Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Методологические основы изучения проблемы научных коммуникаций в истории российской археологии .
1.1. Методологические подходы к изучению научных коммуникаций 19
1.1.1. Социология науки о научных коммуникациях 19
1.1.2. Социальная психология и проблема научных коммуникаций 24
1.1.3. Науковедческий подход в изучении научных коммуникаций 27
1.1.4. Информационный подход в исследовании научных коммуникаций 29
1.1.5. Научные коммуникации как объект историографии и истории исторической науки 31
1.2. Терминологические определения и дефиниции .38
Глава 2. Коммуникативные площадки отечественной археологии в конце XIX – 20-х гг. XX века .
2.1. Внешнее (общероссийское) коммуникативное пространство провинциальных археологов.
2.1.1. Императорская Археологическая комиссия и Московское археологическое общество .50
2.1.2. Археологические съезды (всероссийские и областные) .69
2.1.3. Классические университеты / археологические институты 73
2.1.4. Научные публикации в периодических, продолжающихся изданиях, монографии .79
2.2. Внутрирегиональные площадки археологической коммуникации провинциальных деятелей.
2.2.1. Научные общества .87
2.2.2. Университеты 97
2.2.3. Периодическая печать и продолжающиеся издания. 104
Глава 3. Переписка исследователей как эффективное средство научной коммуникации в российской провинциальной археологии конца XIX – 20-х гг. XX века 119
3.1. Внутригубернская коммуникация .120
3.2. Региональная коммуникация 126
3.3. Общероссийские и европейские коммуникации 129
Заключение 146
Список сокращений .152
Список источников и литературы 154
- Социология науки о научных коммуникациях
- Информационный подход в исследовании научных коммуникаций
- Классические университеты / археологические институты
- Общероссийские и европейские коммуникации
Введение к работе
Актуальность темы. Изучение научных коммуникаций в российской археологии имеет важное значение, поскольку любое научное сообщество невозможно без взаимодействия между учеными. От степени доступности научному сообществу информации, найденной отдельным исследователем, зависит общее состояние и развитие дисциплины. Поэтому в науке, как и в любой социальной системе, важную роль играют сложившиеся коммуникативные практики, т.е. совокупность методов и средств передачи научной информации. В силу этого через анализ исторически складывавшейся системы коммуникативных практик, утвердившихся в российской археологии, можно проследить процесс накопления и распространения знаний внутри дисциплины, их хронологическую эволюцию, осмыслить региональные особенности интерпретации археологических данных.
В условиях становления профессиональной исследовательской культуры в России в конце XIX – начале XX вв. именно коммуникации стали стержнем формирующегося научного сообщества. Обмен результатами исследований посредством личного общения, публикаций, обсуждения докладов на заседаниях научных обществ, общероссийских и областных археологических съездах, совместные полевые исследования – всё это разные формы коммуникаций, без которых невозможно было развитие науки (как содержания, так и способов получения знаний). Для провинциальных ученых и любителей, находившихся в отдалении от государственных образовательных и научных учреждений, быть включенным в широкую коммуникационную сеть было очень важно, т.к. проведение археологических изысканий на местах в соответствии с передовыми научными идеями требовало постоянно быть в курсе дисциплинарных изменений. Знакомство провинциальных деятелей с известными учеными и их поддержка имели социальное значение. Оно выражалось в приобретении ими определенного статуса, благодаря чему новичку оказывалось доверие в профессиональных кругах. В связи с этим весьма актуально обращение к изучению научных коммуникаций, посредством которых археология развивалась как самостоятельная научная дисциплина.
Объектом изучения избрана история российской археологии конца XIX – 20-х гг. XX века.
Предметом исследования являются научные коммуникации провинциальных ученых и любителей, складывавшиеся в конце XIX – 20-х гг. XX в..
Хронологические рамки исследования определены концом XIX – 20-ми гг. XX века, когда быстрыми темпами шел процесс институционализации российской археологии и оформлялись устойчивые формы научных коммуникаций. Верхняя граница не
противоречит периодизации истории отечественной археологии, т.к. в 1920-е гг. еще не были жестко установлены новые парадигмы развития науки и продолжали развиваться сложившиеся в дореволюционные годы формы научных коммуникаций.
В территориальном смысле акцент делается на историю археологии в Вятской и Пермской губерниях, связанных общностью процессов развития археологии и являвшихся достаточно развитыми археологическими центрами для российской провинции. Ближайшим центром институционально организованной исторической науки (до 1916 г., когда был основан университет в Перми) для этих губерний была Казань, где с 1804 г. существовал университет. Поэтому казанское археологическое сообщество также входит в пространство исследования, но лишь в той мере, как оно воздействовало на формирование профессиональных норм вятских и пермских деятелей, координировало внутрирегиональные связи.
Степень изученности. Проблема роли научных коммуникаций, их форм и содержания не была предметом детального рассмотрения в изучении истории провинциальной археологии. Она лишь косвенно затрагивалась в трудах по истории археологии (описывались контакты в рамках научных организаций, в качестве иллюстраций взаимоотношений приводились письма исследователей). Однако в последнее время эта тема становится всё более привлекательной для исследователей. Это подтвердил Всероссийский археологический съезд, проходивший в конце 2011 г. в Великом Новгороде, где прозвучала серия докладов, посвященных различным проблемам научных коммуникаций археологов.
В научной литературе обращение к теме коммуникаций происходило через изучение процесса институционализации археологической науки. В трудах обобщающего характера (А.Д. Пряхин, Г.С. Лебедев, А.С. Смирнов) и специальных работах по истории университетов, Археологических институтов (И.Л. Тихонов, Г.Р. Назипова), научных обществ (Л.И. Зорина, И.Б. Сидорова, Г.Н. Чагин), археологических съездов (Д.В. Серых) рассматриваются отдельные примеры взаимодействия исследователей.
Исследуемая проблематика косвенно нашла отражение в работах по изучению внутреннего мира науки, ее корпоративных норм и ценностей (И.Л. Тихонов, О.М. Мельникова). В них рассматривается влияние горизонтальных и вертикальных связей исследователей на формирование их научного мировоззрения, а выделение и изучение научных школ и традиций в археологии демонстрирует наличие преемственности поколений. Научные коммуникации в провинциальной археологии, в том числе в пределах Вятской и Пермской губерний, отчасти затрагивались в монографии
Т.И. Оконниковой1. Они интересуют автора, в первую очередь, как средство формирования научных традиций. В монографии исследуется деятельность местных научных обществ, губернских статистических комитетов (ГСК), губернских ученых архивных комиссий (ГУАК) и музеев по исследованию археологии края, выделяются особо значимые для Прикамской археологии персоналии. Т.И. Оконниковой рассматривался вопрос о взаимодействия этих организаций со столичными учреждениями: через участие во Всероссийских археологических съездах (АС) и выполнение инструкций Императорской Археологической комиссии (ИАК). В итоге автор приходит к выводу о бессистемности изысканий в регионе по причине того, что существовавшие механизмы исследовательской деятельности были недостаточны для организации планомерной работы2.
Другой важной группой работ, непосредственно относящихся к изучению межличностного общения ученых, являются публикации эпистолярного наследия археологов, которые в последние два десятилетия активно выявляются российскими исследователями. Среди них особо отметим те, что относятся к изучаемому нами периоду. Это переписка финского археолога А.М. Тальгрена с российскими столичными и провинциальными коллегами, целенаправленно изучаемая С.В. Кузьминых3. Отдельной монографией изданы письма историка, археолога Д.Я. Самоквасова (1843–1911)4. Исследуется эпистолярное наследие А.А. Спицына5, частично опубликованы письма П.С. Уваровой6, казанских археологов А.Ф. Лихачева7 и С.И. Порфирьева8, вятского этнографа Д.К. Зеленина9. Ряд писем столичных археологов приводит И.Л. Тихонов в приложении к своей монографии10.
1 Оконникова Т.И. Формирование научных традиций в археологии Прикамья (60-е гг. XIX в. – конец 40-х гг.
XX в.). Ижевск, 2002. 173 с.
2 Там же. С. 49.
3 Кузьминых С.В. Штрихи к научной биографии В.В. Гольмстен: пять писем А.М. Тальгрену // С.В.
Кузьминых Вера Владимировна Гольмстен. Самара, 2007. С. 98–114. Его же. В.А. Городцов и А.М.
Тальгрен: диалог в переписке // Чтения, посвященные 100-летию деятельности Василия Алексеевича
Городцова в Государственном Историческом музее: Тез. конф., часть 1. М., 2003. С. 6–8. и др.
4 Археология, история и архивное дело России в переписке профессора Д.Я. Самоквасова (1843–1911).
Курск, 2007. 508 с.
5 Кузьминых С.В. Проблемы эпохи раннего металла в научном наследии А.А. Спицына// Археология
восточноевропейской лесостепи: сборник научных трудов. Воронеж, 2009. С. 145–162. Тихонов И.Л. Из
эпистолярного наследия А.А. Спицына (Письма к С.Ф. Платонову) // СА, 1991. №2. С. 265–275.
6 Уварова П.С. Былое. Давно прошедшие счастливые дни // Труды ГИМ. М., 2005. Вып. 144. С. 307–323.
7 Измайлова С.Ю. Письма А.Ф. Лихачева в фондах Государственного объединенного музея Татарстана.
Казань, 1994. 43 с.
8 И это все пройдет… Судьбы и время: русские интеллигенты в начале XX в. Переписка Нестора
Мемноновича Петровского и Сергея Ивановича Порфирьева (1899-1921 гг.) / Под ред. К.А. Руденко. Казань,
2012. 264 с.
9 Бердинских В.А. Из эпистолярного наследия Дмитрия Константиновича Зеленина // СЭ. 1978. С. 61–71.
10 Тихонов И.Л. Археология в Санкт-Петербургском университете. СПб., 2003. С. 251–252, 254, 281–282.
Однако в перечисленных работах письма рассматриваются, в первую очередь, как источники по истории науки, в комментариях, как правило, акцентируются отдельные детали, дополняющие биографию ученого. Осмысление содержания писем с точки зрения формирования коммуникативного пространства науки, складывания и распространения
профессиональных норм, развития теории и практики археологической науки только
11 начинает привлекать внимание исследователей .
Цель работы - определить значение научных коммуникаций в становлении и
развитии провинциальной археологической науки в конце XIX - 20-х гг. XX века. Ее
достижение возможно при решении следующих задач:
обосновать методологию изучения проблемы научных коммуникаций в истории российской археологии.
проанализировать научные коммуникации провинциальных археологов в конце XIX - 20-х гг. XX века, их формы, содержание, эффективность.
охарактеризовать переписку провинциальных исследователей конца XIX - 20-х гг. XX в. как значимую форму научных взаимодействий.
Источниковая база. В качестве источников исследования археологической коммуникации в провинции были использованы материалы периодической печати и продолжающихся изданий, публикуемые в Вятской, Пермской губерниях с конца XIX в. по 20-е гг. XX в.. Они отражают формальный канал передачи научной информации. «Вятские губернские ведомости», «Вятские епархиальные ведомости», «Пермские епархиальные ведомости», «Вятская речь», «Известия Общества археологии, истории и этнографии», «Известия Сарапульского земского музея», «Памятная книжка Вятской губернии», «Труды Вятской ученой архивной комиссии», а также указатели статей, помещенных в них за определенный период, дают возможность оценить периодичность, объемы и тематику информации о древностях, официально оглашаемой в провинции.
Источниками послужили письма археологов Вятской и Пермской губерний конца XIX - 20-х гг. XX в., выявленные автором в Российском государственном архиве древних актов (РГАДА), Центральном историческом архиве г. Москвы (ЦИАМ), Государственном архиве Свердловской области, Государственном архиве Кировской области (ГАКО), Государственном архиве Пермского края (ГАПК), Центральном государственном архиве Удмуртской республики (ЦГА УР). Многоплановому анализу были подвергнуты письма И.Я. Кривощекова - Ф.А. Теплоухову за 1886-1888 гг., В.С. Малченко за 1903-1904 гг.; Ф.А. Теплоухова - В.С. Малченко за 1902-1903 гг.; А.А. Спицына - И.Г. Остроумову за
11 Измайлова С.Ю. «Казанский антиквариум». Казань, 2006. 200 с. Её же. Творческая лаборатория провинциального ученого (по материалам переписки А.Ф. Лихачева) // Материалы Лихачевских чтений. 5-7 апреля 2006 г. Казань, 2007. С. 20–38.
1903–1930 гг.; А.С. Лебедева – М.С. Тюнину за 1909 г.; Л.А. Беркутова – М.С. Тюнину за 1910–1911 гг.; О.Е. Клера В.Г. Дружинину за 1890–1896 гг., П.С. Уваровой за 1897 г., Н.К. Минко за 1908 г., С.И. Сергееву за 1891–1897 гг., Н.Н. Новокрещенных за 1896 г., Д.П. Соломирскому за 1896 г., а также письма региональных корреспондентов (Р.Г. Игнатьева, Н.Г. Первухина), археолога-любителя Н.А. Рыжникова и провинциальных краеведческих организаций (Вятской и Пермской УАК) в Московское археологическое общество (МАО) и в ИАК. В исследовании были проанализированы письма А.С. Лебедева А.М. Тальгрену, обнаруженные в 2005 г. в Рукописном отделе библиотеки Хельсинского университета старшим научным сотрудником Института Археологии РАН С.В. Кузьминых в фонде А.М. Тальгрена. С.В. Кузьминых, О.М. Мельниковой и автором данных строк было исследовано и опубликовано 28 писем, датируемых с 1911 по 1929 гг.12. Вводятся в научный оборот 2 не известных прежде письма А.С. Лебедева вятскому этнографу И.К. Зеленову за 1910 г., обнаруженные в Центральном архиве Нижегородской области ведущим специалистом Государственного архива социально-политической истории Кировской области В.С. Жаравиным и любезно переданные автору исследования. В общей сложности в работе использовано более 80 писем.
Методология и методы исследования. Неразработанность проблемы научных коммуникаций в истории российской археологии определила междисциплинарный характер исследования. В науковедении, информатике, социологии, социальной психологии коммуникации являются предметом изучения уже длительное время, а в последнее десятилетие к этому вопросу обратилась и отечественная историческая наука. Таким образом, сочетание наработок различных наук позволили проверить общие теоретические построения эмпирическими наблюдениями по истории археологии с определенной временной и территориальной локализацией.
Для анализа эпистолярных источников был избран историко-антропологический подход. Он позволяет рассматривать образ науки сквозь призму деятельности конкретных личностей, что актуализирует проблему коммуникаций. Важное место среди использованных методов исследования занимает микроанализ (конкретного текста, ситуации, межличностных отношений в интеллектуальной среде). Научное сообщество является системой подвижной и развивающейся, такими же характеристиками обладают и научные коммуникации. В силу этого, изучение их с позиции микроисторического анализа, которому присуще особое внимание к фактору взаимосвязей и взаимодействия в функционировании различных обществ, является весьма продуктивным. Сравнение
12 «Надо торопиться жить, торопиться работать»: письма А.С. Лебедева А.М. Тальгрену / Публ. С.В. Кузьминых, О.М. Мельниковой, К.В. Ванюшевой // Вестник Удмуртского университета. Серия «История и филология». Ижевск, 2008. Вып. 2. С. 171–200.
взглядов, жизненных позиций, общности судеб научных деятелей начала XX в. помогло понять причины возникновения сети личных связей вокруг отдельной личности. Использование типологического метода позволило упорядочить контакты ученых и выйти на новый уровень обобщения научных взаимодействий.
В изучении писем применялись методы текстологический и деконструкции текстов, которые дали возможность извлечь максимально полную и достоверную информацию из столь важных для изучения коммуникаций, но таких субъективных источников, как письма. Также были использованы различные подходы в интерпретации текста, такие как герменевтический, направленный на постижение смысла текста как сообщения, адресованного потенциальному читателю, и структурно-семиотический, нацеленный на его раскодирование.
Принцип системности позволит из отдельных элементов воссоздать целостную картину сети научных коммуникаций в провинции.
Научная новизна. В диссертации впервые разработана общая концепция научных коммуникаций в российской провинциальной археологии конца XIX – 20-х гг. XX в., дана их характеристика как значимого социокультурного института в становлении археологии как науки.
В исследовании также впервые вводится в научный оборот ряд эпистолярных источников.
Научно-практическая ценность работы. Исследование будет полезно для археологов, историков, краеведов. Работа дает системный взгляд на механизмы функционирования провинциального археологического сообщества конца XIX – 20-х гг. XX в. Обоснованная типология научных коммуникаций может быть использована как модель изучения истории археологии в других российских регионах. Материалы и выводы диссертации могут применяться в профессиональной социализации молодых археологов, для систематического изложения истории археологии в учебно-педагогических целях, при создании научных исследований и учебных пособий по истории археологии. Вводимые в научный оборот источники могут служить в качестве фактологической основы для изучения истории археологии, особенно в Урало-Поволжском регионе, при создании и исследовании научных биографий отдельных ученых и исследовательских коллективов.
Диссертация соответствует паспорту научной специальности 07.00.06 – «археология», областям исследования п. 11 «История археологии» и п. 12 «Теория и методика археологических исследований» отрасли «Исторические науки».
Основные положения, выносимые на защиту:
1. Коммуникации имели большое значение для развития российской
археологической науки: как элементы рекрутинга, обучения и социализации новых
кадров. В профессиональной деятельности они способствовали налаживанию
сотрудничества, формированию норм, вызреванию идей и концепций. Широкий круг
научных коммуникаций давал исследователю информационное преимущество.
-
Площадками для коммуникаций провинциальных археологов с региональными коллегами были научные общества, университеты, периодические издания, со столичными специалистами и археологами других регионов страны – ИАК, МАО, столичные университеты / археологические институты, АС, центральные печатные издания.
-
Базой развития профессиональной деятельности провинциального археолога была формальная коммуникация, представленная периодическими, продолжающимися и монографическими изданиями.
4. Неформальная коммуникация способствовала вызреванию новых идей,
складыванию научных объединений, получению необходимых библиографических
ссылок, моральной поддержке.
-
Переписка являлась необходимым элементом функционирования научного сообщества, т.к. позволяла оперативно обмениваться информацией, решать проблемы нехватки на местах научной литературы, формировать дуплетные фонды, поддерживать наукотворческий диалог вне времени и пространства.
-
В Вятской, Пермской губерниях в конце XIX – 20-х гг. XX в. наиболее продуктивными для развития археологической науки были горизонтальные связи с региональными коллегами.
Апробация работы проведена в докладах на научных конференциях: XXXIV, XXXVI, XXXVII итоговых студенческих научных конференциях Удмуртского государственного университета (Ижевск, 2006; 2008; 2009), XXXVIII, XXXIX, XL Урало-Поволжских археологических конференциях студентов и молодых ученых (Астрахань, 2006; Пермь, 2007; Самара, 2008), научной конференции молодых ученых «Новые материалы и методы археологического исследования» (Москва, 2011), региональной научно-практической конференции «Седьмые Татищевские чтения» (Екатеринбург, 2008), Всероссийских научно-практических конференциях «Финно-угры-славяне-тюрки: опыт взаимодействия (традиции и новации)» (Ижевск, 2009), «История идей и история общества» (Нижневартовск, 2010), «Археологическое наследие как отражение исторического опыта взаимодействия человека, природы, общества (XIII Бадеровские
чтения)» (Ижевск, 2010), «VI Берсовские чтения» (Екатеринбург, 2011), «XIX Уральское археологическое совещание» (Сыктывкар, 2013), XLVII Международной научной студенческой конференции «Студент и научно-технический прогресс» (Новосибирск, 2009), XV, XVI Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов» (Москва, 2008; 2009), международной научной конференции «История и историки в пространстве национальной и мировой культуры XVIII – начала XX века» (Челябинск, 2011). Основные положения исследования опубликованы в 21 печатной работе, в том числе одна публикация источника с научным комментарием и три статьи – в изданиях, рекомендованных ВАК.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и литературы, девяти приложений.
Социология науки о научных коммуникациях
Взаимодействиям ИАК с провинциальными деятелями посвящены разделы двухтомной монографии «Императорская Археологическая Комиссия (1859–1917): К 150-летию со дня основания. У истоков отечественной археологии и охраны культурного наследия»12. Особый интерес представляет в ней «Перечень материалов и исследований в фонде Императорской Археологической Комиссии Рукописного отдела научного архива Института истории материальной культуры РАН»13, позволяющий через выданные Открытые листы и представленные по ним отчеты определить географию археологических исследований, их тематику и авторство.
Исследуемая проблематика косвенно нашла отражение в работах по изучению внутреннего мира науки, ее корпоративных норм и ценностей14. В них рассматриваются вопросы влияния горизонтальных и вертикальных связей исследователей на формирование их научного мировоззрения, а выделение и изучение научных школ и традиций в археологии демонстрирует наличие преемственности поколений.
Научные коммуникации в провинциальной археологии, в том числе в пределах Вятской и Пермской губерний, отчасти затрагивались в монографии Т.И. Оконниковой «Формирование научных традиций в археологии Прикамья (60-е гг. XIX в. – конец 40-х гг. XX в.)»15. Два раздела в ней посвящены проблеме организации археологической науки и научных коммуникаций в археологии Прикамья дореволюционных лет и первого послереволюционного десятилетия. В них автор рассматривает деятельность местных научных обществ, губернских статистических комитетов (ГСК), губернских ученых архивных комиссий (ГУАК) и музеев по исследованию археологии края, выделяет особо значимые для Прикамской археологии персоналии. Кроме того, затрагивается вопрос об их взаимодействиях со столичными организациями (через участие во Всероссийских археологических съездах (АС) и выполнение инструкций ИАК), а также публикации результатов в центральных и местных изданиях. В итоге автор приходит к выводу о бессистемности изысканий в регионе по причине того, что существовавшие механизмы исследовательской деятельности были недостаточны для организации планомерной работы16.
В уже упомянутой монографии, посвященной юбилею ИАК, пермскими исследователями О.В. Игнатьевой, Н.Б. Крыласовой, А.М. Белавиным рассматриваются взаимодействия пермских деятелей с Археологической Комиссией17. В ней анализируются исследования в Пермской губернии, осуществлявшиеся при посредстве ИАК, указываются лица, их проводившие. Авторами подчеркивается особая роль А.А. Спицына как сотрудника ИАК в формировании профессионального подхода к археологическим изысканиям в любительской среде.
Другой важной группой работ, непосредственно относящихся к изучению межличностного общения ученых, являются публикации эпистолярного наследия археологов, которые в последние два десятилетия активно выявляются российскими исследователями. Среди них особо отметим те, что относятся к изучаемому нами периоду. Это переписка финского археолога А.М. Тальгрена с российскими столичными и провинциальными коллегами, целенаправленно изучаемая С.В. Кузьминых и его коллегами на протяжении последнего десятилетия18. Отдельной монографией изданы письма историка, археолога Д.Я. Самоквасова19. Исследуется эпистолярное наследие А.А. Спицына20, частично опубликованы письма П.С. Уваровой21, казанских археологов А.Ф. Лихачева22 и С.И. Порфирьева23, вятского этнографа Д.К. Зеленина24. Ряд писем столичных археологов опубликованы в приложении к монографии «Археология в Санкт-Петербургском университете» И.Л. Тихоновым25. Однако в перечисленных работах осуществлена публикация писем как историко-научного источника, в комментариях акцентируются отдельные детали, связанные с тематикой статей, дополняющие биографию того или иного исследователя. Осмысление содержания писем с точки зрения формирования коммуникативного пространства науки, складывания и распространения профессиональных норм, развития теории и практики археологической науки только начинает привлекать внимание исследователей26. Постановка в качестве предмета исследование проблемы научных коммуникаций в провинциальной археологии конца XIX – 20-х гг. XX века и его целенаправленное изучение автором диссертационного исследования в последние годы вылилось в ряд публикаций. Совместно с С.В. Кузьминых и О.М. Мельниковой были опубликованы с комментариями письма вятского родиноведа А.С. Лебедева27. Ряд проблем диссертации освещен на Урало Поволжских, Всероссийских, Международных студенческих археологических конференциях и конференциях молодых ученых. Среди них – родиноведческая деятельность А.С. Лебедева; содержательные вопросы его переписки с А.М. Тальгреном; взаимоотношения провинциального и столичного археологического сообщества в письмах; причины создания провинциальных научных обществ в пореформенной России; роль научных коммуникаций в жизни провинциального российского ученого археолога на рубеже XIX – XX вв
Информационный подход в исследовании научных коммуникаций
Научные публикации являлись основным полем формальной коммуникации между всеми интересовавшимися древней историей страны, где ученые заявляли о своих научных приоритетах, вступали в диалог с предшественниками и читателями. Столичные периодические, продолжающиеся и монографические издания были одним из инструментов привлечения новых кадров в науку. Для провинциальных исследователей они служили ориентирами научной деятельности. Тексты не только несли фактическую и методическую информацию, но и приглашали к диалогу на заданную тему.
В России в начале XX в. издавалось значительное количество журналов, возникших по инициативе научной общественности или ведомств. Они знакомили читателей с крупными научными, литературными, публицистическими произведениями обычно до их выхода отдельными книгами. Кроме того, это был инструмент самопрезентации и общественного признания. Журналы и газеты зачастую были первыми публикаторами различного рода официальных и неофициальных документов196.
Рукописи получаемых редакцией журнала статей представляли собой сообщения о результатах исследований, предварительно обсужденных на различных собраниях специалистов (семинарах, коллоквиумах, личных беседах) и, с точки зрения автора и его оппонентов, достойных публикации.
Содержание научных статей давало представление об актуальном состоянии дисциплины в целом: способах исследования, полученных результатах, знакомило с именами исследователей. Эта информация выполняла важную роль в пополнении дисциплины новыми специалистами как за счет научной молодежи, так и благодаря миграции зрелых исследователей внутри дисциплины и между дисциплинами197.
Значение печатных изданий в научной и образовательной жизни провинции ценилось и государственными учреждениями (ГСК, УАК), и общественными организациями – научными обществами. Недаром в структуре каждого из них были библиотеки, целенаправленно комплектовавшие свои фонды специализированными изданиями. В региональных архивах сохранился большой объем переписки обществ, свидетельствующий об обмене изданиями. В ней содержатся не только общие посьбы присылать свои повременные издания, но и часто прилагался желаемый список конкретных печатных работ198.
Характеризуя коммуникативное пространство периодических изданий исторической науки рубежа XIX–XX вв., М.А. Мамонтова приходит к выводу о том, что специализированные исторические издания позволяли наиболее интенсивно обмениваться информацией, поскольку имели наибольшее количество активных авторов и читатетей. Они изначально формировались как коммуникативная площадка профессиональных историков, но концентрировали вокруг себя практически всех историков-профессионалов и любителей старины. Чуть уступают им издания, выпускаемые официальными научно-историческими обществами. Там коммуникация приобретала сугубо специализированный характер, во многом ориентируясь на интересы своего официального органа199.
В области археологии в исследуемый период первой удачной попыткой создания специализированного журнала были «Археологические известия и заметки», издаваемые МАО200. Выходивший с 1893 по 1899 год, этот периодический журнал был посвящен, прежде всего, русским древностям церковного и бытового характера и отчасти произведениям древней письменности. В «Археологических известиях» публиковались заметки и исследования таких ученых-историков, как И.Е. Забелин, Д.Н. Анучин, Ю.В. Готье, и многих других. Отдельный раздел был посвящен археологической хронике, в которой сообщалось о проводимых раскопках, разведках, обнаруженных находках и памятниках. Серьезное внимание было уделено охране исторических памятников, и в этой связи, большая часть пространства журнала отводилась освещению работы научных учреждений и обществ, съездов, музеев, выставок и на обзоры новых изданий.
Крупным и важным разделом в журнале стала иностранная хроника. Эта рубрика позволяла оперативно следить за событиями в науке в Европе и давала возможность российским археологам интегрироваться в европейское научное сообщество. Серьезное внимание редакторы издания уделяли обзорам заседаний ученых обществ, подробным отчетам об археологических съездах. Раздел библиографии извещал о вновь вышедших исследованиях в данной области. «Археологические известия» стали важным печатным органом российской исторической науки, который отразил ее динамичное развитие в 90-е гг. XIX века, активное накопление фактического материала: письменных и вещественных памятников.
Для провинции этот журнал был возможностью постоянно следить за развитием археологии в стране, соотносить собственные научные цели с актуальными тенденциями, а информация библиографического характера способствовала целенаправленному пополнению библиотек научных обществ.
Официальное периодическое издание центрального государственного учреждения ИАК появилось лишь в 1901 г. Это были «Известия Императорской Археологической Комиссии». В них освещалась деятельность комиссии, и также публиковалась хроника археологической жизни России. В разделе археологической хроники сообщались новости о деятельности ученых обществ и учреждений, сведения о раскопках, памятниках древности, кладах и находках, назывались новые книги историко-археологического содержания, вышедшие в России за очередные полгода, а также давался обзор статей историко-археологического содержания в русских повременных изданиях за полугодие. Однако охват проблем, поднимаемых в издании, был территориально ограничен, не достиг всероссийского масштаба. Первоначально публикации были посвящены области античного Причерноморья (Вып. 1, 2, 3, 4, 5), но в дальнейшем расширились на Среднюю Азию, Закавказье и Закаспийскую область (вместе с деятельностью Комиссии)201. Кроме того, участие в журнале, как в любом государственном издании, было подчинено особым законам, связанным с поддержанием запросов власти и с «политической благонадежностью» автора.
Классические университеты / археологические институты
В этом отрывке идет речь о бывшем сотруднике музея УОЛЕ, помощнике хранителя Н.Я. Рыжникове, который, как можно узнать из другого письма, «оказался способным не только на занятия раскопками, но и на разные пакости, почему пришлось отказаться от его услуг»299. Неизвестно точно, что именно сделал Н.Я. Рыжников, чтоб заслужить такие отзывы, но, возможно, ответ связан с событиями, при которых, как он сам пишет, «мои же коллекции … в минуту жизни трудную пришлось продать при содействии маклеров за границу»300.
Д.П. Соломирский был активным участником общественной жизни Урала, известным коллекционером, собиравшим чучела птиц, зверей, а также древности. С 1888 г. он был принят в члены УОЛЕ, а с 1895 г. избран в почетные члены общества. В 1911 г. назначен почетным попечителем музея УОЛЕ. О.Е. Клер поддерживал с ним доброе знакомство и пользовался расположением мецената, который любезно позволял устраивать научные экскурсии на объекты, расположенные в его владениях, и при этом оказывал всю необходимую помощь. Так, в письме 1896 г. обсуждалась поездка французского археолога барона де Бая на Урал. О.Е. Клер сообщал Д.П. Соломирскому, что «Барон de Baye; который, сильно заинтересовавшись подаренными Вами фотографиями Сысертских древностей, намерен навестить Вас и уделить несколько дней на экскурсии по Вашим дачам (гора Думная, Караульная и др., озера Щелкун и Багаряк)»301. Более того, О.Е. Клер был «намерен совершить эти экскурсии с ним» и просил, «чтобы половина находок была назначена для нашего музея»302, т.е. передана в дар. На что, видимо, было получено согласие, и «прием везде оказанный … экспедиции, превзошел все, что встречал Барон в нашем крае, о чем он вспоминает с особенным чувством почти в каждом письме»303 – сообщает О.Е. Клер Д.П. Соломирскому в благодарственном письме от 17 сентября 1896 г.
Переписка Ф.А. Теплоухова и председателя ПУАК В.С. Малченко затрагивает проблему отношений уровня «ученый – общество» (ученых и читателей-неспециалистов). Социальная потребность в археологических исследованиях формировалась научным сообществом путем популяризаторской работы (издание книг, брошюр, публикация статей в местных газетах, чтение публичных лекций, организации образовательных экскурсий). Рассуждая о посмертной статье Н.Н. Новокрещенных о Гляденовском городище304, он отмечает «недостатки в группировке материала», без устранения которых ее не имеет смысла печатать. Среди них он выделил отсутствие определенного плана в изложении статьи, что «в любых работах особенно важно, т.к. только в таком случае возникает у читателя более или менее ясное понятие о предмете». А также неравномерность в полноте материалов: «на некоторые предметы … приходится 10,5 листов, меж тем как на изображение птиц и насекомых – предмет совершенно новый, только 3 листа», вследствие чего «читатель, не интересующийся предметом, будет неминуемо чувствовать некоторую неудовлетворенность и недосказанность»305. Постановка подобной темы для обсуждения свидетельствует о сформировавшемся в научной среде правильном представлении о целях своей деятельности.
Во внутренней переписке прослеживаются ценности, которые определяют приемлемые цели, способы деятельности, критерии оценки результатов. Ценностный компонент – это фундамент профессиональной морали, важным было уважительное и бережное отношение к памятникам древности. И.Я. Кривощеков писал Ф.А. Теплоухову по поводу покупки чудских вещей, что «эта покупка, благодаря Вашему поручению, принесла мне много пользы… более проникся уважением к этому малоизвестному народу»306. А А.С. Лебедев не мог безразлично смотреть на массовую продажу местных археологических находок, поэтому в письме М.С. Тюнину он «журит» его за недостаточную внимательность к памятникам культуры: «необходимо Вам с самого начала весны следить за Ананьинским могильником, чтобы вещи из него не попадали случайно заезжающим людям, или кому бы то ни было»307.
В переписке Л.А. Беркутова и М.С. Тюнина прослеживается четкая мировоззренческая позиция первого, нацеленная на серьезный подход к изучению древностей, которые должны служить дальнейшему умножению знаний о прошлом и развитию археологической науки. Это выражалось в осознании необходимости получения специального образования, тщательной подготовки к проведению раскопок (изучению географических карт, сведений о местных памятниках и культурах, постановке научной цели, составлении плана исследования), поддержке постоянных связей с ИАК (по поводу выдачи Открытых листов, составления отчетов, изыскания средств на раскопки), обязательной публикации результатов изучения памятника.
Общероссийские и европейские коммуникации
Ваше Сиятельство Графиня Прасковья Сергеевна. Получив при письме Вашего Сиятельства от 19 сего сентября за № 1470 в дар …(не сохранилась часть листа) Комиссии по сохранению древних пам …(не сохранилась часть листа) я как Товарищ Председателя Вятской Ученой Архивной Комиссии, от лица ее спешу принести Вашему Сиятельству искреннюю глубокую благодарность за пожертвование книг Императорского Московского Археологического Общества, за Ваше лестное внимание к деятельности Комиссии и за Вашу любезную готовность придти ей на помощь в случае ее затруднений.
Письмо Вашего Сиятельства сочту непременным долгом доложить в первом же заседании Архивной Комиссии, которая вне всякого сомнения примет все Ваши благожелательные предложения и с живейшей признательностью последует Вашим великодушным советам и указаниям.
Пермская Ученая Архивная Комиссия в заседании своем 23 июля 1918 г. единогласно признала необходимым обратиться в Предварительный Комитет по устройству XVI Археологического Съезда с нижеследующим:
Обдумывая вопрос о предстоящия всероссийских археологическия съездах, Пермская Ученая Архив.(ная) Комиссия считает крайне желательным устройство одного из ближайших съездов в Перми. К этому приводит ряд соображений как по существу вопроса, так и побочные.
Археологические съезды устраивались до сих пор преимущественно в южной России; лишь отчасти был затронут северо-запад ея (Ярославль и Новгород). Чрезвычайно нужно для дела было бы устроить съезд на северо-востоке России. Пермский край, столь интересный и значительный в археологическом отношении, был бы особенно подходящим для устройства съезда.
Кроме того, поскольку можно заглядывать в будущее, Пермь в течение ближайших лет, скорее, чем напр.(имер) Псков, предположенный для XVI съезда, может стоять в стороне от всяких военныя или дипломатическия осложнений. XVIй Археологический Съезд именно по военным обстоятельствам не мог состояться во Пскове. Теперь, конечно, положение Пскова еще безнадежней для устройства всероссийских съездов.
С учреждением в Перми университета сама Пермь становится значительным культурным центром, и с этой точки зрения было бы также важно устройство съезда именно в Перми.
На основании всего сказанного Пермская Ученая Архив.(ная) Комиссия полагает, что если не XVIй Археологический съезд, который должен был состояться во Пскове, то уже во всяком случае следующий за ним съезд непременно должен иметь место в Перми.
В случае Вашего принципиального согласия Пермская Ученая Архив.(ная) Комиссия просит сообщить необходимые для устройства съезда условия и сведения по такому адресу: Пермь, Петро-Павловская ул. Научно-промышленный музей. Перм.(ской) Учен.(ой) Архив.(ной) Комиссии Правитель Дм. Ив.Буярин ЦИАМ. Ф. 454. Оп.2. Ед.хр. 139. Л. 22. Пермская Ученая Архивная Комиссия августа 4 дня 1902 г. № 628 В Императорское Московское Археологическое Общество Вследствие отношения от 4 июля т.(ого)г.(ода) за № 1499, Пермская Ученая Архивная Комиссия имеет честь при сем препроводить отчет о своей деятельности за 1900 и 1901 г.г. Что касается отчета за 1899 г., то таковой не составлен в виду отсутствия необходимых для этого материалов.
В последнее время на Урале, а особенно в Екатеринбурге среди археологов упорно циркулирует слух что Императ.(орское) Московское Археол.(огическое) Общест.(во) желает приобрести коллекции первобытных древностей Урала, и, что будто-бы Арх.(еологическое) Общ.(ество) уже обращалось к Уральскому Обществу Любителей Естествознания в Екатеринбурге – с запросом: не может ли Урал.(ьское) Общ.(ество) продать И.(мператорскому)М.(осковскому)А.(рхеологическому)Об.(ществу) часть своих коллекций первобытных древностей. Не имея основания не доверять справедливости этих слухов, как исходящих от лиц заслуживающих доверия, и, имеющий основательное знакомство как с коллекциями Ур.(альского) Общ.(ества) так и с коллекциями Уральских археологов-любителей и археол.(огов) промышленников (я пять лет служил помощн.(иком) хранит.(еля) Музея Ур.(альского)Об.(щества)Л.(юбителей)Ест.(ествознания) и около двадцати лет лично занимаюсь раскопками стоянок, городищ и могильников доисторического человека на Урале) и желая принести посильную пользу
И.(мператорскому)М.(осковскому)А.(рхеологическому)Об.(ществу), Имею честь обратить его внимание на ниже следующее: Подобное желание Ар.(хеологического)Об.(щества), этим путем, может быть удовлетворено разве что на половину, да и в том сомневаюсь. В Музее Ур.(альского)Об.(щества)Л.(юбителей)Е.(ествознания) есть в запасе большая (до 1350 разновидностей) коллекция фрагментов глиняных сосудов, со стоянок доисторического человека на Исетском озере, и по нескольку десятков таких же фрагментов с 4-5 других стоянок, которые Ур.(альское) Об.(щество) только и может уступить И.(мператорскому)Ар.(хеологическому)Об.(ществу) без ущерба для своего Музея. Орудий же и других предметов быта в наличности У.(ральского) Об.(щества) очень немного, исключая костяных, почему Ур.(альское) Об.(щество) может уступить 20-30 (да и то не полных) наконечников из кости, с остальных же орудий может дать только слепки, приобретение которых по их дороговизне и непрактичности вряд ли желательно для Ар.(хеологического)Общ.(щества) Коллекции же Ур.(альских) археол.(огов) любителей и арх.(еологов) торгашей, в …(неразборчиво) состоят из случайных находок, сомнительного происхождения, за исключением 5 колл.(екций) собранных 2 мя археолог.(ами) частию при моем содействии, но эти лица вряд ли согласятся на продажу своих колл.(екций) в необработанном и неизданном виде. Мои же коллекции быта, и кол.(лекция) из могильника на Восточ.(ном) Скл.(лоне) Урал.(а) состоящая из 11 золотых, 23 серебрен.(ных) 76 бронзовых и медных предмет.(ов), 8 восточных монет VIII-X века и 17 сосудов дающая ясное понятие о погребальном ритуале аборигенов Урала в XI-XIII века, а также богатейшее собрание …(неразборчиво) -коробейника П. Данилова состоящее из 714 деревянных, костяных и каменных орудий, в минуту жизни трудную пришлось продать при содействии маклеров, за границу, (благодаря индифферентности, обесцениванию предм.(етов) и канцелярс.(кой) волокиты наших археологических обществ и комиссий) – куда уходит 9/10 собираемых на Урале древностей. Вот и весь наличный материал, несмотря на то, что только в последние 10 лет расхищено до 150 стоян.(ок), городищ и могильников доисторического человека.
Если И.(мператорское) М.(осковское) А.(огическое) Об.(щество) действительно нуждается в коллекциях первобытных древностей Урала, и желает получить их в текущем же году, то, имея в виду, что еще в течение 3х мес.(яцев) есть возможность производить раскопки и изследования, Обществу следует: 1) Или немедленно командировать на Урал специальное лицо для производства раскопок и скупки случайных находок, или (2) поручить это дело кому либо из местных Уральских археол.(огов) любителей, знатоков первобытной археологии Края, например: Почетн.(ому) Секрет.(арю) Уральского Общ.(ества) Л.(юбителей) Ес.(тествознания) Онисим Егорович Клер, или же заведующему переселенческим делом в Челябинском …(неразборчиво) – М.В.Д. Николаю Кирилловичу Минко, члену У.(альского)Об.(щества)Л.(юбителей)Е.(ествознания) и Имп.(ераторской) Археол.(огической) Комиссии, снабдивши их открытыми листами и необходимыми средствами, – или же другим лицам – по усмотрению общества, – и 3) или же применить тот практичный верный и дешевый способ, который практикуется проезжающими через Урал как русскими так и иностранными археологами, которые не имея возможности лично вести раскопки, поручают это дело, при посредстве своих знакомых, кому либо из местных бедняков любителей археологии специально занимающихся раскопками (для других) глубоким знатокам своего дела и литературы, ведущим раскопки чаще всего своим личным трудом с таким желанием и любовью что не только что соблюдают послойность, но где нужно просевают и даже промывают землю; при этом они ведут дневник своих наблюдений, составляют план местности и раскопок, 192 по возможности классифицируют находки, и в заключение дают отчет в своих работах и наблюдениях, причем, как истинные любители лишенные возможности широко поведать Миру о своих трудах, не могут утерпеть чтоб в этих отчетах не поделиться выводами своих общих наблюдений, иногда очень ценных, но легко ускользающих от специалиста археолога опытно ведущего работы. - Вознаграждение за свой труд эти Мученики науки получают от 8 до 20 руб.(лей) за пуд костяных каменных гончарных и других предметов первобытной культуры (за исключением металлических) причем цена находится в зависимости во первых от % количества орудий к гончарным остаткам, и во 2-х от степени предварительной обработки его: т.е. промывки, подборки и склеивания остатков сосудов для восстановления орнамента и формы и …(неразборчиво) , и отчета. ( Благодаря египетской работе такого любителя
Ур.(альское)Об.(щество)Л.(юбителей)Е.(ествознания) имеет, редчайший в мире, полувосстановленный, глиняный сосуд, неолитической эпохи с изображением животных, причем изображения сделаны геометрическим способом, зубчатым чеканом (смотри в Записках Урал.(ьского) Общ.(ества) за 1900-902 г. Замет.(ка) О.Е. Клера).) И вот благодаря такому способу проезжий любитель археолог за 200-500 рублей приобрел одну или несколько полуобработанных коллекций и проч.(их) орудий и предметов быта, массы обломков таких же орудий, и до 1000 а иногда и более разновидностей остатков сосудов (от 10 до 30 пудов остат.(ков) глин.(яных) сосуд.(ов)) - среди орудий часто встречаются античные вещи. - Я лично, для одно любителя, в конце прошлого и начале ныняшнего года собрал 2 колл.(екции) - в 1и цел.(ых) орудий больше ста. И до 400 разн.(овидностей) сосуд.(ов) Во 2о орудий около 200, и разнов.(идностей) сосуд.(ов) до 700 - (всего же 15 руб.). Среди орудий есть экземпляры встреченные впервые (и единственные) не только на Урале и в России, - все расходы выразились в сумму 250 рубл.(ей). Тогда как коллекция с Исетского озера принадлеж.(ащая) Урал.(ьскому) Общ.(еству) стоящая около 1000 руб. имеет около 150 купленных орудий и до 400 фрагмент. Их и 1350 разн.(ых) ост.(атков) глин.(яных) сосудов.
Похожие диссертации на Научные коммуникации в российской провинциальной археологии (конец XIX – 20-е гг. XX в.)
