Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Корни конституционализма А. Гамильтона 16
1. Влияние идей европейского просвещения 16
2. Традиции английского и американского конституционализма 25
3. Образы античности в трудах А. Гамильтона 34
Глава 2. Естественно-правовая теория в ранних произведениях А. Гамильтона 47
1. А. Гамильтон о происхождении государства и естественном праве 47
2. Проблема статуса колоний и реорганизации британской империи 69
Глава 3. А. Гамильтон и необходимость принятия новой конституции 87
1. Кризис конфедерации в оценке А. Гамильтона 87
2. Формирование концепции государственного интереса в системе взглядов А. Гамильтона 97
3. Движение за пересмотр «статей конфедерации» в 1780-1787 гг. 111
Глава 4. Конституция 1787 г. и проблемы ее ратификации 126
1. Теория «смешанного правления» и представление а. Гамильтона об идеальном государственном устройстве 126
2. Гамильтон и проблема ратификации конституции 1787 г. 140
Заключение 157
Примечания 165
Библиография 217
Приложение 239
- Традиции английского и американского конституционализма
- Проблема статуса колоний и реорганизации британской империи
- Формирование концепции государственного интереса в системе взглядов А. Гамильтона
- Гамильтон и проблема ратификации конституции 1787 г.
Традиции английского и американского конституционализма
Вопрос о политических традициях, существовавших в Америке до Войны за независимость, в достаточной мере освещен в литературе. Однако без его осмысления невозможно понять, каким образом сложились социокультурные условия для формирования конституционных идей «отцов-основателей», для возникновения современного американского конституционализма. И, конечно же, нельзя пройти мимо такого важнейшего его источника, каким является опыт английской конституционной монархии. Англия в XVIII в. считалась - и во многом действительно являлась - наиболее демократическим государством в мире. Сами англичане считали свою неписаную конституцию образцовой. Американцы разделяли это убеждение. Многие из ранних попыток американцев демократизировать свою систему управления были подражанием английскому конституционализму. Так, например, созданный в 1683 г. проект «Хартии вольностей» для Нью-Йорка содержал в частности заимствования из Magna Charta (неприкосновенность личности и собственности) и «Петиции о праве» 1628 г. (принцип «No Taxation without Representation»)40. Патриоты 1760-х - начала 1770-х гг. объявляли, что борются за права британских подданных, данные им конституцией Англии. Один из их лидеров, С. Хопкинс, писал, что основатели Новой Англии «должны были оставаться подданными короля, зависимыми от королевства Великобритании. В обмен они должны были получать защиту и пользоваться всеми правами и привилегиями свободнорожденных англичан»41.
К концу XVIII в. в Англии уже сложились многие черты современной конституционной монархии. В это время она еще осмысливалась в рамках традиционной теории «смешанного правления»; считалось, что власть в английской политической системе распределяется между тремя основными силами - королем, аристократией (Палата лордов) и народом (Палата общин). Дж. Локк и Ш. Монтескье, осмысливая конституционную монархию Англии, создали новую теорию разделения властей - законодательной и исполнительной - которые, противоборствуя, сдерживают друг друга.
Однако в реальной политической системе баланс сил не был постоянным. На протяжении XVII-XVIII вв. корона постепенно теряла влияние, парламент набирал силу. «Билль о правах» 1689 г. закрепил за парламентом всю полноту законодательной власти, а также исключительное право введения новых налогов и контроля за численностью армии и ее финансированием. «Акт об устроении» 1701 г. провозгласил принцип ответственности министров перед парламентом. В XVIII в. процесс ограничения власти короля и возрастания роли парламента и ответственного перед ним министерства продолжался . Не случайно такой умеренный мыслитель, как Д. Юм, опасался, что огромная власть парламента превратит его в конечном итоге в орган абсолютной власти, и Англия станет республикой . Гамильтон писал в «Федералисте»: «Английская Палата общин, скромно начав с простого права соглашаться или не соглашаться с введением нового налога, большими шагами сократила прерогативы короны и привилегии дворянства до размеров, по ее мнению, совместимых с принципами свободного правления»44. Согласно английской вигской традиции, именно преобладание законодательной власти в политической системе превращало Англию в свободное государство . Американские виги воспринимали английскую конституцию несколько иначе. Верховенство парламента было для них символом тирании, против которой они боролись. Свободу англичан они связывали с наличием принципа народного суверенитета в английской конституции. «Великобритания сама по себе - свободная страна, - заявлял Гамильтон, - но лишь потому, что ее обитатели имеют долю в законодательном органе» . Такая трактовка давала патриотам основания отвергать претензии парламента на управление колониями. В то же время характерная для английских вигов идеализация парламента в Америке была перенесена на колониальные легислатуры, и не случайно конституции штатов, созданные в период революции, серьезно усиливали законодательную власть.
В революционной Америке, разумеется, широко использовался опыт английского конституционализма, касающийся политических прав человека. Важное значение в предреволюционном кризисе приобрел уже упоминавшийся английский конституционный принцип «No Taxation without Representation». «Неотъемлемое право каждого англичанина, которого можно рассматривать как свободно действующее лицо (free agent), - участвовать в создании законов, которым он должен подчиняться в отношении своей жизни либо собственности», - повторял молодой Гамильтон вслед за своими единомышленниками-патриотами 7. Серия законов английского парламента, которые начиная с 1765 г. пытались ввести в Америке косвенные налоги, рассматривалась патриотами как нарушение этого принципа. Как известно, именно это и стало ядром конфликта Великобритании и ее североамериканских колоний.
Гамильтон до конца жизни оставался поклонником английской конституции. Он принимал ее традиционное теоретическое обоснование. Он считал, как и большинство английских теоретиков, что стабильность английской политической системы зависит от равновесия монархического, аристократического и демократического элементов, то есть короля, Палаты лордов и Палаты общин. Здесь он расходился со своим излюбленным оракулом Д. Юмом, который, напротив, считал «смешанный» характер английской конституции источником нестабильности, причиной появления враждующих партий и неизбежной будущей гибели конституционной монархии48. Однако в целом мысли Юма об английской конституции оказали большое влияние на политические взгляды Гамильтона. Так, например, он воспринял у Юма представление о том, что законодательная власть легко может подчинить себе исполнительную . Это представление подкреплялось историей постепенного усиления английского парламента, а впоследствии -опытом революционной Америки, где усилившиеся легислатуры штатов диктовали свою волю исполнительной власти. Необходимым противовесом усилению парламента Юм считал «влияние» (influence) короны, то есть распределение королем различного рода доходных или почетных постов: «Корона имеет в своем распоряжении столько должностей, что... она всегда будет контролировать решения всей [палаты] по меньшей мере настолько, чтобы сохранять древнюю конституцию. Мы можем, следовательно, давать этому влиянию какое угодно имя; мы можем называть его ненавистными кличками коррупции и зависимости; но некоторая доля и некоторая форма его неотделимы от самой природы конституции и необходимы для сохранения нашего смешанного правления» . Гамильтон также считал подобные полномочия необходимыми как для центральной власти в отношении штатов, так и для президента - в отношении Конгресса. Этим объясняется и его известное высказывание, шокировавшее Т. Джефферсона: английская конституция хороша только при наличии коррупции (то есть «влияния») .
Проблема статуса колоний и реорганизации британской империи
Взгляды отдельных представителей патриотического и лоялистского лагеря на будущее устройство Британской империи, естественно, варьировались, но Гамильтон и Сибери с предельной четкостью отразили позиции своих партий. Гамильтон считал необходимым реорганизовать империю в соответствии с требованиями «естественного права». Сибери отстаивал существующее устройство Британской империи. Колонии были для него зависимы по определению; их подчинение метрополии Сибери считал чем-то нормальным и необходимым. Гамильтон, как и другие патриоты, напротив, доказывал, что понятие «колония» еще не означает подчиненного положения. «Термин "колония" обозначает всего лишь группу людей, покинувших метрополию, чтобы жить в некоем отдаленном месте, или саму страну, заселенную таким образом», - писал Га-мильтон . Колонии, по его мнению, должны были иметь в рамках империи те же права, которыми пользовалась метрополия. Таким образом, речь шла не просто об определении понятия «колония», но и о статусе колоний в составе Британской империи. Требование равноправия метрополии и колоний к 1774 г. стало лейтмотивом патриотических памфлетов. При этом довольно долгое время, по замечанию Дж. Ракоува, виги не задумывались о необходимости реформирования собственных конституций .
На протяжении 1763-1775 гг. можно наблюдать, как выкристаллизовывалась у патриотов новая концепция империи, которая к 1774 г. приобрела уже законченную форму. Первоначальным требованием колонистов был знаменитый лозунг: «No Taxation without Representation». Британская конституция, по мнению американских вигов, требовала согласия гражданина (данного лично или через представителей в парламенте) на законы, которым он должен подчиняться. Парламент Великобритании, в котором не было представителей колоний, не мог представлять их интересы и, следовательно, не имел права облагать колонистов налогами и издавать для них законы.
Лоялисты в ответ разрабатывали доктрину «фактического представительства» (virtual representation). Парламент Великобритании в их концепции не только обладал высшей и фактически абсолютной властью в империи, но и являлся представителем интересов всех ее обитателей. Даже те области, которые не посылали в парламент своих депутатов, были в нем «фактически» представлены. Для доказательства этого положения использовалось несовершенство избирательной системы самой Англии. До реформы 1832 г. в Англии существовали города (в том числе такие крупные, как Бирмингем, Манчестер, Лидс, Шеффилд) и целые районы, не имевшие собственных избира-тельных округов . Однако, по мнению лоялистов, было бы абсурдом сказать, что эти города и районы не были представлены в парламенте . Парламент идеализировался; ему придавались некоторые черты «доброго монарха», который не станет вредить своим подданным, даже если у него есть такая возможность. Сибери утверждал, что американцам следует положиться на честность и мудрость парламента: «Он не может навредить нам, не навредив самому себе. Основные доходы от торговли с нами получает Англия. Если он наложит на нее излишние или тиранические налоги или каким-то образом ограничит ее, так что это заденет нас, он вскоре почувствует результаты и весьма охотно устранит их причину»88.
Как лоялисты, так и патриоты признавали аксиому английской политической философии, гласившую, что во всяком государстве должна существовать власть, являющаяся верховной по отношению ко всем остальным властям, власть, чья юрисдикция распространяется на всю территорию государства. Лоялисты, опираясь на Дж. Локка, считали такой верховной властью английский парламент. «Во всех случаях, пока существует правление, законодательная власть является верховной. Ведь то, что может создавать законы для других, необходимо должно быть выше их», - писал Локк . Вот как использовал это положение Локка лоялист Дж. Гэллоуэй: «Не существует мнения, более прочно доказанного поведением человечества, чем то. что в каждом государстве должна существовать верховная законодательная власть, простирающаяся на каждого его подданного без исключения» . Чуть далее он продолжал эту мысль: «Это должно бы показать им [американским памфлетистам], что законодательная власть при любом правлении по необходимости является верховной в отношении всех подданных, - что разделять эту верховную власть (supremacy), позволяя ей действовать в некоторых, а не во всех случаях, в отношении части подданных, а не всех их, означает ослабить и спутать действие [всей] системы и извратить саму цель, ради которой она создана» . .здесь власть парламента мыслилась не просто высшей по отношению к исполнительной, как это подразумевалось у Локка, но фактически абсолютной. Те же воз-зрения развивал в 1765 г. лоялист из Новой Шотландии М. Говард . Сибери, разбирая государственное устройство Великобритании, утверждал, что Георг III является королем Англии лишь в силу парламентского акта", а следовательно, и королем Америки он является лишь в силу решения парламента. Следовательно, отрицание власти парламента означало отрицание власти короля и провозглашение независимости Америки . Сходную точку зрения отстаивал новоанглийский лоялист Д. Леонард . Невозможность сосуществования двух верховных законодательных органов в рамках империи, по мнению лоялистов, доказывала также необходимость подчинения местных легислатур британскому парламенту.
Дж. Адаме в «Нованглусе» попытался перевернуть эту логику. «Я согласен, -писал он, - что "две верховных и независимых власти не могут существовать в одном государстве" - не более чем два верховных существа в одной вселенной. И следовательно, я утверждаю, что наши провинциальные легислатуры - единственная верховная власть в наших колониях» .
Формирование концепции государственного интереса в системе взглядов А. Гамильтона
Опыт Войны за независимость привел Гамильтона к новому пониманию сущности и функций государства, специфики государственности в США. Его политическая теория теперь базируется на круге понятий, связанных с «государственным интересом». В политологии понятие «государственный интерес», или «интерес государства» определяется как «отражение сугубо специфических потребностей самого государства и особого его отношения к негосударственным сферам социальной жизни» . Сходные концепции (так называемое учение о «государственном расчете» (лат.: ratio status; ит.: ragion di stato; фр.: raison d etat; англ.: reason of state)) были детально разработаны в Европе в период формирования национальных абсолютных монархий и связаны с именами таких авторов, как Н. Макиавелли, Дж. Ботеро, кардинал Ришелье40. Впрочем, Гамильтон едва ли был знаком с их трудами; его знакомство даже с произведениями Макиавелли вызывает сомнения у некоторых исследователей . Говоря о возможных источниках представлений Гамильтона о государственном интересе, следует упомянуть точку зрения Ф. Макдонадьда. Этот историк считал, что Гамильтон заимствовал свои представления о целях государства у швейцарского просветителя Э. де Ваттеля . Действительно, Ваттель писал об объективно существующих интересах нации (не государства) - самосохранении, обороне от внешнего врага и обеспечении счастья граждан . В этом он выступал наследником теоретиков «государственного расчета». Однако Гамильтон не был знаком с произведениями Ваттеля до 1782 г.; к этому времени основные положения его теории государственного интереса уже сложились. Совпадение некоторых элементов государственного интереса в его понимании и в понимании его европейских предшественников связано, скорее всего, не с прямым заимствованием, а со сходством задачи, которую пытался решить он, как и теоретики «государственного расчета», - задачи создания сильного централизованного государства. При этом, в отличие от европейских теоретиков, использовавших формулу reason of state (государственный расчет), Гамильтон говорит об «интересах целого» (interest of the whole), «общих интересах» (common interest, general interest). Здесь он еще использует терминологию классического республиканизма, однако вкладывает в нее совершенно иное содержание. Республиканцы XVIII в. говорили о общих интересах, имея в виду главным образом сплоченность гражданской общины или, как Руссо, свободу и равенство граждан. Гамильтон же подразумевает под привычным понятием общего интереса специфические потребности государства, содержание которых будет раскрыто ниже. Не случайно позднее (в период написания «Федералиста») он использует понятие национального интереса (national interest), более точно отражающее его мысль. Термин «государственные соображения» (reasons of state) Гамильтон употребляет лишь изредка. Причина отмеченного различия очевидна - понятие «государство» (state) в американской практике того времени было прочно связано со штатами, и Соединенные Штаты как целое обозначались обычно термином «нация» (nation).
Наиболее раннее выражение теории «государственного интереса» можно найти в письме Гамильтона к Дж. Дуэну и в серии памфлетов «Континенталист», для которых это письмо послужило черновиком . Гамильтон все более убеждался, что существующая Конфедерация не способна обеспечить победу в войне с Англией: «В своей нынешней форме [Конфедерация] не годится ни для энергичного ведения войны, ни для сохранения союза в мире» . Отсюда возникает жесткая дилемма между усилением центральной власти и гибелью Союза, которую Гамильтон не уставал подчеркивать.
Именно драматизм ситуации заставил его обратиться к концепции интереса государства. Следует отметить, что в эпоху Американской революции большинство политических мыслителей связывали ее исключительно с претензиями абсолютизма на господство и его стремлением к внешней экспансии. Республиканцы XVII-XVTII вв. отвергали эту «дьявольскую» теорию47. Опыт существовавших в то время республик -Венеции, Нидерландов, Швейцарии и других - казалось, давал основания утверждать, что республика есть не просто форма правления, но нечто, по самой природе своей отличное от монархических государств. Республики отличались небольшими размерами; их преобладающим занятием была коммерция; они старались вести миролюбивую внешнюю политику . Радикальным революционерам в США казалось, что именно такова будет политика штатов после завоевания независимости, останутся ли они в составе единого государственного образования или будут существовать в качестве независимых государств. Например, видный нью-йоркский антифедералист М. Смит находил, что вооруженный конфликт между штатами невозможен: «Мысль о гражданской войне между штатами несовместима с принципами и чувствами почти всех людей всех слоев общества в Союзе. Столь очевидно для всякого мыслящего человека, что в таком случае мы рисковали бы потерять все, не надеясь ничего приобрести, что человека, допускающего подобную мысль, следует считать подходящим скорее для Бедлама, чем для того, чтобы с ним дискутировать»49. Эти иллюзорные представления препятствовали проведению реалистической внутренней и внешней политики.
Гамильтон и проблема ратификации конституции 1787 г.
Хорошо известно, что Гамильтон считал конституцию 1787 г. недостаточной для обеспечения государственных интересов США. По его мнению, эта конституция все еще оставляла слишком много возможностей для сепаратистских устремлений штатов. Тем не менее, он не мог не понимать, что если эта несовершенная, с его точки зрения, конституция не будет принята, это будет катастрофой. 21 июля в нью-йоркской газете «Daily Advertiser» Гамильтон дал уничтожающую отповедь губернатору Нью-Йорка Дж. Клинтону, который якобы публично заявлял, что работа Филадельфийского конвента окончится неудачей . Эту отповедь подхватили федералисты как штата Нью-Йорк, так и других штатов . Вернувшись в Филадельфию 3 сентября, Гамильтон приложил все усилия, чтобы добиться единодушного одобрения конституции делегатами. Он заявлял, что «как известно, ничьи идеи не были дальше от этого плана, чем его; но возможно ли колебаться между анархией и беспорядками, с одной стороны, и возможностью добра, которое можно ожидать от этого плана, - с другой?»70
По завершении работы Конвента он принял активное участие в борьбе за ратификацию новой конституции. В частности, он возобновил свою атаку на Клинтона. В открытом письме он вновь объявлял губернатора штата Нью-Йорк врагом новой конституции. Ранние биографы Гамильтона приписывали ему также авторство двух федералистских памфлетов, вышедших под псевдонимом «Цезарь» . Памфлеты носили резко антидемократический характер, что соответствовало установившемуся у ньюйоркцев представлению о взглядах Гамильтона. Однако никто из современных исследователей не считает Гамильтона автором «Цезаря».
Интересно представление Гамильтона о соотношении сил федералистов и антифедералистов. Взвешивая шансы новой конституции на успех, он считал, что в ее пользу будут действовать следующие факторы: заинтересованность коммерсантов в установлении правительства, способного регулировать внутреннюю и внешнюю торговлю; заинтересованность собственников в защите от «демократического духа», в более прочных гарантиях безопасности собственности, а также в авторитете американского государства; надежды кредиторов на выплату новым правительством государственного долга. На новую конституцию работала также популярность Дж. Вашингтона и делегатов Филадельфийского конвента в целом, а кроме того - «сильная убежденность народа в целом в недостаточности нынешней Конфедерации для сохранения Союза и в необ- ходимости Союза для его безопасности и процветания» .
Противодействия ратификации, по мнению Гамильтона, следовало ожидать от «множества незначительных людей, занимающих значительные должности в правительствах штатов, которые будут опасаться утратить свое влияние, власть и доходы после установления общего правительства», и «некоторых значительных должностных лиц, которые частью из тех же соображений, частью из желания сыграть роль в потрясениях для собственного возвышения, станут противодействовать мирному установле- нию нового правительства» . Против новой конституции, по его мнению, выступали должники. Против нее действовали и такие факторы, как общее нежелание людей платить налоги, их страх перед возможным установлением олигархии. Не исключал Гамильтон и влияния иностранных держав, не заинтересованных в усилении США .
Мнение историков не всегда совпадает с приведенным анализом Гамильтона. Антифедералисты, противники новой конституции, ассоциируются, как правило, скорее с демократическими слоями населения, иногда, как у Ч. Бирда, с немного расплывчатой категорией «аграриев», включающей как фермеров, так и плантаторов Юга. В лагерь федералистов, как правило, записывают имущую элиту75. В современных работах обычно подчеркивается, что федералисты чаще всего были жителями городских центров Восточного побережья; их противники обитали в сельской глубинке76. Дж. Хатсон выразил это через английскую политическую терминологию XVIII в. как противостояние партий «Двора» и «Страны»77.
В рамках борьбы за ратификацию конституции Гамильтон совместно с Дж. Мэдисоном и Дж. Джеем написал ряд памфлетов, вошедших в историю США под названием «Федералист». Это, бесспорно, наиболее изученный из всех памфлетов периода Американской революции. Тем не менее, и здесь можно найти некоторые нерешенные проблемы. Совершенно не затрагивалась в литературе, например, проблема гамильтоновского понимания государственного интереса в «Федералисте»; влияние теории «смешанного правления» на «Федералист» и выступления Гамильтона на нью-йоркском ратификационном конвенте в Покипси. Спорным остается вопрос о соотношении между политической теорией «Федералиста» и более ранними взглядами Гамильтона.
Отчасти это связано с тем, что исследователи почти единодушно уделяют основное внимание части памфлетов, написанной Дж. Мэдисоном. В литературе можно встретить даже утверждения, что Мэдисону принадлежит теоретическая часть «Феде-ралиста», а Гамильтону - лишь пропагандистская .
Между тем, вклад Гамильтона в организацию этого проекта, бесспорно, был наибольшим. Именно ему принадлежала инициатива написания произведения; он же выбрал псевдоним «Публий», под которым выходили памфлеты. Гамильтон также подбирал авторский коллектив. Вклад авторов «Федералиста» в совместное произведение неодинаков. Дж. Джею принадлежат лишь 5 статей, Мэдисону - 14, Гамильтону -52. Авторство 15 статей является спорным .
Что касается разграничения тем памфлетов между авторами «Федералиста», то этот вопрос затрагивали многие историки80. Так, памфлеты Джея посвящены главным образом внешней политике; Мэдисон разбирает пользу Союза для охраны прав человека, особенности нового федеративного устройства государства, полномочия Конгресса в целом и организацию Палаты представителей; Гамильтон - общую необходимость реорганизации Союза, особенности нового Сената, исполнительной и судебной власти. Это разделение возникло отчасти случайно. Джей серьезно заболел после написания «Федералиста №5»; Мэдисон после публикации «Федералиста №58» должен был вернуться в Виргинию, чтобы участвовать в ратификационном конвенте этого штата81. Отчасти, однако, распределение тем было проведено намеренно: так, Джей был известен как знаток внешнеполитических проблем; Мэдисон мог использовать материалы своих речей на Конвенте, посвященных специфике представительной демократии и так далее. Что касается Гамильтона, то длительная разработка им теории государственного интереса делала его специалистом в вопросах национальной обороны, экономики и тому подобное.
