Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Новая энергетическая политика ЕС: корректировка традиционной триады целей . 38
1. Проблема глобального изменения климата как основа НЭП: специфика европейской дискуссии 38
2. Позиция «Новой» Европы в процессе принятия плана действий «Энергетическая политика для Европы» 49
3. «Новая» Европа и реформа Европейской системы торговли выбросами парниковых газов 72
Глава II. Эволюция подходов к развитию альтернативной энергетики и низкоуглеродных технологий в ЕС . 99
1. Позиция «Новой» Европы в дискуссии по вопросам использования возобновляемых источников энергии в ЕС 101
2. Проблема согласования интересов «Новой» Европы и институтов ЕС в сфере атомной энергетики (на примере Литвы) 128
3. Роль «Новой» Европы в формировании подхода к развитию угольной энергетики в ЕС 156
Глава III. «Новая» Европа и специфика формирования внутреннего энергетического рынка в ЕС. 184
1. Дискуссия по вопросам развития внутренней энергетической инфраструктуры в ЕС (на примере Прибалтики и Польши) 185
2. Либерализация внутреннего энергетического рынка в ЕС и интересы «Новой» Европы 213
Глава IV. Влияние «Новой» Европы на формирование «единой энергетической дипломатии» ЕС. 238
1. Страны-новички как инициаторы институционального оформления ЕВЭП. 239
2. Проблема солидарности в ЕВЭП: демарш Литвы (2008 г.) 265
3. Роль «Новой» Европы в подготовке Евросоюза к саммиту в Копенгагене. 281
4. Конференция в Копенгагене и кризис внешней энергетической политики ЕС (декабрь 2009г.) 320
Заключение. 337
Список сокращений 342
Приложение I 344
Приложение II 354
Список источников 363
Список использованной литературы 374
- Позиция «Новой» Европы в процессе принятия плана действий «Энергетическая политика для Европы»
- Проблема согласования интересов «Новой» Европы и институтов ЕС в сфере атомной энергетики (на примере Литвы)
- Либерализация внутреннего энергетического рынка в ЕС и интересы «Новой» Европы
- Роль «Новой» Европы в подготовке Евросоюза к саммиту в Копенгагене.
Введение к работе
Говоря об энергетической политике, исследователи обычно подразумевают «комплекс правительственных мер, направленных на долгосрочную стабилизацию внутреннего энергетического рынка и обеспечение эффективности функционирования национальной экономики в условиях нестабильности мировых цен на природные невозобновляемые энергоносители». Вследствие процесса глобализации в научном обороте прочно закрепились также понятия региональной и мировой энергетической политики. В этом контексте для отечественных исследователей наибольший интерес представляет энергетическая политика Европейского Союза как главного потребителя российских энергоресурсов.
Энергетическая политика была заложена в саму основу ЕС, но вследствие доступности и дешевизны энергоносителей в Евросоюзе долгое время не происходило заметного продвижения в области наднационального регулирования этой сферы. Снаступлением нового тысячелетия, провозвестниками которого стали высокие ценына нефть и газ, а также повышение спроса на эти энергоносители во всем мире, страны ЕС осознали, что «более чем когда-либо нуждаются в том, чтобы преодолеть закрепившиеся страхи по поводу национальной безопасности и единым фронтом выступить vis-a-vis государств, экспортирующих энергию».
Наряду с энергетическими проблемами в начале XXIв. Европейский Союз столкнулся с необходимостью форсированной перестройки экономики и общества ввиду системного кризиса, признаки которого все более отчетливо давали о себе знать начиная со второй половины двадцатогостолетия. «Основания этого кризиса были… заложены в мировоззренческую структуру индустриальной цивилизации и заключались в том, что биосфера Земли, развитие которой ограничено физическими условиями планеты, с появлением человека сосуществует с техносферой, развитие которой, как считалось, ничем не ограничено». В этих условиях мощность техносферы очень быстро по историческим меркам достигла того критического уровня, при котором техногенная нагрузка на биосферу стала приближаться к пределу возможностей ее регенерации.
Направляемый Еврокомиссией (ЕК) и крупными европейскими станами, Европейский Союз в 1990-е гг. превратился в международного лидера в сфере устойчивого развития, взявшись за лоббирование экологических норм на мировой арене. Одним из ключевыхнаправлений этой деятельности стало продвижение норм климатического регулирования сначала в процессе принятия РКИК и Киотского протокола, а затем в ходе подготовки к Копенгагенской конференции ООН (декабрь 2009 г.), где планировалось установить новый глобальный режим борьбы с потеплением. Было бы наивно полагать, что настойчивое внимание ЕС к проблемам устойчивого развития было нацелено исключительно на защиту окружающей среды. В действительности «ЕС и его участники не хотели, чтобы их промышленность проигрывала конкурентную борьбу иностранным компаниям вследствие более высоких издержек, вызванных применением экологического наднационального и государственного контроля».
В этих условиях в начале 2007 г. Европейская Комиссия выступила с инициативой формирования политики ЕС, призванной, объединив европейские энергетическую и климатическую политики, не только решить проблемы Союза в этих сферах, но и заложить фундамент очередной технологической революции. Помимо центрального элемента НЭП, подразумевающего сокращения выбросов СО2 внутри ЕС и лоббирование норм климатического регулирования на мировой арене, инициатива Комиссии также подразумевала развитие в ЕС возобновляемой энергетики, повышение энергоэффективности производственных комплексов и зданий, создание и применения новых устойчивых технологий в энергетической сфере, снижение потребления энергии, завершение формирование европейского энергетического рынка и т.д.Обозначенные предложения встретили одобрение со стороны Совета ЕС, и в марте 2007 г. на их основе главами государств и правительств ЕС был принят План действий «Энергетическая политика для Европы» на 2007-2009 гг., в котором обозначались средства и методы реализации целей и ориентиров новой энергетической политики ЕС.
Но в то время как в Евросоюзе звучали победные реляции на тему того, что с принятием НЭП ЕС обеспечил себе прямую дорогу в более устойчивое, более безопасное, более технологичное будущее, до действительного создания единой европейской энергетической политики было еще далеко. Ключевой проблемой формирования НЭП оказалось его совпадение по времени со сложным периодом интеграции, когда расширения Союза в 2004 и 2007 гг. вызвало значительное повышение гетерогенности внутри ЕС. Начиная с 2004 г. в ЕС можно достаточно четко выделить две условно обозначаемые группы государств: так называемые “Старую” и “Новую” Европу, консолидация национальных политик которых составила одну из самых трудных задач НЭП, так как входящие в эти группы страны в силу целого ряда факторов (таких как ресурсная и финансовая обеспеченность, геополитическое положение и транзитный потенциал, доходы на душу населения и уровень развития науки и техники) обладают весьма различными, а порой и противоположными интересами в энергетической сфере.
Цель исследования состоит в определении роли стран “Новой” Европы в разработке и реализации новой энергетической политики Евросоюза.
Для достижения цели были поставлены основные задачи:
уточнить понятийный аппарат в области новой энергетической политики ЕС;
сопоставить тенденции в энергетической, экономической и природоохранной сферах стран “Новой” и “Старой” Европы, выявив на этой основе специфические интересы государств-новичков;
реконструировать цели и задачи стран “Новой” Европы в процессе формирования НЭП, сопоставить их с целями всего Евросоюза, постулируемыми Европейской Комиссией;
показать особенности процесса принятия решений в ЕС в ходе формирования новой энергетической политики ЕС и оценить потенциал стран-новичков к продвижению их групповых интересов;
определить основные методы, которые страны-новички применяли для защиты своих национальных интересов в процессе принятия решений по формированию НЭП;
оценить влияние новой энергетической политики на дальнейшее развитие “Новой” Европы;
охарактеризовать НЭП с точки зрения ее эффективности как модели глобального режима климатического регулирования и пути выхода из кризиса для ЕС и других стран.
Объектом исследования являются процессы формирования новой энергетической политики Европейского союза и принятия решений в этой сфере.
Предмет исследования – эволюция отношений стран “Новой” Европы с институтами ЕС и другими участниками Европейского союза, возникших в связи с формированием новой энергетической политики ЕС.
Актуальность исследования оценивается автором как очень высокая. Изучение выбранной темы может дать ключ для ответа на вопрос, есть ли перспективы не только у новой энергетической политики, но и у Европейского Союза как мирового лидера в сфере устойчивого развития. Поставленные в диссертации задачи являются тем более актуальными для России, поскольку в своих контактах с внешним миром и не в последнюю очередь с МосквойЕС использует стратегию так называемого “структурного лидерства”.Через формирование НЭП Европейский Союз, «используя свою структурную силу, пытается изменить издержки и прибыли от действия или бездействия в отношении климатических изменений по всему миру», одновременно продвигая нормы энергетического регулирования, аналогичные европейским. В этих обстоятельствах знание о процессах разработки, согласования и применения этих норм на европейском уровне, особенно в контексте исторически близких нам государств «Новой» Европы, может значительно облегчить для России создание собственной стратегии реагирования на вызовы, формируемые Европейским Союзом.
Новизна исследованияопределяется тем, что в диссертации введен в оборот целый комплекс ранее не излучавшихся источников, анализ которых позволил сформулировать ряд оригинальных выводов относительно диверсификации участников международных отношений, оказывающих влияние на положение дел в сфере энергетической безопасности. Впервые на примере формирования энергетической политики отслеживаются последствия усложнения процесса принятия решений в рамках Европейского союза.
Практическая значимость диссертационного исследования заключается в возможности использования содержащихся информационно-аналитических материалов и выводов при формировании российской внешнеэкономической политики, прежде всего, в энергетической сфере.Положения диссертационного исследования также могут найти применение в научно-педагогической деятельности при разработке общих и специальных курсов по европейской интеграции, а также международным отношениям и энергетическому сотрудничеству.
Хронологические рамки исследования охватывают период с января 2007 г. (когда завершился формальный этап присоединения “Новой” Европы к ЕС, а Европейская Комиссия впервые выступила с инициативой формирования НЭП) по декабрь 2009 г., когда неудача ЕС на конференции в Копенгагене ознаменовала провал ключевого дляНЭП международного направления. Вопреки прогнозам и усилиям ЕС, стало очевидно, чтопо крайней мере в краткосрочной перспективе Европа будет бороться с глобальным потеплением в одиночку. Несмотря на сравнительно узкий временной отрезок, который охватывает исследование, он является чрезвычайно содержательным и событийно насыщенным, и, по мнению автора, в полной мере позволяет раскрыть всю многогранность процесса формирования НЭП и влияния на него стран «Новой» Европы.
Научная разработанность темы.С учетом “многослойной природы” изучаемого предмета, связанного с новейшей историей, международными отношениями, политической наукой, европейскими исследованиями, мировой экономикой и энергетикой, а также анализом постсоветской политики, историографическая база диссертации весьма многообразна.
Ее основу составляют работы отечественных и зарубежных специалистов, посвященные концептуальному раскрытию интеграции, в том числеЛ.О.Бабыниной, Ю.А.Борко, И.М.Бусыгиной,О.В.Буториной, Н.Ю.Кавешникова, Н.Б.Кондратьевой, Н.Н.Наумовой, О.Ю.Потемкиной, М.В.Стрежневой, а такжеК.Дейча, Ф.Ларсена,Э.Моравчика, А.Стубба, Э.Хааса, С.Хоффмана, Л.Хуга и Г.Маркса и других,которые дают систематизированное представление о процессе формирования и расширения ЕС, особенностях его политической и институциональной структуры, специфике законотворческого процесса. Большую теоритическую и практическую значимость для автора, в частности, представляли исследования Л.О.Бабыниной и Н.Ю.Кавешникова, посвященные «гибкой интеграции». Соглашаясь с неоднозначностью последствий ее активной имплементации, эксперты отмечают ее результативность в тех сферах, где уровень разнородности интересов между «новыми» и «старыми» странами ЕС остается достаточно высоким, что открывает пространство возможностей для развития и изучения элементов «гибкости» в области энергетики.
Правовые аспекты политики и процесса принятия решений в Европейском Союзе подробно изложены в работах С.Ю.Кашкина, И.Г.Пашковской, А.О.Четверикова, Л.М.Энтина, которые раскрывают специфику права ЕС как принципиально новой в рамках мирового развития надгосударственной интеграционной организации политической власти, требующей всестороннего изучения и учета. Отдельно следует упомянуть работы доктора философии Европейского Университета С.С.Нагиги, описывающие историю законодательного оформления европейской энергетической политики с упором на проблему разделения полномочий между наднациональным и государственным уровнями власти.
Поместить объект исследования в контекст мировой энергетической политики и экономического развития автору помогли работы В.Н.Зуева, А.А.Макарова, Ю.А.Плакиткина, Н.П.Шмелева, а среди зарубежных авторов – Я.Е.Бордоффа, А.Голдтау, публикации Международного энергетического агентства и Мирового энергетического Совета. Специфике энергетической политики в региональном разрезе (Европейский Союз), а также ее особенностям в странах «Новой» Европы посвящены работы М. и Х.Балат,М.Балмачеда,П.Барнс, Д.Божиловой, М.Ингалс, Л.Косинса, Н.Ньюманаи др. Особый интерес для автора представляли исследования, направленные на выявление отличий между энергетическими политиками государств-членов ЕС и оценку их влияния на единую энергетическую политику Союза, в том числе работаР.Рёллера, и Дж.Дельгадо, которые разработали довольно понятный и простой в использовании "индекс энергетической политики" для оценки отношения стран-членов ЕС к общим целям энергетической политики ЕС.
Отдельного внимания заслуживают труды главным образом зарубежных авторов по общим проблемам изменения климата и климатической политики ЕС, в частностиЮ.А. Израэля, А.О.Кокорина, а также Я.Бэйли, Н.Гнессето и Г.Греви, О.Косты, Дж.Крюгера и В.А.Питцера, К.Нилла, Г.Б.Хантера и Н.Лакастыи др. Значимая часть изученных работ касалась проблемы взаимосвязи между европейской климатической и энергетической политикой. Фокус внимания исследователей в рамках данной тематики главным образом прикован к европейской системе торговли выбросами парниковых газов и развитию возобновляемой энергетики в ЕС.
Хотя проблематика диссертации привлекает внимание специалистов из разных областей науки как в России, так и за рубежом, знания, полученные в рамках отдельных исследований, напоминают частицы мозаики, которую специалистам-международникам еще предстоит собрать в единую картину. С учетом того, что описываемые в диссертации события произошли недавно, формирование новой энергетической политики ЕС (тем более в контексте роли стран «Новой» Европы) пока не нашло подробного рассмотрения в современной научной литературе.
Источниковедческая база исследования.Решение поставленных в работе научных задач потребовало привлечения широкого круга источников. Обобщая, их можно сгруппировать следующим образом.
Первая группа: официальные документы Европейского союза, в том числе таких институтов, как Европейская Комиссия, Европейский парламент, Совет ЕС и Европейский Совет. Объединенные по принципу высокой достоверности информации (в силу их официального характера), документы этой группы весьма разнородны по форме и содержанию.В то же время их отличает лапидарность и неполнота данных: несмотря на официально объявленную Европейским союзом политику транспарентности и подчеркиваемую открытость доступа к материалам всех этапов принятия решений, в действительности ключевые переговоры между делегациями и главами государств ЕС, протекающие в Совете ЕС и Евросовете, остаются полностью закрытыми для посторонних глаз. Попытки письменных запросов и обращений в соответствующие инстанции Совета ЕС, предпринятые автором в ходе работе над диссертацией, не увенчались успехом.
Вторую группуиспользованных при написании диссертации источников представляют статистические показатели Европейского Союза и его стран-членов, содержащиеся в базах данных и ежегодниках Евростата по экономике, энергетике и защите окружающей среды, а также данные опросов общественного мнения (доступные в базах данных и докладах Евробарометра). При минимальной обработке со стороны автора (построение динамических рядов, секторных диаграмм и гистограмм по блокам европейских стан и отдельным членам ЕС)эти материалы не только послужили значимым объектом для анализа, но и предоставили богатый иллюстративный материал.
Третью группу источников составляют материалы европейских и некоторых российских средств массовой информации, включая материалы лент новостных агентств, обзоры СМИ “Новой” Европы, аналитику, публикации в ведущих деловых и политических изданиях Европейского союза и т.п. Технически доступ к перечисленным материалам осуществлялся через базу данных мировых СМИ компании DowJones - Factiva, доступную по подписке. Данная группа источников оказалась наиболее объемной, так как активным привлечением материалов СМИ автор стремился компенсировать недостаток полноты официальных источников (первой группы). Специфику работы с материала СМИ определяли недостаточная достоверность данных(обусловленная наличием множества технических деталей в дискуссии по НЭП, не всегда корректно освещаемых журналистами) и масштабность массива информации.
Четвертую весьма малочисленную по объему группу источников составили официальные документы стран “Новой” Европы, в том числе энергетические программы и стратегии, нормативно-правовые акты, интервью и статьи представителей государственной администрации стран-новичков. Источники этой группы задействовались лишь в редких случаях в силу того, что в работе акцент делался на европейском, а не национальном уровне принятия решений.
И, наконец, пятая группа источников представлена документами неправительственных организаций, включая доклады энергетических компаний, независимых исследовательских агентств по проблемам энергетики и климата, Международного энергетического агентства, Межправительственной группы экспертов по изменению климата (МГЭИК), Всемирной метеорологической организации и т.п. Данные источники представляют богатый набор сведений, изложенных в доступной и наглядной манере, однако, нередко имеющих пропагандистский характер.
Завершая обзор источников, необходимо отметить, что несмотря на обилие различныхданных проблема поиска и отбора достоверной и полной информации по теме остро стояла перед автором. Характеризуя опыт работы над источниковой базой диссертационного исследования, можно сказать, что он представлял собой сочетание традиционного источниковедения с методами ныне популяризируемой на Западе «разведки по открытым источникам».
Методологической основой для изучения европейской проблематики служат разнообразные концепции и теории европейской интеграции. Не стало исключением и данное исследование. Так, с одной стороны, значимые в научном мире концепты европейской интеграции (неофункционализм, теория коммуникации, многоуровневое управление, политические сети, конструкционизм) помогли автору сформировать формально-логическую схему исследования на начальном этапе работы (в частности выстроить умозрительную модель процесса принятия решений в ЕС), а с другой - свести многообразие частных вопросов и случаев, рассмотренных в ходе анализа НЭП, в единую и связную картину.
Следует сразу отметить, что автор не является решительным сторонником ни одной из так называемых «больших» теорий интеграции, в силу ограниченности их трактовок реальных исторических и политических практик ЕС. Сложный характер процессов, протекающих сегодня в Европейском Союзе, а также специфика междисциплинарной, по своей сути, проблемы энергетической политики и защиты климата требуют от исследователя знания и возможностей применения не одной, а сразу нескольких теоретических моделей европейского интеграционного процесса.Однако вне самостоятельного творческого осмысления эмпирических фактов даже совокупность различных концептов и теорий не дает полного представления о проблеме.
Апробация результатов исследования.Работа былаобсуждена на кафедре Новой и Новейшей истории ФГБОУ ВПО МГУ им. М.В.Ломоносова16 апреля 2013 г. (протокол №8) и рекомендована к защите.Основные теоретические положения и итоги исследования были озвучены автором в сообщениях на научных конференциях и круглых столах, а также изданы в виде статей, в том числе рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ, и разделов в коллективных монографиях.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка источников и литературы, списка сокращений, а также приложений, включающих графические и табличные данные и справочную информацию по проблеме глобального потепления.
Позиция «Новой» Европы в процессе принятия плана действий «Энергетическая политика для Европы»
Энергетическая политика ЕС формировалась в рамках так называемой процедуры по совместному принятию решений (codecision procedure). Эта процедура связана с процессом внесения законодательных инициатив и многократными чтениями документов со стороны Комиссии, Совета и Европарламента. Ее основной спецификой исследователи считают частое (фактически стандартное) использование неформальной процедуры достижения консенсуса, к которой институты и государства ЕС прибегают вместо использования квалифицированного большинства. Наличие консенсуса также позволяет избежать необходимости единогласия в Евросовете (если обсуждение документа требует от Совета и ЕП трех и более чтений) . Между тем, практика достижения консенсуса означает, что все акторы должны согласиться с предлагаемыми решениями прежде, чем они будут обличены в форму законов. В результате использования этой процедуры, немалая роль в законодательном процессе по формированию НЭП отводилась Еврокомиссии и Европарламенту. Однако влияние стран-новичков на все три основных института ЕС (ЕК, ЕП и Совет ЕС) было ограниченным. Годы, последовавшие за распадом СССР, отличались заметным “евро-энтузиазмом» или “наивным энтузиазмом” (uninformed enthusiasm) стран «Новой» Европы, не опиравшимся на конкретный опыт и знания о системе принятия решений в ЕС . По этой причине на этапе расширения они не сумели обеспечить себе надежных позиций в европейской системе власти, тем более влиться в ее ключевые бизнес-структуры. Эксперты, в частности, отмечают, ограниченность присутствия юго – и восточноевропейского бизнеса в деловых ассоциациях ЕС , влияние которых на законопроекты ЕК представляется достаточно значимым . При разработке нормативно-правовых актов Комиссии правительства и другие властные органы стран-новичков также играют второстепенную роль, так как те службы Комиссии, которые занимаются формированием общей политики ЕС, консультируются, в первую очередь, с крупными европейскими странами. Это связано с тем, что предложения ЕК едва ли могут пройти процедуру совместного принятия решений до тех пор, пока они не отражают интересов этих стран .
Страны “Новой” Европы оказались в сущности «недопредставленными» и в Европарламенте. В отличие от национальных конгрессов большинства стран, где представительство между отдельными административно-территориальными единицами распределяется сообразно количеству населения, в ЕП количество мест определялось путем переговоров при вступлении в Союз . В результате, в исследуемый период в Европарламенте 6 и 7-го созывов (всего 785 и 736 парламентариев соответственно), на страны «Новой» Европы приходилось не более 1/3 депутатских кресел. Причем их парламентарии разделились по основным группам таким образом, что лишь в одной из них («Союз за Европу наций» - UEN) они получили большинство (главным образом, за счет Польши) (таб. 1, Прил. I). В процессе формирования НЭП проблему усугубляла активная поддержка, которую европарламентарии от стран “Старой” Европы традиционно оказывали любым инициативам Комиссии в сфере защиты окружающей среды. Профессор Университета Рутгерса (США) Д.Р.Келеман объясняет это тем, что депутаты ЕП «видели в защите решительной экологической политики средство повышения популярности и легитимности Европейского Союза в глазах европейских граждан, которое должно продемонстрировать, что ЕС отстаивает не только интересы бизнеса, но и интересы общества в целом» .
Столь же небольшим влиянием страны-новички пользовались в межгосударственных органах ЕС, из которых активными площадками для обсуждения НЭП выступали Совет министров по защите окружающей среды, Совет министров энергетики и транспорта и, наконец, непосредственно Европейский совет, ответственный за принятие ключевых решений. Так, согласно распределению количества голосов в Европейском Совете, квалифицированное большинство могло быть достигнуто даже в случае голосования “против” инициатив ЕК большинства стран “Новой” Европы. В результате, страны «Новой» Европы были вынуждены вступать в неформальные коалиции с Великобританией, Францией или Германией дабы продвинуть выгодные им решения.
Проблема согласования интересов «Новой» Европы и институтов ЕС в сфере атомной энергетики (на примере Литвы)
Развитие ВИЭ вошло в интегрированный пакет мер, направленный на реформирование энергетической отрасли ЕС. В частности, согласно январскому Сообщению, к 2020 г. доля возобновляемой энергии в конечном потреблении в ЕС должна была составить 20% . Как можно заметить, несмотря на пафос, с которым ЕК говорила о ВИЭ, речь пока не шла о тотальном замещении традиционной энергетики альтернативной. Однако и в таких масштабах предлагаемый шаг можно назвать грандиозным, в силу значительных сложностей, связанных с развитием ВИЭ. Во-первых, Еврокомиссия подсчитала, что достижение 20% доли энергии из возобновляемых источников к 2020 г., потребует от ЕС дополнительных ежегодных вложений приблизительно в размере 18 млрд евро – или около 6% дополнительных расходов по сравнению с общими планируемыми ЕС затратами на импорт энергии . Во-вторых, интеграция ВИЭ в энергосистемы ЕС и отдельных стран Союза диктовала необходимость серьезного реформирования европейских энергетических рынков, главным образом, в силу неспособности ВИЭ к бесперебойной генерации энергии. Например, на гидроэлектростанциях объем производства радикально падает в засушливое лето, а ветряные станции производят электричество только, когда дует ветер . Кроме того, дороговизна возобновляемой энергии требовала создания дополнительных стимулов для операторов сети, чтобы они закупали электричество у производителей возобновляемой энергии, а не у традиционных поставщиков.
В-третьих, требовалось провести большую работу для популяризации ВИЭ в обществе. При чем, последнее подразумевало не только создание у потребителей психологических стимулов и готовности платить за тепло и электричество больше, чтобы «позаботиться о природе». Необходимо было также выработать стойкий консенсус по вопросу о пользе ВИЭ для устойчивого развития. Ведь в то время как, по мнению ЕК, рост доли ВИЭ в потреблении должен был «содействовать развитию экологически чистой энергетики», ряд защитников природы утверждали, что некоторые способы получения альтернативной энергии могут быть опасны для окружающей среды. Так, например, установка ветряков, по словам «зеленых», могла поставить под угрозу местную фауну, особенно птиц, а также представлять опасность загрязнения водных источников нефтью, используемой в работе турбин .
Тем не менее, на фоне очередного подъема цен на энергоносители в середине 2000-х гг. предложение ЕК по развитию ВИЭ выглядело вполне реалистичным . Но предварительно Комиссии следовало заручиться поддержкой своего плана от государств ЕС. Между тем, далеко не все из них видели необходимость наращивания потребления возобновляемой энергии. К началу формирования НЭП доля ВИЭ в валовом производстве энергии в каждом из государств ЕС колебалась от 0 до приблизительно 40%. Очевидными лидерами выступали – Швеция (39,8%), Латвия (34,9%), Финляндия (28,5%), Австрия (23,3%) и Португалия (20,5%); аутсайдерами – Великобритания с 1,3%, Бельгия – 2,2%, Нидерланды – 2,4%. Положение “Новой” Европы в сравнении с западноевропейскими соседями было достаточно неплохим в силу развития гидроэнергетики . В среднем в 2006 г. доля ВИЭ в производстве энергии в странах-новичках составляла 11%, в то время как для ЕС-15 этот показатель равнялся 16% . В то же время, если «Старая» Европа на протяжении 1990-2000-х гг. активно наращивала производство энергии из ВИЭ, в «Новой» Европе оно фактически стагнировало (рис.7, Прил. I). Интересно отметить, что наиболее динамично развивающейся сферой возобновляемой энергетики в ЕС стала одна из самых дорогих отраслей энергетики - фотоэнергетика, основанная на использовании солнечной активности (рис.8, Прил. I). Между тем, в странах-новичках использование современных типов ВИЭ (таких как энергия солнца или ветра) оставалось крайне ограниченным. На практике 95% общих мощностей ЕС в области фотоэнергетики в 2007 г. приходилось на долю трех стран: Германии, Испании и Италии (рис. 9, Прил. I).
Либерализация внутреннего энергетического рынка в ЕС и интересы «Новой» Европы
Кроме того, рассматривая вариант эксплуатации атомных станций как оптимальный способ решения энергетического вопроса, многие страны «Новой» Европы во второй половине 2000-х гг. изъявили желание строить на своей территории новые АЭС. В силу высокой стоимости строительства, они нуждались не только в формальном одобрении проектов со стороны ЕС, но и в финансовой помощи. В результате, пытаясь согласовать с наднациональными институтами ЕС оба вопроса одновременно , страны «Новой» Европы могли использовать каждый из них как «рычаг давления», по сути, прибегая к шантажу Европейской Комиссии, Европейского парламента и Европейского Совета. В то же время, учитывая значительные экономические риски из-за навязанного «Новой» Европе закрытия атомных станций, институты ЕС были сами заинтересованы в скорейшем разрешении проблемы. Одновременно специфические интересы в этом вопросе имели как политические партии и движения (например, «зеленые»), так и отдельные государства Союза (например, Франция, рассчитывавшая принять участие в строительстве АЭС в «Новой» Европе). В итоге, можно констатировать, что в процессе формирования НЭП в атомной сфере образовался «узел противоречий», который мог не только подорвать экономическую стабильность в ЕС, но и поставить под вопрос создание общей энергетической политики ЕС, исказив имидж ЕС как примера для подражания в энергетической сфере.
Следует отметить, что Литва стала первой страной, которой пришлось согласиться на требования ЕК о закрытии реакторов «советского» типа. В утвержденной 5 октября 1999 г. парламентом Литвы государственной энергетической стратегии была определена перспектива постепенного вывода из эксплуатации Игналинской АЭС без каких-либо гарантий помощи в энергетическом обеспечении Литвы со стороны ЕС. Единственным бременем, которое по договору о вступлении в ЕС Литвы должен был взять на себя ЕС, стало финансирование закрытия станции. Однако оговоренная сумма была несопоставима с тем ущербом, который должна была нанести стране «рукотворная экономическая катастрофа» , связанная с закрытием станции, поскольку Игналинская АЭС вырабатывала на тот момент 74% производимой в Литве электроэнергии. Это позволило некоторым экспертам рассуждать о вероятных неофициальных договоренностях между Литвой и наднациональными структурами и отдельными странами ЕС, которые были достигнуты в ходе согласования решения о закрытии Игналинской АЭС. В частности, среди возможных «скрытых неофициальных гарантий» называлось помощь в присоединении Литвы к евросоюзным сетям (проекты строительства энергомостов с Польшей и Швецией), а также финансирование строительства новой АЭС . Однако до сих подобные гипотезы носят характер догадок, так как не подтверждены какими-либо конкретными фактами или документальными свидетельствами. Борьба вокруг проектов закрытия Игналинской АЭС и строительства Игналины-2 велась не только на внешнеполитическом, но и на внутриполитическом уровне. Однако для данного исследования важен не столько ход внутриполитического противостояния, сколько то влияние, которое оно оказало на дальнейшую судьбу атомных проектов Литвы. Это влияние можно однозначно оценить как негативное, так как главным итогом внутриполитического противостояния по проблеме атомной энергетике в Литве стала утрата доверия к литовскому руководству как со стороны других стран-участниц проекта строительства Игналины-2 и ЕС в целом, так и со стороны населения страны. Это обернулось тем, что литовские граждане фактически проигнорировали референдум о продлении работы Игналины-2 , который, по расчетам инициаторов, мог бы стать «большим аргументом в переговорах с ЕК в вопросе продления работы атомной станции» .
Причиной неудач на внутриполитическом уровне послужила недальновидная политика литовского руководства, главным образом, ее президента Валдаса Адамкуса. Во-первых, вместе с премьер-министром он оказался замешан в скандале с формированием национального инвестора (LEO LT ) – энергетической компании, которая должна была контролировать и руководить процессом строительства новой АЭС. В ходе которого он занял сторону главы правительства и принятием непопулярных решений только углубил конфликт. Он также не смог остановить волну компромата, которая вылилась в СМИ в связи со скандалами вокруг LEO LT, и подорвала не только доверие населения к руководству страны, но и интерес граждан Литвы к атомным проектам в целом .
Роль «Новой» Европы в подготовке Евросоюза к саммиту в Копенгагене.
В результате, летом 2008 г. странам-новичкам удалось высказать единое мнение по проекту Директивы об УХУ лишь в отношении обязанности всех будущих владельцев ТЭС (мощностью более 300 МВт) обеспечить их «готовность к использованию УХУ» . Согласно докладу председателя Совета министров ЕС от 6 июня 2008 г. «некоторые делегации нашли такое предложение преждевременным и предложили его удалить» . Однако и в этом случае их ожидало разочарование из-за непоколебимой позиции ЕК, для которой удаление этого положения означало, что назревшая в ЕС модернизация и замена основных мощностей в сфере угольной энергетики может пройти без учета УХУ . Поэтому Комиссия была намерена настаивать на сохранении статьи 32, апеллируя к тому, что предвосхищаемая готовность к установке УХУ, не налагает обязательств по применению УХУ, а статья 32 нацелена на то, чтобы стимулировать использование УХУ при разумных издержках .
Не меньшее разочарование ожидало стран-новичков в ЕП, где роль основных докладчиков досталась “Старой” Европе. Несмотря на то, что они представляли страны, заинтересованные в развитии европейской угольной энергетики – Великобританию и Францию - их позиции в отношении двух ключевых для стран-новичков проблем развития УХУ (финансирование и «готовность новых крупных ТЭС к использованию УХУ») мало соответствовали интересам «Новой» Европы. Так, основной докладчик от комитета ЕП по защите окружающей среды К.Дэвис видел решение проблемы финансирования демонстрационных проектов УХУ в использовании выручки от продажи до 500 млн квот на выбросы СО2 из резерва, предусмотренного для новых промышленных объектов в рамках ЕСТВ . Эта идея, вполне укладывающаяся в общую схему энерго-климатического пакета, означала, что получить значительные суммы на финансирование демонстрационных проектов страны ЕС смогут лишь в том случае, если цены на квоты на выбросы СО2 в ЕС возрастут . Т.е. оплачивать создание новой технологии де факто будут вынуждены наиболее «грязные» отрасли энергетики, в первую очередь, угольный сектор, шире всего представленный в «Новой» Европе.
Еще более заметным расхождение интересов стран-новичков с докладчиками от ЕП было заметно в связи с проблемой «готовности к УХУ» новых крупных ТЭС. Так, докладчик от комитета по промышленности Ф.Гроссетет (PPE-DE) выразила сомнение в эффективности предлагаемой ЕК меры, но лишь в том отношении, что «эта эффективность будет носить ограниченный характер, до тех пор пока перед бизнесом не будут поставлены более четкие ориентиры». На этом основании ее инициатива ограничивалась тем, чтобы внести поправки в статью 9а, согласно которым ЕК до 31 декабря 2015 г. должна была выдвинуть свои предложения и указать, начиная с какой даты все новые ТЭС (мощностью более 300 МВт) должны постепенно установить необходимое для УХУ оборудование. При этом, комитет по защите окружающей среды еще в большей степени ужесточил условия статьи о «готовности ТЭС к использованию УХУ». В частности, с подачи К.Дэвиса он одобрил так называемую «поправку Шварцнегера» ("Schwarzenegger clause"). Согласно этой поправке начиная с 1 января 2015 г. все новые ТЭС мощностью более 300 МВт должны были отвечать стандарту выбросов СО2 - не более 500 грамм газа на КВт электроэнергии. 16 октября 2008 г. комитет ЕП по защите окружающей среды одобрил доклад К.Дэвиса и постановил вынести предлагаемые им поправки на обсуждение пленарной сессии парламента. В результате, сентябрь-ноябрь 2008 г. стали временем выражения наиболее решительного протеста стран «Новой» Европы против инициатив ЕК. Выступая на открытии Форума по устойчивому развитию в ноябре 2008 г., премьер-министр Чехии М.Тополанек раскритиковал весь энерго-климатический пакет, предложенный ЕК, и в частности директиву по УХУ, на том основании, что снижение выбросов СО2 от использования этой технологии может быть достигнуто «только за счет резкого роста цен на электричество» . Премьер заявил, что перспективными с точки зрения защиты окружающей среды следует считать лишь те проекты, которые «не ведут к падению экономического роста и не вызывают повышения цен на электроэнергию» .
Не стала исключением в общем протесте Польша, власти которой к осени 2008 г. вполне осознали, что их аппетиты в отношении европейского финансирования УХУ едва ли будут удовлетворены . Представитель Варшавы в сентябре 2008 г. впервые официально выступил с радикальной критикой предложений Комиссии по УХУ на Совете министров ЕС по энергетике и транспорту. В частности, он заявил:
«Описанные выше в директиве по УХУ условия сделают угольную электроэнергетику финансово недоступной для многих стран-членов ЕС. Кроме того, ситуация будет и далее ухудшаться из-за ограниченной возможности импорта электричества из-за состояния электросетей. Эти ограничения негативно скажутся на энергетической безопасности стран-членов ЕС, которые более не смогут удовлетворять свои потребности в электроэнергии. … Вследствие этого, а также в силу того, что технологии УХУ пока находятся на этапе демонстрационных проектов (и вероятно, не поступят в серийное производство до 2025 г.), единственной возможностью для стран-членов ЕС, позволяющей им достичь своих целей по снижению выбросов СО2, станет отказ от угольной энергетики в пользу газовой. Однако, этот выбор, в свою очередь, еще более снизит энергобезопасность этих стран. В связи с этим, Польша хотела бы, чтобы Комиссия предоставила свою оценку масштабов падения энергобезопасности стран-членов ЕС в 2013-2020 гг. в результате необходимости увеличить импорт газа из стран, не входящих в ЕС» .
С учетом сложностей, возникших с принятием всего пакета по климату и энергетике, момент для выражения решительного недовольства инициативой ЕК по УХУ был выбран странами-новичками достаточно удачно. Однако в виду слабости позиций «Новой» Европы в этом вопросе (ими не было выдвинуто ни одного конкретного требования) ЕК рассчитывала достичь компромисса по УХУ минимальными уступками. В отличие от конкретных шагов навстречу интересам стран-новичков, которые Комиссия обязалась сделать в рамках других направлений климатической политики (реформа ЕСТВ, развитие ВИЭ), в случае с УХУ Комиссия ограничилась лишь необязывающими обещаниями. В ноябре 2008 г. в новом коммюнике по энергетической политике ЕК, например, попыталась развеять опасения стран-новичков, которые возникли после предложения К.Дэвиса ввести обязательные стандарты на выбросы для ТЭС. В частности, она подчеркнула, что «Об обязательных стандартах по выбросам можно будет говорить только после оценки результатов деятельности демонстрационных установок, и лишь в том случае, если выяснится, что стимулы, предоставляемые УХУ в рамках ЕСТВ, неэффективны» . Еще менее конкретными стали ее обещания в ключевой для стран-новичков сфере финансирования. А именно - ЕК вернулась к идее широкомасштабной программы финансирования развития низкоуглеродных технологий в ЕС. В частности, коммюнике от 19 ноября 2008 г. гласило:
Похожие диссертации на Роль “Новой” Европы в формировании новой энергетической политики Европейского Союза (2007-2009 гг.)
