Британо-российские отношения: восточный вопрос и Кипрская проблема: середина 50-х-начало 80-х гг. XIX в. Кенкишвили, Симон Наскидович (1963-)

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1 ВОСТОЧНАЯ ПОЛИТИКА ВЕЛИКОБРИТАНИИ И РОССИИ (Середина 50-х - середина 70-Х гг. XIX в.)

1.1. Крымская война и её последствия 42

1.2. Британо-турецкие отношения после Крымской войны — 55

1.3. Восточная политика России после Парижского конгресса 1856 г. и позиция Великобритании 68

Глава 2 БРИТАНО-РОССИЙСКИЕ ОТНОШЕНИЯ ВО ВРЕМЯ ВОСТОЧНОГО КРИЗИСА 70-Х ГГ. XIX В.

2.1. Русско-турецкая война 1877-1878 гг. и великие державы 84

2.2. Урегулирование британо-российских противоречий 99

2.3. Британо-российские переговоры и подписание соглашения Шувалова - Солсбери — 110

Глава 3 КИПРСКАЯ КОНВЕНЦИЯ И ЕЁ ПОСЛЕДСТВИЯ (1878 - март 1882 гг.)

3.1. Заключение Кипрской конвенции 133

3.2. Место Кипрской конвенции в международных отношениях —156

3.3. Первые годы британского правления на Кипре 176

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 195

ПРИМЕЧАНИЯ 200

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И

ЛИТЕРАТУРЫ 245

• Крымская война и её последствия
• Русско-турецкая война 1877-1878 гг. и великие державы
• Место Кипрской конвенции в международных отношениях

Введение к работе

Актуальность темы исследования. Восточный вопрос, проблемы связанные с территориями Османской империи, долгие годы привлекали пристальное внимание европейских государств, в особенности Великобритании и России. Обе державы в остром соперничестве стремились расширить своё влияние на Востоке. Россия традиционно поддерживала православные народы Турции в их борьбе за освобождение от османского господства. Великобритания, понимая, что освободившиеся от султанской власти земли могут попасть под российское влияние, выступала за сохранение территориальной целостности Османской империи. При этом, британские власти сами были не прочь завладеть какой-нибудь частью султанских владений, раскинувшихся на трёх континентах: в Европе, Азии и Африке.

Следует отметить, что завоевание чужих территорий и установление в них своей юрисдикции являлось одним из средств достижения стратегической цели -укрепления политического и экономического положения на международной арене. В числе других способов можно выделить такие, как: заключение выгодных договоров с другими странами; предоставление кредитов; выполнение иностранных заказов в сфере производства.

Остров Кипр, завоёванный турецкими войсками в 1571 г., стал составной частью Османской империи. Несмотря на трёхвековое пребывание под иноземным игом, коренное население Кипра - греки сохранили национальное самосознание. Греки-киприоты приняли активное участие в национально-освободительной борьбе греческого народа за независимость в 20-е гг. XIX в. После образования греческого государства на Кипре началось движение за присоединение острова к Греции.

В 1878 г. Великобритания, преследуя планы усиления своего влияния в регионах Ближнего Востока и Восточного Средиземноморья, заключила с Турцией «Конвенцию об оборонительном союзе» (для краткости называемую также «Кипрской конвенцией»), на основании которой Кипр перешёл под

английское управление. Этот факт отечественными исследователями на протяжении многих десятилетий расценивается как «захват» со стороны Лондона. При такой оценке происходит подмена понятий, и способ или средство достижения цели (расширение влияния) выдаётся за саму цель. Следует заметить, что в международном праве того времени совершенно отсутствовало понятие «захват» как способ распространения своей юрисдикции на новых территориях [1]. Но из-за существовавшего между Россией и Англией острого противостояния, факт установления Лондоном контроля над Кипром в нашей стране был встречен враждебно, поэтому слово «захват», употреблённое современниками тех событий - российскими политическими деятелями и представителями периодической печати - прочно вошло в отечественную историческую науку.

Несмотря на то, что подписание англо-турецкой конвенции является общеизвестным фактом, часть историков переход Кипра под британское управление приписывают к решению Берлинского конгресса 1878 г. Хотя, этот переход произошёл на основании межгосударственного договорного акта, данный вопрос до сих пор не рассмотрен в свете норм международного права и не изучены правовые механизмы, обусловившие его.

После восьмидесятилетнего британского правления Кипр стал независимым государством, но существовавшие старые межнациональные проблемы не исчезли, а только обострились. Вскоре они привели к фактическому разделу острова на две части: греческую и турецкую. Усилия международного сообщества, более четырёх десятков лет старающегося устранить разногласия между враждующими сторонами, остаются тщетными. Тот факт, что странам-членам Европейского Союза пришлось согласиться на вхождение Кипра в ЕС в «усечённом» виде, свидетельствует, насколько трудноразрешимой является «кипрская проблема». Причина кроется в том, что разрешение данного вопроса непосредственно затрагивает интересы Турции, имеющей огромное геополитическое значение в глазах ведущих игроков на мировой политической сцене: Европейского Союза, России, Соединённых Штатов Америки. В этом

смысле интересно сфокусировать внимание на роли и месте Турции в международных отношениях во второй половине XIX в., как одного из факторов заключения Кипрской конвенции.

Актуальным является «кипрский вопрос» и для России, стремившейся, исходя из своих экономических и политических интересов, поддерживать партнёрские отношения и с Турцией и с Кипром. Данный вопрос представляет интерес и для широкой российской общественности, на протяжении многих веков имеющей тесные духовные связи со всем православным миром, органической частью которого являются греки, независимо от места их проживания (на Кипре, в Греции или России).

Вышеизложенное обусловливает актуальность темы исследования и делает обращение к ней своевременным.

Хронологические рамки исследования охватывают период с середины 50-х гг. - до начала 80-х гг. XIX века: во время Крымской войны и на последовавшем за ней Парижском конгрессе 1856 г. были созданы первые предпосылки, породившие в свою очередь другие, приведшие в 1878 г. к заключению Кипрской конвенции. После установления контроля над Кипром, в 1878-1881 гг. британская администрация выработала правовые основы и механизмы управления Кипром, нашедшие отражение в принятой в марте 1882 г. конституции.

Объектом исследования является восточная политика Великобритании и России во второй половине XIX века.

Предметом исследования выступают британо-российские отношения в восточном вопросе, включая кипрскую проблему.

Касаясь вопроса о степени научной разработанности темы диссертации, можно сказать, что она в определённой мере изучена. Историю изучения вопроса отечественной исторической наукой можно разделить на три временных отрезка: первый период - с момента передачи Кипра под управление Великобритании по 1917 г., то есть дореволюционный этап. Второй период - советский, с 1918 г. по 1991 г., а третий - постсоветский, с 1992 г. по настоящее время.

Первый период. Взаимоотношения между Великобританией и Россией, проводимую этими двумя странами политику на Востоке и возникшую кипрскую проблему начали исследовать вскоре после перехода Кипра под британский контроль. В течение первого периода в основном затрагивались вопросы о способе перехода Кипра к Великобритании, а также правовые аспекты пребывания Кипра под британским управлением.

Известный российский юрист-международник, профессор Ф. Мартене в работе «Россия и Англия в Средней Азии» (1879 г.) рассмотрел проблемы британо-российских отношений в центральноазиатском регионе, указал на точки соприкосновения и на противоречащие интересы двух великих держав [2]. В вышедшем в 1883 г. труде Ф. Мартене, проведя детальную экспертизу англотурецкой конвенции с точки зрения международного права, признал законность перехода Кипра под британское управление. При этом автор заметил, что юридическое положение данного острова, входивший в состав одного государства - Османской империи, а управляемый другим государством -Англией, представлялось «совершенно особенным и небывалым в истории международных отношении» [3].

В 1888 г. коллектив «Русской старины» в редакционном материале сделав обзор политики Англии во время восточного кризиса 1875-1878 гг., слегка коснулся кипрской проблемы, ограничившись рассмотрением вопроса об условиях перехода Кипра под британское правление, назвав это «захватом» острова [4].

Специалист международного права В. Даневский в работе, вышедшей в 1892 г., сосредоточил своё внимание на процессе постепенного формирования системы договоров между великими державами и на роль, которую играли в этом Великобритания и Россия [5].

Журнал «Наблюдатель» в 1894 г. опубликовал весьма содержательное исследование «Путь к Берлинскому конгрессу» за подписью Б.К.П. В данном материале, рассматривающем актуальные проблемы восточного кризиса 1875-1878 гг., переход Кипра под британское управление расценён как «захват» со стороны Англии [6].

В «Энциклопедии Брокгауза-Ефрона» (1895 г.) помещена статья, повествующая складывании системы капитуляций в Османской империи, а также о зарождении и развитии восточного вопроса и политике великих держав на Востоке [7]. В этом же издании в статье о Кипре юридическим основанием передачи данного острова Англии называется решение Берлинского конгресса [8].

С. Жигарёв глубоко изучил процесс возникновения и развития восточного вопроса, указал на противоречащие интересы Великобритании и России на Востоке, а по поводу кипрской проблемы, заявил, что «Англия самым беззастенчивым образом отторгла у Турции Кипр» [9].

Отношениям европейских держав с Османской империей посвящено исследование В. Ястржембского, в котором автор раскрыл причины возникновения консульской юрисдикции на Востоке [10].

А. Корнилов в своём исследовании об истории Российской империи в XIX в. коснулся проблемы британо-российских отношений. Проанализировав заключённое 30 мая 1878 г. соглашение Шувалова-Солсбери, автор сделал вывод о том, что подписание данного документа предотвратило войну между Великобританией и Россией [11].

Большую ценность представляет труд Б.Э. Нольде, в котором рассматривается противостояние Запада и России в восточном вопросе, этапы превращения турецкого вопроса в проблему европейского значения. Автор воспроизводит беседу германского канцлера Бисмарка с представителем правительства Италии Криспи. Из неё явствует, что в то время как наши политики оставались в неведении относительно содержания русско-австрийских конвенций 1876 и 1877 гг., о нём хорошо были осведомлены иностранные государственные деятели [12].

С. Гагарин [13] и С. Горяинов [14] изучили значение проливов Босфора и Дарданелл во внешней политике европейских государств, в первую очередь, Великобритании и России.

Проблемы взаимоотношений Англии и России рассмотрены в очерке А. Белова. В нём автор указал на существовавшие политические и экономические

причины, в силу которых эти две страны находились в конфронтации друг с другом [15].

Итак, несмотря на то, что никто из юристов-междунароников не квалифицировал переход Кипра под британское управление как захват, в отечественной историографии именно этот термин стал часто употребляемым в отношении изменения статуса Кипра. Причиной тому являлась соперничество двух великих держав за сферы влияния, накладывавшее отпечаток на взгляды наших историков. Но в годы, когда Россия и Англия были союзниками (с 1907 г. до окончания Первой мировой войны), при рассмотрении изменения статуса Кипра наши исследователи вместо уже ставшего привычным слова «захват» употребляли такие определения, как «уступка» и «передача» (см. работы Р. Виппера, И. Реверсова и А. Трачевского [16]).

Второй период оказался самым «урожайным» по количеству работ, посвященных изучению темы диссертации. В это время вышли исследования, рассматривающие различные аспекты британо-российских отношений: политика двух держав в отношении национально-освободительной борьбы балканских народов Османской империи, соперничество за преобладающее влияние на Стамбул, установление выгодного для себя режима прохождения проливов Босфора и Дарданелл. Были изучены также обстоятельства, при которых произошло заключение Кипрской конвенции. Литературу данного периода можно разделить на следующие подгруппы:

Труды биографического характера. Следует отметить работы отечественных историков, посвятивших свои исследования жизни и деятельности политических фигур, которые в рассматриваемый в диссертации период в международной политике играли важные роли. К таковым относятся труды академика В.Г. Трухановского (о премьер-министре Великобритании Б. Дизраэли), В.А. Лопатникова (о канцлере Российской империи A.M. Горчакове), Л.Г. Захаровой и Л.М. Ляшенко (о царе Александре II), В.М. Хевролиной (о российском дипломате Н.П. Игнатьеве), Т. Филипповой (о после России в Англии П.А. Шувалове). Однако, в силу ограниченности данного

жанра, проблема британо-российских отношений и их влияние на заключение Кипрской конвенции в указанных трудах не получили освещения [17].

Труды по истории Турции. На страницах сборника «Колониальный Восток» (1924 г.) опубликовано исследование Е.А. Адамова о перспективах развития восточного вопроса. Автор квалифицирует переход Кипра под британское управление как «захват» [18].

В работах А.Д. Новичёва [19], Ю.А. Петросяна [20], И.Л. Фадеевой [21] исследованы вопросы политической и финансово-экономической жизни Османской империи, а также её отношения с Великобританией в середине XIX века. Приведённые в них сведения помогают понять значение оказанной Лондоном помощи Турции и желание стамбульских властей продолжить с ним сотрудничество.

Труды по истории внешней политики Великобритании. X. Муратов в 1940 г. предпринял попытку проанализировать восточную политику Лондона в годы восточного кризиса 1875-1978 гг. По мнению автора, Дизраэли и Солсбери насильно заставили султана отдать Кипр Великобритании [22].

В работе об истории Англии академик Н.А. Ерофеев рассмотрел проблему британо-российских отношений во время двух восточных кризисов (1853-1856 и 1875-1878 гг.), указал на различные интересы двух стран на Востоке. При рассмотрении итогов Берлинского конгресса 1878 г. автор совершенно не учёл значения англо-русского соглашения от 30 мая 1878 г. на решения указанного конгресса [23].

К.Б. Виноградов во многих своих работах глубоко исследовал вопросы внешней политики европейских держав на Востоке, в частности британо-российские отношения. Автор сделал детальный анализ событий, происшедших во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг. и после неё вплоть до результатов Берлинского конгресса. К.Б. Виноградов затронул обстоятельства личностного характера (связанные с П. Шуваловым), оказавшие негативное влияние на результаты его переговоров с маркизом Солсбери. В то же время,

персональный вклад британского посла Г. Лайярда в заключение Кипрской конвенции, равно как и правовые механизмы, оказались нерассмотренными [24].

И.Д. Парфёнов рассмотрел колониальную политику Великобритании последней трети XIX века, указал на её движущие силы. Вскользь коснувшись кипрской проблемы, автор квалифицировал переход острова под британское управление как захват [25].

Труды по истории Кипра. В работах Н. Александрова и В. Кондратьева, Г.А. Анатольева и В.П. Орлова, Л.Н. Анисимова, Б.Г. Егорова, Н.А. Ерофеева, Р.П. Корниенко, М.П. Побединой встречаем лишь простую констатацию факта о заключении англо-турецкой конвенции и переходе Кипра под британское управление [26].

Е.И. Уразова дала разнообразную характеристику кипрского острова. В её работе можно найти географические и физические данные о Кипре, а также обзор социально-экономической жизни тамошнего народа. В кратком историческом очерке относительно перехода этого острова под контроль Англии сказано, что он произошёл по решению Берлинского конгресса [27].

СМ. Леонидов в своей работе основное внимание уделил рассмотрению положения Кипра после его перехода под британское управление. По этой причине некоторые важные моменты (о правовых средствах достижения Лондоном желаемой цели, о значении подписанных Россией договоров с Австро-Венгрией и Великобританией, о личном вкладе Г. Лайярда) остались нерассмотренными [28].

Статья Г.Н. Реутова (1958 г.) в отечественной историографии является первой работой, посвященной истории перехода Кипра под контроль британского правительства. Автор, изучив восточную политику Лондона в период кризиса 1875-1878-х гг. и её отношение с Россией, сделал вывод о «захвате Кипра Англией». Такой же точки зрения придерживается упомянутый автор в своей кандидатской диссертации, а также в исследовании, опубликованном в «Учёных записках» Выборгского пединститута. Во всех

работах автор обходит стороной такую важную составляющую международных отношений, как нормы международного права [29].

Обстоятельства, приведшие к заключению Кипрской конвенции, подробно исследованы в солидном труде О.Б. Шпаро (1974 г.). Историк своей задачей поставила «... полностью опровергнуть мысль о том, что Англия стремилась сохранить целостность Османской империи, и доказать, что вся её политика была направлена на расчленение этой империи». Изучив обширный материал по данному вопросу, она рассмотрела политику России и Великобритании в 1875-1878 гг., после чего сделала вывод о «захвате Кипра Англией» [30]. При этом О.Б. Шпаро не учла значения правовых инструментов, созданных парижским конгрессом 1856 г. и Лондонской конференцией 1871 г. Она не рассмотрела также вопрос о возможности достижения более приемлемого для России соглашения с Великобританией, в указанной работе ничего не сказано и о личности Г. Лайярда, как о важнейшей фигуре в заключении Кипрской конвенции.

«История захвата Кипра - пример непревзойдённого вероломства, цинизма и предательства английского правительства в отношении буквально всех участников событий, связанных с восточным кризисом 1875-1878 гг.» [31], - из приведённой цитаты видно, что при оценке перехода Кипра под британское правление О.Б. Шпаро совершенно не учла ни правовые механизмы заключения Кипрской конвенции, ни заложенные в данный документ положения, ни нормы международного права, уже тогда регулировавшие межгосударственные отношения.

Следует отметить, что ни Г.Н. Реутов, ни О.Б. Шпаро не объяснили, как соотнести признаваемый обоими авторами факт подписания англо-турецкой конвенции, на основании которой и перешёл указанный остров под британское управление, с их же концепцией о «захвате Кипра Англией».

Труды по истории внешней политики России. Известный российский историк М.Н. Покровский в многочисленных работах со свойственной ему манерой сделал критический анализ внешней политики России в восточном

вопросе, в том числе её отношений с Великобританией, однако кипрская проблема в них осталась незатронутой [32].

А. Попов, рассмотрев историю завоевания среднеазиатских территорий и присоединения их к Российской империи, указал, что активные действия Петербурга в данном регионе привели к обострению отношений с Англией [33].

Последним годам деятельности A.M. Горчакова на посту министра иностранных дел посвятил свою работу академик С.Д. Сказкин. Автор сделал глубокий и объективный анализ деятельности министра в годы русско-турецкой войны 1877-78 гг., а также его работы на Берлинском конгрессе [34].

Вопросам оформления принципов нейтрализации Чёрного моря, наложения на Россию запрета иметь там военный флот и деятельности российских властей по снятию запрета посвящена работа Л.И. Нарочницкой. Однако автор не упомянула о лондонском протоколе от 17 января 1871 г., согласно которому ни одно государство не могло изменить условия многостороннего договора без одобрения других стран, подписавших данный договор [35].

Подробно исследовал проблематику русско-турецких отношений С.Л. Чернов. Особо следует выделить его работу «Россия на завершающем этапе восточного кризиса. 1875-1878.» Изучив большое количество источников и литературы, автор названного труда сделал глубокий анализ происшедших в те годы событий. Он уделил большое внимание переговорам между Шуваловым и Солсбери, и подписанному ими 30 мая 1878 г. соглашению, оказавшемуся своего рода сценарием для Берлинского конгресса в деле пересмотра Сан-Стефанского договора. Ввиду того, что хронологические рамки работы С. Л. Чернова охватывают период с 1875 по 1878 гг., некоторые вопросы, например, значение постановлений Парижского конгресса (1856 г.) и Лондонской конференции (1871 г.) для заключения Кипрской конвенции, не нашли отражения. Не получила освещения также такая проблема, как реализация Россией существовавших дипломатических и международно-правовых механизмов для достижения более выгодного соглашения с Англией [36].

В трудах Н.С. Киняпиной, посвятившей немало работ восточному вопросу, исследована политика России на Востоке, её отношения с Англией. Она изучила деятельность отдельных политических деятелей (А. Горчакова, Н. Игнатьева), игравших заметные роли во внешней политике России. Однако, в силу поставленных автором задач, кипрская проблема практически не была затронута, за исключением высказывания о захвате Кипра Англией [37].

Труды по истории международных отношений. Перу академика Е.В. Тарле принадлежат несколько блестящих работ по восточному вопросу, в числе которых особенно следует отметить фундаментальный труд «Крымская война». Автор провёл детальный анализ политики Великобритании и России на Востоке, указал на причины, приведшие к военному столкновению двух великих держав. В силу поставленных автором задач (и исходя из хронологии событий) кипрская проблема не могла быть им исследована [38].

Актуальные вопросы, связанные с режимом прохождения проливов Босфора и Дарданелл, исследованы в трудах Б.А. Дранова [39], а также Е.П. Кудрявцева и В.Н. Пономарёва [40]. Авторы рассмотрели противоречащие друг другу концепции по данному вопросу, которых придерживались Англия и Россия -если первая желала, чтобы проливы были закрыты для военных кораблей всех стран, то последняя стремилась получить право на прохождение проливов.

Л.Г. Бескровный изучил историю дипломатических отношений Великобритании и России перед, во время и после окончания русско-турецкой войны 1877-1878 гг., указал на принципиальное расхождение во взглядах двух государств в восточном вопросе [41]. В отличие от России, помогавшей балканским народам в их национально-освободительной борьбе, Великобритания продолжала поддерживать власть султана над ними.

Определённое внимание восточному кризису 1875-1878 гг. уделено в солидном труде академика В.М. Хвостова. Исследователь проанализировал также противоречащие друг другу внешнеполитические интересы Великобритании и России. Рассмотрев обстоятельства, в результате которых

Кипр оказался под контролем Великобритании, автор пришёл к выводу о захвате данного острова последней [42].

В статье академика А.Л. Нарочницкого подробно исследована политика великих держав в годы восточного кризиса 1875-1878 гг. Автор, затронув вопрос о переходе Кипра под британское управление, сделал вывод о захвате данного острова Англией, сославшись при этом на мнение Г.Н. Реутова и академика В.М. Хвостова [43].

Немало замечательных работ посвятил восточному вопросу В.Н. Виноградов. В них автор рассмотрел широкий спектр материалов и дал глубокий анализ происходивших на Востоке событий. Поскольку своё основное внимание В.Н. Виноградов уделил положению балканских народов и роли России в их освобождении от османского ига, кипрская проблематика практически осталось незатронутой [44].

Проблемы британо-российских отношений рассматриваются в весьма содержательном сборнике авторского коллектива «Международные отношения на Балканах. 1856-1878 гг.». В данном труде глубоко проанализирована политика великих держав (в первую очередь России и Великобритании) на Востоке, а также борьба балканских народов за освобождение от османского ига. Однако, при рассмотрении обстоятельств подписания Кипрской конвенции преобладает весьма тенденциозная оценка деятельности британской дипломатии (для этого используются совершенно неприемлемые для большой политики выражения). Так, заключение указанной конвенции расценивается как результат «выкручивания рук» султану властями Англии, которая в случае отказа Турции от подписания предложенного договора «... грозила ... покинуть султана на произвол судьбы» [45].

Нужно отметить, что при анализе британо-российских отношений и оценке перехода Кипра под британское правление на суждения отечественных историков большое влияние оказывало идеологическое противостояние двух политических систем. Жёсткий контроль со стороны КПСС не позволяла нашей

исторической науке дать объективно оценить влияние британо-российских отношений на переход Кипра под британский контроль.

Заметим, что в годы Второй мировой войны, кода две страны являлись союзницами, у наших учёных наблюдалось смягчение тона высказываний в отношении политики Англии. Так, в вышедшем в 1943 г. сборнике «Британская империя» говорилось, что она получила (а не захватила) Кипр [46].

В течение третьего периода изучения британо-российских отношений и кипрской проблемы специальные исследования по данной тематике не появлялись. Это обусловлено новой политической ситуацией в мире и в нашей стране. С распадом Советского Союза и демократизацией российского государства исчезло идеологическое противостояние, существовавшее в течение нескольких десятков лет между Западом и социалистическим лагерем. Вследствие этого приоритетной задачей наших историков стало исследование роли и места новой России в системе международных отношений, и поэтому разработка вопроса о влиянии британо-российских на заключение Кипрской конвенции не являлась приоритетной.

В изданиях (статьи, учебники и учебные пособия, научные труды), вышедших и выходящих до сегодняшнего дня встречаем лишь упоминание о том, что Кипр оказался под контролем правительства Великобритании в результате «захвата», или решения Берлинского конгресса 1878 г. К таковым относятся: учебники и учебные пособия А. Данилова и Л. Косулиной, П. Зырянова, М. Зуева, Л. Кацва, И. Лебедев, Е. Рыжовой, Ю. Тот [47]; работы авторских коллективов в составе А. Дворниченко, В. Ильина, Ю. Кривошеева, Ю. Тот; С. Новикова, А. Манныкина, О. Дмитриевой; А. Орлова, В. Георгиева, Н. Георгиевой, Т. Сиво-хиной; Н. Павленко, Л. Ляшенко, В. Твардовской; А. Протопопова, В. Кузьмен-ко, Н. Елманова [48]; учебники по истории под редакцией Г. Матвеева и З.С. Ненашевой, Л. Семенниковой, М. Зуева и А. Чеботарёва [49]; справочное издание Н. Кривцова [50]; научные издания А. Данилова и Л. Косулина [51]; работы А. Андреева, С. Семанова и В. Чубинского, посвященные жизни и деятельности политических деятелей [52].

В статье Т. Христофору рассматриваются проблемы становления и развития журналистики на Кипре, а также вопросы взаимоотношения греков-киприотов с британской администрацией по вопросу издания газет на острове. По мнению автора, англичане обосновались на Кипре в результате его захвата [53]. В.О. Брендихин в своей работе проследил за процессом складывания взаимоотношений греческой и турецкой общин на Кипре со дня завоевания острова османскими войсками. Автор также остановился на участии греков-киприотов в национально-освободительной борьбе против турецкого ига в 20-е гг. XIX века [54].

Основные направления внешней политики России, её место в международной системе сотрудничества рассмотрены в монографии В.В. Дегоева. Автор не обошёл стороной в частности британо-российские отношения в восточном вопросе. При анализе итогов Лондонской конференции 1871 г. он недооценил значение протокола (подписанного 17 января 1871 г.) в развитие событий после окончания русско-турецкой войны 1877-1878 гг. [55].

Как видим, несмотря на то, что идеологическое противостояние между Западом и Россией ушло в прошлое, определение «захват», применённое политическими деятелями царской России относительно изменения статуса Кипра [56], перекочевало в наше время и употребляется до сих пор. Примечательно, что никто из вышеприведённых авторов так и не объяснил, что такое захват чужой территории, и тем более не доказал, что захват имел место при установлении британского управления на Кипре. Кроме этого, нужно отметить, что недостаточно разработан вопрос о влиянии британо-российских отношений в контексте восточного вопроса на заключении Кипрской конвенции, а сам переход Кипра всё ещё не получил объективной оценки.

Иностранная литература. Британо-российские отношения и кипрская проблема исследовались и зарубежными учёными. Ими затрагивались противоречащие интересы Лондона и Петербурга в восточном вопросе, значение Османской империи для Англии в деле сдерживания России в балканском направлении, различные способы, с помощью которых две державы стремились укрепить своё влияние в Турции, стратегическая важность Кипра в

международных отношениях. Историю изучения темы диссертации зарубежной историографией можно разделить на три периода: первый период - с момента перехода Кипра под управление Великобритании до Первой мировой войны; второй период - временной отрезок между двумя мировыми войнами; третий период - после Второй мировой войны по настоящее время.

Первый период - это время могущества Британской империи. Всю внешнюю политики Лондона английские историки рассматривали с точки зрения укрепления финансово-экономического и политического положения Англии на международной арене.

Начиная с конца 70-х XIX века в Англии начали появляться книги о жизни и деятельности премьер-министра Великобритании тех лет Б. Дизраэли. В них П. Клайден, Дж. Фрод, Т. О'Коннор, рассмотрели в частности проблемы британо-российских отношений во время восточного кризиса 1875-1878 гг. Авторы, нередко приукрашивая или преувеличивая роль этого выдающегося политического деятеля в событиях 1877-1878 гг., говорили о нём как о самом главном участнике подписания Кипрской конвенции [57]. Отчасти это объясняется тем, что указанный документ подписывался в тайне и многие детали, касающиеся переговоров Лайярда с турецкими властями, оставались ещё неизвестными.

Выдающийся французский историк А. Дебидур в известной работе «Дипломатическая история Европы», вышедшей в свет в начале 90-х гг. XIX века, рассмотрел сложный клубок взаимоотношений европейских держав, в том числе между Англией и Россией. Автор (как и полагается представителю Франции - конкурента Англии на «колониальном фронте») критически и с большой долей иронии обрисовал обстоятельства заключения англо-турецкой конвенции, назвав её «странным договором») [58].

В объёмном труде Ч. Файфа «История Европы XIX века» изучены злободневные проблемы международных отношений, в частности, политика Великобритании на Востоке [59].

Уроженец Кипра Г. Цакали в своём исследовании (1902 г.) основное внимание уделил текущим проблемам жизни кипрского народа и их праву на присоединение к Греции [60].

В работах британского публициста М. Макколя и бывшего члена британского правительства герцога Аргайлского авторы, рассмотрели политику Лондона в восточном вопросе, указали на разность интересов Англии и России на Востоке. Касательно Кипра, главным образом рассуждают о том, какую выгоду может Лондон извлечь из управления данным островом [61].

Г. Самуэль рассмотрел основные принципы внешней политики Англии, вкратце коснулся и её отношений с Россией, указав, что они всегда определялись конкретной политической ситуацией и могли меняться в зависимости от происходящих в мире изменений [62].

О постепенном формировании норм международного права и об их роли в регулировании межгосударственных отношений писали специалисты международного права, профессора И. Блюнчли, А.-В. Гефтер и Ф. Лист [63].

Второму периоду присущи были несколько характерных черт: а) с выходом авансцену США Англия утратила роль ведущей мировой державы; б) из временного управляющего Кипром, Лондон превратился в его полноправного хозяина, объявив остров своей колонией; в) правопреемником султанской Османской империи, которой раньше принадлежал Кипр, стала Турецкая республика. Кроме этого, это был период экономического кризиса и роста рабочего и антиколониального движения, и в это время Англия стремилась сохранить позиции на Востоке. И этой цели должен был служить Кипр.

В работе Г. Сесил, посвященной жизни и деятельности её отца маркиза Солсбери, подробно рассматривается политика Англии во время восточного кризиса 1875-1878 гг., её сложные отношения с Россией вплоть до окончания Берлинского конгресса. В ней приводится большое количество писем, написанных Солсбери в адрес Лайярда и других политических деятелей. Касаясь факта подписания Кипрской конвенции, автор главным действующим лицом представляет именно Солсбери. А Лайярду, дипломату, который в сложной полити-

ческой обстановке в Стамбуле непосредственно вёл переговоры с турецкими политиками, отводится скромная роль исполнителя указаний руководства [64].

Э. Кларк в труде о политической карьере Б. Дизраэли рассмотрел важные вехи жизни этого крупного государственного деятеля. Хотя британо-российские отношения и кипрский вопрос не нашли здесь достаточного освещения, тем не менее, указанный труд полезен тем, что в нём можно найти ответ на вопрос, почему премьер-министр Дизраэли новым министром иностранных дел назначил именно маркиза Солсбери [65].

Ценной работой является монография Б. Самнера, изучившего большое количество документов и архивных материалов, в частности, касающихся переговоров по заключению англо-русского договора от 30 мая 1878 г. Автор рассматривает восточную политику России в 70-е гг. XIX в., её отношение к освободительной борьбе балканских народов и позицию Англии в данном вопросе. При этом Б. Самнер пытается снять с Лондона ответственность за те действия, которые во многом спровоцировали русско-турецкую войну 1877-1878 гг. [66].

Г. Гуч в «Истории современной Европы» затронул и проблему британо-российских отношений в восточном вопросе. Автор указал на спорные моменты, которые остались или вновь возникли после Берлинского конгресса, таившие в себе новые осложнения на Востоке и столкновение интересов двух стран [67].

Решениям Берлинского конгресса и их претворению в жизнь посвящена работа У. Медликота. В ней рассматриваются противоречивые устремления великих держав, стремившихся сохранить своё влияние на Востоке. Сказанное в первую очередь касается Англии и России, имевших свои геополитические и торгово-экономические интересы в указанном регионе [68].

В исследовании авторского коллектива в составе А. Боука, П. Слоссона, X. Андерсона, У. Лангера дан анализ политической ситуации в Европе после окончания русско-турецкой войны 1877-1878 гг., указаны причины, побудившие британские власти потребовать пересмотра Сан-Стефанского договора [69].

О различных подходах лидеров двух политических лагерей (либерального и тори) к проблемам Османской империи повествует работа Р. Сетон-Уотсона. Автор проанализировал политику Англии в восточном вопросе, принципиально расходившейся с взглядами России на освободительную борьбу балканских народов. В работе дана критическая оценка восточной политики как Дизраэли, так и Гладстона, выразившейся в экспансию Англии в Средиземное море [70]. В другом объёмном исследовании Р. Сетон-Уотсона широко изучены взаимоотношения Англии с её главными европейскими соперниками, в том числе и с Россией. Историк указал на причины, приведшие к Крымской войне, сомнительным образом представив это как борьбу свободы и демократии с самодержавием и диктатурой [71].

Г. Люк и Ч. Орр, британские чиновники, служившие в разное время на Кипре, опубликовали труды по истории этого острова. Оба автора рассмотрели кипрскую проблематику с точки зрения интересов Великобритании, не касаясь обстоятельств, обусловивших переход Кипра под контроль Великобритании [72].

Симптоматичны название («Восточный вопрос и его решение») и год выхода (1920 г.) книги М. Ястроу, в которой рассматриваются актуальные проблемы международных отношений, связанных с доживавшей последние дни Османской империей. Автор, в частности, пытается выяснить, почему два конгресса великих держав (Парижский 1856 г. и Берлинский 1878 г.), состоявшиеся после двух восточных войн, не только не приблизили восточный вопрос к разрешению, а наоборот, ещё больше осложнили его. М. Ястроу причину видит в противоречивых интересах европейских держав, прежде всего, Великобритании и России, боровшихся за сферы влияния на Востоке [73].

Д. Харрис проследил реакцию британских властей на известия о жестокой политике, проводимой турецким правительством в отношении болгарского населения империи, а также процесс формирования негативного общественного мнения против Турции. Именно общественное мнение в Англии не позволила Дизраэли открыто выступить на стороне Турции (как известно, Лондону

пришлось объявить о своём нейтралитете во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг.), что повлияло на дальнейший ход британо-российских отношений [74].

В объёмном исследовании У. Лангера глубоко изучен большой спектр взаимоотношений великих держав, в частности их политика в восточном вопросе во второй половине XIX в. Автор определённое внимание уделил и англороссийским переговорам, приведшим к подписанию соглашения Шувалова-Солсбери. Однако обстоятельства, способствовавшие заключению Кипрской конвенции, равно как и деятельность Г. Лайярда остались неизученными [75].

Значительным событием в изучении кипрского вопроса является работа американского историка Д. Ли (1934 г.). Он проанализировал богатый материал, на основании которого нарисовал весьма широкую картину событий, в том числе и британо-российских отношений в период восточного кризиса 1875-1878 гг., когда Великобритания и Турция подписали Кипрскую конвенцию. Однако, такие факторы как созданные Парижским конгрессом 1856 г. и Лондонской конференцией 1871 г. правовые инструменты, становление Генри Лайярда как политика, его роль в подписании названной конвенции остались вне поля зрения Д. Ли [76].

Третий период. Вторая мировая война внесла большие изменения в расстановке сил в мире. Место мировой державы рядом США занял СССР, а Великобритании, хотя она и принадлежала к лагерю победителей, пришлось потесниться. Её позиции на международной арене ослаблял также и начавшийся распад колониальной системы. А Кипр всё ещё оставался британской колонией и Лондон всеми силами старался сохранить его. Эти обстоятельства наложили определённый отпечаток на разработки британских историков.

В работе французского исследователя Э. Дзелепи речь идёт о проблемах, стоявших перед Кипром в годы британского правления, но вопрос об обстоятельствах заключения англо-турецкой конвенции не рассмотрен [77]. Вкратце затронула условия перехода Кипра под британское управление Н. Крошоу [78].

Болгарский историк Д. Косев, рассматривая результаты восточного кризиса 1875-1878 гг. и их значение для судеб православных народов Османской империи, приписал переход Кипра под британское управление решению

Берлинского конгресса [79]. О такой взаимосвязи (Кипра с Берлинским конгрессом) писали многие зарубежные исследователи, в частности: И. Дюлфер, Г. Краиг, К.-Ю. Матц, М. Морган, X. Мюллер, Э. Отбрандт, Дж. Стоксбери, Д. Томсон, Э. Уолькер, М. Уолькер [80].

В труде С. Хендерсона встречаем одно лишь упоминание факта заключения англо-турецкой конвенции, в то время, как обстоятельства подписания данного документа не получили освещения [81].

Э. Ротштеин сделал критический анализ внешней политики Англии, указав, что она в основном строилась из соображений экономических выгод крупных британских промышленников и торговцев. По мнению автора, отношения с Россией Лондон всегда корректировал в зависимости от конкретной международной обстановки. Этим и объясняется тот факт, что за шесть десятилетий~Две страны успели и повоевать между собой (Крымская война), довести дело до угроз войны (1878 г.), и стать союзниками (1907 г.) [82].

Весомым вкладом в изучение восточной политики великих держав во второй половине XIX века является работа английского учёного А. Дж. Тейлора рассмотревшего противоречащие друг другу интересы двух ведущих игроков мировой политики - Великобритании и России. Автор не только исследовал вопрос о роли международного права в межгосударственных отношениях европейских стран, но и привёл конкретные примеры, когда положения подписанных ими договоров оказывались нарушенными. Однако, при анализе Лондонского протокола от 17 января 1871 г., идею о невозможности изменения тем или иным государством положений подписанного договора без согласия других стран, подписавших данный документ, Тейлор приписал тогдашнему британскому премьер-министру Гладстону. В действительности же, такая идея вытекала из ст. XIV трактата 1856 г. [83].

Д. Томсон в своём объёмном труде изучил международные отношения в Европе после окончания наполеоновских войн. Он подробно остановился на таком важном составляющем политики великих держав, как принцип «равновесия сил» и стремлениях европейских политиков соблюдать условия

подписанных договоров. Автор показал, что нередко воля победивших в войне государств оказывалась сильнее существовавших договоров. Анализируя итоги Берлинского конгресса 1878 г., Д. Томсон переход Кипра под британское правление ошибочно причислил к решениям указанного конгресса [84].

Авторский дуэт в составе Э. Бриггса и П. Клэвина исследовал сложные политические процессы, влиявшие на внутреннюю и внешнюю политику европейских государств со времени французской революции 1789 г. В работе достаточное место уделено восточной политике великих держав, в том числе Великобритании и России. Однако, Э. Бриггс и П. Клэвин, как и некоторые другие авторы, тоже считают, что переход Кипра под британский контроль состоялся по решению Берлинского конгресса [85].

П. Лейн в работе «Успехи в британской истории» определённое место уделил политике Лондона в восточном вопросе во второй половине XIX века, приписав переход Кипра под управление Англии Берлинскому конгрессу [86].

В восточногерманском издании (1965 г.) «Мировая история» встречаются мнения разных авторов, противоречащие друг другу. В то время как В. Феллман полагает, что Великобритания по решению Берлинского конгресса окончательно получила Кипр [87], X. Грюнер пишет, что от Турции Кипр временно перешёл к Великобритании [88].

В трудах Т. Аронсона, Р. Блейка и К. Хилбера, посвященных к описанию жизнедеятельности Б. Дизраэли, нередко преувеличивается роль британского премьера в международных отношениях. Все три автора сознательно или неосознанно строят повествование таким образом, что переход Кипра под британское управление предстаёт как составная часть политики Лондона по пересмотру Сан-Стефанского договора на Берлинском конгрессе, на котором важнейшую роль играл Дизраэли. И как следствие, главным действующим лицом в кипрском вопросе тоже выступает британский премьер-министр. Это при том, что Кипрскую конвенцию заключили раньше, чем начался конгресс и случилось это в

Константинополе. Не говоря уже о том, под документом стоит подпись Г. Лай-ярда, который и вёл соответствующие переговоры с турецкими политиками [89].

Большую ценность представляет работа британского исследователя Г. Уот-ерфильд о жизни и деятельности Генри Лайярда (1963 г.). Автор изучил большое количество источников, в том числе и различные документы, написанные самим Лайярдом (Layard's Papers), что помогло создать целостный портрет героя его книги. Однако, ввиду ограниченности жанра этого труда (биография одного человека), исторические и правовые предпосылки, способствовавшие подписанию Кипрской конвенции, остались нерассмотренными [90]. Некоторых личностных качеств Г. Лайярда, этого протурецкого политика, его дружеских связей с турецкими политиками коснулся английский публицист А. Каннигэм [91].

В исследовании М. Яппа «Формирование Ближнего Востока» дан анализ проблем, связанных с Османской империей и вовлечённых в орбиту интересов европейских держав. Изучена национально-освободительная борьба балканских народов за независимость, показаны разные, противоречивые к ним отношения со стороны Великобритании и России. Указаны причины, приведшие к возникновению двух восточных кризисов в 50-е и 70-е гг. XIX в. [92].

Весьма интересна работа Д. Ливена, в которой исследован процесс возникновения, развития и гибели четырёх империй: Британской, Османской, Австрийской и Российской. Автор указал на сходства и различия в истории названных государств, и на то влияние, которое они оказывали друг на друга в течении нескольких столетий [93].

И. Раутси в докторской диссертации исследовал вопрос о роли Турции в европейской системе равновесия сил. Автор указал на значение Парижского конгресса в деле превращения проблем, связанных с Османской империей в предмет общеевропейского масштаба [94].

Американский автор Дж. Хаслип, написавшая книгу о жизни и деятельности султана Абдул-Гамида II, во время правления которого была подписана Кипрская конвенция, остановилась на добрых отношениях Генри Лайярда и его супруги с главой турецкого государства [95].

В статье М. Уолькера [96], научных трудах X. Фенске, Д. Эванса и Дж. Дженкинса говорится лишь о том, что по решению Берлинского конгресса Кипр перешёл под контроль правительства Великобритании [97].

Ф. Казем-Заде исследовал историю полувекового (1864-1914 гг.) дипломатического противостояния Великобритании и России в азиатском регионе, в частности, в Персии [98]. Изучая историю России, Дж. Вествуд в общих чертах изложил проблему британо-российских отношений на Востоке [99].

Кипрский историк Т. Пападопулос сконцентрировал своё внимание на изучении социально-гуманитарных и демографических вопросов Кипра, а историко-правовые механизмы перехода Кипра под управление правительства Великобритании остались не рассмотренными [100].

Турок-киприот И.С. Халил в основном исследует причины возникновения конституционного кризиса на Кипре в 60-е гг. XX в. и проблемы сосуществования греческой и турецкой общин на острове. Автор лишь в форме констатации фактов излагает историю перехода Кипра под британское правление [101].

Следует выделить объёмный труд немецкого журналиста и публициста У. Бернера, в начале 90-х гг. XX в. несколько лет проработавшего в северной, то есть турецкой части Кипра. Автор необъективно оценивает существующие факты по переходу Кипра под британское управление. Стремление греков-киприотов к объединению с Грецией он расценивает как «шовинизм великого сумасшествия», критикуя идеи движения «эносис». При этом он явно симпатизирует туркам-киприотам (называя их «забытым народом») в их желании создать на острове независимое турецкое государство [102].

В вышедшей в 1960 г. работе западногерманского историка Л. Дишлера «Кипрский вопрос» сделан краткий обзор истории заключения англо-турецкой конвенции от 4 июня 1878 г. В основном же автор свои усилия сосредоточил на изучении противоречий, существовавших между Великобританией и другими сторонами, вовлечёнными в этот конфликт: Грецией, Турцией, греческими и турецкими киприотами [103].

У. Моссе, проследив за процессом образования «Крымской системы» и за политическим противостоянием между Англией и Россией, сделал вывод о том, что в 1871 г. после отмены положений о нейтрализации Чёрного моря, данная система прекратила существование. В действительности, она действовала и последующие годы. Ведь именно в «Крымскую (или «парижскую») систему» заложенные положения использовал Лондон, отказавшись признать легитимность Сан-Стефанского договора, добившись его пересмотра [104].

Исследуя внешнюю политику Лондона, С. Махаджан концентрирует своё внимание на Индии, показывает её значение для Англии как в торгово-экономическом, так и в политическом плане. Индийский фактор оказывал существенное влияние на британо-российские отношения. Опасаясь, что Россия сможет подорвать влияние Англии в Средней Азии, британские власти стремились кроме морских иметь ещё и надёжные сухопутные пути в Индию [105].

О столетнем противостоянии (с 1818 по 1917 гг.) между Великобританией и Россией рассказывается в работе Д. Джаиларда. Автор, рассматривая финансовые, экономические и политические составляющие соперничества двух великих держав в обширном азиатском регионе, указывает, что их внешняя политика во многом определялась внутренним социально-политическим развитием обеих стран [106].

Особого внимания заслуживает фундаментальный труд крупного английского учёного Дж. Хилла «История Кипра». В нём автор на основании многочисленных источников подробно рассмотрел проблему британо-российских отношений на Востоке, а также историю перехода Кипра к Великобритании. Дж. Хилл явно преувеличил роль британского премьер-министра, сказав, что переговоры по заключении англо-турецкой конвенции вёл лорд Беконсфилд, и что, он вместе с Солсбери проделали путь к окончательному решению вопроса о приобретении Кипра ...». Тем самым недооценивается деятельность Г. Лайярда, который и вёл переговоры со стамбульскими властями по вопросу Кипра. Кроме этого, автор не учёл также значение соглашения Шува-

лова-Солсбери, равно как и важность русско-австрийских конвенций 1876 и 1877 гг. в событиях, предшествовавших подписанию Кипрской конвенции [107].

Из вышеизложенного следует, что по проблеме британо-российских отношений изучены некоторые её аспекты. Анализ существующей литературы позволяет сказать, что вопрос о британо-российских отношениях в контексте восточного вопроса и об их взаимосвязи с заключением Кипрской конвенции не исследованы в достаточной степени. Таким образом, есть вопросы, которые остаются спорными или нерешёнными. К ним относятся следующие:

1. Значение Парижского конгресса 1856 г. и Лондонской конференции 1871 г. в развитии британо-российских отношений.

2. Политика России по устранению разногласий с Великобританией после подписания Сан-Стефанского мирного договора.

3. Влияние британо-российских отношений на подписание Кипрской
конвенции.

4. Взаимосвязь между Берлинским конгрессом и переходом Кипра под
британское правление.

5. Вопрос о захвате Кипра Великобританией.

6. Личный вклад Генри Лайярда в подписании Кипрской конвенции.

7. Соответствие принимаемых британской администрацией законов с
положениями англо-турецких договоров по управлению Кипром.

Наличие проблемы в виде приведённых выше спорных или нерешённых вопросов и определяет цель и задачи исследования. Целью исследования является изучить британо-российские отношения в контексте восточного вопроса и выявить, какую роль они сыграли в заключении Кипрской конвенции. В связи с этим предполагается решить следующие задачи:

- проанализировать последствия Крымской войны установить их роль в
развитии британо-российских отношений.

- изучить восточную политику Великобритании и России и их противоречия во
время восточного кризиса 1875-1878 гг.

выявить факторы, оказавшие влияние на англо-российские переговоры и на содержание соглашения Шувалова-Солсбери.

комплексно изучить обстоятельства (исторического, политического, персонального характера), при которых подписывалась Кипрская конвенция, произвести её анализ в свете существовавших в то время норм международного права.

исследовать деятельность британского политического деятеля Генри Лайярда в 50-е-70-е гг. XIX в.

рассмотреть Кипрскую конвенцию в свете норм международного права.

Методологические и теоретические основы исследования. В ходе работы над диссертацией применялся такой важный принцип исторического исследования, каким является историзм, подразумевающий осторожную оценку «... эпохи по её внутренним законам, а не категориями другого века» (Н.Я. Эйдельман) [108]. Вместе с этим в диссертации были также использованы принципы системности, объективности и всесторонности, позволяющие рассмотреть сложные международные отношения во всём их разнообразии и многоплановости.

В процессе работы использовался историко-генетический метод, который «... позволяет показать причинно-следственные связи и закономерности исторического развития в их непосредственности, а исторические события и личности охарактеризовать в их индивидуальности и образности» [109].

Имея в виду тему и концепцию исследования, необходимо сделать некоторые пояснения. Факторы и обстоятельства, способствовавшие переходу Кипра под британское управление, условно можно разделить на четыре составляющие: 1) военная - русско-турецкая война 1877-1878 гг. и её итоги в виде Сан-Стефанского мирного договора; 2) внешнеполитическая - политика великих держав в свете существовавших норм международного права; 3) дипломатическая - непосредственные переговоры между Великобританией и Россией (апрель-май 1878 г.) в Лондоне и между Великобританией и Турцией (май-июнь 1878 г.) в Константинополе; 4) личностная - роль отдельных политиков (Г. Лайярда -активная, П. Шувалова - косвенная). Именно историко-генетический метод

призван установить причинно-следственные связи между вышеприведёнными составляющими, тесно и органическими переплетёнными между собой.

Наряду с классическим историко-генетическим методом в диссертации применялся и такой неклассический метод исследования как разработка и оценка исторических возможностей. На важность использования данного метода указывает академик И.Д. Ковальченко: «Диалектическая взаимосвязь действительного и возможного является важнейшей стороной общественно-исторического развития. Этим диктуется необходимость для историка учитывать при анализе и реальную действительность, и заключённые в ней возможности» [ПО].

Историческая возможность предполагает возникновение альтернативной ситуации, «... которая характеризуется наличием, с одной стороны, различных исторических возможностей, а с другой - социальных сил, осознающих эти возможности и способных их реализовать» [111].

При рассмотрении альтернативной ситуации в данной работе учитывалась и роль отдельных личностей, поскольку «... в действиях выдающихся личностей могут быть как пределы и ограничения, так и громадные возможности и перспективы» [112], и они, «... благодаря особенности своего ума и характера, могут изменить индивидуальную физиономию событий ...» [113]. Поэтому, важное значение приобретает применение просопографического метода, предполагающего исследование исторических событий путём изучения личностей политиков, повлиявших на ход истории.

При оценке факторов и обстоятельств, обусловивших заключение англотурецкой конвенции и передачу Кипра под британское управление, автор исходил из тех положений международного права, которые существовали в рассматриваемый период и определяли характер внешнеполитических отношений. По этому поводу совершенно точно высказался В.Ф. Коломейцев: «Историку необходимо знать элементы теории международных отношений, во-первых, потому, что государственные руководители и их эксперты, хотя и не обязательно руководствуются этой теорией, но учитывают её, а во-вторых, потому, что в

своих оценках исследователь не может не сравнивать те или иные факты с нормами международного права и теорией международных отношений» [114].

Характеристика источниковой базы исследования. В ходе работы над данным исследованием использовались различного рода источники, которые можно разделить на следующие группы:

1. Документы международных отношений. Восточный вопрос в целом и переход Кипра под британское управление в частности лежат в плоскости международного права, поэтому источники, составляющие группу документов международного права, имеют важнейшее значение. Благодаря сношениям европейских стран с Османской империей в практику межгосударственных отношений вошли такие понятия как, например, «капитуляции», «консульская юрисдикция», или же право покровительства главы одного государства (России) над гражданами другого государства (Турции XVI-XVIII вв.). Право султана закрывать проливы для иностранных военных кораблей, названное в англотурецком договоре (1809 г.) «древним правилом оттоманской империи», стало фигурировать в многосторонних договорах как норма международного права.

Сказанное (обогащение международного права) в полной мере относится и к рассматриваемому в данном исследовании периоду: включение Турции, страны неевропейской и нехристианской, в круг европейских держав (1856 г.); нота министра иностранных дел России А. Горчакова (1870 г.) о несоблюдении Россией подписанного ею договора и последовавшее за этим принятие положения о невозможности изменения условий многостороннего трактата без согласия других стран, подписавших данный документ (1871 г.); пересмотр уже заключённого полноценного двустороннего договора (русско-турецкий мирный договор) с участием третьих стран (на Берлинском конгрессе 1878 г.).

Для выявления предпосылок, факторов и механизмов перехода Кипра под управление Великобритании, всесторонне изучены документы международных отношений, где представлены акты как односторонние (например, ноты А. Горчакова 1870 г. и министра иностранных дел Великобритании Р. Солсбери 1878 г.), так и двусторонние: договоры между Россией и Австро-Венгрией 1876 и

1877. гг. (Рейхштадтская и Будапештская конвенции), между Россией и Турцией

1878. г. (Сан-Стефанский трактат), между Россией и Великобританией 1878 г. (соглашение Шувалова-Солсбери), между Великобританией и Турцией 1878 г. (Кипрская конвенция), а также многосторонние (трактаты конгрессов и конференции великих держав 1856, 1871 и 1878 гг.).

Поскольку «в 1818 г. на Аахенском конгрессе пять великих европейских держав (среди них Великобритания и Россия - К.С.) признали обязательность норм европейского международного права как в сношениях между собой, так и в сношениях с другими государствами» [115], в диссертации весь спектр британо-российских отношений, равно как и обстоятельства заключения Кипрской конвенции, рассмотрены с учётом существовавших в то время норм международного права.

2. Архивные материалы. Весьма важны материалы, содержащиеся в Архиве внешней политике России. Сообщения, донесения (в фонде «Канцелярия»), посланные российским послом в Великобритании П. Шуваловым в апреле - мае 1878 г. из Лондона в Петербург, позволяют почувствовать атмосферу, в которой проходили его переговоры с Солсбери. Изучая их, можно проследить за изменением тактики ведения переговоров обоих участников. Архивные материалы ясно показывают, что на начальном этапе Шувалов вёл переговоры так, как подобает представителю выигравшей войну страны. Но, подойдя близко к подписанию договора, русский посол, стал постепенно сдавать позиции, чем воспользовался Солсбери, добившийся включения в текст договора нужных Лондону формулировок. Знакомясь с присланными Шуваловым проектами будущего договора, можно обнаружить их существенную разницу с текстом подписанного соглашения. При подписании Кипрской конвенции эти формулировки успешно использовал британский посол в Константинополе Г. Лайярд.

Немало полезной информации находим в фонде «Отчёты министерства иностранных дел» АВПР. Отчеты ежегодно, как правило, составлялись главой внешнеполитического ведомства России. В них в развёрнутом виде обозревались

важнейшие события международной жизни, а также давались им оценки с точки зрения государственных интересов России.

3. Парламентские документы. Ещё одну группу источников составляют документы британского парламента, в частности, парламентские дебаты в период восточного кризиса 50-х гг. XIX в. В палате общин среди других широко обсуждались и проблемы британо-российских отношений, рассматривались разные варианты политики, которую следовало Лондону вести с Россией. По этому вопросу высказывались как депутаты, поддерживавшие курс кабинета (Брайт, Гладстон, Герберт и др.), также и те, кто не был с ним согласен (Дизраэли, Палмерстон, Лайярд и др.). Члены правительства сами выступали в парламенте (Абердин, Кларендон, Герберт и др.), где они обосновывали и защищали свою политику в восточном вопросе, в том числе и взаимоотношения с Петербургом. Дебаты в парламенте оказали существенное влияние на курс правительства Абердина. Оппозиция добилась его смены, и в результате прихода к власти правительства Палмерстона измелилась восточная политика Лондона и его отношения с Россией.

Знакомство с выступлениями Генри Лайярда (в то время депутата палаты общин), позволяет увидеть формирование Лайярда как протурецкого политика, речи которого показывают силу и талант этого незаурядного государственного деятеля, его умение убеждать слушателя, полемизировать с оппонентом и мастерски аргументировать свою позицию по тому или иному вопросу. В определённой степени в них можно найти ответ на вопрос относительно того, как удалось Лайярду убедить турецкие власти подписать англо-турецкую конвенцию, на основании которой Кипр перешёл под британское управление.

Ценные сведения можно найти в парламентских документах периода восточного кризиса 1875-1878 гг. Именно категорическое неприятие английской оппозицией (во главе с Гладстоном) политики Стамбула в отношении христианских подданных Османской империи вынудила консервативное правительство Дизраэли не вмещаться в русско-турецкий вооружённый конфликт на стороне последней. Гладстон, находясь в оппозиции, критиковал экспансионистскую

политику Дизраэли (в том числе и установление контроля над Кипром), но, став во главе правительства, продолжил линию своего предшественника.

4. Правительственные и министерские документы. Много полезной информации содержится в источниках, входящих в группу правительственных и министерских документов. В «Синих книгах» и «Документах по иностранным делам» отражены взгляды политических деятелей Великобритании на восточный вопрос, в них можно увидеть, в чём состояли финансовые, экономические и торговые интересы господствующих классов Великобритании. Эти интересы и определяли курс официального Лондона на Востоке и в отношениях с Россией.

Кроме этого, вышедших в разное время в сборниках, таких как «Английские исторические документы ...» (1914 г.), «Формирование британской внешней политики ...» (1938 г.), «Великобритания: Внешняя политика ...» (1972 г.) опубликованы документы, касающиеся проблемы британо-российских отношений. Тут можно найти также мотивы, движущие Лондон в стремлении установить контроль над Кипром, а также доводы, которыми английские политики пытались обосновать необходимость заключения между Англией и Турцией конвенции по Кипру.

Авторами различного рода писем, записок, докладов, телеграмм являются Гладстон, Гренвилл, Дерби, Дизраэли, Лайярд, Палмерстон, Рассел, Солсбери и другие политические деятели Великобритании.

Знакомясь с документами можно увидеть, что при всём различии взглядов относительно восточной политики Лондона, все британские политики исходили, прежде всего, из интересов Великобритании. Даже тогда, когда речь шла об оказании того или иного рода помощи Стамбулу, она обусловливалась отнюдь не заботой о Турции, а диктовалась необходимостью предотвратить усиление российского влияния на Востоке. Курс сменяющихся правительств консерваторов и либералов мало чем отличался, и те, и другие Османскую империю рассматривали как средство сдерживания России.

В немецком издании «Большая политика европейских кабинетов ...» помещены подписанные представителями великих держав документы, сыгравшие большую роль в развитии восточного вопроса в целом, и британо-российских отношений в частности. То же самое следует сказать и о французском сборнике документов, в нём опубликованы международные договоры, заключённые Османской империей с различными государствами, в том числе и с Великобританией и Россией.

5. Переписка политических деятелей. Источники, входящие в группу переписки политических деятелей, представляют огромную ценность. Документы, чьими авторами являются политики, занимавшие различные государственные посты, показывают, как строили правительства свои стратегические планы, и какую тактику они применяли для достижения поставленных целей.

Важнейшее значение имеют письма и донесения Генри Лайярда во время его пребывания на посту посла Англии в Стамбуле. Из них становится ясно, какую плодотворную работу он проводил для того, чтобы убедить турецкие власти в необходимости поддержания партнёрских отношений между Турцией и Англией. Мастерски написанные дипломатические документы позволяют судить о высоком профессионализме автора, позволившем ему в весьма сложной ситуации добиться согласия турецких властей на подписание англо-турецкой конвенции и передаче Кипра под британское управление.

Немало ценной информации находим в переписке коронованных особ, к их числу относятся письма английской королевы Виктории, её супруга Альберта со многими политическими деятелями Великобритании, а также переписка царя Александра II с великим князем Константином Николаевичем.

Записка П. Шувалова, написанная после Берлинского конгресса, интересна тем, что в ней воссоздаётся картина событий, происходивших после подписания Сан-Стефанского мирного договора и до Берлинского конгресса. Автор старается приуменьшить роль подписанного им невыгодного англо-русского соглашения от 30 мая 1878 г., положения которого не только легли в основу

решений Берлинского конгресса, но и существенно способствовали заключению Кипрской конвенции [116].

Важные сведения содержатся в письмах генерала российской армии Э. Тотлебена, в которых отражена политическая ситуация во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг. и после её окончания. Из этих писем можно узнать, что Великобритания действительно оказывала помощь Турции, и, что ободрённые английской поддержкой турецкие власти не спешили выполнять условия Сан-Стефанского договора. Весьма ценным является мнение Э. Тотлебена о том, что России следовало предложить Турции такие условия мирного договора, от которых та не смогла бы отказаться, что исключило бы возможность вмешательства Великобритании.

В походных письмах Н. Игнатьева интересны, прежде всего, характеристики, данные им тогдашнему российскому послу в Лондоне П. Шувалову. Эти качества нашего дипломата (проанглийская политическая ориентация, постоянное стремление к личной выгоде) сыграли, как показали последующие события, существенную роль в его переговорах с маркизом Солсбери и сказались на содержании подписанного ими соглашения.

Немало интересного находим в документах, вышедших из-под пера современников рассматриваемых нами событий. Политическое завещание выдающегося турецкого политического деятеля Фуад-паши показывает, насколько в тяжёлой ситуации находилась Османская империя вследствие наступательной политики России на Востоке. Отсюда и возникала необходимость для турецких властей искать надёжного и сильного союзника, способного оказать Турции помощь в её противостоянии с северным соседом [117].

6. Воспоминания и дневники. В понимании событий, приведших к заключению Кипрской конвенции велико значение такой группы источников, как воспоминания и дневники. Нужно отметить, что к данным источникам следует подойти с определённой долей критицизма. Известно, что авторы -современники, а часто и участники важных политических событий сознательно

или неосознанно преувеличивают свою личную роль в происходящем, одновременно принижая роль своих коллег и соперников.

Особую ценность представляют книги Генри Лайярда, в которых собраны его воспоминания, записи, письма, касающиеся периода его пребывания в Османской империи в 40-е годы XIX века. Именно в это время он изучил нравы, традиции и менталитет турецкого народа (что принесло ему, по его собственным словам, большую пользу в бытность в качестве посла Великобритании в 1877-1888 гг.). Являясь представителем по особым поручениям тогдашнего британского посла в Стамбуле Ч. Стретфорда, Лайярд познакомился и установил дружеские отношения со многими начинающими политическими деятелями, впоследствии занимавшими различные высокие государственные посты (в том числе в момент подписания Кипрской конвенции) и пользовавшимися значительным влиянием при султанском дворе.

Воспоминания политических деятелей помогают восстановить картину и понять логику развития событий. Авторы не только дают свою интерпретацию того или иного шага, предпринятого правительством, но нередко предлагают в своих работах и альтернативные варианты действий, применение которых могло коренным образом изменить ситуацию в международных отношениях. В этом смысле особого внимания заслуживают работы знаменитого российского дипломата Н.П. Игнатьева, много лет проработавшего послом России в Стамбуле и хорошо разбиравшегося в восточных делах. В его работах мы находим предлагаемые им разумные пути устранения разногласий с Веной и Лондоном, возникших после подписания Сан-Стефанского договора.

Большой интерес представляют дневники и воспоминания военного министра России в 70-е гг. Д.А. Милютина. Благодаря своему высокому посту он непосредственно общался с высшим руководством страны и был свидетелем того, как принимались те или иные важные политические решения во время восточного кризиса 1875-1878 гг.

Немало ценных сведений содержится в воспоминаниях российских генералов Д. Анучина и Г. Бобрикова, являвшихся членами российской

делегации на Берлинском конгрессе. Они не только рассказывают о том, как проходил международный форум в германской столице, но и дают развёрнутую картину событий, происходивших в годы восточного кризиса 1875-1878 гг.

Кроме этого, следует заметить, что Д. Анучин и Н. Игнатьев дают характеристику человеческих черт и политических качеств П. Шувалова, что помогает нарисовать целостный портрет государственного деятеля, подписавшего англо-русское соглашение от 30 мая 1878 г., оказавшееся крайне невыгодным для России, а также в значительной степени способствовавшее заключению Кипрской конвенции.

Значительный интерес представляют воспоминания Ю. Карцова, в течение многих лет выполнявшего различные дипломатические миссии на Ближнем Востоке. Автор критически рассматривает действия российского руководства в целом, а также отдельных его представителей, из-за деятельности которых Россия в дипломатическом плане оказалась изолированной. Знакомство с работой герцога Аргаилского, бывшего члена британского правительства, позволяет понять мотивы восточной политики, которую проводила Великобритания в рассматриваемый в диссертации период.

В воспоминаниях канцлера Германской империи О. фон Бисмарка рассматривается широкий спектр международный отношений, в том числе и восточный вопрос. Интересны авторские характеристики политических деятелей его эпохи, в частности премьер-министра Великобритании Б. Дизраэли и министра иностранных дел России А. Горчакова, игравших ведущие роли в европейской политике [118].

Две русские женщины - О.А. Новикова и Е.А. Рогозина - в период восточного кризиса 1875-1878 гг. волею судеб находившиеся соответственно в Англии и Турции и непосредственно общавшиеся с местными политиками, оставили свои воспоминания, помогающие разобраться в хитросплетениях восточного вопроса.

7. Публицистические работы. Ещё одну группу источников составляют публицистические работы, авторами которых являются современники рассматриваемых нами событий. Они исследовали историю возникновения

восточного вопроса и её значение в международных отношениях. В их трудах широко освещались сложные проблемы международной политики на Востоке: как создавалась враждебная России «парижская система», чем руководствовались правительства западных стран, совместно выступавшие против усиления российского влияния на Балканах и на Востоке (В. Ульяницкий, А. Жомини). В работах А. Бессе, А. Доброва, Н. Майкова, В. Теплова, А. Убичини, П. Щебаль-ского, Н. Щербань анализируется политическая, экономическая, социальная сферы Османской империи, отношения христианских народов империи к своим поработителям, а также освещается восточная политика европейских держав.

Труд Н. Данилевского посвящен геополитическим интересам России, Я. Бу-тковский рассмотрел восточную политику Австрии, а М. Мак-Коль - Англии. Ценная информация о состоянии Турции содержится в работах русского публициста П. Чихачёва и болгарского общественного деятеля X. Ботева.

О противостоянии Великобритании и России на международной арене писали М. Венюков, Ф. Мартене, А. Сеславин. Вопросы политической жизни Великобритании рассматриваются в работах Дж. Брайта и Б. Утина.

В материале В. Дабижи передана атмосфера, царившая в Турции после окончания боевых действий и подписания Сан-Стефанского договора. Автор показал тяжёлое положение местного населения, ставшее свидетелем развала финансово-экономической системы страны, осложнённое наплывом турецких беженцев, покинувших свои жилища из-за наступления российских войск. Оказанная Великобританией гуманитарная помощь весьма плодотворно повлияла на улучшение англо-турецких отношений.

8. Периодическая печать. Немало ценных сведений можно почерпнуть, ознакомившись с периодической печатью, представленной следующими изданиями: «Вестником Европы» (либерального направления); «Историческим вестником» (консервативного толка); «Русским вестником» (органом правых радикалов); «Отечественными записками», «Русским архивов», «Русской мыслью», «Русской стариной», «Делом», «Словом» (изданиями умеренного плана) [119].

Наряду с аналитическими статьями и сообщениями о текущих событиях, в ней публиковались материалы, отражавшие разнообразные стороны политической и общественной жизни России и за рубежом. Кроме этого, отечественные издания регулярно помещали на своих страницах обзоры зарубежной печати и вышедших на Западе книг (исследовательские работы европейских историков; труды о жизни и деятельности видных политиков того времени: Бисмарка, Дизраэли, Гладстона). Сказанное в полной мере относится и к зарубежной прессе, в частности к британским, немецким и американским газетам: «Гар-диан», «Деили Ньюс», «Морнинг Пост», «Спектеитор», «Стандард», «Тайме», «Экономист», «Аугсбургер Цаитунг», «Ворлд. Нью-Йорк», «Доиче Аллгемаине Цаитунг», «Нью-Йорк деили Трибюн». Указанные издания оперативно освещали происходившие события. Так что, материалы российской и зарубежной печати органически дополняют вышерассмотренные группы источников.

Кроме этого, на страницах отечественных журналов без указания автора публиковались материалы, касающиеся актуальных проблем международных отношений на Востоке (в некоторых публикациях вместо фамилий авторов указаны только инициалы: Б.К.П.; В***; В.Ф.; Р.).

Использованные источники позволяют максимально полно воссоздать развитие британо-российских отношений в рассматриваемый период и выявить факторы и обстоятельства, обусловившие переход Кипра под контроль Англии.

Нужно отметить, что при изучении всего комплекса источников диссертант применял принципы историзма, системности и всесторонности, что даёт основание сказать, что выводы в нём базируются на объективной оценке событий.

Научная новизна исследования:

1. Раскрыто значение Парижского (1856 г.) и Лондонского (1871 г.) трактатов на развитие британо-российских отношений.

2. Указано, что подписание Кипрской конвенции является продуктом британо-российских отношений в восточном вопросе.

3. Выяснена роль британо-российских переговоров и соглашения Шувалова-Солсбери в подписании Кипрской конвенции.

4. Выявлено отсутствие взаимосвязи между переходом Кипра под британское управление и решениями Берлинского конгресса 1878 г.

5. Доказано, что с учётом норм международного права Великобритания не совершила захват Кипра.

6. Раскрыты причины, побудившие Турцию подписать Кипрскую конвенцию.

7. Выявлена ключевая роль британского посла в Турции Генри Лайярда в заключении Кипрской конвенции.

8. Указано на соответствие принятых британской администрацией законов по управлению Кипром положениям договоров, заключённых между Великобританией и Турцией.

Положения, выносимые на защиту:

- в противостоянии с Россией Великобритания смогла превратить связанные с
Османской империей вопросы в проблему общеевропейского значения (ст. VII,
VIII, IX Парижского трактата 1856 г.). Великобритания также добилась
признания европейскими державами (в том числе и Россией) положения,
согласно которого условия существующего договора можно изменить только с
одобрения всех стран, подписавших данный договор (Лондонский протокол 1871
г.). На основании указанных документов международного права Лондону
удалось вынудить Россию согласиться на пересмотр Сан-Стефанского договора;

российские власти не использовали существовавшие возможности в переговорах с Великобританией, что привело к подписанию выгодного для неё соглашения Шувалова-Солсбери, условия которого британские политики успешно применили в переговорах с Турцией;

Великобритания оказывало Турции дипломатическую, военно-техническую, финансово-экономическую и гуманитарную помощь. Данное обстоятельство сыграло существенную роль в положительном исходе англо-турецких переговоров о подписании Кипрской конвенции;

- Кипр перешёл под британское управление исключительно на основании англо
турецкой конвенции от 4 июня 1878 г., следовательно, Берлинский конгресс к
нему никакого отношения не имел;

англо-турецкая конвенция была подписана с соблюдением норм международного права, поэтому нельзя считать переход Кипра под контроль Великобритании захватом Кипра.

Турция согласилась на подписание Кипрской конвенции не в результате применения грубого насилия в её адрес со стороны Лондона, а благодаря умелой дипломатической работе с использованием английскими политиками всех существовавших в их арсенале рычагов давления (политических, финансовых, экономических) на стамбульские власти.

посол Великобритании в Турции Генри Лайярд сыграл решающую роль в подписании Кипрской конвенции, так как при неудачно проведённых переговорах и отказе турецких властей от подписания конвенции, все правовые и политические предпосылки сводились на нет;

принимаемые британской администрацией законы по управлению Кипром были легитимны, поскольку они основывались на договорах, подписанных Великобританией и Турцией.

Научно-практическая значимость исследования. Результаты исследования могут быть использованы для дальнейших научных разработок, связанных с историей международных отношений, а также в учебно-методических целях при составлении курсов по истории России, внешней политики России и Англии.

Материалы диссертации могут быть также использованы востоковедами, а также работниками международных отделов учреждений, имеющих контакты с соответствующими зарубежными организациями.

Апробация работы. Положения диссертации доложены на третьей и четвёртой научных конференциях Общества интеллектуальной истории в Ростове-на-Дону в 2005 и 2006 гг. и на научных сессиях исторического факультета РГУ.

Диссертация обсуждалась на заседаниях кафедры новой и новейшей истории Южного федерального университета.

Структура исследования. Диссертация состоит из введения, трёх глав, заключения, примечаний, списка использованных источников и литературы.

Крымская война и её последствия

Восточный вопрос, проблемы, связанные с территориями Османской империи, долгое время находились в центре внимания европейских государств, прежде всего Великобритании и России. В своей восточной политике, обе страны преследовали собственные интересы. Великобритания, имея разветвлённую торговую сеть по всему миру, владея Гибралтаром и Мальтой, стремилась укрепить своё положение в Средиземном море и на Ближнем Востоке, а также обеспечить безопасность торговых путей в Индию. Россия, со своей стороны, желавшая расширить влияние на Балканах и на Кавказе, проводила традиционную политику, выражавшуюся в поддержке православных народов Османской империи в их борьбе за освобождение от национального и религиозного гнёта.

Восточный кризис 50-х годов XIX века, начавшийся со споров между Парижем и Петербургом по вопросу покровительства христианских народов Османской империи, перерос в крупномасштабный военный конфликт между Турцией и Россией, получивший название Крымской войны. В этой войне, на стороне Турции помимо Франции воевала и Великобритания, внесшая существенный вклад в победе над Россией.

Кипр, в то время составная часть султанских владений, не был затронут военными действиями. Тем не менее, некоторые предпосылки для перехода этого острова под британское управление, как показали последующие события, создали именно Крымская война и состоявшийся после её окончания Парижский конгресс 1856 г.

В данной главе предстоит рассмотреть вопрос о том, какое влияние оказала на развитие восточного вопроса созданная на конгрессе 1856 года «парижская» или «крымская система», определившая новый порядок соотношения сил на Востоке, и, в какой мере данная система способствовала подписанию Кипрской конвенции.

Следует заметить, что среди исследователей нет единого мнения относительно значения Крымской войны в международных отношениях.

Например, Дж. Тревельян считает, что «Крымская война являлась просто глупой экспедицией в Чёрное море, предпринятой без достаточных оснований ...», и добавляет, что самым значительным результатом этой войны было учреждение института сестёр милосердия, ухаживавших за больными и ранеными солдатами [1]. Для Л. Роуз позитивным моментом Крымской войны является тот факт, что Франция и Великобритания установили между собой партнёрские отношения [2].

Великобритания ничего не добилась в этой войне и потеряла влияние в Европе, таково мнение А. Баркера [3]. Относительно цели Лондона в Крымской войне, английский исследователь Дж. Тэйлор высказал мнение, что «Англия надеялась заменить гегемонию России «европейским концертом» и что «это ей не удалось» [4].

Известный британский политик Р. Солсбери в январе 1877 г. заявил: «С каждым днём убеждаюсь в том, что Крымская война была заслуживающей сожаления глупостью» [5].

Приведённые выше примеры показывают, что имеет место недооценка результатов Крымской войны, сыгравшей огромную роль в развитии международных отношений в целом, и в частности - восточного вопроса.

Поскольку «обаяние нашего военного могущества» (высказывание российского дипломата А. Жомини) [6] в Лондоне выглядело внушительным, английским властям в своей восточной политике всегда приходилось считаться с силой русского оружия. Будучи не в состоянии военным путём помешать России в проведении агрессивной политики в отношении Турции, британские политики стремились добиться этой цели посредством создания европейской договорной системы и вовлечения в неё Османской империи. Вступая в войну против России, британские власти полагали, что «вопрос о судьбе Турции должен был быть окончательно признан за общеевропейский вопрос ...» [7]. К. Маркс писал, что Крымская война «... предпринята ... с целью ... дополнительного включения Турции в протоколы 1815 года» [8]. Ведь Турция, не участвовавшая в Венском конгрессе 1815 года, оставалась вне поля действия венских трактатов и, поэтому на неё не распространялся принцип легитимизма, то есть признание суверенного права главы государства в управлении своей страной. На основании этого принципа строилась европейская политика постнаполеоновской эпохи. «... Восток не был включён в общие гарантии 1815 года, откуда мы его всегда тщательно устраняли для того, чтобы избежать европейского вмешательства в наши отношения с Турцией ...», так охарактеризовал политику Петербурга А. Жомини [9].

Необходимо подчеркнуть, что стремления Лондона вовлечь Османскую империю в орбиту международного права диктовались отнюдь не заботой об этой стране. Для британского правительства Турция выступала как инструмент достижения внешнеполитических интересов Великобритании, а именно, недопущения усиления российского влияния на Балканах и на Ближнем Востоке.

Английские политики признавались, что они, по словам члена британского правительства герцога Аргаилского, «на Турцию смотрели только как на государство-буфер, долженствующее парализовать намерения России и, считали поэтому, что её следовало поддерживать», [10], и что они «... поддерживали Турцию для себя и для ... собственных интересов» (премьер-министр Г. Палмерстон) [11]. Они заключались, в частности, в завоевании всё новых земель повсеместно и установлении там своего контроля. В этом плане не являлся исключением район Средиземноморья и Ближнего Востока. После того, как англичане обосновались в Гибралтаре и на Мальте, Лондон стремился завладеть ещё какой-нибудь территорией в вышеуказанном регионе.

В качестве одного из потенциальных объектов для британской оккупации выступал Кипр. Побывавший на острове представитель британских вооружённых сил капитан Дж. Киннеир в 1814 г. рассуждал: «Обладание Кипром даст Англии преобладающее влияние в Средиземном море ..., она сможет подчинить себе вся Малую Азию, держать под контролем Порту и задержать, если не предотвратить полностью, проникновение России в этот район» [12]. Такое же мнение высказал спустя три десятилетия английский офицер Д. Винчестер. Он писал, что для усиления позиций Великобритании «мы считаем, что лучше всего ... подходит Кипр» (подробнее о поисках подходящего объекта для британской оккупации см.: Шпаро О.Б. «Захват Кипра Англией») [13]. До наступления удобного случая для завоевания этого острова, требовалось оградить Турцию от посягательств России. Британские власти считали, что этого можно было добиться путём включения Османской империи в договорную систему с предоставлением ей гарантий независимости и территориальной целостности со стороны великих держав, в том числе и России. Необходимо отметить, что, вырабатывая положения парижских трактатов, английские политики, конечно же, не могли предположить, что в 1878 г. Лондон так успешно их применит, что станет возможным заключение англо-турецкой конвенции, на основании которой Кипр перейдёт под британское управление.

Обращает на себя внимание тот факт, что предпосылки к формированию механизма для коллективного участия в решении восточного вопроса, равно как и включения Османской империи в договорную систему, создавались задолго до Крымской войны. Так, по словам австрийского дипломата графа Про-кеш-Остен, глава МИД Австрии К. Меттерних сожалел, что Европа «не воспользовалась Венским конгрессом, чтобы добиться прочных гарантий в пользу Оттоманской империи» [14]. Французский премьер-министр Ж. Виллель в 1826 г. выдвинул предложение о том, чтобы «союзники... заключили договор, согласно которому Османской империи гарантируется её статус-кво». Россия, в лице своего посла в Париже Поццо ди Борго, категорически отказалась от предложенного проекта, заявив, что она намерена «сохранить исключительно за собой право улаживать свои собственные разногласия с Диваном ...» [15].

Германский фельдмаршал Мольтке указывал, что «в течение долгого времени...все усилия западных армий клонились к тому, чтобы положить конец мусульманскому владычеству; теперь же европейская политика точно возложила на себя миссию увековечить его существование» [16].

Посол Франции в Великобритании О. Себастяни, проанализировав характер международных отношений в связи с восстанием египетского паши против султана, пришёл к выводу, что для решения восточного вопроса следует дать Османской империи гарантии неприкосновенности и распространить на неё «нормы международного европейского права» (см. переписку французского посла в 1834-1839 гг.) [17].

Русско-турецкая война 1877-1878 гг. и великие державы

Восточный кризис 1875-1878 гг. вобрал в себя события, оказавшие огромное влияние на судьбы многих стран и народов. К таковым относятся восстания балканских народов против турецкого ига, русско-турецкая война 1877-1878 гг. и действия европейских держав по урегулированию обострившихся в период кризиса злободневных вопросов (Константинопольская конференция 1876 г. и Берлинский конгресс 1878 г.).

Однако, не всё происшедшее освещено достаточно в исторической науке. В данной главе рассматривается вопрос о том, какие предпосылки восточный кризис 1875-1878 гг. создал для заключения Кипрской конвенции.

Касаясь обстоятельств, вызвавших русско-турецкую войну 1877-1878 гг., следует заметить, что господствующим в нашей историографии является мнение о том, что Петербург решил объявить войну Турции после того, как все политические меры урегулирования разногласий с османским правительством исчерпали себя (на конференции великих держав в марте 1877 г. в Лондоне), что не совсем верно.

Министр финансов России М. Рейтерн, побывавший в Ливадии на совещание у Александра II в октябре 1876 года, свидетельствовал, что уже в то время атмосфера среди правящей элиты была воинственной [1]. Хотя ещё летом 1876 г., по сообщению российского дипломата А.Н. Карцова, имевшего аудиенцию у императора в Эмсе, Александр II был против не только участия в войне России, но даже высказался в том смысле, что не следовало поощрять сербов в их восстании против турецких властей [2].

В том, что мирные настроения у российского императора переросли в намерения войны (потребовал от М. Рейтерна изыскать средства для финансирования будущих военных операций [3], объявил частичную мобилизацию), важную роль сыграла не только славянофильская пропаганда, призывавшая помочь восставшим балканским славянам, но и успешно проведённые переговоры с Австро-Венгрией. На встрече с венскими властями в июле 1876 г. в Рейхштадте и позже в Будапеште (в январе и марте 1877 г.) Петербург получил гарантии нейтралитета со стороны Австро-Венгрии на случай войны России с Турцией.

Ключевыми моментами договоров с Веной (конвенции 1876 и 1877 гг.), оказавшими влияние на события после окончания боевых действий между Россией и Турцией, являлись: а) согласие сторон не содействовать созданию большого славянского государства на Балканах [4]. Именно это обстоятельство стало служить юридическим основанием для Вены не признавать Сан-Стефанский договор, посчитав, что предполагаемые границы будущей Болгарии означают образование крупного государства и нарушают русско-австрийское соглашение на этот счёт; б) Вена и Петербург условились «оказывать друг-другу взаимную дипломатическую поддержку, если территориальные изменения (Османской империи - К.С.)... стали бы предметом коллективного обсуждения великих держав» (ст. 2 секретной будапештской конвенции) [5]. Как видим, российское руководство понимало, что для послевоенного урегулирования «турецких дел» потребуется участие и других великих держав [6].

С точки зрения международного права русско-австрийские конвенции 1876 и 1877 гг. представляли собой полноценные договорные акты, и Вена имела все основания настаивать на их соблюдении российской стороной. Этим и не преминули воспользоваться австрийские власти, потребовав созыва международной конференции великих держав для обсуждения и пересмотра условий Сан-Стефанского договора.

Поэтому не совсем корректным выглядит суждение Б.А. Костина о том, что Австрия «не желала допустить образование сильного славянского государства, каким могла стать Болгария» [7], не отметив, при этом, соответствующее положение названных австро-русских договоров. То же самое можно сказать и в отношении высказывания О.Б. Шпаро о том, что «стало ясно, что Австро-Венгрия, поддерживаемая Англией, ни за что не допустит образование по соседству со своими границами сильных славянских государств ...» [8].

Возникает вопрос, как могло случиться, что в русско-турецком мирном договоре от 3 марта 1878 г. не учли обязательство Петербурга не содействовать образованию крупного славянского государства? Такое положение вещей являлось следствием проводимой Россией двойственной политики в восточном вопросе. С одной стороны, она действовала вместе с другими державами для мирного урегулирования турецких проблем, принимая участие в составлении Берлинского меморандума летом 1876 г., в Константинопольской конференции в декабре 1876 г., в подписании Лондонского протокола в марте 1877 г. Но с другой стороны, Петербург решил сепаратным соглашением с Веной обезопасить тылы, и разрешить назревшие проблемы военным путём. Это противоречило собственной же политике, проводимой Россией в рамках «европейского концерта».

Глава МИД А. Горчаков, знавший о противоречиях между русско-австрийскими конвенциями и Сан-Стефанским трактатом о величине будущей Болгарии, не сделал ничего для устранения этих противоречий [9]. Он не мог не предвидеть возможную реакцию со стороны Вены, тем более, что вероятность совместного обсуждения великими державами итогов войны оговаривалась в договорах с Австро-Венгрией.

Ответственность за включение в будущий мирный договор положений, противоречащих Рейхштадтской и Будапештской конвенциям, несёт и Игнатьев, как непосредственный автор-составитель текста Сан-Стефанского трактата (вместе с Нелидовым). Позже Игнатьев писал, что он не знал о положениях вышеназванных конвенций [10]. Но такое утверждение не соответствует действительности - содержание его беседы с австрийским агентом Бертолс-геимом показывает, что Игнатьев уже владел информацией на этот счёт: «Мы будем верно выполнять невыгодные для нас обязательства, которые заключили с вами в Рейхштадте ...»(см. русский перевод записи от 16.VI.1877) [11]. Совершенно справедливо считает В.М. Хевролина, что Сан-Стефанский договор «... был составлен без учёта международной обстановки и возможного сопротивления держав российским условиям» [12].

В то время, как для наших политиков условия договоров с Веной оставались неизвестными, представители других держав знали, что в конвенциях содержалось согласие России на оккупацию Боснии и Герцеговины Австро-Венгрией (см. беседу итальянского политического деятеля Ф. Криспи с Бисмарком летом 1877 г. [13], телеграмму Лайярда в ноябре 1877 г. [14].

Таким образом, вследствие проведения непродуманной политики российским МИД, Вена получила мощные правовые аргументы против России и на их основании отказалась признать условия Сан-Стефанского договора и стала требовать их обсуждения на конференции великих держав. Жёсткая позиция Вены, как показали последующие события, вынудила российское руководство искать соглашения с Лондоном.

В отношениях с Веной российские власти не учли также и «венгерский фактор». Было «... известно, что последние 20 лет иностранная политика Австро-Венгрии складывается под преобладающим давлением мадьяр» [15]. Активнейшее участие в ней принимал граф Андраши, «ярый враг славянства ещё со времени венгерского восстания 1848-1849 гг., тогда приговорённый за мятеж ... к смертной казни» [16]. В подавлении восстания венгров большую помощь венским властям оказала Россия. Этот факт, сыграл существенную роль в формировании антироссийских мировоззрений графа Андраши.

Нельзя согласиться с О.Б. Шпаро, которая считает, что «Австро-Венгрии прямо объявили, что русская сторона не возражает, чтобы в качестве компенсации за нейтралитет эта ... империя ... захватила ... Боснию и часть Герцеговины» [17]. В конвенциях об этом прямо не говорилось, более того, по содержанию русские и австрийские варианты договоров отличались друг от друга, что и стало причиной последующих недоразумений между двумя правительствами [18]. Отрицательную позицию в отношении условий русско-турецкого мирного договора заняла также и Англия, чьё правительство оказалось единственным, осудившим объявление войны Россией Турции [19]. Британскую политику в отношении Турции во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг. и особенно после её окончания в отечественной историографии принято считать откровенно захватнической и предательской, что не вполне соответствует истине.

Выше уже говорилось, что Великобритания одна осудила объявление Петербургом войны Турции. Она и во время войны оставалась самым активным игроком на политической сцене Европы, оказывая мощное давление на Россию и требуя от неё не распространять боевые действия на те или иные регионы (Суэцский канал, берега Египта) и не брать Константинополь [20]. Это при том, что в соответствии с нормами международного права данные области, являясь суверенной территорией Османской империи, подпадали под понятие «театр военных действий».

Место Кипрской конвенции в международных отношениях

В отношении англо-турецкой конвенции 1878 г. среди учёных нет единого мнения как по поводу заложенных в неё положений, так и механизма перехода Кипра под британское управление.

Часть историков, отечественных и зарубежных, полагают, что Кипр передали Великобритании по решению Берлинского конгресса. Так, например Е. Уразова пишет: «После русско-турецкой войны 1877-78 гг. на Берлинском конгрессе Англия навязала Турции так называемую Кипрскую конвенцию, дававшую англичанам право «оккупации и управления Кипром» [116].

А вот, что говорится в Оксфордской иллюстрированной энциклопедии: «Проходивший под председательством германского канцлера Отто фон Бисмарка конгресс принял решение ... о передаче Кипра под временное управление Великобритании» [117]. Немецкий автор У. Бернер считает, что «по Берлинского трактату, регулировавшему отношения вокруг Османской империи, ... Англия получила Кипр» [118].

Ещё одну версию относительно подписания Кипрской конвенции встречаем в американской «Энциклопедии мировой экономики наций». В ней сказано: «Установление британского управления на Кипре началось в 1878 году на основании конвенции с Турцией, инициированной Бенджамином Дизраэли на Берлинском конгрессе ...»[119].

Американский историк Дж. Стоксбери тоже полагает, что переход Кипра к Лондону произошёл благодаря Берлинскому конгрессу: «В 1878 году ... Великобритания и Франция поддержали Турцию на Берлинской конференции. За это Франция отобрала у неё Тунис, а Великобритания взяла остров Кипр» [120].

Следует выделить немецкую энциклопедию мировой истории, в которой встречаются противоречивые высказывания. Так, В. Феллманн пишет, что на Берлинском конгрессе «Кипр окончательно перешёл к Великобритании» [121]. А другой автор X. Грюнер утверждает, что Британская «... империя временно получила от Турции Кипр» [122].

Необходимо отметить, что подобные мнения стали высказываться уже через несколько лет после состоявшегося форума великих европейских держав в Берлине. Так например, в вышедшем в 1895 году в «Энциклопедическом словаре Брокгауза - Ефрона» (том XV) говорилось о том, что «во время Берлинского конгресса Англия настояла на уступке ей Кипра, под предлогом временной оккупации (конвенция 1/13 июня 1878)» (дата заключения конвенции указана неверно - К.С.) [123].

Обращает на себя внимание тот факт, что версия относительно передачи Кипра под британское управление по решению Берлинского конгресса высказывалась на протяжении почти всего XX столетия [124].

Такая тенденция продолжается и в наше время: так, американский историк М. Уолкер пишет: «В 1878 году ... Великобритания была близка к тому, чтобы с приобретением Кипра на Берлинской конференции обеспечить своё доминирующее положение в Средиземноморье ...» [125]. Подобное же мнение высказывается в некоторых других изданиях, вышедших в XXI веке [126].

На самом деле Кипр перешёл к Великобритании исключительно на основании англо-турецкой конвенции от 4 июня 1878 года, а не по решению Берлинского конгресса. Рассмотрев принятый на этом форуме трактат, мы видим, что в нём Кипр ни разу не упомянут (текст Берлинского трактата см.: Сборник договоров России с другими государствами. М., 1952. С. 181-206). Более того, на форуме вопрос о Кипре вообще не обсуждался, поскольку он не фигурировал среди подлежащих обсуждению конгрессом вопросов. А таковыми являлись лишь положения Сан-Стефанского договора, для пересмотра которого, собственно говоря, и собрались представители европейских держав в Берлине.

Поскольку кипрский вопрос не значился в русско-турецком договоре от 3 марта 1878 года, он не мог быть включён в повестку дня конгресса, соответственно и обсуждение его, равно как и принятие какого либо решения по этому поводу, исключается. Следует отметить, что приглашение принять участие в конгрессе для пересмотра Сан-Стефанского договора сторонам разослали 3 июня, а англо-турецкую конвенцию заключили днём позже, 4 июня 1878 г.

Вопрос о том, произошёл ли переход Кипра под британское управление по решению Берлинского конгресса, тесно связан с вопросом, когда и как узнали участники форума о существовании Кипрской конвенции. Турция и Великобритания до поры до времени держали в тайне факт её заключения. Это обусловливалось следующими обстоятельствами: стамбульские власти опасались, что если о передаче ими Кипра другие страны-участницы конгресса узнают раньше времени, то они тоже потребуют себе компенсации в виде территориальных уступок со стороны Турции [127]. Британские политики, со своей стороны, тоже осознавали, что Россия, узнав об антироссийском направлении конвенции, может не пойти на те уступки, которые она сделала в лондонском соглашении от 30 мая 1878 г.

Министр иностранных дел Великобритании Солсбери в письме от 23 июня 1878 г. пишет: «Мы получили от Лайярда информацию о том, что Султан сказал о Конвенции своему врачу, а тот сказал Кондуриотису (послу Греции в Турции -К.С.) ... Андраши заговорил со мной об этом ... Я сказал ему, что окончательно ещё не всё решено ...» [128]. Д. Ли указывает, что австрийский посол Зичи сообщил о Кипрской конвенции Андраши в телеграмме от 9 июня 1878 г. [129].

Представителя Франции Ваддингтона англичане письменно известили о Кипре 7 июля [130], ещё раньше Дизраэли сказал об этом Бисмарку, получив даже хвалебный отзыв от германского канцлера [131].

Российский посол в Турции А. Лобанов-Ростовский в посланной им телеграмме (12(24)июня 1878 г.) на имя Н. Гирса писал, что он «узнал от одного греческого банкира,... что Кипр уступлен Англии ...» [132].

Премьер-министр Великобритании участникам конгресса о Кипрской конвенции сообщил 8 июля 1878 г., когда представители европейских держав (за исключением Италии) уже знали об этом. Таким образом, говоря о взаимосвязи Кипрской конвенции и Берлинского конгресса, можно сказать, что во время работы этого международного форума его участники лишь узнали о факте заключения англо-турецкой конвенции, но по вопросу перехода Кипра к Великобритании конгресс никакого решения не принимал.

Похожие диссертации на Британо-российские отношения: восточный вопрос и Кипрская проблема: середина 50-х-начало 80-х гг. XIX в.

Британо-российские отношения: восточный вопрос и Кипрская проблема : середина 50-х-начало 80-х гг. XIX в.Кенкишвили Симон Наскидович

Государство и эмиграция: поиск модели Имперского развития Великобритании (60-е-начало 80-х годов XIX века) Зудов Николай Евгеньевич

Марокканский вопрос в международных отношениях в конце XIX - начале XX вв.Дербицкая, Ксения Юрьевна

Египетский вопрос в международных отношениях в конце XIX – начале XX вв.Айвазян Анна Арменовна

Казахстанско-китайские межгосударственные миграции в середине XIX-начале XXI вв.Атантаева Бакыт Жумагазиевна

Крестьянская община и ее эволюция в Танзании (конец 50-х - начало 80-х гг.) Никифоров Александр Владимирович

Колониальный вопрос в политической жизни Франции в 80-е годы XIX векаБуйко, Оксана Любомировна

Имперская идея в Великобритании в 70 - 80-е гг. XIX векаБогомолов Сергей Александрович

Российская проблематика в трудах Т. Г. Масарика 80-х гг. XIX в.-1913 г.Терехина Ольга Валентиновна

Идея превентивной войны во внешнеполитической и военной стратегии Германии в конце 80-х гг. XIX в.Зубов Вадим Владиславович