Содержание к диссертации
Введение
Часть I. Бенин до свержения «Первой династии» (до второй половины XII в. н.э.) 27
Глава 1. Додинастический период (до X в. н.э.) 27
1. Этногенез и расселение бини 27
2. Общинная организация бини 48
3. Становление вождеств и урбогенез у бини 71
Глава 2. Период «Первой династии» - огисо (X - первая половина XII вв.) 95
1. «Место рождения» института огисо: Удо или Бенин? 95
2. «Первая династия»: правители и их деяния (попытка научного анализа устной исторической традиции) 109
3. Носители общебенинских титулов эпохи огисо 150
Глава 3. Формирование и эволюция системы социально-политических институтов Бенина до второй половины XII в.: общая оценка периода 166
Часть II. Бенин от междинастического периода до сложения империи (вторая половина XII - конец XV вв.) 191
Глава 4. Междинастический период и утверждение второй династии оба (вторая половина XII в.) 191
з
1. Первый этап: правление Эвиана и Огиамвена (около 1150 — около 1170 гг.) 191
2. Второй этап: приход Оранмияна и утверждение династии оба (около 1170 - около 1200 гг.) 205
Глава 5. Доимперский период правления династии оба (XIII - конец XV вв.) 237
1. Историческая канва социально-политических процессов 237
2. Община и вождество в системе социально-политических институтов 260
3. Верховный правитель 275
4. Верховные (титулованные) вожди 305
Глава 6. Формирование и эволюция системы социально-политических институтов Бенина во второй половине XII - конце XV вв.: общая оценка периода 332
Заключение 359
Список сокращений 375
Библиография 379
- Общинная организация бини
- «Первая династия»: правители и их деяния (попытка научного анализа устной исторической традиции)
- Второй этап: приход Оранмияна и утверждение династии оба (около 1170 - около 1200 гг.)
- Община и вождество в системе социально-политических институтов
Общинная организация бини
Эгхаревба казалась ясной и причина тех миграций: он не сомневался, что этот процесс был «...one of those migrations common to many tribes seeking more fertile land and more secure retreat from an enemy during the Islamic crusade from 600 A.D.» [(Egharevba 1969a: Preface); также см.: (Egharevbal964:6)].
Однако современный бенинский хронист, принц Э.Б. Эвека, фактически признавая «египетский» вариант этногенетического мифа наиболее широко распространенным среди самих бини, тем не менее, считает вопрос об их происхождении открытым, поскольку, справедливо подчеркивает он, нет реальных доказательств исхода из Египта (Eweka, Е.В. 1992: 1-2). Э.Б. Эвека допускает, что никаких значительных миграций не было вовсе, а бини могли быть частью автохтонного населения региона, будучи генетически связанными с людьми культуры Нок (Eweka, Е.В. 1989: 9-Ю). Культура же эта развивалась к северо-востоку от Бенина, в саван-ном районе севернее места слияния Нигера и его главного притока Бенуэ и датируется в диапазоне от 925/918 + 70 г. до н.э. - 200 + 50 гг. н.э. (Fagan 1978: 330-331; Уиллетт 1982: 12). По мнению как археологов, так и проводивших радиоуглеродный анализ древнейших находок геологов, такая широкая датировка означает, что культура Нок зародилась примерно в середине I тыс. до н.э. и существовала как минимум до 200 г. н.э., а возможно, и до несколько более позднего исторического момента (Bond 1956;Fagg,B.E.B. 1959:292).
Применение лингвистического метода глоттохронологии показало, что разделение единой общности ква на непосредственных предков ныне составляющих эту группу народов с их языками, включая протоэдо и протойоруба, произошло около 2-3 тыс. лет назад или даже еще раньше, в III- I тыс. до н.э. (Armstrong 1962; Bradbury 1964: 150; Darling 1984: I, 63; Smith, R.S. 1988: 11). Тем не менее, часть этногенетических мифов йоруба - те из них, которые повествуют о миграциях этого народа под предводительством Одудува, имеет много общего с излагаемыми Эгха-ревбой мифами бини. Это обстоятельство, с учетом генетического родства двух этносов и присутствия Одудува также среди легендарных персонажей истории бенинцев, дает возможность за счет мифов йоруба расширить диапазон источников и существенно повысить шансы на разрешение проблемы происхождения и истории расселения бини.
В общем и целом, подобные мифы связывают происхождение йоруба и их появление в Западной Африке с теми же географическим районом и историческими событиями, что и этногенетические мифы бини [см.: (Stanley & Olaniyan 1982: 1-26)]. Изучая мифологию йоруба, Тэлбот заключил, что они пришли из Египта, возможно, в начале II тыс. до н.э., будучи вынуждены покинуть родину в ходе Нубийских войн XIX в. до н.э. или Гиксосского нашествия (Talbot: I, 276; II, 2). Сэмьюэл Джонсон, чье изложение мифа - наиболее известное и авторитетное, также утверждал, что йоруба переселились из Верхнего Египта или Нубии. Следуя услышанному от султана хаусанского эмирата Сокото Белло повествованию [см. (Hodgkin 1975: 78-79)], Джонсон писал, что предводитель тех мигрантов, Ламуруду и завоеватель Египта финикиец Нимрод - одно лицо. Люди же, пришедшие с ним в современный Йорубаленд, прежде участвовали в его военных походах и достигли Аравии, откуда были высланы за преданность своей вере - язычеству или, более вероятно, некой ветви восточного христианства (Johnson, S. 1921: 7-8). Более активно, чем кто бы то ни было, египетскую версию поддерживал и разрабатывал Сабури Биобаку, историк-йоруба старшего поколения. Прародиной своего народа он считал Верхний Египет и выдвигал идею о двух волнах миграций оттуда в Западную Африку: около 600 г. н.э. (очевидно, ее историк связывал с именем Ламуруду/Нимрода) и примерно 400 лет спустя. Миграционная волна, накатившая около 1000 г., по Биобаку, была вызвана распространением ислама. Именно эта историческая коллизия, согласно ученому, и нашла отражение в мифе о миграции под водительством Одудува. Переправившись через Нигер в его среднем течении - в стране нупе, йоруба двинулись в юго-западном направлении, проникли в зону лесов и, основав Иле-Ифе, поселились там (Biobaku 1955b; 1958: 24-25).
Стоит обратить внимание на то, что время первой волны миграций йоруба по Биобаку совпадает с датировкой последнего миграционного потока бини в окончательной концепции Эгхаревба: около 600 г. н.э. Но если бенинец связывает с давлением мусульман именно это переселение, то йорубский историк рассматривает его как фактор, обусловивший вторую волну миграций своего народа - под предводительством Одудува на грани I и II тыс.
Конечно, нет особого смысла детально пояснять, почему, если хотя бы кто-то из двух выдающихся африканцев в данном вопросе прав, то это, в любом случае, не Эгхаревба. Ислам только появился в начале VII в. н.э. в Аравии, хотя Египет и в особенности Эфиопия сыграли основную роль в распространении тех идей, утверждение которых в итоге и создало почву для возникновения этой мировой религии. Но ведущее положение в собственно исламской цивилизации Египет занял не ранее IX-X в. На грани тысячелетий ислам (в форме хариджизма и суннизма) с купеческими караванами проложил себе путь в Западный и Центральный Судан. В X и середине XI вв. новая религия была принята некоторыми правителями тех стран этого региона, которые находились в зависимости от могущественных христианских (Аксум, Нубия) или языческих (Гана, Загава) держав. Важнейшее же событие того периода - джихад Альмора-видов - привело к образованию политического, религиозного и идеологического союза исламизированных народов Сахары, Западного Судана, Магриба и Испании. Его создание и укрепление способствовали дезинтеграции христианских и языческих политий, сдерживавших процесс проникновения ислама в глубь африканского континента (Кобищанов 1987: 14-40). Таким образом, в действительности, ислам мог оказывать косвенное воздействие на ход истории районов, достаточно отдаленных от ареала его непосредственного распространения, только начиная с первых веков II тыс., но никак не ранее. К эдоязычным же народам ислам на самом деле проник только во второй половине XIX в. в ходе завоеваний мусульман нупе (Bradbury 1957: 64, 101, 113; Balogun 1969: 23).
«Первая династия»: правители и их деяния (попытка научного анализа устной исторической традиции)
Ориагба и его первый наследник, Одолигие, вошли в историю как огмсо-завоеватели (Egharevba 1965: 15; Roese 1992с: 383). Несомненно, это стало возможно в результате прочного (на тот момент) утверждения на престоле династической линии Ориагба; недаром устная традиция не приписывает активной завоевательной политики ни одному из огисо периода, в который их власть не наследовалась. Новый же верховный правитель смог позволить себе тратить меньше времени и сил на внутреннюю борьбу. В результате, Одолигие вошел в историю как покоритель множества поселений, которые были обложены данью (Egharevba 1965: 15), а совершенные в годы его пребывания на престоле походы - как первые акты военной экспансии бини.
Таким образом, уже в эпоху огисо были «открыты» и апробированы на практике оба основных метода постепенного расширения пределов страны, примерно три столетия спустя после крушения «Первой династии» вылившегося в создание бенинской империи. Этими методами явились миграции бини, приводившие к заселению и освоению ими новых территорий, с одной стороны, и военное подчинение с последующим обложением данью других обществ и их правителей, с другой стороны. Разумеется, в тех случаях, когда миграции совершались не на безлюдные земли, они также могли сопровождаться военными столкновениями с местным населением. Но обычно бини мигрировали либо в негусто заселенные регионы, либо же в области расселения народов, которые едва ли могли оказать незваным пришельцам упорное сопротивление, т.к. уро 142 вень их социально-экономического и политического развития был несопоставимо ниже, чем у бини.
Логично, что именно с Одолигие устная традиция связывает рождение «the Benin Army» (Omoregie, O.S.B. 1988; Eweka, E.B. 1989: 13). Bo все времена ее основу составляли ополченцы - члены среднего возрастного ранга игхеле (Bradbury 1957: 32; 1973а: 171; Roese 1992с: 368-369). Они оставались в первую очередь общинниками-земледельцами и после военных походов возвращались в привычную социальную среду, к привычным занятиям. Военные кампании во времена Второй династии были столь частыми в том числе и потому, что при подсечно-огневой системе земледелия не могли быть длительными; потенциальные воины были свободны от выполнения обязанностей земледельцев только в перерывах между сбором и посадкой урожая. Урожай же основной для бини земледельческой культуры - ямса - собирался два раза в год. [Подробно о бе-нинском войске см.: (Roth, H.L. 1903: 125-130; Talbot 1926: III, 832-835; Roese 1992c)].
Устная традиция утверждает, что основная непосредственная заслуга в реализации экспансионистских замыслов Одолигие принадлежала ике-ну (наследственному правителю) поселения Узелу [имеется в виду Верхнее Узелу, а не основанное много позже Нижнее Узелу; см.: (Egharevba 1952: 26-27)]. Стоя во главе всебенинского войска, он одержал победу во множестве битв (Egharevba 1965: 15-16). Расположенное всего в нескольких километрах севернее города Бенина, Верхнее Узелу вообще является одним из исторически наиболее важных поселений бини; в частности, именно в нем находится резиденция наследного принца (эдайкена) с момента учреждения этого титула в середине XV в. Во времена же оги-со Узелу, по всей вероятности, было одним из наиболее «конкурентоспо 143 собных» вождеств из числа входивших в состав сложившейся вокруг города Бенина политий.
О большом значении Узелу в политической системе страны в эпоху «Первой династии» свидетельствует и то, что, в условиях нерасчлененности аппарата управления, его правитель, жен, помимо обязанностей главы собственного вождества и всебенинского военачальника, в годы правления Одолигие выполнял, по меньшей мере, еще одну важную над-вождескую функцию. Он отвечал за большой «королевский» барабан аг-ба, который официально использовался для того, чтобы созывать жителей страны на обсуждение особенно значимых для ее судеб дел (Egharevbal965: 15).
Здесь достаточно очевиден намек на народное собрание, как, впрочем, совершенно ясно и то, что в действительности его функционирование на общебенинском уровне было нереально хотя бы в силу слишком большой для этого территории страны. Однако в формальном, ритуальном существовании всебенинского народного собрания в эпоху огисо проглядывает важнейшая особенность системы исследуемого социума: изначальное построение надлокальных институтов, в том числе управленческих, по исконной общинной «матрице». Примечательно, что при Второй династии, когда народное собрание прекратило свое существование на общинном уровне, замолчал и барабан агба.
Следующим верховным правителем, от которого в истории осталось не только имя, был Ува, сын Одолигие. Этот огисо не отличался воинственностью своего предшественника. Но зато при нем имела место новая волна миграций из страны; устная традиция называет даже имя предводителя одной из них, некоего Овиа (Egharevba 1965: 15).
Второй этап: приход Оранмияна и утверждение династии оба (около 1170 - около 1200 гг.)
Итак, сомневаться в основании бенинской династии оба членом иф-ского правящего дома Оранмияном практически не приходится. Но остаются еще два важных вопроса: когда это произошло? и - как?
Как уже отмечалось, под влиянием Эгхаревба современные бенин-ские хронисты склонны датировать время от появления Оранмияна в Бенине до начала правления Эвека1 приблизительно 1170-1200 гг. (Egharevba 1960: 6-8, 75; 1965: 18; Ebohon 1972: 8; Eweka, Е.В. 1989: 15-16). [Исключение составляют наиболее апологетично и националистически настроенные авторы, предельно далекие от науки; они убеждены в правильности еще более ранних датировок, - см., например: (Ugowe 1997: 6-7)]. Примечательно, что еще за несколько лет до Эгхаревба к тому же времени, что и он - «about 1200» - отнес сообщения устной традиции об этих событиях англичанин Палмер (Palmer 1928: III, 87). В то же время его соотечественник, Тэлбот, также делавший записи устной традиции бини в 20-е гг., вел отсчет времени существования династии оба от 1300 г. (Talbot 1926: I, 153). Ифские же, как их принято называть, «native historians» - Биобаку, Фабунми - пишут, что Оранмиян жил либо в XI в. (Biobaku 1958: 25-26), либо между 1200 и 1300 гг. (Fabunmi 1985: 72).
Среди ученых также нет единства по этому вопросу. Некоторые из них [например, Юнгвирт и Онокерхорайе (Jungwirth 1968b: 69; Onokerho-raye 1975: 297)] принимают традиционную бенинскую датировку. Но существуют и иные мнения по вопросу о времени утверждения в Бенине нынешней династии верховных правителей. Так, археологи Шоу и Кларк относят это событие к рубежу XI-XII вв. (Shaw 1968: 14; Кларк 1977: 206), а еще один археолог, Дарлинг - к 1450 г. (Darling 1984: I, 157-160, II, 336). Историк Кочакова не видит возможностей для более точной датировки, нежели X-XIV вв. (Кочакова 1986в: 176), тогда как ее коллеги -Дайк (Онвука Дике), Изичей, Р.С. Смит и Сарджент - считают, что династия оба утвердилась соответственно в XII, конце ХП-ХШ, середине XIII и первой половине XIV вв. (Дайк 1959: 13; Isichei 1983: 137; Smith, R.S. 1988: 81-85; Sargent 1986: 406-407). Свои решения одной из главных загадок бенинской истории предлагают и антропологи: ответ Ллойда -XII-XIV вв. (Lloyd 1968: 323), Афигбо - XIII в. (Afigbo 1980: 315), Роэзе - период между 1200 и 1320 гг. (Roese 1984: 207), Брэдбери - грань XIII и XIV вв. (Bradbury 1964: 149; 1967: 1; 1973b: 42). Наконец, определять время прихода к власти Второй династии пытаются и исследователи бе-нинского придворного искусства; в частности, Фрейер и Моуэт датируют это событие концом XIV в. (Freyer 1987: 9; Mowat 1991: 2).
Наиболее известной и авторитетной из числа датировок, альтернативных «классической» - Эгхаревба, является та, что была предложена Брэдбери: около 1300 г. Сомнения британского антрополога в правильности датировки местного хрониста основывались на том, что, по его мнению, Эгхаревба приписывал слишком длительные периоды правления оба «доевропейской» эпохи (Bradbury 1973b: 37-41, 42). Насколько обоснованны «претензии» Брэдбери?
По Эгхаревба, в период от основания Второй династии до кануна установления связей бенинцев с европейцами - в 1200-1481 гг. его страной правили четырнадцать оба (Egharevba 1960: 8-23). То есть средняя продолжительность правления в Бенине в ту эпоху оказывается равной 20,1 года. Но обратим внимание на следующие цифры: средняя продолжительность правления оба за весь период существования Второй династии по Эгхаревба (1200-2000 гг.), даже если вычесть двадцать лет меж 227 дуцарствия в начале XVI и в конце XIX - начале XX вв., между прочим, оказывается еще большей - 20,5 года. В период же с 1481 г. по настоящее время средняя продолжительность правления оба составляет 21,6 года. Во время существования независимого (доколониального) Бенина оба по Эгхаревба - во временном интервале от 1200 до 1897 гг. -срок властвования правителя в среднем был равен 19,8 года. Для сравнения: аЪ Urbe condita и до конца независимого существования их политий средняя продолжительность властвования правителей Замфары равнялась 12,3 года, нупе - 13 годам, Кубы - 15,6 года (Smith, R.S. 1988: 85, f. 13).
Средняя величина 20,1 года достигнута «доевропейскими» правителями Бенина «благодаря» шести из четырнадцати оба, правивших в рассматриваемый период: Эвека I, Удагбедо, Охену и Эвуаре, занимавшим трон, согласно устной традиции, соответственно тридцать пять, тридцать девять, тридцать шесть лет и тридцать три года, а также Эгбека и Ороби-ру, правившим в общей сложности семьдесят лет (более точных указаний на их счет записи устной традиции не содержат). Однако в свете сказанного в гл. 2 о специфике исторического сознания бини, представляется вполне возможным, что приписываемое ранним оба-долгожителям время пребывания на троне на самом деле включало в себя периоды властвования не только их, но и еще нескольких правителей, не совершивших ничего выдающегося, а потому забытых потомками. Впрочем, можно даже, посчитав правления этих оба все равно «растянутыми» в устной исторической традиции, «сбросить» с каждого из них, условно говоря, по де-сять-пятнадцать лет. Но в перспективе восьми последних веков бенин-ской истории расхождение в несколько десятилетий не выглядит столь уж существенным.
В то же время сам Брэдбери отмечал большую точность предложенных Эгхаревба, а также Тэлботом датировок правлений оба начала XVIII-ХІХвв. (Bradbury 1973b: 41). Но средняя продолжительность правления оба того времени оказывается равной 23 годам по Эгхаревба и 22,8 года по Тэлботу, причем среди восьми человек, властвовавших в интервале между 1713 (по бенинскому хронисту) или же 1715 (по британскому этнографу) и 1897 гг. были находившиеся на престоле, по Эгхаревба, пятьдесят четыре года (!) Акенгбуда, тридцать два года Осемведе и сорок лет Адоло (по Тэлботу, соответственно, сорок три года, тридцать семь и тридцать шесть лет). И это при том, что, с одной стороны, продолжительность жизни в Бенине едва ли существенно выросла за период пребывания у власти Второй династии, а с другой стороны, и в конце XV - первой половине XVI вв., то есть во время, предельно близкое к рассматриваемой в данном случае эпохе, семидесятилетние старики не были редкостью в Бенине (De Barros 1988: 127). Словом, нельзя категорически утверждать, что среди четырнадцати средневековых оба никак не могло оказаться пятерых или шестерых, правивших Бенином более тридцати лет.
Община и вождество в системе социально-политических институтов
Безусловно, оба имел определенные возможности для накопления богатств и пользовался ими [подробно см.: (Сванидзе 1968: 108-110; Igbafe 1975: 12; 1980: 21-23; Кочакова 1986в: 262; Бондаренко 19936: 152-155; Попов 1994: 64)]. Однако, во-первых, эти возможности не предполагали узурпации средств производства (включая землю), а во-вторых, их реализация не приводила к появлению у оба частной собственности: собственность сохраняла коллективный характер и для родственной группы верховного правителя. Наконец, практически невозможно установить, какая часть поступлений доставалась оба и его родственникам, а какая составляла бенинскую казну. Ведь сами бини не признавали понятия «казна», фактически не проводя различий между нею и богатствами правящей династии.
И.А. Сванидзе выделил следующие источники доходов верховного правителя: регулярная дань, взимавшаяся со всего населения страны дважды в год; дополнительные и внеочередные поборы, например, на ремонт во дворце; пошлины на вход в город; торговые пошлины; судебные штрафы; взносы получавших титулы вождей; получение одного раба от каждого вступающего в наследство подданного; военные экспедиции.
Список источников доходов оба, составленный Н.Б. Кочаковой, длиннее и во многом не совпадает с перечнем И.А. Сванидзе. В частности, в нем появляются: специальные поборы для жертвоприношений духам предков и божествам от имени народа; привилегии во внешней торговле; наследование части имущества умерших верховных вождей; «дарение» оба лучших ремесленных изделий; эксплуатация рабов.
Ко всему перечисленному выше можно добавить регулярные подношения всех вождей, впрочем, не остававшиеся безответными (Sidahome 1964: 2). Также оба увеличивал свое состояние в ряде особых случаев, например, до первой половины XIX в. ему отходил один теленок, если чья-либо корова, вопреки норме, рожала двойню (Aisien 1991: 13-22).
В то же время массовое сознание бенинцев и не рассматривало материальные богатства как исключительно важный критерий достойности человека, в том числе правителя какого бы то ни было уровня. Еще авторы знаменитой книги «African Political Systems» отмечали, что в традиционных обществах континента «Distinctions of rank, status, or occupation operate independently of differences of wealth» (Fortes & Evans-Pritchard 1940: 8). Действительно, гораздо большее, поистине огромное значение бенинцы придавали богатствам социальным - общественному положению (статусу), престижу, обширности родственной сети [см.: (Бондаренко 1995а: 31, 52, 59 и мн. др.)].
Это обстоятельство вынуждало оба (как и верховных вождей) на празднествах устраивать потлач - раздачу части скопившихся ценностей подданным (Barbot 1746: 365; Roth, H.L. 1903: 74), а также практиковать иные виды благотворительности; например, содержать при дворе некоторое количество нищих (Van Nyendael 1705: 438-439). ... стремление к престижу,., в отличие от других, не знало предела. Престиж можно было увеличивать безгранично (Семенов 1993: 1,57).
Именно здесь и заложена причина того, что верховный правитель отчасти вынужденно, отчасти добровольно - ради обретения еще большего престижа, реализовывавшегося через сакрализацию его персоны, постепенно передал профанную власть в руки титулованных вождей. Власть оба опиралась на представление о его сакральности; им же в решающей мере определялся и ее реальный объем.
В историографии по вопросу о характере и объеме власти бенинско-го верховного правителя можно встретить различные и порой взаимоисключающие друг друга суждения [см.: (Бондаренко 19916; 1995а: 223-224)]. Общей же тенденцией в данном вопросе является все больший отход от взгляда на власть оба как на «деспотическую», абсолютную по мере развития бениноведения. Действительно, сакральность неизбежно сковывала верховного правителя и как личность, и как члена своего родственного коллектива, и как главу аппарата управления страной. Уже в силу этого, даже если абстрагироваться от факта существования узама, профанная власть оба изначально не могла быть абсолютной (Бондаренко 1991г: 11).
Считалось, что именно строгое соблюдение всех предписанных табу [см., например: (Adams 1823: 111-113; Talbot 1926: ПІ, 736-737)] делало верховного правителя способным быть «чем-то вроде проводника надприродних сил» (Иорданский 1990: 49): вызывать и прекращать дождь, общаться с духами предков и т.д. В действительности же многочисленные и разнообразные табу, вплоть до запретов свободно общаться с подданными, касаться ногами земли, есть в присутствии кого бы то ни было и т.п., чем дальше, тем больше лишали оба возможности реально руководить страной. Необходимость строжайшего соблюдения всех ритуальных запретов оставляла верховного правителя, по сути дела, беззащитным перед группировками его родственников и вождей, едва ли считавшихся с божественной ипостасью суверена. По выражению Фрейда, табу не только отличает королей и возвеличивает га над всеми обыкновенными смертными, но и превращает их жизнь в невыносимую муку и тяжесть, и накладывает на них цепи рабства гораздо более тяжелые, чем на их подданных [(Фрейд 1923: 63); также см.: (Бочаров 1992: 40-52)].
Наложение на верховного правителя новых табу являлось, по сути, формой борьбы знати с оба за власть. Вообще же, и титулованные вожди, и верховный правитель изначально имели как профанные, так и сакральные ипостаси, включая механизмы воздействия на людей, реализации своих интересов. Но так же с самого начала для оба основной была ипостась сакральная, а для вождей - профанная. С течением времени у тех и других усиливались именно эти ипостаси и соответствующие механизмы воздействия и функции, причем за счет других. При этом простые бе-нинцы считали, что и профанная власть оба становилась все более значительной по мере нарастания его сакральности, вследствие этого.
Примечательно, что набор табу бенинского оба был практически идентичен их перечню для верховных правителей других наиболее сложных и иерархизированных обществ доколониальной Тропической Африки [ср., например: (Claessen 1987: 206-207, 219-220, 234)]. Так в политической сфере находили выражение общие стереотипы ассоциативного, преимущественно мифологического мышления африканцев.
Однако в рассматриваемую эпоху вожди еще не были в состоянии совсем лишить оба профанной власти. В частности, это было невозможно потому, что вплоть до самого конца XVI столетия верховный правитель оставался действительным главой войска (Egharevba 1960: 32-33, 34). Данное обстоятельство давало оба возможность до той поры, хоть и в упорной борьбе, но все же в большинстве случаев побеждать непокорных властолюбивых вождей. Но степень сакрализации верховного правителя все увеличивалась, и соответственно уменьшался объем его профанной власти. В итоге, к началу XVII в. оба утратил и военную власть, окончательно превратившись в почетного узника бенинского дворца.
