Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Состояние сибирской археологии конца XIX- начала XX вв .
Основные исследования и теоретические разработки
Глава 2. Концепции и тенденции развития сибирской археологии в 1920-е гг .
2.1. Исторические предпосылки формирования и характеристика археологических центров в Сибири
2.1.1 Иркутская школа археологов
- Основные исследования и теоретические разработки
- Исторические предпосылки формирования и характеристика археологических центров в Сибири
- Иркутская школа археологов
Введение к работе
Актуальность исследования. Политические изменения, произошедшие в СССР на рубеже 1980-х - 1990-х гг. повлекли за собой перемены в идеологии, смену методологических подходов, открытие архивов и появление нового комплекса источников. Переоценка ценностей в обществе в целом и в области исторических наук, в частности, привела к повышенному интересу к истории науки, в том числе к истории археологии. Неизвестные архивные материалы дали возможность по-новому взглянуть на деятельность крупных исследователей, глубже понять методологическую основу их изысканий, в целом иначе оценить развитие отечественной археологии, как в дореволюционный, так и в советский период. Тем не менее, до сих пор ощущается отсутствие обобщающих трудов по отдельным регионам, в том числе и Сибири, которые основывались бы на современных научных исследованиях. Пересмотр значения научного наследия наших предшественников идет полным ходом, однако мы, как и прежде находимся под влиянием идей исторического материализма и часто с этих позиций оцениваем их взгляды. Исходя из этого, можно констатировать, что данная тема исследования в ее методологическом аспекте является малоизученной.
Археология - одна из немногих наук, в которой существует огромный разрыв между накоплением многочисленных источников и теоретическим осмыслением полученных результатов. Однако основные научные проблемы разрешаются не только с помощью получения новой информации, но и путем упорядочивания известной. Выявление круга теоретических вопросов, методологических и методических основ их решения в сибирской археологии конца XIX - середины XX в. - важный этап самопознания науки.
Обращение к теме исследования вызвано также доминированием в научной литературе упрощенного подхода к оценке теоретических разработок сибирских археологов указанного периода, когда с высоты достижений современной науки выносится однозначное суждение о несовершенстве выдвинутых ими гипотез, используемых методов. Целесообразность проведения исследования обусловлена и необходимостью восстановления взглядов некоторых ведущих исследователей Сибири, так как они не оставили опубликованных теоретических трудов, а после репрессий 1930-х гг. их имена и идеи были забыты на долгие годы. Если идеи позитивистов, марксистов стадиального толка, исторических материалистов, имеют разработанную философскую основу, теоретические положения которой опубликованы в специальных работах, то палеоэтнологические взгляды археологов- сибириведов в комплексе не восстановлены и не определена их роль в развитии сибирской археологии.
Степень разработанности проблемы. Характеризуя степень изученности темы, можно выделить несколько групп научных публикаций.
Первая группа - работы общего характера, посвященные истории отечественной археологии. Одним из первопроходцев в разработке историографических проблем был А.А. Формозов, который ввел в науку важный методологический подход - анализ развития археологии на широком историко-культурном фоне, в связи с государственной идеологией, политикой, общественной мыслью, сменой эстетических вкусов (1961, 1979, 1986 и др.). Наряду с постановкой важных проблем изучения истории археологии в целом, его авторская позиция последних лет была чрезвычайно субъективной в оценке почти всех ведущих археологов страны (1995, 1998, 2004, 2005 и др.). Например, личность А.П. Окладникова рассматривалась предвзято и односторонне без учета колоссального труда, вложенного в открытие и изучение разнообразных археологических памятников, организационной роли в формировании сибирских центров археологии, без учета исторических событий и политической ситуации в стране. Не было рассмотрено становление А.П. Окладникова как исследователя, формирование его взглядов в период официального господства марксизма. Не предпринята попытка выявить весь комплекс идей и концепций А.П. Окладникова, определить их роль в развитии сибирской археологии.
Переломному моменту (1920-1930-е гг.) в истории отечественной археологии посвящены монографии В.Ф. Генинга (1982) и А.Д. Пряхина (1986), в которых исследуется процесс формирования теоретико-методологических принципов, становление организационной структуры зарождающейся советской археологии. Однако эти работы написаны в основном на материалах европейской части России. Данная в них характеристика 1920-1930-х гг. как периода утверждения марксистской методологии в советской археологии требует пересмотра. Сущность палеоэтнологического направления, определенная в работе В.Ф. Генинга, также нуждается в ревизии. Необходимо выявить значение палеоэтнологического подхода в развитии археологии Сибири.
Благодаря «перестройке» появился ряд работ М.В. Аниковича (1989; 1990), А.А. Формозова (1992), Л.С. Клейна (1993), критически оценивающих развитие археологии в советский период, особенно во времена сталинизма. Тем не менее, до сих пор не раскрыта роль государственной политики второй половины 1920-1930-х гг. в разгроме сибирских научных центров.
Важной вехой в осмыслении путей развития отечественной археологии стала фундаментальная монография Г.С. Лебедева (1992), в которой отечественная наука рассматривалась в широком диапазоне с 1700 по 1917 гг. на фоне мировой археологии, однако материалов по сибирской археологии там не представлено.
Н.И. Платонова, исследуя историю археологической мысли в России последней трети XIX - первой трети XX вв., разработала авторскую концепцию ее развития на основе двух платформ: археология как наука гуманитарного цикла и археология как естественноисторическая дисциплина, за которыми, по ее мнению, стояли две разных системы философских взглядов на человеческую природу и историю человечества (2008; 2010). Между тем, в Сибири с созданием исторического образования и господством палеоэтнологических (естественноисторических, по Н.И. Платоновой) позиций в археологических исследованиях в 1920-е гг., мы не обнаруживаем такого резкого разделения между гуманитарным и естественным направлениями в археологии. На основе анализа деятельности двух столичных археологических центров исследовательница справедливо развенчала миф об «исключительном эмпиризме и методологической беспомощности русской археологии последней трети XIX - первой трети XX вв.» (2010).
Вторую группу работ составляют обзоры археологического изучения Сибири или ее отдельных регионов. Обширная статья А.И. Мартынова (1963) раскрывает историю изучения древнейшего прошлого Сибири в 1700-1950-е гг. Работа Э.Б. Вадецкой (1973) посвящена истории археологического изучения Минусинских котловин с XVIII в. до 1960-х гг. М.А. Демин (1981; 1989) восстановил историю археологического изучения Алтая дооктябрьского периода. Эти работы богаты ценным фактическим материалом, однако концепции и направления развития сибирской археологии в них или не анализируются (Вадецкая; Демин), или развитие археологии Сибири рассматривается в русле советских идейно-политических установок (Мартынов) и нуждается в значительных коррективах. История археологических исследований Сибири и Дальнего Востока в конце XIX - начале XX вв. изложена в монографии Е.А. Ковешниковой (1992). Исследовательница придерживается устаревших взглядов на периодизацию отечественной археологии, предложенную еще в 1930 г. В.И. Равдоникасом и подхваченную впоследствии, когда выделялись феодальные и буржуазные периоды развития археологии. Изучаемый ею период обозначен как буржуазный. И хотя Е.А. Ковешникова справедливо отмечает, что «сибирская археология всегда развивалась в системе экономического, социального и культурного функционирования региона», в ее работе отсутствует какая-либо характеристика идей и взглядов исследователей.
В.И. Матющенко проделал колоссальный труд по сбору, обработке и обобщению материалов по 300-летней истории сибирской археологии (1992; 1994; 1995; 2001). Он предложил рассматривать время с конца XVII в. до конца 1930-х гг. как единый период зарождения и становления сибирской археологии и пришел к выводу, что в первые 15-17 лет после Октября 1917 г. не произошло каких-либо качественных изменений в методологии археологических исследований, а процесс становления сибирской археологии как науки завершился в 1930-е гг. Однако эта позиция требует уточнения, т.к. 1930-е гг. характеризуются целенаправленным развалом местных центров археологии и репрессиями против сибирских археологов. Кроме того, убеждение В.И. Матюшенко в том, что исторический материализм является высшим достижением теоретической мысли, сегодня преодолено развитием науки, а также созданы условия для объективной оценки концепций и взглядов предшественников.
Третья группа - работы, посвященные анализу идей и исследований в области отдельных археологических периодов. Поистине пионерским стало фундаментальное монографическое двухтомное исследование В.Е. Ларичева «Палеолит Северной, Центральной и Восточной Азии» (1969, 1972), охватывающее период с 1871 г. по 1951 г. и являющееся до сих пор одним из самых цитируемых в отечественной археологии. Этот сводный труд содержит колоссальный материал по археологическому изучению палеолитических памятников Сибири; в работе проведен глубокий анализ идей о появлении и развитии палеолита, впервые отечественная археология рассматривалась на фоне мировой. Однако представляется, что сегодня нельзя характеризовать развитие идей и исследований в палеолите Сибири без анализа вклада палеоэтнологической школы.
На материалах бронзового и раннего железного века Южной Сибири Ю.Г. Белокобыльским была дана подробная характеристика идей и исследований XVIII - первой трети XX вв. (1986). Исследователь произвел детальный анализ периодизации культур Минусинской котловины, разработанной С.А. Теплоуховым в 1920-е гг., и без доли сомнения записал ее создателя в последовательные эволюционисты. Данная Белокобыльским характеристика концепций С.А. Теплоухова требует пересмотра, в уточнении нуждается и трактовка взглядов Г. Мергарта.
В кандидатской диссертации Н.А. Савельева «Неолит юга Средней Сибири (История основных идей и современное состояние проблемы)» (1989) проанализированы взгляды Б.Э. Петри, Г. Мергарта, А.П. Окладникова на развитие сибирского неолита. Н.А. Савельев охарактеризовал палеоэтнологические взгляды Б.Э. Петри и посетовал, что исследователь «так и не стал последовательным марксистом, хотя подошел к марксизму очень близко» (1991). Данная оценка Савельева заслуживает пересмотра с позиции плодотворности методологического плюрализма.
М.А. Дэвлет создала серию блестящих биографических очерков о выдающихся исследователях второй половины XIX - начала XX вв. - Д.А. Клеменце, И.Т. Савенкове, А.В. Адрианове (1963; 1984; 2004; и др.).
Необходимо отметить, что в последнее десятилетие интерес к истории археологической науки нарастает, в 2000-х гг. были защищены несколько диссертаций. Т.А. Горбунова (2005) исследовала применение палеоэтнологических подходов в изучении каменного века Сибири на примере археологического местонахождения Чарышкин навес и пришла к справедливому выводу об их перспективности. О.Г. Шмидт посвятила работу археологическим исследованиям С.И. Руденко в Северной Евразии (2006), Е.А. Артюх - алтайскому периоду научной деятельности В.В. Радлова (2006), Т.В. Тишкина - археологическим исследованиям на Алтае в 1860 - 1930-е гг.(2009). О.С. Свешникова занималась анализом исторических интерпретаций археологического источника в отечественной археологии конца 1920-х - середины 1950-х гг. (2006). В заключении она пришла к необоснованному выводу о том, что работам М.П. Грязнова, С.И. Руденко, В.Н. Чернецова присуще характерное для того периода следование теории стадиальности и использование марксистского метода восхождения (2006).
Таким образом, на сегодняшний день накоплены знания по частным вопросам истории археологии Сибири, по персоналиям сибирских исследователей, но следует констатировать в целом недостаточную изученность избранной соискателем темы. В настоящее время существует настоятельная необходимость в создании работы обобщающего плана, в которой нашла бы отражение вся совокупность теорий и концепций археологов-сибиреведов конца XIX - середины XX в., были бы выявлены основные факторы, повлиявшие на развитие и становление археологии как науки в Сибири, показаны тенденции и направления ее развития.
Целью исследования является выявление и анализ основных концепций и направлений археологических исследований в Сибири конца XIX - середины XX в. Для достижения цели поставлены следующие задачи:
-
охарактеризовать общее состояние сибирской археологии конца XIX - начала XX в. и выявить основные факторы, оказавшие воздействие на ее развитие;
-
определить причины формирования археологических центров в Сибири в 1918-1920 гг., выяснить роль этих центров в становлении археологии как самостоятельной науки в регионе;
-
проанализировать два доминирующих в сибирской археологии 1920-х гг. теоретических направления: палеоэтнологическое и «культурно- исторических кругов» на основе работ С.А. Теплоухова, Б.Э. Петри, Г. Мергарта;
-
дать характеристику общему состоянию сибирской археологии в 1930-х - начале 1950-х гг. и определить роль марксизма как господствующей методологии науки в исследованиях археологов-сибиреведов;
-
проанализировать теоретические воззрения ведущих археологов- сибиреведов 1930-1950-х гг. (Г.П. Сосновский, С.В. Киселев, А.П. Окладников,
С.И. Руденко, М.П. Грязнов, В.Н. Чернецов) и выявить круг разрабатываемых ими проблем, методологию и методы исследования.
Объектом настоящего исследования является сибирская археология конца XIX - середины XX вв. Предметом исследования - концепции и направления археологических исследований в Сибири указанного периода.
Хронологические рамки исследования охватывают конец XIX - середину XX вв. Нижняя граница обусловлена созданием в Сибири предпосылок для становления археологии как самостоятельной науки, верхняя связана с развенчанием теории стадиальности в отечественной археологии (1950 г.) и возникновением потребности в создании принципиально новых теорий.
Территориальные рамки ограничены Сибирью - обширным географическим регионом на северо-востоке Евразии, между Уралом, степями Центральной Азии, Северным Ледовитым океаном и российским Дальним Востоком.
Методология и методы исследования. Методологическую основу исследования составили общенаучные принципы познания: историзма, объективности, системности. Принцип историзма и системный подход дают возможность реконструировать исторические факты в их временном, пространственном и социокультурном контексте. Принцип объективности позволяет полно и непредвзято использовать круг источников, отражающих спектр взглядов как ведущих археологов-сибиреведов конца XIX - середины XX вв., так и современных исследователей на теоретическую сущность этих взглядов.
При проведении исследования автор использует как общенаучные методы познания: анализ и синтез, индукция и дедукция, так и конкретно- исторические методы научного познания: сравнительно-исторический и историко-генетический, биографический, метод логической реконструкции научно-исторической концепции.
Сравнительно-исторический и историко-генетический методы использованы при сопоставлении отдельных этапов развития теоретической мысли отечественной археологии, при сравнении теоретических позиций отдельных отечественных археологов на проблемы археологии Сибири.
Биографический метод был применен при восстановлении процесса формирования взглядов исследователей, особо анализировались те обстоятельства, которые повлияли на становление ученого-профессионала.
Метод логической реконструкции научно-исторической концепции использовался при восстановлении теоретических представлений археологов- сибиреведов. Особую важность он приобрел в работе из-за того, что исследователи Сибири конца XIX - середины XX вв. не оставили после себя теоретических трудов, и материал пришлось собирать «по крупицам».
Современные философия науки и социология науки предлагают широкий круг подходов и понятий: «научно-исследовательская программа» И. Лакатоса (2008), «принцип фальсификации» К. Поппера (2010), «парадигма», «нормальная наука», «научная революция» Т. Куна (2009) и др. Эти понятия стали классическими. В диссертации используются понятие «парадигма», под которым понимается совокупность убеждений, методов, ценностей, принятых научным сообществом и обеспечивающих научную традицию; и понятие «научная школа» - как один из типов научного сообщества, обеспечивающего преемственность научного знания, и выполняющего под руководством лидера определенную научно-исследовательскую программу.
Источники исследования. Работа построена на основе анализа двух групп источников. 1. Неопубликованные труды отечественных ученых в рассматриваемый период: дневники, чертежи, научные отчеты о разведках и раскопках, рукописи неизданных статей, отчеты музеев о проделанной работе, протоколы коллегий музеев, протоколы заседаний краеведческих обществ, официальная и частная переписка, архивные биографические материалы. 2. Публикации конца XIX - середины XX вв. по археологии Сибири.
Были использованы материалы из следующих архивов: рукописного архива Института истории материальной культуры, Санкт-Петербургского филиала архива Российской Академии наук, архива Института археологии Российской Академии наук, архива Российского этнографического музея, отдела письменных источников Государственного исторического музея, фондов Государственных архивов Пермской, Новосибирской, Томской, Иркутской областей, Красноярского края, республики Алтай, архивов Красноярского краевого краеведческого музея, Минусинского краеведческого и ГорноАлтайского краеведческого музеев, архива музея археологии и этнографии Сибири Томского государственного университета, личного архива М.П. Грязнова, хранящегося в музее археологии и этнографии Омского государственного университета.
Научная новизна диссертации заключается в следующем:
1. Впервые выявлены тенденции и закономерности в развитии сибирской археологии в целом, в формировании и развитии теорий и концепций в археологии Сибири, в частности, в конце XIX - середине XX вв. Сибирская археология рассмотрена как феномен. Установлено, что закономерности ее развития носили объективный характер. Если конец XIX в. характеризуются созданием предпосылок для завершения процесса становления археологии как науки в Сибири, то в начале XX в. наступила стагнация, связанная со сменой поколений. Гражданская война, несмотря на трагизм событий, способствовала формированию новых археологических центров в Сибири. Установлено, что в институциональном отношении сибирская археология именно в 1920-е гг. завершила этап становления и сформировалась как самостоятельная наука. Определены тенденции развития теорий и концепций в сибирской археологии, методологической основой которых в конце XIX в. был эволюционизм, сменившийся в 1910-1920-е гг. палеоэтнологическим подходом, хотя в 1930-е гг. часть исследователей «вооружилась» теорией стадиальности, палеоэтнологический подход оставался ведущим в теоретическом осмыслении археологического материала в 19401950-е гг. Доказана следующая закономерность в развития сибирской археологии: ее место и роль в системе научного знания Сибири определялась политикой и интересами государства, тогда как концепции в сибирской археологии развивались в зависимости от круга интересов конкретных исследователей и носили преемственный характер.
-
На примере воззрений сибирских ученых восстановлены взгляды отечественных представителей палеоэтнологического направления. Впервые дан глубокий анализ концепций С.А. Теплоухова и Б.Э. Петри на культурно- исторический процесс от палеолита до средневековья включительно. Выявлено, что они заложили основы комплексного и междисциплинарного подходов в современной археологии, способствовали постановке проблемы взаимосвязи географических особенностей отдельного региона и процессов культурогенеза.
-
Воссозданы взгляды австрийского профессора Г. Мергарта - представителя культурно-исторической школы - на развитие археологических культур в Сибири, скорректировавшие эволюционно-палеоэтнологические концепции отечественных археологов. Эти взгляды, а также предложенная Мергартом научно-исследовательская программа развития археологии Красноярского края имели определяющее значение для дальнейших исследований сибирских археологов.
-
Введены в научный оборот неопубликованные архивные материалы, которые существенно расширяют и конкретизируют научные знания по истории отечественной и региональной археологии в исследуемый период, являясь источником для реконструкции слабоизученных теоретических воззрений археологов-сибиреведов конца XIX - середины XX вв.
-
Переосмыслены представления о теоретических позициях выдающихся ученых С.И. Руденко, М.П. Грязнова, В.Н. Чернецова в 19301950-е гг. В отличие от предшествующих исследователей, характеризующих их как сторонников теории стадиальности, исторического материализма и позитивизма, мы пришли к выводу, что они развивали в археологии палеоэтнологические взгляды и некоторые идеи неопозитивизма.
Практическая значимость работы определяется возможностью использования ее результатов при подготовке обобщающих научных трудов по истории археологии, методологии археологических исследований, отечественной историографии, при написании соответствующих учебников и учебных пособий, при разработке лекционных курсов, справочных и научно - популярных изданий. Материалы работы были использованы при подготовке спецкурса по историографии археологии Сибири для студентов кафедры археологии Кемеровского государственного университета. Программа спецкурса опубликована (1998, 2009).
Диссертация соответствует паспорту научной специальности 07.00.06 - археология, областям исследования п. 11 «История археологии» и п. 12 «Теория и методика археологических исследований», отрасли «Исторические науки».
Апробация работы осуществлялась на научном семинаре кафедры археологии Кемеровского государственного университета.
Основные положения диссертации были изложены в докладах на научных международных, всероссийских и региональных конференциях в Кемерово (1999, 2003), Владивостоке (2003), Омске (2003, 2004, 2007, 2008), Барнауле (2004), Алма-Ате (2004), Красноярске (2005, 2008), Минусинске (2005, 2009), Ханты-Мансийске (2006), Новосибирске (2006), Суздале (2008), Иркутске (2009), Рязани (2010), Челябинске (2010), Казани (2010), Марбурге (Германия, 2010), Каире (Египет, 2011).
Основные результаты исследования представлены в 53 публикациях общим объемом 42, 77 п.л., вышедших в свет на русском, английском, немецком и японском языках после защиты кандидатской диссертации, в том числе монография (17 п. л.), 7 статей в изданиях списка ВАК (4,9 п. л.), 45 статей и тезисов докладов (20,87 п. л.).
Структура диссертации соответствует поставленным цели и задачам исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы. Первая глава посвящена состоянию сибирской археологии в конце XIX - начале XX вв. Во второй главе охарактеризованы концепции и тенденции развития сибирской археологии в 1920-е гг. В третьей главе анализируются концепции и направления развития сибирской археологии в 1930-1950-е гг.
Основные исследования и теоретические разработки
В первой части каталога Д.А. Клеменц дал достаточно полное описание типов и форм бронзовых предметов, привел сведения об их химическом анализе, рассмотрел вопрос о назначении и употреблении минусинских бронз. Развивая эволюционные идеи, Д.А. Клеменц наблюдал преемственность форм бронзовых кельтов от каменных топоров. Как отмечено выше, через 10 лет подобные идеи будет поддерживать И.Т. Савенков [1896]. Д.А. Клеменц был склонен в двух типах ножей - «кривых» и «прямых» наблюдать эволюцию технологии изготовления: от массивных, грубых, поэтому более древних, «кривых» ножей, к более совершенным, поэтому более поздним, «прямым» ножам. В этой идее исследователя можно наблюдать следование эволюционному принципу развития видов от низших форм к высшим. Рассматривая оружие и звериный стиль, Д.А. Клеменц отмечал близость минусинских и скифских форм, которая, по его мнению, была обусловлена конвергенцией развития населения двух регионов. В результате изучения минусинских бронз он считал, что на Саяно-Алтайском нагорье сформировался высокоразвитый северо-азиатский центр бронзолитейного производства, который распространил свое влияние на Западную Сибирь, Урал и Прикамье [Клеменц, 1886, с. 49-68]. Древнее население Минусинской котловины Д.А. Клеменц отождествлял с предками енисейских остяков (современных кетов) [Клеменц, 1886, с. 65-67], в чем солидаризировался с гипотезой В.В. Радлова.
Именно Д.А. Клеменц в конце XIX в. сформулировал основные цели археологического познания: «До сих пор археология вращалась только в узкой сравнительно сфере, и ее стремлением было создание картины жизни исчезнувших племен. Но пора и ей выйти из этой сферы и подняться до общей задачи науки о человеке - до создания полного учения об эволюции первобытных обществ, их развитии и упадке, их образовании и трансформации» [В географическом обществе, 1891, с. 9]. Одним из этапов археологического познания, по мнению Д.А. Клеменца, было составление археологических карт. Им была подготовлена «Карта Минусинского округа с указанием главнейших археологических памятников», опубликованная в «Сибирских древностях» В.В. Радлова.
Гигантским размахом археологических работ отличалась деятельность А.В. Адрианова. Ю.Г. Белокобыльский отметил, что в течение 1883, 1890, 1894-1889 и 1911 гг. им было раскопано более 150 курганов в Минусинской котловине и на Алтае [Белокобыльский, 1986, с. 74]. В 1887 и 1889 гг. А.В. Адрианов провел раскопки Томского могильника [Адрианов, 1892]. В 1915 - 1916 гг. он исследовал 60 археологических объектов в Туве [Адрианов, 2008]. Колоссальная работа была проделана А.В. Адриановым по выявлению, изучению, копированию и фотографированию наскальных рисунков Южной Сибири [Адрианов, 19046; 1906; 1908; 1910а; 19106]. Свои взгляды на древнюю историю Минусинского края он изложил в небольшом очерке [Адрианов, 1904а]. Исследователь считал природную среду определяющим показателем при зарождении и развитии первобытной культуры. Поэтому благоприятные климатические условия, разнообразие флоры и фауны, плодородие земель, превосходные пастбища, обилие полезных ископаемых - все это, по его мнению, сделало вероятным первоначальное заселение Минусинской котловины человеком. Из этого центра первобытная культура распространялась по всей Сибири. А.В. Адрианов, как и И.Т. Савенков, полагал, что первобытные люди жили по берегам среднего Енисея и его притоков, по крайней мере, с эпохи неолита, свидетельством этого стали обнаруженные неолитические каменные орудия [Адрианов, 1904а, с. 3-4]. Исследователь отмечал, что максимального развития и процветания древние народы достигли в эпоху бронзы. Этот период он назвал курганным, длившимся несколько столетий. Вслед за Й.Р. Аспелиным А.В. Адрианов считал, что самые древние курганы сооружались 3 тыс. лет назад. Большое количество курганов и погребенных в них указывали, по его мнению, на многочисленность древнего населения. Вопрос об этнической принадлежности носителей культуры эпохи бронзы исследователь оставил открытым, однако сделал предположение об их южном происхождении, исходя из изображений верблюда и осла, запечатленных в бронзе. Не отрицал он и влияния с востока, на что, по его мнению, указывало употребление олова. Наблюдая в ходе раскопок различное устройство курганов, А.В. Адрианов также не мог решить вопрос о том, сооружались ли они одним народом в разные периоды или принадлежали различным по происхождению народам, но проблему такую поставил [Адрианов, 1904а, с. 4-5]. А.В. Адрианов традиционно так же, как В.В. Радлов и Д.А. Клеменц, отметил высокоразвитое бронзолитейное производство жителей Минусинской котловины, и поддержал точку зрения Д.А. Клеменца о распространении этого производства далеко на запад, до Урала и Волги. К основным занятиям носителей бронзовой культуры он отнес скотоводство, охоту и земледелие, однако полагал, что земледелие было слабо развито. Используя данные китайских источников о применении железа у хунну, А.В. Адрианов предположил, что переход к древнежелезному веку аборигенов Южной Сибири произошел в начале I тыс. н. э. Этот период исследователь характеризовал как время «непрерывных потрясений, передвижение различных племен с юга на север и с востока на запад» [Адрианов, 1904а, с. 5-6]. Развивая точку зрения В.В. Радлова об этнокультурной истории нового железного периода, А.В. Адрианов указал, что основным населением бассейна Верхнего Енисея были хакасы или «киргизы», достигшие наивысшего могущества в IV - VIII вв. Хакасы вели кочевой образ жизни, разводили лошадей, овец, коз, рогатый скот и верблюдов, зажиточные люди занимались земледелием, в том числе орошаемым. Он отметил высокий уровень их культуры, подтверждаемый многочисленными памятниками с руническими надписями, каменными
Исторические предпосылки формирования и характеристика археологических центров в Сибири
До недавних пор в современной отечественной историографии время после Октябрьского переворота 1917 г. и до середины 1930-х гг. исследователи характеризовали как период распространения в археологии принципов и методов марксизма-ленинизма, которые помогли буржуазной науке преодолеть эмпиризм и теоретическую несостоятельность [Массон, 1980; Генинг, 1982; Мартынов, 1983; Пряхин, 1984; 1985; 1986]. Такая трактовка системы взглядов в археологии 1920-1930-х гг. шла в контексте понимания сущности методологии начального периода всей советской исторической науки [Арциховский, 1960, с. 614-632] и являлась уловкой коммунистической идеологии, провозгласившей в советское время, что Октябрь 1917 г. сразу же «произвел революцию в умах». В конце 1980-х - начале 1990-х гг. появились иные оценки этого периода [Аникович, 1989; Лебедев, 1992; Матющенко, 1992; Формозов, 1992; Клейн, 1993; Китова, 1993а; 19936]. М.В. Аникович считал, что «... развитие методологических представлений русской дореволюционной археологии продолжалось и в первое десятилетие советской власти, вплоть до 1927 г., когда была опубликована последняя работа, отвечавшая всем особенностям старой школы» [Аникович, 1989, с. 22]. Речь идет о работе В.А. Городцова «Типологический метод в археологии» [1927]. «О новом этапе» разработки проблемы определения археологии как науки, по мнению М.В. Аниковича, можно говорить лишь относительно публикаций, вышедших в 1929 - 1933 гг. Новизну этапа он видел в решительном повороте от эмпирии к теории. «Вопрос о месте археологии в системе наук, о ее целях и задачах ставился и решался, исходя из теоретических положений марксистской философии, ... насколько эти положения были поняты молодыми советскими археологами» [Аникович, 1990, с. 27-28]. В.И. Матющенко пришел к выводу, что «... период от Октября 1917 г. и до конца 1930-х гг. в истории отечественной и сибирской археологии, в том числе не имеет самостоятельного значения, а ближе всего к дореволюционному периоду своей истории» [Матющенко, 1992, с. 91].
Г.С. Лебедев, вслед за М.В. Аниковичем, отмечал в первое десятилетие советской власти «культурную преемственность русской дореволюционной и советской археологии» [1992, с. 424-425]. А.А. Формозов, Л.С. Клейн также полагали, что в 1920-е гг. продолжалось развитие традиций дореволюционной археологии [Формозов, 1992, с. 70-82; Клейн, 1993, с. 18;]. На наш взгляд, в истории отечественной археологии в 1920-е гг. вырисовывается двойственная ситуация. С точки зрения организационной перестройки науки или взаимоотношения науки и власти - это совершенно новый период. Если рассматривать методологическую основу науки, то в 1920-е гг. в археологии господствовали идеи предшествовавшего периода. Изменения в мировоззрении не могли произойти сразу же после Октября 1917 г. Для подготовки высококвалифицированных специалистов требуется длительное время. В научных изысканиях главную роль играли старые кадры. Ученые придерживались традиционных взглядов. В 1920-е гг. большевистская идеология была государственной, но еще не господствующей. Методологической основой отечественной археологии оставались эволюционизм и палеоэтнологические концепции. В своих работах мы высказывали несогласие с тезисом о теоретической несостоятельности археологов дореволюционной школы, работающих в Сибири в 1920-е гг. [Китова, 1994; 20066; 2007а, с. 161-204; Kitova, 1998; 2010]. Работы Н.И. Платоновой по истории археологической мысли в России также опровергают положение об «эмпиризме» русской археологии последней трети XIX - первой трети XX вв. [Платонова, 1995; 1997; 2002; 2010]. На основе палеоэтнологических концепций С.А. Теплоуховым были систематизированы памятники Минусинского края от энеолита до средневековья и разработана первая периодизация археологических культур Южной Сибири, сохранившая свою научную значимость до сих пор. Также на основе палеоэтнологических взглядов Б.Э. Петри разработал культурнохронологическую шкалу для археологических памятников Прибайкалья от палеолита до появления металла. Но прежде, чем перейти к концепциям, рассмотрим, общее состояние сибирской археологии 1918-1920-х гг., и определим причины и предпосылки формирования археологических центров в Сибири, выясним роль этих центров в становлении археологии как самостоятельной науки в регионе.
Иркутская школа археологов
С началом гражданской войны в России усугубилась кризисная ситуация. Тем не менее, временное затишье в археологических исследованиях Сибири в период Первой мировой войны сменилось в 1919 г. их подъемом. На первый взгляд кажется невероятным возрастание интереса к археологии и формирование центров изучения археологических памятников в Сибири в годы гражданской войны, но историческая ситуация в России сложилась именно так, что часть исследователей после Октября 1917 г. переехала в Сибирь [Китова, 20086].
После Октября 1917 г. привычный уклад жизни людей был разрушен. Страна была разделена на «белых» и «красных». Большевики в центре России уже проводили первые репрессии, а в Сибири действовали правительство и армия А.В. Колчака. Интеллигенция была напугана. Так, например, в конце октября 1918 г. сибирские газеты писали об убийствах известных представителей науки в Казани. После взятия города большевиками были расстреляны ректор Казанского университета П.М. Гольдгаммер, профессора Миславский и Фаворский. В Перми население было запугано красным террором, учреждения не работали, остро ощущалась нехватка продовольствия [Сибирский голос, 1918, с. 3-4].
20 июня 1919 г. ВЦИК разрешил ВЧК применять расстрел. В августе- сентябре 1919 г. в Петрограде и Москве были проведены массовые аресты представителей «буржуазной интеллигенции», в основном ученых. В те дни Горький писал Зиновьеву: «...Аресты ученых не могут быть оправданы никакими соображениями политики, если не подразумевать под нею безумный и животный страх за целостность шкуры тех людей, которые производят аресты... Дикие безобразия, которые за последние дни творятся в Петербурге, окончательно компрометируют власть..., возбуждая к ней всеобщую ненависть и презрение к... ее трусости» [Цит. по: Колчинский, 2003, с. 432].
Многие ученые первоначально с надеждой смотрели на деятельность адмирала Колчака и связывали с его правлением возрождение страны. Ряд мероприятий, проведенных на территории Сибири по инициативе Министерства народного просвещения правительства А.В. Колчака, подкреплял эти ожидания. Поскольку по решению именно этого правительства в 1918 г. был открыт университет в Иркутске, созданы новые кафедры в Томском университете, многие ведущие исследователи Казанского, Пермского и других российских университетов были эвакуированы в сибирские вузы.
Для большинства ученых причиной отъезда в Сибирь явилось простое желание выжить. Здесь они хотели переждать репрессии, а также в Сибири, несмотря на повсеместные голод и болезни, до 1921 г. было немного легче, чем в столицах. Это отмечали и сами исследователи, например, С.И. Руденко, вернувшись в начале 1921 г. из поездки в Петроград, в письме к Б.Э. Петри сообщал: «В общем, культурная и научная жизнь в наших столицах не только теплится, но временами и вспыхивает - тяжелы только общие жизненные условия - у нас, например, в Томске много легче, чем в Петрограде» [ГАИО, ф. Р-565, оп. 1, д. 16, л. ЗО-ЗОа].
1919 г. стал «самым жутким для жителей Петрограда. Даже рабочим, получавшим классовый паек первой категории, в день полагалась полфунта хлеба. Во многих домах вышли из строя паровое отопление и канализация, а в конце года разразилась эпидемия тифа. ...За 1918-1920 гг. умер каждый шестой житель Петрограда, население которого к 1920 г. сократилось до 900 тыс., т.е. уменьшилось в три раза по сравнению с 1917 г. .. .В других городах и губерниях пик массовой смертности пришелся на 1921-1923 гг., достигнув кое-где 400 человек на 1000» [Колчинский, 2003, с. 413-414]. Дело в том, что, советское правительство приняло решение в 1921 г. о снабжении продовольствием в первую очередь Петрограда и Москвы, а так как его производство налажено не было, то население всех остальных территорий просто голодало.
Гражданская война, несмотря на весь трагизм происходящих событий, ускорила процесс формирования новых археологических центров в Сибири. Э.И. Колчинский справедливо заметил «Характерной чертой времени стало расширение географии распространения вузов и научных учреждений. Война, голод, репрессии и политические пристрастия гнали ученых в регионы, куда раньше они ни за что бы не поехали» [Колчинский, 2003, с. 396]. Такой беспрецедентный рост научных учреждений в период гражданской войны, исследователь определил как способ выживания науки в период кризиса [Колчинский, 2003, с. 404]. Также необходимо отметить, что в царской России было много различных препон для получения высшего образования, для развития науки, а население страны в основном было малограмотным. В советский период отечественной истории возможность получения высшего образования той частью населения, которая до Октября 1917 г. об этом не помышляла, преподносилась как завоевание революции. Современные исследования уточняют это положение. Э.И. Колчинский видит главную причину быстрого роста науки в период кризиса в том, «что ее развитие искусственно сдерживалось царской бюрократией в течение многих предреволюционных десятилетий. Как только бюрократический аппарат, создававший эти преграды, сгинул, ученые бросились реализовывать прежние задумки. ... Науки и высшего образования становилось много даже в самый трагический период нашей истории лишь потому, что их было крайне мало в Российской империи» [Колчинский, 2003, с. 409]. В годы гражданской войны сформировались три археологических центра в Сибири - Иркутск, Томск и Красноярск [Китова, 20036; 2004в; 2005в; 2008а].
