Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Газета и президент
Часть I. "Фигаро" как тип качественного издания 15
Часть II. Жак Ширак: путь от претендента к президенту 38
Глава II. «Фигаро» о кризисе французского правого лагеря: выборы как его показатель
Часть I. Парламентские выборы 1997 года 57
Часть II. Евровыборы 1999 года 77
Часть III. Муниципальные выборы 2001 года 86
Глава III. Политические скандалы семилетия в оценке «Фигаро»
Часть I. «Премьера» V Республики: президент под подозрением 103
Часть II. Дело о "секретных фондах" 122
Глава IV. Перед выборами-2002: «Фигаро» о политических маневрах
Часть I. От семилетия к пятилетию 139
Часть II. Правые объединяются? 150
Часть III. Президентский марафон 158
Заключение 183
Приложение. Мини-портрет газеты «Фигаро» 198
Библиография 202
- "Фигаро" как тип качественного издания
- Парламентские выборы 1997 года
- «Премьера» V Республики: президент под подозрением
- Президентский марафон
"Фигаро" как тип качественного издания
История газеты «Фигаро» насчитывает уже 175 лет. Издание, сумевшее прожить столь долгую жизнь, уже само по себе достойно уважения. Его можно сравнить с солдатом, прошедшим, что называется, огни, воды и медные трубы и дослужившимся до генерала.
Как и любому ветерану, «Фигаро» есть что вспомнить. Основанная в Париже 15 января 1826 года Морисом Альуа и Этьеном Араго, газета в то время представляла собой 4-страничное периодическое издание, за 60 франков в год рассказывавшее своим читателям о литературе, искусстве, театре и моде -то есть почти обо всем на свете. Оба «генеральных директора», что называется, были и швецами и жнецами и на дуде играли тоже они — собственноручно занимались написанием статей и вопросами распространения их детища.
Подобное совмещение обязанностей, возможно, косвенно и доказывало недюжинные способности обоих, но газете это все равно не помогло. Уже в декабре 1826 «Фигаро» переезжает с бульвара Сен-Жермен на бульвар Пуассоньер, проданная Лепуатвен-Сант-Альму.
Впрочем, смена места жительства была не единственным кардинальным изменением в судьбе издания. В 1827 г. оно становится ежедневной газетой и снова перепродается. На этот раз молодому богачу Виктору Боэну, которому «Фигаро» будет принадлежать почти 10 лет и который сделал все возможное для1 того, чтобы привлечь в газету известных литераторов, а также специалистов в области экономики, права и т.п.
В 1828 году название газеты слегка модифицируется - из него исчезает определенный артикль «1е». С этого момента в течение еще очень многих лет вместо «Le Figaro» читатель будет держать в руках просто «Figaro».
10 августа 1829 года газета выходит в черной рамке в знак траура по конституции2 со следующим комментарием: «Все говорят о возобновлении цензуры с помощью ордонанса. Мы заявляем, что нам наплевать на эту меру ... . Но если наши типографские станки будут конфискованы полицией, мы будем печатать газету в подвале. Подписчики могут быть спокойны, они получат свою газету, даже если нам придется делать ее вне Парижа, хоть в Бельгии»3.
Под редакцией Анри де Латуша и Нестора Рокплана «Фигаро» регулярно демонстрирует образцы сатирического зубоскальства, которые помогли газете нажать себе бесчисленных врагов, хотя оппозиционность издания, по замечанию В.Е. Аникеева, еще не оказывала серьезного влияния на общество4.
Это «особое мнение» «Фигаро» проявлялось даже в такой, в общем-то, нейтральной области, как литература: в знаменитом споре между классиками и романтиками газета, которая в начале своего существования была сторонницей классической литературы, с 1831 года принимает сторону «новой школы» и даже в каком-то смысле становится ее рупором.
С уходом из газеты в 1832 г. Анри де Латуша, а затем и других «ветеранов» «Фигаро» превращается в проправительственный орган, который 31 декабря 1833 г. официально объявил о своем закрытии.
Вообще, так называемый I период существования газеты (1826-1833 гг.) вызывает у исследователей разные оценки.
В.Е.Аникеев, например, называет его «едва ли не самым славным периодом в истории «Фигаро»5, а Л.В.Шарончикова вообще не упоминает о нем, указывая в качестве даты создания газеты 1854 год6. Французский исследователь Франсис Балль дает даже две даты:
a) 1826 г - выход в свет первого номера «Фигаро» с периодичностью два раза в неделю;
b) 1854 - создание «Фигаро» с периодичностью раз в неделю,
Получается, что факт «выхода в свет» первого номера в 1826 году не является для Балля фактом «создания» «Фигаро». В чем тут дело? Причина такой «разноголосицы», на наш взгляд, заключается в следующем: «Фигаро» сделала себе имя как раз во II половине XIX века. Л.В.Шарончикова обращает наше внимание на то, что «дух» «Фигаро» создавался эклектизмом и высоким литературным уровнем. И если эклектизм не раз подводил ее, то высокий литературный уровень выручал газету в трудные времена»8.
Действительно, на первом этапе своей истории «Фигаро» литературным изданием была лишь формально, и «ее след в литературной жизни Франции не был так ярок, как в политической». Однако «не будет преувеличением сказать, что если бы «Фигаро» оставалась только литературной газетой, то ее исчезновение не было бы никем замечено, как не было замечено появление и смерть десятков других газет, ... не имевших столь острого оружия, как "Фигаро"9,
Иными словами, в первое десятилетие своего существования газета пользовалась популярностью у читателей и одновременно имела массу неприятностей исключительно за свой острый язык, а не за регулярную публикацию литературных шедевров. Здесь трудно спорить: «Фигаро» под редакцией сначала Лепуатвена и затем Боэна и Латуша и «Фигаро» Вильмессана (начиная с 1854 г., об этом речь пойдет ниже) - это два разные по духу издания. Однако, по нашему глубокому убеждению, вообще не упоминать о первом этапе истории газеты никак нельзя.
Кроме того, для нас решающим в этом вопросе стало мнение самой «Фигаро», которая и не думает открещиваться от своей предшественницы -, назовем ее «Фигаро-1» — и довольно подробно описывает на своем Интернет-сайте злоключения этого «праиздания», не выделяя их в отдельное хронологическое повествование.
1835 год явился для «Фигаро» определенным рубежом: она возродилась, но, начиная с этого момента, в течение почти целой четверти века жизнь издания представляла собой сплошное преодоление трудностей. За эти годы газета то и дело переходила от одного владельца к другому: Буле, Фанни Эльсслер, Дютак, Альберик Сэгон и Эмиль Паж, Марк Фурнье, Леон Берни...
Сама «Фигаро» то закрывается, то возрождается, то умирает снова. В 1839 году из-за тяжелого экономического положения газета выходит тиражом всего 150 экземпляров, став чисто литературно-художественным изданием.
Тем не менее, именно в эту «черную» четверть века на ее страницах появляются такие имена, как Жерар де Нерваль, Бальзак и Теофиль Готье.
Совершенно иная жизнь началась для «Фигаро» с приходом в 1854 году нового владельца Ипполита де Вильмессана, с именем которого связана целая эпоха в истории газеты. При Вильмессане она сначала выходила один раз в неделю тиражом 1100 экземпляров по цене 40 сантимов.
С 1856 года «Фигаро» приходит к читателю уже два раза в неделю. В том же году издание публикует свой первый «большой» репортаж (он был посвящен открытию железнодорожного сообщения с городом Ман) и основывает новую рубрику «Спорт».
В 1866 году снова перемены. С 16 ноября «Фигаро» выходит каждый день. В его названии опять появляется определенный артикль «Le Figaro» и совершенно новая деталь подзаголовок «Литературная газета». Для Вильмессана подобное уточнение означало, что «специализацией» его газеты будет освещение парижских новостей без какого-либо намека на политику: «Прежде всего я хочу, чтобы «Фигаро» стала открытой и свободной ареной куртуазных поединков между талантливыми писателями, независимо от их внутренних убеждений»10.
Именно в 1866 году регулярное сотрудничество с «Фигаро» начинает молодой республиканец Эмиль Золя. Рубрика, которую он вел, называлась «Мрамор и гипс». Одна из его первых статей была посвящена «Истории Франции» Мишле, где Золя продемонстрировал сплав собственно анализа произведения со своей эмоциональной оценкой: «Автор сочно описал тех, кого презирает, и страстно тех, кого любит. Он - современник всех персонажей и говорит о каждом из них так, как если бы это был его собственный друг или личный враг. Здесь текст диктовал историк, но писал поэт».
Как отмечает французский исследователь Жак де Лакретелль, в этот период газете требовалось сосредоточиться также на свежей информации, новостях, что дало бы «Фигаро» дополнительных читателей. Одновременно газете очень не хотелось резко терять прежнюю аудиторию, поэтому издатель , уделяет особое внимание и рубрике «Происшествия», которой занимаются журналисты, по выражению де Лакретелля, обладающие «хваткой». Вильмессан так сформулировал свою концепцию журналистики: «Мне нужно нравиться серьезным людям, а также тем, кто хочет просто отдохнуть»11.
Парламентские выборы 1997 года
Последние, по меньшей мере, 10 лет стали для французских правых периодом ожесточенных внутрипартийный войн. Как следствие, семилетие Жака Ширака превратилось для них в череду самых катастрофических поражений на выборах. В данной главе подробно описаны причинно-следственные связи этого явления.
Часть I. Парламентские выборы 1997 года
Начиная "летопись президентства" Жака Ширака с парламентского кризиса 1997 года, а не с лета 1995 - его официального прихода к власти, мы намеренно нарушаем хронологию событий, ибо произошедшее той весной определило характер всего семилетия, которое уже вошло в историю как "период третьего сосуществования".
Позволим себе небольшое отступление. За всю свою историю с 1958 года V Республика во Франции пережила всего два периода сосуществования: 1986-1988 и 1993-19951. Это феномен, когда две ветви исполнительной власти принадлежат разным политическим лагерям. Два предыдущих сосуществования являли собой относительно мирное пребывание у власти левого президента и правого правительства.
Французские политологи нашли для подобных ситуаций два, на наш взгляд, очень удачных термина: «duo» (дуэт) и «duel» (поединок). Ни первое, ни второе сосуществования не были в чистом виде ни «дуэтом», ни «поединком». Нынешнее - третье по счету и второе лично для Жака Ширака - отличается не только тем, что на этот раз друг друга терпят правый президент и левый премьер, но и характером самого сосуществования, которое до определенного момента протекало как «бархатное»2.
Но начнем по порядку. Весна 1997 года для французской внутренней политики стала, как выразилась газета «Фигаро», «весной слухов»3. Любимая фраза президента Ширака - «очень трудно делать какие-либо прогнозы, особенно когда речь идет о будущем» - в этот раз оправдалась полностью.
Вначале ничто не предвещало беды. Следующий 1998 год должен был стать годом парламентских выборов, и Елисейский дворец вкупе с Матиньоном пытались придумать способ, как избежать сильного влияния грядущей избирательной кампании на решение насущных вопросов, в частности, как заставить депутатов проголосовать за сокращение некоторых статей бюджета и, по возможности, не допустить тяжелых баталий, связанных с грядущим вхождение Франции в зону евро.
Однако множились результаты опросов общественного мнения, которые отражали явное недовольство французов правящим большинством ОПР-СФД, в - частности, политикой правительства Алена Жюппе .
Публикации «Фигаро» свидетельствуют о том, что отчаянное опровержение президентским окружением и пресс-службой правительства «безосновательных слухов» о грядущих переменах в кабинете или роспуске парламента, грозно вопрошавших «болтунов», «как можно заранее обсуждать то, что входит исключительно в компетенцию главы государства?», всего лишь жалкая попытка «верхов» закрыть глаза на очевидное.
Настроение в обществе говорило само за себя. Да и самим депутатам Национальной Ассамблеи уже все было ясно. Социалисты по-пионерски объявили, что «в случае чего, мы всегда готовы». Свою готовность высказывали и представители правящего большинства: «Я против (роспуска - Ю.Т.), но мы к нему готовы» (Ладислас Понятовский, СФД). Среди народных избранников от ОПР и СФД было даже немало таких, кто даже не скрывал своего одобрения досрочных парламентских выборов: «в интересах страны мы должны пройти этот барьер в виде выборов в парламент как можно скорее» (Пьер Леллуш, ОПР). Депутат от СФД Пьер Меэньери оказался еще большим оригиналом, заявив, что «необходимо, чтобы люди «со стороны», то есть крупные бизнесмены, потребовали (курсив наш - Ю.Т.) распустить парламент, дабы ускорить экономическое развитие страны и укрепить позиции Франции в Европе»4.
Как бы там ни было, все с нетерпением ожидали решения президента, который явно медлил с ответом. И эта попытка «надышаться перед смертью», очевидно, раздражает «Фигаро». Положение главы государства издание метко сравнивает с положением казнимого и его просьбами: «Подождите еще минуточку, господин палач!»5
С другой стороны, роспуск парламента, ставший неизбежным в каком-то смысле по вине самого Ширака, который буквально отдал страну на откуп своему любимцу Жюппе, газета также не приветствует. «Впервые за всю историю V Республики президент готовится распустить парламент в отсутствие явного кризиса правящего большинства, как это было в 1962 году, или требований улицы, как это случилось в 1968. Здесь также нет повода для роспуска Национальной Ассамблеи, избранной до его прихода к власти -прецеденты 1981 и 1988 гг. В данном случае, Французская Республика примеряет на себя нравы английской ограниченной монархии, где власть не стесняется распускать парламент, если оппозиция в кризисе, или если экономика слишком быстро развивается, или если на эту меру ее толкает мода и результаты опросов общественного мнения. Короче, если ей так вздумалось.»6
И здесь политический комментатор газеты Эрик Земмур не преминул напомнить, что трезвое, хладнокровное решение о роспуске парламента может подвести президента даже больше, чем он думал. У оппозиции появлялся редкий шанс заставить обитателя Елисейского дворца уважать строгие правила голлизма - «проиграл, так уйди», либо, по крайней мере, накрепко связать ему руки еще на несколько лет.
В связи с этим «Фигаро» начинает на своих страницах обсуждение вопроса, который в тот момент мучил политические «верхи» Франции больше всего и формулировался весьма не сложно: способен ли президент рискнуть? Ведь распустить Национальную Ассамблею означало, кроме прочего, и признание им мнения об абсолютно провальной политике правительства Жюппе в течение последних двух лет (то есть с начала прихода Ширака к власти), что давало лишний козырь в руки социалистов. Целая полоса под общим заголовком «Жак Ширак взвешивает риски роспуска парламента» вводит читателя в проблему.
В частности, автор одного из материалов Тьерри Порт анализирует, какой из предлогов - экономический, взаимоотношения с Европой или конституционная хитрость - могли бы явиться для главы государства официальным оправданием роспуска законодателей.
Порт начинает свою статью с ироничного замечания: «Каким образом страна, пребывающая в политической, экономической и социальной апатии и даже защищенная на время пасхальных каникул антициклоном, от которого страдает разве что сельское хозяйство, может не обратить внимания на внезапную неугомонность президента? На какое еще неучтенное зло на этот раз обратится указующий зевсов перст Елисейского дворца? Среди всех криков и тихих слушков, коими наводнен дворец Бурбонов8, лишь евро да некоторые требования маастрихтского договора признаются поводом призвать народ к урнам»9.
Анализируя каждый из этих поводов к роспуску парламента, автор приходит к выводу, что ни один из них не может оправдать подобную меру. В таком случае, единственное, что остается предположить, это конституционную хитрость президента.
Французский закон предписывает строго определенные сроки выборов в Национальную Ассамблею: мандат депутатов заканчивается в первый вторник апреля на пятый год со дня их избрания. Следовательно, в случае досрочных выборов в 1997 году депутаты перестанут быть таковыми 2 апреля 2002 года. А статья LO-121 «Закона о выборах» предусматривает новые выборы в парламент не ранее, чем за 60 дней до этого, то есть в феврале или марте 2002.
«Премьера» V Республики: президент под подозрением
Как известно, политика - вещь грязная и выплывают в ней лишь те, кто сумел вовремя утопить конкурента. Скандал, разразившийся в конце 2000 г., лишь подтвердил это правило, поскольку в него оказались вовлечены все крупные политические партии Франции и драться за место в шлюпке им пришлось не только с официальными врагами и с официальными друзьями.
13 декабря 2000 г. «Фигаро» опубликовала на первой странице такое резюме: «Разоблачения, последовавшие в связи с делом лицеев Иль-де-Франс, вызывают озабоченность политических партий. У правых и левых, в Елисейском дворце и в Матиньоне, в ставке ОПР и у социалистов возникает один и тот же вопрос: как выкарабкаться из этого беспрецедентного кризиса? Всего за несколько недель это дело, которое вначале казалось лишь крупной, но абсолютно банальной махинацией, превратилось в самый большой политический скандал V Республики, затронувший почти абсолютное большинство политических объединений, нескольких нынешних и бывших министров и даже бросивший тень на президента Республики»1.
Так что же заставило обычно сдержанную в характеристиках «Фигаро» употреблять превосходную степень определений?
Речь идет об обнаружении французскими следственными органами целой коррупционной системы в регионе Иль-де-Франс, предполагавшей плату определенной мзды с каждой сделки крупным политическим партиям за предоставление той или иной строительной фирме тендеров на постройку или реконструкцию лицеев департамента. Для того, чтобы обеспечить регулярные «пожертвования» в кассы своих партий, членам специальной региональной комиссии по подрядам, куда и входили представители этих политических структур, нужно было только «правильно» проголосовать.
Цифры махинаций, которые приводит «Фигаро», действительно поражают воображение: за 6 лет (между 1990 и 1996 гг.) из в общей сложности 28 млрд.франков (около 4 млрд.долл.), выделенных государством на строительные нужды лицеев, в «карманы» таких политических объединений, как ОПР, Республиканская партия (теперь уже бывшая), Социалистическая и коммунистическая партии перекочевало 600 млн.франков (100 млн.долл.).
Предприятия-претенденты должны были отстегивать 2% от стоимости - сделки, причем следствием были вскрыты «тарифы», по которым деньги впоследствии делились между партиями: например, голлистам и республиканцам вместе взятым перепадало 1,2%, остальные 0,8% доставались социалистам, а те в свою очередь делились частью «пирога» с коммунистами.
Как пишет в своем материале «Подлинная история расследования, которое пугает политиков» специалист «Фигаро» по скандалам Эрик Декути, все началось в конце 80-х годов, когда региональный совет департамента Иль-де-Франс почти единогласно принял так называемую систему МЕТР (marche d entreprises de travaux publics) - предоставление на конкурсной основе подрядов на работу на государственных объектах коммерческим предприятиям. Инициатором проекта был Жан-Пьер Фуркад (СФД), нынешний мэр г.Булонь-Бийянкур, который тогда занимал пост вице-президента совета.
По замечанию «Фигаро», единственными, кто уже в то время осудил проект, обвиняя его сторонников в потворстве фаворитизму, были представители ультра-правого Национального Фронта. Им показалась подозрительной исключительная роль в раздаче подрядов на строительство и реконструкцию лицеев, которую получило аналитическое бюро «Патримуан Анженри» (Patrimoine Ingenerie). Впрочем, их критика не была услышана.
Первыми, кто, по выражению газеты, начал «сыпать песок» в отлаженный механизм машины, стали экологи. Получив на региональных выборах 1992 года несколько мест в совете, «зеленые» теперь уже в качестве потенциальных участников «дележа» были поставлены новыми коллегами в известность о наличии специфической системы финансирования партий. Экологи были сильно удивлены и в то время даже не поверили в ее существование, тем более что закон официально разрешал частные пожертвования политическим партиям.
Очень скоро они убедились, что это не просто слухи. Однако получить ответ на свой запрос о базовых критериях раздачи тендеров «зеленые» не смогли, и... еще некоторое время колебались, заявлять в прокуратуру или нет.
Тем временем их коллеги, поняв, что с экологами каши не сваришь, окружили их фактически «санитарным кордоном», не давая общаться с другими группами. Но здесь мошенники допустили явный просчет: у «зеленых» уже был определенный опыт поведения в подобных ситуациях, поскольку именно они несколькими годами раньше инициировали судебное расследование о тайном финансировании марсельских социалистов.
Неожиданно для всех дело принимает совершенно новый оборот: Клод-Анник Тиссо, вице-президент регионального совета от ОПР и, что самое занятное, президент комиссии по подрядам, сама объявляет об операции «чистые руки», тем самым нанося жесточайший удар по порочной практике (правда, вскоре она поплатилась за свою честность - в мае 1996 года ей пришлось уйти со своего поста).
«Зеленые» тоже не сидят сложа руки: вместе с профессиональным адвокатом Арно Монтебуром - ныне депутатом французского парламента от соцпартии — они подают жалобу тогдашнему прокурору Парижа Габриэлю Бестару, который, впрочем, не торопился дать ход этому делу, решив даже при первой возможности наказать Монтебура за «клевету».
Предварительное расследование, таким образом, было начато лишь в октябре 1996 года. А уголовное дело по факту «фаворитизма, подлога и использования практики, препятствующей конкуренции», было заведено в июне 1997.
В результате обыска в региональном совете Иль-де-Франс был найден документ, относящийся к марту 1992 года. Это список с указанием всех предприятий-участников, представивших свои кандидатуры на один из тендеров. Рядом с названиями четырех фирм стоят крестики, отмечающие «выигравших». Казалось бы, вполне невинные пометки. Вот только документ этот вместе с крестиками, судя по датам, появился раньше, чем был проведен конкурс.
К весне 1998 года кольцо следствия сжалось вокруг Жильбера Санана -президента бюро «Патримуан Анженри» и Кристины Лор - советницы по образованию тогдашнего председателя регионального совета Мишеля Жиро.
На вопрос следователей, почему фирмы платили именно 2%, Кристина Лор ответила, что это стало «традицией». В отношении же дальнейшей судьбы этих денег, по словам г-жи Лор, ей было приказано переправлять их казначеям партий, которые впоследствии оформляли их как «пожертвования».
И здесь есть одна тонкость: по закону 1990 года, предприятие имело право пожертвовать той или иной политической партии не более 500 тыс. франков в год. Именно это и показалось спасительной зацепкой главам предприятий-взяткодателей, на которых также завели уголовные дела. Они пытались доказать следователям, что речь шла о вполне легальной благотворительности с их стороны как политически активных граждан.
Впрочем, это не помешало обвиняемым бизнесменам назвать имена трех представителей ОПР, республиканцев и социалистов (соответственно): Луиз-Ивон Казетта, Жан-Пьер Тома, Жерар Пейберн, которые, собственно, напрямую занимались «рэкетом» их предприятий.
Следствие продолжалось три года. «Фигаро» цитирует одного из адвокатов подозреваемых, заявившего, что «расследование было проведено великолепно» и что он «отдает должное»3 работе следователей. Чуть ниже газета приводит фразу одного из сенаторов (что характерно, не называя его имени), который, напротив, обвинил следователей в том, что они «действуют по приказу социалистов».
Президентский марафон
«Сосуществование» всегда оценивалось французскими политиками как кошмар, которого они старались избежать любой ценой. Если не удавалось, то для них наступало «военное время», а ходьба по минному полю, как известно, не располагает к расслаблению. В таких ситуациях двум основным действующим лицам приходилось тщательно обдумывать каждый свой шаг, дабы не спровоцировать взрыва.
Особенностью нынешнего сосуществования стали, конечно, не сердечные, но официально малооблачные отношения между двумя ветвями исполнительной власти. Правда, в данной связи нельзя не упомянуть и о довольно неожиданной оценке этого сосуществования, сделанной Кристофом Барбье - политическим обозревателем журнала «Экспресс».
В материале «Сосуществование: с другой стороны фасада»41 автор - сравнивает все три сосуществования и дает каждому из них короткую характеристику: №1 (Миттеран-Ширак) - «битва», №2 (Миттеран-Балладюр) -«учтивость», №3 (Ширак-Жоспен) - «маскировка».
Барбье цитирует одну из глав «Марсианских хроник» Рэя Бредбери, где описан дом, прекрасно фушсішонирующий сам по себе при том, что его обитатели давно мертвы - их уничтожили чем-то вроде нейтронной бомбы, и теперь от них осталась лишь «тень» из пепла на стене сада. Эту апокалиптическую картинку обозреватель приводит для подтверждения своего тезиса: «государственные институты Пятой Республики работают, но власть, прячущаяся в складках флага, - это театр теней».
«Ни один ни другой не сдается, ни один ни другой не показывается. Елисейский дворец восстает против любой попытки проникнуть к нему за кулисы. Матиньонский дворец почти так же отгородился от жизни. ... Правда, иногда они дают на себя посмотреть. Это "потемкинское сосуществование" мы видим на международных встречах в верхах, где они обмениваются улыбками или шепчутся друг с другом. Но это всего лишь фикция, необходимая им обоим, чтобы продержаться подольше. Создавать видимость взаимного согласия, говорить в один голос - все это лишь способ продлить противостояние, быть сообщниками - это значит быть двуличными. ... Ледяной взгляд Бернадетт Ширак, устремленный в Елисейском дворце на Лионеля Жоспена, красноречиво говорит о том, что там идет борьба не на жизнь, а на смерть.»
Так или иначе, но в течение долгого времени паре Ширак-Жоспен удавалось, несмотря на немало поводов к возникновению напряженности, избегать крупных столкновений, не прилагая к тому видимых сверхусилий. Но счастье не может длиться вечно.
Первую серьезную конфронтацию между ними политические обозреватели «Фигаро» относят к осени 2000 г., когда не имеющий, казалось бы, ничего общего с политикой кризис в животноводстве, вызванный обнаружением на ряде французских ферм болезни «коровьего бешенства», привел к тяжелым последствиям, но не столько в сельском хозяйстве, сколько в высших эшелонах власти страны.
7 ноября президент почти в торжественной речи, призывая в свидетели французов, буквально приказал своему премьер-министру запретить использование в стране муки животного происхождения, тогда как Жоспен хотел подождать еще месяца четыре, чтобы за это время выслушать мнения максимального количества экспертов. Этот, как его назвала «Фигаро», «укол рапиры» Ширака просто взбесил Жоспена, который более «не мог скрыть своего «презрения»42 по отношению к противнику.
Новым поводом для продолжения конфликта, но уже в следующей фазе стало решение по поводу порядка проведения президентских и парламентских выборов-2002. Дело в том, политический календарь приготовил французам большой сюрприз — в 2002 году произойдет нечто, с чем V Республика еще ни разу не сталкивалась - своеобразный «парад планет».
Избранный 7 мая 1995 года президент вступил в должность 17 мая того же года. Следовательно, его "семилетие" официально закончится в полночь 16 мая 2002.
Что касается парламентариев, избранных, как было показано во II главе, в два тура 25 мая и 1 июня 1997 года, срок их мандатов подойдет к концу 2 апреля 2002. Исходя из такого редкого наложения дат, на повестке дня встал вопрос, как пройдут разделенные всего несколькими неделями эти два главнейших политических события "семилетия"?
Как предусмотрено французским законодательством , парламентские выборы должны состояться за 60 дней до истечения срока действия мандатов нынешних депутатов. Следовательно, первый тур состоится самое раннее в воскресенье 3 февраля, самое позднее — в воскресенье 24 марта 2002 года. Официальная избирательная кампания начинается за 20 дней до выборов — то есть в первом случае это понедельник 14 января, во втором — понедельник 4 марта.
Первый тур президентских выборов должен состояться минимум за 20 и максимум за 35 дней до истечения срока президентских полномочий нынешнего главы государства. То есть самое раннее 14 апреля, самое позднее — 21 апреля 2002 года. Официальная избирательная кампания, таким образом, продлится всего 16 дней.
Основным камнем преткновения стал именно порядок проведения выборов: нормальный (парламентские - президентские), «перевернутый» (президентские -» парламентские).
Разговоры о том, что логичней провести выборы по второму варианту, начались еще во время обсуждения реформы перехода с семилетнего президентского мандата на пятилетний.
Но в речи 14 июля 2000 г. Жак Ширак открытым текстом заявил свое неприятие такого новшества, как всегда ссылаясь на мнение народа: «Я заметил, что французы не любят, когда меняют правила перед самым началом игры. Они тут же начинают подозревать, что игроки собираются жульничать». Хотя, как справедливости ради отмечает «Фигаро», «перед своим окружением он признавал правоту знатоков Конституции, сходившихся во мнении, что изменение календаря больше бы подошло демократическим институтам».44
Что касается Лионеля Жоспена, то, как отмечает «Фигаро», еще в октябре 2000 г. он заявлял во всеуслышание, что порядок выборов «его не касается». - Однако после конфликта с президентом он внезапно меняет свою точку зрения и начинает настаивать на изменении календаря.
Причина в том, что президентским амбициям нынешнего премьер-министра Франции проще реализовываться, если сначала он сконцентрирует силы на президентской гонке, а потом поведет "войска" на выборы в Национальную Ассамблею уже в качестве президента страны. И именно эти обстоятельства заставляли Жака Ширака, напротив, настаивать на неизменности избирательного календаря-2002: парламентские выборы, предшествующие президентским, в данном случае единственный шанс правых наступить на горло песне социалистов.
Однако уже 20 декабря Жоспен умудрился уговорить Национальную Ассамблею принять в первом чтении проект реформы календаря, хотя ОПР, часть СФД, ЛД, зеленые и, как ни странно, коммунисты проголосовали «против». «За» высказались лишь сами социалисты, левые радикалы, шевенменисты («Движение граждан») и... немалая часть СФД.
Представители Союза за французскую демократию, поддержавшие реформу, утверждали вслед за своим главой Франсуа Байру, что «игра делается именно на президентских выборах» - их и надо провести первыми. При этом голосовать «против» исключительно из чувства противоречия, дабы насолить социалистам, они не хотели. Хотя, впрочем, на наш взгляд, их демонстративная принципиальность имела еще одно, не менее серьезное основание: собственные президентские амбиции главного правого центриста Франции.
Но не только это Жоспен преподнес в качестве новогоднего подарка своему «соседу» по «политической коммуналке». В знаменательный для всего человечества день 31 декабря - накануне вступления в третье тысячелетие, опережая официальное теле-, радиовыступление президента, премьер-министр выступил в газете «Журналь дю диманш» с обращением к нации, озаглавленным «Очертания новой Франции». Как возмущенно пишет обозреватель «Фигаро» Эрик Земмур, «впервые в истории Пятой Республики глава правительства осмеливается на такую наглость»45.
