Содержание к диссертации
Введение
Раздел 1. Информационная среда как системообразующий фактор политической коммуникации россиян за рубежом 16
1.1. Общая характеристика информационного пространства российской политической эмиграции 17-34
1.2. «Русский Берлин» как сердцевина информационной среды российской эмиграции 35 - 44
1.3. Коммуникативная направленность военной печати российской эмиграции 45-54
Раздел 2. Идеологическая доминанта формирования информационной среды политической эмиграции 55
2.1. Партийные идеологемы российской эмиграции 56-68
2.2. Отношение интеллектуальной оппозиции к революции и большевикам 69-81
2.3. Идеология экстремистских формирований российской эмиграции 82-90
Раздел 3. Исторические тенденции трансформации политико-коммуникативных отношений российской эмиграции 91 - 93
3.1. Этапы трансформации политико-коммуникативных отношений российских эмигрантов в первой половине 20-го века
3.2. Трансформация политического сознания российских эмигрантов в послевоенный период 111 - 127
Заключение 128-140
Список литературы 141 - 154
- Общая характеристика информационного пространства российской политической эмиграции
- «Русский Берлин» как сердцевина информационной среды российской эмиграции
- Партийные идеологемы российской эмиграции
- Этапы трансформации политико-коммуникативных отношений российских эмигрантов в первой половине 20-го века
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Российское общество вступило в
XXI век в совершенно ином социально-политическом и экономическом
состоянии. Но многое из того, что происходит в нашей стране сегодня,
предсказывали и обсуждали на страницах зарубежной русскоязычной
печати еще в первой половине прошлого столетия. Отказавшись от
реализации политического реванша по отношению к советскому строю,
российская эмиграция использовала информационную среду как
питательную почву для развития национального самосознания россиян,
реализовала актуальную задачу по сохранению духовного потенциала
России как для соотечественников, так и для всего мирового сообщества.
Прогностичная достоверность их трудов, востребованность многих
политических идей, выработанных в эмиграции, пробудили в середине
, 1990-х годов практический интерес к истории российского зарубежья,
определили его в общественном сознании современной России как важнейший элемент общего прошлого.
Но «сдвиг сознания в обществе» обусловливает «сдвиг парадигмы в науке» , тем более что многие проблемы политической коммуникации российской эмиграции (политическая амбициозность партийных лидеров, их идеологическая разобщенность, несоответствие практических действий общественным ожиданиям) повторяются в жизни современной России.
Кроме того, страна постепенно вступает в эпоху, где информационная
сфера становится определяющей в функционировании других сфер
[Щі жизни общества. Чрезвычайно актуальным становится выяснение
механизмов взаимовлияния информационной среды на систему общественных, особенно политико-коммуникативных отношений. Их развитие осуществляется посредством политической коммуникации. В
См.: Гроф С, Ласло Э., Рассел П. Революция сознания: трансатлантический диалог. М. 2004, С. 53.
4 таком аспекте проблема российской эмиграции остается практически не исследованной. В контексте единства прошлого, настоящего и будущего важно выяснить: что из себя структурно представляла информационная среда российской эмиграции, от каких идеологических установок она зависела, каким образом влияла на политико-коммуникативные отношения россиян за рубежом и каковы тенденции трансформации этих отношений в современных условиях?
В научном и практическом плане необходимо показать, насколько информационная среда играла роль активного стимулятора трансформации политико-коммуникативных отношений в России в единстве с другими отношениями: социально-экономическими, геополитическими, национальными и т.д. Проблема приобретает особую значимость в условиях информационно-психологических конфликтов и войн, экономической конкуренции, политического диалога и партнерства России с другими странами, где русская диаспора традиционно представительна. Она всегда стремилась прямо или косвенно влиять на политические процессы в России. Писатели, поэты, публицисты, особенно философы, в своих произведениях анализировали, давали оценку происходящих на родине событий, строили прогнозы на будущее. Учитывая изменчивость политической активности русской диаспоры, важно исследовать основные этапы ее развития с учетом цивилизационной трансформации России.
Актуальность исследования определяется еще и тем, что автор рассматривает проблему с позиции социально-информациологического подхода — сравнительно нового в области гуманитарных наук. Именно социальная информациология изучает закономерности информационно-коммуникативных процессов в целом и политической коммуникации в особенности.
5 Степень научной разработанности темы. Первые обращения к проблемам идейно-политического наследия российской эмиграции начались в советской исторической литературе 70-х - первой половине 80-х годов. В это время были опубликованы специальные исследования по истории идейного и политического развития российской эмиграции -статьи и монографии В.В. Комина, Г.В. Барихновского, Л.К. Шкаренкова и других1. Так, историк В.В. Комин на основе привлечения эмигрантской периодической печати, произведений эмигрантских авторов излагал суть политических взглядов и установок монархических, буржуазных и мелкобуржуазных партий и течений, оказавшихся в эмиграции, а также взгляды и воззрения наиболее известных их представителей. Эта тема получила дальнейшее развитие в монографии Л.К. Шкаренкова, изучившего многие архивные источники российской эмиграции, впервые вводимые в научный оборот.
В 90-е годы продолжается научно-исследовательская работа и накопление теоретических материалов2. Историками и политологами разрабатываются проблемы сменовеховского движения в российском зарубежье. В работах А.В. Квакина, В.И. Мануйлова подведены итоги многолетнего изучения явления «Смены вех» в эмигрантской жизни, выясняется его связь с возвращенческим движением3.
Появляются работы о жизни и деятельности в эмиграции наиболее выдающихся представителей русской диаспоры, в том числе статьи и книги о Н.А. Бердяеве, И.А. Ильине, П.Н. Милюкове, А.А. Кизеветтере, П.Б. Струве и других , а также собственные произведения этих авторов,
1 Комин В.В. Политический и идейный крах русской мелкобуржуазной контрреволюции за рубежом:
Учебное пособие. Калинин, 1977. Ч. 1; Барихновский Г.В. Идейно-политический крах белоэмиграции и
разгром внутренней контрреволюции 1921 - 1924 гг. Л., 1978; Шкаренков Л.К. Агония белой
эмиграции. М., 1981.
2 Омельченко Н.А. Политическая мысль русского зарубежья: Очерки истории (1920- начало 1930-х
годов). М.: Планета детей, 1997.-256 с. С. 17.
3 Квакин А.В. Общее и особенное положение российской диаспоры первой волны. Учебно-
методическое пособие. Тверь, 1992; Мануйлов В.И. Две парадигмы (Опыт современного прочтения
«Смены вех») // Полис. 1991. №3.
4 Вандалковская М.Г., Милюков П.Н., Кизеветтер А.А.: история и политика. М.,1993; Гнатюк О.Л.
Русская политическая мысль начала XX века: Н.И. Кареев, П.Б. Струве, И.А. Ильин. СПб., 1994;
где выражены их политические взгляды и оценки событий, происходящих в Советской России.
К изучению проблем российского зарубежья одним из первых среди западных исследователей обратился немецкий историк Ханс Римша, посвятивший этой теме две книги: «Русская гражданская война и русская эмиграция в 1917 - 1921 годах» и «Зарубежная Россия 1921 - 1926 годов». Используя материалы эмигрантских газет, автор попытался дать общую характеристику политического спектра российской эмиграции, указал на наличие острых идейных разногласий в эмигрантской среде и отсутствие авторитетной личности, не позволившие объединить разрозненные силы эмиграции.
Большое внимание уделяли зарубежные исследователи проблемам развития и эволюции российских политических партий в эмиграции, особенно меньшевиков1. Одной из центральных фигур в эмиграции -Петру Струве посвятил свою двухтомную монографию Р. Пайпс . Интересные сведения об идейной жизни русской диаспоры также содержит монография Марка Раева «Россия за рубежом» .
Особое место среди работ по российской эмиграции, написанных за рубежом, занимают исследования, принадлежащие самим эмигрантским авторам. Так, в 1927 г. вышла книга И. Степанова «Белые, красные и евразийство». В ней автор попытался исследовать политические взгляды и программные установки общественно-политического течения, которое стремилось найти «третий» путь развития России4. Идейно-политической жизни и эволюции политических установок эмиграции посвятил свою книгу «Эмиграция на перепутье» П.Н. Милюков5.
Омельченко Н.А. «Веховская» традиция в духовной жизни русской эмиграции // Вопросы истории. 1995. №1.
1 Омельченко Н.А. Политическая мысль русского зарубежья: Очерки истории (1920- начало 1930-х
годов). M.: Планета детей, 1997.-256 с. С. 18.
2 Pipes R. Struve: liberal on the left. 1870 - 1902. Harvard; Cambridge, 1970.
3 Raeff M. Russian abroad. A cultural history of the russian immigration. 1919 - 1939. New-York; Oxford,
1990.
4 Степанов И. Белые, красные и евразийство. Брюссель, 1927.
5 Милюков П.Н. Эмиграция на перепутье. Париж, 1926.
Анализ литературы показывает, что, несмотря на многочисленные публикации, затрагивающие проблемы российской эмиграции, для их авторов была характерна попытка многопланового исследования данного явления и его места в истории России тех лет1. Правда, во второй половине 90-х годов начали появляться и диссертационные исследования, касающиеся специальных аспектов эмигрантской жизни2.
Данная проблематика стала также предметом специального обсуждения на научных конференциях и нашла отражение в отдельных учебных пособиях3.
Среди работ по изучению информационной среды российской эмиграции достойно уважения издание Санкт-петербургского университета «Журналистика русского зарубежья 19-20-го веков»4. Но акцент в этой работе сделан не на проблемах информационной среды в целом, а на развитии российской журналистики.
В отношении понятия «политическая коммуникация» автор придерживается позиции известного специалиста в этой области А. И. Соловьева5. В то же время специальных исследований, связанных с политической коммуникацией россиян за рубежом, ее развитию и влиянию на общественное сознание советских граждан, явно недостаточно, тем более рассматривающих проблему с позиции социально-информациологического подхода, развивающегося в последнее время на кафедре информационной политики РАГС6.
1 См.: Костиков В. Не будем проклинать изгнанье... Пути и судьбы русской эмиграции. M., 1990;
Назаров М. Миссия русской эмиграции. T.I. Ставрополь, 1992; Доронченков А.И. Эмиграция как
социально-политический феномен. // Кентавр. 1994. №5.
2 См.: Хрусталева Н.С. Психология эмиграции (Социально-психологические и личностные проблемы):
Автореферат диссертации доктора психологических наук. СПб., 1996.
3 См.: Русская эмиграция во Франции (Вторая половина XIX - середина XX в.). Материалы
республиканской научной конференции. Санкт-Петербург, РГПУ им. А.И. Герцена. 20-21 апреля
1995 г. Санкт-Петербург: Минерва, 1995.
4 Журналистика русского зарубежья XIX - XX веков: Учеб. пособие / А.Ф. Бережной, Н.Л. Волковский,
Л.П. Громова и др.; Под ред. Г.В. Жиркова. - СПб., Изд-во С. - Петерб. ун-та, 2003. - 320 с.
5 Политические коммуникации /Под ред. А.И. Соловьева. — M.: Аспект Пресс, 2004. — 332 с.
6 См.: Попов В.Д. Информациология и информационная политика. М.: Изд-во РАГС, 2003; Социальная
информациология - наука XXI века (проблемы становления и развития). М.: РАГС, 2004. - 92 с;
Маслюк С.Г. Идеология и практика информационной политики в современном информационном
обществе. Монография. Общая редакция. M., РАГС, 2004 - 186 с; Шевченко А.В. Информационная
Автор попыталась развить в настоящем исследовании специальное направление социальной информациологии - политическую информациологию, которая включает в себя теорию политической коммуникации, журналистику как политическую науку и другие . Информация и политико-коммуникативные отношения как средство ее формирования находят свое естественное отражение в общественном сознании и социальной психике. Именно этот механизм наиболее активно использовала российская эмиграция .
Поскольку в основе коммуникации лежат отношения, взаимодействие между ее субъектами, то автор рассматривает политическую коммуникацию как способ взаимодействия российских эмигрантов путем взаимопередачи информации, оценок, значений, смыслов, ценностей и т. п. . А информационная среда как существенная часть социальной среды обитания в эмиграции выступала как основа политико-коммуникативных связей россиян за рубежом.
Научная задача исследования состоит в том, чтобы выявить, насколько способна информационная среда самостоятельно играть роль стимулятора политико-коммуникативных отношений.
Объект исследования - информационная среда, формирующая условия для политической коммуникации российской эмиграции.
Предмет исследования - идейная направленность политической коммуникации российской эмиграции и основные тенденции ее трансформации под влиянием информационной среды.
Цель исследования - выявить основные способы и результаты влияния информационной среды на идейную направленность и
устойчивость политической системы. Массовые информационные процессы в России. Общая редакция. M., РАГС, 2004.
См.: Попов В.Д. Социальная информациология — наука XXI века (проблемы становления и развития. -М. РАГС, 2004, С.14.
2 См.: там же. С. 12.
3 См.: Политические коммуникации / Под ред. А.И. Соловьева. - М.: Аспект Пресс, 2004. - 332 с;
Бориснев СВ. Социология коммуникации. М. 2003, Сб.
трансформацию политико-коммуникативных отношений российской эмиграции.
Задачи исследования:
Проанализировать структуру и содержание информационной среды обитания российской эмиграции.
Исследовать взаимообусловленность информационной среды и идеологических установок различных партий и групп российской эмиграции.
Определить тенденции и этапы трансформации политико-коммуникативных отношений российской эмиграции под влиянием ее информационной среды.
Хронологические рамки исследования охватывают первую половину XX века как наиболее значимый период для анализа изучаемой проблемы.
V Теоретико-методологическую основу исследования составили
положения и концепции классических, неклассических и постнеклассических работ по философии, политологии, социологии, социальной психологии. В диссертации нашли отражение проблемы журналистики, разработанные Е.П. Прохоровым1, И.И. Засурским2, С.Г. Корконосенко, теории коммуникативного действия Ю. Хабермаса, теории журналистики (Х.М. Маклюэн), теории информации (Н. Винер, Ф. Машлуп, У. Уивер, Ю. Хаяши, К. Шеннон), современные концепции политической модернизации (Э. Тоффлер, С. Хантингтон), теории постиндустриального информационного общества (Д. Белл, М. Кастельс,
Ш) Й. Масуда, Ж. Фурастье).
Важное методологическое значение для настоящей работы играет также немарковская парадигма (Э.А. Азроянц, А.С. Харитонов, Л.А.
Введение в теорию журналистики. / Прохоров Е.П., Гуревич СМ., Ибрагимов А.Х. и др. / М., 1980.
2 Засурский И.И. Масс-медиа и политика в 90-е годы. М. 2001.
3 Корконосенко С.Г. Основы журналистики. M. 2001.
10 Шелепин). Во-первых, она ориентирует нас на анализ предыстории, исторической памяти, что особенно актуально при исследовании трансформации политико-коммуникативных отношений россиян за рубежом. Во-вторых, данная парадигма рассматривает бытие и общественное сознание в тесной взаимосвязи. Анализ взаимовлияния политической коммуникации российских эмигрантов и их политического сознания осуществляется в рамках данной парадигмы.
Методологическую базу исследования определяет также ряд подходов.
Во-первых, системный подход (Л. фон Берталанфи, Н. Винер, Д. Истон, А.И. Берг и др.), ориентирующий исследователя на рассмотрение социально-политической сферы как системы, которая функционирует на основе как внутреннего саморазвития, так и под воздействием внешних факторов.
Во-вторых, структурно-функциональный подход (М. Леви, Р. Мертон, Т. Парсонс), позволяющий рассматривать и политику, и публицистику как скоординированное взаимодействие элементов, которые составляют сложную структуру, обусловливающих выполнение определенных функций в рамках общественного целого.
В-третьих, сравнительно-исторический, позволяющий анализировать социально-политические противоречия во взаимоотношениях «власть на исторической родине - средства массовой коммуникации в стране пребывания - российское общество в изгнании», способствующий изучению явлений в их развитии. Данный подход проявляет взаимосвязи между прошлым, настоящим и будущим в общественно-политических процессах.
В-четвертых, социально-информациологический (В. Д. Попов), позволяющий анализировать социальные и политические процессы во взаимодействии с массовыми информационно-коммуникативными процессами с учетом изменений в общественном сознании, социальной
психике и информационные отношения - в контексте субъект-субъектных отношений в системе средств массовой коммуникации.
В диссертации были использованы такие методы исследования, как диалектический, дескриптивно-описательный.
Положения, выносимые на защиту.
1. Информационная среда российской эмиграции в силу целого ряда
причин была главным условием ее коммуникативных отношений, в том
числе и политических. Во-первых, за рубежом вынужденно
сконцентрировался высокий культурно-просветительский и
интеллектуальный потенциал. В эмиграции оказались не только политические деятели и военные, но и научная, творческая интеллигенция, утверждавшая славу русской науки и культуры за рубежом. Во-вторых, размеры и географическая разбросанность русской диаспоры позволяли использовать их политические труды и идейные наработки практически по всему миру, влияя не только на своих соотечественников, но и на мировую общественность. В-третьих, изоляция многомиллионной диаспоры от родины заставила эмигрантов участвовать в процессах, происходивших в отечестве, с помощью создания специальных каналов политической информации и коммуникации. Несмотря на политическую замкнутость эмигрантской среды, именно этот фактор существенно влиял на развитие и стимулирование ее творческих усилий, результаты которых сегодня признаются богатейшим вкладом в российскую и мировую культуру, оказывают существенное влияние на политическую и экономическую трансформацию России на стыке XX - XXI веков.
2. Идейная направленность коммуникативных отношений в среде российской эмиграции была обусловлена общим неприятием большевистского режима и поисками путей его устранения или коррекции. Однако оказавшиеся вне родины ученые, политики и творческая интеллигенция не смогли, с одной стороны, подняться выше
12
классово-политических антипатий, а с другой - избежать политизации
оценок происходивших в СССР перемен. Информационная среда с ее
огромным интеллектуальным потенциалом, относительной свободой
слова и печати, тем не менее не смогла выполнить объединительной
функции для многочисленных партий и движений, оказавшихся за
рубежом. Именно идеологическая разобщенность основных субъектов
v политической коммуникации нивелировала стремление выработать в
собственной информационной среде единую политическую стратегию и
тактику по отношению к большевистскому режиму, систему
практических мер по реализации своих взглядов на политические
процессы на родине. Между тем Советская Россия, ее специальные
органы активно способствовали политической изоляции и идейной
разобщенности российской эмиграции, а иногда и физическому
уничтожению ее лидеров.
V 3. Попытки российских эмигрантов с помощью собственных
информационно-коммуникативных средств довести свои политические взгляды до соотечественников в России оказались, в основном, неудачными, а стремление распространить влияние их информационной среды на советскую территорию - неэффективным. Причины — в ограниченных технических и технологических возможностях средств массовой информации и коммуникации. Такие возможности появляются только в условиях глобализации большинства сфер общественной жизни, в том числе информационно-коммуникативной сферы.
Основные научные результаты исследования, полученные
\Ш) автором.
1. Сформулировано понятие «Информационная среда политической коммуникации российской эмиграции», под которым автор понимает часть информационной сферы, включающей в себя информационные условия и факторы проживания россиян за рубежом, в которой вырабатываются, апробируются и распространяются основные
13 политические идеи и взгляды, трансформируются политические интересы, реализуются политические устремления и замыслы, создается своя система средств массовой информации и коммуникации.
2. Выявлена закономерность перехода политико-коммуникативных
функций от основных партий и движений, скомпрометировавших себя в
ходе революции и гражданской войны, к ведущим информационным
средствам и издательским центрам, что нашло свое проявление и в
идеологической обусловленности содержания и направленности
основных информационных потоков и полей российского зарубежья.
3. Определены тенденции трансформации политико-
коммуникативных отношений российской эмиграции в зависимости от
изменения содержания и направленности информационной среды. Они
заключаются в постепенном переходе от радикального неприятия
советского режима и подготовке его политического краха на первом
этапе политической эмиграции из России до призывов к покаянию,
возвращенчеству, сотрудничеству и даже открытой помощи перед лицом
фашистской угрозы — на втором. Третий этап эмиграционного процесса
характерен значительным ослаблением политической составляющей
причин выезда советских граждан за рубеж, которая на четвертом этапе
практически полностью уступила место социально-экономическим
факторам.
4. Раскрыта эволюция политического сознания российской
эмиграции, основное содержание которой состояло в отказе от открытой
политической борьбы с советским режимом и продолжению творческой,
информационно-коммуникативной деятельности ради духовного
прогресса родины, независимо от того, суждено ли было политическим
изгнанникам вернуться домой или умереть на чужбине. Наиболее
значимые эволюционные изменения политического сознания российских
эмигрантов произошли на первом этапе эмиграционного процесса: от
начала 20-х до середины 30-х годов XX столетия.
14 Научная новизна результатов исследования состоит в том, что в нем впервые применен социально-информациологический подход к исследованию закрытой в прежние годы социальной проблемы как политико-коммуникативные отношения соотечественников за рубежом:
сформулировано авторское определение термина «информационная среда политической коммуникации российской эмиграции»;
- выявлена закономерность перехода политико-коммуникативных
функций от политических партий и движений к информационной среде
проживания российской эмиграции;
определены тенденции трансформации политико-коммуникативных отношений российской эмиграции в зависимости от изменения содержания и идейной направленности информационной среды;
- рассмотрена эволюция политического сознания российской
эмиграции в зависимости от трансформации политико-коммуникативных
отношений.
Теоретическая значимость настоящей работы состоит в том, что в ней на историческом материале установлено взаимовлияние информационной среды и политической коммуникации, выявлена этапность российской политической эмиграции, ее влияние на политические процессы в России. Верификационно подтвержден ряд концептуальных положений социальной и политической информациологии, которая исследует политическую составляющую сложной системы субъект-объектных и субъект-субъектных информационно-коммуникативных отношений в обществе.
Практическая значимость исследования состоит в том, что его результаты могут быть использованы при дальнейшей разработке концепции информационной безопасности России, поскольку
15 информационные возможности нынешних политических эмигрантов гораздо более весомы и действенны.
Диссертация позволяет также правильно определить позицию в дискуссии о правомерности властных амбиций средств массовой информации, необходимости выработки общенациональной идеологии и формирования государственной информационной политики и тем самым способствовать формированию стратегии развития общества, разрешать проблемы отчуждения власти от народа.
Апробация диссертации проводилась на заседании кафедры информационной политики Российской академии государственной службы при Президенте Российской Федерации. Актуальные вопросы диссертационного исследования обсуждались на секции Общественных Общероссийских Чтений «Социальная консолидация российского общества» (28 февраля 2002 года) в Московском государственном социальном университете; на IX Годичных научных Чтениях «Государство и общество: проблемы социальной ответственности» Московского государственного социального университета (25 мая 2002 года); на II Всероссийском Конгрессе социального работника «301 год служения народу» (8 июня 2002 года) в МГСУ. Ряд положений научной работы были обсуждены на секции «Информационные факторы динамического развития общества» 1-й Международной научно-практической конференции «Стратегии динамического развития России: единство самоорганизации и управления» в РАГС при Президенте РФ (Москва, 16-18 июня 2004 года).
Теоретические и прикладные аспекты диссертации включены в лекционные курсы для студентов отделения журналистики Российского государственного социального университета.
Объем и структура работы определены целями и задачами исследования. Диссертация состоит из введения, трех разделов, заключения, списка источников и литературы.
Общая характеристика информационного пространства российской политической эмиграции
Существование российской эмигрантской журналистики XIX века связывается в научной литературе прежде всего с формированием вольной русской прессы Герцена, появлением народнических изданий и позднее возникновением социал-демократической печати за рубежом. Вольное слово Герцена положило начало созданию системы эмигрантской журналистики со своими специфическими законами и традициями организации и функционирования изданий, особенностями их структуры, содержания и оформления.
По сведениям «Свободного каталога русской нелегальной и запрещенной печати XIX века» (1981 - 1982), только периодических изданий во второй половине XIX века за границей выходило свыше шестидесяти, причем учтено было далеко не все.
В конце 1850- начале 1860-х гг. за границей появляется целый ряд периодических органов, которые по своим направлениям и задачам во многом отличались от изданий Герцена. В их числе: «Благонамеренный» (1859 - 1862) И. Г. Головина, «Будущность» (1860 - 1861), «Правдивый» (1862) и «Листок» (1864) П.В. Долгорукова; «Свободное слово» (1862 -1863) и «Европеец» (1864) Л.П. Блюммера. Они отражали различные идейно-политические течения и ставили перед собой разные цели. Издания князя Долгорукова писали о необходимости проведения конституционной реформы. Издания Блюммера, выступая с критикой власти, призывали к борьбе с терроризмом.
Географические центры русскоязычной прессы за рубежом 1860 -1870-х гг. были связаны с массовым расселением эмигрантов и налаженными издательскими связями. Это в основном европейские города: Берлин, Дрезден, Лейпциг, Лондон, Париж, Брюссель, Женева. Одно за другим появляются издания в Нью-Йорке: «Знамя» (1889 - 1890), «Русские новости» (1893), «Ежегодник» (1899), «Прогресс» (1891 - 1894). Спектр эмиграционной прессы был намного шире и сложнее, чем только революционные издания Герцена, народников и социал-демократов. Их связи между собой в большинстве случаев были многосторонними и постоянными. Регулярно публиковались письма из России, велась полемика между эмигрантскими и российскими изданиями. Несмотря на непродолжительность их существования, они влияли на формирование общественного мнения в эмигрантской среде (на изменение их политического сознания) и получали отклики в российской печати.
Периодическая печать России начала XX века развивалась в тесной связи с политикой, постепенно вытеснявшей из нее литературу. Она превратилась в самодостаточное явление общественной жизни. Политики для воздействия на массу широко использовали печатное слово, издавая газеты и журналы.
Более чем за 40 лет существования российская эмигрантская журналистика XIX века превратилась в сложную систему оппозиционной печати, в которой встречались и законспирированные провокационные, фискальные издания («Вольное слово», «Правда»). Изучение эмигрантской печати в ее взаимосвязях позволяет сделать вывод, что российская зарубежная пресса является неотъемлемой частью общего процесса развития отечественной журналистики1.
Послереволюционная Россия породила новое историческое явление — массовую политическую эмиграцию, отличавшуюся от дореволюционной эмиграции масштабами, географией размещения, разнообразием участвовавших в ней политических сил и продолжительностью2. Естественно, что единственным способом политического общения между разбросанными по всему миру российскими эмигрантами могли быть лишь печатные СМИ.
Русскоязычная печать служила для эмигрантов средством выражения их принадлежности к «обществу в изгнании». Пресса созидалась под знаком надежды. В ней отразились настроения крупнейших представителей отечественной культуры и всего эмигрантского общества. Только так россияне за рубежом имели возможность сохранять и развивать русское самосознание. Эмиграция стремилась занять положение активного наблюдателя, чтобы правильно понять смысл происходящих в России процессов, спрогнозировать события и определить собственную роль в них3.
С самого начала политическим центром российской эмиграции был Париж. Здесь еще в 1919 году во время Версальской мирной конференции было организовано Русское политическое совещание, где нашли себя большинство дореволюционных политических деятелей. Здесь возникла первая наиболее долговечная из эмигрантских газет — «Последние новости». Под редакцией киевского присяжного поверенного М. Л. Гольдштейна она начала выходить 27 апреля 1920 года как информационный и беспартийный орган. С марта 1921 года газета перешла в руки П.Н. Милюкова и его политических единомышленников, стала органом Республиканско-демократического объединения. Несмотря на то что политическая линия «Последних новостей» проходила значительно левее политической эмиграции в целом, газета быстро стала читаемой среди эмигрантов во Франции и завоевала подписчиков и читателей в других странах Европы, где жили российские граждане1.
В 1920 - 1922 годах российские газеты появлялись в больших количествах, но вскоре закрывались. В 1920 году по не полным данным возникло 138 русских газет, в 1921 году - 112, в 1922-м - 1092. В Харбине их насчитывалось еще больше. Газеты самого разного направления и характера (включая бульварные) выходили на Дальнем Востоке, особенно в Харбине и Шанхае, а также в Соединенных Штатах3.
Четко обозначенные пропагандистские цели контрастировали с содержанием русскоязычных газет послереволюционных лет. Неидеологичность новых газет была их принципиальным признаком. Потребовались месяцы и годы, чтобы газеты обрели окраску и четкие политические ориентиры.
«Русский Берлин» как сердцевина информационной среды российской эмиграции
К 20-м годам постепенно сложились эмигрантские центры, имеющие выраженную профессиональную направленность. На Балканах сосредоточились главным образом военные, во Франции -интеллигенция, в США - предприниматели. Своеобразным перевалочным пунктом для эмигрантов являлся Берлин. Интересным для нашего исследования является тот факт, что именно в Берлине сформировалась сердцевина информационной среды российской эмиграции. Поэтому исследованию российского информационного поля в Берлине уделено более серьезное внимание.
Следует заметить, что на выбор места проживания российских эмигрантов решающее влияние оказывали экономические и социальные факторы. На то, что именно в Германию устремился большой поток российских беженцев, в значительной мере повлияли география и традиции: наличие старой общей границы, культурных контактов, которые у России с Германией существовали еще до мировой войны.
Ценность представляют исследования в области эмигрантской литературы и журналистики современников становления прессы русского Берлина. Лидерство в этом отношении принадлежит Г. Струве, книга которого «Русская литература в изгнании» с момента выхода в 1956 году пользовалась непререкаемым авторитетом и по сей день является одним из всеобъемлющих исследований литературы межвоенной эмиграции.
Формирующееся общество российских эмигрантов было изначально объединено не только территориальным происхождением, но и идеологическим неприятием происходящего на их родине. В Берлине постепенно формировалась самая крупная в Германии колония выходцев из России.
Несмотря на ненадежность источников информации русскоязычной прессы в Германии, потребность в газетах у эмигрантов была велика. Выходцам из России требовался собственный взгляд на происходящее на родине. К тому же через год после приезда в Германию эмигрантам в условиях отсутствия необходимой информации было трудно ориентироваться в политической жизни Советской России. Эмиграция высоко оценивала возможное политическое воздействие на Россию1. «Кто привлечет на свою сторону русских эмигрантов, тот будет владеть будущим России», - так писали немецкие газеты. Борьба за информационное влияние на русскоязычную часть берлинских жителей велась достаточно активно. В начале 1919 г. появились две первые газеты для российских эмигрантов в Берлине - «Время» и «Голос России».
Кроме того, в Германии, куда устремился один из потоков беженцев из России, в 1921 - 1923 гг. сложились благоприятные условия для развития издательской деятельности. Об этом феномене истории российского зарубежья написано немало2. И.В. Гессен вспоминал, что некоторые предприниматели в поисках вложения капитала «сами возбуждали в качестве одного из предложений вопрос об основании за границей русских издательств»3. Партийная пресса существовала за счет партийных денег и пожертвований меценатов - своих сторонников, нередко привлекался заинтересованный иностранный капитал.
По советским источникам, 70% эмигрантских издательств 1922 -1923 гг. (их было 130) находились в Берлине , позднее «русская издательская деятельность» в Германии, - замечает Г.П. Струве, - «сразу почти сошла на нет»2.
В Берлине в 1921 - 1923 годах располагались многие русские издательства, там выпускали 58 русских газет и журналов. Крупнейшим из них стало издательство З.И. Гржебина. Одним из главных следствий влияния германской среды на российскую эмиграцию в Берлине считается повышенный интерес «России вне России» к Советской России. Германия способствовала установлению и развитию отношений между искусственно разделенными частями одной страны и одной культуры. Эта особенность общепризнанна. О ней писал Глеб Струве: «... в Германию с концом гражданской войны в России, введением нэпа и установлением дружественных отношений между Советской Россией и Веймарской Республикой потянулись и советские люди. Особенностью жизни русского литературного Берлина в этот период было общение между писателями эмигрантскими и советскими»3.
Более того, развитие берлинской прессы отслеживали в России на высоком политическом уровне. Эмигрантские газеты были причислены к обязательным для прочтения членами Центрального Комитета4. Изданный 26 мая 1922 г. указ обязывал членов Политбюро от 2 до 8 часов в неделю изучать белогвардейскую печать5. Для систематического отслеживания за каждым членом Политбюро была закреплена конкретная тема. Такое знакомство с журналистикой изгнания позволило И. Сталину дать определение эмигрантской прессы как русской и иностранной одновременно5.
Автор исследования феномена «русского рассеяния» Марк Раев более точно подтвердил ту же мысль. Он полагал, что в Германии раздел между российским зарубежьем и советской родиной был нечетким, и сложившееся здесь положение стимулировало поддержание интеллектуальных связей между людьми.
Проявлявшийся изгнанниками интерес к событиям на родине легче было удовлетворить в Берлине, нежели в любом другом центре русской диаспоры .
Литературная жизнь русского Берлина по своей природе менее подвержена влиянию социальной среды, нежели журналистика, связанная с ежедневной передачей новостей, их толкованием и оценкой. Р. Гуль утверждает, что в начале 1920-х гг. книг в Германии на русском языке издавалось больше, чем на немецком2.
Благодаря эмигрантской журналистике была создана особая социокультурная обстановка, называемая «русским Берлином». Культурный потенциал эмиграции российские газеты оценивали неправдоподобно высоко: «Если бы всю русскую эмиграцию собрать в один город, обеспечив ей минимальный физический достаток, город этот оказался бы, пожалуй, культурнее Парижа и Берлина. Искусство и литература его во всяком случае побили бы мировой рекорд»3.
Газеты играли роль социального института, объединявшего российскую эмиграцию. При этом они находились на стыке самоизолированного российского общества и чуждой ему среды. Газеты создавали особый микроклимат в русской колонии Берлина. Они чутко реагировали на общественные настроения. Газеты эмигрантов в Париже, Берлине, Праге, Харбине отражают историю русской журналистики, связанную с информационными, политическими и даже психологическими процессами, происходившими в стране пребывания.
Участие иностранного капитала в русских газетах в Берлине предполагало знакомство редакторов с германским рынком, усвоение его традиций. Не менее половины газет выходило при участии крупного политизированного капитала. Столица Германии в те годы была местом, где отчетливо пересекались мировые финансовые и политические интересы. Газеты находились в сильной политической зависимости, но обладали и определенной самостоятельностью1.
Материалы в газетах были написаны под явным влиянием настроений германских газет и специфических национальных традиций2.
Потребовалось время, прежде чем русские газеты влились в германский информационный мир, а, следовательно, стали частью берлинской журналистики. Переезд на родину даже при идеальных для изданий политических условиях заставил бы их измениться до неузнаваемости.
Газеты создавались для того, чтобы подогревать страсти на тему скорого конца власти большевиков. Эта тема была одной из доминирующих на страницах берлинской печати 1920-х гг. Помещались также информационные сообщения с описаниями массовых расстрелов3.
Партийные идеологемы российской эмиграции
В идеологическом отношении обосновавшаяся за границей российская эмиграция представляла собой сложный конгломерат течений. Как никакая другая, она отличалась многоликостью социального и национального состава, представляла собой хаотическое, по образному выражению М.В. Вишняка, «смешение племен, состояний и политических верований»3.
Наиболее сильной частью российской эмиграции являлся монархический лагерь, включавший в себя аристократию, высшее духовенство, генералитет, крупных предпринимателей, гвардейское офицерство. Он имел в своем распоряжении многотысячную армию и пользовавшийся поддержкой правящих кругов ряда европейских стран.
Известно, что на протяжении всей гражданской войны белому движению не были свойственны монархические проявления. Вожди белого движения понимали, что династия Романовых в целом дискредитированы, и выдвижение монархического лозунга было бы большим политическим просчетом. Соперничество эмигрантов, которые претендовали на пустовавший императорский трон, вносило в 20-е годы немало раздора в монархический лагерь, и без того переживший разброд в своих рядах. Неоднократно предпринимались попытки преодолеть несогласованность, создать организованную структуру. Так, в 1921 г. по инициативе генерала Врангеля в Константинополе было сформировано своего рода правительство - «Русский Совет», который объявили преемственным «носителем законной власти», объединяющим силы, «борющиеся против большевиков». У Совета обнаружились серьезные разногласия с представителями эмигрантского казачества, с атаманами и «председателями правительств» Дона, Кубани и Терека, отказавшимися в него войти. Борьба группировок привела к прекращению его существования уже в 1922 году. Избранный съездом Высший монархический совет (ВМС) во главе с Н.Е. Марковым занялся разработкой норм временного управления Россией после падения большевиков. Монархический совет обосновался в Берлине. Большие надежды на объединение их сил возлагались на «Всемирный русский съезд», собравшийся в 1926 г. в Париже. Монархисты усиленно призывали на съезде к борьбе против большевиков, к уничтожению Советской власти1.
Зарубежный съезд стал выражением белоэмигрантского «активизма», попыткой собрать силы, приверженные монархизму, чтобы бороться до конца. В то же время съезд ушел от обсуждения вопроса о будущем политическом устройстве России1.
Монархическая эмиграция не стремилась к восстановлению своих партий, которые после февраля 1917 года сразу же исчезли с политической арены, а пыталась организовать силы путем создания союзов, комитетов, созыва различных съездов. Так, сразу же после Всемирного русского съезда его участники попытались образовать новые организации. Были созданы «Центральное объединение», председателем которого стал А.О. Гукасов, и «Патриотическое объединение», в котором собрались крайне правые монархические члены «Высшего монархического совета». Задачи членов объединений были идентичны.
Кадетская партия в годы гражданской войны представляла главную силу либерально-буржуазного лагеря России. Она сознательно встала на путь борьбы с Советской властью. Большая часть кадетов, в том числе почти все члены ЦК, выехала за границу, образовав там парижскую, берлинскую и константинопольскую группы.
Самой многочисленной и влиятельной из них являлась парижская, возникшая весной 1920 г. и назвавшая себя Парижским комитетом партии «Народной свободы». Один из политических лидеров либеральной эмиграции П.Н. Милюков после окончательного поражения Врангеля в Крыму первым в эмигрантских кругах констатировал провал белого движения и невозможность свержения большевиков вооруженным путем. Он предложил «новую тактику», которую строили на программе партии, где предусматривались отказ от монархии и провозглашение республики, федеративных отношений между частями государства, установление местного самоуправления2. Интеллектуальная часть эмиграции во главе с Милюковым пыталась осмыслить русскую революцию в категориях французской революции XVIII века. В соответствии с этим многие надеялись, что за торжеством большевиков должно последовать экономическое и социальное перерождение власти, ее политическое свержение и установление диктатуры. Такая перспектива давала эмиграции шанс сыграть активную роль в будущем восстановлении России, создании ее политического строя. Этим объясняются непримиримые споры, которые шли внутри эмиграции по принципиальному вопросу об отношении к существующему в СССР режиму и о направлениях его развития.
Такой взгляд был чужд большинству эмигрантов, поэтому вызывал резко отрицательное отношение к программе Милюкова. Кадет Н.В. Устрялов и его сторонники видели выход в «примиренчестве» с Советской властью, в неизбежной совместной работе с большевиками. При этом они надеялись на «внутреннее перерождение Советской власти». Обобщением идей кадетской интеллигенции стал сборник «Смена вех». Это движение было сложным и затронуло различные слои эмиграции. Сменовеховцы заявляли об ошибочности своих прежних взглядов, необходимости идти на сближение с Советской властью и возвращаться на родину.
Практической идеей для развития сменовеховства стала идея «возвращенчества». Первая волна возвращенчества в Советскую Россию после окончания гражданской войны захватила, прежде всего, солдат и казаков - «неполитические массы». В 1921 г. на родину вернулось из эмиграции почти 122 тыс. человек1. Сменовеховская интеллигенция проповедовала «политическое возвращенчество». Интеллектуальная часть российской эмиграции, адаптируясь в инонациональной среде, продолжала жить интересами покинутого отечества. Ей не было безразлично будущее народов России. Даже те, кто готов был сотрудничать с политическими, а позже и с военными противниками Советского Союза, все же надеялись на возвращение. Идеи «возвращенчества» стали также достоянием значительной части эмигрантской молодежи1.
П.Н. Милюков и другие сторонники «новой тактики» резко отмежевались от сменовеховцев и возвращенчества. Они занимали среднюю позицию между крайне правыми представителями движения, которые отстаивали монархические убеждения, и левыми «сменовеховцами», или «возвращенцами». Организованное Милюковым течение оказалось самым жизнеспособным в эмиграции2.
Достаточно представительной была эсеровская группа и ее журнал «Воля России». Особое значение она придавала крестьянству, которое в союзе с рабочими города под началом социалистов должно было продолжить революцию в России и довести ее до логического конца. Большие надежды возлагались на членов партии, оставшихся на родине. У эсеров, так же как и у социал-демократов, происходила трансформация представлений о содержании социалистической перспективы в развитии общества.
Этапы трансформации политико-коммуникативных отношений российских эмигрантов в первой половине 20-го века
Из всех "переселений народов" в XX столетии российская эмиграция и в количественном отношении, и в силу своего политического значения была наиболее значительной. Следует, однако, заметить, что политическая эмиграция — не исключительно русское явление. Некоторую аналогию ему составляют послереволюционные эмиграции аристократии и культурной элиты из Франции и Польши. Изгнание является средством, которое позволяет власть предержащим освободиться от неугодных лиц и их группировок1.
Политические преследования вышли на первый план в XVII и XVIII вв. как следствие Английской и Французской революций. В следующем столетии изгнанию подвергались идеалисты и анархисты, мечтавшие о революциях и социальных преобразованиях.
Автор считает, что эмиграция - это не только следствие, но и предвестник социальных потрясений. Герцен, вся жизнь которого связана с эмиграцией, писал, что «эмиграция - первый признак приближающегося переворота»1. С XVIII века, когда целые группы людей выезжали из России за рубеж по идеологическим мотивам, эмиграционные процессы стали одной из важнейших проблем нашего государства. Сначала были сектанты, бежавшие от религиозных преследований православной церкви и притеснений царской администрации. Затем усилился отток представителей отдельных этносов, чьи национальные интересы ущемляли власти. Первые русские купеческие фамилии появились в Старой Финляндии (в Выборгской губернии) уже в XVIII веке.
С конца 50-х годов XIX века эмиграция из России начинает превышать приток в нее иммигрантов. В 1859 — 1870 гг. баланс миграции российских подданных дал отрицательную величину - 433,1 тыс. человек. Это связано с эмиграцией из Российской империи около 200 тыс. татар и ногайцев Таврической губернии, уходом приблизительно 470 тыс. горцев Западного Кавказа, а также эмиграцией поляков в 1864 -1865гг. в Западную Европу (Францию, Австрию, Англию). Основными причинами татарской эмиграции, например, стала несправедливая национальная политика царизма, связанная с ущемлением прав и национального достоинства2.
Многие российские интеллектуалы, а именно писатели, ученые, публицисты не только подолгу гостили в других странах, но и жили там. Духовный поиск, свойственный русскому менталитету, никогда не мог соответствовать установившемуся в государстве режиму. Он был причиной исхода из страны тех, кто оказался в оппозиции господствующим догмам официального православия. С 1828 по 1915 г. из России выехало в связи с этим более 4, 5 млн. человек.
Протекавший на рубеже веков процесс политизации социальной жизни общества вел к обострению борьбы самодержавия с инакомыслием. Самодержавие сознательно вставало на путь вытеснения оппозиции за границу, особенно интеллигенции и представителей правящего сословия. Костяк дореволюционной эмиграции составляли те, кого преследовала Русская православная церковь, и политическая оппозиция - незначительная часть интеллигенции, стремящаяся превратить Россию в демократическую республику или свергнуть самодержавие революционным путем. Преследуемые беженцы прочно вливались в коренное население страны проживания, хотя и сохраняли свои культурные обычаи. Представители политической оппозиции (кадеты, социалисты, социал-демократы, анархисты), наоборот, собирались не только вернуться в Россию, но и постоянно поддерживали связи с ней, издавали периодику, политическую литературу, вели пропаганду с целью изменения существующих порядков в России.
Если подводить общие итоги дореволюционного периода, то следует заметить, что с 1861 года по 1915 г. из Российской империи выехали 4,3 млн. человек, в том числе почти 2,6 млн. - в первые 15 лет XX века1. Но все эти люди духовно не порывали связей с Россией. Так, при подготовке революции наиболее радикальные идеи и документы разрабатывали именно в эмиграции. Российские мыслители, оппозиционеры, оказавшиеся в начале XX века за границей, получили возможность вариться в общеевропейском котле политики: они не только занимались издательской деятельностью, но и активно сотрудничали со многими иностранными журналами и газетами. Происходило взаимообогащение политической мысли, политической культуры, обмен опытом работы в массах. В.М. Чернов вспоминает, что целью его отъезда было связаться с ветеранами революционного движения и «погрузиться целиком в происходящую там борьбу идей и теорий»1.
В тот же период в России особенно активно шел процесс дифференциации политической мысли. В это время в научной литературе преобладала социалистическая тенденция, что хорошо укладывалось в рамки официальной идеи о росте большевизма в России.
Деятельность российской эмиграции была одним из важных факторов «революционизирования» России. Существенное влияние оказали также общецивилизационные процессы (миграция, урбанизация, развитие научно-технического прогресса); воздействие бурно развивающегося подполья; просветительская деятельность литераторов, публицистов, ученых. Наиболее активные революционеры успевали побывать и в эмиграции, и в российском подполье, особенно тогда, когда на родине начинались волнения масс. Характерна в этом плане фигура Л.Д. Троцкого, который, находясь в эмиграции, вовремя оказался в Петербурге в 1905 ив 1917 гг.
Если в первые годы Первой мировой войны миграционные процессы в силу объективных обстоятельств были затруднены, то уже после событий февраля 1917 г. сотни эмигрантов стали возвращаться в Россию. Всеевропейское общение политических сил способствовало развитию революционных событий в России. Б.И. Колоницкий, исследуя германскую политику «революционизирования» России, приходит к выводу, что до февраля 1915 г. «были установлены контакты германских и австро-венгерских ведомств с различными группами российской эмиграции». К 31 января 1918 г. Германия потратила на пропаганду, направленную на Россию, 40,58 млн. марок2. Ее целью было «углубление революции». Этот поток принес десятки имен, сыгравших решающую роль в революции, гражданской войне, «военном коммунизме». Значительная часть лидеров большевистской партии, захватившей власть в России, появилась в стране лишь накануне революции. Их политическая мотивация носила деятелъностный характер и была направлена на практическую реализацию идей, выношенных в эмиграции. Но революция вызвала и новую волну эмиграции, которая начала формироваться уже в конце 1917 года. Она включала в себя царских дипломатов, военных атташе в союзных России странах, представителей аристократии, враждебно принявших революционные события. Они имели возможности и средства выехать за границу, чтобы переждать смутное время. Естественно, что политические интересы этой категории эмигрантов были связаны с царской властью и многие из них надеялись на скорое возвращение порядка и стабильности в стране, восстановление монархического строя в государстве. Их число было незначительно, но роль в эмигрантской среде весьма заметна. За пределами России находились и бывшие военнопленные Первой мировой войны, присягавшие «...Царю, Отечеству и Вере».
