Национальные движения южных славян Австро-Венгрии 1890-1918 гг. Романенко, Сергей Александрович

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Австро-венгерская империя как административная и этнополитическая система 189

1. Основные принципы системы дуализма 189

2. Хорватия-Славония, Далмация, Истрия. Хорваты и сербы 206

3. Босния и Герцеговина. Боснийские Мусульмане, сербы и хорваты 229

4. Крайна, Штирия, Каринтия, Горица, Градишка, Триест. Словенцы 242

Том II

Глава 2. Государственно-правовые программы национальных движений южнославянских народов Австро-Венгрии 1890-1914 гг 4

1. Национально-политические программы югославян в 1883-1903 гг 4

2. Проблемы национальной государственности в программах консерваторов, либералов, радикалов и «аграристов» в 1903-1914 гг 27

3. Югославянская социал-демократия в поисках нового типа государственности 109

Глава 3. Этнонациональное самосознание южных славян монархии габсбургов в программах национальных движений 1890-1914 гг 158

1. Некоторые особенности самосознания хорватов, сербов, словенцев и боснийских Мусульман в 80-90-е гг. XIX в 158

2. Хорватский и словенский этнонационализм, югославизм и католический универсализм в начале XX в 180

3. Православие и сербское этнонациональное самосознание 213

4. Особенности этнонационального сознания боснийских Мусульман...223

5. Рабочие-националисты и рабочие югослависты-интернационалисты 233

6. Сотрудничество и соперничество национальных движений славянских народов Австро-Венгрии в процессе национального самоопределения 240

Глава 4. Южные славяне Австро-Венгрии в Первой мировой войне 320

1. В тылу империи: поиск нового государственного устройства и социальной реальности 320

2. Образ и роль Российской империи в политическом сознании южных славян Австро-Венгерской Монархии 336

3. Австрийские югославяне на фронтах Первой мировой войны 350

4. Центры политического притяжения: Югославянский комитет, сабор Хорватии, югославянский клуб, династия Карагеоргиевичей, русский плен 361

5. Выбор национальных движений: Австро-Венгрия или Югославия? 432

Том III

Глава 5. Национальные движения южных славян Австро-Венгерской империи и Российская империя .3

1. Австрийские югославяне глазами русских консерваторов и либералов в конце XX - начале XX в 3

2. Австро-венгерская и балканская концепция меньшевиков 49

3. Австро-Венгрия и Балканы в довоенной публицистике большевиков 76

Глава 6. Австро-Венгрия и Россия: геополитические и идеологические противники 122

1. Отношения российского государства и общества с южными славянами Австро-Венгрии в годы Первой мировой войны 122

2. Проблема послевоенного устройства Средней Европы и Балкан в планах российских социал-демократов (август 1914 — Февраль 1917 гг.) 168

3. Австро-Венгрия и Балканы в борьбе Временного правительства, Петроградского совета и большевиков по вопросу о войне и мире (Февраль - Октябрь 1917 г.) 218

4. Социалистическая революция в России и «национальная революция южного славянства» в Австро-Венгрии (Октябрь 1917 — Ноябрь 1918 гг.) 302

Заключение 375

Источники и литература 423

Приложение 491

• Основные принципы системы дуализма
• Православие и сербское этнонациональное самосознание
• Австрийские югославяне глазами русских консерваторов и либералов в конце XX - начале XX в
• Проблема послевоенного устройства Средней Европы и Балкан в планах российских социал-демократов (август 1914 — Февраль 1917 гг.)

Введение к работе

Научная актуальность генезиса, развития и исторических результатов национальных движений южных славян Австро-Венгерской империи – словенцев, хорватов, сербов, боснийских Мусульман тесно связана с судьбой этого многонационального государства. Распад дуалистической монархии и крах династии Габсбургов тесно связаны с феноменом этнонационализма. О степени воздействия этнонационализма на государство и общество, о возможности и условиях сохранения единого многонационального государства в какой-либо форме, о его роли в предупреждении межнациональных противоречий и открытых конфликтов или в их возникновении и обострении – об этих и других проблемах шли в прошлом и еще будут идти дискуссии в мировой историографии.

Подданные монархии Габсбургов составляли более полутора десятка этносоциальных общностей. Эти народы проживали на территории семнадцати административно-политических территорий, каждая – со своей историей, статусом и правами; они говорили на четырнадцати языках, исповедовали три мировые религии и принадлежали к нескольким конфессиям. Несмотря на этно-национальное и административно-политическое своеобразие, типологические и стадиальные особенности развития перед всеми этими народами в конце ХIХ – начале ХХ вв. стояла общие задачи социально-политической модернизации и национального самоопределения. Одна из ключевых проблем изучения Австро-Венгрии заключается в определении соотношения между социальной модерни-зацией и национальным самоопределением: совпадали ли они и когда по содер-жанию и направленности или же противоречили друг другу; какая государст-венная форма обеспечивала их реализацию: крупное государство националь-ностей – централистское государство, союзное государство (федерация), союз государств (конфедерация), или система суверенных национальных госу-дарств, каждое – с преимущественно моноэтничным или с полиэтничным сос-тавом населения.

Описываемые события не утратили своей актуальности. В рамках Версальской системы после Первой мировой войны в 1919–1920 гг. были заложены основы системы нескольких национальных независимых государств в регионе Средней (Центральной и Юго-Восточной) Европы и определены их границы. Подвергшись корректировке после окончания Второй мировой войны в Париже в 1946–1947 гг., эта система существует и сегодня. За исключением изменений, вызванных распадом СССР, Югославии и Чехословакии в 1991–1993 гг.

Объектом данного исследования являются этнополитические процессы в Австро-Венгерской империи, охватывавшей значительную часть региона Средней Европы (в рассматриваемый период Центральной Европы и Балкан) – и являвшемся непосредственным соседом Российской империи. В диссертации анализируется взаимозависимость модернизации и национального самоопре-деления, центростремительной и центробежной, интеграционной и дезинтегра-ционной тенденций, экстенсивного и интенсивного, эволюционного и револю-ционного путей развития.

Предмет исследования – отражение этнополитических процессов в масс-совом и индивидуальном сознании, т.е. в идеологии и политической практике национальных движений и политических партий четырех южнославянских народов Австро-Венгрии – хорватов, сербов, словенцев и Мусульман Боснии и Герцеговины – в завершающий период существования монархии Габсбургов как многонациональной империи.

Хронологические рамки. Начальная граница данного исследования обоснована тем, что 1890-е гг. стали точкой отсчета последнего периода существования Австро-Венгрии. Именно последнее десятилетие ХIХ в. характеризовалось окончанием экономического кризиса 1870-х–1880-х гг., ускорением модернизационных процесссов, поисков соответствующих новым задачам форм национального самоопределения и, одновременно, началом кризиса системы дуализма. С начала 1890-х гг., которое стало рубежом в процессе качественных изменений в политическом развитии четырех южнославянских народов Монархии, активизируется формирование национальных партийно-политических систем на этнической основе, формулируются цели различных социально-полити-ческих течений в национальных движениях. Соотношение центростремительной и центробежной тенденций, а также интеграционной и дезинтеграционной, стало основной проблемой политической жизни, с которой столкнулся австрийский император и венгерский король Франц Иосиф I Габсбург.

Ноябрь 1918 г. представляется бесспорной датой для определения конеч-ной границы исследования: распад единой многонациональной монархии – Австро-Венгрии, фактическое отречение от престола последнего представителя династии Габсбургов – Карла I (IV), окончания Первой мировой войны, осуществление национального самоопределения путем мирных национальных революций – выхода из состава Монархии ряда этнонациональных территорий и образования суверенных независимых государств.

Пространственные границы исследования охватывают национальные движения словенцев, хорватов, сербов и боснийских Мусульман, проживавших на разных территориях в своей, этнически однородной среде, совместно и/или чересполосно друг с другом, а также совместно и/или чересполосно с несла-вянскими народами – прежде всего австрийскими немцами, венграми и италь-янцами. К этим территориям относятся следующие политико-администра-тивные образования: в Венгерском королевстве – автономная Хорватия-Славония, город Фиуме (Риека – хорв.) и комитаты южной Венгрии (Бачка, Банат, Баранья), в коронных землях – Далмация, Крайна, Штирия (Штаерска – словен.), Каринтия (Корушка – словен.), Австрийское Приморье – Кюстенланд (Истрия, Триест, Горица и Градишка), Босния и Герцеговина (БиГ).

Цель настоящей диссертационной работы – комплексное исследование национальных движений южных славян в контексте этнополитических процес-сов в Австро-Венгрии как многонационального государства в последний пери-од его существования, в условиях мира и войны. Основное внимание уделяется сопоставительному анализу сути, роли и направленности национальных движе-ний южных славян в мирный период развития монархии по сравнению с пери-одом Первой мировой войны.

Для достижения этой цели представляется необходимым решить следующие исследовательские задачи:

1. Исследовать особенности развития югославянских земель Австро-Вен-грии и положения проживавших на них и воспринимавших их как свои этно-национальные территории хорватов, словенцев, сербов, боснийских Мусуль-ман в контексте развития процессов модернизации и национального самоопре-деления, выявить их взаимосвязь с центростремительными и центробежными тенденциями в Монархии в мирное время и в годы Первой мировой войны.

2. Провести историко-типологический анализ идеологических основ и политической роли национальных движений южных славян в 1890–1914 гг., выявляя национальные особенности развития основных видов социально-политической идеологии (консерватизм, либерализм, радикализм, социальная демократия, социальное христианство и аграризм), а также специфику трак-товки и соотношения основных элементов национальной идеологии (истори-ческое государственное право, естественное право, национальный принцип и народный суверенитет, имперский патриотизм и идея верности династии, лоялизм, монархизм и легализм.

3. Рассмотреть изменения в структуре этнонационального самосознания хорватов, сербов, словенцев и боснийских Мусульман во время Первой миро-вой войны (1914–1918 гг.) в контексте этнических, этнополитических и этно-социальных процессов.

4. Реконструировать и проанализировать взаимоотношения между нацио-нальными движениями славянских народов Австро-Венгрии между собой, а также и между неполноправными народами Монархии независимо от их этни-ческого происхождения.

5. Осуществить сущностный и сопоставительный анализ этнополити-ческих процессов после начала Первой мировой войны по сравнению с мирным временем, выявить их воздействие на ее ход для развития Австро-Венгрии и ее судьбы, а также исследовать видоизменение этнополитических процессов и национальной идеологии в условиях военного времени.

6. Исследовать наиболее значимые проекты реформ национально-госу-дарственного устройства Австро-Венгрии, выдвигавшиеся представителями национальных движений южных славян исходя из возможных перспектив само-определения этих народов в рамках данного государства – централизм, дуа-лизм, триализм, федерализм (центростремительные тенденции) или – его рас-пад и создание национальных независимых государств (центробежные тенден-ции), изменение этих перспектив по сравнению с мирный и военный периоды.

7. Воссоздать и проанализировать взаимные представления южных сла-вян о России и российского общества о южных славянах Австро-Венгрии в кон-тексте роли «российского фактора» как стабилизирующего, так и дестаби-лизирующего – Российской империи, Российской республики и Советской России, его влияния на политику властей Австро-Венгрии по отношению к национальным движениям южных славян, и «русского фактора» в национальном сознании и политических программах национальных движений южных славян с 1890 г. до июля 1914 г. и с июля 1914 г. до ноября 1918 г., воздействия на Дунайскую монархию Февральской и Октябрьской революций 1917 г. в России.

8. Проанализировать соотношение и возможности реализации интен-сивного и экстенсивного, эволюционного и революционного пути осуществле-ния процесса национального самоопределения южнославянских народов Авст-ро-Венгрии, как в случае победы в Первой мировой (Великой) войне Четвер-ного союза (Германия, Австро-Венгрия, Турция, Болгария), так и в случае победы Четверного согласия (Великобритания, Франция, Россия, Италия).

9. Выявить причины, суть и дату перелома в соотношении центро-стремительной и центробежной, интеграционной и дезинтеграционной тенден-ций в едином многонациональном государстве – Австро-Венгерской империи.

Методология настоящей работы соответствует целям и задачам исследования. Ее основой является принцип историзма. Важным элементом методологии исследования является реконструкция – восстановление социально-политической действительности, а также представлений о ней и логики политико-идеологических концепций конца ХIХ – начала ХХ вв. Национальное сознание каждого южнославянского народа, а также национальная версия каждого из основных типов социально-политической идеологии того периода рассматриваются как системы. Разработка означенной проблематики и решение сформулированных выше исследовательских задач опирается на сравнительно-исторический метод. Использование данного метода требует и этнорегионального анализа – изучение национальной специифики и общих черт региона Средней Европы.

В диссертации используется междисциплинарный подход, позволяющий использовать в историческом исследовании отдельные данные, выводы и методы этнологи, политологии, социологии, теории и истории государства и права. Эти принципы плодотворно разрабатывались в 1970–1980-е гг. в Секторе стран Центральной Европы Институте славяноведения и балканистики АН СССР.

Теоретическую и методологическую базу диссертационного исследова-ния составили теоретические положения видных отечественных и зарубежных югославистов и специалистов по истории монархии Габсбургов – историков Т.М. Исламова, В.И. Фрейдзона, И.В. Чуркиной, Д. Агичича, И. Банца, А. Габрича, М. Гросс, М. Гроха, Х. Камберовича, С. Матковича, Ю. Перовшека, Н. Станчича, Д. Юзбашича, этнологов Ю.В. Бромлея, М.Ю. Мартыновой, В.А. Тишкова, В.А. Шнирельмана. Использованы методы исследования, предложен-ные известными зарубежными историками, этнологами, антро-пологами, политологами разных школ и направлений – Г. Коном, Дж. Пламенцем, А. Смитом, Б. Андерсоном, Э. Геллнером, Э. Хобсбаумом, их последователями.

Анализ понятийно-терминогического аппарата является важным эле-ментом методологии предпринятого исследования национального и полити-ческого сознания. Он выделен в особый раздел Введения. Его суть заключается в определении точного смысла используемых в источниках и историографии понятий и терминов, а также в рассмотрении изменения их содержания, коннотации и смысла с течением времени в зависимости от типа социально-политической идеологии, а также в рамках различных школ и направлений в историографии.

Источниковая база исследования представляет собой обширный и разнообразный материал, обеспечивающий взаимодополняемость, коррек-тировку и взаимопроверку достоверности разных типов источников. На этой основе решены поставленные исследовательские задачи в рамках предложен-ной методологии исследования. Использованные в диссертации источники делятся на неопубликованные (материалы) архивов и опубликованные.

Архивные материалы. В данной работе использованы материалы нескольких российских им зарубежных архивов, в фондах которых находятся источники разных типов.

В Архиве внешней политики Российской империи (АВПРИ МИД РФ) были использованы следующие фонды: Ф. 133 – Канцелярия министра, Ф. 134 – Архив «Война», Ф. 135 – Особый Политический архив, Ф. 140 – Отдел печати и осведомления, Ф. 172 – Посольство в Вене, Ф. 217 – Российское генеральное консульство в Будапеште. Материалы этого архива используются как источник сведений по истории соседней с Россией Австро-Венгрии, в том числе и ее национальных движений, а также как источник по истории развития концепций отечественного экспертно-аналитического сообщества. Был обнаружен ряд ранее не использованных и не опубликованных материалов, прежде всего – историко- и политико-аналитические записки деятелей национальных движений южнославянских народов, адресованных МИД России в 1915–1917 гг. – Ф. Поточняка, А. Мандича, Ф.(Л).Тумы, Н. Стояновича, доклад М. Радошевича и Ф. Маркича на конференции в Стокгольме 1917 г., а также аналитические записки русских дипломатов (А.М. Петряев) и политических аналитиков (В.П. Сватковский, М.Б. Ратнер).

В Венгерском государственного архива в Будапеште (Magyarorszgos Levltr – MOL) в Будапеште находится переписка генерала Ст. Саркотича – командующего округом БиГ и Далмации, а также военного губернатора БиГ в 1914–1918 гг., хорвата по национальности В ней Саркотич касается проблемы переустройства Австро-Венгрии, которое могло бы, по его мнению, обеспечить бльшую стабильность государству и эффективность его аппарата вопреки нараставшим центробежным тенденциям.

В другом будапештском архиве – Синодальной реформатской церкви (A Magyarorszgi Reformtus Egyhz Zsinati Levltrban – MREZSL) находится дневник И. Тисы, содержащий и документы Саркотича.

В Хорватском государственном архиве в Загребе (Hrvatski dravni arhiv – HDА, Zagreb), в фондах Президиум Областного правительства хранятся материалы о формировании идей и программ, межпартийной и национальной борьбе в Хорватии, отношениях с венгерской оппозицией, данные о выборах в сабор и представительные учреждения более низких уровней.

В филиале Хорватского государственного архива в г. Дубровник (Hrvatski dravni arhiv – HDA, Dubrovnik) содержится ценная коллекция хорватских и сербских газет конца ХIХ – начала ХХ вв. («Crvena Hrvatska», «Prava Crvena Hrvatska», «Дубровник»).

Архив Хорватской академии наук и искусств (Arhiv Hrvatske Akademije znanosti i umjetnosti – HAZU) в Загребе хранит в личном фонде одного из самых известных хорватских политиков А. Трумбича и в фонде Югославя-нского комитета (ЮК) материалы, посвященные деятельности этого го комитета в Лондоне в годы Первой мировой войны. К их числу относится обращение великого князя Николая Николаевича к народам Австро-Венгрии, переписка Ф. Супило с председателем ЮК А. Трумбичем и другими его деятелями в период пребывания Супило в России весной 1915 г., с Н. Пашичем, его письма С.Д. Сазонову и П.Н. Милюкову, обращение ЮК к участникам переговоров в Брест-Литовске (февраль 1918 г.).

В Национальной и университетской библиотеки в Загребе (Narodna i sveuilina kninica – NSK) находится Коллекция рукописей и старых книг (Zbirka rukopisa i starih knjga). В ней, в частности, хранятся документы, относящиеся в политической борьбе в БиГ, а также к деятельности Хорватско-словенского общества в Истрии.

В Государственном архиве Боснии и Герцеговины в Сараево (Dravni arhiv Bosne i Hercegovine – DA BiH) в фонде автономного сабора (скуп-щины) (ZMF, Prz BIH, I-III) частично содержатся протоколы заседаний этого представительного учреждения, материалы комиссий сабора по отдель-ным вопросам, что дает картины деятельности этого органа, политической борьбы, а также служит источником по истории политической мысли и этноконфессионального сознания Мусульман, сербов и хорватов БиГ.

В коллекции семейных личных архивов фондов Исторического архива Сараево (Historijski arhiv Sarajevo – HAS). были отобраны документы и коллекции газет из фондов Мусульманина Сафвет-бега Башагича, серба Воислава Бесаровича, хорвата Иво Продана.

В Архиве Республики Словении (AS) хранятся фонды – Югославянского клуба в рейхсрате в Вене (ЮКл) (Fond. Jugoslavanski klub na Dunaju) и личный фонд члена ЮК в Лондоне Богумила Вошняка (Fond Bogumil Vonjak). Содержащийся в них разнообразный материал позволяет выявить основные аспекты развития национальных партийно-политических систем и деятельности двух политических центров этих народов внутри Монархии (за возможность сохранения государства) и во вне (за неминуемый распад).

В архиве Института социальной истории в бельгийском городе Гент (Amsab-Instituut voor Sociale Geschiedenis) хранятся материалы, относящиеся к выступлениям боснийско-герцеговинских и хорватских социал-демократов на подготовительных совещаниях предполагавшейся международной социалистической мирной конференции в Стокгольме летом-осенью 1917 г. Возможность их частичного использование обеспечил сайт архива.

Конституционные и законодательные акты. К этой группе относится текст венгерско-хорватского соглашения 1868 г., законодательные и прочие акты, регулирующие статус и управление в БиГ до и после ее аннексии в 1908 г. и установления автономии для БиГ, в том числе и Областной статут. Следующая группа – публикации документы, относящиеся к статусу и функционированию национально-церковной автономии сербов в Венгрии. Используются также избирательные законы некоторых земель Австро-Венгрии, на которых проживали южные славяне.

Публикации дипломатических документов. Советские публикации межвоенного периода, которые сохранили свою ценность. К ним тесно хронологически и тематически примыкают югославские публикации дипло-матических документов 1950-1980-х гг. Их логичным продолжением являя-ется публикация по истории внешней политики СССР.

В проблемно-тематических сборниках содержатся документы разных типов – дипломатические документы, фрагменты законодательных актов, административной переписки публицистических сочинений, газетных статей, воспоминаний, дневников, личной корреспонденции и т.д.

Статиcтические сборники. В эту группу источников входят официальные и полуофициальные публикации венгерской, хорватской автономной и боснийско-герцеговинской областной статистики, находившейся на высоком для своего времени уровне.

Протоколы дебатов в представительных учреждениях. К этой группе источников в данной работе относятся протоколы заседаний заеданий сабора Хорватии и Славонии за весь период исследования – 1890–1918 гг. В работе впервые использованы в качестве источников по истории взаимоотношений России и Австро-Венгрии протоколы Петроградского Совета Р. и С.Д, в период между Февральской и Октябрьской революциями 1917 г.

Программные и пропагандистские документы национальных движений и политических партий. Соответствующие разделы работы основаны на собранных автором оригинальных изданиях конца ХIХ – начала ХХ вв. В Хорватии, Словении и Сербии, преимущественно – в период после обретения этими странами полной независимости, в 1990–2000-е гг., были изданы сборники программ политических партий, собранные в соответствии с австровенгерской и югославянской традицией, по этническому признаку – хорватские, сербские и словенские партии.

Публицистические произведения третьей четверти XIX – начала ХХ в. можно разделить в соответствии с национальной и государственной принадлежностью, историческим периодам, предмету дискуссий и политической направленности.

Были обнаруженные и впервые проанализированы в австровенгерском контексте публицистические сочинения, связанные с анализом представ-лений российских социал-демократов о многонациональной австровен-герской монархии, которые после Февраля 1917 г., и, в особенности, Октября 1917 г. стали превращаться в государственные планы, в планы и концепции Коминтерна. В эту группу входят широко известная публицистика Н. Лени-на (В.И. Ульянова) и К. Сталина (И.В. Джугашвили). Долгие годы были забыты или запрещены публицистические произведения Л. Троцкого, Ю. Каменева, А.Луначарского, Г. Зиновьева, А.Н. Потресова, В.М. Чернова, Ф. Дана, Л. Мартова, В. Левицкого, а также Л.Н. Толстого и др.

Научная и экспертно-аналитическая литература конца ХХ – начала ХХ вв. использована как источник сведений (зачастую нуждающихся в проверке и корректировке) о развитии Австро-Венгрии, ее отдельных частей и национальных движений южных славян Монархи; как источник по истории представлений о южных славянах и об Австро-Венгерской империи в российском обществе и экспертно-аналитическом сообществе.

Пресса. Работа базируется на хорватской, сербской, словенской и боснийско-Мусульманской прессе, выходившей на территориях Монархии, на которых проживали южнославянские народы. Эти издания преимущественно были официальными печатными органами политических партий, либо тесно связанными с ними газетами. К собраниям газет как таковых необходимо добавить и три публикации, включающие отобранные из них материалы.

Большевистские, меньшевистские и эсеровские газеты и журналы уделяли значительное место австровенгерской и балканской проблематике. Несколько особняком стоит центральный печатный орган Советов – «Известия». Авторами пропагандистских и аналитических статей были Ф. Дан, В. Левицкий, Н. Ленин, Л. Мартов, М. Павлович, Г. Плеханов, К. Радек, Е. Тарле, П. Сорокин и др. В нескольких газетах обнаружены статьи представителей различных течений национальных движений югославян – М. Радошевича, А. Петровича, Н. Стояновича, Б. Симича и др. В диссертации использованы также материалы, опубликованные в журнале «Русская будущность», газетах «Речь» и «Русское слово».

Дневники, воспоминания, личная корреспонденция. Приведем лишь некоторые из мемуарных свидетельств о последнем периоде существования Австро-Венгрии – либо малоизвестные, либо не использовавшиеся в качестве источников по истории Дунайской империи. К таковым относятся воспоминания российских государственных, военных и политических деятелей, дипломатов, писателей. Этот же социально-профессиональный круг охватывают воспоминания, дневники и корреспонденция югославянских политиков и государственных деятелей Австро-Венгрии. Среди воспомина-ний о Первой мировой войне выделяются мемуары хорвата А. Вргоча и словенца А. Трушновича.

Наконец, хотелось бы выделить и особый подтип – на грани между мемуарами, историографией и политической аналитикой – работы О. Бауэра, О. Яси, М. Крлежи, П.Н. Милюкова.

Таким образом, весь комплекс собранных материалов, независимо от их происхождения и авторства – описание событий и процессов, оценка политических деятелей и партий, описание внутренней и внешней политики Австро-Венгрии – корректны и аутентичны. Их подлинность не вызывает сомнений. Они равноценны для данного исследования по своей значимости, взаимосвязаны между собой принадлежностью к истории одного государства, а также тематически дополняют друг друга.

Историографический обзор и анализ степени изученности пробле-матики строятся на хронологическом описании и характеристике концеп-ций и методологических принципов национальных школ – советской и рос-сийской, государств-наследников Австро-Венгрии, а также британской американской историографии.

Отечественная историография. Особенностями советской историогра- фии второй половины 1930 – начала 1950-х гг. крайняя идеологи-зирован-ность, схематизм, господство этнополитических и социальных стереотипов, недостаточная обеспеченность, отсутствие дискуссий, жесткая идеологи-ческая и содержательная цензура. Исследования первого поколения профес-сиональных советских историков-югославистов и специалистов по Австро-Венгрии в конце 1940-х – начале 1950-х гг. выполнялись в труднейших условиях. Среди исследований этого периода можно назвать работы В.М. Турока-Попова и И.П. Трайнина.

В середине 1950-х гг. работы Ю.В. Бромлея, И.И. Лещиловской, В.И. Фрейдзона, заложили основу современной отечественной исторической кроатистики, И.В. Чуркиной – словенистики, Т.М. Исламова – унгаристики. Началась разработка терминологического аппарата, которая неизбежно затрагивала противоречия не только между южнославянскими народами, с одной стороны, и инонациональными политическими классами Австрии и Венгрии, с другой, но и между самими югославянами, прежде всего, хорватами и сербами (работы В.И. Фрейдзона, Т.М. Исламова, О.И. Величко, Ю.А. Писарева). Для коллективной монографии «Освободительные движения на-родов Австрийской империи» – наиболее значимого достижения этого пери-ода в изучении империи Габсбургов и национальных движений, входивших в состав этого государства народов стало активное использование, во-первых, достижений этнологии, во-вторых, – сравнительно-истори-ческого метода, что полностью соответствовало объекту и предмету исследо-вания.

Во второй половине 1980-х – 1990-е гг. в глазах многих отечественных историков Австро-Венгрия перестала быть «тюрьмой народов» и «лоскутной монархией»; однако не была она и «дружной семьей». В то же время продолжалась работа над переосмыслением судьбы Австро-Венгрии и роли в ее распаде национальных движений югославянских народов.

С середины 1990-х гг. активная деятельность отечественных историков-югославистов и специалистов по Австро-Венгрии и региону Средней Европы развивается на основе разнообразия методологических подходов и широкого доступа к источникам. При этом на фоне распада многонациональных государств (СССР, СФРЮ и ЧССР) в центре внимания оказывается проблема возникновения и развития этнополитических конфликтов и центробежных тенденций, анализ различных форм национального самоопределения и форм внутреннего устройства многонациональных государств.

Значительным шагом в развитии отечественной кроатистки и слове-нистики стало издание впервые за всю историю России «Истории Хорватии» В.И. Фрейдзона и «Истории Словении» Л.А. Кирилиной, Н.С. Пилько и И.В. Чуркиной. – аналитических нарративов, выполненных отечественными спе-циалистами исходя из достижений и оценок хорватской и словенской историографий. Исследования истории БиГ и Мусульман как особого этно-социального организма и их национального движения, начатые В.И. Фрейд-зоном плодотворно продолжила Е.К. Вяземская.

В начале 2000-х годов отечественные историки А.Г. Айрапетов, Н.Н. Баранов, Н.М. Вагапова, М.С. Ващенко, И.В. Крючков, Л.В. Кузьмичева, О.Ю. Малинова, В.В. Миронов, А.С. Медяков, З.С. Ненашева, О.В. Павленко, А.С. Стыкалин, Ар.А. Улунян, А.В. Шарый, Я.В. Шимов опубликовали ряд проблемных статей и монографий, посвященных различным аспектам развития Австро-Венгрии и роли в ее судьбе южных славян. Характерно стремление исследователей пересмотреть идеологизированные и политизированные оценки таких явлений как австромарксизм и концепция Срединной Европы.

Югославская и постъюгославская историографии. Во второй половине 1980-х гг. принадлежность к Австро-Венгрии в СФРЮ воспринималась как один из важнейших аргументов в пользу выхода Хорватии и Словении из состава Югославии, который рассматривался значительной частью общественного мнения этих народов как возможность сохранить свою национальную индивидуальность (М. Гросс, И. Банац, Р. Ловренчич, Д. Шепич, П. Матвеевич, Л. Ракич). Когда в 1991 г. Хорватия и Словения обрели независимость, изменилось их положение в мире, их отношения с соседями, изменились задачи и восприятие окружающего мира. После завоевания независимости, эта тенденция в обеих странах довольно быстро сошла на нет, и историография в основном вернулась в традиционное русло негативной оценки Монархии и ее национальной политики (Ф. Туджман).

Одной из главных задач постъюгославских историографий в 1990-е годы, а в 2000-е стало преодоление мифов, предрассудков и схем, сформированных в историческом сознании политической пропагандой в ХХ в. Д. Агичич, С. Маткович, Н. Руменьяк). Многие историки сумели с профессиональной точки зрения пересмотреть идеологизированные концепции прежних времен.

Для представителей национально-консервативного направления харак-терно негативное отношение к многонациональным государствам в принципе (Австро-Венгрия, Югославия, будь то королевская или социалистическая), к соседним народам, с которыми данный этнос проживает в течение многих веков на одной территории, к различным вариантам славянской идеи (М. Гросс, Н. Станчич, Х. Маткович, Д. З. Грияк, М. Имамович, Х. Камберович, А Рахтен, Я. Плетерски и др.). Сторонники либерально-гражданского течения, анализируя различные разновидности славянской идеи, рассматривают их с точки зрения противодействия этническому национализму.

В хорватской, боснийской, словенской и сербской историографии идет полемика между историками, придерживающимися разных не только мировоззренческих установок, но и принципов исследования (М. Гросс, О. Милосавлевич, Д. Ловренович, Д Анчич). Если для официальной югославской историографии на всем протяжении существования этого государства независимо от социально-политического режима югослависты – сторонники создания единого югославского государства, всегда принадлежали к числу «героев» (Ф. Супило, А. Трумбич и др.), то сторонники обретения национального самоопределения в иной форме – в границах монархии Габсбургов или же независимых национальных государств, всегда были «врагами». Сегодня приверженцы национально-консервативной ориентации предлагают обществу по достоинству оценить хорватских, словенских или боснийско-Мусульманских националистов или противников общего югославянского государства – Й. Франк, Й. Штадлер, И. Шуштершич, Адем-ага Мешич др.).

В Боснии и Герцеговине, как и в других постъюгославских государствах идет соперничество двух основных тенденций – консервативной и либеральной (Л. Джакович, Д. Юзбашич, Н. Шехич, Б. Маджар).

Словенские историки также уделяют большое внимание изучению национального движения своего народа в конце ХIХ – начале ХХ вв. в период мира и Первой мировой войны и его роли в судьбе Австро-Венгрии. За исключением периода второй половины 1980-х – самого начала 1990-х гг.нее было характерно весьма критическое отношение к Монархии и империи, которую они считали структурой национального угнетения словенцев ( Ф. Гестрин, В. Мелик). Современные словенские историки – З. Бергант, Я. Плетерски, Ю. Перовшек, П. Свольшак) стремятся поставить развитие национальной идеологии в общеевропейский контекст, проанализировать механизм выборов, проводившихся в Австро-Венгрии до и после избирательной реформы 1907 г. в Австрии, реконструировать взаимоотношения словенских политических и общественных деятелей с другими славянскими народами и государствами, в том числе с русскими и Россией.

Венгерская историография Австро-Венгрии берет свое начало с издания в 1929 г. в США фундаментального исследования венгерского политика-эмигранта, левого либерала О. Яси. Оно заложило основы австро-венгерских исследований в США, определил их границы и основные дискуссионные вопросы. Этот период завершает работа И. Бибо (1946 г.), которая по масштабу и глубине вполне сопоставима с книгой Яси, хотя, скорее, носит характер геополитического и психологического эссе, а не строго исторического исследования.

Как и в российской историографии и историографии постъюгославских государств, в венгерской исторической науке происходят сложные, противоречивые и интересные процессы, связанные с переосмыслением прошлого. Создаются как разного объема, уровня и политико-идеологической направленности нарративы, например, Л. Контлера. В последнее время активизируются связи между историками Хорватии и Венгрии.

Обзор австрийской историографии можно начать с нарративных сочинений Е. Пристер и современного историка К. Воцелки продолжила традицию описательных «историй».

В книге А. Зуппана затрагиваются такие проблемы, как подоплека национально-революционных идеологий, великосербская пропаганда и Загребский процесс о государственной измене, характеристика австро-венгерского империализма в Южной Европе, крах Дунайской монархии в 1918 г. Для книги другого известного австрийского историка Х. Хазельштайнера также характерен сравнительно-исторический подход в границах региона. Основным посылом его трактовки идей федерализма заключается в стремлении исследовать формы и суть взаимоотношений между народами региона. Австрийские историки, как и их коллеги из других стран-наследниц Австро-Венгрии, стремятся преодолеть стереотипы прошлого, связанные со сложными взаимоотношениями австро-немецкого этноса и династии Габсбургов с народами просуществовавшей несколько веков империи и их национальными движениями.

Британская и американская историография. Большое воздействие на исследования Австро-Венгрии в 90-е годы ХХ в. и первое десятилетие века ХХI получивших большую популярность произведений четырех авторов, придерживавшихся разных методов и оценок – Б. Андерсона, Э. Геллнера, Э. Хобсбаума, А. Смита и других представителей науки стран Западной Европы и США – историков, этносоциологов, антропологов. Среди обобщающих исследований британских и американских авторов выделяются работы Б. и Ч. Йелавич, Р. Канна, З. Давида, Х. Сетон-Уотсона Э. Россоса и др., а также монографии Р. Доньи, Ф. Фридман, Н. Малькольма, М. Таннера, французского филолога и историка П. Гарда, посвященные судьбам отдельных югославянских народов или территорий.

Таким образом, степень разработанности проблематики в национальных историографиях и мировой историографии достаточно высока. Вместе с тем необходимо и выделить проблемы и задачи поставленные и решенные полностью или частично. Подводя общий итог, можно сказать, что, во-первых, для отечественной историографии характерно достаточно жесткое разделение на историю России, историю стран Западной Европы и США и на историю Средней (Центральной и Юго-Восточной) Европы. Специалисты по каждой данной стране или региону редко или в недостаточной степени используют источники, относящиеся к другим странам и регионам; во-вторых, в советской историографии долгое время насаждалось сущностно-хронологические границы между Новой и Новейшей истории. Естественный для России рубеж Октябрь 1917 г., не мог быть принят для стран Средней и Западной Европы, для которых таковым был 1918 г. На наш взгляд, возможно назвать период с Октября 1917 г. до ноября 1918 г. особым, переходным периодом; в-третьих, в мировой историографии довоенное время жестко отделялось от военных лет. Все это вместе взятое вело к тому, что история России рассматривалась в отрыве от развития Европы и мира, в противопоставлении им. Все это вместе взятое вело к хронологической и хорологической разорванности единой картины исторического (политического, идеологического и этнополитического) процесса.

В результате научного исследования, автором, автором обоснованы и сформулированы следующие положения, выносимые на защиту:

1. Развитие Австро-Венгерской империи – многонационального монархического государства – определяли четыре группы противоречий: между государством и этносоциальными общностями (народами); между разными народами и их политическими представительствами – национальными движе-ниями; между полноправными и неполноправными народами; этнополитические противоречия трансграничного и межгосударственного характера. Общая полиэтничная основа власти и монархии не сформировалась, также как не сформировалось единое полиэтничное общество; политическая система осталась фрагментарной. Австро-Венгерская империя оставалась сложившимся в ходе истории государственным объединением разностатусных административно-полити-ческих территорий, в границах которых совместно и чересполосно проживали разные, в том числе и этнически родственные – южно славянские – народы. Развитие Дунайской империи определяло столкновение центростремительной и центробежной, интеграционной и дезинтеграционной тенденций, которые в разных обстоятельствах были выражением процессов модернизации и национального самоопределения. История Австро-Венгрии в 1890–1918 гг. делится на две стадии – мирную (1890–1914 гг.) и военную (1914–1918 гг.).

2. В период 1890 – июнь 1914 г. национальные движения народов Австро-Венгрии, в том числе и южных славян, за исключением небольших групп сторонников интегрального югославизма, использовавших средства политического террора, в подавляющем преимуществе искали возможность национального самоопределения исключительно в границах существовавшего государства. Центростремительная тенденция, выражавшаяся в верности династии, имперском патриотизме, лоялизме и легализме, сохраняла господствующее положение и соединялась с модернизацией. Модернизация совпадала по направленности с центростремительной тенденцией. Однако модернизация не вела к социальной, этнонациональной и межрегиональной интеграции. Империя была вынуждена ориентироваться на экстенсивный путь развития.

3. Развитие Дунайской монархии с июля 1914 по ноябрь 1918 гг. харак-теризовалось нараставшим кризисом и неспособностью существовавшего механизма власти решить проблемы государства. С начала 1917 г. центробежная тенденция усиливается не только в политике национальных движений, вне зависимости от идеологии разных направлений в национальных движениях, но и внутри самого государственного механизма. Нарастал внутренний кризис Монархии как единого многонационального экономического, политического и военного организма. Централизм и дуализм исчерпали себя; ни триализация, ни федерализация на основе исторического государственного и естественного права были уже невозможны. Идеи и чувства этнонациональной принад-лежности постепенно стали преобладать над идеями и чувствами верности императору и империи и расходиться с ними; лоялизм и легализм уходили в прошлое. Национал-консерваторы и национал-либералы в национальных движениях южных славян радикализировали свои позиции и постепенно превратились в сторонников национальной революции, что отнюдь не предполагало революции социальной. Национальные движения, действовавшие на основе легализма превратились в национально-революционные – как модернизационного, так и консервативного характера.

4. В 1890–1914 гг. различные течения в национальных движениях южных славян стремились к взаимному сотрудничеству. С одной стороны, они опирались на центростремительную тенденцию и были ее отражением. С другой, – остались безрезультатными, поскольку отсутствовала реальная основа внутри югославянских и внутримперских интеграционных тенденций. В политике различных идеологических течений в национальных движениях южных славян проявлялись тенденции как к социально- и этнополитической дифференциации и соперничеству, так и к взаимному сотрудничеству. Наряду с этнорегиональным – хорватско-сербскими, хорватско-словенскими и, наконец, хорватско-сербско-словенскими инициативами и концепциями (австрославизм и югославизм), предпринимались попытки наладить совместную политическую деятельность и с другими славянскими народами империи, прежде всего с чехами (неославизм, «славянский союз» в рейхсрате, немадьярские народы Венгрии). Но они остались безуспешными из-за сущностных политических и экономических противоречий между национальными интересами каждого народа.

5. В годы Первой мировой войны национальные движения южных славян нашли общий язык между собой в специфических условиях нарастания центро-бежных тенденций и совпадения национально-политических интересов. Пози- ции Югославянского и Чехословацкого комитетов совпали относительно реше-ния проблемы национального самоопределения вне границ империи и по тенденции – с политикой австронемецкого и венгерского национальных движений. Центры дезинтеграционных по отношению к империи и оппозиционных монархии Габсбургов политических сил находились в основном за границей – в эмиграции (Лондон, Югославянский комитет), в плену (Россия, Франция), на о. Корфу (династия Карагеоргиевичей и правительство Сербии), а также национальные общины в США. В середине 1917 г. начался поворот от господства центростремительной к господству центробежной тенденции и у национальных движений южных славян внутри самой империи (Югославянский клуб в рейхсрате, хорватский сабор, а также депутаты сабора БиГ и местных представительных учреждений Далмации, Истрии, Крайны, Каринтии и других земель). Распад Монархии предопределило превращение центростремительных факторов в центробежные, обострение межнациональных и социальных противоречий, неэффективность всей системы государства.

6. Наряду с поисками внутримперских проектов реформирования национально-государственного устройства Монархии, политическими силами разных направлений выдвигались и региональные – центральноевропейские, «дунайские» и балканские проекты межгосударственного и внутригосударст-венного переформатирования этнополитического пространства – федератив-ные, конфедеративные и межгосударственные. Однако ни один из них не обеспечивал целостность и независимость Австро-Венгрии.

7. Россия объективно являлась идеологическим и геополитическим фактором существования или распада дуалистической монархии. «Русский фактор» и «славянское сознание» были неотъемлемыми элементами их национально-политического сознания, идеологии, стратегии и тактики их национальных движений. Причем далеко не всегда национальные движения южных славян видели в России опору в деле защиты их интересов и достижения их целей. Политике имперской, пост-имперской и большевистской России по разным причинам была присуща двойственность по отношению к крупному многонациональному государству в центре Европы. Будучи врагом Австро-Венгрии, Россия не стремилась к ее безусловному распаду.

8. Любой вариант окончания войны, будь то победа Центральных держав или победа Четверного согласия, – не был в состоянии гарантировать целостность многонациональной империи и ее суверенитет. Даже союзница Австро-Венгрии – Германия с ее планами создания Срединной Европы и реальной политикой подчинения Монархии, сыграла разрушающую Австро-Венгрию роль, поскольку на эти планы не могли согласиться славянские народы. После первоначального периода мобилизации и консолидации, война обострила внутренние социальные, межнациональные и межрегиональные противоречия. Процесс национального самоопределения во все большей степени совпадал по направленности с поиском новой социальной реальности. Война, согласно замыслу ее зачинателей, изначально направленная на подавление процессов национального самоопределения и отказ от социально-политической модернизации привела к тому, что оба эти процесса, которые могли сцементировать империю, превратились в факторы ее дезинтеграции.

9. Ни один из многочисленных «национальных вопросов» (хорватский, сербский, словенский, боснийско-герцеговинский или югославянский), равно как и геополитических (адриатический и балканский), сам по себе не сыграл решающей роли в распаде многонационального государства. Распад Австро-Венгрии был не случайностью, а следствием сущностного трансформации национализма, деформации и изменение направленности практические всех социальных и этнических процессов, произошедшего в годы Первой мировой войны. Возможности для национального самоопределения и социальной модернизации в рамках империи и монархии были полностью исчерпаны. Центростремительная тенденции лишились социального смысла и политической поддержки даже у господствующих австрийских немцев и венгров. В Австро-Венгрии произошла национальная революция (или несколько национальных революций), но не возникла социальная (социалистическая) революция.

Степень новизны данного исследования определяется итогами предшествующих исследований, нашедшими отражение в отечественной и зарубежной историографии, а также спецификой проблематики и методологии исследования:

автором осуществлен детальный анализ этнополитической терминологии в ее историческом развитии.

методологическая и содержательная новизна исследования состоит в том, что проанализированы во взаимосвязи процессы модернизации и национального самоопределения;

выявлена взаимозависимость этих двух процессов с центростреми-тельными и центробежными, интергационной и дезинтеграционной тенден-циями, соотношение которых в конкретных исторических условиях привела к распаду многонациональной империи;

проведен сопоставительный анализ развития этнополитических процессов и общественных настроений в довоенный период (1890–1914 гг.) и в период Первой мировой войны (1914–1918 гг.) у четырех южнославянских народов: изменение сути, форм, направленности и темпа этнических и социальных процессов привело к победе центробежной тенденции не только у неполноправных, но и господствовавших народов Монархии, а южные славяне увидели в общем югославском государстве новую социальную реальность, альтернативную австровенгерской.

впервые реконструированы и исследованы во взаимосвязи взаимоотношения национальных движений южных славян к России, с одной стороны, и отношение различных социальных и профессиональных групп российского общества к национальным движениям хорватов, сербов, словенцев и боснийских Мусульман.

на основании вновь обнаруженных в том числе и неопубликованных источников впервые проанализированы восприятие и оценка этнополитических процессов на Балканах и в Средней Европе российскими социал-демократами и социалистами – большевиками, меньшевиками, эсерами. Также был проведен сопоставительный анализ развития двух империй на последнем этапе их существования, в одной из которых победила социальная, а в другой – национальная революция.

в данном исследовании введено в научный оборот значительное количество новых источников – как неопубликованных, находящихся в архивах, так и опубликованных, однако находившихся вне поля зрения исследователей проблематики Средней Европы.

Особо необходимо выделить сравнительно-историческую составляющую данного исследования: был проведен комплексный историко-сравнительный аннализ национальных движений южнославянских народов между собой, а также других народов Австро-Венгрии, Австро-Венгерской и Российской империй.

Практическая значимость данного диссертационного исследования определяется тем, что содержащиеся в ней фактический материал, авторский анализ и выводы способствуют более углубленному пониманию этнополити-ческих процессов и явлений, протекавших в Австро-Венгрии а также в регионе Средней Европы и их систематизации. Результаты исследования могут быть внедрены в практику высшей школы при чтении общих и специальных курсов по Новой истории Австро-Венгрии, региона Средней (Центральной и Юго-Восточной) Европы и южнославянских народов, а также истории обществен-ного движения и внешней политики России и СССР, по истории международ-ных отношений, Нового и Новейшего времени.

Теоретические положения и выводы диссертации могут быть полезны представителям государственных структур и частных организаций, занимающихся практической деятельностью по формированию отношений Российской Федерации со странами региона Средней Европы и нынешнего субрегиона Западных Балкан. Разработанная автором методология может быть использована для изучения причин распада многонациональных государств в Средней и Восточной Европе в ХХ в.

Апробация результатов диссертационного исследования – его методологии, основных положений и выводов состоялась в ходе изложения докладов на всероссийских и международных научных конференциях, в частности: «Первая мировая война и судьбы народов Центральной и Юго-Восточной Европы» (ЧГУ им. Федьковича, Черновцы, Украина, 24–25 сентября 1998 г.); «Российская политика на Балканах» (Институт международной политики и экономики, Белград, Югославия, 15–16 октября 1998 г.); «Государство. Церковь. Общество» (ИВИ РАН, 19 апреля 2005 г.); «Первая мировая война и проблемы государственного строительства в Центральной и Восточной Европе (к 90-летию окончания Первой мировой войны)» (ЧГУ им. Ю. Федьковича, Черновцы, 29–30 октября 2008 г.); «История и политика: конфликт интерпретаций» (Институт всеобщей истории РАН, 8 декабря 2008; «Уроки Балканского конфликта» (МГИМО, Москва, 20 апреля 2011 г.; «Распад СССР и СФРЮ: выводы и уроки» (МГИМО, Москва, 28 февраля 2012 г,), «Религия и конструкты национальной идентичности в государствах Восточной Европы в XX в.: историографический аспект» (ИВИ РАН, 6–7 декабря 2012 г. «Россия и славянство: диалог культур» (Тверь, Исторический факультет ТГУ, 22 мая 2013 г.).

Основные положения и выводы диссертации обсуждены на заседаниях кафедры новой и новейшей истории Исторического факультета Московского педагогического государственного университета. Основные идеи и результаты изложены в 3-х в монографиях, научных статьях, опубликованных в журналах, рекомендованных ВАК, в количестве 21-й, в статьях в других журналах и проблемных сборников в количестве 37-ми. Апробация соответствующих частей и результатов диссертации была проведена во время чтения спецкурсов и ведения спецсеминаров на Историческом факультете Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова (кафедра истории южных и западных славян), Отделении международных отношений и зарубежного регионоведения Российского государственного гуманитарного университета. Все три монографии были отрецензированы в отечественных и зарубежных журналах, в том числе в журналах, рекомендованных ВАК.

Структура работы соответствует проблемно-хронологическому подходу исследования, его целям и задачам. Диссертация состоит из введения, 6 глав, разделенных на параграфы, заключения, списка использованных источников и литературы, а также приложения.

Основные принципы системы дуализма

В 1867 г. Австрийская империя превратилась в Австро-Венгерскую, была установлена система дуализма. Было подписано соглашение между Австрией и Венгрией (Ausgleich - Kiegyezes, нем.-венг.). Граница между ними проходила по реке Лейта (Литава - хорв., правый приток Дуная). Австрийская часть неофициально именовалась Цислейтания, а венгерская - Транслейтания. 15 марта был заключен договор между Францем Иосифом Габсбургом и делегацией Венгрии, возглавлявшейся Ференцем Деаком. 20 марта Закон 1867-ХП был ратифицирован Государственным собранием (парламентом) Венгрии. 8 июня император Франц Иосиф I Габсбург произнес слова клятвы в Пеште и короновался в Буде короной св. Иштвана, после чего стал королем Венгрии. Наконец, 12 июня 1867 г. он под-писал текст компромисса . В австрийской части Франц Иосиф и его, как выяснилось впоследствии, единственный преемник Карл I(IV) продолжал титуловаться императором. До 1867 г. существовала аббревиатура «К.к.», поскольку с точки зрения Вены понятия «императорский» и «королевский» совпадали. После установления дуализма по настоянию венгерской стороны появился союз «und», ставший символом раздела государства на две части по принципу персональной унии и подчеркивавший их равноправие «К. und К.» - Kaiserlich und Koniglich», «императорский и королевский». Официальный титул подтверждал власть монарха на всей территории империи, в том числе и в землях, где большинство населения составляли славяне, но которые вошли в империю Габсбургов в разных обстоятельствах и с разным статусом.

Заключение австро-венгерского Соглашения 1867 г. означало, что Австро-Венгерская империя состояла из двух парламентских монархий, которые имели свой суверенитет, хотя и сохраняли единого для обоих государств монарха (конституционный король для Транслейтании, император -для Цислейтании). Земли венгерской короны - Транслейтания - включали королевства Венгрию с Трансильванией, Хорватию и Славонию. Цислейтания, или Предлитава - неофициальное название австрийской части двуединой Монархии (17 коронных земель, именовавшихся «Сообщество королевств и земель, представленных в рейхсрате» или «коронные земли»)386.

С 1867 г. государство Габсбургов стало реальной унией - Австро-Венгрией, т. е. таким «соединением двух государств, в котором единство монарха устанавливается законом: она предполагает общий закон о престолонаследии и обыкновенно общий закон о порядке избрания монарха в случае пресечения царствующей династии; кроме того, в реальных униях всегда бывают учреждения, общие для обоих государств. Эта общность государственных учреждений может получиться лишь путем взаимного соглашения обоих государств, и таким образом реальная уния относится к явлениям международного права» .

Характеризуя систему дуализма в целом, О. Бауэр: «Каждый из них взял себе в подчинение по одному полуправному народу, мадьяры - хорватов, немцы -поляков, которым еще в 1869 г. были дарованы особые права в области языка вместе с частичной автономией. Остальные же пять наций были обречены на съедение: в Австрии чехи и южные славяне - немцам, руины (украинцы) - полякам, в Венгрии немцы, словаки и румыны - мадьярам, сербы - хорватам. Две господствующих, две полуправные и шесть - совершенно бесправны» .

Тексты законов «об общих делах всех земель австрийской Монархии и о порядке управления ими» (21 декабря 1867 г.), а также о «совместных делах венгерской короны и остальных земель, состоящих под управлением Его Величества и о порядке их введения» (12 июля 1867 г.), напр., см.: Сборник документов по истории Нового времени. Экономическое развитие и внутренняя политика стран Европы и Америки. 1870-1914. M., 1989. С. 337-345; Закон об осуществлении правительственной и исполнительной власти // Современные конституции. Т. 1.С. 28-30.

«Исторический секрет национального уклада в Австро-Венгрии надо искать вопреки установившимся взглядам не в расположении или неприязни двора, не в клерикальном влиянии, которое само по себе является следствием более глубоких причин, а в степени экономического развития и в классовой структуре наций», продолжал он .

В австрийской части Монархии, состоящей из коронных земель, правительство, представительные и государственные учреждения, железные дороги, школы, армия и т. д. именовались императорскими, а в Венгрии - королевскими. Для ведения общих дел, определенных в законе о соглашении, были образованы три общих министерства (иностранных дел, военное и финансов) и общее представительство, составленное из делегаций парламентов, каждая по 60 человек. «Заседание делегаций вместо федерального парламента», - написал в своих воспоминаниях словенский югославист Богумил Вошняк3 . Габсбургская монархия сохранялась как единая таможенная территория с единой системой денежных знаков и др. Финансовые обязательства сторон, как и принципы финансовой и экономической политики, должны были согласовываться каждые 10 лет. Естественно, в компетенцию всех трех министерств и их глав входили проблемы, тесно связанны с югославянскими землями, как с точки зрения внутренней, так и внешней политики.

Пост председателя Совета министров по вопросам, представляющим общий интерес, а также пост императорского и королевского министра иностранных дел с 1890 до 1918 г. занимали: граф Густав Кальноки (20 ноября 1881 - 16 мая 1895 гг.); граф Агенор Голуховски (16 мая 1895- 24 октября 1906 гг.); граф Алоиз Лекса фон Эренталь (24 октября 1906- 17 февраля 1912 гг.); граф Леопольд фон Берхтольд (17 февраля 1912- 13 января 1915 гг.); барон Иштван фон Буриан фон Райеж (13 января 1915-22 декабря 1916 гг.); граф Оттокар Чернин (22 декабря 1916-16 апреля 1918 гг.); барон Иштван фон Буриан фон Райек (16 апреля- 24 октября 1918 гг.); граф Дьюла Андраши-младший (24 октября- 2 ноября 1918 гг.); барон Людвиг фон Флотов (2 - 12 ноября 1918 гг).

Пост императорского и королевского министр финансов был важен не только сам по себе, но еще и потому, что в его ведение входило гражданское управление территорией общего управления - Боснией и Герцеговиной. Императоры доверяли этот портфель следующим лицам: Беньямин Каллаи (4 июня 1882 - 13 июля 1903 гг.); Агенор Мария Адам граф Голуховски-младший (14 июля - 24 июля 1903 гг.); Иштван фон Буриан (15 июля 1903 - 12 февраля 1912 гг.); Леон фон Билински (12 февраля 1912-7 февраля 1915 гг.); Эрнест фон Кёрбер (7 февраля 1915- 28 октября 1916 гг.); Буриан, Иштфан фон (22 декабря 1916 -7 сентября 1918 гг.); Александр Шмицмюллер (7 сентября 1918 -11 ноября 1918 гг.).

Наконец, в ведение императорского и королевского военного министра входили разнообразные вопросы подготовки и дислокации общеимперской армии. В 1890-1918 годах ею управляли: фельдцейхмейстер Фердинанд фон Бауэр (16 марта 1888-24 июля 1893 гг.); фельдцейхмейстер Рудольф фон Меркль (24 июля 1893 -23 сентября 1893 гг.); генерал от кавалерии Эдмунд фон Кригхаммер (23 сентября 1893- 17 декабря 1902 гг.); фельдцейхмейстер Генрих фон Питрайх (19 декабря 1902-24 октября 1906 гг.); генерал от инфантерии Франц Ксаверий Винценц Карл фон Шёнайх (24 октября 1906-20 сентября 1911 гг.); генерал от инфантерии Мориц Ауффенберг фон Комаров (20 сентября 1911-9 декабря 1912 гг.); фельдмаршал Александр фон Кробатин (9 декабря 1912 - 10 апреля 1917 гг.); генерал-полковник Рудольф Штёгер-Штейнер фон Штейнштеттен (12 апреля 1917-2 ноября 1918 гг.) .

То обстоятельство, что обе части Монархии независимо друг от друга осуществляли управление, судебную деятельность, а также самостоятельно решали большинство финансовых и хозяйственных вопросов, находящихся под контролем своих парламентов, придало официальной габсбургской политике различия, которые не были преодолены вплоть до распада Монархии. За пятьдесят лет ее существования не было проведено каких-либо значительных государственно-правовых или управленческих реформ в общеимперском масштабе. Вместе с тем политика Габсбургов, основой которой хотя и оставались полуфеодальные великодержавные династические интересы и стремление короны при любых условиях обеспечить ее сохранение.

Православие и сербское этнонациональное самосознание

Сербское национальное движение, выработав общие принципы для двух ведущих организаций - Радикальной партии и Независимой партии, - обратилось в конце 1899 - начале 1900 г. к сабору Хорватии с просьбой о решении национально-политических, культурных, образовательных и религиозных проблем. Эти требования заключались, по уже сложившейся традиции, в признании сербского знамени, обретении равноправия в использовании кириллического алфавита с латинским и равноправия сербской православной церкви с римскокатолической, изменении школьного закона 1888 г., правильном наименовании своей церкви («сербская православная церковь» вместо «греческая церковь восточного обряда»), открытии кафедры истории сербской нации на философском факультете Загребского университета, свобода печати, собраний и организаций. Последние три пункта совпадали с требованиями практически всех хорватских оппозиционных организаций473.

Позднее эта программа была обобщена и детализирована депутатами сабора Хорватии сербской национальности. К уже приведенным положениям добавились, в частности, положение об «обеспечении постоянного и свободного развития хорватской и сербской наций в королевствах Хорватии и Славонии», пожелание «укрепления согласия и искреннего соглашения между хорватами и сербами при признании обоих национальных наименований везде и их равного употребления», а также требование «сохранения свободного развития сербской национально-церковной автономии, в особенности - уважения и исполнения законных норм, принятых национально-церковным сабором и утвержденных Его Величеством королем»474.

Суть последнего пункта заключалась в том, что сербское национальное движение, опираясь на привилегии XVII-XVIII вв., настаивало на прямом подчинении сербов как этноконфессиональной общности и их автономии как политического выражения этой общности австрийскому императору, минуя органы исполнительной и законодательной власти как Хорватии и Венгрии по отдельности, так и их созданные в соответствии с Соглашением 1868 г. общие государственные институты. Это отражало усиливавшуюся тенденцию к превращению национально-церковного сабора в политический институт и признанию сербской этноконфессиональной общности субъектом политических отношений и государственного права. Причем привилегии, данные сербским переселенцам и их потомкам австрийскими императорами в XVII-XVIII вв., трактовались как правовое признание этноконфессиональной общности и рассматривались как историческое право сербской нации в монархии Габсбургов.

В этом же направлении шли и требования реализация автономного закона о школах и выделения из автономного бюджета (Хорватии-Славонии) соответствующей дотации сербским национально-церковным властям.

Столкновение хорватского исторического государственного права с сербским (при всем его своеобразии) было неизбежно. Сербское национальное движение, независимо от его идеологических оттенков стремилось к признанию сербов Австро-Венгрии нацией в политико-юридическом смысле. При этом большую роль играло историческое сознание, что создавало конфликтную ситуацию по отношению к развитию самой сербской этнической общности: с точки зрения развития общеевропейских процессов XIX в. церковь должна быть отделена от государства, а конфессиональное самосознание - от этнического. Это, однако, в конкретных исторических условиях монархии Габсбургов вело к нарушению прав сербов - общности не только иноэтничной, но и иноконфессиональной. Таким образом, государственный централизм и унификация имели для них совершенно иные последствия, чем для австрийских немцев, венгров и хорватов. Хотя они, также как и упомянутые народы, вынуждены были опираться на документы прошлого, и их сознание искало будущее в прошлом.

Сербские политики требовали «равноправия кириллицы в автономных внутренних и в общих учреждениях на территории королевств Хорватии и Славонии», а также «признания соответствующего уважения по отношению имени сербской нации и ее языку в законах и распоряжениях». Письменность (т. е. сербский кириллический алфавит) рассматривалась как характерная черта и этнической, и конфессиональной общности. В их сознании государство и церковь сливались в одно целое - из-за исторических судеб православных церквей и их автономного положения. У хорватов такого слияния церкви с государством быть не могло из-за присущего католичеству универсализма. Эти и некоторые другие требования подытоживало положение об урегулировании межконфессиональных отношений «на основах равноправия и свободы совести».

Впоследствии одна из ведущих организаций сербов в Венгрии - Сербская национальная независимая партия (СННП) (действовала и на территории Хорватии-Славонии. Как и Радикальная партия имела особые программы для Хорватии-Славонии и Венгрии) - усилила этнополитическую направленность своих требований. При пересмотре в 1903 г. своей программы 1887 г., подтвердив положения об идентичности политических интересов сербов и хорватов по отношению к Венгрии и защите национальной индивидуальности сербов, о правах сербской нации на автономию, о равноправии сербского языка с хорватским (т. е. использование его в качестве официального на территории Хорватии-Славонии), православного и католического вероисповедания, СННП требовала узаконить использование сербского знамени в качестве «символа сербской нации» в Хорватии475.

Нельзя не заметить, что если хорватские сторонники сотрудничества двух народов не рассматривали религию как характеристику этнической принадлежности, то СННП, напротив, в новой редакции своей программы термин «православная церковь» заменила на термин «сербская православная церковь». Это отражало усиление присущего сербскому национальному сознанию отождествления своего этноса и своей религии и распространяло его по мере развития политической идеологии и политической системы и на сферу политических отношений.

Эти конкретные требования увязывались с принципиальной позицией сербского национального движения, считавшего необходимым элементом осуществления самоопределения сербов установление их фактического и юридического равноправия как этнической общности и «политической нации» с хорватами.

«Независимцы» считали «сербскую нацию полностью равноправной с хорватской нацией», то есть рассматривали обе эти этнические общности как равноправные в политико-правовом отношении. Исходя из этого, СННП ставила своей целью «представлять и защищать сербскую национальную индивидуальность и право сербской нации как таковой на автономию нашей сербской, православной церкви и школы, основываясь на историческом фундаменте...»47 .

СННП требовала «в соответствии с принципом равноправия» признание сербской нации в триедином королевстве и в соответствии с этим, чтобы в любом автономном законе, распоряжении или ином важном официальном документа, где речь идет о нации королевств Хорватии и Славонии или ее языке, уважалось имя и язык сербской нации»477.

Выдвигая все эти и другие требования (такие, например, как восстановление права сербской нации на школьную автономию), сербские национал-либералы, не чуждые идей югославизма, подобно их хорватским коллегам-соперникам, в первую очередь имели в виду права этнической общности. Требование СННП о «равноправии православного вероисповедания с римско-католическим» и «ликвидации всех установлений, препятствующих этому равноправию», вызвало реакцию на него с хорватской стороны - от простой критики и неприятия до выдвижения встречного требования со стороны хорватских христианских социалистов автономии римско-католической церкви в Хорватии.

Австрийские югославяне глазами русских консерваторов и либералов в конце XX - начале XX в

Самой России проблема отношения к южным славянам, их национальным устремлениям и политике постепенно возникавших на Балканах независимых славянских государств постоянно находилась в центре политической полемики и религиозно-нравственных исканий. При этом различные концепции тесно увязывались как с внутриполитической ситуацией, так и с внешнеполитическим соперничеством (поиском союзников и определением врагов), которое Россия с конца XVIII в. имела с европейскими державами и Османской империей. Если для властей зарубежные славянские народы были лишь орудием в этом соперничестве, то для значительной части образованного общества национальная борьба южных славян была символом борьбы за свободу. Существенную роль играло и осознание общехристианской и общеправославной общности - помощи единоверцам для освобождения от религиозного гнета. Но и среди единоверцев России часто предстояло сделать нелегкий выбор: национальное движение какого народа или какое государство сделать своим самым близким союзником1.

Одним из наиболее значительных событий в третьей четверти XIX в. стал Славянский съезд в Москве 1867 г. В нем активное участие принимали и южные славяне - австрийских сербов на нем было 16 человек, сербов из Сербии - 12, хорватов - 10, словенцев - 3 и черногорцев - 2 человека. Среди наиболее известных политиков и деятелей культуры, прибывших в Москву, можно назвать имена Михайло Полит-Десанчича, Александра Вукашиновича, Йована Суботича, Людевита Гая, Матий Мара, Милорада Медаковича2.

Подготовка, проведение и последствия Славянского съезда вызвали оживленную полемику по славянскому вопросу в самой России между представителями «славянофильского» и «западнического» направлений . Один из виднейших представителей первого течения И. С. Аксаков, обвиняя «Запад» в негативном отношении к славянству и православию, в 1867 г. писал: «...одинаковой ненависти с Россией подлежит не только всякая верная себе славянская народность, но и весь православный мир. Достаточно славянину быть православным или быть заподозренным, по славянской натуре своей, в склонности к православию, чтобы во мнении (хотя бы и лично не верующих) западных европейцев быть поставленным... вне закона...» . Дискуссии тех лет, в том числе и на съезде, показали, что «русский гражданский национализм не стал версией западноевропейского либерализма, но сразу дал резкий шовинистический крен»5.

Со своей стороны военные рассматривали Центральную Европу и Балканы, судьбу проживавших там народов и государств с точки зрения безопасности западных границ России. Генерал-майор Р. А. Фадеев, например, в книге «Вооруженные силы России» еще в 1860-е годы писал: «Окончательная участь Царства Польского, Прибалтийского и Заднепровского края, свободное пользование Балтийским и Черным морями зависят, даже тесно зависят от того, что случится с Данией, Богемией, Сербией, Румынией или с Черноморскими проливами. Действительная оборонительная система России, ограждающая не только настоящее, но и будущее, состоит в том именно, чтобы не допускать вдоль своей границы каких-либо политических сочетаний, явно нам враждебных или неблагоприятных. Но для того, чтобы не допустить их, нужна подвижная, т.е. наступательная сила»6.

События 1877-1878 гг. вызвали разочарование среди значительной части ориентированной на «славянскую идею» русской публики. Одним из наиболее ярких свидетельств такого разочарования стала книга известного общественного деятеля князя Владимира Мещерского, бывшего одним из главных организаторов русского ополчения в Сербии. Она носит характерное название - «Правда о Сербии». Человек отнюдь не принадлежащий к «прогрессивному» или либеральному лагерю скорее, «один из влиятельных идеологов контрреформ 80-90-х гг.» 7, князь В. П. Мещерский написал правду не только о Сербии - о России. Он точно описал настроения людей, решивших поехать добровольцами в Сербию. Мотивы многих из них отражаются в трех описанных князем эпизодах. «За идею (славянства - С Р), или не за идею, а пойду сражаться» . «Однако, зачем вы туда идете?.. Надо же что-нибудь делать» . «Знаю, что я мерзавец, знаю, что пропил славянские деньги (т. е. выданные добровольцу Славянским комитетом на дорогу. -С Р), больно мне, ей-Богу, больно, да ведь ничего не поделаешь, никогда ведь в руках столько рублей не имел - вот оно что!» .

Все эти высказывания свидетельствуют о том, что для большинства добровольцев поездка в Сербию была попыткой решить свои проблемы, найти себе применение, которого они не могли найти в России, вырваться из бедности и мерзости собственной жизни. Поистине пророческими оказались слова некоего «полковника X., требовавшего в 1876 г., чтобы «на улицах о славянском вопросе не было помина: «Эту самую толпу, которая поет теперь «Спаси Господи», могут негодяи заставить петь «Марсельезу» . «Славянский вопрос сделался одним из тех модных увлечений, которые всегда, сменяя одно другое, служат обществу предметом занятия;...много было людей, с корыстными, тщеславными целями занимавшихся этим делом» . Отношение к добровольчеству стало для русского общества и моментом обострения его философско-нравственных исканий -отношение к войне в принципе, право личности на выражение своей воли, сострадание, отношение к единоверцам, дух народа и его политическое выражение, выбор народом своей судьбы и т. д. Наконец, добровольческое движение отражало и кризис внешней политики и ее непонимание обществом. «Это такое время, когда с болью, жгучей болью на сердце, оставшимся русским приходится сознаться, что пока годы шли вперед, пока русские газеты трубили о прогрессе, русское дело во всех фазисах Восточного вопроса шло назад и назад и, наконец, пришло к нынешнему положению. Когда не знаешь, какому Богу молиться» . Жертвы добровольцев, с точки зрения сербов, оказались совершенно напрасными: «все эти добровольцы, эти жертвы русской жизнью, русскими лептами, ни в грош не ставились сербскими политиканами, а ждали они одного: поскорее, поскорее русской армии». «Да, все это прекрасно, ваши деньги, ваши люди, ваша кровь, но давайте-ка нам другое - вашу армию, - вот что слышалось в каждом слове и, в особенности, в интонации каждого почтенного сановника Сербии. (...) Снисходительная благосклонность, с которой они говорили о русских, давая мне понять, что если они, сербы, к русским так любезны и так предупредительны, и даже деликатны теперь, то это из уважения только к тому, что в них теперь крайняя нужда»1 .

«Мы не предвидели событий сегодняшних, - с горечью писал В. П. Мещерский. - Не позаботились вчера о том, чтобы Ристичи воспитывались для Сербии в России, а не в Париже» . Кроме того, выражаясь современным языком, Россия проиграла и сражение за информационное влияние: «ни в одном трактире, ни в одной кофейне вы не увидите русской газеты. Везде читаются сербские и немецкие газеты»17. Однако «русский консул в Белграде - тот оракул, который должен давать ответы на всевозможные вопросы сербской политики -внешней и внутренней»18.

«Они (русские. - С. Р.) отправились с мыслию найти братьев, - писал князь, подводя итоги своей печальной поездки. - Они нашли народ, в котором образованная его часть считает себя выше русских и стыдится перед Европой братством с русскими, а низшая часть - народ, в главных проявлениях своего духовного мира, равнодушен к русским, потому что не дорос для понимания их»19. «Часть сербов ее не любит. Другая часть ее не понимает. Православие в Сербии замерло. Пунктов объединения с Серией - никаких» . «Сербский патриот не есть русский патриот, - заметил князь и подвел итог: - Русский является гораздо более сербом, чем серб Белграда» . Впрочем, говоря о развитии русско-сербских отношений, В.П. Мещерский рассматривает их с имперских и идеалистических позиций. «Надо, чтобы Россия чувствовалась в славянских землях не в виде согнутого кулака, но в виде доброго, могучего и сильного человека, - и чтобы этот человек имел все преимущества и все права старшего брата. Этого-то совсем не чувствуется в Сербии, нигде: чуется и слышится нужда в русском штыке - да; но нужды в духе русского образования, русской государственной жизни - нет и атома» . (Тот «дух русского образования и государственной жизни», защищавшийся консерватором В. П. Мещерским, не принес благополучия и мира самой России; не мог он принести их и Сербии).

Проблема послевоенного устройства Средней Европы и Балкан в планах российских социал-демократов (август 1914 — Февраль 1917 гг.)

Социал-демократы Сербии в 1914 г. выполнили резолюции Второго Интернационала и проголосовали против военных кредитов в скупщине (парламенте). В отличие от германских и австрийских социал-демократов и французских социалистов, российские социал-демократы - большевики и меньшевики, покинули зал заседаний Государственной думы до голосования по этому вопросу. «Наше парламентское представительство - Российская социал-демократическая рабочая фракция (характерно, что в данном случае он не разделял депутатов на большевиков и меньшевиков) в Государственной думе -сочло своим безусловным социалистическим долгом не голосовать военных кредитов и даже покинуть зал заседаний Думы для еще более энергического выражения своего протеста, сочло долгом заклеймить политику европейских правительств, как империалистскую». В этой же статье он подчеркнул, что в России «шовинизм всецело охватил буржуазный либерализм ("кадеты") и частью народников вплоть до с.-р. и "правых" с.-д»416.

Арестованный в Поронине после начала войны Ленин, после ходатайства впоследствии многократно проклинавшегося им В. Адлера, вышел из заключения и переехал в Швейцарию. В сентябре 1915 г. он принял участие в первой международной социалистической конференции левых социал-демократов в Циммервальде, где вместе с Г. Зиновьевым представлял большевиков. П. Б. Аксельрод и Л. Мартов представляли меньшевиков, а В. М. Чернов и М. А. Натансон (псевд. М. Бобров) - эсеров-интернационалистов. Л. Троцкий присутствовал от имени нефракционных социал-демократов, группировавшихся вокруг парижской газеты «Наше слово». В Циммервальдском движении сразу образовались три фракции — собственно антивоенное (пацифистское), революционное и промежуточное (центристское) - Троцкий и германская группа «Спартак». Ленин и Зиновьев - вошли в состав циммервальдской левой. Ее позиция состояла в поддержке лозунга «превращения империалистической войны в войну гражданскую», соответствовавший смыслу Штутгартской резолюции (1907) и Базельского манифеста (1912), в том, что прочный мир может обеспечить только социальная революция, в решительном разрыве с большинством II Интернационала, поддержавшим «свои» правительства. От имени российской делегации манифест подписали Ленин, Аксельрод и Натансон417. Вторая конференция Циммервальдского движения состоялась в апреле 1916 г. в деревне Кинталь, близ Берна. Наконец, третья и последняя конференция прошла в сентябре 1917 г. в Стокгольм. Ее участники разделились уже в зависимости от отношения к перспективам революции в России - одни склонялись к поддержке большевиков, другие отвергали их идеологию и действия418.

В статье «Конференция заграничных секций РСДРП» - написано не позднее 4 (19) марта, напечатано 29 марта 1915 г. - Ленин выделил два отличных друг от друга периода в национальных войнах. «В основе действительно национальных войн, какие имели место особенно в эпоху 1789-1871 годов, лежал длительный процесс массовых национальных движений, борьбы с абсолютизмом и феодализмом, свержение национального гнета и создания государств на национальной основе, как предпосылки капиталистического развития. Созданная этой эпохой национальная идеология оставила глубокие следы в массе мелкой буржуазии и части пролетариата,- писал он, игнорируя стадиальные, национальные и региональные особенности. (Этот тезис об изменении сути национальных войн в течение XIX в. не был оригинальным. Сходная идея была высказана в 1913 г. А. Мартыновым (Пиккером) на страницах «Луча»419.) - Этим пользуются теперь, в совершенно иную, империалистическую эпоху, софисты буржуазии и плетущиеся за ними изменники социализму для раскалывания рабочих и отвлечения их от их классовых задач и от революционной борьбы с буржуазией»420. Этот подход сохранил для него с ключевое значение и в дальнейшем (см. статью Ленина «Оппортунизм и крах II Интернационала» ).

При этом, однако, Ленин из всех воюющих стран лишь за Сербией как государством, за монархией Карагеоргиевичей и радикалом Николой Пашичем, признавал «справедливый» характер войны и занял позицию фактической поддержки национализма правящих кругов Сербии. Его аргументация акцентировала внимание на «национальном характере» этой войны и на движении «миллионов "народных масс"». В первые месяцы войны он постоянно возвращался к теме «грабежа Сербии» («на деле австрийская буржуазия предприняла грабительский поход против Сербии» ), как будто сербское государство развивалось и действовало в какой-то иной, по сравнению со всеми остальными государствами того времени системе координат, руководствовалось иными принципами внешней политики или принадлежало «эпохе 1789-1971 г.», а не началу XX в. В работе «Война и российская социал-демократия» (сентябрь 1914 г.) он писал: «Обе группы воюющих стран нисколько не уступают друг другу в грабежах, зверствах и бесконечных жестокостях войны, но чтобы одурачить пролетариат и отвлечь его внимание от единственной освободительной войны, именно гражданской войны против буржуазии как "своей" страны, так и "чужих" стран, для этой высокой цели буржуазия каждой страны ложными фразами о патриотизме старается возвеличить значение "своей" национальной войны и уверить, что она стремится победить противника не ради грабежа и захвата земель, а ради "освобождения" всех других народов, кроме своего собственного» .

Казалось бы, одинаковый подход ко всем сторонам конфликта. Но интернационалист Ульянов почему-то не распространил сформулированный им же самим принцип на сербскую монархию и сербскую буржуазии, не считал стремление Сербии получить на основании «естественного права» и искаженной картины этнического состава населения провинции (все население - «сербы») Боснию и Герцеговину «грабежом и захватом чужих земель». Впрочем, игнорирование полиэтничности населения Боснии и Герцеговины могло объясняться не только следованием сложившимся в социал-демократической литературе Австро-Венгрии и России стереотипам, но и быть следствием отрицания религиозно-конфессиональной принадлежности как элемента национального самосознания и национальной идентичности в принципе. Подобная позиция была, по-видимому, логическим продолжением его поддержки балканских союзников в 1912 г. и связана с тем, что он рассматривал Сербию Карагеоргиевичей как оплот «национальной революции южного славянства», которую стремится «задушить» немецкая буржуазия и которая должна была, по-видимому, сокрушить империю . Ведь было очевидно, что войну с Австрией вел и должен был победить в ней отнюдь не «пролетариат», о слабости развития которого в той же Сербии он сам же писал еще во время Балканских войн. Впрочем, Ленин мог вспомнить свое собственное утверждение в статье «О праве наций на самоопределение» о том, что «наилучшие условия развития капитализма на Балканах создаются как раз по мере создания на этом полуострове самостоятельных национальных государств» э (то есть предполагался именно распад крупных и создание мелких - этнических - государств) - освобождения «народов». И все же создавалась странная картина: выступая за поражение «своих» - российских - правительства, империи и монархии, Ленин фактически выступал за победу отсталой сербской монархии и правительства, последовательных противников защищаемых им демократии, социализма и балканской федерации, за победу над австро-венгерским государством, где, по его собственным словам, «завершилась буржуазно-демократическая революция».

Трудно предположить, что Ленин не знал о притязаниях Сербии на Боснию и Герцеговину, которые с международно-политической точки зрения ничем не отличались от притязаний Австро-Венгрии (разве что не было элемента естественного права» и этнического родства населения). Вряд ли он абсолютизировал и «естественное право» в его этнополитической интерпретации и стремление сербов к воссоединению. Скорее всего, как и большинство политиков и экспертов того времени, он считал «австрийских славян» этническими сербами, а не несколькими народами. По-видимому, главным для него в этой ситуации было то, что возможная победа способствовала бы поражению Австро-Венгерской империи. Однако и здесь таится противоречие: Ленин рассматривал сохранение крупных государств, которые не могли не быть многонациональными, как предпосылку возможности победы социальной революции и ее распространения, но считал национальные государства, т. е. те государства, которые образовались бы в результате распада крупных государств, наиболее соответствующими современным условиям». Но о распаде (разделе) Австро-Венгрии в результате тех или иных преобразований или войны речь у Ленина не шла. Наоборот, он педалировал тему «грабежа Австрии», однако со стороны России, но не Сербии. О возможности присоединения Боснии и Герцеговины, Хорватии и Далмации к Сербии он не высказывался. Вероятно, как и многие социал-демократы, Ленин считал возможную республиканскую демократическую «балканскую федерацию», в которой объединились бы сербы, болгары, албанцы, греки и турки, «национальным» государством.

В сентябре-октябре 1914 г. руководитель партии большевиков сформулировал задачу превращения «национальной, ложно-национальной войны в решительное столкновение пролетариата с правящими классами» . Однако он опять-таки не ставил этой задачи перед сербским пролетариатом и социал-демократией, не говоря уже о том, что разговор о «балканской федерации» поутих. В марте следующего, 1915 г. на конференции заграничных секций РСДРП он говорил: «Национальный элемент в австро-сербской войне имеет совершенно подчиненное значение, не меняя общего империалистического характера войны» .

Похожие диссертации на Национальные движения южных славян Австро-Венгрии 1890-1918 гг.

Формирование и эволюция связей III Интернационала и латиноамериканского коммунистического движения : 1918 - 1929 гг.Хейфец Лазарь Соломонович

Басмаческое движение в Средней Азии (1918-1934). Общие черты и региональные особенностиПылев Александр Игоревич

Международное синдикалистское движение и создание Берлинского интернационала профсоюзовДамье Вадим Валерьевич

Американская историография о Корейском коммунистическом движении 1918-1945 гг.Усова, Людмила Андреевна

Создание и деятельность речных флотилий Белого движения на Востоке России : 1918 - 1919 гг.Кузнецов, Никита Анатольевич

Антибольшевистское движение на Урале в 1917 – 1918 г.Костогрызов Павел Игоревич

Белое движение в Среднем Поволжье в 1918-1919 годахМедведев, Валентин Григорьевич

Газета „Правда" и развитие революционного движения на Украине (март 1917 - февраль 1918 гг.)Калинчук, Александр Николаевич

Периодическая печать как источник по истории профсоюзно-профессионального движения Западной Сибири : Март 1917 - май 1918 гг.Косых Ольга Евгеньевна

Начальный этап белого движения на северо-западе России. 1918 г.Богомазов, Николай Иванович