Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I Формирование военного фактора сербской политики во второй половине ХІХ-начале XX вв .
1. Государство и общество Сербии второй половины XIX - начала XX века. Особенности и опыт заимодействия С.55.
2. Этапы и особенности формирования армии как политической силы
3. Национальный вопрос и военно-политическая доктрина сербского
ГЛАВА II. Усиление влияния военного фактора на политику сербии в начале xx века. свежение обреновичей
1. Нарастание внутриполитического кризиса в Сербии
в конце XIX- начале XX века С.136.
2. 29 мая 1903 года. События и люди С.166.
3. Реация Черногории на переворот 1903 г.207.
4.События в Македонии и переворот 1903 года С.213.
ГЛАВА III. Армия во внутренней политике сербии 1903-1911 гг .
1. «Грустная картина возрожденной Сербии» С.252.
2. Боснийский кризис 1908 года и образование «Черной руки» С.287.
ГЛАВА IV. Война и политика в сербии 1912-1917 гг .
1. Балканские войны 1912-1913 годов и «Черная рука»» С.346.
2. Сербия в мировой войне 1914-1915 гг С.376.
3. Салоникский процесс. «Предумышленное судебное убийство»? С.404.
Заключение С.419.
Список литературы
- Этапы и особенности формирования армии как политической силы
- Национальный вопрос и военно-политическая доктрина сербского
- Реация Черногории на переворот 1903 г
- Сербия в мировой войне 1914-1915 гг
Этапы и особенности формирования армии как политической силы
Заметим, что воспоминания Никольского проливают свет не только на истоки формирования русской военной разведки, но и освещают его службу в международной комиссии по реорганизации турецкой жандармерии в Македонии. Его общие впечатления от той поездки, встречи с болгарскими и турецкими военными и политическими деятелями, российскими дипломатическими представителями представляют несомненный интерес для исследователя политической истории Балкан начала XX века.
Выработке единой общероссийской военной и политической стратегии мешала также межведомственная несогласованность. К примеру, в период аннексионного кризиса 1908-1909 годов российские военные круги были слабо информированы обо всех политических хитросплетениях, связанных с его развитием, что отразилось на неблагоприятном для России его разрешении. Военный министр России В.А. Сухомлинов впоследствии вспоминал: «В марте 1909 года для нас, не дипломатов, казалось, что наша внешняя политика никакого определенного направления еще не имела, причем я не мог утверждать тогда, что был в курсе дела и ознакомлен со всеми связями и политическими комбинациями» . Не всегда гладко складывались у военных агентов и отношения с российскими дипломатическими представителями. Так, например, в 1911 году военный агент в Австро-Венгрии Занкевич прямо указывал, что посол в Вене Н.Н. Гире не только не признает совместной работы, но и стремится укрыть от него важную оперативную информацию. В другом своем донесении тот же Занкевич пишет, что обратился к военному агенту в Сербии В.А. Артамонову с просьбой помочь организовать наблюдение в Боснии и Герцеговине. Тот, в свою очередь, сообщил эту просьбу российскому посланнику в Сербии Н.Г. Гартвигу, который счел возможным послать соответствующую депешу в МИД. А поскольку в МИДе все депеши подобного рода литографировались и рассылались во все
Далеко не всегда находили между собой взаимопонимание российские военный и дипломатический представители в Черногории - Н.М. Потапов и А.Н. Щеглов. По крайней мере, российский военный агент прямо указывал в своих донесениях в ГУПП, что Щеглов не дает ему возможности знакомиться с донесениями по политическим вопросам .
Важное значение для исследования поставленной проблемы имеют донесения А.И. Будзиловича и В.В. Тржецяка - заведующих балканским отделом департамента полиции, хранящиеся в фондах Государственного архива Российской Федерации (ГАРФ. Ф. 102, 505). Соответствующая агентура департамента полиции была создана в 1886 году в Бухаресте и первоначально возглавлялась А.Е. Мищенко, которого в 1890 году сменил полковник А.И. Будзилович, известный под псевдонимом Грабо. После его смерти в 1901 году агентуру возглавил В.В. Тржецяк, имевший псевдоним Цитовский. В функции балканской агентуры входила слежка за российскими политическими эмигрантами и перлюстрация их почты. В ее ведении находились Румыния, Болгария и Сербия, а среди осведомителей Тржецяка было немало известных балканских политических фигур. Так, например, агентами В.В. Тржецяка были Гаспар - комиссар бухарестской полиции, Гнедич - помощник градоначальника Белград3 , Иован Джайа - известный политик, соратник Н.Пашича, министр сербской полиции, а после отставки редактор и издатель сербской газеты «Народ», который сам предложил «свои полные услуги в качестве политического или полицейского сотрудника России» . Тржецяк при этом особо отмечал, что «посланник Чарыков считает Джайю нужным секретным работником, имеющим в Сербии большие связи, от которых он неоднократно получает разного рода услуги»
Однако деятельность агентуры сопровождалась скандалами, что снижало эффективность ее работы и привело в результате к ее закрытию в феврале 1904 года. Наиболее примечательна в этой связи авантюрная деятельность агента в Софии Александра Вейсмана, речь о котором пойдет ниже . В то же время именно Вейсман предоставил российскому правительству первые сведения об обстоятельствах убийства сербского короля Александра Обреновича, «за которые он получил 1000 франков от посланника [в Белграде] Чарыкова и кроме того дано мною 500» , - писал в департамент полиции В.В. Тржецяк. На основании этих сведений глава российской агентуры составил подробное, правда, не совсем точное в деталях, описание убийства королевской четы, которое, тем не менее, послужило основным источником информации о событиях в Белграде для российских правящих кругов. Часть этого документа с некоторыми купюрами была опубликована в 1927 году в загребском журнале «Новая Европа», архив редакции которого находится в фондах Особого
Отметим, что непростая биография Семиза, в том числе и его жизнь в России, его связи с представителями сербского национального движения, особенно с руководителями «Черной руки», сами по себе могут являться предметом глубокого специального исследования. Оказавшись после переворота 1903 года в России как политэмигрант, он учился в полтавской гимназии, где в то время директором был его дальний родственник, известный в будущем славист В.И. Пичета. Затем Семиз окончил юридический факультет Петербургского университета. В 1909 году женился на Наталье Дмитриевне Роговой -дочери уездного врача г. Мышкина. В годы Первой мировой войны он был военным корреспондентом, участвовал в формировании сербского добровольческого корпуса, занимался публицистической деятельностью . Семиз неоднократно арестовывался в ходе сталинских репрессий, окончательно освободившись только в 1953 году. Последние годы жизни провел в Мышкине, где и умер в 1955 году.
Архив редакции журнала «Новая Европа» содержит немало других интересных документов. Прежде всего это статьи и воспоминания бывших участников организации «Объединение или смерть». Среди них отметим работы соратников Д. Димитриевича (Аписа) - полковника Чедомира Поповича, Божина Симича, писавшего под псевдонимом Марко, а также многочисленные материалы Оскара Тартальи, первого хорвата-католика, вступившего в ряды этой организации. Находясь под обаянием личности Аписа, он представлял его читателям журнала в образе идеального революционера - сербского Гарибальди.
Национальный вопрос и военно-политическая доктрина сербского
Именно сложившаяся гомогенность общества содействовала победам сербского оружия в 1914 году. Полковник Суботич, начальник Красного Креста в Нише, так и сказал Д. Риду: «Мы все в Сербии крестьяне, и это наша гордость. Воевода Путник -главнокомандующий армией, - бедный человек; отец его был крестьянином. Воевода Мичич [Мишич], одержавший победу и прогнавший австрийцев из нашей страны, -крестьянин. Многие депутаты скупщины - нашего парламента - крестьяне и заседают там в крестьянской одежде» .
При этом крестьянский менталитет сербского солдата не смогли изменить никакие лишения. Его опять же весьма показательно охарактеризовал Г.Н. Трубецкой, описывая пребывание сербской армии в Скутари во время ее отступления на Корфу в 1915 году: «Как бледные тени, многие едва держались на ногах, несчастные бродили по улицам и ни разу мне не пришлось натолкнуться на выражение ропота. С поразительной покорностью судьбе эти люди медленно умирали, не решаясь протянуть руку за милостыней ... . Все эти солдаты не так давно были зажиточными гордыми сербскими крестьянами, а теперь у них все пропало, и, впав в самую крайнюю степень нищеты, они были как будто ошеломлены и не знали, что делать» . К словам российского дипломата нечего прибавить.
Мы уже отмечали, что армия и образовательная система являются важными институтами не только в деле единения и сплочения народа, но и в укреплении правящего режима страны. С начала XIX века в условиях развития в Европе нового индустриального
Трубецкой Гр. Н. Указ. соч. С. 77. Такое мужественное поведение Петра Карагеоргиевича, который по словам российского посланника, показал «своим примером, что он предпочитает смерть народному позору», не было не замечено и в России. Николай II наградил сербского монарха орденом Андрея Первозванного с мечами, престолонаследнику Александру был вручен орден Святого Георгия третьей степени, а его брат Георгий был отмечен орденом Св. Георгия четвертой степени. общества и формирования в этой связи новой национальной государственной идеологии культура и система образования перестали быть частным делом отдельной личности или какой-либо общественной группы. Они стали рассматриваться как общественное благо, способные развить у учащихся не только конкретные знания, но и сформировать из них особый социальный капитал, воспитать у них особую культурную традицию с тем, чтобы сделать из них подлинных граждан государства. Таким образом, европейская культура становилась неотъемлемой составной частью функционирования государственного механизма и управлялась соответствующими чиновничьими ведомствами, заинтересованными в воспитании у учащихся не только патриотизма и гордости за свою страну, но и лояльности и верности существующему политическому режиму. Эту же функцию призваны были осуществлять и вооруженные силы страны, являясь наиболее действенным механизмом, «имеющимся в распоряжении государства по внедрению достойного общественного поведения и по превращению селянина в патриота страны» . Однако сербские лидеры, «сербиянцы», выдвинувшие в начале XIX века идею образования будущего государства, не были, да и не могли вследствие отсутствия, быть продуктом национальной всеобщей системы образования. Это были выходцы из традиционного, компактного сельского общества - «задруги», которое не имело европейских политических или экономических институций, поскольку, по определению историка и политолога М. Хроха, «на большей части Центральной и Восточной Европы "чужеземный" правящий класс доминировал над этническими группами, которые занимали компактную территорию, но не имели "собственных" знати, политического единства или продолжительной литературной традиции» .
Отсутствие в Сербии политических и прежде всего социально-экономических основ для проведения модернизации волей- неволей вовлекало армию в непростую политическую жизнь страны, что поставило существование режима Обреновичей, который во многом перестал удовлетворять потребности и, главное, представления традиционного сербского общества о монархе, в зависимость от лояльности к нему офицерских кругов. Д. Джорджевич справедливо отметил в этой связи: «Влияние армии на политическую жизнь
Балкан определялось двумя факторами: необходимостью защиты существующих режимов и стремлением к национальной самостоятельности. Балканские государственные структуры модернизировались быстрее, чем общество. Балканские государства копировали европейские стандарты, шел процесс формирования правящих династий и управленческой бюрократии. Появление среднего класса и интеллигенции - либералов и консерваторов -приводило к политическим кризисам. И те и другие стремились получить поддержку военных» .
Военные реформы Милана Обреновича, таким образом, привели к тому, что сербский офицерский корпус, еще раз особо подчеркнем, в условиях господства в государстве патриархальных отношений, стал формироваться как автономная политическая элита, которая, озабоченная сохранением собственных корпоративных прав, постепенно отмежевывалась от гражданских политических элит и их идеологов. Это и привело в итоге не только к физическому устранению династии Обреновичей, но к формированию в 1911 году собственной политической структуры (группы «Черная рука»), что, однако, не сопровождалось изменением основ социальной организации Сербии или глубинными преобразованиями системных государственных структур страны. В начале XX века, по словам того же Д. Джорждевича, в социальном составе офицерского корпуса Сербии отражалась вся структура общества страны. «Призыв на службу офицеров из резервистов демократизировал управление войсками. Родственные связи и патриархальные отношения мешали формированию военного управления по европейским стандартам. Во время существования территориальной народной милиции офицер находился в близкой связи со своими деревенскими родственниками, внося тем самым раскол между командирами и подчиненными, между молодой растущей бюрократией и сельской периферией. Постоянная армия требовала роста профессионализма и призыва на службу офицеров из высших слоев общества. Военная традиция, вера в мощь армии, блеск мундира и национализм - вот что отличало человека, делающего военную карьеру. В обществе, где достаточно быстро шел процесс социального расслоения, принадлежность к армии олицетворяла престиж. Военные в государстве превратились в правящую элиту» . В начале XX века уровень внутренней политизации сербской армии стал необычайно высок.
В этом смысле военные реформы Милана Обреновича имели еще одну важную смысловую составляющую. В результате проведенных к началу XX века преобразований офицерский корпус сербской армии заметно расширился, прежде всего за счет выходцев из малообеспеченных сельских слоев населения. Вот почему в начале XX века возросло значение молодых офицеров - младших командиров, которым было свойственно стремление к радикальным преобразованиям, как в армии, так и в стране в целом. Следование в фарватере австрийской политики для них было неприемлемым. Ориентация Милана Обреновича на Австро-Венгрию, внутриполитический курс «напредняков» вызвали отторжение офицерского корпуса еще и потому, что в начале XX века сам сербский офицер в условиях сохранения связей со своими деревенскими родственниками волей-неволей являлся антагонистом политической и экономической модернизации страны, поскольку видел в ней угрозу потери национальной самобытности, что угрожало, по его мнению, разрушению устоявшейся общественной иерархии. Такие представления офицерской элиты создавали невозможность перехода Сербии от мобилизационного к инновационному пути развития. Даже укрепление воинской дисциплины по прусскому образцу рассматривалось в среде сербского офицерства как несоответствие духу и характеру народа.
Реация Черногории на переворот 1903 г
Именно поэтому И. Авакумович, ставший после переворота во главе сербского правительства, откровенно лукавит в своих воспоминаниях, когда пишет: «Ни я сам, ни от своих друзей не знал ничего об офицерском заговоре. Знал лишь, что среди офицеров зреет недовольство и что, возможно, в скором времени они предпримут действия против Александра. Но что это за офицеры и что конкретно они хотят сделать против короля, -этого мои приятели не знали. Именно поэтому я не знал ни имен офицеров-заговорщиков, ни намерений этих офицеров по отношению к королю Александру» . Однако осенью 1902 года, по сведениям австро-венгерского представителя в Белграде К. Думбы, он часто ездил в Вену и Женеву, хотя сам Авакумович в своих мемуарах вообще об этом не упоминает . Сам же лидер либералов предпочел незадолго до кровавых событий уехать из Белграда, находясь в момент переворота в Алексинце, где защищал в суде некоего Благое Петровича, первоначально осужденного на 20 лет тюрьмы. Авакумович добился пересмотра дела, после чего Петрович был выпущен из тюрьмы. Но, видимо, не случайно именно в ночь с 28 на 29 мая он выехал поездом из Алексинца в Белград, уже рано утром прибыв в сербскую столицу . На участие Авакумовича в подготовке кровавых событий в Белграде прямо указывает Н.В. Чарыков в донесении, отправленном в российский МИД в день убийства четы Обреновичей: «Авакумович - представитель либеральной оппозиции знал о заговоре и прибыл сегодня во власть» . К характеристике первого главы временного сербского правительства добавим, что российское издание «Новое время» отмечало, что «глава министерства Авакумович сторонник правового порядка. Но сам слабого характера. Он в политической оппозиции всегда проявлял менее настойчивости, чем другие предводители Либеральной партии, как, например, Рибарац, который не вошел в состав временного правительства. Авакумович всегда делал уступки господствующему направлению» .
Участие лидеров Радикальной партии в подготовке переворота до конца не выяснено . Вместе с тем утверждение ряда авторов о том, что старые радикалы в главе с Пашичем, «удовлетворенные отстранением большинства народа от участия в политической жизни страны, стали, по существу, верными помощниками и защитниками династии» , не совсем верно. Историк С. Иованович отмечал, что попытки Генчича и Новаковича установить контакты ее с вождями - Н. Пашичем, С. Протичем и «самосталцем» Л. Живковичем - окончились неудачей . С другой стороны известно, что член Радикальной партии, приятель Н. Пашича и Таушановича и будущий министр иностранных дел Сербии М. Милованович в декабре 1901 года встречался с Петром Карагеоргиевичем, а также с Я.
В октябре 1901 года российские полицейский и дипломатический агенты Будзилович и Мансуров имели беседу с некими двумя деятелями Радикальной партии, которые «под влиянием господствовавшего здесь настроения, исходят из предположения о сам он вступил в должность председателя правительства под грубым давлением офицеров. Российские газеты писали, что на белградском вокзале один из офицеров сказал ему: «Если не желаешь следовать за нами, а желаешь остаться здесь, то останешься, но только не живым, а мертвым: мы тебя застрелим на этом же месте». См.: Белградская трагедия С.28. неблаговолении императорского правительства к царствующей в Сербии династии, подтверждаемого будто бы неосуществившимся ожиданием приема королевской четы при Высочайшем дворе. При глубоком сознании необходимости для будущности Сербии и всего сербства возможно близкого единения с Россией каждый из них заявил, что если династия Обреновичей служит тому препятствием, то она должна быть устранена. Как мне говорил один из них, инициатива в политической жизни не может быть уступлена Австрии, а должна быть сохранена в сербских руках и под русским руководством. Для сербов необходимо, однако, указание, чем и кем должна быть заменена нынешняя династия», -писал Мансуров .
Представляется возможным сделать вывод о том, что если радикалы в целом (в том числе и сторонники Н. Пашича) и не участвовали в непосредственной конкретной разработке планов ликвидации королевской четы, то общественная почва для свержения Обреновичей была подготовлена не без их участия. Уже после осуществления переворота глава Радикальной партии признался в интервью, данном газете «Уставна Сербия», что еще «недавно его противники нападали на него за то, что он будто бы доносил на Радикальную партию, указывая в ней нескольких приверженцев династии Карагеоргия. А теперь вдруг оказалась, что вся партия состоит исключительно из карагеоргиевцев» .
Отметим также, что сам Н. Пашич был осведомлен о подготовке убийства. За 5 дней до его осуществления по просьбе Генчича его поставили в известность о готовящихся событиях. Пашич и другой лидер радикалов Вуич предпочли немедленно уехать за границу, откуда и следили за развитием ситуации в Белграде .
Н.В. Чарыков доносил, что в целом участие сторонников Пашича в заговоре «не выяснено», но он же заметил, что в ночь переворота «среди радующихся офицеров видны два деятеля крайней радикальной партии». Об участии крайних радикалов -«самосталцев» -в этих событиях уже после убийства королевской четы упоминал также и российский посланник в Софии Ю.П. Бахметьев: «Но насколько теперь постепенно делается известным, заговор имел гораздо большие разветвления, чем сперва предполагалось; в нем участвовал и сам Калиевич и даже дочь хорошо известного вашему сиятельству почтенного генерала
Груича, девушка 22 лет, вместе с женой министра Живковича, присутствовала на ночном заседании, когда была решена участь королевской четы» . Не случайно сын бывшего сербского посланника в Константинополе Борис Груич привел в ночь переворота ко дворцу эскадрон гусарского полка, в котором, как заметил Н.В. Чарыков, «всего три офицера участвовали в заговоре и эскадрон выступил без ведома полкового командира» .
А вот что 9 апреля 1903 года писал по этому поводу В.В. Тржецяк: «Усиление влияния либералов и создание королем Александром нового министерского кабинета под председательством Цинцар-Марковича было с крайнем неудовольствием принято Радикальной партией, причем уже в декабре месяце прошлого года в Белграде разнесся слух о том, что король Александр намерен окончательно перейти на сторону Австрии, приблизив к себе либералов, в виду чего еще тогда среди недовольных королем радикалов и бывшим посланником в Константинополе г. Груичем и бывшим посланником в С. Петербурге Новаковичем и вышеупомянутым Светозаром Симичем [бывший заведующий македонскими делами в Министерстве иностранных дел Сербии] во главе циркулировали слухи об организации в южной Венгрии покушения против короля и королевы и о предполагаемом смещении династии Обреновичей. Одновременно с этим недовольные поступками короля радикалы пытались воздействовать на него при помощи королевы, обязанной исключительно Радикальной партии своим настоящим положением. К сожалению, в последнее время влияние королевы Драги на короля значительно ослабло и она не могла убедить короля Александра уклониться от сближения с либералами и доказать вред сближения Сербии с Австрией. Вследствие этого радикалы ныне крайне озлоблены против королевы Драги и стараются возбудить против нее общественное мнение, доказывая, ввиду ее бездетности, необходимость развода короля. Таким образом, в настоящее время король Александр, действуя под влиянием преданных Австрии адъютанта своего Лазаря Петровича и секретаря Петруневича и других либералов-австрофилов, создал весьма серьезное политическое положение в Сербии и своим образом действий восстановил все без исключения политические партии. ... Агентурным наблюдением по г. Белграду установлено, что радикалы и ныне замышляют и не отказались от мысли произвести
Сербия в мировой войне 1914-1915 гг
В течение 1904-1907 годов Крагуевац и Ниш продолжали оставаться главными центрами борьбы против «заговорщиков», что связано с освобождением в сентябре 1905 года из пожаревацкой тюрьмы капитана Милана Новаковича. В октябре 1905 года он основал общество «по законному решению заговорщического вопроса», насчитывавшее, по данным В. Казимировича, до 700 членов, а главным «теоретиком» «контрагов» стал профессор белградского университета Живоин Перич .
В апреле 1906 года стало известно о существовании заговора молодых офицеров Шумадийской дивизии в Крагуевце, которой в то время командовал известный сербский генерал, впоследствии проявивший себя на полях сражений Балканских и Первой мировой войн, С. Степанович. Они планировали захватить почту, железнодорожную станцию, все местные государственные учреждения, арестовать всех офицеров - приверженцев нового режима вместе командиром дивизии. После этого офицеры предполагали двинуться на Белград. Под суд военного трибунала, председателем которого был все тот же Д. Попович, было отдано 35 унтер-офицеров и офицеров, получивших значительные сроки тюремного заключения - от 6 до 20 ле3 .
Антизаговорщическая агитация все больше усиливалась. В мае 1906 года Губастов сообщал, что в пехотном полку в Валево, шефом которого продолжал считаться Милан Обренович, в день Славы полка «несколько офицеров изъявили желание, чтобы портрет Милана красовался в полковой столовой. За это они были преданы суду. 45 офицеров подвергнуты временному отстранению от действительной службы» . В то же время Сысоев доносил в мае 1906 года, что «в одной газете был помещен список фельдфебелей и унтер-офицеров нишского гарнизона, которых следует остерегаться, так как они шпионы « заговорщиков » .
Одновременно группа младших офицеров (именно их российский военный агент В.А. Артамонов, информируя в 1911 году Генеральный штаб о создании «Черной руки», назовет «молодыми заговорщиками»), среди которых выделялись Драгомир Стоянович и Миливой Анжелкович стремились к усилению собственного значения в вооруженных силах путем удаления на пенсию «старых» командиров. Эта идея была высказана на конспиративной встрече, состоявшейся в мае 1906 года в тире «Смутековац», но, как заметил Б. Глигориевич, «сложившиеся обстоятельства требовали примирить полковника Дамиана Поповича и молодых офицеров, которыми руководил капитан Анжелкович» .
Внутриполитический кризис в Сербии нарастал. В августе 1905 года к власти в стране пришло правительство младорадикалов во главе с Стояновичем. Пост военного министра в новом кабинете занял полковник Антонич, по мнению Сысоева, человек «очень недалекий и не отличающейся твердостью характера» . Российский военный агент при этом замечал: «Каждый день проходят заседания кабинета министров с окружением короля. Министерство решило подать в отставку, если король откажется подписать указы об удалении "заговорщиков"; король колеблется и просит дать ему время подумать; "заговорщики" уходить не хотят, а их орган "Нови покрет" пускает в ход даже угрозы» .
Уже в марте следующего года правительство Стояновича подало в отставку, а новый кабинет, сформированный под председательством престарелого С. Груича, также не решался решить вопрос о пребывании в армии офицеров - заговорщиков. Российский военный агент писал по этому поводу: «Генерал Сава Груич, как отец двух офицеров-заговорщиков и дочери, находящейся в замужестве с офицером-заговорщиком, вероятно, сделал все от него зависящее, чтобы не давать хода этому уже давно назревшему вопросу, а потому он является министром, вполне угодным для двора и дворцовой партии» . Отметим, что Сысоев объяснял происходящие в марте-апреле 1906 года события следующим образом: «Нежелание короля Петра расставаться с "заговорщиками" здесь давно уже объясняют тем, что он, будто бы еще будучи претендентом, выдал им какой-то компрометирующий его документ и опасается его огласки. ... Быть может тогда он просто более хитер, чем думают и, надеясь, что "заговорщиков" все равно рано или поздно выгонят, рассчитывает остаться верным и данному слову и избавиться от них» .
Печатным органом «контрагов» стала газета «За Отечество», а М. Новакович стал ее редактором. С болыпимим трудностями, преследуемая полицией, газета выходила до августа 1906 года, имея большую популярность, причем не только в офицерской среде. В 1906 году в одном из своих донесений Сысоев писал: «Накануне нового года несколько молодых офицеров (все подпоручики) в г. Нише, сидя в кафе и будучи сильно навеселе, заставили хор цыган петь патриотическую песню, прославляющую Сербию времен Обреновичей, а затем послали поздравительную телеграмму с новым годом директору оппозиционной газеты "За Отечество"; эта газета является злейшим врагом нынешнего режима и очень сильно читается» . Всего, по сведениям Сысоева, в мае 1906 года г. Нише было арестовано, «по одним данным, 17, а по другим, более 30 унтер-офицеров, подозреваемых в каком-то заговоре или агитации» . Российский военный агент упомянул при этом имя капитана Максимовича , который «по всем отзывам очень талантливый и интеллигентный офицер, прекрасно окончивший недавно нашу Николаевскую академию Генерального штаба; в чем заключается его вина до сих пор остается неизвестным» . В марте 1907 года Новаковичу удалось возобновить издание газеты, но в августе 1907 года он был арестован, а уже в сентябре того же года был убит в тюрьме вместе со своим сокамерником и однофамильцем Максимом Новаковичем - отставным жандармским поручиком, находившимся под следствием за попытку убийства собственной жены. После смерти Новаковича движение пошло на спад.
Однако борьба с офицерами-заговорщиками, в которой активное участие принимали старорадикалы - сторонники Н. Пашича, все-таки увенчалась некоторым успехом. Во главе кабинета министров вновь встал Н. Пашич. В апреле 1906 года в Сербии был назначен новый военный министр, которым вновь стал Радомир Путник, которому несколько позже, в 1908 году, новый военный агент России в Сербии полковник В.П. Агапеев дал следующую характеристику: «Генерал Радомир Путник, около 62 лет, болезненный, страдает астмой, участвовал в сербо-турецкой и сербо-болгарской войнах; образованный, составил здесь славу способного для службы Генерального штаба. В силу болезни, вероятно, заключается в нем недостаток энергии и инициативы. Во время трехлетнего, в общем, управления армия не стала лучше. Ставленник старорадикальной партии. В 1894 году принужден был выйти на некоторое время в запас вследствие своей антипатии к Милану. Ко мне относится с расположением» . Вместе с тем К.А. Губастов прокомментировал это назначение следующим образом: «Высшие военные, которым Пашич поочередно предлагал самый щекотливый портфель военного министра, имели достаточно гражданского мужества отказаться от недостойной роли быть в негласной зависимости от закулисных советников короля. Генерал Путник дал возможность старым радикалам вернуться к власти» .
