Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические основы изучения социокультурного взаимодействия 14.
1.1 Междисциплинарность как основа современных исторических исследований 14
1.2 Социокультурное взаимодействие России и Китая: историография вопроса 16
1.3 Теоретико-методологические основы изучения социокультурного взаимодействия 41
1.4 Формы и стадии социокультурного взаимодействия 68
Глава 2. Российско-китайские отношения в XVII - начале XX века : феноменология взаимодействия и идентификации 72
2.1 Россия и Китай в историко-пространственном континууме 72
2.2 Социокультурные характеристики 81
2.3. Россия и Китай: геокультурное пространство и геокультурные образы 84
2.4 Первые контакты русских с Китаем: начало процесса взаимоидентификации 100
2.5 Русское государство и империя Цин во второй половине XVII в.: дипломатические контакты и особенности взаимовосприятия 108
2.6 Россия и Китай в XVIII - первой половине XIX в.: двусторонние связи и расширение взаимных представлений 124
2.7 Россия и Китай во второй половине XIX - начале XX в.: политико-дипломатическое и социокультурное взаимодействие 136
Глава 3. Россия и Китай в XVII - начале XX века: коммуникационные каналы, контактные зоны и аттракторы социокультурного взаимодействия 151
3.1 Торгово-экономические связи как фактор социокультурного взаимодействия России и Китая 151
3.2 Российская Духовная Миссия в Пекине и ее роль в процессе социокультурного взаимодействия России и Китая 178
3.3 Кяхта и Маймайчэн: геокультурное пространство взаимодействия России и Китая в XVIII -XIX вв 212
3.4 Фронтир: пространство социокультурного взаимодействия 228
3.5 Российско-китайское взаимодействие в сфере искусства: «шинуазри» 240
3.6. Визиты китайских дипломатов и первые китайские студенты в России во второй половине XIX в.: коммуникационный канал социокультурного взаимодействия 257
3.7 Иностранцы на российской службе и их роль в социокультурном взаимодействии России и Китая 273
Глава 4. Основные тенденции, формы и характерные особенности взаимодействия России и Китая в XIX - начале XX века 280
4.1 Становление образа Китая в России 280
4.2 Русские в Китае: проблемы социокультурной адаптации 319
4.3 Проникновение русской культуры в Китай и ее место в процессах взаимоидентификации и социокультурного взаимодействия 335
4.4. Личность и реформы: социокультурное восприятие социальных перемен (государственный деятель позднецинского Китая в оценках русских авторов конца XIX - начала XX в.) 346
Заключение 359
Примечания 364
Список использованных источников и литературы 391
- Социокультурное взаимодействие России и Китая: историография вопроса
- Русское государство и империя Цин во второй половине XVII в.: дипломатические контакты и особенности взаимовосприятия
- Российско-китайское взаимодействие в сфере искусства: «шинуазри»
- Проникновение русской культуры в Китай и ее место в процессах взаимоидентификации и социокультурного взаимодействия
Введение к работе
Актуальность исследования.
Современная историческая наука однозначно признает многоплановость и многоуровневость исторического развития человечества. Исторические явления и процессы могут рассматриваться как на макро-, так и на микроуровнях, с учетом самых различных факторов внутреннего и внешнего характера. Только многогранное и многоаспектное рассмотрение исторических фактов может воссоздать объективную картину истории человечества и обеспечить преемственность в ее понимании.
В последнее время все более очевидным и актуальным становится необходимость формулирования новых теоретических подходов к изучению взаимодействия социумов, обладающих ярко выраженными культурно- историческими особенностями. История отношений между странами и народами не укладывается исключительно в плоскость межгосударственных политико-дипломатических контактов, а содержание этих отношений не ограничивается только лишь войнами, пограничным размежеванием и торговлей. Во взаимоотношениях государств и народов всегда присутствовала социокультурная составляющая, оказывавшая серьезнейшее влияние на процесс взаимодействия и взаимной идентификации, что, в свою очередь, воздействовало на характер межгосударственных отношений. В то же время процессы межгосударственного и социокультурного взаимодействия имели определенную степень независимости и самостоятельности.
Россия и Китай - две крупнейшие мировые державы, оказывающие огромное влияние на развитие всего человечества. Их народы внесли выдающийся вклад во всемирную историю и культуру. В силу указанных причин изучение истории их взаимоотношений всегда было и остается одной из важнейших тем научных исследований.
Россия и Китай, представляя собой различные варианты цивилизационного развития, длительное время взаимодействуют друг с другом в историко-географическом континууме. В особенностях их исторического развития присутствуют как некоторые черты сходства, так и существенные различия. Контактам между ними всегда были присущи черты межцивилизационного диалога, в сфере которого формировались определенные образы и стереотипы взаимовосприятия, обусловленные факторами как культурно-исторического, так и геополитического характера.
И хотя российско-китайские отношения в XVII - начале XX в. изучены, на первый взгляд, достаточно основательно, однако подавляющее большинство исследований на эту тему посвящено истории межгосударственных отношений и теоретические разработки ведутся именно в этой плоскости. Широчайший комплекс социокультурных связей этих двух стран и народов не получил должного освещения в работах отечественных и зарубежных историков. Отсутствует серьезная теоретико-методологическая проработка данного процесса.
Поэтому можно с уверенностью констатировать, что на сегодняшний день назрела острая и настоятельная необходимость приступить к глубокому анализу процессов социокультурного взаимодействия России и Китая во временном континууме исторического развития данных обществ. Это важно и актуально, прежде всего, в силу постоянного расширения связей России и Китая и углубления их взаимодействия. С теоретико-методологических позиций подобное исследование должно быть полезно в плане научного анализа тенденций взаимодействия социумов, отличающихся по своим культурно-историческим и социально-экономическим характеристикам. Изучение форм, способов и стадий подобного взаимодействия на конкретном историческом материале создаст основу для возникновения в недалеком будущем парадигмы социокультурного взаимодействия, что актуально для современного этапа развития исторической науки в целом.
Цель исследования.
Целью данного диссертационного исследования является разработка принципиально нового подхода к изучению истории отношений России и Китая на основе сформулированной автором концепции социокультурного взаимодействия указанных обществ во временном континууме исторического развития.
Концепция диссертационного исследования.
Концепция исследования заключается в формулировании теоретико- методологических основ изучения процессов социокультурного взаимодействия и проведения при помощи выявленных параметров анализа основных стадий социокультурного взаимодействия России и Китая с определением на каждой из них форм, каналов и аттракторов данного взаимодействия.
Таким образом, в соответствии с избранной автором концепцией диссертационной работы объектом исследования становится весь комплекс российско-китайских отношений в XVII - начале XX в., а предметом исследования - социокультурная составляющая этих отношений.
Для выполнения основной цели работы автором были определены следующие исследовательские задачи:
На основе анализа существующих подходов к изучению истории отдельных социумов и культур, а также человеческой цивилизации в целом, выявить и сформулировать основные теоретические положения, которые следует использовать при разработке категориального аппарата концепции социокультурного взаимодействия.
Провести историографический анализ проблемы и установить соотношение предлагаемых основ формулируемой в диссертации
концепции социокультурного взаимодействия с традиционными подходами и парадигмами истории международных отношений.
Определить теоретическое содержание и базисные характеристики концепции социокультурного взаимодействия, обозначить перспективы ее научного и практического развития.
Обосновать возможность использования имагологического и геокультурного подходов для изучения взаимодействия социокультурных суперсистем в рамках концепции социокультурного взаимодействия в целях их применения к истории российско-китайских отношений
Выявить специфику и динамику процесса социокультурного взаимодействия в континууме исторического развития китайского и российского обществ, определить основные тенденции, формы и стадии этого процесса, проанализировать его характерные черты.
Представить комплексное изложение и анализ основных событий истории российско-китайских отношений под углом зрения концепции социокультурного взаимодействия.
Предложить научно обоснованную периодизацию истории социокультурного взаимодействия России и Китая.
Исторические рамки исследования.
Избранные автором исторические рамки исследования (XVII - начало XX в.) обусловлены тем, что именно на этом, достаточно длительном, хронологическом отрезке четко прослеживается динамика и выявляются важнейшие факторы истории социокультурного взаимодействия России и Китая.
Точкой отсчета выбрана грань между XVII и XVIII веками, поскольку именно к этому времени в Китае и России установилась относительная социально-политическая стабильность и были определены ориентиры социального развития на последующие десятилетия: в Китае после установления контроля над островом Тайвань в 1683 г. Цинская династия объединила под своей властью как прежние владения маньчжурского правящего дома, так и территорию Китая в границах империи Мин, и приступила к расширению своих владений путем внешней экспансии, а в России к началу 1690-х годов власть перешла в руки Петра I и началась качественно новая эпоха социально-политического и социокультурного развития русского общества - период истории Российской империи. К указанным аргументам следует добавить то, что в 1689 г. был заключен российско-китайский Нерчинский договор, который хотя и содержал в своих статьях серьезные территориальные уступки со стороны России, все-таки, и это главное, обеспечил мирное сосуществование двух соседних империй на два последующих столетия, что способствовало их социокультурному взаимодействию.
На протяжении XVIII и XIX вв. Россия и Китай прошли сложный путь, как в своем внутреннем развитии, так и во взаимодействии с внешним миром. Два гетерогенных социума испытали на себе влияние процесса модернизации, в значительной мере принявшего на их почве характер «межформационного» и «межцивилизационного» синтеза. Безусловно, эти процессы внутреннего и внешнего характера не могли не отразиться и на истории социокультурного взаимодействия двух государств и народов.
Конечным рубежом исследования стало начало ХХ в., поскольку факторы внутреннего характера и внешнее воздействие привели в этот период указанные социумы к фазе глубокой внутренней трансформации, предопределившей революционный характер последующих социальных сдвигов (Синьхайская революция в Китае и революция 1917 г. в России), что, в свою очередь, обусловило начало качественно нового этапа социально- экономического и социокультурного развития. С этого момента можно говорить и о становлении новой фазы социокультурного взаимодействия.
Вместе с тем, для выявления основных тенденций и форм социокультурного взаимодействия и формулирования научно обоснованной периодизации указанного процесса в рамках исследования потребовалось рассмотреть некоторые ключевые события предшествующего периода, что предопределило необходимость расширения хронологических рамок работы в некоторых из ее разделов.
Теоретико-методологические основы исследования.
Для анализа исторических событий и явлений, выявления их особенностей и формулирования ряда теоретико-методологических положений в диссертации были использованы и применены несколько теоретических методов исследования. С помощью историко-генетического метода осуществлялось раскрытие фактов, выявление их природы, особенностей и свойств, а также взаимодействия процессов и явлений в историческом континууме. Применение историко-системного метода дало возможность обобщить накопленные факты и интерпретировать их с позиций единой системы, внутри которой события и явления могут взаимодействовать. Историко-типологический метод позволил выявлять общее и особенное в истории Китая и России на определенных отрезках исторического времени и в конкретных социально-экономических условиях и осуществлять на этой основе типологизацию и систематизацию материала, что создало условия для применения историко-сравнительного подхода в целях описания исторических явлений и особенностей культуры по сходству или различию выявляемых признаков.
Эмпирическую основу исследования составили источники на русском и китайском языках, относящиеся к рассматриваемому в диссертации историческому периоду и научные исследования по истории российско- китайских отношений, взаимодействию культур и другим вопросам социокультурного характера.
Таким образом, источниковую базу данной работы составляют архивные материалы, публикации исторических документов на русском и китайском языках, дневники и воспоминания российских и китайских дипломатов и путешественников. К источникам по рассматриваемой теме также можно отнести научные публикации, публицистику, мемуары и даже художественные произведения, появившиеся в России и Китае в XVIII - начале XX в., в том случае, если они отражают процессы социокультурного характера. Вследствие широты рассматриваемой проблематики и обширности изучаемого исторического периода российско-китайских отношений, автору в целом ряде случаев приходилось черпать фактический материал из имеющихся на настоящий момент научных исследований, в силу чего приходилось определять степень компетентности и достоверности той или иной публикации. Также автору диссертации пришлось учитывать субъективный характер ряда источников и делать поправки на характер тех обстоятельств, в рамках воздействия которых данный источник мог появиться.
Научная литература, использованная в диссертации также весьма обширна, поскольку призвана отразить все принципиально важные и значимые подходы к рассматриваемой проблематике, присутствующие в современной историографии. Для написания теоретической части исследования было необходимо привлечь не только работы ведущих представителей исторической науки, но и труды социологов, культурологов, специалистов в области международных отношений и даже лингвистов (рассмотрению существующих в науке подходов к рассматриваемой проблематике с теоретико-методологических и историографических позиций посвящена отдельная глава диссертации, в которой подробно изложены и проанализированы основные из имеющихся точек зрения и указаны имена ведущих специалистов в этих областях).
Научная новизна.
Данная диссертация представляет собой первое, как в отечественной, так и в зарубежной науке, исследование истории российско-китайских отношений XVII - начала XX в., осуществленное на основе разработанной самим автором концепции социокультурного взаимодействия, позволяющей выявить сущностные характеристики принципиально важных явлений истории отношений двух стран и понять причины специфичности их взаимодействия. Можно констатировать, что на сегодняшний день не только отсутствуют какие-либо научные исследования по истории социокультурного взаимодействия России и Китая, охватывающие всю историю этого процесса, но также нет ни одной фундаментальной работы, посвященной анализу всего комплекса российско-китайских отношений (политических, экономических, культурных) в исторической ретроспективе.
Теоретическая значимость результатов проведенного исследования состоит в формулировании концепции социокультурного взаимодействия России и Китая и осуществлении на ее основе комплексного и всестороннего исследования российско-китайских отношений в XVII - начале XX века. Основные положения и выводы, присутствующие в диссертации, а также предложенный автором теоретико-методологический инструментарий позволят на новой основе проводить дальнейшие исследования в сфере изучения контактов между странами и народами во временном континууме исторического развития.
Практическая значимость работы. Материалы исследования, его результаты и выводы, а также понятийный аппарат, сформулированный и примененный в диссертации, могут быть использованы как в работах по исторической проблематике, так и в исследованиях, проводимых представителями других гуманитарных и социальных наук, занимающихся изучением проблем взаимодействия социумов, культур и цивилизаций. Данные, полученные в результате проведенных исследований, могут быть использованы при чтении учебных курсов по истории Китая и России, российско-китайским отношениям, а также в ряде курсов и спецдисциплин востоковедного культурологического, социологического, философского и политологического направлений. Они также могут быть полезными для тех, кто занимается практической деятельностью в сфере российско-китайских отношений.
Апробация результатов исследования.
Результаты исследования были апробированы на многих международных и всероссийских научных конференциях различного уровня, а также в рамках целого ряда научных симпозиумов и семинаров, в том числе: на Международных научных конференциях по историографии и источниковедению истории стран Азии и Африки, проходящих регулярно (раз в два года) на Восточном факультете СПбГУ, на пяти конференциях «Православие на Дальнем Востоке» (1991, 1994, 1997, 2000, 2003), на конференциях Европейской ассоциации китаеведения (2000, 2002, 2012), на 35-м (1997) и 37-м (2004) Международных конгрессах востоковедов, на Международном симпозиуме «Китаеведение в XXI веке» в Пекине (2001), на конференции китаеведов Северных стран (1997, Лахти, Финляндия), на 16-й ежегодной конференции Германской ассоциации китаеведения (Берлин, 2005), на нескольких Международных научных конференциях «Китай, китайская цивилизация и мир. История, современность, перспективы», проводимых в Москве Институтом Дальнего Востока РАН, а также на научных семинарах, проходивших в университетах и научных учреждениях России (СПбГУ, МГУ, АмГУ), Китая (Пекинский университет, Нанькайский университет, Хэйлунцзянский университет), Японии (университет Сэйкэй, университет Хоккайдо, университет Ниигата, Хиросимский университет), США (Гарвардский, Принстонский и Калифорнийский университеты), Германии (Свободный университет Берлина, Тюбингенский и Гейдельбергский университеты), Италии (Туринский университет), Финляндии (университеты Хельсинки, Турку и Оулу), Чехии (Карлов университет в Праге), Швеции (Стокгольмский университет) и др.
Основные положения диссертационного исследования отражены в 70 научных публикациях автора, в том числе в 12 статьях в ведущих рецензируемых научных журналах и изданиях, рекомендованных Высшей аттестационной комиссией для публикации результатов докторских диссертаций.
Материалы и основные выводы исследования применялись в разработанных автором диссертации и прочитанных для студентов Восточного факультета Санкт-Петербургского государственного университета курсах: «Восточная Азия - Россия - Запад: формирование взаимных образов и стереотипов», «Христианство в Восточной Азии» и «Концепции современной исторической науки», а также при чтении лекционных курсов по истории Китая, истории стран Азии и Африки и российско-китайским отношениям на Восточном факультете и Факультете международных отношений СПбГУ.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения и списка использованных источников и литературы (общий объем 427 стр.).
Социокультурное взаимодействие России и Китая: историография вопроса
История отношений России и Китая на протяжении длительного времени привлекает внимание исследователей. В предшествующий период эта проблематика в основном рассматривалась в русле тех парадигм и схем, которые предлагались специалистами в области международных отношений. Однако в последнее время китаеведов все больше начинает привлекать история взаимодействия двух стран и народов в социальной и культурной сфере, что можно определить термином «социокультурное взаимодействие» .
К настоящему времени накоплен определенный историографический материал, позволяющий говорить о том, что подобные исследования, охватывающие сферы экономики, культуры и так называемой «народной дипломатии», набирают силу. Вопрос о необходимости более тщательного изучения «истории мирных взаимодействий России со странами Востока» на широком фактическом материале был по сути впервые поставлен авторами опубликованной в 2000 г. коллективной монографии «Россия и Восток»5. Эта книга, подготовленная коллективом преподавателей Восточного факультета СПбГУ стала первой в ряду комплексных исследований по истории «социокультурных коммуникаций на огромном евразийском пространстве»6. Данная проблематика, уже с упором на место России в социокультурном взаимодействии с азиатскими соседями, была развита в последующем издании, в центре которого лежали фундаментальные исследования востоковедов Санкт-Петербургского университета7.
Целью третьей работы в цикле этих коллективных монографий -«Россия и Восток: феноменология взаимодействия и идентификации в Новое время»8, стало выведение исследований по истории взаимодействия России и стран Азии и Африки на новую теоретико-методологическую основу путем рассмотрения исторического опыта межцивилизационного взаимодействия России и стран Востока в историко-географическом и социокультурном континууме на основе привлечения широкого круга отечественных и зарубежных (в том числе восточных) источников и критического анализа имеющихся научных исследований.
Авторы данного исследования смогли представить комплексный анализ проблем феноменологии культурно-исторической идентификации России и Востока как двух обширных, тесно взаимодействующих и взаимопроникающих цивилизационных начал в пределах «Старого Света». Для решения поставленных научных задач был привлечен обширный материал из библиотечных и архивных собраний России и зарубежья. Авторами было предпринято рассмотрение и решение нескольких принципиально важных в научно-теоретическом и практическом отношении задач: 1) исследование особенностей эволюции политических и культурных связей России со странами Азии и Африки в Новое время; 2) изучение основных этапов и тенденций политического, дипломатического и военного взаимодействия России со странами Азии и Африки в XX в; 3) определение характерных черт социокультурного взаимодействия народов России и Востока; 4) рассмотрение особенностей культурной политики и духовного влияния России в странах Азии и Африки в Новое время.
Таким образом, можно с уверенностью утверждать, что на современном этапе востоковеды все более активно включаются в изучение проблем социокультурного взаимодействия России и стран Азии и Африки. Однако первые работы такого плана появилиись гораздо раньше, хотя и основывались в то время на иных методологических постулатах. В данной связи уместно вспомнить фундаментальную монографию профессора Восточного факультета ЛГУ Е.Я.Люстерник «Российско-индийские экономические, научные и культурные связи в XIX в.»9, которую можно по праву считать одной из первых отечественных работ по проблемам взаимодействия России со странами Востока в социокультурной сфере.
В отечественном китаеведении к настоящему времени создано немало трудов, рассматривающих историю взаимоотношений России и Китая в различные исторические периоды. Многие из этих работ стали поистине классикой данного направления в историографии (исследования Б.А.Романова, Б.Г.Курца, Г.В.Ефимова, А.Л.Нарочницкого) 10. Однако в основном они были посвящены истории межгосударственных отношений, в них рассматривались, прежде всего, проблемы политического, дипломатического, идеологического характера. Отдельно следует выделить монографию М.И.Сладковского «История торгово-экономических отношений народов России с Китаем (до 1917 г.)», посвященную изучению отношений России и Цинской империи в сфере торговли1 . Исследований монографического характера, непосредственно посвященных истории социокультурного взаимодействия России и Китая, пока нет. Вместе с тем, можно с уверенностью сказать, что к настоящему времени в отечественном китаеведении существуют фундаментальные научные исследования, которые могут служить методологической основой для создания новой парадигмы истории социокультурного взаимодействия. В первую очередь - это труды академика РАН С.Л.Тихвинского. Его многочисленные исседования вносят огромный вклад не только в изучение Китая, но и в становление парадигмальных установок современной отечественной исторической науки в целом.
Вполне можно согласиться с утверждением С.Г.Лузянина о том, что С.Л.Тихвинский «предлагает некую культурно-цивилизационную парадигму развития человечества за прошедшие триста лет», органично сочетающую в себе два принципа: «1) историзма (взгляд на XX век через базовые явления прошедших трех столетий) и 2) многомерности, плюрализма и взаимозависимости мира» . С.Г.Лузянин обращает внимание на то, что методология С.Л.Тихвинского «позволяет выйти на структурный анализ таких сложных и неоднозначных проблем, как вызовы глобализации и устойчивого развития; культура в узком (прикладном) смысле и широком (международно-политическом) контекстах; соотношение революций и реформ; локальная, региональная и глобальная неравномерность развития» .
К этим абсолютно правильным утверждениям, по нашему мнению, следует добавить еще и то, что концепции и идеи, сформулированные в работах С.Л.Тихвинского, посвященных истории и международным отношениям Китая14, могут представлять собой методологическую основу изучения истории китайской внешней политики с совершенно новых концептуально-теоретических позиций. В своих исследованиях С.Л.Тихвинскому удалось охватить практически всю историю Китая, демонстрируя восприятие характерных черт развития китайской цивилизации как единого целого, и объяснить многие цивилизационные основы внутренней жизни Китая и развития общественной мысли в этой стране в Новое время. Он также исследовал специфические особенности китайской внешней политики в неразрывной связи с ее традиционными истоками и историческими корнями. В работах С.Л.Тихвинского отчетливо прослеживается стремление доказать неразрывную связь социо-экономических и социо-политических процессов, происходивших в истории Китая с культурной составляющей и их влияние на взаимодействие Китая с другими народами.
В этом отношении очень убедительно звучит еще одно утверждение С.Г.Лузянина, который отмечает, что «методология С.Л.Тихвинского - это одна из удачных современных версий философского восприятия мира через его многообразие и апробацию критериев, выверенных историческим временем»15.
Второй методологической составляющей современных отечественных исследований по истории российско-китайских отношений следует признать труды академика РАК В.С.Мясникова ". В своих исследованиях он не только представил подробный научный анализ широкого спектра вопросов, связанных с отдельными этапами истории отношений России и Китая, но и предложил целый ряд методологических подходов для их изучения. Наиболее известной из предложенных им методологических концепций следует признать идею о том, что на внешнюю политику Китая сильнейшее влияние оказывал стратагемный подход. Данная теоретическая разработка академика В.С.Мясникова является на сегодня наиболее известной и активно используемой молодыми исследователями методологической формулой.
Однако, на наш взгляд, вклад академика В.С.Мясникова в развитие методологии изучения внешней политики Китая и российско-китайских отношений этим далеко не ограничивается. Именно он впервые обратил внимание на принципиально важную проблему типологии взаимосвязей России и Китая, отметив, что «при установлении отношений двух стран естественно сложилась своеобразная система координат, в которой горизонтальную линию образовывали европейские традиции и методы, а вертикальную - китайские. В результате, взаимодействие сторон формировалось как вектор развития, получилась третья линия, вобравшая в себя элементы того и другого подходов» 7 .
Русское государство и империя Цин во второй половине XVII в.: дипломатические контакты и особенности взаимовосприятия
В XVII в. произошли коренные изменения в геополитической ситуации на северо-востоке Евразии. Освоение русскими землепроходцами Сибири и Дальнего Востока, имевшее поистине историческое значение, по сути, открыло новый этап эпохи Великих географических открытий и способствовало превращению России в крупную азиатскую и тихоокеанскую державу. Набирал силу и развивался процесс социокультурного взаимодействия населения Русского государства с теми народами, которые постепенно входили в его состав.
В конце XVI в. к Русскому государству были присоединены обширные территории Западной Сибири. В XVII в. началось освоение просторов Восточной Сибири и Дальнего Востока. В 1628 г. на берегу Енисея был заложен Красноярск. В 1632 г. сотник П.Бекетов основал на реке Лена Якутский острог, ставший важнейшим центром многочисленных экспедиций русских землепроходцев. В 1639 г. отряд казаков под началом И. Москвитина вышел на побережье Охотского моря, положив начало освоению русскими просторов Тихого океана. Весной 1644 г. экспедиция В.Пояркова достигла реки Амур и совершила плавание к Охотскому морю. Перезимовав в низовьях Амура, в селении нивхов, В. Поярков привел в русское подданство часть приамурского населения.
Окончательное присоединение Приамурья к России осуществил со своим отрядом Ерофей Павлович Хабаров в 1649-1652 гг., получив перед отправлением наказ от якутского воеводы Д.А.Францбекова приводить местных жителей в подданство исключительно мирными средствами («не боем, а ласкою»196). После выполнения своей миссии Е.П.Хабаров в 1654 г. прибыл в Москву, где был удостоен звания сына боярского за присоединение амурских земель к Русскому государству. Царское правительство приняло решение создать в этом районе новое воеводство. В состав российских владений вошли все земли по течению Амура вплоть до Татарского пролива и территории от р. Аргунь до Большого Хингана.
Таким образом, Россия закрепилась на Дальнем Востоке, присоединив обширные территории, богатые природными ресурсами: лесом, рыбой, пушным зверем, полезными ископаемыми. С 50-х годов XVII в. туда стали направляться первые группы русских поселенцев, которые занимались земледелием и различными промыслами, появились партии зверопромышленников. Одновременно росло население Забайкалья, административным центром которого с 1658 г. стал Нерчинский острог. В 1665 г. пришедший на Амур казачий отряд построил сильно укрепленный Албазинский острог, в районе которого к середине 1680-х годов проживало уже несколько сотен казаков и крестьян. В 1684 г. было учреждено Албазинское воеводство.
Одной из существенных особенностей освоения русскими Восточной Сибири и Дальнего Востока было отсутствие на тот момент на присоединяемых территориях какой-либо государственности. Отечественные историки подчеркивают, что «до появления русских жившие по Амуру племена дауров, эвенков, натков и гиляков (нивхов) ясака никому не платили и были независимы» 197. Это обеспечило практически мирный характер вхождения в состав Русского государства обширных областей Северо-Восточной Азии.
Освоение русскими землепроходцами территории Сибири и Дальнего Востока в российской историографии во все периоды изображалось как исключительно мирный по своему характеру процесс, объективно способствовавший развитию этого края [ . Иной точки зрения придерживаются китайские авторы. Е.П.Хабарова они называют исполнителем захватнических планов царской России, проводником колониальной экспансии, «ловчей птицей и гончим псом агрессии царской России против Китая» , а отряд В.Пояркова часто именуют «шайкой разбойников» и даже обвиняют в людоедстве. Китайские историки утверждают, что с этого времени русских в тех краях стали называть «лоча» ( Ш) - «злобные демоны, питающиеся человеческой плотью и кровью»201.
Появление русских отрядов в Приамурье совпало с утверждением в Китае власти новой династии Цин. В 1644 г. маньчжурские войска вступили в Пекин, объявив его своей столицей, и продолжили завоевание всего Китая. Закрепившись на территории, входившей до того в состав государства Мин, маньчжуры развернули активную внешнюю экспансию. Прежде всего, они расширили собственные владения на Северо-Востоке, распространив свою власть на Корею и Монголию. Границы империи стали отодвигаться далеко на север от Великой стены, долгое время служившей по сути символической границей геокультурного пространства Китая.
Новые правители Китая взяли на вооружение и активно использовали традиционную китайскую внешнеполитическую доктрину, согласно которой китайский император, управлявший Поднебесной на основе мандата Неба, являлся всеобщим сюзереном, а все остальные народы считались его вассалами и были должны периодически направлять в столицу «Срединного государства» послов с «данью» для Сына Неба. При этом, как это было принято и при предшествующих династиях, любое посольство воспринималось в Пекине как признание тем или иным государством своей вассальной зависимости от Цинской империи. Об этом говорят многие факты.
Например, в 1656 г. в столицу Китая прибыл голландский посол. В связи с этим событием цинская Палата ритуалов представила следующий доклад: «Голландское государство прежде не вносило дани. Ныне посол прибыл ко двору. Поистине это результат [распространения] династией доблести и цивилизации. Озабоченные тем, что [путь посла] далекий и опасный, разрешаем вносить дань один раз в пять лет, доставляя ее через Гуандун».202
Естественно, что в то время Голландия не посылала дань в Китай и не могла признать себя китайским вассалом, а ее послы привозили обычные в дипломатической практике подарки. Однако, исходя из стереотипов, принятых в цинском Китае, такие посольства могли рассматриваться исключительно как «даннические».203
Присоединение Приамурья к Русскому государству и продвижение маньчжуров на север и северо-восток от своих владений привело к тому, что Россия и Цинская империя вошли в территориальное соприкосновение. Стали возникать первые конфликтные ситуации. Так, в марте 1652 г. маньчжурский отряд совершил нападение на людей Е.П.Хабарова в Ачанском остроге, но был отбит. За этим последовали новые столкновения казаков с маньчжурами. В июне 1658 г. цинская флотилия, состоявшая из 47 судов, настигла отряд О.Степанова на Амуре ниже устья Сунгари и перебила большую часть казаков, покинув вскоре после этого территорию Приамурья.
Русских, оказавших активное сопротивление дальнейшему продвижению маньчжурских отрядов в Приамурье, в цинском Китае стали рассматривать как неизвестное «варварское» племя, а походы против них интерпретировались как «карательные».
Существенно то, что процессы взаимодействия и взаимоидентификации в российско-китайских отношениях того времени протекали в двух пространственных сферах. Во-первых, в зоне формировавшегося фронтира в Приамурье и, во-вторых, в столице империи Цин - Пекине, куда на протяжении второй половины XVII в. одно за другим прибывали русские посольства, формируя важный канал социокультурного взаимодействия.
К середине XVII в., ввиду различий в традиционном восприятии геокультурных образови представлений , в России и Цинской империи сложилось прямо противоположное отношение к тому, как должны строиться двусторонние связи. Русский царь Алексей Михайлович и его двор рассчитывали установить равноправные межгосударственные отношения, развивать торговые контакты и урегулировать проблемы, связанные с территориальным размежеванием в приграничных районах. В целом подобная внешнеполитическая позиция в ту эпоху соответствовала общему курсу российской внешней политики на Востоке. Цинская администрация, в свою очередь, исходя из традиционных установок, стремилась навязать русским статус «вассала» и отодвинуть границы Русского государства как можно дальше от Китая и собственно маньчжурских земель, расположенных на территории современного Северо-Восточного Китая.
В этом смысле очень показателен известный эпизод, связанный с приездом в Пекин торгового каравана Петра Ярыжкина и русского посольства во главе с Федором Байковым. П.Ярыжкин и его спутники прибыли в столицу Цинской империи в начале лета 1654 г. и провели там около года. У этого человека не было грамот, удостоверявших его дипломатические полномочия, однако цинские сановники приняли решение рассматривать его в качестве официального посланника русского царя и разрешили ему распродать свои товары только при условии выполнения всех требований посольского церемониала. Не исключено, что это даже могло польстить П.Ярыжкину, и он, назвавшись «у своего государя первым человеком», исполнил ритуал «коу тоу», символизировавший покорность и преданность вассалов императору Китая. Часть привезенных им казенных товаров была представлена ко двору в качестве «дани».
Российско-китайское взаимодействие в сфере искусства: «шинуазри»
Развитие русско-китайской торговли и наполнение российского рынка китайскими товарами, в свою очередь, стимулировали зарождение и рост интереса и к китайскому искусству, что, с другой стороны, было обусловлено эстетическими представлениями, формировавшимися в России XVIII века под воздействием идей, приходивших из Западной Европы..
В конце XVII - XVIII вв. в Западной Европе возникло своеобразное течение в искусстве, инкорпорировавшее элементы китайского (или шире -восточноазиатского) искусства в европейскую архитектуру, прикладное искусство и интерьеры. В Голландии началось производство фаянса, подражавшего китайскому фарфору, французский фаянс расписывался «на восточный манер». В Европе возникла мода на «китайские» кабинеты, украшенные лаковыми панно и китайской живописью (как подлинной, так и подражаниями).
Это течение в западновропейском искусстве, получившее название chinoiserie («шинуазри», «китайщина»), в свою очередь, воздействовало на формирование у европейцев искаженно-романтизированного представления о Китае как о некой экзотической стране, где жизнь народа такова, как она изображается на фарфоровых вазах. Китайские мастера, в свою очередь, потакая подобным увлечениям, часто сами изготовляли произведения декоративно-прикладного искусства в соответствии со вкусами и желаниями европейцев. По заказам из Европы в Китае производились не только фарфоровые изделия с традиционными китайскими вариантами росписи, но и копии европейских гравюр, окруженные китайским орнаментом и портретами европейцев, весьма своеобразно изображавшимися китайскими мастерами. Восточное искусство оказало влияние на развитие стиля рококо в Европе, а в XIX в. способствовало появлению «эклектики» в искусстве Запада.
В этой связи необходимо отметить, что китайцы, по своему потворствуя подобным представлениям, часто сами старались изготовлять изделия декоративно-прикладного искусства в соответствии со вкусами европейцев. По заказам из Европы в Китае производились не только фарфоровые изделия с традиционными вариантами росписи, но и копии европейских гравюр, окруженные китайским орнаментом и изображениями европейцев, весьма своеобразно воспринимавшимися китайскими мастерами. Примером этого могут служить так называемые «кантонские» расписные эмали конца XVII - XVIII вв., многие из которых являлись вариантами переработки европейских прототипов. Большое количество их попадало в то время и в Россию, где они также пользовались популярностью . Первые образцы этих эмалей («финифтяные на золоте чашки») были переданы в подарок Петру Великому цинским императором Канси через посла Л.В.Измайлова, что подтверждает список врученных ему даров .
В Европе китайцев часто изображали в западной манере, а в Китае появились причудливые образы европейцев и западного уклада жизни. Европейские «галантные сцены» сочетались с традиционными для китайского искусства персонажами и символикой благопожелания (например, изображенная европейская дама часто очень походила своим обликом на буддийское женское божество Гуаньинь).
Важно заметить, что в Цинской империи в период правления императоров Канси и особенно Цяньлуна, в свою очередь, также возникает необычный «европо-китайский» стиль, прослеживающийся как в отдельных архитектурных сооружениях, так и в прикладном искусстве, и имевший распространение в Пекине и в районе Гуандуна440. Исследователи склонны считать, что XVIII век «был временем наивысшего подъема во взаимодействии данных культур»441 . Примером подобного «европейско-китайского» культурного синтеза могут служить живописные полотна Джузеппе Кастильоне, итальянского миссионера-иезуита, придворного художника и архитектора императора Цяньлуна442.
Ко времени правления Канси в Китае под влиянием западноевропейского искусства и при участии европейцев в дворцовых мастерских было налажено изготовление фарфоровых табакерок, часов и изделий, украшенных росписью эмалевыми красками. Эти изделия и мастерские, где они производились, были продемонстрированы русскому посланнику Л.В.Измайлову443.
Подобные примеры подтверждают наличие активного социокультурного взаимодействия Китая и Запада в XVII - XVIII вв. А некоторые современные искусствоведы даже пишут об «эпохе расцвета в Китае «европейщины» как «одного из направлений стиля шинуазри» .
Процесс социокультурного взаимодействия Китая и Европы постепенно переходил из фазы взаимного узнавания в фазу культурной адаптации, хотя и охватывающую в то время достаточно ограниченную сферу.
В дальнейшем китайская культура оказала влияние на развитие в Европе стиля рококо, а в XIX в. способствовала появлению «эклектики» в искусстве Запада.
В эпоху рококо появляется еще одна разновидность «шинуазри». Это равноправное сочетание в одной вещи двух стилей, соединение в одном интерьере западных и восточных предметов445. В более широком смысле -это не что иное, как версия сосуществования в едином пространственном континууме Востока и Запада, Китая и Европы, выраженная средствами декоративно-прикладного искусства.
Вкусы и представления «эклектического» периода в европейском искусстве породили смешение элементов традиций европейского искусства с позднекитайскими. «В свою очередь китайские произведения дополняли стилистику европейских интерьеров и влияли на развитие европейского изобразительного искусства данного периода в целом»446.
В силу постоянных и интенсивных связей с Западной Европой в петровский и постпетровский период русское искусство XVIII в., безусловно, не могло не испытать на себе воздействия «шинуазри». Принято считать, что увлечение «китайщиной» началось в России с Петра Великого. Однако первые документально зафиксированные подлинные китайские вещи появились в русских интерьерах еще во времена царя Алексея Михайловича. Китайские изделия фигурируют в описаниях интерьеров царских дворцов, в перечнях даров, привезенных Иваном Перфильевым и Николаем Спафарием447.
В то же время своеобразным симпульсом для развития в России интереса к китайским изделиям, а отсюда - и к Китаю в целом, послужило пребывание Петра Великого в Голландии. Находясь в этой стране, Петр видел большое количество китайских и японских фарфоровых изделий повсюду, даже в домах простых людей. Русские посещали фарфоровый кабинет замка Шарлоттенбург в Берлине, китайские комнаты во дворце Шёнбрунн в Вене, а в 1716 г. российский император любовался лаковыми комнатами замка Розенберг в Копенгагене448. Именно после возвращения из Дании у Петра I появилась идея создания аналогичного лакового кабинета в России. По его инициативе русские живописцы из адмиралтейского ведомства начали работы по созданию «китайского» кабинета в петергофском дворце Монплезир. Ими были искусно выполнены стилизованные «китайские» панно, которые органично дополнили собранные в кабинете китайские вещи. Изделия, привезенные из Китая, были также выставлены в застекленных шкафах в Зеленом кабинете Летнего дворца Петра І в Петербурге.
Показательно то, что Петр Великий на протяжении всей жизни очень активно интересовался предметами китайского искусства. По его указанию специальный уполномоченный Лоренц Ланг несколько раз ездил в Китай и привозил оттуда подарки императора Канси - предметы быта и различные диковинки - в дальнейшем они составили основу китайской коллекции Кунсткамеры. Китайскими вещами увлекались и сподвижники царя: А.Д.Меншиков, Ф.А.Головин, П.П.Шафиров, Ф.М.Апраксин.
В описях из дворцов первого генерал-губернатора Санкт-Петербурга светлейшего князя А.Д.Меншикова значится большое количество китайских шпалер, тканей и вышивок, а в 1716 г он приобрел «ореховый шкаф с китайской посудой за 100 рублей»449.
А.Д.Меншиков, подобно Петру, тонко улавливал основные направления научных и культурных веяний того времени. Создавая свой дворец как своеобразный синтез русского и западноевропейского искусства, он, безусловно, не мог обойти стороной популярный в то время в Европе и становившийся популярным в Петербурге «китайский стиль». Поэтому ряд комнат во дворце был декорирован расписными шелками восточной работы. Стены Приемной были украшены редчайшими китайскими шелковыми обоями с великолепными росписями. Сюжеты росписей заимствованы из романа китайского писателя периода династии Мин (1368-1644) Сюй Чжунлиня «Возведение в ранг божеств». Они были реставрированы в мастерской Эрмитажа с соблюдением правил и норм техники XVIII века и представляют собой великолепный образец подлинного китайского искусства того времени.
Проникновение русской культуры в Китай и ее место в процессах взаимоидентификации и социокультурного взаимодействия
Исследование сочинений китайских авторов 2-й половины XIX века убеждает, что основным источником представлений о России для многих из них по-прежнему оставались сочинения западных авторов. Сведения, которые черпались из этих публикаций, воспринимались китайскими интеллектуалами весьма некритично, что служило причиной большого количества неточностей и ошибок, которыми изобилуют китайские работы о России того времени. Личные впечатления цинских дипломатов и путешественников из Китая о пребывании в России, оформленные в виде дневников, оказывали гораздо меньшее влияние на формирование образа соседней страны.
Первая большая партия книг на русском языке была доставлена в Китай в качестве дара в ответ на подаренный России императором Даогуаном в 1845 г. комплект тибетского буддийского канона «Данджур».
Из России было прислано 357 книг по математике, медицине, фармакологии, грамматике и литературе. Хотя они не были переведены на китайский язык и были доступны лишь тем, кто обучался в Школе русского языка при Дворцовой канцелярии, подарок был оценен в традиционном стиле: «Россия уже длительное время воспринимает нашу цивилизацию, а ныне их правитель подарил более 300 книг, все они очень хорошие и достоверные» .
В середине XIX в. представления китайцев о России были весьма далеки от реальности, о России знали мало, а во внутренних районах не знали практически ничего. В этом отношении очень показательно то, какие «сведения» о России включил в текст своего достаточно хорошо известного «Нового сочинения в помощь управлению» один из руководителей Тапинского движения Хун Жэньгань (1822-1864), брат вождя и духовного лидера тайпинского государства Хун Сюцюаня:
«Россия - это страна с самой большой территорией, в два раза превышающей Китай. Жители России исповедуют католичество. Они веруют в Иисуса Христа, но формы их веры весьма сходны с теми, которые бытуют во Франции. Сто с лишним лет назад жители России не веровали в небесного брата. Христианские страны - Англия, Франция, Швеция, Норвегия и Германия оказывали на нее давление, стремясь приобщить русских людей к истинной вере. Наконец, [один из русских царей] послал своего старшего сына, переодетого в платье простолюдина, во Францию изучать методы государственного управления и строительства кораблей. Через несколько лет наследник престола, об истинном положении которого во время пребывания за границей не догадывался никто, возвратился на родину. После его возвращения наступил период государственного расцвета и христианской веры»609.
Важным этапом в деле систематизации сведений о России в Китае после появления упоминавшихся ранее сочинений Линь Цзэсюя и Сюй Цзиюя следует признать написание Хэ Цютао книги «Шофан бэйчэн» («Полное описание северных территорий») . Книга, состоящая из 337 цзюаней, посвященная изложению исторических событий, связанных с установлением российско-китайской границы, и содержащая некоторые сведения о России, была одобрена императором Сяньфэном. Поскольку эта работа писалась с целью обобщения опыта вооруженного противоборства с «варварами» в условиях нараставшей экспансии западных держав, несосненна ее тенденциозность, хотя она и содержала довольно интересную информацию по ряду вопросов.
В официальных цинских документах и в ряде сочинений китайских авторов конца XIX - начала XX веков отчетливо прослеживается настороженное и даже негативное отношение к России. Это было связано как с традиционным представлением об опасности, всегда грозившей Китаю с Севера, так и с наличием в использовавшихся западных публикациях откровенно антирусских материалов и тенденциозной информации о России.
Некоторые китайские авторы утверждали, что русские более безжалостны, жестоки и кровожадны, чем кидани и монголы, и более тираничны, чем династия Цинь. Например, один из ранних китайских реформаторов XIX в. Ван Тао (1828-1897) даже пытался предостеречь Европу от опасности, грозящей со стороны России. Он сравнивал ситуацию в тогдашней Европе с эпохой «Сражающихся государств» в древнем Китае, а России предрекал роль «хищной империи Цинь, лишенной моральных принципов»611.
Напротив, Кан Ювэй (1858-1927), лидер реформаторского движения в Китае в 90-х гг. XIX в., считал, что его стране необходимо заимствовать опыт России, поскольку государственный строй и организация российского общества гораздо ближе Китаю, чем опыт развития стран Запада. Наибольшее внимание Кан Ювэй уделял пропаганде реформ, проведенных в России Петром Великим. Обращаясь к императору Гуансюю, лидер реформаторов убеждал его брать пример с Петра I, смело порвавшего с вековыми традициями и использовавшего иностранный опыт , что было очень актуально для Китая на рубеже XIX и XX веков.
Другой прогрессивный китайский мыслитель конца XIX в. Янь Фу (1854-1921) в 1897 г. опубликовал статью «О дружбе Китая и России», в которой привел три довода в пользу укрепления связей с Россией: 1. Россия -первая страна в мире, направившая в Китай своих послов, 2. У России и Китая - общая граница («наши народы живут так близко, что слышны крики петухов... и относятся друг к другу как братья»), 3. На протяжении 200 лет Россия ни разу не применила оружия против Китая613.
Особую роль в формировании представлений о России в Китае сыграли переводы русской художественной литературы на китайский язык. Многие представители китайской интеллигенции были увлечены гуманистическими идеями русских писателей (Л.Н.Толстого, Ф.М.Достоевского, И.С.Тургенева, А.П.Чехова и других). Таким образом, в сознании части китайского общества начинает формироваться романтизированный образ русского народа, практически не отождествлявшийся со сложившимся стереотипом России как агрессивного соседа. Эти два образа сосуществовали параллельно и практически не соприкасались. Данное обстоятельство предопределило двойственное отношение, сложившееся у многих китайцев по отношению к России в начале XX в.
Первыми произведениями русской литературы, переведенными на китайский язык, были три басни И.А.Крылова («Щука», «Собачья дружба» и «Лисица и сурок»), изданные в 1900 г. в переводе с английского614. Явления, осмеянные великим русским баснописцем, были характерны и для тогдашнего китайского общества (особенно это относится к всевластию бюрократии и коррупции).
В 1903 г. Цзи Ихуэй перевел с японского повесть А.С.Пушкина «Капитанскую дочку». Представляется, что этот выбор не был случайным: поведение героев пушкинской повести вполне соответствовало конфуцианским представлениям о долге и нормах поведения, о взаимоотношениях между старшими и младшими, между государем и подданными.
В 1907 г. отдельными книгами были выпущены «Бэла» М.Ю.Лермонтова и «Черный монах» А.П.Чехова. Стали переводиться сочинения Л.Н.Толстого, который воспринимался в Китае прежде всего как проповедник морально-нравственного учения и чем-то походил на конфуцианского или даосского мудреца. Известна переписка великого русского писателя с китайцем Гу Хунмином (в старом написании - Ку Хунмин) .В 1-м десятилетии XX в. китайские читатели также смогли познакомиться с произведениями Л. Андреева, М. Горького, А. Толстого и других русских писателей.
Большое значение в деле знакомства китайского читателя с реалиями российской жизни имел выход в свет в 1905 г. романа Цзэн Пу «Цветы в море зла», действие которого частично происходило в России. В этом произведении звучали имена Л.Н.Толстого, Н.Г.Чернышевского, А.И.Герцена. Цзэн Пу также описал деятельность русских революционеров.
Специальная статья была посвящена жизни деятельности революционерки Софьи Перовской616.
В начале XX в. в китайской печати стали активнее появляться статьи с негативными высказываниями о политике России в отношении Китая, что способствовало формированию весьма неблагоприятного образа нашей страны. Во многом это было связано с конкретными действиями царского правительства (участие русских войск в подавлении восстания ихэтуаней, ведение боевых действий на китайской территории в ходе русско-японской войны 1904-1905 гг. и т. д.). Поражение России в войне с Японией было многими в Китае воспринято как символ возможности победы азиатских народов над европейцами.
Примером активной антирусской компании, которую вела в то время китайская пресса, может служить создание в 1903 г. печатного органа «Эши цзинвэнь» («Тревожные вести из России») . Редакция, руководимая «Товариществом сопротивления России», в которое, в частности, входил Цай Юаньпэй (будущий министр просвещения в республиканском правительстве и ректор Пекинского университета), намеревалась вести активную антирусскую пропаганду. В то же время деятельность этой газеты стала симптомом иного рода. Постепенно авторы статей перешли от критики политики России к пропаганде русского революционного опыта.
