Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Теоретико-методологические основы изучения массовой информации в этнокультурологическом контексте 20
1.1. Основные принципы взаимодействия этнологии, культурологии и журналистики 20
1.2. Исторический контекст освещения национальной культуры периодической печатью 36
1.3. Компаративистский подход в изучении журналистики: межнациональный аспект 51
ГЛАВА II. Своеобразие отражения национальной культуры в периодической печати на рубеже XX–XXI вв. 69
2.1. Особенности интерпретации этнокультуры в журналистике второй половины XX-начала XXI вв. 69
2.2. Функционирование национально-религиозной культуры в печатных средствах массовой информации как фактор восприятия этноса аудиторией 108
2.3. Современная периодическая печать об исторической памяти как явлении национальной культуры народов Северного Кавказа 131
ГЛАВА III. Роль жанра в процессе отображения этнической культуры Северного Кавказа 175
3.1. Значение жанра интервью в раскрытии образа респондента как носителя национальных культурных ценностей 175
3.2. Очерк в системе жанровых представлений национальных культурных ценностей народов Северного Кавказа 207
3.3. Художественно-литературные формы выражения национально- культурных ценностей в периодической печати 237
ГЛАВА IV. Национальная периодическая печать Северного Кавказа в этнокультурном пространстве (на материале журналов Чечни, Дагестана) 264
4.1. Общая характеристика современной периодической печати Северного Кавказа: этнокультурный аспект 264
4.2. Проявление социоэтнокультурной идентификации в национальных периодических изданиях 284
4.3. Творческое самовыражение национальной периодической печати в контексте этнокультуры (журнал «Нана») 314
Заключение 352
Список использованной литературы 356
- Исторический контекст освещения национальной культуры периодической печатью
- Функционирование национально-религиозной культуры в печатных средствах массовой информации как фактор восприятия этноса аудиторией
- Очерк в системе жанровых представлений национальных культурных ценностей народов Северного Кавказа
- Проявление социоэтнокультурной идентификации в национальных периодических изданиях
Исторический контекст освещения национальной культуры периодической печатью
Таким образом, понятие национальной культуры в журналистике наряду с сохранением постоянных признаков, присущих этнической общности, изменчиво в силу своей функциональности в информационной среде. Недостаточная степень владения знаниями об индивидуальных особенностях культуры этноса, произвольная интерпретация их автором объясняет преломление национальной культуры в журналистском тексте (традиции, образ поведения и мышления, религиозные взгляды напрямую ассоциируются с «портретом» нации), что нередко приводит к интолерантной подаче информации. Так или иначе, журналистика способна отражать национальный колорит общества, который представляется средствами массовой информации посредством культурных ценностей этноса.
Исторический контекст освещения национальной культуры обуславливает выбор журналистского жанра, отражающего реалии действительности. Под влиянием этнических процессов и их осмыслением в средствах массовой информации жанр способен модифицироваться в зависимости от содержания национальных ценностей. Как правило, исторический контекст требует крупных жанровых форм (статья, репортаж, очерк). При этом жанр остается наднациональной категорией, являя собой коммуникативное звено в репрезентативной цепочке. «"Галограмма" жанра, – как пишет О.И. Бирюкова, – строится в пространстве культуры, социального бытия, она вбирает в себя смысловые и ценностные объемы культуры, донося … не сумму приемов, но определенный ракурс объемного изображения действительности» [28, 25]. Жанр, по этой этой логике, представляет собой определенную модель отношения к обществу, человеку. Анализ жанра с этой точки зрения соединяет собственно исторический, культурологический, аксиологический подходы к изучению журналистского текста.
Определенное значение имеют выходы исторического осмысления национальной культуры в средствах массовой информации за пределы собственно журналистских жанров, получая свою реализацию в жанрах художественных. Это обусловлено рядом причин: согласно теории М.М. Бахтина, художественный жанр сосредотачивает в себе формы видения и понимания тех или иных сторон мира. Следовательно, при взаимодействии журналистики с литературой, расширяются возможности первой; культурно-исторической охват жизни, достигающийся путем исторического осмысления явлений и событий, нередко требует использование повышенного психологизма при изображении портрета эпохи или героя. В этой связи журналистика прибегает к собственным художественным приемам изображения действительности, в жанровом отношении сближаясь с литературой. Наглядным примером подобной интеграции могут служить литературные общественно-политические издания («Дружба народов», «Знамя», «Звезда», «Континент», «Новый мир», «Отечественные записки», «Смена»); литература, изображающая совокупность свойств и признаков, характерных для конкретного этноса, реализует способность жанра как «фрагмента бытия» «в своих конкретных проявлениях отражать те или иные особенности национальной картины мира» [28, 29]. Это также обуславливает связь журналистики с литературой, являющейся своеобразным подспорьем в процессе отражении этнокультуры в ее историческом осмыслении. Своеобразные жанровые диффузии позволяют сделать журналистику, выражаясь словами теоретика литературы В.Е. Хализева, «одновременно и "вместилищем" определенного круга чувств и мыслей, принадлежащих автору и им выражаемых, и "возбудителем" (стимулятором) его собственной духовной инициативы и энергии» [126, 135].
Следует добавить, что исторический контекст освещения национальной культуры часто реализует себя и в специализированной периодической печати (например, в журналах «Родина», «Наука и религия»). Здесь сохраняется свой основной признак - способ отражения этнокультурных ценностей, ведущий к пониманию самобытности северокавказских народов, религиозной основы их жизни, – важным фактором является следующее: в специализированной периодике авторами публикаций нередко выступают специалисты в области истории, этнологии, этнографии, культурологии, тем самым проблема национальной культуры становится не только объектом коммуникативного процесса, но и приобретает прочное научное обоснование, что свидетельствует о глубине и достоверности при ее подаче массовой аудитории.
Исторический контекст во многом соотносится с основными функциями журналистики. В рамках регулятивной деятельности средств массовой информации, заключающейся в способности «оказывать воздействие той или иной направленности и силы на деятельность социальных институтов» [99, 60], исторический охват национальной картины мира в журналистике, выполняющей организаторскую функцию, влияет на формирование толерантной национальной позиции. Этот фактор нам кажется весьма значимым и автономным, несмотря на непосредственно ценностно-ориентированные возможности журналистики. Но и здесь исторический ракурс осмысления национальной культуры обладает высокой степенью влияния и на мировоззрение аудитории, вырабатывая понимание системы ценностей и поведенческих особенностей того или иного этноса. Поэтому, говоря о феномене исторического осмысления, мы приходим к выводу, что такой подход есть один из способов реализации идеологической функции журналистики. Так, его необходимо учитывать в аспекте социальной ориентации, то есть «умении разбираться в окружающей обстановке, понимать и оценивать социальные явления, выявлять их значимость» [99, 65].
Функционирование национально-религиозной культуры в печатных средствах массовой информации как фактор восприятия этноса аудиторией
К жанру интервью по вопросам религии обращается и журналист А. Политковская, которая, оговоримся, специально об этой составляющей части национальной культуры не писала. Но некоторые ее публикации содержат и этот аспект. В интервью с Александром Блохиным, министром по делам национальностей на период 2000 года (названием публикации стало высказывание чиновника – «Уважать себя – значит не заявлять о приоритете своей нации») в одном из обсуждаемых вопросов затрагивается проблема угрозы исламского фундаментализма. Отметим, что для нас важна не столько постановка проблемы, ибо в этой связи доминирующим является политический подтекст, сколько разъясняющая функция ответа респондента. Он дает следующее пояснение исламу и религиозной символике: «За зеленым цветом не надо видеть только экстремизм. Зеленый цвет ничуть не хуже голубого, красного или белого. Вопрос – в людях, в целях и задачах, которые они ставят перед собой. Ваххабизм расцвел на нашей территории потому, что у нас тяжелейшее социально-экономическое положение в северокавказских регионах. Вот – настоящая беда. И еще – неисполнение законов» [220]. Кроме того, в высказываниях А. Блохина просматривается толерантная позиция по отношению к религиям, что является, бесспорно, положительным моментом в публичном выступлении должностного лица на страницах периодического издания, поскольку мнение авторитетного человека, занимающего государственный пост, обычно больше привлекает внимание читателя, нередко корректируя его убеждения: в данном случае влияя на чувство толерантности массовой аудитории: «Я ничего не имею против ислама. Он ничуть не хуже и не лучше православия. Католичества, баптизма, буддизма и т.д. Есть христианские секты, которые мы считаем античеловечными и потому запрещенными. Все то же – и в исламе» [220].
В аспекте отражения национальной культуры (а религия, как мы говорили выше, является ее неотъемлемой частью) данные высказывания очень важны, ориентируя читателя в дифференциации, существующей в исламе, актуализируя понимание ислама как мирной религии, воспитывая способность не отождествлять мусульман, исповедующих мирный ислам с представителями радикальных течений, искажающих постулаты веры, трактующих Коран в угоду идейным установкам. В свою очередь, все это ведет и к максимально объективному восприятию нации, поскольку этничность и конфессиональность – взаимосвязанные понятия, и нация, прежде всего, ассоциируется с принадлежностью ее представителей к той или иной религии. В этой связи стоит обратиться к высказыванию М.Л. Шевченко, который пишет: «Хорват, словенец – это значит католик. Серб – это значит православный. Босняк, албанец – это значит мусульманин» [232]. То есть, как фактически существует строгое соответствие национальной и конфессиональной принадлежности, так и в сознании людей глубоко закрепляется этот принцип соответствия.
Таким образом, возвращаясь к интервью А. Политковской с А. Блохиным, повторим значимость высказывания последнего в понятной попытке представить народы Кавказа мирным населением, отделить их от того меньшинства, которое называют фанатиками ислама и которое является опасным как для центральных областей Российской Федерации, так и для северокавказских регионов.
Темы религии А. Политковская касается и в интервью с А. А. Кадыровым, являвшимся в 2000 году президентом Чеченской Республики. В ответах респондента заключены важные национально-культурные приоритеты и ориентиры развития послевоенной Чечни: «Все чеченцы – мусульмане. Но Чечня не должна быть исламской республикой. Я представляю, что он у нас будет на том же месте, что в Ингушетии и Дагестане. У них – медресе, мечети, сколько им надо, никто никого не притесняет. А обозначать все «исламской республикой» не надо. Мы уже раз обозначили, а сделали все против ислама. Что хорошего мы получили под зеленым флагом? Ислам, что ли, подняли? Да мы на самом деле отторгли мусульман от ислама! Толкнули народ к экстремизму! Все эти талибаны, ваххабизм и прочие течения – против ислама. Их специально насаждают те, кто хочет, чтобы мир понимал ислам как терроризм» [221]. Цитата актуализирует вопросы этнической и религиозной идентификации, затрагивает проблему дифференциации в исламе; в этом высказывании наблюдается очевидная попытка А. А. Кадырова препятствовать терроризму, в том числе и посредством понимания религии, исповедуемой в Чеченской Республике. Далее респондент продолжает размышлять на религиозную тему, говоря о представителях радикальных течений в исламе: «Это не фундаменталисты, а просто кем-то загипнотизированные, зомбированные, заправленные наркотиками люди. Нормальный человек на это не пойдет — ислам строго запрещает самоубийство. Смертников ждет постоянная кара от Аллаха до судного дня: каждый раз они будут взрываться, оживляться, чтобы опять взорваться» [221. Курсив наш – Е. Р.].
Очерк в системе жанровых представлений национальных культурных ценностей народов Северного Кавказа
Степень репрезентации национальной культуры в журналистском тексте жанрово обусловлена, и жанр во многом способствуют оформлению авторского восприятия действительности. Как было показано в предыдущем параграфе диссертационного исследования, в интервью оно реализуется через систему вопросов, реакцию журналиста на ответы респондента, определенный идейно-тематический вектор диалога. Именно диалогичность, как характерная жанровая черта интервью, дает тексту репрезентативную основу. Очерк, относящийся к иному типу журналистских жанров, обладает особой жанровой природой и структурой, которые определяют приемы репрезентации национальных культурных ценностей.
Стилистика современного очерка генетически связана с теми его жанровыми особенностями, которые сложились в русской прозе предшествующих двух столетий. В его содержании конкретно-бытовые, 207 фактографические изображения выступают в единстве с все более углубляющимся социальным анализом причин и следствий происходящих в обществе перемен. Важным признаком жанра становится публицистичность, непосредственная обращенность к читателю, вступление с ним в диалог. Отсюда возрастает активность авторской позиции, которая обнаруживает себя в системе оценок, комментариев, размышлений, призванных включить читателя в круг волнующих автора представлений о происходящих событиях. Существенным атрибутом очеркового произведения становится образ автора-повествователя, его индивидуальный облик, специфические приемы средств изображения [36], [52], [134].
Занимая промежуточное место между журналистикой и литературой и тем самым обладая признаками документальности, образности, художественности, очерк располагает богатой палитрой «красок, приемов и средств для глубокого отражения окружающей действительности» [39, 234]. В сочетании в одном жанре художественного и публицистического начал А.А. Тертычный видит синтез репортажного (наглядно-образного) и исследовательского (аналитического) методов [116, 240], посредством доминирования одного из которых «создается определенная концепция отображаемого предмета» [116, 240]. Кроме того, уникальность очерка заключается в том, что он, как отмечает А.А. Грабельников, показывает явление, а не рассказывает о нем [39, 235]. Другими словами, очерк, показывая явление, вовлекает читателя в процесс познания действительности, посредством жанровых приемов (портретные характеристики, пейзажные зарисовки, картины быта, авторские наблюдения, возможные диалоги с читателем), внутрижанровой поэтики и архитектоники дает возможность ему самому увидеть происходящее.
Эту жанровую черту мы делаем доминирующей в своем анализе очерков, выбор которых обусловлен следующими факторами: жанровая разновидность - мы выделяем путевой очерк, так как именно этот вид позволяет читателю видеть и чувствовать национальную культуру, посредством эффекта его присутствия в путешествии журналиста; хронология - намеренное акцентирование очерков, опубликование которых приходится на 1997-1998 годы, рубежный 2000-й год и на 2012 год, кроме исторического фона описываемых событий, дает возможность увидеть через очерк позитивную роль журналистики в избавлении общества от стереотипов, отстаивании идеи этнокультурного единства на разных отрезках времени; источник - в своем анализе мы обращаемся к очеркам, опубликованным в журнале «Дружба народов», поскольку это издание независимо от исторических процессов, политических трансформаций придерживалось цели сохранить единое пространство во всем разнообразии наполняющих его этносов, культур, языков. Этот аспект имеет особое значение применительно к очерку, жанру, который конструируется посредством синтеза объективного и субъективного. Нами привлечен также очерковый материал «Нового мира», пользующегося большой популярностью. Стратегия обоих изданий позволяет избежать в изображении исследуемых нами явлений субъективизма и тенденциозности, столь часто обнаруживающих себя в журналистике.
Серия очерков Э. Горюхиной «Путешествие учительницы на Кавказ» (1997-1998), очерки «Чечня. Год 1997» (1998) и «Место жительства - война» (2000), являющиеся продолжением цикла, представляют собой онтологию войны на Кавказе, только читателю она предлагает посмотреть на военные событий под другим ракурсом, который становится новым и для нее самой. В совокупности очерки Э. Горюхиной диалектичны: это касается отражения развития войны и ее последствий, характеров и судеб людей, мировоззрения и мировосприятия автора. Концептуальная, публицистическая, идеологическая ценность рассматриваемого материала в том, что он обобщает картину войны на Большом Кавказе и рассказ о людях, переживших это время, резюмирует впечатления автора, подводит итог ее размышлениям о войне и национальном вопросе. В одном из интервью газете «Новая Сибирь» (1999) учительница русского языка и литературы новосибирской общеобразовательной школы Эльвира Николаевна Горюхина объясняет, почему предметом изображения в ее очерках является именно война. Женщина рассказывает: «Я заболела войной. … Там понимаешь, что наши волеизъявления в нормальной жизни – мнимости. … Понимаешь, что есть ход вещей – от тебя он мало зависит, надо только слышать его. Это сто раз говорил Толстой. Услышать совокупность всех сил, которые тобой владеют, – чтобы быть свободной. Война обостряет слух на правду и слух на суть» [213]. Э. Горюхина, с 1992 года побывавшая в «горячих точках», отразила свое понимание войны в очерках о Грузии, Абхазии, Армении, Северном Кавказе. Очерки этого автора – своеобразный протест тому информационному потоку, который усугубил в 1990-е годы и без того острую межнациональную ситуацию, последствия которой обнаруживают себя и сейчас. В указанном нами интервью Э. Горюхина говорит следующее: «Я не могу слушать радио, ТВ. Если смотрю, то думаю: а может быть, всего того, что я видела, не было, а есть то, что показывают? Манипулирование сознанием достигло таких размеров...» или «Вот приехала, читаю в классе одну работу детскую: все чеченцы – дикари, бандиты, что-то в этом роде. Ребенок, напичканный нашей информацией». С размышления Э. Горюхиной от увиденного по телевидению начинается очерк, посвященный событиям в Чечне, в серии «Путешествие учительницы на Кавказ»: она вспоминает эпизод из повести Л.Н. Толстого, где Хаджи-Мурат, рассказывает Лорис-Мельникову о том, что смертельно ранил мюрида, который сказал ему: «Ты убил меня. Мне хорошо. А ты мусульманин, и молод, и силен. Прими газават. Бог велит». Диалог между героями («– Что же, и ты принял? – спросил Лорис-Меликов. – Не принял, а стал думать, – сказал Хаджи-Мурат») на фоне телевизионной трансляции, где «пляски смерти сменялись орущей толпой с портретом Джохара Дудаева», заставляет Э. Горюхину задуматься над вопросом, «где же они, думающие горцы?» [281, 156]. Очерк о Чечне, который в «Путешествиях учительницы…» является последним, в сущности, выступает началом в общем очерковом цикле, представленным публикациями «Чечня. Год 1997», «Место жительства – война» и хронологически показывающем республику в 1990-е годы.
Проявление социоэтнокультурной идентификации в национальных периодических изданиях
Не останавливаясь на элементах литературоведческого анализа поэмы «Тазит», обратимся к суждениям Р. Закриева, характеризующего чеченцев. Объективность своей точки зрения журналист аргументирует художественным и реальным видением А.С. Пушкина чеченского народа: поэт своей поэмой «воздал хвалу, выше которой не было, нет и не будет во все времена и среди всех народов, он провозгласил чеченцев безупречно благородными людьми, и поразительно то, как он смог настолько глубоко постичь мораль, психологию народа» [292, 77].
Статья Р. Закриева опирается на мораль и психологию чеченцев. В контексте анализа образа главного героя поэмы «Тазит» автор дает представителям этого северокавказского народа характеристики, которые условно можно разделить на две категории: семейные отношения: «чеченское воспитание не позволяет поучать отца…»; особенности национального характера: «У чеченцев говорят: "Смелой и собака бывает, главное - благородство"»; «чеченская мораль категорически запрещает убивать того, кто не имеет возможности сопротивляться»; чеченцы - это народ, который «благородство, честь, свободу ставил превыше всего»; внимания заслуживает следующая фраза, служащая своеобразным ответом на реплику отца Тазита в пушкинских строках («Ты не чеченец - ты старуха…»): «Именно потому, что Тазит был чеченцем, он не мог убить своего беспомощного кровника, и сегодня Тазита, которого не понял родной отец, поймет любой чеченец. Не верите? Спросите» [292, 78]. Приведенная цитата пример отождествления одного с позицией народа в целом.
Говоря об образе, созданном в XIX веке, образе, воплотившем лучшие качества своего народа, важно подчеркнуть, что морально-нравственные ценности того времени незыблемы и сильны в чеченском обществе и сейчас. Об этом свидетельствует авторское «Не верите? Спросите».
Таким образом, в рассматриваемой статье процесс самоидентификации реализуется посредством отождествления литературного образа, как представителя этноса, с чеченским народом. Характеристики, которыми оперирует автор статьи, отражают духовную составляющую жизни чеченского общества, являются элементами «портрета» этноса. На первый взгляд, в публикации показан один ракурс рассмотрения нравственной культуры чеченцев. Однако это не так. В приводимых автором цитатах из поэмы А.С. Пушкина присутствует антипод Тазита – его отец. Благодаря противопоставлению жизненных позиций героев, Р. Закриеву удается представить те национальные черты народа, которые отражают сущность менталитета чеченцев.
Проблема идентификации (самоидентификации) как один из аспектов этнокультурного отождествления личности тесно связана с вопросами, рассматриваемыми в социологической науке. Так, А.И. Ковалева предлагает концепцию социализационной нормы, которая характеризуется воспроизведением индивидом или обществом социальных связей, общественных отношений и культурных ценностей. Исследователь конкретизирует свое положение, выделяя типы социализационной нормы. Нас будет интересовать идеальный тип, наиболее приближенный к социоэтнокультурной самоидентификации. Этот тип социализационной нормы определяется общественными идеалами и строящимися на их основе ориентирами личностного развития [153, 110].
Тезис ученого можно проиллюстрировать статьей М. Нашхоева «Слово о Рамзане…» («Нана»), посвященной погибшему во время военных событий в Чечне журналисту Рамзану Хаджиеву. Здесь принцип самоидентификации реализуется посредством образа конкретного человека. Автор публикации, говоря о герое материала, акцентирует внимание читателя на том, что Рамзан Хаджиев «всегда помнил заветы своих предков», что является важнейшим фактором воспитания чеченца и неотъемлемой частью его жизни («Всегда держи в своем сердце сказанное и сделанное твоим отцом. Береги честь семерых отцов своих (чеченец должен знать семь колен своего родословного древа, чеченка – восемь. – Е.Р.) – это твое нравственное богатство, а значит и твоего народа»). Рамзан чтил понятия г1иллакх и доьналла, являющиеся своеобразным кодексом чести вайнахов: «Остерегайся пустословия. В стране нашей никогда не забывают ни проявивших малодушие, ни проявивших мужество. Народ видит и знает, кто, что и как делает. Остерегайся того времени, когда кто-либо из твоих сверстников заставит тебя покраснеть за содеянное кем-либо из твоих родственников… И тобой. Совестливость должна быть мерилом всех земных дел» [332, 44].
В приведенном фрагменте статьи представлено ценностное сознание членов чеченского общества, выражаемое здесь через образ конкретного человека. В цитате проявляют себя центральные у чеченцев компоненты общественного мнения, выступающие в данном случае важнейшим регулятором поведения людей. В журналистском тексте встает проблема отражения внутреннего мира человека в его связях с нормами и ценностями своего народа, поэтому проблема идентификации рассматривается здесь с точки зрения стремления самой личности к осознанию своей социальной принадлежности и, что важнее, как процесс взаимодействия человека и общества на основе глубокой нравственной связи индивида с другими людьми.
Образ конкретного человека как один из способов, через которые происходит самоидентификация в периодической печати, дополняет статья М. Катышевой «Чеченец с головы до пят» («Дош»). Здесь автор акцентирует портретные характеристики, заключающие в себе национальные черты внешнего вида человека. Героем ее публикации выступает Махмуд Эсамбаев. В журналистском материале представлены следующие детали: «В том, что это чеченец, не было никакого сомнения. Каждый бы, только взглянув на него, об этом догадался – не только по папахе и характерному орлиному носу, но и по особой стати, горделивой осанке, манере смотреть и смеяться, двигаться. Все в нем как-то соответствовало … чеченистости. Это был с головы до ног сын здешней земли» [209].
