Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Исторический очерк российской иммиграции в Южную Африку до конца Второй мировой войны.
1.1. XVIII в. - 1860-е годы: Русские моряки, путешественники и случайные эмигранты 19
1.2. Конец XIX — начало XX вв.: период самой крупной российской иммиграции в Южную Африку 22
1.3. Русские евреи в Южной Африке в 1870-1917 гг 29
1.4. Россияне в Южной Африке в 1920-30-е гг.: последствия аккультурации 40
1.5. Вторая мировая война: общества дружбы с СССР и сбор средств в пользу Красной Армии 53
Глава 2. Российские эмигранты в Южной Африке с первых послевоенных лет до конца 1980-х гг.
2.1. Русские эмигранты в ЮАС в послевоенные годы: характеристика, численность и способы адаптации 59
2.2. Причины появления русской общины в Южной Африке 66
2.3. Русская община и политика правительства Южной Африки по «подавлению коммунизма» 71
2.4. Русский православный приход в Йоханнесбурге: успешная попытка объединения общины 75
2.5. Второй этап истории русского православного прихода в Йоханнесбурге: кризис и несбывшиеся надежды 84
2.6. Возникновение «Русского дома» и расформирование прихода св. Владимира 96
2.7. Русская община Йоханнесбурга в 1968 - первой половине 1980-х гг.: «Русский дом» как общинный центр 101
2.8. Русская община Кейптауна и Дурбана: жизнь на периферии 107
2.9. Роль эмигрантов из России в преподавании русского языка и пропаганде русской культуры в ЮАР 114
2.10. Русские эмигранты - видные деятели культуры и бизнеса в Южной Африке 119
2.11. Русские евреи в ЮАР в послевоенные годы: потеря связей с Россией и ассимиляция в южноафриканском обществе 130
2.12. Выводы 140
Глава 3. «Новые» эмигранты и возрождение российской диаспоры ЮАР.
3.1. Внутренние изменения в Советском Союзе конца 1980-х гг. как стимул российской эмиграции в Южную Африку 144
3.2. Характеристика новых эмигрантов и численность российской диаспоры в современной ЮАР 150
3.3. Общинные центры и способы самоорганизации российской диаспоры ЮАР 160
3.4. Приход Русской православной церкви в Мидранде - главный общинный центр
российской диаспоры ЮАР 165
3.5. Евреи из бывшего Советского Союза в ЮАР 90-е гг 174
3.6. Основные социальные и профессиональные группы российских эмигрантов 178
3.7. Нелегальная деятельность российских эмигрантов в Южной Африке 204
3.8. Выводы 217
Заключение 221
Источники и использованная литература 240
- Конец XIX — начало XX вв.: период самой крупной российской иммиграции в Южную Африку
- Причины появления русской общины в Южной Африке
- Внутренние изменения в Советском Союзе конца 1980-х гг. как стимул российской эмиграции в Южную Африку
Введение к работе
Актуальность темы. «Перестройка», как известно, принесла не только свободу слова и новые методы хозяйствования. Она изменила саму ментальность советского человека, и этот процесс по сей день продолжается в сегодняшней России. Эти перемены повлекли за собой, помимо прочего, пересмотр «шкалы ценностей» в исторической науке, позволили по-новому взглянуть на привычные явления, попытаться избавиться от штампов и клише при анализе событий и оценке деятелей, а также дали возможность открыть для исследования новые, прежде запретные темы. Одной из таких тем стало изучение истории российской эмиграции, относящейся к периоду после 1917 года.
Несмотря на обилие статей, сборников эссе и монографий по данному вопросу, появившихся в нашей стране в последние 10-15 лет, пристальное знакомство с ними обнаруживает два характерных обстоятельства: 1) сравнительно малое количество работ по истории российской эмиграции на периферии Русского Зарубежья; 2) почти полное отсутствие основательных аналитических трудов, ставящих своей целью попытку выявления характерных особенностей возникновения и функционирования российских диаспор.
Первое из указанных обстоятельств неизбежно затрагивает и Африканский континент. К сожалению, до сих пор актуальны слова А.Б. Летнева из вступления, которое он написал для первого в своём роде сборника «Российская диаспора в Африке»: «Нельзя сказать, чтобы историки-африканисты вообще не занимались изучением африканской составляющей Русского Зарубежья... Но... специалисты по истории Европы, обеих Америк, Китая успели сделать, особенно в монографическом плане, больше. Отсюда необходимость развернуть глубокое исследование проблемы, расширить источниковую базу, активнее знакомить всех, кому не безразлична история отечественной культуры вообще, история культуры в изгнании в частности, с её африканской главой».
Насколько нам известно, до сих пор единственными и уникальными в своём роде научными изданиями, специально посвященными истории российской диаспоры в Африке, являются два сборника, подготовленные сотрудниками Центра исторических, национальных и культурных исследований Института Африки РАН,2 а также книга Г.В. Горячкина, Т.В. Гриценко и О.И. Фомина «Русская эмиграция в Египте и Тунисе (1920-1939 гг.)»3 Все прочие работы по данному вопросу представляют собой разрозненные статьи, опубликованные в разное время и в различных изданиях, как научных, так и популярных.
Что касается утверждения о недостаточной аналитичности, об описательности, характерной для отечественных трудов по истории Российского Зарубежья, то, возможно, здесь играет роль фактор времени. Может быть, российские историки в настоящее время еще не успели завершить сбор основных материалов по этому вопросу, освоить значительный объём источников, и, следовательно, у них ещё не появилась чёткая картина, необходимая для серьёзного исследования такой сложной и многогранной проблемы, как российская эмиграция.
В таком случае изучение малых и изолированных российских диаспор представляется тем более актуальным и необходимым не только для заполнения «белых пятен», но и для создания универсальной модели существования и развития российских общин в зарубежье. Вопрос о характерных для россиян причинах и способах сохранения национальной идентичности, русской культуры, религии, а также об обстоятельствах и условиях, способствующих размыванию этой идентичности, аккультурации и, наконец, ассимиляции российского эмигранта не может быть полностью освещен без должного исследования «микроскопических» (по меркам, например, русских общин в Европе или США) образований.
Именно в изоляции, именно на обочине диаспоры ярко и выпукло проявляется давление принимающего общества на иммигранта, его стремление вобрать пришельца в себя, нейтрализовать его, или, напротив, отринуть чужака. В таких условиях иммигрант остаётся практически один на один с новым для себя обществом. Общинные организации, которые призваны защитить иммигранта от воздействий внешней среды, смягчить для него болезненный процесс адаптации, формируются очень медленно, если формируются вообще.
Возникает неизбежный и острый конфликт между «пришельцем» и принимающим обществом, и его разрешение зависит, прежде всего, от самого иммигранта.
Интерес также представляют способы адаптации российских эмигрантов в колониях. Здесь европеец, белый, изначально обладал привилегированным статусом. Здесь господствующее положение занимали именно пришельцы, колонизаторы, и местное население вынуждено было приспосабливаться к обычаям и правилам, устанавливаемым чужаками. В таком обществе европейский эмигрант, в том числе россиянин, может рассчитывать на престижную, по местным меркам, работу. «Белый» в колониальном мире означает «хозяин», «начальник», «босс». Это относится и к Африке южнее Сахары, в частности, к Южной Африке, стране, которая на протяжении долгого времени одновременно сочетала в себе и колонию, и метрополию.
Изучение малых общин позволяет составить представление и о том, какой вклад способны внести российские эмигранты в культуру, науку, экономику и даже социальную жизнь принимающего общества. Многочисленные факты подобного рода, относящиеся и к российской диаспоре Южной Африки, показывают, что иммигранты из России могут играть важную роль в различных областях жизни страны даже при малочисленности диаспоры. При этом они до конца жизни сохраняли свою самобытную культуру, язык, религию, самосознание, уже гармонично вписавшись в южноафриканское общество.
Исследование русской диаспоры в Южной Африке даёт возможность вернуть отечественной науке и культуре имена эмигрантов из России, получивших международное признание, но остававшихся практически неизвестными и неоцененными на своей родине; таких, как биологи Борис Балинский и Юрий ван Зон, живописец Владимир Третчиков, карикатурист Виктор Иванов, психоаналитик Вульф Сакс, скульптор Владимир Мейерович, историк Николай Мосолов, певица Ксения Бельмас, театральный критик Ольга Ракстер и другие.
На «чёрном континенте» наиболее исследованный регион Российского Зарубежья - это Северная Африка.4 Именно здесь до «перестройки» сформировались самые крупные русские общины. Именно по этому региону Африки можно найти больше всего воспоминаний и статей в изданиях российских эмигрантов. И, как результат, именно этому региону посвящено большинство работ историков, занимающихся африканской частью Российского Зарубежья. Что касается эмигрантов в Южной Африке, то им, до недавнего времени, было посвящено всего несколько статей отечественных африканистов А.Б. Давидсона и И.И. Филатовой, опубликованных преимущественно в популярных периодических изданиях, что, несомненно, никоим образом не умаляет ценность этих работ. По этому вопросу не существует ни одной, даже популярной, монографии. Российский читатель может судить о наших соотечественниках в ЮАР лишь по случайным заметкам и статьям в прессе, как правило, содержащим множество неточностей и искажений и не свидетельствующих о наличии у авторов этих публикаций чёткого представления о таком интереснейшем явлении, как российская диаспора Южной Африки.
Помимо естественной проблемы труднодоступности источников, ввиду чрезвычайной удалённости ЮАР от центров" Российского Зарубежья, у исследователя возникает необходимость заново определить социально-этнический состав местной российской диаспоры. Задачу усложняет разнообразие национальностей поселившихся здесь выходцев из России. До Второй мировой войны большинство из них составляли тысячи русских евреев - бывших граждан Российской Империи, уроженцев Литвы, Белоруссии и Латвии. Такого явления не знали страны Северной Африки. Число русских евреев в ЮАС в 1920-е гг., по утверждению А.Б. Летнева, сопоставимо «с числом эмигрантов первой волны в Северной Африке».5 Помимо евреев и русских (общее число последних вплоть до начала 1990-х гг. не превышало здесь нескольких сотен), в Южную Африку из бывшей Российской Империи устремлялись латыши, литовцы, эстонцы, украинцы, поляки, прибалтийские немцы. С другой стороны, в отличие от стран Северной Африки, здесь не наблюдалось массовой иммиграции солдат и офицеров Белой Армии или гражданских беженцев из Крыма. Большинство российских эмигрантов приезжали в Южную Африку в индивидуальном порядке и по собственному желанию.
Отметим также, что подавляющее большинство трудов по истории российской эмиграции посвящено периоду до Второй мировой войны. Большинство исследователей сходятся на том, что к началу 1950-х гг. такое уникальное культурно-этническое явление, как Русское Зарубежье, перестало существовать. Оно распалось на множество более или менее крупных или влиятельных диаспор, многие из которых потеряли связь друг с другом и находились в состоянии глубокого упадка. Тем не менее, идеология особой миссии эмигрантов по-прежнему связывала сохранившиеся очаги Русского Зарубежья и даже давала им новый импульс к существованию. Так произошло в Южной Африке после Второй мировой войны и, вероятно, это же справедливо и для многих других периферийных российских диаспор. Повторная эмиграция россиян из европейских центров, из Китая, из прежде независимых государств, включённых после войны в Советский Союз, достигала порой самых удалённых уголков света. И, как видно на примере Южной Африки, эти эмигранты нередко создавали новые общины и противились ассимиляции, даже будучи вполне адаптированы или даже аккультурированы в принимающем обществе (под которым понимаются южноафриканские белые, прежде всего, англоязычные как наиболее урбанизированные). И если история самостоятельных общин русских евреев в ЮАС к 1950-м гг. уже вполне завершилась, то полноценная русская община в эти годы только начала формироваться.
История послевоенной российской эмиграции является пока что феноменом малоизученным, не говоря уже о самой последней, трудовой волне эмиграции из России, пришедшейся на самое последнее десятилетие XX века и продолжающейся и поныне. Этой проблемой занимаются пока преимущественно социологи и психологи. Причины очевидны: отсутствие «исторической дистанции», с которой отчётливее и объективнее видятся события и явления, невозможность доступа к важнейшим документам, без которых объективное представление о происшедшем, его серьёзный анализ невозможны. Трудность достижения объективности является, пожалуй, самым важным барьером на пути исследователя, собирающегося изучить совсем недавние миграционные процессы. Проблемой является и отсутствие общепринятой парадигмы, концепции современной российской эмиграции, которая позволяла бы, отталкиваясь от неё, заниматься исследованиями отдельных диаспор.
Тем не менее, представляется, что попытки исторического осмысления различных аспектов «новой» эмиграции должны предприниматься, даже если полученные выводы и будут позднее значительно скорректированы или даже опровергнуты. Ведь без первого шага нельзя начать путь. Поэтому в третьей главе настоящей работы предпринята попытка характеристики «новых» российских иммигрантов в Южной Африке и причин, которые побудили их, и побуждают до сих пор, отправиться в эту прежде запретную для любого советского гражданина страну. Возможно, такая попытка поможет пролить свет на более широкие проблемы: например, почему многие россияне предпочитают малоосвоенные нашими соотечественниками страны таким популярным направлениям эмиграции из России, как США, Израиль, Германия, Канада, Австралия и Новая Зеландия? И даже: почему эмиграция из России не прекращается, даже несмотря политическую стабилизацию, укрепление экономики, а также свободу слова, предпринимательства, передвижения, декларируемые в нашей стране?
Итак, подытоживая вышесказанное, тема настоящей работы представляется актуальной, поскольку в настоящее время существует необходимость выявления характерных черт и особенностей возникновения и функционирования российских диаспор, которое невозможно без исследования диаспор на периферии, в том числе в Южной Африке и на Африканском континенте в целом; причём такое исследование предполагает и изучение последней, современной волны эмиграции из России.
Научная новизна исследования:
1. введение в научный оборот нигде ранее не использовавшихся архивных материалов и мемуаров;
2. периодизация истории российской эмиграции в Южной Африке;
3. проведение первого всестороннего исследования южноафриканской русской диаспоры;
4. рассмотрение истории общин российских эмигрантов в Южной Африке в контексте общей модели возникновения и функционирования диаспор.
Цель и задачи исследования. Основной целью настоящей работы является выявление исторической динамики и особенностей российской иммиграции в Южную Африку. В связи с этим необходимо решить следующие комплексные задачи:
1. изучить изменение численности иммиграции и её причины;
2. определить способы адаптации иммигрантов к новым, непривычным условиям и причины сохранения национальной идентичности выходцами из России на самом юге Африканского континента.
3. рассмотреть изменения российской эмиграции в Южной Африке не изолированно, а в контексте истории аналогичных общин и российских диаспор в других частях «чёрного континента» и даже в сопоставлении с прочими периферийными общинами наших соотечественников в других частях света.
4. дать самый общий очерк истории российской иммиграции в Южную Африку до второй мировой войны;
5. выявить характерные черты двух последних «волн» российской иммиграции в Южную Африку и понять причины различий в их адаптации и самоорганизации.
Теоретико-методологическое основание работы. Теоретической базой работы послужила теория развития диаспор З.И. Левина,6 базирующейся на методе «функциональных триад» И. Веселаго и М. Левиной. В настоящей диссертации эта теория применяется с исторических позиций в рамках исследования межэтнических отношений и социально-политических процессов. В процессе исследования использовались хронологический, сравнительно-исторический и сравнительно-аналитический методы в рамках комплексного проблемного подхода к источникам и публикациям по теме диссертации.
Вслед за З.И. Левиным, мы понимаем под диаспорой «часть этноса, проживающую вне своей исторической родины или территории обитания этнического массива, сохраняющую представление о единстве происхождения и не желающие потерять стабильные групповые характеристики, заметно отличающие их от остального населения страны пребывания, вынужденно (осознанно или неосознанно) подчиняясь принятому в ней порядку».7 Таким образом, потомки иммигрантов, ассимилированные южноафриканским обществом, в настоящем исследовании как часть российской диаспоры не рассматриваются.
Более того, поскольку понятие «российский» объединяет в себе целое множество этносов, населяющих нашу страну, то понятие «российская диаспора» неизбежно вступает в конфликт с вышеуказанным определением. Действительно, вплоть до самого позднего времени в ЮАР существовало как минимум две диаспоры выходцев из России: русская и еврейская. Однако, существуют обстоятельства, позволяющие не отказываться от словосочетания «российская диаспора». Во-первых, очень многие евреи из России, даже эмигрировавшие в Южную Африку ещё до Второй мировой войны, не забывали русский язык и даже обучали ему своих детей, интересовались событиями в СССР, посещали советское консульство, активно участвовали в деятельности обществ дружбы с Советским Союзом, гордились своим знакомством с русской культурой и считали Россию совей родиной. Иными словами, с нашей страной их связывали не только обстоятельства рождения, но и гораздо более прочные культурно-языковые узы. Во-вторых, евреи, рожденные в СССР и ныне проживающие в ЮАР, ассоциируют себя скорее с русскими, чем с местным еврейством. О причинах этого явления будет подробно рассказано в основной части данного исследования. Таким образом, понятие «российская диаспора» можно условно принять и использовать по отношению к российским иммигрантам в Южной Африке в последние 60 лет.
Понятия «диаспора» и «община» не синонимичны. Диаспора возникает даже при небольшом количестве иммигрантов, сопротивляющихся ассимиляции или неспособных к ней. Но для возникновения общины, то есть социального организма в совокупности его институтов, необходимы, во-первых, «критическая масса» иммигрантов, а во-вторых, их сознательное желание объединяться, вызванное целым рядом социально-политических и экономических обстоятельств, с которыми вновь прибывшему приходится сталкиваться при контактах с принимающим обществом.
Под «российской эмиграцией» понимаются «все подданные России, покинувшие свою родину (вне зависимости от национальности, вероисповедания и причин, побудивших к отъезду)».8 В то же время понятие «русская эмиграция» подразумевает национальный состав эмигрантов: «русские по крови, или лица, других национальностей, ставшие носителями русского менталитета и причисляющие себя к русским». Поэтому прибалтийские немцы и украинцы, ставшие членами русского православного прихода в Йоханнесбурге и являвшиеся носителями русского языка могут быть причислены к русским эмигрантам.
Объект и предмет исследования. Объект данной диссертационной работы - российские эмигранты в Южной Африке, предмет - история возникновения, формирования и функционирования общин российских эмигрантов на территории Южной Африки за последние 60 лет.
Источниковедческий очерк. Как говорилось выше, обстоятельных научных трудов по теме данной диссертации не существует до сих пор. Однако это не означает, что исследовательская работа по теме «российские эмигранты в Южной Африке» ранее не велась.
Прежде всего, поиском и изучением материалов по этой теме занимались видные отечественные африканисты А.Б. Давдисон и И.И. Филатова, которые, насколько нам известно, даже планировали подготовить по этому вопросу специальную монографию. Они не только исследовали издания Русского Зарубежья и труды учёных из ЮАР, пытаясь найти свидетельства о жизни российской диаспоры на юге Африки, но и работали в южноафриканских архивах, брали интервью у самих эмигрантов. Результатом этой работы стал ряд публикаций, среди которых:
• краткий обзор истории российской иммиграции в Южную Африку в XVII-XX, подготовленный А.Б. Давидсоном и опубликованный в журнале «Родина»;10
• статья И.И. Филатовой в том же журнале о выдающейся оперной певице Ксении Бельмас, окончившей свои дни в Дурбане;
• статьи обоих авторов на русском и английском языках, посвященные российско-южноафриканским связям, включая и эмиграцию;
• монография Давидсона и Филатовой «Русские и англо-бурская война», опубликованная в ЮАР на английском языке и содержащая, в частности, множество полезных сведений о русских евреях-иммигрантах, сражавшихст на этой войне.13 Большая часть сведений, содержащихся в этих публикациях, относится к периоду до 1950-х гг. Очевидно, такие временные рамки обусловлены рядом причин. К 1950-м гг. в Южной Африке, как уже указывалось, уже завершилась ассимиляция многих тысяч русских евреев-иммигрантов, прибывших сюда, в основном, на рубеже веков. При этом собственно русская диаспора вплоть до 1990-х гг. была крайне малочисленной. А для более-менее объективного исторического исследования «новой», «перестроечной» волны иммиграции из России в период написания вышеуказанных работ время ещё не наступило. К тому же авторы, ограниченные форматом журнальных публикаций, вынуждены были уделять основное место наиболее изученным десятилетиям (примерно 1890-1940-е гг.)
К сожалению, список специальных научных публикаций о российской эмиграции в Южной Африке на этом заканчивается. 4 Даже сборники «Российская диаспора в Африке» и «Африка глазами эмигрантов», как уже упоминалось выше, практически полностью посвящены жизни наших соотечественников в странах к северу от ЮАР: Марокко, Тунисе, Египте, Эфиопии, Бельгийском Конго, что, в первую очередь, объясняется малоизученностью русской эмиграции в южноафриканском регионе. Впрочем, некоторые эмигранты, упоминаемые авторами этих сборников, впоследствии переехали в Южную Африку. Важно также отметить, что далеко не все характерные проблемы, с которыми сталкивались россияне в других странах континента, указанные А.Б. Летневым в предисловии к первому сборнику, были типичны и для Южной Африки.
Некоторые сведения о россиянах, проживавших в ЮАС во время Второй мировой войны, можно почерпнуть в книге журналиста-международника и дипломата Бориса Асояна «Сквозь 300 лет - от Капа до Трансвааля. Штрихи к портрету Южной Африки». Автор не раз
посещал эту страну, изучал её историю и культуру и первый в Советском Союзе написал большой очерк о ЮАР на основе собственных впечатлений, а не данных, полученных из вторых рук. Лсоян стал одним из первых советских граждан, получивших право посетить Южную Африку, но с русскими эмигрантами здесь он практически не общался. Сведения, относящиеся к 1940-м гг., опубликованные в его книге, очевидно, получены автором в результате изучения дел советского консульства, хранящихся в архиве МИД РФ. Это, прежде всего, письма с просьбой о возвращении советского гражданства, заявления о поддержке борьбы Красной армии с немецкими оккупантами и отчёты сотрудников консульства, содержащие упоминания об эмигрантах, поддерживавших отношения с советским представительством в Претории. К сожалению, автору настоящей работы было отказано в доступе к этим материалам.
Документы по истории российской диаспоры в Южной Африке до 1950-х гг. содержатся в сборниках «Россия и Африка. Документы и материалы. XVIII в. - 1960 г.» и «Англо-бурская война 1899-1902 гг. По архивным материалам и воспоминаниям очевидцев». Прежде всего, это переписка российских официальных лиц по поводу учреждения русского консульства в Трансваале, статьи и интервью русских добровольцев в бурских войсках, а также документы, касающиеся деятельности южноафриканских обществ дружбы с Советским Союзом.
В числе основных источников для данной диссертации назовём также воспоминания настоятелей русского прихода в Йоханнесбурге, публиковавшиеся как отдельными книгами, так и в виде статей в официальном журнале РПЦЗ «Православная Русь». Бесценным источником по истории йоханнесбургского «Русского дома» оказалась статья о. Ф. Хризостома «Православие в Южной Африке». Были использованы и мемуары самих иммигрантов, например, рукопись книги воспоминаний профессора Б.И. Балинского, хранящаяся в архиве Университета штата Иллинойс в США, воспоминания В.Г. Третчикова, СВ. Шульц, М.С. Кантакузена и П.С. Назарова, а также материалы личных архивов Б.И. Балинского в Витватерсрандском университете, Е.Г. Кандыбы-Фокскрофт в Университете Южной Африки и Ю.С. ван Зона в Трансваальском музее.
Описания встреч с русскими эмигрантами на южноафриканской земле можно найти в путевых заметках советских моряков и учёных, в разные годы посетивших эту страну.15 Статьи о россиянах, проживавших в Южной Африке, часто публиковались в газете «Ныо Бридж», издававшейся в России и ЮАР в первой половине 1990-х гг. Впрочем, некоторые материалы и очерки по этой теме удалось найти и в более ранних периодических изданиях Русского Зарубежья, например, в статьях К. Боссе, «африканского корреспондента» рижской газеты «Сегодня» в 1930-е гг. О многих публикациях такого рода автору любезно сообщила В.П. Хохлова, научный сотрудник Центра исторических, национальных и культурных исследований Института Африки РАН.
Весьма полезными при поиске сведений о конкретных персоналиях оказались генеалогические источники, рекомендованные автору М.Ю. Катиным-Ярцевым и В.Б. Беляковой. Прежде всего, это справочники по истории дворянских родов России, составленные Н. Иконниковым, Д. Шаховским и Ж. Ферраном. Кроме того, были использованы памятные книжки различных губерний Российской Империи, справочник по некрологам Русского Зарубежья «Незабытые могилы», а также справочники СВ. Волкова по истории Белого движения.
В Южной Африке научных публикаций, специально посвященных российской эмиграции, на сегодняшний день не существует. Тем не менее, довольно подробно разработана история южноафриканского еврейства, которое, по большей своей части, является потомками русских евреев. Таким образом, в монографиях по этой теме есть немало данных о численности, причинах эмиграции, организациях, традициях и способах адаптации русских евреев в Южной Африке. Наиболее ценными изданиями такого рода являются «Евреи и сионизм: южноафриканский опыт» Г. Шимони, рассматривающего историю еврейства ЮАР через призму распространения в его среде сионистского учения, и опубликованной в Кейптауне сборник эссе «Евреи Южной Африки: история», содержащий очерки формирования еврейских общин в каждой провинции и крупном городе страны, а также подробные описания причин и способов эмиграции российских евреев.
При подготовке настоящей работы также использовались данные различных переписей населения страны, справочники «Кто есть кто в Южной Африке», а также «Южноафриканский национальный биографический словарь» Э. Розенталя, который приводит краткие биографические справки по самым известным деятелям культуры, науки, бизнеса, родившимся в России и эмигрировавшим на юг Африки.
В материалах Русского зарубежного исторического архива, ныне хранящихся в Государственном архиве Российской Федерации, были обнаружены сведения о многих российских эмигрантах, закончивших свои дни в Южной Африке. В Российском государственном архиве литературы и искусства хранятся документы, касающиеся деятельности звезды дореволюционного кино Осипа Рунича и оперной примадонны Ксении Бельмас, которые в 30-е гг. эмигрировали в ЮАС. В архивах Претории, Дурбана, Питермарицбурга и Кейптауна можно ознакомиться с делами российских эмигрантов. Среди этих документов свидетельства о смерти и передаче имущества наследнику, завещания, дела о разводе, постановления суда, различные прошения и иски, пассажирские декларации, заявления о получении гражданства или права на жительство в стране.
И, наконец, ценнейшими источниками сведений для данной работы послужили интервью эмигрантов и российских консульских работников, взятые автором данного исследования во время научной командировки в ЮАР в апреле-мае 2004 г., статьи, опубликованные в газетах и журналах на русском, английском и африкаанс, сообщения агентств новостей, отчёты независимых организаций о деятельности российских преступных группировок на территории ЮАР и материалы, найденные в Интернете.
Конец XIX — начало XX вв.: период самой крупной российской иммиграции в Южную Африку
«Во всех странах при начале переворота, когда мысль ещё слаба, а материальная власть необузданна, люди преданные и деятельные отъезжали - писал А.И. Герцен. - Эмиграция -первый признак приближающегося переворота».21 Такая ситуация сложилась в России во второй половине XIX века. В эти десятилетия Российская Империя по уровню экономического развития отставала от большинства государств Западной Европы.
Российские крестьяне получили свободу лишь в 1861 году и пока сохраняли уклад и способы хозяйствования, характерные для феодального строя, а индустриальная революция здесь ещё только начиналась. В России была законодательно оформлена дискриминация некоторых национальных меньшинств. Существовало движение за расширение автономии и независимость Польши и Финляндии. С другой стороны в Европе уже господствовали капиталистические отношения, свобода предпринимательства, более эффективные методы ведения сельского хозяйства. Дискриминация по национальному признаку, фактически имевшая место в этих государствах, юридически не была закреплена. Неудивительно, что с 1870-х годов начинает расти эмиграция из России, нелегальная, потому что граждане Российской Империи не имели права выезжать за границу на постоянное жительство, а тем более принимать подданство другого государства. Среди российских эмигрантов, выезжавших в эти годы в США, 43% составляли евреи, 22% -поляки, 7% - литовцы, 5,2% - немцы, 6,7% - финны и только 15,8% - русские, украинцы и белорусы. Как видно из приведённых данных, очевидно, далеко не полных, большинство эмигрантов из России были представителями национальных меньшинств. Это евреи, поляки, немцы и литовцы. Для этих народов традиционной была «западническая» ориентация, стремление к независимости или, по крайней мере, автономии, нежелание интегрироваться в российское общество. Представители этих народов и составили большинство российских иммигрантов в Южной Африке.
Впрочем, до начала 1890-х годов страны Африканского континента занимали довольно скромное место среди государств, куда в это время устремлялся поток эмигрантов из России, а Южная Африка никогда не была одним из основных мировых центров притяжения российских эмигрантов. Тем не менее, в численном отношении выходцы из нашей страны, особенно русские евреи, образовали в конце XIX - начале XX вв. значительную и довольно влиятельную группу населения Южной Африки.
Причины выезда из России были традиционны: дискриминация и преследования по национальному признаку и религиозным убеждениям, трудности экономического порядка, опасность многолетней службы в армии, и т.д. Но также необходимо назвать и такие важные факторы, способствовавшие эмиграции в Южную Африку, как открытие богатых золотых и алмазных месторождений в Капской колонии и в бурских республиках и последовавший за этим экономический бум. Кроме того, европейские иммигранты пользовались здесь особыми социально-экономическими привилегиями как представители «расы господ». Сколько россиян осело на юге Африки не протяжении XIX века - неизвестно. На то, что в первой половине того столетия русские там были, указывают встречи, описанные русскими путешественниками, посетившими мыс Доброй Надежды в тот период. Во второй половине XIX века количество выходцев из России в Южной Африке стало возрастать, хотя, на первых порах, и медленными темпами. По переписи 1875 года в одном Кейптауне проживало 82 россиянина.23 Но, судя по обнаруженным документам, российские граждане активнее селились в Трансваале, ставшем в семидесятых годах одним из мировых центров алмазодобычи. По сведениям департамента внешних сношений России к 1895 г. в Йоханнесбурге проживало более 4000 российских граждан.24 В основном, это были русские евреи. Активизация российской иммиграции на юг Африки заставила российское правительство задуматься об открытии дипломатического представительства в Трансваале. В марте 1897 года управляющий Министерством иностранных дел М.Н. Муравьёв в письме министру финансов СЮ. Витте сообщал, что в Претории, Йоханнесбурге и Крюгерсдорпе в то время проживало до 8 000 граждан России. Эти иммигранты, в основном, занимались торговлей, причём с таким успехом, что «состояние русских, живущих в Иоганнесбурге, где они составляют десятую часть населения, оценивается в 500 000 ф. ст.»25
После установления в декабре 1898 г. дипломатических отношений между Российской Империей и Трансваалем внештатным вице-консулом в Претории был назначен российский дворянин, инженер Рихард Адольф фон Гернет (1863-1942), который уже несколько лет проживал в Южной Африке. С 1887 г. Р.А. фон Гернет работал в компании «Сименс и Гальске» в Санкт-Петербурге, на Урале, на Кавказе, в Северной Америке и, наконец, в Трансваале. 26 В Йоханнесбурге Адольф фон Гернет стал вторым директором местного отделения «Сименс и Гальске». По сведениям, сообщённым им самим в интервью корреспонденту газеты «Россия», фон Гернет «устроил в Йоханнесбурге чугуноплавильный завод, директорствовал в созданной им компании для эксплуатации железной руды..., но не выдержал тропического климата, заболел воспалением печени, вынес операцию и, послушавшись врачебных советов, уехал поправляться в Европу как раз накануне объявления [англо-бурской] войны». После отъезда из Африки Адольф фон Гернет работал горным инженером на приисках в Чили, Китае, Испании, Бельгии, Чехии, ас 1910 года - в Сибири, в том числе на Ленских золотых приисках. После 1920 года он поселился в Германии, где и скончался 4 января 1942 г.29
Причины появления русской общины в Южной Африке
Однако ассимиляция связана с неизбежными трудностями. Очень немногим людям удаётся полностью порвать со своей национальной идентичностью, культурой, усвоенным с детства образом жизни прежней социальной среды. Даже Владимир Набоков, чьё вживание в англоязычный социум произошло легче, чем у других (возможно, из-за того, что его воспитывала английская гувернантка), признавался в непрекращающейся дихотомии своей натуры. Замещение одних этических норм и ценностей другими, общепринятыми в новой для иммигранта стране, требует изменения психологии, причём не только индивидуальной, но и социальной, усвоенной в прежнем обществе. При этом происходит сравнение старых и новых ценностей, и не всегда первые оказываются менее предпочтительными. Отказ от них представляется невозможным, недостойным, нецелесообразным, а для их сохранения человеку требуется сообщество выросших на той же культурной почве.
До Второй мировой войны таким объединяющим элементом российской эмиграции было единоверие - православие (для русских евреев ЮАС - ортодоксальный иудаизм). Община группировалась вокруг храма. Для оказавшихся в Южной Африке перемещённых лиц единоверие уже не было фактором сплочения. Ведь это было первое поколение «homo soveticus» - атеисты, хотя, конечно, и не воинствующие. Но всё же, помимо религии, были другие элементы культуры, являвшиеся центростремительными силами, подталкивавшие российских иммигрантов к созданию русской общины.
Наряду с внутренними стимулами, способствовавшими солидарности иммигрантов, были и внешние. Во всех странах даёт себя знать неприятие местным населением людей другой культуры. С этим, вероятно, в той или иной мере сталкивались российские иммигранты на бытовом, а иногда и на официальном уровне. И естественно, что меньшинство в таких условиях вынуждено создавать какую-то форму объединения для взаимопомощи и защиты своих социально-экономических и этнических интересов.
Наконец, в 1950-е гг. в Йоханнесбурге, городе, где проживало большинство русских, появилось первое формальное объединение русских эмигрантов. Не желая полностью поддаться процессу ассимиляции, они создали собственную ассоциацию, установив связи с выходцами из России в других городах Южной Африки. Она называлась «Общество русских эмигрантов».
Интересно, что ещё в 1921 г. литератор и журналист З.Г. Ашкинази писал о послереволюционной волне российской эмиграции, к которой принадлежали практически все основатели Общества, следующее: «Духовные запросы русской эмиграции огромны и свидетельствуют об исключительно высоком культурном уровне беженцев. Эмигранты 1793 года ничем не заявили себя в культурной области; культурные интересы лондонской и швейцарской эмиграции 48-го года вполне удовлетворялись десятком-другим тощих памфлетов и герценским «Колоколом». В нынешней же эмиграции наблюдается совсем другое. Любая случайная кучка людей, заброшенных в чужую обстановку, нищих и голодных, сейчас же выделяет из себя более культурные элементы - и через месяц-другой где-нибудь в Софии, в Ревеле, в Зее Амурской, в Буэнос-Айресе появляется русская газета».110
Почему же в Зее Амурской русским эмигрантам ещё в начале 1920-х гг. удалось не только осознать необходимость объединения, но даже начать выпускать газету, а в Южной Африке, куда российские эмигранты устремились ещё в конце XIX в., ничего подобного не произошло вплоть до 1952 года? Вероятное объяснение этого феномена таково: дореволюционная иммиграция в Южную Африку была преимущественно еврейской, а этнических русских здесь было сравнительно мало вплоть до второй половины 1940-х гг. Русские евреи в ЮАС, несмотря на ностальгию и интерес к российским делам, были сравнительно быстро поглощены уже существовавшей еврейской общиной. Ведь в ЮАС их было во много раз больше, чем собственно русских. Кроме того, надо учитывать неприятие евреев определённой частью русской общины Южной Африки, видевшей в них виновников революции. Послереволюционная волна российской эмиграции докатилась до ЮАС только к концу 1930-х гг. Но всё равно количества русских вплоть до начала 1950-х гг. было, по-видимому, недостаточно для формирования общины.
Зато на 1950-1960-е гг. пришёлся расцвет «Общества русских эмигрантов». Йоханнесбургская община заняла тогда главенствующее место среди русских объединений в Африке южнее экватора. Именно сюда из Найроби перенёс свою резиденцию единственный на всём пространстве от Сахары до Кейпа русский священник. Именно из ЮАС он впоследствии совершал поездки по Африканскому континенту, окормляя верующих не только в Бельгийском Конго, Мозамбике, Северной и Южной Родезии, но даже в Эфиопии и Египте. Таким образом, в 1950-60-е гг. Йоханнесбург стал одним из важнейших центров русского православия в Африке.
Внутренние изменения в Советском Союзе конца 1980-х гг. как стимул российской эмиграции в Южную Африку7
«Перестройка» и связанные с ней изменения привели к резкой и неожиданной активизации эмиграции советских граждан в Южную Африку. Уже в 1990 г. южноафриканское гражданство получили шесть бывших жителей СССР,285 в то время ак с конца 1970-х по 1989 г. - около девяти. Но это было только начало. Эмигрантов не останавливали ни значительная удалённость ЮАР, ни трудности, связанные с получением южноафриканской визы, ни негативный образ этой страны, создаваемый средствами массовой информации, ни объективный экономический и политический кризис, охвативший Южную Африку на рубеже десятилетий.
Одним из самых важных условий увеличения советской иммиграции в ЮАР стали изменения в законодательстве СССР. Некоторое ослабление строгих ограничений на эмиграцию советских граждан произошло в 1986 г. с принятием дополнительного раздела к «Положению о въезде и выезде из Союза ССР», согласно которому выезд советского гражданина на постоянное место жительства за границу допускался не только по приглашению супруга, родителя или детей, но и родных братьев и сестер, а также, в отдельных случаях, и другого родственника. Был также расширен список причин, по которым гражданам СССР разрешалось выехать за границу на время, а такой выезд, как часто случалось, мог стать поводом для эмиграции. Этим не преминули воспользоваться тысячи людей. Если в 1985-86 гг. СССР навсегда покинуло соответственно 4 163 и 4 332 взрослых граждан, то в 1987-м их было уже 29 039, в 1988-м - 75 172, в 1989-м - 160 414.288
В годы «перестройки» одним из главных направлений эмиграции по-прежнему являлся Израиль. Как уже говорилось выше, некоторые советские евреи, выехав туда на постоянное жительство и разочаровавшись в условиях жизни в этой стране или в своей способности сделать там карьеру, искали новые направления для своей эмиграции. Для многих из этих людей такой страной становилась ЮАР, правительство которой открыло двери для белых специалистов и стремилось к увеличению местного европейского населения. Впрочем, бывшие советские граждане приезжали сюда не только из Израиля, но и из Западной Европы, например, из ФРГ. Их манил высокий уровень жизни белого населения в Южной Африке и приветливое отношение иммиграционных властей. Либерализация эмиграционного законодательства СССР была завершена 20 мая 1991 г. принятием Закона «О порядке выезда из Союза Советских Социалистических Республик и въезда в Союз Советских Социалистических Республик граждан СССР». Для выезда на постоянное жительство за границу гражданину СССР по-прежнему требовалось разрешение, но список причин, по которым такое разрешение могло быть не выдано был существенно сокращен. И, наконец, «Законом о гражданстве РСФСР» от 28 ноября 1991 г. было установлено, что гражданин РСФСР не может быть лишен своего гражданства или права изменить свое гражданство. Также с этого момента российские граждане получали право на двойное гражданство.
Эти изменения способствовали возникновению в СССР такого неизвестного в послереволюционный период явления, как трудовая эмиграция с возможностью возвращения. Теперь основными причинами выезда на постоянное жительство стали экономические. Отмена государственной цензуры, провозглашение свободы слова, творчества, вероисповедания, национальных объединений в СССР привели к тому, что такие важные в предыдущие десятилетия причины эмиграции, как творческие, этнические или политические, потеряли свою актуальность и на первый план вышли причины экономические. 146 На активизацию эмиграции именно в ЮАР повлияла и общая переоценка ценностей, характерная для советского общества времён «перестройки». Западный мир многим нашим согражданам стал представляться почти земным раем, особенно под влиянием отечественной прессы, которая, перестав огульно поносить «западный образ жизни», вдруг принялась наперебой восхвалять его. Эмиграция, воспринимавшаяся прежде советскими людьми, как дело опасное, рискованное и, возможно, даже безрассудное, стала явлением повседневным, распространённым, и даже престижным. Южная Африка в такой перевёрнутой системе координат была самой, что ни на есть, привлекательной страной - ведь на протяжении десятилетий советская пропаганда преподносила её как настоящий ад для черных и, соответственно, рай для белых. Если прежняя, устаревшая парадигма предполагала, что, за очень редким исключением, белые южноафриканцы являются бессовестными эксплуататорами и врагами прогресса, то новая призывала присоединиться к ним. Южная Африка влекла советских граждан, как запретный плод. Были и другие причины такого влечения. Например, тот факт, что ЮАР - самая экономически развитая страна Африканского континента, что здесь находятся богатейшие запасы полезных ископаемых, что здесь процветает промышленность. К тому же, в 1980-е годы правительство Национальной партии, нуждаясь в дополнительных голосах, поощряла иммиграцию европейцев. Кроме того, более или менее квалифицированный белый, устраиваясь на работу в ЮАР, мог рассчитывать на должность менеджера с большим, даже по западным меркам, окладом. Может быть, для некоторых сыграл свою роль и комплекс неполноценности: «Мы в Союзе горбатились за гроши, вот пусть теперь негры на нас за гроши пашут».
