Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Органы власти герцогства Вюртемберг к концу XVI в 32
Глава 2. Формирование управленческой элиты в 1593- 1628 гг 53
Глава 3. Эволюция государственно-политической системы в 1628-1677 гг 76
Глава 4. Роль армии в политике монарха и полемика относительно ее содержания в 1677- 1693 гг 118
Глава 5. Взаимоотношения монарха, сословий и высших администраторов в 1693 - 1733 гг 136
Заключение 187
Список источников и литературы 213
Список сокращений 223
- Органы власти герцогства Вюртемберг к концу XVI в
- Эволюция государственно-политической системы в 1628-1677 гг
- Роль армии в политике монарха и полемика относительно ее содержания в 1677- 1693 гг
- Взаимоотношения монарха, сословий и высших администраторов в 1693 - 1733 гг
Органы власти герцогства Вюртемберг к концу XVI в
Организация центральных административных органов в Вюртемберге был сходна с аналогичной системой других немецких княжеств. Текущие дела находились в ведении четырех важнейших ведомств: Канцелярии (Kanzlei); Верховного совета (Oberrat); Счетной палаты (Rentkammer) и Церковного совета (Kirchenraf). Поскольку именно в этих ведомствах готовились высшие администраторы, знакомство с ведением дел в этих ведомствах и их кадровой политикой поможет лучше понять процесс складывания в Вюртемберге управленческой элиты.
Ряд герцогских указов середины XVI в. определял сферу компетенции каждого правительственного учреждения.1 Эти так называемые "Канцелярские распорядки" (Kanzleiordnungen), ратифицированные местными сословиями, регулировали также количественный и социальный состав государственных служащих, определяя, к примеру, сколько дворян должно быть среди чиновников того или иного ведомства и какое образование и опыт работы требуются для занятия должности. Наконец, в качестве одного из условий, распорядки устанавливали, что для вступления чиновника в должность требуется одобрение герцога, которое, в свою очередь, как минимум должно было основываться на клятве кандидата соблюдать своеобразный "символ веры" Вюртемберга (Ccmfessio Wirtembergica). Этот документ был принят в 1551 году в качестве официальной религиозной доктрины герцогства и представлял собой местный вариант "Аугсбургского вероисповедания". Во всех ведомствах обычной практикой было назначение на должность на неопределенный период времени и без письменного договора. Однако к 1629 году, когда в результате военных неудач герцог оказался в изгнании, приведшем в свою очередь к реорганизации правительства, некоторые высокопоставленные администраторы сумели реформировать свои ведомства, придав им большую устойчивость и определив критерии подбора персонала, что способствовало профессионализации центрального управления. Процесс этот шел довольно медленно, встречая многочисленные препятствия. Рассмотрение четырех главных правительственных ведомств освещает те результаты, которых достигла эволюция центральных государственных учреждений к началу XVII в..
Канцелярия (Kanzlei), возникшая в XIII в., была старейшим из правительственных ведомств. В средние века она в основном исполняла роль герцогского секретариата. Задачи этого ведомства заключались в доведении распоряжений герцога до сведения подданных и организации государственного делопроизводства. Старший секретарь имел звание канцлера и руководил работой 6-8 других секретарей, занимавшихся переписыванием, хранением и подготовкой правительственных бумаг.1 На протяжении XV столетия круг обязанностей канцлера расширился и он стал одним из ключевых государственных чиновников, приобретя в результате и роль высшего политического советника. Поскольку канцлер имел отношение ко всем делам герцога, он обладал опытом решения широкого круга управленческих вопросов, а его близость к монарху и высшим должностным лицам помогли ему превратиться со временем во влиятельного администратора.4 К середине XVI в. помощь канцлеру в исполнении возложенных на него обязанностей оказывал вице-канцлер. При герцоге Кристофе (1550-1568) они оба работали в коллегии тайных советников (Geheime Raete). Не составляя официально признанного правительственного органа, тайные советники тем не менее имели значительный политический вес и под руководством канцлера фактически выступали в качестве правительственного совета при герцоге.
К концу XVI в., однако, пост канцлера утратил былую значимость. Герцог Фридрих, к примеру, никого не назначал на эту должность на протяжении первых десяти лет своего правления, полагаясь вместо этого на Иоганна Якоба Райнхардта, - вюртембергского правоведа, которого он назначил на пост вице-канцлера с поручив ему также исполнение должностных обязанностей канцлера. В 1602 году, когда герцог наконец назначил Рейнхардта канцлером, должность вице-канцлера осталась вакантной. Лишь за два года до своей смерти Фридрих назначил на этот пост Себастьяна Фабера, - видного франконского юриста, получившего образование в университете Марбурга и степень доктора в Базеле.0 Статус должностей канцлера и вице-канцлера приобрел устойчивость только в правление герцога Иоганна Фридриха (1608-1628), сменившего на престоле герцога Фридриха. Фабер продолжал оставаться на посту вице-канцлера до самой своей смерти в 1624 году, а барон Ханс Кристоф фон Энгельсхофен, не являвшийся уроженцем Вюртемберга, но изучавший право в Тюбингене, служил канцлером до 1626 года.7
Канцелярия постепенно утрачивала влияние в пользу укреплявшей свои позиции Придворной канцелярии (Hqfkanzlei). Последняя представляла собой своеобразный личный секретариат монарха, в состав которого входили, как правило, фавориты герцога. Придворная канцелярия занималась преимущественно частными делами монарха.8 К 1545 году Придворная канцелярия Вюртемберга состояла из постоянного камер-секретаря (Kammersekretaer), его помощника и двух писцов.9 Влияние этого учреждения во многом зависело от личных предпочтений того или иного монарха, однако в правление герцога Людвига (1568-1593) она приобрела особую важность, что способствовало ослаблению позиций Канцелярии. К 1593 году именно Придворная канцелярия, а не канцлер или чиновники Канцелярии готовили герцогские распоряжения для государственных учреждений и тайных советников. Более того, и советникам и административным ведомствам было дано указание вручать свои доклады лично в руки камер-секретарю.10 Указ 1590 года устанавливал также, что камер-секретарь (в данном случае Мельхиор Йегер фон Гэртринген) занимает более высокое положение по сравнению с канцлером, и что последний, так же как и сотрудники Канцелярии, получает указания от "господина камер-секретаря."11
Карьера Иегера в Придворной канцелярии не только отражает значимость этого учреждения. Она показывает насколько близость того или иного дожностного лица к монарху была важнее внутренней ведомственной субординации в правительстве Вюртемберга до Тридцатилетней войны. Йегер (1544-1611) происходил из известной бюргерской семьи и был сыном чиновника местной администрации в Блаубойрене. В шестнадцать лет он поступил в университет Тюбингена. Не получив официальной степени, он через год оставил университет и отправился за границу для изучения иностранных языков. В 1566 году в возрасте двадцати двух лет он вернулся в Вюртемберг и поступил на герцогскую службу в качестве писца Придворной канцелярии. В 1572 году он получил чин камер-секретаря, а десятью годами позже по настоятельному ходатайству герцога Людвига император Максимилиан I пожаловал Йегеру дворянство. В 1586 году Йегер был назначен "личным тайным советником от дворянства и директором Придворной канцелярии" ("persoenlichen Geheimen Rat vom Adel und Direktor der Но/катІеГ) n Несмотря на негодование чиновников своего ведомства, он сохранял этот пост до самой смерти в 1611 году. И хотя его влияние заметно ослабло при герцоге Фридрихе , которого раздражало отношение Иегера к управлению как к своей частной вотчине, последний по-прежнему оставался во главе Придворной канцелярии, а после вступления на престол в 1608 году герцога Иоганна Фридриха вновь стал одним из самых уважаемых герцогских советников. 3
Как и многие другие вюртембергские чиновники, Йегер был неоднократно женат. При этом каждое его бракосочетание способствовало продвижению по служебной лестнице. В 1570 году он женился на дочери высокопоставленного штутгартского чиновника. В 1586 году за него вышла замуж представительница знаменитой рыцарской фамилии Анна фон Берлихинген. Позднее Йегер женился на Барбаре фон Хаугслебен, происходившей из северогерманской аристократической семьи.14
Подобный путь в высшие слои общества был характерен и для многих других служащих центральных правительственных учреждений, добившихся высокого звания тайного советника. Среди них были и подчиненные Иегера, служившие в Канцелярии, - Райнхардт, Фабер и Энгельсхофен. Блестящая карьера Иегера во многом стала возможной потому, что она совпала по времени с перемещением в конце XVI в. политического центра из Канцелярии в Придворную канцелярию.
Эволюция государственно-политической системы в 1628-1677 гг
За время длительного правления герцога Эберхарда III организация -власти в Вюртемберге претерпела глубокие изменения. Эти перемены во многом определили дальнейшие направления государственно-политического развития страны и оказали значительное воздействие на взаимоотношения монарха, Тайного совета и сословий.
Если герцоги конца XVI в. всячески стремились усилить личную власть и ослабить влияние сословий, то в годы правления герцога Эберхарда III ситуация развивалась иначе. Новый курс был определен самим герцогом, заявившим, что монарх и сословия являются носителями "коррелятивной" (corelativd) власти, неразрывно связывающей их вместе.1 Этот акцент на двойственности верховной власти сопровождался стремлением избежать нововведений, которые могли бы привести к противостоянию с сословиями. Поэтому правление герцога Эберхарда стало периодом расцвета вюртембергского ландтага. Герцог и сословия по крайней мере внешне действовали сообща, стремясь разделить политическую ответственность.2
Отчасти это можно объяснить личными особенностями самого монарха. Герцог Эберхард сильно отличался от своих предшественников на вюртембергском троне. Его династические амбиции были весьма умеренны, а планы не отличались чрезмерной претенциозностью. Трепетно относясь к своему монаршему сану, он вместе с тем не забывал об условиях Тюбингенского договора, заключенного между монархом и сословиями в 1514 г., который устанавливал, что герцог должен править как "отец страны" (Landesvater), действующий в согласии с сословиями и при их поддержке. Договор придавал огромное значение необходимости политического равновесия и являлся для подданных юридическим основанием противодействия попыткам узурпации власти.
Однако важнейшие причины изменений в политической жизни Вюртемберга в рассматриваемый период были связаны не с личностью монарха, а с событиями Тридцатилетней войны и ее тяжелыми последствиями.
Надо сказать, что признаки экономического спада были заметны еще до того, как боевые действия достигли границ герцогства.4 К 1630 г. сельскохозяйственное производство было неспособно обеспечить потребности герцогства в продовольствии. Традиционные методы ведения хозяйства позволяли получать урожаи, способные в благоприятные годы накормить лишь 85% населения.5 Даже с учетом доходов от экспорта тканей и вина, средств, которые можно было направить на закупку продовольствия за рубежом, не хватало для покрытия минимума, необходимого для физического выживания наименее обеспеченных социальных слоев. В результате численность населения стала сокращаться.6
Валюта также слабела, уже в 1623 г. Эльзас, Австрия и Вюртемберг договорились установить стоимость марки на уровне 9 рейхсталеров или 13,5 гульденов, что означало 25% девальвацию. Наибольшую выгоду из обесценивания денег извлекли те, кто имел долги и чье имущество было заложено, поскольку они получили возможность погасить задолженность подешевевшими деньгами. В то же время инфляция уменьшила стоимость недвижимого имущества и тем самым подорвала покупательную способность монарха. Принесенные войной опустошения еще больше обострили ситуацию и привели к жестокому финансовому кризису.
В Тридцатилетнюю войну Вюртемберг вступил одним наиболее богатых и густонаселенных регионов Германии.8 Его непосредственное участие в войне можно обрисовать следующим образом. До 1634 г. герцогство оставалось в стороне от основного театра военных действий. Содействие имперским силам заключалось в увеличении их финансирования за счет повышения местных налогов и принятии на себя тяжкого бремени зимних квартир для солдат, направленных в этот район имперским командующим Альбрехтом фон Валленштейном.9 Однако в конце лета 1634 г. бои переместились на юго-запад Германии и достигли Вюртемберга.
В предшествующем 1633 г. герцог Эберхард достиг совершеннолетия и, приняв на себя руководство правительством, вступил в союз с победоносной до того времени Швецией.10 Это решение оказалось гибельным для страны: в битве у Нердлингена в сентябре 1634 г. шведские войска были разбиты, а их протестантские союзники, вроде Вюртемберга, две трети армии которого пало на поле боя11, оказались на милости имперской армии-победительницы, подразделения которой оставались на территории Вюртемберга на протяжении последующих четырех лет.
Когда в 1638 г. Эберхард вернулся из четырехлетнего страсбургского изгнания, он застал герцогство разоренным. Страна не только пострадала от непомерных поборов, принудительной расквартировки войск, реквизиций, грабежей и поджогов, но и утратила около 50% своей территории.12 В результате принудительной реализации "Эдикта о реституции" 1629 г. монашеским орденам католической церкви были возвращены 14 вюртембергских монастырей с принадлежавшей им собственностью. Восстановленные в правах монахи отказались признавать себя подданными герцога Вюртемберга и обратились к императору с просьбой даровать им статус непосредственной подчиненности императору (Reichsunmittelbarkeit), освобождавший их от всякого контроля со стороны какой-либо светской власти кроме императорской.14 За время оккупации габсбургский наместник, будущий император Фердинанд Ш, присвоил значительную часть герцогского домена, раздав эти земли своим приверженцам.13 В конце концов земли эти были возвращены: к 1650 г. шведским дипломатам удалось вернуть церковные владения к границам 1624 г. и восстановить герцогский домен в довоенных пределах.16 Тем не менее, конфискации существенно сократили резервы герцогской казны. Эберхард лишился финансовой базы именно в тот момент, когда расходы его достигли наивысшего уровня и он вынужден был почти всецело зависеть от сословий. Поскольку последние поддерживали его в эти тяжелые годы, Эберхард лояльно относился к ландтагу, а с наступлением лучших времен выказывал явное нежелание проводить наступательную политику в отношении сословного представительства.17
Фрагментарность документов не позволяет подсчитать людские потери и точно оценить нанесенный войной ущерб. Сопоставление демографической статистики за 1634 и 1655 гг. показывает убыль населения в 64 округах герцогства в среднем на 57%. 8 По крайней мере в 11 из 64 округов количество разрушенных и брошенных домов превысило число обитаемых. По всей стране было разрушено более 43.000 домов и хозяйственных построек (43%). Через четыре года после окончания войны треть сельскохозяйственных земель и 40% виноградников оставались заброшенными.19 Больше всего пострадали районы, расположенные вблизи основных дорог и стратегически важных точек. Горные районы были затронуты меньше.20 Села понесли большие людские и материальные потери, чем города. Перебои со снабжением продовольствием и эпидемии также существенно сказались на численности населения. В Штутгарте уровень рождаемости в 1650 г. был на 48% ниже довоенного.21
Если оценивать нанесенный войной экономический ущерб в материальном выражении, то он составит ошеломляющую цифру. Согласно докладу, представленному правительством в 1654 г., потери герцогства между 1628 и 1650 гг. составили 118.742.864 гульдена.22 Эту цифру, правда, нельзя принимать буквально, поскольку она включает сумму материального ущерба от грабежей и поджогов в 60.000.000 гульденов, оцененную приблизительно с целью оправдать требование к сословиям вотировать более высокие налоги. Однако даже более сдержанные подсчеты самих сословий указывают на огромные потери. В докладе ландтага утверждалось, что между 1638 и 1650 гг. на армейские постои и военные расходы ушло 6.797.537 гульденов.23 При этом не учитывались потери от грабежей, поджогов и реквизиций. Кроме того, не оценивались потери за период с 1634 по 1638 г., когда испанские и баварские войска взимали контрибуцию без всяких консультаций с сословиями. Одни только конфискационные поборы за эти четыре года составили 45.007.000 гульденов, то есть значительную часть общих потерь за все время войны
Роль армии в политике монарха и полемика относительно ее содержания в 1677- 1693 гг
С трудом завоеванный территориальный суверенитет, приобретенный по Вестфальскому миру, требовал от монархов малых германских государств постоянных усилий по его поддержанию. Учитывая сложную систему взаимных территориальных претензий внутри Империи, ни один князь не мог позволить соперникам усиливать свое влияние. Стремление князей к более высокому рангу в рамках Империи происходило отчасти и из снижения статуса многих из них в связи с интернационализацией имперской политики после 1648 г. С началом вмешательства иностранных держав в германские дела князья вынуждены были постоянно укреплять свои позиции. В противном случае они рисковали утратить всякое влияние в Империи. Главным козырем монарха во внешней политике была армия, которая к тому же придавала устойчивость его власти внутри страны. Поэтому в первую очередь князья стремились усилить свой военный потенциал, ссылаясь при этом на постановление рейхстага 1654 г., который, в частности, обязывал сословия германских территорий содержать княжеские крепости и гарнизоны, запрещал сословиям собираться по собственной инициативе и жаловаться на князя по этим вопросам в имперском суде.1
Конечно, численность армий небольших княжеств была чрезвычайно мала. Их структура и состав также дают основание сомневаться в их практической пользе. Полки были малочисленны, а количество офицеров чрезмерным, в кавалерии обычно не хватало лошадей, а тяжелая артиллерия была редкостью. В целом эти армии были неспособны самостоятельно защитить страну от сколько-нибудь серьезного противника. Тем не менее, организация обороны была чрезвычайно важна для князя. Она была первейшим долгом монарха и главным оправданием его власти. Кроме того, это была обязанность по отношению к императору, особенно с развитием после 1681 г. постоянной имперской армии (Reichsarmee). Та что вопросы обороноспособности не могли не учитываться князем, если он хотел добиться расположения императора.
Наличие постоянной армии, независимо от ее численности, было также необходимо для демонстрации своего суверенитета за рубежом. По мнению современников большая постоянная армия поднимала репутацию князя и потому делала его более привлекательным союзником.2 Наряду с пышным двором армия была зримым выражением княжеского статуса. Это, пожалуй, было важнейшим аргументом в пользу милитаризации, поскольку без значительной военной силы князь терял статус "вооруженного сословия" (Armierter Stand), являвшегося решающим для сохранения территориального суверенитета монарха.
Каковы бы ни были издержки, князь должен был демонстрировать способность содержать определенный воинский контингент, чтобы не дать повод более сильным соперникам считать его отношение к защите своего суверенитета небрежным.
Эта репрезентативная роль армии была особенно важна для сохранения территориальной целостности и княжеского статуса правителей малых государств, окруженных более сильными соседями. Армия могла играть и более активную роль, используясь для устрашения соперника или подкрепления своих внешнеполитических притязаний. Она считалась настолько неотъемлемым символом власти, что князья всячески стремились лишить сословия возможности определять ее численность. Князья не желали позволять сословиям даже обсуждать вопрос о том, нужна ли армия, и сколь многочисленной она должна быть, пытаясь свести их прерогативы в этой сфере к обсуждению объемов финансирования армии. В результате вопрос о контроле за налоговыми поступлениями и управлением финансами стал чрезвычайно злободневным, так как он оставался главным рычагом в руках сословий, позволявшим им влиять на военные программы монарха, от реализации которых зависела в свою очередь все государственно-политическое устройство страны.
Организация в 1681 г. имперской армии напрямую обязало каждую территорию Империи мобилизовывать и содержать воинский контингент определенной численности, который вместе с контингентами других территорий должен был составлять различные полки имперской армии. Руководство этими силами было возложено на рейхстаг и императора и осуществлялось через имперские военные округа (Reichskreise). Последние возникли в начале XVI в. и первоначально призваны были способствовать соблюдению законности и правопорядка на метах. Хотя эта система совершенствовалась и до 1681 г., именно в этом году решения рейхстага укрепили ее и придали значительный импульс развитию округов.3 За императором оставались полномочия по назначению генералов имперской армии и руководству военными операциями. Последние финансировались за счет взносов, основывавшихся на квотах, установленных еще в 1521 г. Квоты определяли расходы каждой территории на содержание своего контингента, исходя из 12 гульденов на одного кавалериста и 4 гульденов на одного пехотинца. Один взнос составлял 129.280 гульденов, из которых на Вюртемберг (60 кавалеристов и 277 пехотинцев) приходилось 1.828 гульденов. На практике в XVIII в. герцогство выплачивало лишь 1.400 гульденов.4 Поскольку это была коллективная система безопасности, она могла быть эффективной лишь в том случае, если ее поддерживало большинство участников. Поскольку такие крупные государства как Бранденбург-Пруссия и Ганновер почти сразу отказались от полномасштабного участия в этой системе, обеспечение ее действенного функционирования во многом зависело от малых государств. Для этого они пытались установить более прочные связи с округами, где система сохраняла наибольшую устойчивость. Результатом стало создание "ассоциаций" двух или более округов, предусматривавших военное сотрудничество. В конце XVII - начале XVIII в. движущей силой ассоциаций были Швабский и Франконский округа, в которых территориальная разнородность была наиболее ярко выражена.5 Принятое ими в 1694 г. решение сохранять под ружьем по крайней мере часть воинских сил даже в мирное время привело к тому, что во многих малых государствах впервые была создана постоянная армия. Эти армии составляли так называемые "войска округа" (Kreistruppen), которые существовали теперь параллельно с гвардейскими воинскими частями князя (Haustruppen). Лишь очень мелкие государства продолжали следовать старой практике, когда княжеская гвардия в военное время входила в состав войск округа.6
Ассоциации были выражением идеи "имперского патриотизма" (Reichspatriotismus), - концепции, предусматривавшей протекционистский характер Империи по отношению к входившим в ее состав территорий. Имперский патриотизм подразумевал преданность Империи и императору как ее главе, но не как главе дома Габсбургов. Это различие весьма важно, поскольку территории оказывали поддержку императору лишь в том случае, если он не нарушал систему сдержек и противовесов, установленную Вестфальским миром. Когда император пытался использовать имперские институты для достижения династических целей, ему приходилось сталкиваться с противодействием со стороны территорий и их апелляцией к государствам, гарантировавшим соблюдение Вестфальского мира (Швеции и Франции).
Военная система Империи была призвана защищать более слабые территории от агрессии более сильных соседей и гарантировать права каждого из участников, если в отношении него предпринимались незаконные действия. В число этих "участников" входили не только государства, но и сословия этих государств, а также практически любые регионы, города, гильдии или особые группы, обладавшие привилегиями или "свободами", которые были зафиксированы в грамотах, признанных в той или иной части имперского права. Эти грамоты защищали законные права их обладателей от посягательств тех, кто стоял выше по иерархической лестнице. Поэтому в то время как местные сословия были защищены от произвола князя, князь был защищен от нападений своих более сильных соседей.
Взаимоотношения монарха, сословий и высших администраторов в 1693 - 1733 гг
Правление герцога Эберхарда Людвига (1693-1733) стало периодом ожесточенной конфронтации монарха с сословиями и высшими должностными лицами, вызванной стремлением герцога усилить свою власть. Эберхард Людвиг был гораздо своевольней своих предшественников, и, насколько мог, не терпел никакой оппозиции своим планам. Вести энергичную деятельность герцога побуждала постоянная нехватка средств на реализацию своих амбициозных планов.
Хотя Вюртемберг мог показаться провинциальным захолустьем по сравнению с Парижем или Веной, герцог пытался не отставать от более пышных монархий. В этом смысле его деспотические требования увеличить налоги, изысканные строительные проекты и мероприятия по поощрению промышленности прежде всего были направлены на создание внешнего блеска, который он считал необходимым для поддержания престижа монархии.
Строительство к северу от Штутгарта величественного дворца Людвигсбург исходило именно из такого взгляда. С момента появления проекта Эберхард Людвиг откровенно говорил о причинах строительства. Впервые взяв власть в свои руки, он сообщил советникам, что старый штутгартский замок не соответствует нормам изящества, достойным славы правителя.1 Ему требовалась более современная обстановка и утонченный архитектурный фон, подчеркивавший значимость его правления. Обескураженные советники назвали подобные речи непостижимыми. Члены Тайного совета и представители сословий заметили герцогу, что замок олицетворяет все, что было славного в герцогской традиции. Враждебно отнесясь к планам монарха, они сообщили Эберхарду Людвигу, что старый замок обеспечивает обстановку, идеально подходящую для германского князя, который в первую очередь должен подавать пример благочестия своим верным подданным.2 Однако ориентиры Эберхарда Людвига были совершенно иными. Нисколько не смущенный расхождением между представлением о предназначении монарха своих советников и своим собственным, он продолжал воплощать в жизнь строительные планы. Поначалу он вел себя несколько нерешительно, что указывает на то, что он вряд ли мог реально оценить затраты, которых потребует достижение поставленной цели.
Первоначальные планы предусматривали строительство относительно скромной загородной резиденции, и в 1697 году Эберхард Людвиг начал скупать земли вокруг Эрлаххофа, - одного из своих имений и центра будущей строительной площадки. Для разработки плана был нанят местный архитектор из Марбаха Филипп Йозеф Иениш (1671-1736). К 1700 году герцог стал проводить большую часть времени в охотничьем павильоне, возведенном Йенишем на территории хозяйства. Церемония начала строительства центральной части главного здания с большой помпой была устроена 7 мая 1704 года. Это произошло примерно через полтора года после того, как Эберхард Людвиг в качестве военачальника имперской рейнской армии вступил в Войну за испанское наследство (1702 - 1714). Следует сказать, что в этот период и сословия и чиновники поддерживали герцога в его ратных делах. Познакомившись за время кампаний с новейшими веяниями моды, Эберхард Людвиг решил изменить первоначальные строительные планы, казавшиеся ему теперь устаревшими. Он отправляет Иениша за границу "для ознакомления с другой архитектурой."4 Последовавшие вскоре новые эскизы подстегнули воображение герцога и окончательно лишили его способности соразмерять свои архитектурные фантазии с материальными возможностями. В 1707 году он пригласил известного северогерманского инженера Иоганна Фридриха Нетте (1672-1714), чтобы создать окончательный проект. Нетте в свою очередь объявил набор мастеров по всей северной Италии, а сам отправился в Богемию, чтобы нанять опытных каменотесов. В результате к концу десятилетия в строительном лагере появилось множество иностранных специалистов: Фризони, Коломба, Сольдати, Лукка, Ретти, Карлоне, Феретти, Корбеллини, Краточвил и Пешина.5 Они отвергли изначальный скромный проект Йениша и заменили его тщательно разработанным генеральным планом, придавшим дворцу невиданный размах. План предусматривал не только возведение величественной резиденции, способной соперничать с крупнейшими дворцами Европы, но и строительство целого города для обслуживания герцогского двора.6
Огромная стоимость этого предприятия ужаснула сословия и встревожила чиновников. К тому же их крайне беспокоило то обстоятельство, что для привлечения богемских и итальянских строителей, бывших католиками, Эберхард Людвиг гарантировал им свободу вероисповедания. Более того, поскольку большинство мастеров приехало со своими семьями, подобный конфессиональный либерализм означал, что правительственные органы должы были создать соответствующие бытовые условия, организовать образование и общественную жизнь целой религиозной группы, само присутствие которой расматривалось лютеранами как оскорбление. Чем быстрее увеличивались расходы, тем явственней становилось недовольство. Дворец, который изначально отражал несовпадение лишь художественных предпочтений, постепенно стал олицетворением разногласий морально-этического свойства, поскольку после войны Эберхард Людвиг совершенно переселился в Людвигсбург, где сделал официальной хозяйкой двора свою фаворитку. Наконец, Людвигсбург стал воплощением политического противостояния, так герцог постепенно превратил дворец в административный противовес Штутгарту, где заседал ландтаг и обосновалось профессиональное чиновничество.
Таким образом, имея целью утвердить новые представления о внешнем блеске монархии, строительство Людвигсбурга завершилось созданием альтернативной системы управления, в которой герцог был движущей силой нововведений. Интересно отметить, что стремление герцога следовать новейшей художественной моде ставило его в один ряд с силами, выступавшими за политические и экономичекие перемены. Чтобы получить средства для содержания пышного двора, герцог покровительствовал целому ряду налоговых, торговых и промышленных новшеств. Он также реорганизовал свою администрацию таким образом, что это задевало законные интересы традиционных элит. Между тем, руководство ландтага и высшие чиновники, которые, казалось бы должны были в первую очередь способствовать административной реорганизации, промышленному прогрессу и общественной либерализации были заняты защитой старых порядков.7 Чиновники и ландтаг придерживались устаревшей административной системы, проявляя железную решимость сохранить средневековую налоговую систему, и яростно защищая свои конфессиональные интересы и церковь, в которой они контролировали должности и доходы.
Формирование оппозиции легче понять через исследование внутренней политики герцога. Инициатива этой политики постепенно переходила от Тайного совета к государю. К концу войны именно герцог, а не чиновники требовал нововведений в сфере управления. Должностным лицам оставалось только порицать эти шаги, саботируя их где только можно, и неохотно двигаться следом. Ландтаг также противодействовал проектам герцога, считая их безответственными.
Кроме того, и чиновников и сословия шокировал тот факт, что Эберхард Людвиг нисколько не стесняясь обосновался в роскошном загородном дворце со своей любовницей, совершенно забыв о супруге, оставшейся в Штутгарте. Сам герцог оправдывал свое поведение ссылками на французские образцы.
Хотя многие из высокопоставленных чиновников были выходцами из других земель и сами относились к аристократии, они разделяли с местными сословиями строгое лютеранское мировоззрение и придерживались умеренности в быту. Поэтому их возмущала вычурность новой придворной моды. Во всяком случае, они противились ей как могли. В результате сначала в переговорах с сословиями о содержании войск, а затем в дискуссиях с Тайным советом об обслуживании герцогского долга Эберхард Людвиг начал склоняться к мысли об изменении баланса власти в герцогстве. Он попытался обойти профессиональных чиновников, создавая новые, концентрирующиеся вокруг двора, управленческие кадры. В то же время герцог отказывался созывать ландтаг и пытался укрепить власть окружных собраний (Amtsversammlugeri), чтобы расширить участие крестьянства и тем самым подорвать позиции патрициата, а значит и сословной оппозиции.
