Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Особенности кальвинистской ревизии христианской догматики как основа швейцарской Реформации 68
1.1. Развитие богословской мысли Жана Кальвина в контексте полемики между протестантами 68
1.2. Реформатская экклезиология: кальвинистский взгляд на Церковь 95
Глава 2. Проблема взаимоотношения духовной и светской властей в церковно-организационной и политической доктрине кальвинизма 122
2.1. Кальвиновская интерпретация проблемы взаимоотношения Церкви и государства 122
2.2. Переосмысление Кальвином тезиса безусловного повиновения в контексте его политической доктрины 153
Глава 3. Реализация церковно-организационной и политической концепции Жана Кальвина в реформационных преобразованиях Женевы в 30-е - 50-е гг. XVI в 187
3.1. Кальвинистские проекты преобразования Церкви и политической системы Женевы 187
3.2. Кальвин и реализация его реформы в оценках оппонентов и представителей женевского общества 235
Заключение 290
Библиография 303
- Развитие богословской мысли Жана Кальвина в контексте полемики между протестантами
- Переосмысление Кальвином тезиса безусловного повиновения в контексте его политической доктрины
- Кальвинистские проекты преобразования Церкви и политической системы Женевы
- Кальвин и реализация его реформы в оценках оппонентов и представителей женевского общества
Введение к работе
Актуальность темы. Современная Россия, находясь в условиях конструктивного взаимодействия с западным миром, приобщаясь к его традиционным ценностям гуманизма, либерализма, демократии, политических прав и свобод, объективно вынуждена обращаться к религиозно-философскому наследию Реформации вообще и кальвинизму, в частности, во многом определившему ход развития европейской истории. По сей день Реформация и деятельность Жана Кальвина (1509-1564 гг.) остаются явлениями, степень изученности которых не соразмерна уровню их адекватного понимания. Сохраняющаяся до наших дней острота полемики по вопросу истолкования кальвинистского учения лишний раз доказывает, что поднятые им проблемы содержат в себе мощный научный потенциал. Поэтому в начале XXI в. с такой же динамичностью, хотя и в иных ракурсах, продолжается обсуждение теоретических положений и практических результатов наследия кальвинизма.
Степень изученности проблемы. Объективно ограниченный объем автореферата не позволяет отразить весь корпус исследований, условно разделенных на шесть разделов, по проблемно-тематическому и хронологическому принципу.
1. Общие труды по истории Реформации: историко-культурные, комплексные историко-правовые и историко-экономические исследования зарубежных, и российских представителей философской христианской мысли, а также труды крупнейших светских философов и историков ХХ в.. Особым достижением в этой области являются произведения католических и протестантских философов К. Доусона, Э. Жильсона и Ф. Шейфера, пытавшихся разработать специальную «христианскую методологию» истории и на ее основании пересмотреть реформационный период европейской истории. Особенно выделяются работы немецких историков В. Райнхарда и Х. Шиллинга, обосновавших теорию конфессионализации, распространившуюся в современной отечественной науке: Реформация не оставляет неизменной ни одну из областей жизнедеятельности общества, включая внешнюю и внутреннюю политику протестантских государств. Эти работы позволяет осмыслить кальвинизм как способ обновления не только религиозной, но и социально-политической традиции.
2. Богословские труды концентрируют произведения религиозной историографии разных направлений. Острой полемике подверглась с 1-й четверти XIX в. интерпретация евхаристической доктрины: мнения относительно стабилизировались к концу столетия, что позволяет говорить о попытках осмысления кальвинизма в русле протестантского богословия как оригинальной религиозно-философской системы, обеспечившей также ее правовое и политическое применение. Православное богословие при всей его тенденциозности отмечало доктринальную последовательность кальвинизма, способствующую его значительному распространению. Оно признавало заслуги Кальвина как общественного деятеля, порицая его тезис о предопределении и стремлении к мирской аскезе.
Историография кальвинизма не может быть ограничена только богословием. На протяжении XIX-XX вв. ему уделяла огромное внимание и светская научная мысль, представленная зарубежными и отечественными исследованиями. Первая их группа специализировалась в области истории теологии и религии. Российская имперская и эмигрантская традиции носили обобщающий характер в спорадически появляющихся трудах, а зарубежные авторы выдвинули сразу несколько концепций. Среди них Й. Лортц и Б. Хегглунд, впервые научно обосновали специфику кальвинизма по сравнению с доктринами Лютера и Цвингли, не отрицая при этом их сходства. Также в компаративистском направлении выполнены и исследования М. Элиаде, настаивающего на обратном: на незавершенности доктрины Кальвина, не сложившейся в самостоятельную систему, тогда как, А. МакГрат, постулировал фактор историчности кальвинистской Реформации и невозможности ее верных оценок с точки зрения развития современного общества.
3. Исследования, посвященные проблеме влияния религиозных идеалов Ж. Кальвина на его политико-правовые взгляды и практическую реализацию учения. Относительно 2-й пол. XIX в. можно назвать сочинения Э. Фази, К. Корнелия, Ж. Галиффа и А. Лефрана. Самыми фундаментальными трудами, посвященными трансформации Женевы из католической в кальвинистскую, являются работы A. Роже и В. Кампшульте – позитивистов, впервые систематизировавших материал, относящийся к отношениям Кальвина с горожанами. Научная мысль XIX в. не отделяла жизненный путь реформатора от его доктрины и общественно-политической деятельности. Поэтому большинство работ и светских ученых, и богословов, содержит две условные линии анализа – биографическую и непосредственно историческую. Даже самые ранние биографии Кальвина отличаются полярностью, негативно оценивая его личность, или идеализируя ее. Но значительное воздействие на развитие специфики новоевропейского общества интеллектуального и общественно-правового наследия Кальвина не подвергается сомнению.
Отечественную историографию XIX – начала ХХ вв. отличал спорадический характер. Первые попытки оценки политико-правовой доктрины кальвинизма были предприняты Т.Н. Грановским, П.Н. Кудрявцевым и Н.И. Кареевым, полагающими, что сторонники реформатора действовали исключительно насильственными методами. Украинский историк эмигрант М.П. Драгоманов поднял проблему тесной взаимосвязи в протестантизме потестарных полномочий и духовно-религиозных начал. Его оппонент И.В. Лучицкий настаивал на том, что кальвинизм разрушает феодальные отношения, и при этом отводил ему статус социальной силы, одновременно созидающей новый порядок.
Специальным объектом изучения социально-политическая доктрина кальвинизма и ее реализация на примере Женевы стала в трудах Р.Ю. Виппера. Их основным достижением можно назвать интерпретацию реформирования города, усвоившего ригористический уклад жизни, присущий затем всем кальвинистским общинам. Виппер настаивал на том, что светская власть ставила перед собой самостоятельные задачи, в силу чего церковно-политические акты эпохи Кальвина следует воспринимать как достижение определенного консенсуса государства и Церкви, сходившихся в своих целях, но и проводивших на почве одних и тех же учреждений различные тенденции. Позже Р.Ю. Виппер акцентировал свое исследовательское внимание на характере государственной власти в женевской коммуне – республике.
Советская историческая наука мало интересовалась данными проблемами, в лучшем случае оценивая протестантизм как раннекапиталистическую версию христианства, судя по краткой статье Б.Ф. Поршнева, вышедшей в конце 50-х гг.. С конца 60-х гг. в советской науке появился интерес сначала к социально-экономической стороне кальвинистской доктрины, а затем – ее этической составляющей. Но исследование социально-политической доктрины осталось фрагментарным, отсутствовали комплексные труды, где эти сюжеты выступали бы основополагающими. С конца 80-х гг. получил развитие сравнительный анализ Реформации и Ренессанса, в частности, полемическое порицание Кальвином деятельности гуманистов, как противоречащей христианской морали. В постсоветский период, в контексте интереса отечественной науки к новым методологиям и проблемам, связанным и с Реформацией, интерес к ее кальвинистской составляющей оказался в меньшей степени реализованным, и отразился в ряде трудов общего характера или статей, посвященных узко специальной проблематике.
Что касается самой современной историографической оценки государственно-правовой доктрины Кальвина, следует отметить повышение интереса к данной проблематике, о чем свидетельствует подборка публикаций в последних номерах сборника «Средние века» по проблемам Реформации на основе лингвистического и текстологического анализа соответствующих источников, а также микроисторических подходов, заметных в совместной статье Р.Десимона, Э.Мий, П.Ю.Уварова, а также в статье А.Ю.Серегиной. В диссертации Д.Вонга утверждается, что в практической деятельности Кальвина преобладают нормы естественного права, служащего основой всех государственных учреждений. В диссертации О.В.Булыгиной заявлено о харизматическом авторитете реформатора в созданном им теократическом государстве. Интересны статьи А.В. Савиной, посвященные политическим идеалам кальвинизма, в которых резюмируется, что Кальвин отдавал предпочтение республиканской форме правления, демонстрируя известный консерватизм. В итоге среди современных авторов объективно не сложилось единого мнения о политическом идеале Кальвина.
4. Работы, связанные с оценкой деятельности Кальвина в Женеве, его противостояния с оппонентами и практической реализации созданной им доктрины. Научный интерес к этой деятельности, сформировавшись в первой половине XIX в., продолжает активно развиваться. В настоящее время ведущим специалистом является Р. Кингдон(США), опубликовавший серию работ и источников, посвященных реформам Кальвина в Женеве. Он оценивает происходящие в городе преобразования как революционные, в корне изменившие повседневную жизнь горожан и приведшие их к протестантской республике. Деятельность женевских консисторий автор полагает инструментом реализации Реформации, проводимой и в интересах горожан с целью достижения «социального процветания». В тождественном Р. Кингдону исследовательском поле развивается научная мысль 2-й пол. ХХ – н. XXI вв. в лице Д. Джеффриса, P. Уоллеса, Э. Монтера, Дж. Льюиса, В. Галли, что подчеркивает важность указанной проблемы для современного понимания практики Реформации. Женева эпохи Кальвина является объектом пристального интереса и урбанистов, отмечающих социальную мобильность и рост благосостояния города. Не меньший интерес вызвала позиция Кальвина по отношению к своим союзникам и противникам, дифференцировавшись в итоге от повествовательных до резко полемических трудов у современных специалистов.
5. Художественные биографии и художественно-публицистическая литература: исследователи жизненного пути Кальвина разделились в оценках, характеризуя его диаметрально противоположно: если одни считали реформатора воплощением лучших качеств христианского лидера, то другие видели его творцом тирании и террора. Существует и более взвешенная точка зрения тех исследователей, которые в большей степени анализируют историчность Реформации и учения Кальвина, в том числе в виде сравнительных биографий.
6. Проблема значимости и актуальности учения Кальвина сформировалась в исторической науке, начиная с трудов М. Вебера. Определив, что кальвинизм является одним из направлений протестантизма, обусловившим формирование «капиталистического духа», он далек от вульгаризации: Кальвин и его последователи сознательно не ставили своей целью пробуждение капитализма и не выдвигали сугубо экономических и этических программ. В русле проблемы влияния кальвинизма на разные страны и регионы особенным вниманием пользуются темы, связанные с аналогией женевских преобразований Кальвина и государственных реформ в США; обобщением значимости его трудов для прошлого и современного состояния западной цивилизации; воздействием на других лидеров Реформации, отдельные регионы, национальные церкви, политическое развитие всего мира.
Большей глубиной мысли от подобного рода глобальных рассуждений отличаются современные исследовательские проекты крупных теологических центров и институтов ведущих западноевропейских университетов Германии, Франции, Швейцарии пр. Среди них следует особо выделить Институт Швейцарской истории Реформации при университете г. Цюриха, а также Центр исследований кальвинизма имени Генри Митера при колледже Кальвина и постоянно действующий научный семинар в Мичигане(США). Научный интерес к Кальвину и его наследию проявляют отечественные и зарубежные форумы, посвященные проблемам политической и религиозной толерантности.
Подводя итог состоянию научной изученности проблемы, следует отметить, что изучение политико-правовых идей Ж. Кальвина и их реализации в условиях Женевы не потеряло своей актуальности для российской науки, располагающей пока комплексным трудом Р.Ю. Виппера, выполненного в рамках позитивистской методологии. Разрыв преемственности с дореволюционной традицией привел к необходимости для отечественной медиевистики восполнить этот пробел.
Источники включают нижеследующие группы.
1. Нормативно-правовые акты и документы делопроизводства представлены церковными и городскими ордонансами, актами судебных процессов и регистрами протоколов заседаний Женевского Совета, Консистории и Коллегии пасторов. Их систематизация началась во 2-й пол. XIX в., завершившись через 100 лет изданием как полного, так и избранного собраний документов женевского периода жизни и деятельности Кальвина, куда вошли: эдикты 1543 г. , составившие основу первой политической конституции независимой Женевы, церковные ордонансы и др. документы. Документы Заседаний органов городской власти – совета и консисторий – опубликованы отдельно в хронологическом порядке. Особо следует выделить уставные документы, на основе которых реформировалась духовная сфера жизнедеятельности женевского общества – «Установления об управлении Церковью», «Женевское Исповедание» и «Женевский Катехизис».
2. Теологическая литература Кальвина – трактаты и комментарии к Библии, письма и проповеди, и прежде всего, самое значимое его произведение, при жизни Кальвина пережившее три переиздания (1535,1559,1560), - «Наставление в христианской вере». Особенную ценность имеет 4-я книга, в 20-ти главах которой содержатся не только рассуждения об истинной и ложной Церкви, о таинствах, но и о церковной юрисдикции, тирании папства, формах гражданского управления. К теологическому корпусу относятся его трактаты и комментарии ко всем книгам Ветхого и Нового Завета, прежде всего: «Краткий трактат о Святой Вечери нашего Господа и единственного Спасителя Иисуса Христа»; «Защита разумной и общепринятой доктрины таинств»; «Вторая защита доктрины таинств», «Наилучший метод достижения согласия, при условии поиска Истины без раздоров». Полемику Кальвина с его идейными противниками-протестантами отражает группа трактатов, тематически объединенных редакторами в издания: «Скандалы, касающиеся Кальвина» и «Трактаты против анабаптистов и либертинцев». Составной частью теологических трудов Кальвина являются экзегетические труды - «Комментарии», содержащие философские толкования текста Священного Писания: составленные в разные годы деятельности «Деяния святых апостолов» и комментарии к апостольским посланиям; произведения античных авторов использованы в комментарии к трактату Сенеки «О милосердии».
Особую ценность представляют письма, написанные лично Кальвином. Каждое из них автор создавал, не только как теологическое, но и публицистическое произведение для пропаганды своей доктрины. Значимы также его проповеди: к «Посланию к Ефесянам», к «Пасторским посланиям», «Проповедь об Иове», «Проповедь о сохранении дела Христа», «Божественность Христа и прочие проповеди» и «Заповедь Исайи». Особую ценность представляют аналитико - экзегетические проповеди – гомилии на книги пророков Самуила и Даниила.
3. Прочие богословские труды католического и протестантского происхождения: труды Отцов Церкви и католических богословов - св. Августина, Григория Риминийского, Петра Ломбардского, Бернарда Клервосского. Особенно ценны для сравнения труды основателей Реформации М. Лютера, Ф. Меланхтона, У. Цвингли, а также полемические трактаты протестантов Т. Гесгузия, и представителей более позднего кальвинистского богословия Т. Безы и П. Вермигли.
4. Доктринальные документы протестантизма: «Аугсбургское вероисповедание»; «Вестминстерский краткий катехизис»; «Вестминстерское Исповедание веры» 1647-1648 гг.; его «Полный» и «Краткий» катехизисы; «Книги Согласия» и «Краткий катехизис доктора Мартина Лютера».
5. Воспоминания и переписка соратников Кальвина, особенно мемуары Т. Безы - преемника реформатора на посту духовного лидера Женевы.
Также привлекались книги Ветхого и Нового Завета и постановления Вселенских соборов, содержащие основы христианского вероучения.
Цель работы: изучение организационно-церковных и политических идей Жана Кальвина в процессе их реализации в 30-50-е гг. XVI в., что предполагает осмысление особенностей становления реформатора, как религиозного и общественного лидера и его практики в контексте швейцарской Реформации.
В соответствии с данной целью ставятся следующие научные задачи: 1) выявить особенности кальвинистской ревизии христианской догматики в контексте полемики Кальвина с богословами-протестантами; 2) представить основы реформатской экклезиологии как основы церковно-организационной концепции Кальвина; 3) определить взгляд на Церковь и объяснить его специфику в ракурсе формирования модели взаимоотношений светской и духовной властей; 4) изучить кальвинистскую интерпретацию тезиса безусловного повиновения в связи с политической концепцией реформатора; 5) рассмотреть эволюцию политической доктрины Кальвина в его наследии женевского периода; 6) исследовать процесс реализации церковно-организационной и политической концепции Жана Кальвина в условиях швейцарской Реформации и оценить его результаты.
Хронологические рамки – 30-е–50-е гг XVI в. обусловлены тем, что именно в эти годы реформаторская доктрина Кальвина получила возможность максимальной реализации. Период с 1559 по 1564 (дата смерти Кальвина), когда его реформатская деятельность пошла на спад, в меньшей степени затронут.
Территориальные границы очерчены пространственными перемещениями Кальвина в период его активной реформаторской деятельности, т.е. территорией Швейцарии и, в первую очередь, города Женевы.
Предмет исследования – процесс формирования и реализации церковно-организационной и политической концепции Кальвина в ходе швейцарской Реформации; объект исследования – кальвинистская модель Реформации и восприятие ее швейцарским, преимущественно женевским, обществом.
Методологическая основа диссертации представляет совокупность общеисторических принципов: историзма, системности и аксиологического подхода. Принцип историзма дает возможность проследить контекст эпохи Реформации для более эффективного исследования кальвинизма как религиозного, исторического и социального явления. Историко-системный метод позволяет в совокупности представить концепцию Кальвина и ее поэтапное развитие, а также рассмотреть теорию Кальвина во взаимосвязи и причинной обусловленности с событиями швейцарской Реформации. Аксиологический подход необходим для определения системы утверждаемых реформатором ценностей.. Посредством историко-генетического метода возможно выявить и раскрыть специфику механизмов формирования идей кальвинизма, а также изучить проблему в ее хронологической последовательности. Историко-сравнительный метод позволяет соотнести кальвинистскую доктрину с процессом ее собственного развития и аналогичными воззрениями прочих лидеров протестантизма, определив степень полноценности ее практической реализации в условиях Женевы.
Научная новизна исследования заключается в осуществлении комплексного подхода к изучению церковно-организационной и политической доктрины Кальвина как основы его практической деятельности. Предпринимается попытка рассмотреть догмат двойного предопределения, учение об истинной Церкви, политическую доктрину, как основу его преобразовательной программы, чтобы дать более полную оценку результатам осуществленных в Женеве преобразований. Определенная новизна достигается за счет уточнения отношения Кальвина к тезису безусловного повиновения, согласно которому христианин должен принимать участие в государственной жизни и оказывать послушание властям. Аргументировано, что провозглашенное Кальвином превосходство Церкви над государством шло дальше папских притязаний, но его модель теократического государства являлась демократической, а не иерархической: церковь, управляемая пресвитерами, играла надзирающую роль, будучи независимой от государства и выполняющей духовную функцию. Приводятся доказательства, что изначально социальной организации кальвинистских общин присущ демократизм, медленно модернизирующийся вместе с развитием коллективной ментальности конгрегации.
Практическая значимость. Работа важна для исследования истории политических учений; в преподавании общих и специализированных курсов; в разного рода межконфессиональных диалогах с представителями кальвинистских церквей.
Апробация работы. Диссертация была обсуждена на заседании кафедры истории древнего мира и средних веков Ставропольского госуниверситета. По теме опубликованы 6 работ общим объемом 1,5 п.л.
Структура исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав (каждая из них включает по два параграфа), заключения и библиографии.
Развитие богословской мысли Жана Кальвина в контексте полемики между протестантами
Не умаляя значимости социально-политической сущности Реформации, отметим, что по своему содержанию она являлась борьбой за истинную, с точки зрения ее лидеров, форму христианства. Не только отпавшие от католической Церкви, но и ее ортодоксальные представители, как из числа современников Реформации, так и более позднего периода, среди которых можно назвать папу Адриана VI (1459-1523 гг.), кардинала Гаспаро Контари-ни (1483-1542 гг.), первого немецкого иезуита Петра Канизия (1521-1597 гг.), монаха-редемпториста" Климента Марию Хофбауэра (1751-1820 гг.), говоря 0 характере первоначального реформаторского протестантизма, сходились во мнении, что Реформация являлась христианской по своей сути1.
В своих попытках объяснить причины и истоки этого мощного и разнопланового движения, они по-разному расставляли акценты. Так, например, К.М. Хофбауэр причисленный Церковью к лику святых, заявлял: «Реформация возникла потому, что немцы имели и имеют потребность быть благочес-тивыми»". А Петр Канизий, получивший чин мученика, полагал, что причиной Реформации явились невежество и невоздержность немецкого клира. Но все они соглашались с тем, что идеи Реформации возникли внутри существовавшей и господствовавшей тогда католической Церкви из-за сомнений общества в подлинности ее учения и организации3.
Понимание необходимости очищения и преобразований в Церкви было свойственно многим последователям католицизма. Уже к XII в. имелось немало тех, кто разочаровался в идеологическом лидере официальной Церкви -клюнийском монашестве — и жаждал обрести новых носителей христианских идеалов. Те, кто принимал искреннее решение заслужить спасение уходом из мира, задумываясь о путях спасения, полагали, что, в отличие от клюнийцев, они должны жить в бедности, уединении, трудах и полном отречении от мирских благ. Это несовпадение во мнении о степени строгости соблюдения устава св. Бенедикта и стало условием разделения монашества на две ветви -бенедиктинцев и бернардинцев (цистерцианцев), что было лишь началом процесса формирования отдельных конгрегации4.
Имя Бернарда Клервосского, который заложил основы цистерцианства, можно назвать символом этого периода своеобразной борьбы за чистоту Церкви. Он не требовал упразднения менее строгих, чем цистерцианская, форм монашества, не отрицал клюнийского движения как такового, но высказывался против его отступлений от устава св. Бенедикта. Свою толерантную позицию он аргументировал тем, что среди верующих немало тех, кому не под силу строгое соблюдение устава св. Бенедикта, но и для них путь к спасению следует открыть. Бернард Клервоский воодушевленно приветствовал реформы монашества: в частности, им была поддержана реформаторская деятельность Петра Достопочтенного , взявшегося преобразовать клюний-ские монастыри и утверждавшего институт канониката", а также требовавшего от клира полного отказа от мира, и возвращения к идеалу конгрегации апостольских времен3.
Процесс вызревания сомнения в истинности господствующей Церкви, вызванный различными причинами, дал о себе знать сначала пробуждением личной набожности.у представителей монашества, затем под пером Бернарда Клервосского проявился в критике концепции папского церковного управления в трактате «О созерцании», написанном в назидание папе Евгению III, бывшему монаху Клервосского монастыря и ученику Бернарда, по его просьбе. В дипломатичной форме, ссылаясь на «Книгу пророка Иере-мии»(Иер. 1, 10), Бернард обосновал мнение о сугубо духовном характере власти папы, а саму власть определил как тяжелый труд: на Папу «возложено служение, а не дано господство» . Таким образом, по Бернарду, власть папы - это стезя не земная, а пастырская, понтифик держит в руках оба меча власти", но делегирует свои полномочия светским владыкам, воюя убеждением и не обременяя чистоту своих полномочий мирскими делами .
Сомнения в истинности и чистоте Церкви проявлялись не только в развитии богословской мысли. Кризис догматики усугублялся недееспособностью и коррумпированностью церковной бюрократии и убеждал в необходимости реформирования юридической системы и высших институтов власти всей католической конгрегации. Все это сопровождалось определенной трансформацией массового сознания общества, которое постепенно принимало саму мысль о возможности преобразования Церкви и неприятия ее в существующей форме.
Первые предреформационные тенденции стали проявляться в XIV в., когда оформились богословские принципы, тезисы и течения, выражавшие скептическое отношение к современному состоянию Церкви вплоть до открытых антипапских выступлений Джона Уиклифа и Яна Гуса, которую приверженцы католической доктрины определяли как агрессивные еретические учения, расцвет апокалиптики и спиритуализма. Признаками и проявлениями уязвимости ортодоксальной Церкви стали определенный индифферентизм по отношению к ней ренессансной культуры, богословская неясность гуманистического образования .
В итоге, к концу XV-началу XVT в. многие представители официальной католической церкови вынашивали идеи реформирования обычаев римской курии5: папа Адриан VI (1522-1523 гг.), закрывший знаменитый ватиканский Бельведер - место развлечений папской свиты, искал соглашения с представителями Реформации; отличавшийся терпимостью кардинал Гаспа-ро Контарини неоднократно обращался к папе Павлу III (1534-1549 гг.) с представлениями о необходимости коренной церковной реформы и улучшения нравственности духовенства на основе подобия тезиса об оправдании верой, даже вошел в особую комиссию для составления проекта преобразований.1.
Необходимость преобразования Церкви как социального института стала основой Реформации. Но ее первые лидеры не собирались разрушать действующую конгрегацию, а желали лишь очистить ее. Одни требовали изжить имевшие место нарушения - злоупотребления в управлении, необразованность духовенства и погруженность папы в мирские дела, путем, прежде всего административно-правовых реформ Церкви. Другие выступали за искоренение безнравственности в среде духовенства и мирян, и возвращение к простоте и духовности апостольского периода - «золотого», с их точки зрения, века христианства.
На этой идее возвращения к первоосновам христианской веры под лозунгом «Возрождение христианства» («Christianismus renascence») оформля-лись программы Магистерской Реформации". Среди тех, кто считал, что плачевное состояние Церкви в начале XVI в. обусловлено и отступлениями от основных идей христианской веры, и утратой евангельских основ, находился и Жан Кальвин. Он разделял мнение о важности понимания того, чем на самом деле являлось христианство. И был солидарен с собратьями по цеху в выборе способа постижения истинности веры - вернуться к Новому Завету в интерпретации его первых толкователей . Мы считаем нужным дать краткие биографические сведения на основе «Жизнеописание Кальвина» Т.Беза1. Жан Кальвин (Calvin, Calvinus - латинизированный вариант французской фамилии Ковен - Cauvin) родился 10 июля 1509 г. в городе Нуайон, расположенном к северо-востоку от Парижа. Его родители, Жерар Ковен и Жанна Лефран, принадлежали к уважаемым в провинции Пикардия семьям буржуа. Отец, начав делопроизводителем городского правления, стал поверенным епископа, затем соборного капитула и графства. В начале предполагалось, что Жан будет духовным лицом: в 12 лет он был зачислен в соборный клир Нуайона, с 1527 г., будучи студентом Сорбонны, считался священником, не отправляя своих обязанностей, что было вполне обычным в Церкви того времени. В Париже Жан изучал филологию и схоластическую философию под руководством педагогов, принадлежавших к религиозно-обновленческому движению "Нового благочестия", через школы которого прошли в своё время Эразм Роттердамский и Лютер. Завершив в 1528 г. теологическое образование, со степенью бакалавра искусств, Кальвин по настоянию отца переменил намерение быть священником и отправился в университеты Орлеана и Буржа изучать право и греческий язык. После смерти отца в 1531 г. он вернулся в Париж и вёл жизнь учёного, работая над книгой "Комментарии к трактату Сенеки "О милосердии"", изданной в 1532 г.
Переосмысление Кальвином тезиса безусловного повиновения в контексте его политической доктрины
Обсуждение проблемы взаимоотношений духовной и светской власти привело реформаторов к аргументированному выводу о том, что мирской порядок должен обеспечивать верующим возможность быть внутренне рели поскольку являет собой идеальное сообщество: «Итак, смотри, эти люди не нуждаются ни в светском мече, ни в законе. И если бы мир состоял из подлинных христиан, т.е. из истинно верующих, то не было бы необходимости или пользы ни в князьях, ни в королях, ни в господах, ни в мече, ни в законе. И для чего все это им? Ведь у них пребывал бы в сердце Святой Дух, который учил и наставлял бы их никому не причинять несправедливости, любить всякого, с готовностью претерпевать от каждого беззаконие и саму смерть»1.
Вторым важным тезисом Реформации в этом вопросе является свобо-да". По мнению Лютера, человек не имеет права отступать от высшего порядка, а христианский правитель тем более не может пользоваться властью как привилегией, получая при этом преференции. Для него власть — это бремя, возложенное Богом, он должен считать себя слугой, «... а не господином народа» . Лютер в своей концепции государства предусмотрел своеобразный консенсус между властью и обществом, полагая, что компетенция светской власти определяется естественным правом. В границах мирских отношений власть должна руководствоваться практической целесообразностью, которая обеспечит реальные интересы, определяемые человеческим разумом. Подданных он наставлял быть покорными монархам, смиренно снося все, даже несправедливость со стороны власти, не допуская восстаний против государства, хотя бы и потому, что люди грешны и неправедны и «... не делают даже того, что предписывает право. Поэтому им нужно право, которое бы учило, заставляло и принуждало их делать добро»4. Лютер отстаивал концепцию о двух правлениях- светском и духовном: «...одно, которое делает благочестивым; другое, которое создает внешний мир и защищает от злых дел. Ни одно из них недостаточно в мире без другого» .
Однако, несмотря на всю видимою логичность, лютеранская система политико-правовых воззрений весьма противоречива. Так, реформируя взаимоотношения между государством и Церковью, Лютер выдвинул идею усиления роли светской власти, независимой от папства, этого космополитического тиранического института. Но в условиях Германии эта идея начинала способствовать утверждению регионального княжеского абсолютизма, при наличии которого у монарха должны были сложиться особые отношения с национальной теперь уже Церковью - он становился ее высшим руководителем. Духовенство превращалось в особое сословие, призванное служить государству. Отношение к светской власти принимало черты культа государства, освящаемого религиозным авторитетом, и суеверная вера в государство надолго становилась характерной чертой ментальности лютеран. Лютер возвел в абсолют тезис о безусловном повиновении, подкрепляя его богоданной природой государственной власти1.
Меланхтон определял свободную волю («liberum arbitrium») как «способность присоединиться к благодати («facidtas applicandi se ad gratiam»)»2. Следовательно, человеку нельзя пребывать в бездействии и лишь ожидать озарений или внезапного вдохновения. Бог избирает человека для спасения, но это не означает, что и погибель согрешивших предопределена, поскольку в таком случае Бог предстанет как причина зла, что противоречит его сущности . В итоге аллегория Саула, как нечестивого правителя, отвергнувшего высшую волю и сменившего его Давида в изложении Меланхтона приобретает несколько иной смысл: действия первого царя Израиля осознанно привели его к потере трона4, и Бог указал на Давида лишь после неповиновения Саула и признания своей ошибки3. В своем благодарственном письме Кальвину за посвящение ему комментариев к «Книге пророка Даниила», Меланхтон уточнял свое понимание тезиса о предопределение: «Я, тем не менее, считаю, что Бог не является автором греха, а посему не может желать его. Я только предполагаю, что такой способ выражения намного лучше приспособлен для практического применения»1.
Что касается Кальвина, то, как Лютер и Меланхтон, он признавал божественный характер назначения государственной власти, но допускал возможность сопротивления власти только в одном случае — если она попирает Бога. Кальвин, в целом мало говорящий о правах, все же упоминает о праве на сопротивление тирании. В его политической концепции внимание акцентировано на этом феномене. Кальвин считал, что только подчиненные государю органы власти, а также Церковь и представительные учреждения можно наделить правом сопротивления: «Но в том повиновении, которое нам предписано в отношении начальствующих, всегда должно быть одно исключение. Точнее говоря, одно правило, подлежащее соблюдению прежде всего: такое повиновение не может отвращать нас от повиновения Богу, чьей воли уступают все указы и приказы монархов и перед чьим величием умаляется и уничижается их верховенство. Поистине, разве не было бы извращением навлекать на себя из угождения людям гнев Того, из любви к Кому мы повинуемся людям? В дальнейшем, — продолжает Кальвин, — мы должны подчиняться людям, начальствующим над нами, - но только в Боге. Если же они отдадут приказ, обращенный против Бога, он не имеет силы. И не стоит взирать при этом на достоинство начальствующих: оно ни в коей мере не подвергается оскорблению,1 когда ставится в зависимость от власти Бога и в подчинении ей - единственно истинной власти в сравнении со всеми остальными»".
Особенно этому злу, т.е. попранию божьего завета, подвержены монархи. По мнению реформатора, как уже упоминалось, доброе правление монарха встречается крайне редко, и легкость впадения монархом в произвол или в тиранию объясняется тем, что над «ним нет высшей власти, к которой бы можно было апеллировать; нет трибунов, которые могли бы вмешаться»1. Если сопоставить выдержки, где Кальвин говорит о монархическом управлении, о методах правления, как государей, так и их советников, получается картина в высшей степени безотрадная. Нет того общественного зла, которое бы не было отнесено на их счет, нет порока, в котором бы они не обвинялись. Эта тема всегда трактуется в крайне возбужденном тоне. Кальвин не пропускает случая напомнить государям об их выдающихся недостатках. Он говорит о заносчивости, высокомерии и тщеславии правителей. Они так ослеплены блеском своей власти, что желали бы выделяться от остальных людей и составлять свой особый род.
В своих комментариях на «Первую книгу Царств» Кальвин указывает, что на подданных такие власть предержащие смотрят как на животных: в силу собственной исключительности они считают себя поставленными вне разряда смертных, так что требуют от людей не иных почестей, как божественных. Упоминание о скромности Саула в словах и дельности его поступков до отвержения его Богом " вызывает Кальвина на следующее неожиданное замечание: «теперь, наоборот, мужество и великодушие государей сводятся почти к одним словам; показной добродетелью они, как раскрашенные куклы привлекают удивление жалкой народной массы, блестящей обстановкой и актерством импонируют они народу, но не в их среде надо искать добродетели, храбрость, наконец силы божественного духа и всего того, что создает истинное достоинство этого сана»".
Кальвинистские проекты преобразования Церкви и политической системы Женевы
Реформационные процессы в Женеве получили развитие еще до появления здесь Жана Кальвина. В ходе борьбы широких слоев городского населения против дворянской партии, стремившейся сохранить здесь верховную власть герцога Савойского и епископа, как непосредственного сеньора города, в Женеве произошли изменения в расстановке классовых сил и в системе самой коммуны и прилегающей к ней сельской округи.
Уже с конца XV в. в Женеве, утратившей номинальную связь со Священной Римской империей германской нации, приобретает остроту соперничество между епископом и герцогом, представлявшими каждый свою ветвь верховной власти. Ситуация усугублялась тем, что епископ одновременно выступал духовным и светским владыкой, в результате чего de jure Женева относилась к Церкви. Ее глава избирался соборным капитулом и давал присягу защищать все права и обычаи горожан. Вступивший в свои полномочия епископ имел право устанавливать подати, чеканить монету и отправлять правосудие. С этой целью при нем существовал совет из числа членов соборного капитула, имевший право суда в важнейших гражданских делах. Однако в уголовной юрисдикции епископ располагал только правом помилования. Что касается графа (с 1415 г. - герцога) Савойского, то ему принадлежала вся полнота исполнительной власти, которую он передавал своему вице-дому (наместнику). Неизбежное соперничество двух властей облегчало усиление третьей силы - городского самоуправления. Оно было представлено следующей триадой демократических собраний:
1) общим собранием граждан (глав семейств), собиравшимся два раза в год для решения важнейших дел коммуны, как-то: союзы с другими кантонами, установление цен на вино и зерновой хлеб и выбора 4-х синдиков1 и казначея;
2) Малым Советом, который ведал всей городской администрацией и состоял обычно из 20-25 человек во главе с 4 синдиками;
3) Большим Советом, называвшимся советом Пятидесяти, потом советом Шестидесяти, и с 1527 г. — советом Двухсот. Действительное число последнего совета не всегда соответствовало этим цифрам и часто он действовал всего лишь, как расширенный Малый совет, пополняемый путем кооптации наиболее видными гражданами. По этой причине совет оказывался объектом борьбы между патрициатом и остальными горожанами".
Эта внутренняя борьба различных городских группировок чрезвычайно обострилась в начале XVI в. в результате слияния обеих внешних властей в единую систему управления, когда женевские епископы стали назначаться папой из савойского дома. В результате городская община потеряла возможность лавирования, начались притеснения основной массы женевцев и ущемление их прав. Савойская политика находила опору в патрициате, составленном в основномиз савойского же дворянства, крупного чиновничества и части купечества.
Апогеем противостояния стал 1519 г., ознаменованный началом ожесточенной открытой борьба женевцев с епископом Иоанном Савойским за независимость. Город активно поддерживали соседний католический кантон Фрейбург и патриотическая организация «Дети Женевы». Одни из ее руководителей Филипп Бертелье был казнен, второй - швейцарский гуманист Франсуа Боннивар, был заключен в Шильонский замок, третий - Безансон Гюг - бежал в г. Берн и сумел договориться с властями этого города о союзе против Савойи . Берн представлял собой крупную военную силу и имел веские основания вмешаться в эту борьбу: его владения, как и савойские, продвинулись к Леманскому озеру, к узлу торговых путей, и власть Савойи над Женевой могла нанести удар его торговым интересам. Соединенными силами Женевы, Фрейбурга и Берна была достигнута победа. Женева стала независимой республикой. Савойский герцог Карл III признал ее самостоятельность по договору 1530 г."
За время этой борьбы за независимость произошли важные перемены в соотношении социальных сил внутри Женевы. Патрицианская и клерикальная партия савойской ориентации была разгромлена. Значительная часть старых патрицианских родов была изгнана или бежала. Остальные же семьи потеряли руководящую политическую роль, и на смену им выдвинулись новые слои из купечества и предпринимателей. И на этом фоне в город стали проникать идеи Реформации, получив достаточно быстрое, но неглубокое распространение.
Так, уже в 1520 г. в Женеве прошла волна иконоборческих погромов, начал распространяться и анабаптизм. Но эти радикальные проявления протестантизма не получили поддержки со стороны окрестного крестьянства. Кроме того, женевские земли довольно вяло отозвались также и на события Великой крестьянской войны 1525 г., хотя ее и поддержали многие другие кантоны Швейцарии. Это было вызвано и тем обстоятельством, что борьба против Савойского герцога одновременно выступала и борьбой против сельской округи, где находился оплот враждебных горожанам дворян-землевладельцев, объединившихся в т.н. «союз рыцарей ложки». Невмешательство крестьянства и относительно устойчивые позиции дворянства выступили причиной победы верхушки бюргерской оппозиции внутри Женевы .
Малый совет перешел в руки богатых купцов, суконщиков, башмачников, меховщиков, портных, трактирщиков, менял, золотых дел мастеров, нотариусов и постепенно присвоил себе всю полноту власти, сконцентрировав в своих руках право суда и помилования, внешние сношения и внутреннюю администрацию. Общее собрание граждан, ранее бывшее оплотом бюргерской оппозиции, теперь было оттеснено на задний план. Малый совет задолго до кальвинистской реформации начинает претендовать даже на некую нравственную диктатуру, присваивая себе функции духовного руководства общиной.
Значительное число дворян покинуло город, но в тоже время население непрерывно пополнялось за счет предприимчивых элементов из итальянских и французских городов, которые покидали свою родину из-за экономических стеснений или религиозных преследований. Они пополняли и укрепляли ряды бюргерства и создавали благоприятные условия для торжества Реформации .
Установление независимости Женевы неизбежно толкало город на принятие Реформации, хотя она и была окружена католическими кантонами и странами. Этот шаг действительно оказывался необходимым для окончательной победы над епископом Иоанном, однако не следует отрицать и значительное влияние протестантского Берна. При этом партия союзников епи-скопа была еще сильна, и Малый совет, опасавшийся ее реставрации, смотрел сквозь пальцы на распространение протестантизма. И когда после подавления во Франции Лионского восстания 1524 г. в город прибыла большая группа сторонников Реформации, они получили теплый прием и во многом способствовали распространению здесь своих убеждений".
В этом отношении Женева являлась для начала XVI в. достаточно типичным городом, соединявшим людей разных слоев общества и образа жизни. Как верно подчеркивал Р. Уоллес: «Городская аристократия, средний класс и беднота - все присутствовали там: торговцы, ремесленники, работники, ученые, лавочнріки, земледельцы, бывшие дворяне, мелкие дельцы, религиозные и нерелигиозные ЛЮДРГ, большое разнообразие сомнительных людей «узкого круга», представленных определенным возрастом, а также преступники и проститутки»1. Современные исследователи отмечают экономическую развитость города, проводящего с 1262 г. по четыре ярмарки ежегодно, являвшегося средоточием не только цехового, но и мануфактурного производства и, с началом Реформации - одним из центром эмиграции протестантов из Франции и Германии".
Одним из первых активных реформаторов Женевы оказались именно французы Гийом Фарель (1489-1565) и Пьер Вире (1511-1571) , оказавшийся здесь по-рекомендации Бернской сеньории, союзом с которой Женева осо-бенно дорожила. В феврале 1528 г. сторонники Реформации во главе Г. Фа-релем победили на диспуте со сторонниками епископа. Фарель сломил противостояние католических священников и заставил их бежать из города. Но создать в короткие сроки новую реформированную Церковь он не смог3. В итоге, когда в августе 1536 г. в Женеву прибыл Кальвин, увиденное неприятно поразило его: «... церковь представляла собой нечто бесформенное. Проповедовали - и это было все. Разыскивали идолов и сжигали их - и в этом заключалась вся Реформация. Всюду господствовал хаос»6. И Кальвин решается внести сюда свой порядок.
Кальвин и реализация его реформы в оценках оппонентов и представителей женевского общества
В соответствие с идеальным для Кальвина ветхозаветным государственным устройством, светских правителей, наделенных властью, вдохновляли пророки как земные наместники Божьей воли. Удалось ли реформатору реализовать его в условиях Женевы? Ответ на этот вопрос уже в силу его риторичности исключает однозначную формулировку. В женевской модели это оказалось сотрудничество светской власти в виде магистрата и духовной - в лице Консистории, состоявшей из представителей Церкви для достижения общих религиозно-нравственных целей. Вдохновителем этого порядка, следовательно, наместником высшей воли, выступал сам Жан Кальвин. На практике для него оказался неприемлемым иной, столь многократно и искренне воспетый на страницах «Наставления» официально-протестантский идеал ранней христианской Церкви с ее дуализмом полномочий обеих властей. Кальвин сделал господствующим понятие дисциплины и реализовал т.н. «социальное дисциплинирована» , т.е. способствовал установлению жесткого контроля над индивидом и обществом, для чего государство и Церковь, объединившись, организовали и провели комплексную реформу. Все мероприятия, проводимые в ее рамках, были направлены на формирование новых социальных связей, которые порождали новые модели поведения и черты менталитета".
Введение тотального контроля было обеспечено созданием особого органа, которое Кампшульте верно назвал основным учреждением протестант-ской Женевы, ее «своеобразной физиономией», - Консистории . Благодаря особенностям организации, введенных «Articles», она «... располагала бдительным надзором и не могла уклоняться от распознавания проступков, предусмотренных гражданскими эдиктами или же передавать их обыкновенному суду» . Утвержденное женевским магистратом в 1543 г. правило, согласно которому, как уже указывалось выше, в этих проступках Консистория обязана выяснить религиозную составляющую, а сама процедура ее выявления становился подготовительной ступенью к светскому суду, строго карающему за прегрешения, - об этом ни в «Articles», ни в ордонансах не упоминалась, и не оговаривалось.
Как показывает анализ протоколов заседаний Консистории, контроль охватывал практически все сферы жизнедеятельности человека: семейную жизнь (внутрисемейные эмоциональные связи и интимную жизнь), социальные связи и общение; вводились многочисленные запреты, табуировались считавшиеся ранее нейтральными с моральной точки зрения действия и поступки; появлялись новые более строгие правила в области функционирования целых социальных групп, регламентировалась религиозная жизнь и об ласти профессиональной деятельности1. Так, Консистория через синдика выдавала предписание начальникам кварталов о переписке всех лиц, находящихся между собой в ссоре, чтобы можно было их примирить перед принятием причащения". Кроме того, ордонанс от 10 ноября 1545 г. предписал Консистории контроль над сферой брачных отношений: «Консистории принадлежит следственная власть по всем спорным вопросам при заключении брака, в брачных отношениях и в случаях, связанных с прелюбодеянием»3.
Если первое время основной формой работы Консистории была своеобразная- катехизация паствы, что объяснялось целью ее деятельности на этом этапе, а именно: искоренение католицизма и распространение и утверждение новой догмы, то позднее это эволюционировало в форму допроса с последующим внушением и обязательной проверкой обещаний, данных провинившимися или недостаточно утвердившимися в новой вере4.
Такой контроль стал основой церковно-религиозной жизни Женевы. Содержание законов, на основе которых осуществлялся контроль, являло собой подтверждение, по разным оценкам исследователей, либо незнания человеческой природы3, либо крайнего фанатизма реформатора . Из целого города он хотел образовать беспримерный институт абсолютной нравственности, где окончательно исчезала бы личная индивидуальность, и не имели бы места проявления свободной воли. Мало обращая внимания на действительность, Кальвин посчитал возможным и исполнимым общественный идеал, который был создан им в тиши кабинета. Но как восприняло общество все его преобразования? И было ли оно единодушно и безропотно в своем подчиненню тем преобразованиям, которые были задуманы и призваны Кальвином к реализации?
Первоначально жители Женевы, как и для других городов Швейцарии, а также некоторых европейских стран, ощущавшие необходимость Реформации, предполагали, что она будет означать лишь реорганизацию, т.е. улучшение, очищение, качественное преобразование Церкви и нравов общества. Но оказалось, что разрушению подверглись основные устои общества, что могло привести к его обрушению1. В практике реформаторов не оказалось опыта созидания новых устоев, да и вообще было неясно, что созидать. Поэтому Кальвин, разработавший проект в виде «Наставления», был принят многими, в частности Г.Фарелем, как созидатель.
В любом случае, женевцы довольно быстро оценили степень своей подчиненности Кальвину и осознали характер и силу последствий проводимых в их городе преобразований. Хотя на первых порах даже самые влиятельные из них, наделенные умом и проницательностью, поверили в абсолютный позитивный потенциал проводимых Кальвином преобразований. И лишь позднее они смогли осознать степень угрозы обществу и республиканской основе государства. Оказалось, что своими нововведениями реформатор посягал на самые существенные права членов городской коммуны. УНРІЧТО-жая прежнюю форму управления, он различными косвенными путями фактически сосредоточил всю власть в руках преданного ему небольшого совета, ограничив его состав количеством 24-х человек. А упоминаемые выше оговоренные, в 1541 г. при возвращении в Женеву условия, давали Кальвину неограниченную власть. Назначение его «толкователем Священного Писания» открыло новую страницу в истории Реформации в целом и Женевы, в частности.
Меняя законодательство города, реформатор обеспечивал себе полноту власти. Но стремясь стать самовластным диктатором Женевы, он не обеспечивал себе преференций и наравне со всеми переносил все ограничения. Женевцы, возгордившись сознанием того, что ими руководит ученейший из мужей того времени, на определенном этапе, после его возвращения из изгнания, подчинились воле Кальвина и согласились с его требованиями. Сам он, комментируя это состояние горожан и понимание своей задачи на тот период, в 1541 г. писал Г. Фарелю: «... Бесспорно, обильная жатва лежит перед нами. Масса народа во всех отношениях обнаруживает здравый смысл и готовность на все. Проповеди усердно посещаются, слушатели ведут себя хорошо и кажутся благоговейными, хотя, конечно, в отношении понятий и склонностей еще многое надобно улучшить. Мы должны не спеша идти к цели и шаг за шагом достигать врачевания, если не хотим находиться в опасности при внезапном, насильственном перевороте»1. Понимание постепенного внедрения своей миссии обнаруживает в Кальвине его сознательное стремление к сохранению своих позиций, утраченных в результате изгнания 1538 г. Таким образом, определить преобразования реформатора как субъективное проявление его фанатизма, относительно описываемого периода, нельзя.
Однако выраженная уверенность в свое правоте, призванности свыше и удовлетворенность содержанием своей деятельности продолжает сохраняться у Кальвина и позднее: «Среди всех забот и обременении, которые беспрестанно выпадают на меня, — сетует он Фарелю, - утешают и успокаивают некоторым образом тем, что мы не тщетно работаем, но везде видим плод; конечно, он еще не так обилен, как бы желательно, но все-таки радует и подает надежду на будущее»2. Такие настроения, высказываемые в переписке, доказывают, что реформы Кальвина имели многих сторонников.
К сожалению, для реформатора, полагавшего себя, по аналогии с ветхозаветными пророками, проводником высшей воли, эти надежды не сбылись, поскольку женевцы не терпели безропотно строгость предписаний Кальвина. Подчиниться реформатору для них означало отказаться от всего того, что было выработано всей практикой их предшествующего развития и, соответственно, вошло в кровь и плоть общественного организма города. Кальвин ставил своей целью повторить особую генерацию истинно верующих апостольской эпохи, сообщество, которое была бы способно трансформировать свой жизненный уклад, руководствуясь исключительно заповедями упоминавшегося выше нравственного закона, следовательно, в своей земной жизни отдать себя под власть своего пастыря.
Похожие диссертации на Церковно-организационные и политические идеи кальвинизма и их реализация в контексте швейцарской реформации : 30-е - 50-е гг. XVI в.
