Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Американская политика в отношении Турции в 1990-е гг. 39
1.1. Турецкая политика США на заключительном этапе Холодной войны (1980-1988 гг.) 39
1.2. Администрация Дж. Буша-ст. и Турция: генезис новых отношений (1989-1992 гг.) 49
1.3. Формирование подхода Демократической партии (1993-1995 гг.) .60
1.4. Кризис турецкой политики администрации Б.Клинтона (1995-1997 г.)...72
1.5. Двухпартийный консенсус в Вашингтоне и американо-турецкое сближение (1997-1998 гг.) .82
1.6. Новые подходы и «стратегическое партнерство» (1999-2000 гг.) 94
Глава II. Турецкая политика США в 2000-е гг 110
2.1. Американо-турецкие отношения в неоконсервативном контексте (2001-2003 гг.) .110
2.2. Операция «Иракская свобода» и ее последствия (2003-2004 гг.) 126
2.3. Вторая администрация Дж. Буша-мл.: политика «топтания на месте» (2005-2006 гг.) 140
2.4. Ревизия приоритетов или «кто потерял Турцию?» (2007-2008 гг.) .151
2.5. Администрация Б. Обамы: сохранение приоритетов (2009 г.) 167
2.6. Восстановление двухпартийного консенсуса и новое сближение (2010 г.) .181
Заключение .199
Список сокращений .208
Список использованных источников и литературы
- Администрация Дж. Буша-ст. и Турция: генезис новых отношений (1989-1992 гг.)
- Двухпартийный консенсус в Вашингтоне и американо-турецкое сближение (1997-1998 гг.)
- Вторая администрация Дж. Буша-мл.: политика «топтания на месте» (2005-2006 гг.)
- Восстановление двухпартийного консенсуса и новое сближение (2010 г.)
Администрация Дж. Буша-ст. и Турция: генезис новых отношений (1989-1992 гг.)
Как известно, к началу 1980-х гг. в странах Ближнего Востока произошло несколько событий, предопределивших американо-турецкие отношения на десятилетия вперед. Во-первых, «исламская революция» в Иране в 1979 г. лишила США одного из ключевых союзников в регионе. Во вторых, очередной военный переворот в Турции в сентябре 1980 г. привел к власти «стражей светского режима» Ататюрка – военных во главе с генералом К. Эвреном. Высшие армейские чины сразу заявили, что намерены уделить наибольшее внимание интеграции Турции в мировую экономику и западное сообщество, в отличие от предыдущих правительств националистической ориентации, тративших все время на внутриполитические междоусобицы120.
За полгода до переворота, 23 января 1980 г., в ответ на «советское вторжение» в Афганистан, президент США Дж. Картер официально объявил о начале реализации новой внешнеполитической инициативы. «Доктрина Картера» подразумевала использование любых средств, в том числе и военной силы, для защиты интересов США в регионе Персидского залива. Турция при этом должна была стать стратегическим форпостом Запада на Ближнем Востоке.
Особую роль в регулировании двусторонних отношений сыграло американо-турецкое «Соглашение о сотрудничестве в области обороны и подписанному документу, армия США получала доступ к объектам военной инфраструктуры Турции в обмен на гарантированную финансовую поддержку, экономическую помощь и предоставление необходимого вооружения для турецкой армии122. Несмотря на то, что договоренности были подписаны почти за полгода до переворота, после событий 12 сентября 1980 г. стороны ни на шаг не отошли от условий соглашения.
После прихода к власти военных госсекретарь США Э. Маски выступил с официальным заявлением, в котором одобрил события в Турции и заявил о сохранении уровня экономической помощи со стороны Запада, несмотря на антидемократический характер смены правительства123.
Столь согласованное движение США и Турции навстречу друг другу давали веские основания предполагать непосредственное участие Вашингтона в военном перевороте. Через несколько лет турецкие журналисты обнаружили и привели доказательства причастности США к этим событиям124.
Пришедшая к власти в 1981 г. республиканская команда Рональда Рейгана продолжила курс на укрепление позиций Турции на Ближнем Востоке через программы финансовой и военной помощи, несмотря на крайне сложную экономическую ситуацию внутри самих США. 7 марта бывшим оперативником ЦРУ в Турции Полом Хенце и чиновником Белого Дома, который заявил: «Пол, ваши ребята в Турции сделали это». - Birand, М. The Generals Coup in Turkey. London: Brassey s Defence Publishers. 1987. P. 185. 125 Aydrn, M., Erhan, C, Erdem, G Chronology of Turkish-American Relations. 4 млрд. долл. западной помощи. Основными донорами выступили США и Западная Германия, оплатившие не менее 30% этой суммы126.
В целом, по оценкам экспертов, благодаря активной помощи из-за рубежа, ВВП Турции за 1980-е вырос более чем наполовину127. Турецкие исследователи указывали, что США при этом интересовали не только стратегические возможности Турции на Ближнем Востоке и в Восточном Средиземноморье, но и сохранение престижа и привлекательности западного лагеря в идеологическом противостоянии с Советским Союзом128.
Военные поставки США для восьмисоттысячной турецкой армии представляли собой многомиллиардные сделки, крупнейшие из которых проводились через программу «Зарубежных военных поставок» (Foreign Military Sales – FMS). Так, 11 апреля 1981 г. министр обороны США предложил отправить в Турцию 15 самолетов Phantom F-4E129, а в 1984 г. Вашингтон и Анкара договорились о поставках 240 истребителей F-16, 160 из которых были предоставлены в период 1987-1993 гг., а оставшиеся 80 – с 1996 по 1999 гг.130
Американские военные стратеги называли установленные в Турции ракетные системы жизненно важными для интересов США, поскольку Турция имела общую 250-мильную границу с Советским Союзом131. Радарные установки, расположенные на территории турецкого государства, позволяли отслеживать испытания советских ракет, а также контролировать значительную часть воздушного пространства Советского Союза. Ракеты
Восточном Средиземноморье, крупные склады американского оружия и топлива базировались в турецких портах, а станции береговой охраны обеспечивали навигацию дальнего действия для американского Шестого флота. В случае военных действий страны НАТО, согласно отдельному соглашению, подписанному в 1982 г., предусматривали развертывание американской тактической авиации на турецких передовых авиабазах Эрзурум, Ван, Батман, Муш, Диярбакыр, Мюртед, Эскишехир, Измир и Чигли132. Всего на территории турецкого государства насчитывалось около 60 объектов инфраструктуры, необходимых для операций США и НАТО в регионе133. Таким образом, только за первые несколько лет президентства Р. Рейгана военно-стратегическое значение Турции для сил западного блока увеличилось многократно.
Тем не менее, несмотря на полномасштабное сотрудничество и резкий рост финансовых потоков в Турцию, американо-турецкое партнерство на протяжении 1980-х гг. не было безоблачным. С самого начала президентства Рейгана в отношениях двух стран ощущалась напряженность из-за согласия главы Белого дома признать в 1981 г. «геноцид армян», произошедший в Османской империи в 1915 г. Дело в том, что до 1980 г. Рейган занимал пост губернатора Калифорнии, штата с крупнейшей в США долей армянского населения, и поэтому он не мог позволить себе остаться без поддержки влиятельного армянского лобби на заре своего президентства. Соответственно, после прихода в Белый дом он был вынужден публично согласиться с указанной формулировкой. В 1984 г. демократы, имевшие большинство мест в Палате представителей, провели резолюцию, которая
В ответ Турция пригрозила возможным отказом от покупки одиннадцати американских самолетов «Боинг» в пользу самолетов европейского консорциума «Эйрбас Индастриз» и подняла вопрос о возможном отказе продления DECA135. В итоге, ввиду повышенной стратегической значимости Турции, 4 июня 1985 г. на общем голосовании в Палате представителей резолюция о «геноциде» была заблокирована136.
С другой стороны, американо-турецкие отношения подрывались действиями греческого лобби в США. После вторжения турецкой армии в северную часть острова Кипр в 1974 г. и провозглашения в 1983 г. Турецкой Республики Северного Кипра (ТРСК), отношения между Грецией и Турцией обострились до состояния постоянной готовности к боевым действиям. Греческая сторона регулярно обвиняла США и Великобританию в том, что они знали о готовящемся вторжении, но не предотвратили его.
Двухпартийный консенсус в Вашингтоне и американо-турецкое сближение (1997-1998 гг.)
Интерес Рогана к этому вопросу был очевиден: его избирательный округ являлся одним из районов с наибольшей плотностью армянского населения в США. Здесь находились армянские отряды бойскаутов, церкви, общественные группы, пять газет, три армяно-язычных станции кабельного телевидения и более двадцати одной тысячи армянских зарегистрированных избирателей, что составляло примерно 8% электората. Роган очень активно поддерживал эту часть своих избирателей, справедливо полагая, что итоги выборов эти усилия оправдают311. Пытаясь заретушировать свою откровенную антитурецкую, проармянскую позицию, Роган утверждал, что использование слова «геноцид» и сама резолюция не является проблемой внешней политики: «Это моральная проблема, это – наше обязательство работать с армянским обществом и их друзьями в Конгрессе, чтобы удостовериться, что они помнят о злодеянии, чтобы подобного больше на Земле не происходило»312.
Для дальнейшего развития кампании армянское лобби сумело привлечь на свою сторону спикера Палаты представителей, республиканца Д. Хэстерта, который согласился начать рассмотрение резолюции. На стороне армянской диаспоры выступили греческие правозащитные организации в США, давние критики Турции. В частности, серьезную поддержку резолюции продемонстрировал один из ведущих членов греческого лобби в Конгрессе сенатор-демократ С. Сарбейнс. В качестве основной силы сопротивления действиям армяно-греческой группы выступили лоббисты американских корпоративных интересов из ВПК. Они высказывали серьезные опасения, что резолюция угрожала подорвать американо-турецкие отношения и, как следствие, политику США на Ближнем Востоке. Тринадцать бывших членов правительства США и отставных военных, среди которых были экс-министры обороны Франк Карлуччи и Уильям Перри, а также бывший председатель Объединенного комитета начальников штабов Джон Шаликашвили, написали письмо в Комитет по международным отношениям Палаты представителей, в котором заявили, что признание факта «геноцида» «нанесет серьезный удар по американским интересам в регионе»313. В частности, оно угрожало многомиллиардным военным контрактам с Турцией, учитывая, что на тот момент Анкара планировала заплатить американским подрядчикам более 20 млрд долл. за модернизацию своих вооруженных сил, а компания «Текстрон, Инк.», например, надеялась продать 145 боевых вертолетов за 4,5 млрд долл.314 Вдобавок, резолюция могла негативно сказаться на доступе американских войск к турецкой авиабазе Инджирлик.
Позицию противников антитурецкой резолюции сформулировал демократ от Индианы Л. Гамильтон, который заявил, что в погоне за личной выгодой лоббисты не чувствуют разницы между борьбой за фонды дорожного строительства и внешнеполитической стратегией в отношении важнейшего союзника.315 Другой представитель от Индианы Д. Бертон был более откровенен, завив, что «мы собираемся дать нашим друзьям в зубы»316.
Турецкие власти также не стали спокойно наблюдать за развитием ситуации в американском Конгрессе и выдвинули против антитурецкой группы своих собственных лоббистов, среди которых самыми заметными были бывшие законодатели, представители Республиканской партии Р. Ливингстон и Дж. Соломон, а также демократ С. Соларз. В начале октября турецкий парламент прислал в Конгресс специальную делегацию для участия в работе Комитета по международным отношениям Палаты представителей. «Резня была бесспорно, но нет никаких доказательств, что ее целью был геноцид», – заявил на заседании комитета турецкий представитель317.
На стороне Турции также выступили представители администрации – госсекретарь М. Олбрайт и министр обороны У. Коэн, которые отправили обращение к спикеру палаты представителей Д. Хастерту с предупреждением о крайне негативных последствиях для американской внешней политики, которые рискует повлечь за собой передача резолюции из комитета в общую палату Конгресса.
Тем не менее, несмотря на серьезную поддержку многих высших должностных лиц страны, усилия протурецких сил не принесли желаемого результата. В октябре 2000 г. с перевесом в 13 голосов резолюция о «геноциде» прошла через Комитет по международным делам и была передана в Палату представителей. Согласно американскому законодательству, голосование в комитете не обязывает Белый дом к каким-либо конкретным действиям, но сам факт продвижения резолюции на уровень Палаты вызывал у администрации серьезные опасения318.
Официальная Анкара мгновенно отреагировала на одобрение резолюции, заявив, что впервые с 1990 г. отправит своего посла в Багдад. Одновременно, лидеры пяти парламентских партий Турции скоординировано намекнули, что примут во внимание резолюцию при рассмотрении вопроса о возобновлении мандата на использование американскими войсками турецкой базы Инджирлик. Посол Турции в Вашингтоне Б. Илкин прямо заявил, что резолюция должна быть остановлена прежде, чем омрачит стратегическое партнерство двух стран319.
Вторая администрация Дж. Буша-мл.: политика «топтания на месте» (2005-2006 гг.)
Угроза дальнейшего ухудшения американо-турецких отношений, изменение соотношения сил в Конгрессе и неспособность администрации сгладить противоречия между Вашингтоном и Анкарой создавали ощущение обреченности. Помимо усиления демократов, в рядах республиканской элиты стал намечаться серьезный раскол. Ряд политиков, среди которых были представители традиционалистского крыла партии (Д. Уилл, У. Бакли-мл.), а также палеоконсервативного (П.Бьюкенен) и неоконсервативного направлений (Д. Фрум, М. Лидин, Р. Перл, М. Бут, Д. Муравчик, М. Рубин, Н. Эберстадт, Н. Подгорец), раскритиковали Буша-мл. за результаты реализации его доктрины «Большого Ближнего Востока» в Иране, Ираке, Египте и Турции501.
В частности, критики утверждали, что внутренние противоречия в администрации (беспощадная борьба группировок консерваторов, неоконсерваторов и реалистов, которую президент Буш-мл. был не в состоянии направить в конструктивное русло), не позволившие сформировать четкую стратегию в отношении Турции, привели к тому, что за пять лет с момента прихода партии Эрдогана к власти Анкара постепенно переориентировала вектор своей внешней политики с Запада на Восток. Турция укрепила отношения с Сирией и Палестиной, сопротивлялась применению санкций против Ирана, критиковала Израиль502. Растущие связи с Востоком были для Анкары существенно выгоднее как с экономической, так и с политической точек зрения. «Власть Турции в регионе растет, – подчеркнул экс-посол США в Турции М. Абрамовиц. – Турция сегодня – это не та Турция, с которой мы имели дело 20 лет назад, подчинявшаяся в значительной степени США и страдавшая от больной экономики и угроз Москвы». Теперь, по его словам, чтобы использовать Турцию в своих интересах США придется много и упорно работать над двусторонними отношениями503.
Общее мнение большинства участников дискуссии (с обеих сторон) заключалось в том, что Турция имеет огромное стратегическое значение для планов США на Ближнем Востоке. Указывалось, в частности, на колоссальную помощь Турции в Ираке, Афганистане, на Ближнем Востоке в целом (израильско-палестинский и ливанский конфликты), создании энергетического транскавказского коридора (БТД и БТЭ) и т.д. Поэтому неспособность администрации пойти навстречу Анкаре будет очень дорого стоить Америке. Если администрация не сможет развернуть турецкое общественное мнение и работу правительства в Анкаре в сторону Запада, то это закончится катастрофой для американских национальных интересов в регионе.
Попытки найти «общий знаменатель» для активизации турецкой политики США предпринимались и в Конгрессе. Администрация, оправдываясь перед законодателями, пыталась доказать, что противоречия между США и Турцией не носят фундаментального характера, и поэтому уменьшить антиамериканизм населения достаточно легко – надо только решить проблему РПК, затем убедить европейцев принять Турцию в ЕС, прекратить раздражать Анкару постоянными резолюциями о «геноциде армян» и, наконец, довести до ума «план Аннана» в отношении Кипра. В целом, этот традиционный набор приоритетов в общей американо-турецкой «повестке дня» принимался демократами, что создавало определенную «двухпартийность» на турецком направлении. Однако, как отмечалось, решения эти продвигались с огромным трудом и очень медленно504.
В Турции в это время на досрочных парламентских выборах вновь победила исламская ПСР, которая выдвинула А. Гюля на пост президента. После победы исламской партии популистское давление на Анкару снизилось, и эксперты поспешили назвать середину 2007 г. «лучшим временем, чтобы излечить американо-турецкие раны»5 Пользуясь моментом, К. Райс попыталась скорректировать общий вектор турецкой политики в реалистском направлении. Выступая на слушаниях в Конгрессе, заместитель госсекретаря Д. Фрайд заявил, что госсекретарь проинструктировала его искать новую основу для американо-турецких отношений. Фундамент двустороннего взаимодействия, по его словам, теперь должен строиться не только на реагировании на общие вызовы, но и на долгосрочном сотрудничестве в сферах, выгодных для обеих сторон506.
По этой причине ключевое место в новом списке приоритетов двустороннего партнерства было отведено энергетическому сектору. Д. Фрайд особо подчеркнул, что пуск БТД, вместе с газопроводом Баку-Эрзурум, а также потенциальными проектами Самсун-Джейхан, «Набукко» и транскаспийским трубопроводом позволят диверсифицировать поставки энергоносителей из каспийского региона на Запад и усилить энергетическую безопасность Европы
Восстановление двухпартийного консенсуса и новое сближение (2010 г.)
В начале 1995 г., после того, как республиканцы восстановили свое преобладание в Конгрессе, их представители стали указывать на то, что давление администрации Клинтона привело к росту антиамериканских настроений в Турции, усилению исламизацию общества (победа происламской партии «Рефах» и Н. Эрбакана) и, в конечном итоге, к потере важнейшего геополитического партнера (и покупателя продукции ВПК).
Критика была признана демократами справедливой, после чего администрация Клинтона попыталась скорректировать свой турецкий курс в сторону «прагматического центризма»: Турция была включена в список 10 важнейших рынков для США, стали устанавливаться прямые контакты с Н. Эрбаканом, была санкционирована военная операция против иракских курдов. Однако этих мер оказалось явно недостаточно, ибо в Турции продолжали укрепляться происламские партии, она продолжала сближаться с Ираном и Ираком, что Анкара объясняла своими национальными интересами, в частности, необходимостью получить доступ к энергетическим ресурсам соседей. По мнению республиканцев, контроль Вашингтона над Турцией был, практически, потерян.
Упрочив в начале 1997 г. свое положение в Конгрессе, Республиканская партия стала еще жестче требовать смены турецкого курса. В результате развернувшейся общенациональной дискуссии, во время которой серьезной критике подверглись позиции администрации, этнических лоббистов и Европейского Союза, между двумя ведущими партиями был достигнут консенсус о необходимости смены приоритетов. Так, на первое место в американских планах выходило значение Турции как геополитического партнера стратегического значения (особенно в вопросах, связанных с Ираком и Ираном), а вопросы прав человека и демократических реформ принимали вспомогательный, инструментальный характер.
Действуя в рамках указанного консенсуса, администрация получила двухпартийную поддержку Конгресса и смогла отбить политические атаки противников компромиссного курса в США (в первую очередь, армянских и 201 греческих лоббистов), а также решить многие проблемы в сфере американо турецких отношений. Так, было ослаблено влияние военных кругов и исламских партий на правительство Турции, снижена острота «курдского вопроса», Анкара была интегрирована в ключевые для региона геополитические проекты (например, в БТД), между Турцией и Израилем были установлены отношения сотрудничества, Анкаре был возвращен статуса кандидата в члены ЕС и т.д. В целом, в конце 1990-х гг. в американском истэблишменте преобладала уверенность, что на заключительном этапе президентства Б. Клинтона позитивные сдвиги в американо-турецких отношениях приобрели системный и долгосрочный характер.
После прихода в Белый дом республиканца Дж. Буша-мл. и большой группы неоконсерваторов приоритет «геостратегического значения» Турции стал приобретать гипертрофированный характер. Это было связано с провозглашенной в мае 2001 г. «энергетической стратегией», а затем с началом «войны с террором», которую инициировал Вашингтона в ответ на атаки исламистов 11 сентября. Особенно важной представлялась неоконсерваторам роль Турции в контексте доктрины «Большого Ближнего Востока». Новой опорой Вашингтона в Турции стали не военные, которые на протяжении полувека считались главной стабилизирующей силой в государстве, а исламское правительство Р. Эрдогана, оказавшееся достаточно «договороспособным» для реализации американских планов.
В целом, несмотря на проблемы, связанные с ухудшением американо-турецкого партнерства в 2003 г. (из-за отказа Меджлиса пропустить американские войска), а также опасениями Анкары относительно создания независимого Курдистана и растущими антиамериканскими настроениями, неоконсерваторы планомерно решали многие поставленные на турецком направлении задачи. Так, наладив отношения с исламским правительством Р. Эрдогана, Вашингтон добился того, что, во-первых, Турция согласилась оказать содействие в иракской кампании и принять на себя командование
ISAF в Афганистане (что позволяло администрации избежать обвинений в организации «войны против ислама»); во-вторых, масштабная финансовая помощь и военные поставки удерживали Анкару от сближения с Ираном и Сирией; в-третьих, стабилизация экономической и политической ситуации в Турции способствовала реализации энергетических проектов США в прикаспийском регионе.
Ослабление в начале второго срока Дж. Буша-мл. (в 2005-2006 гг.) позиций неоконсерваторов и их идей «глобального доминирования» позволило консервативной группировке (Д. Чейни, Д. Рамсфелд) и реалистам (К. Райс) попытаться переформатировать повестку дня американо-турецких отношений с целью сделать ее более приемлемой для Анкары.
В результате, консерваторы, не меняя характера приоритетов, стали предлагать турецкой стороне «геополитические размены», например, «курдский вопрос» на иранскую ядерную программу. Реалисты, в свою очередь, выдвинули в качестве важнейшего приоритета взаимовыгодную программу развития «энергетического коридора» Восток-Запад, а «курдский вопрос» предложили вывести из плоскости двухсторонних отношений и передать трехсторонней комиссии.
Однако концу второго срока администрации Дж. Буша-мл. (2007-2008 гг.) стало ясно, что эти очень ограниченные предложения, а также смещение в американском подходе в сторону прагматизма, не могли стабилизировать ситуацию. Лидеры исламской ПСР, руководившей Турцией в эти годы, были в целом готовы к сотрудничеству с Западом, в первую очередь, с США, но не ценой отказа от национальных интересов.
