Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Социальный облик просвещенной элиты в североамериканских колониях Великобритании .28
1. Социально-экономическое положение и профессиональная структура просвещенной элиты .28
2. Семья в жизненном пространстве просвещенной элиты 60
Глава II. Просвещенная элита и становление гражданского общества в североамериканских колониях Великобритании 91
1. Бенджамин Франклин, колониальная периодическая печать и формирование «Литера
турной республики» 91
2. «Литературная республика» в североамериканских колониях Великобритании: социокультурные практики и общественное мнение .115
Глава III. Участие просвещенной элиты в разработке идеологии антиколониального движения в североамериканских колониях Великобритании 136
1. «Новая колониальная политика» Великобритании и формирование антиколониального движения 136
2. Категории свободы, добродетели, равенства и счастья в идеологии антиколониального движения .162
3. Представления о совершенном государственном устройстве в идеологии антиколониального движения 180
Заключение .196
Список источников и литературы .
- Социально-экономическое положение и профессиональная структура просвещенной элиты
- Семья в жизненном пространстве просвещенной элиты
- «Литературная республика» в североамериканских колониях Великобритании: социокультурные практики и общественное мнение
- Категории свободы, добродетели, равенства и счастья в идеологии антиколониального движения
Социально-экономическое положение и профессиональная структура просвещенной элиты
Научная разработка проблем ранней американской истории началась в России во второй половине XIX в. Особенности государственного устройства, развития аграрных отношений и местного самоуправления в Северной Америке в колониальный период были подробно изучены известным историком и социологом М.М. Ковалевским. По утверждению Ковалевского, американское поземельное право еще до Войны за независимость было намного прогрессивнее поземельного права в Европе – «оно не знало… ни права первородства, ни ограничения свободы распоряжения в интересах ближайших наследников, – ограничения которое английским правом проводится в институте так называемых entails, – другими словами, путем установления правила, что перешедшие от предков имущества состоят только в пожизненном владении, а не распоряжении лица»22. Рассматривая местные органы власти колониального периода, он делает вывод, что и административное деление на графства, и структура чиновного аппарата (шерифы, констебли, мировые судьи) были созданы по английскому образцу: «Первой заботой колонистов, после высадки их на берег Новой Англии, было установление на новой родине… тех же правительственных властей, какие существовали в их среде до выселения их из метрополии»23.
В своем фундаментальном труде «Великий раскол англо-саксонской расы: Американская революция» П.Г. Мижуев первым в российской исторической науке рассмотрел Войну за независимость как целостный, хотя и противоречивый, процесс, особо уделив внимание ее предпосылкам, движущим силам, сторонам кон 11 фликта и их социально-политическим взглядам, последствиям24. Рассматривая указанные аспекты Войны за независимость через призму публицистической литературы (газетных статей, брошюр, памфлетов, сатирических стихов, проповедей) эпохи, П.Г. Мижуев, будучи сторонником интеллектуального подхода к истории, видел коренную причину революции в страхе перед «возможными угнетениями», появившемся вследствие новой налоговой политики метрополии у колонистов, которые пользовались во второй половине XVIII столетия абсолютной политической, гражданской и религиозной свободой25.
Среди специальных работ о Войне за независимость дореволюционного периода также следует назвать биографические очерки об «отцах-основателях», в частности В.Я. Богучарского, А.Н. Анненской, А.П. Мунт-Валуевой о Дж. Вашингтоне, Я.В. Абрамова о Б. Франклине26.
«Отцом-основателем» советской американистики марксистского направления является А.В. Ефимов. В его трудах «К истории капитализма в США» (1934), «Очерки истории США. От открытия Америки до окончания гражданской войны» (1958), «США. Пути развития капитализма» (1969) социально-экономический строй колониальной Америки был охарактеризован им как «мануфактурная стадия капитализма» с некоторыми феодальными элементами. К этим феодальным элементам историк причислял, в первую очередь, крупное землевладение аристократов, их социальное и политическое господство, взимание «твердых рент» с поселенцев, живших во многих колониях на землях представителей элиты27. С точки зрения особенностей экономического развития А.В. Ефимов выделял три типа североамериканских колоний: Новая Англия, среднеатлантические и южные колонии. В северных колониях получили наибольшее развитие ремесленная и мануфактурная промышленность, судоходство и морская торговля, среднеатлантические колонии являлись районом пшеничного хозяйства, в южных (рабовладельческих) колониях выращивали хлопок, табак, рис и индиго. Расцвет советской историографии Американской революции приходится на 1970-е – 1980-е гг. Монополия марксистско-ленинской методологии обусловливала приоритетное значение, которое советские историки придавали рассмотрению вопросов народных движений накануне и в период Войны за независимость28. Деятельность элиты – политических лидеров и идеологов антиколониального движения – советские историки воспринимали неоднозначно. С одной стороны, они положительно оценивали их усилия по устранению феодальных элементов в экономических отношениях и принятию «Декларации независимости» (одного «из величайших документов американской истории»29), а с другой – критиковали деятелей элиты за антидемократизм, сексизм и расизм.
Раскрывая социальную структуру североамериканских колоний Великобритании XVIII в., советские историки – авторы коллективного труда «Война за независимость и образование США» утверждали, что классовая дифференциация населения здесь «являлась очевидным фактом… На верху социальной лестницы находились лишь 3 % населения; это были крупные землевладельцы, купцы и предприниматели с имуществом в 5 и более тыс. ф. ст.»30. В своей фундаментальной монографии «Американская революция и образование США» А.А. Фурсенко высказывал мнение, что «по сравнению с западноевропейскими странами разграничение классов и социальных групп было в колониях менее определенным, и можно говорить о значительно большей мобильности североамериканского общества»31. Вместе с тем с течением времени это неравенство усиливалось, явившись впоследствии одной из важнейших предпосылок Войны за независимость.
Семья в жизненном пространстве просвещенной элиты
Следует заметить, что высший купеческий слой в Новой Англии был достаточно закрытым: он состоял из нескольких семей, связанных между собой тесными родственными узами. Так, в Массачусетсе купеческие семьи Шифов и Джиббсов были связаны с семьями Корвинов, Браунов, Уинтропов в результате женитьбы Джонатана Корвина на Элизабет Шиф Джиббс, в Нью-Хэмпшире торговый союз между местными лидерами Уолдронами и Воганами был закреплен браком Ричарда Уолдрона с Элизабет Воган, в Мэне дети из семей богатейших купцов Фростов, Брайсов и Пеппереллов также переженились89. Традиционный путь зарождения и возвышения этих купеческих династий Бернард Бейлин обрисовывал таким образом. Основатель династии – «неизвестный расчетливый колониальный торговец, моряк и даже фермер становится преуспевающим купцом, соперничает со своими конкурентами за экономическое и политическое покровительство со стороны чиновников, добивается власти в колониальном совете, заводит дружбу с влиятельными людьми в Англии и передает наследство своему сыну. Наследник… укрепляет позиции своей семьи в кругу английской бюрократии, использует семейные связи для расширения торговли и получения важных политических должностей и, в конце концов, становится членом английского правящего класса… И завершает свою карьеру в статусе представителя купеческой аристократии»90.
Колониальная элита Нью-Йорка, который был основан голландскими переселенцами в 1617 г. и перешел во владение Великобритании в результате Третьей Англо-Голландской войны (1672–1674), отличалась многонациональностью и космополитизмом91. Среди крупнейших землевладельцев Нью-Йорка значились семейства Де Ланси, Ван Кортландов, Ван Ренсселеров, Ливингстонов, Скайлеров, в крови представителей которых смешались английские, голландские, французские, немецкие и многие другие элементы. Например, известно, что Роберт Ливингстон, предприниматель, яркий политик и основатель одной из самых могущественных династий джентри на атлантическом побережье Северной Америки, был по проис 35 хождению шотландцем, учился банковскому делу в Роттердаме, одинаково свободно владел английским и голландским языками. Свою блистательную карьеру он – сын присходского священника – начал на должности клерка в генеральном суде графства Олбани, затем служил секретарем торгового уполномоченного в Индии и к концу жизни сумел создать одно из самых значительных состояний в колонии92.
В целом, следует сказать, что накануне Войны за независимость Нью-Йорк являлся одной из наиболее экономически процветающих колоний, а его купцы и предприниматели – одними из самых богатых и влиятельных в Америке представителей элиты. Главной причиной этого стала масштабная протекционистская политика (в виде специальных налоговых льгот, монополий и т. д.), проводившаяся местной администрацией с начала XVIII столетия и до начала Войны за независимость. Так, актом от 21 июля 1715 г. от обязательного корабельного сбора был освобожден владелец крупной судостроительной верфи Джон Слосс, актом от 19 ноября 1720 г. всем собственникам сахарообрабатывающих мануфактур в колонии кроме полковника Роберта Леттиса Хупера было запрещено заниматься очисткой сахара в течение 10 лет, а в 1724 г. было даровано монопольное право производства краски из ламповой сажи Джону Пермитеру93. Рабочую силу на мануфактурах и в мастерских, принадлежавших нью-йоркской «аристократии», составляли законтрактованные слуги, ученики-подмастерья (впрочем, институт ученичества в североамериканских колониях находился к 1750 г. на грани вымирания) и рабы, привезенные из Африки и Центральной и Южной Америки (с 1715 по 1767 г. в Нью- -92 36 гинии, Южной Каролины) как своим богатством96, так и активной вовлеченностью в промышленное производство, торговые операции и земельные спекуляции. Однако следует заметить, что не чуравшиеся в XVII – начале XVIII столетия никаких способов накопления собственного капитала мэрилендские купцы-плантаторы (merchant-planters) впоследствии все больше стали подражать английской аристократии и заниматься только сельским хозяйством, считавшимся делом «благородным» и «высоконравственным» в отличие от промышленности и торговли. В этой связи показательно, что Томас Джефферсон в «Заметках о штате Виргиния» поэтически назвал тех людей, кто трудится на земле, избранниками Бога, «души которых он сделал хранилищем главной и истинной добродетели. Это – средоточие, в котором Бог сохраняет вечно живым тот священный огонь, который иначе мог бы исчезнуть с лица земли. Ни у одной нации, ни в какие времена нельзя найти примера разложения нравственности у людей, занятых возделыванием земли»97. Достаточно типичным может служить пример семьи Дорси, шесть поколений которой проживали в графстве Балтимор до Войны за независимость. Основатели династии мэри-лендцы во втором поколении Джон и Эдвард Дорси были одними из самых состоятельных купцов-плантаторов графства, их сыновья Калеб, Джошуа и Джон продолжили семейную традицию, занимаясь и торговлей, и сельским хозяйством, в то время как их внуки (кроме одного – Эдварда) утратили интерес к купеческой профессии. Вместе с тем, как полагает Т.Г. Брнард, уход плантаторской элиты Юга из коммерции может быть связан с усилением меркантилистских тенденций в экономической политике метрополии, с ужесточением контроля над североамериканской торговлей со стороны Англии. В результате преимущественное влияние на колониальный рынок стали оказывать агенты британских фирм и американские буржуазии владельцы международных торговых домов
«Литературная республика» в североамериканских колониях Великобритании: социокультурные практики и общественное мнение
Когда в октябре 1778 г. немецкий врач Иоганн Адольф Берендс адресовал Бенджамину Франклину восторженное письмо, поздравляя его с избранием в число членов Французского королевского медицинского общества, в нем он выражал безграничное уважение к знаменитому просветителю как человеку, воплотившему в себе триединство величайших достижений «основателя отечества», «доктора человечества» и «блистательного члена Литературной республики»247. Если заслуги Франклина как деятеля Войны за независимость и ученого глубоко и всесторонне исследованы современными российскими248 и американскими историками249, то его участие в создании на территории Североамериканских колоний Великобритании XVIII в. сообщества, известного под именем «Литературной республики», изучено заметно слабее. Под «Литературной республикой» мы в данном случае понимаем воображаемое сообщество писателей, читателей, журналистов и в целом мыслящих людей, лишенное социальных различий и ограничений, построенное на демократических принципах равенства и свободы обмена информацией и мнениями и не имевшее географических и политических границ. В начале XVIII в. Лондон слыл столицей «Литературной республики» Европы.
В период правления Ганноверской династии английская пресса переживала эпоху своего расцвета. Отмена «Славной революцией» официальных запретов и ограничений вывела из подполья оппозиционных журналистов и книгоиздателей и способствовала появлению новых типографий, журналов и газет. В столице и даже провинциальных городах Англии раннего Просвещения с его культом чтения издавалась печатная продукция (от словарей и карманных энциклопедий до порнографии), удовлетворявшая самым разнообразным вкусам читающей публики250. В газетах и журналах рассказывалось о политических и культурных событиях внутри страны и в иностранных государствах, публиковались отчеты о парламентских дебатах, критические статьи, советы по воспитанию детей. Язык английских периодических изданий отличался простотой, ясностью и одновременно изысканностью и богатством. Большой популярностью у современников пользовалось ежедневное издание «Зритель», созданное Дж. Аддисоном и Р. Стилом в 1711 г. с просвети-тельско-популяризаторской целью (как утверждали авторы в одном из номеров, они желали бы перенести философию из библиотек и колледжей в клубы и кофейни251). В то время как «Зритель» придерживался нейтральной политической позиции, подчеркнуто политизированную полемическую направленность имели такие журналы, как «Ремесленник» Г. Боллингброка, «Журнал джентльмена» Э. Кейва, «Лондонский журнал».
Для молодого подмастерья Бенджамина Франклина, прибывшего в 1724 г. в Лондон с целью изучения опыта столичных печатников, был очевиден разрыв между Англией с ее свободной прессой и развитым общественным мнением и североамериканскими колониями, в которых публицистика нерелигиозного содержания находилась в зачаточном состоянии, а высказывания против церкви и светской власти, особенно в Новой Англии, жестоко преследовались. Так, летом 1722 г. заклю 93 ченным под стражу оказался его старший брат Джеймс за острую политическую статью в издаваемой им газете «New England Courant» (Вестник Новой Англии), где он обличал некоторых кандидатов в законодательную ассамблею Массачусетса, подкупом и запугиванием приобретавших голоса избирателей252. Поэтому неудивительно, что, когда Бенджамин начал издавать в 1729 г. собственную «Pennsylvania Gazette» (Пенсильванскую газету), он, с одной стороны, стремился на ее страницах оставаться вне политики и дистанцироваться от междоусобной борьбы в колониальной элите, а с другой – не только развлекать, но и просвещать, воспитывать своих читателей. Такая позиция Франклина объяснялась тем, что он видел в публицистике в целом и периодической печати в частности главное средство распространения добродетели.
По мнению современных историков (Р. Фраска, Дж. Смита, Д. Андерсона), концепт «добродетель» (virtue) в понимании Б. Франклина имел не религиозное, а практическое содержание. Добродетели, по Франклину, – это те нравственные правила и принципы, которыми человек руководствуется и от которых он ни на шаг не отступает, стремясь достичь счастья и избежать боли. В числе добродетелей просветитель называет честность, правдивость, искренность в отношениях между людьми; воздержанность, справедливость и трудолюбие; решительность, целомудрие и спокойствие253. Быть добродетельным, как пишет Франклин в небольшом трактате «Догматы веры и поведение верующего»254, значит избегать гордыни, зависти, лжи, клеветы, лести, злобы, ненависти, слабости и неблагодарности, проявлять благодарность по отношению к благодетелям, щедрость – к друзьям и снисходительности и милосердие – к нижестоящим.
Вместе с тем истинное проявление добродетели заключается в добрых делах (good works). Как утверждает Франклин в «Автобиографии», воспитанный в пре-252 свитерианской вере, он со временем счел «сомнительными» многие догматы этой религии, но «никогда не сомневался в существовании божественного начала, сотворившего мир и правящего им; а также в том, что наиболее угодная богу служба – это делать людям добро…»255. В письме Дж. Хьюи 6 июня 1753 г. Франклин замечает еще более откровенно: «Что касается меня, когда я помогаю другим, то вижу в этом не совершение благодеяния, а всего лишь уплату долгов. В своих путешествиях и с того времени, как я поселился здесь [в Пенсильвании. – А.Н.], я получил столько хорошего от людей, которым я никогда не смогу отплатить лично… Но за эти добрые дела я могу отблагодарить их делами помощи другим людям… Мне кажется, что ни слова благодарности, ни комплименты, повторяемые еженедельно, не освобождают нас от обязанностей по отношению к другим людям… Я имею в виду по-настоящему добрые дела, т. е. дела, совершенные из добрых побуждений милосердия, сострадания и гражданственности…»256. В письме 1756 г. к Э. Хаббарт Франклин высказывает мнение, что человек – это, прежде всего, душа, которой на время дается тело, чтобы помочь ему расширять свои знания о мире и совершать добрые поступки257.
Категории свободы, добродетели, равенства и счастья в идеологии антиколониального движения
Вот уже более 200 лет актуальной научной проблемой остается вопрос об идейных корнях антиколониального движения накануне Войны за независимость 1775–1783 гг. Отвечая на этот вопрос, историки-американисты указывают на особую роль политических и социальных идей европейского Просвещения в развитии американской цивилизации, в общем, и вигской идеологии, в частности. «Будучи более универсально приняты в Америке XVIII в. по сравнению с Европой, – отмечал Бернард Бейлин, – они были более полно и постоянно воплощены в официальном устройстве общества и государства; и, встречая меньше сопротивления, споров и критики, просуществовали до следующих исторических эпох в почти неизменном виде»451.
Пальму первенства среди философов-просветителей, оказавших самое значительное влияние на становление антиколониальной идеологии, многие историки отдают Джону Локку. Один из ведущих представителей «школы консенсуса» Луис
Харц в своем классическом труде «Либеральная традиция в Америке» (1954) охарактеризовал американское общество как социум, который «начинается с Локка, трансформируясь, остается с Локком в силу безусловной и иррациональной привязанности», и высказал предположение, что «увлечение учением Локка… в Америке стало иррациональным»452 еще в колониальный период. Другой знаменитый историк Вернон Льюис Паррингтон называл «Два трактата о государстве» Локка «настольной книгой»453 участников американской Войны за независимость. «Большинство американцев впитывали произведения Локка подобно некоему политическому евангелию, – вторил Харцу и Паррингтону историк прогрессистской школы Карл Беккер, – а Декларация по своей форме, по своей фразеологии буквально пересказывает некоторые суждения второго трактата о правлении Локка»454. По утверждению Беккера, первый абзац Декларации Независимости («Мы полагаем самоочевидным, что все люди созданы равными…») представляет собой сжатый пересказ учения Локка о естественных правах, только вместо права на собственность (fortunes, possessions, estate) – последнего элемента локковской триады – Т. Джеф-ферсон употребил более благозвучное «стремление к счастью» (pursuit of happiness). По мнению В.В. Согрина, влияние Локка на идеологию антиколониального движения было наиболее значительным в период, предшествовавший Войне за независимость, в то время как с началом вооруженной борьбы против Англии из-за переориентации политических симпатий колоний его место было занято одним из родоначальников французского Просвещения – Монтескье455.
В работе «Интеллектуальные истоки Американской революции» (1967) Бернард Бейлин доказывал, что в североамериканских колониях накануне Войны за независимость существовал особый идейный универсум, основанный на ценностях, отличных от либеральной локковской традиции. Так, в контекст американ 452 Харц Л. Либеральная традиция в Америке. М., 1993. С. ской истории была введена парадигма «классического республиканизма»456, разработанная в трудах Б. Бейлина, Г.С. Вуда, Дж. Покока. Происхождение классической республиканской традиции Б. Бейлин связывал с политической историей Древней Греции и Древнего Рима, а ее проникновение в колониальную Америку происходило, по его мнению, под влиянием произведений нескольких групп авторов: 1) английские законоведы XVII в., теоретики обычного права (Э. Коук, М. Хейл, Дж. Вон и др.); 2) пуританские богословы; 3) идеология «кантри» (сельского консерватизма), представленная произведениями Дж. Мильтона, Г. Невила, А. Сиднея457.
Современные американские историки (Дж.П. Грин, Дж. Поул, Э. Мариенстрас, Й. Льюис) в числе наиболее важных источников антиколониальной идеологии в США называют трактат швейцарского философа Жана-Батиста Бурламаки «Принципы естественного и политического права», работы шотландских просветителей середины XVIII столетия (Френсис Хатчесон, Адам Фергюсон, Адам Смит), а также «Письма Катона» – серию памфлетов, издававшихся британскими публицистами Джоном Тренчардом и Томасом Гордоном в 1720-х годах.
Следует заметить, что сами идеологи антиколониального движения в североамериканских колониях нисколько не смущались подобными заимствованиями, наоборот, «любой колониальный автор, претендовавший на сколько-нибудь широкий кругозор, считал своим долгом ссылаться на ведущих европейских мыслителей… Джеймс Отис в двух своих самых известных памфлетах упоминает и пространно цитирует Локка, Руссо и Гроция и нападает на таких консерваторов, как Филмер. Джосайя Квинси одобрительно отзывается о целой армии мыслителей Просвещения, в том числе о Беккарии, Руссо, Монтескье и историке Робертсоне. Молодой Александр Гамильтон со снисходительным презрением советует своему почтенному противнику, Сэмюэлю Сибери, обратиться к трудам Пуфендорфа, Локка, Монтескье и Бурламаки и там поискать принципы истинной политики…
Однако свободное обращение с текстами европейских просветителей не было равнозначно плохому знанию этих текстов. Наоборот, идеологи американского антиколониального движения были прилежными читателями и учениками. Стремительному накоплению знаний о новинках общественно-политической мысли в североамериканских колониях Великобритании способствовали хорошо налаженная трансатлантическая торговля книгами и журналами, а также переписка с родственниками и друзьями, проживавшими в Европе.
Концепты и доктрины европейского просвещения постепенно пронизывали прежде традиционное сознание образованных колонистов, изменяли их словарь, стиль поведения, со временем пробуждая в них желание и соответствующих изменений в обществе – социальных реформ459. Таким образом, они становились и воплотителями, и творцами новой революционной идеологии. Конкретная практика борьбы против метрополии накануне и в период Войны за независимость формировала общественно-политические взгляды представителей американской просвещенной элиты, наиболее ярко отразившиеся в категориях460 свободы, добродетели, счастья и равенства.
