Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Особенности и механизмы взаимодействия культур на этапе перехода от древности к раннему средневековью. 28-83
1.1. Социально-исторические условия развития и взаимодействия культур. 28-49
1.2. Факторы социокультурной детерминации и механизмы взаимодействия культур на рубеже древности и раннего средневековья. 49-69
1.3. Художественные системы эпохи перехода от древности к средневековью: особенности и функционирование в социокультурном пространстве. 69-83
Глава II. Восточнославянский и ираноязычный миры: культурно- историческое взаимодействие в домонгольский период. 84-119
2.1. Этнические и социально-исторические факторы формирования культуры восточных славян. 84-107
2.2. Восточнославянский и ираноязычный миры: исторические пути схождений и расхождений. 107-118
Глава III. Корпус славяно-иранских соответствий в культуре и искусстве в домонгольский период. 119-162
3.1. Языковые, религиозно-мифологические и фольклорные соответствия. 119-142
3.2. Восточнославянские и иранские соответствия в области изобразительного искусства. 142-162
Заключение 163-165
Список использованных источников 166
Список использованной литературы 166-180
Приложение 181
- Социально-исторические условия развития и взаимодействия культур.
- Этнические и социально-исторические факторы формирования культуры восточных славян.
- Языковые, религиозно-мифологические и фольклорные соответствия.
Введение к работе
Актуальность исследования обусловлена возросшим в последние годы интересом к истории России. Осознание того, что формирование современной полиэтничной российской цивилизации - итог длительных исторических процессов, что изучение культурно-исторических особенностей этносов, черт их «этнической индивидуальности»1 позволяет лучше понять истоки и смысл многих сегодняшних событий, вызвало к жизни появление ряда работ, посвященных исследованию многопланового взаимодействия культур народов России, в ряду которых находится и данная диссертация.
Выявление примеров сходств в разных типах культур помогает адекватно оценивать результаты процесса взаимовлияния . этносов, опираться в современной политике выстраивания межнациональных отношений на уникальный и богатейший опыт культурного взаимодействия народов. Все это необходимо для поддержания единства российской цивилизации, гражданского мира и согласия в обществе.
Нужно признать, что этап перехода от древности к средневековью отличался наиболее активными этногенетическими процессами, происходившими на евразийском пространстве, что делает процесс его изучения не только актуальной, но и трудной задачей. Конкретные этносы возникали на карте истории, существовали, а потом исчезали, либо, трансформируясь в другие этносы, либо вымирая, вследствие какой-то катастрофы. Менялись не только этносы, но и сама этничность как реалия системы культуры конкретного сообщества, характерная для того или иного времени. Исторические процессы данной переходной эпохи отразились как в специфическом характере многих явлений восточнославянской культуры, так и в ее сходствах с другими этнокультурными традициями. Следы контактов славян с ираноязычными этносами обнаруживаются в разных областях
Набок ИЛ. Национальная идея и российская цивилизация // Реальность этноса. Образование и национальная идея. Материалы VI Международной научно-практической конференции «Реальность этноса. Образование и национальная идея» (Санкт-Петербург, 2-5 марта 2004 г.). СПб., 2004. С. 16.
4 культуры. В современной науке вопрос о происхождении восточнославянских и
иранских соответствий связан с разработкой множества теоретических и
методологических подходов, намеченных такими научными дисциплинами, как
медиевистская археология, палеоэтнография, лингвистика, искусствоведение,
но в целом рассматривается в контексте учения о взаимодействии культур.
Многоаспектная и междисциплинарная, эта проблема долгое время не
выходила за пределы общих рассуждений о «заимствованиях» и «влияниях»,
оказываемых на культуру восточных славян, о культурах-донорах и культурах-
рецепиентах. Но в последнее время становится актуальным иной подход,
связанный с внимательной и осторожной интерпретацией обнаруживаемых
сходств. Предпринимаются попытки их рассмотрения на широком
историческом фоне, с привлечением большого круга источников, подвергшихся
всестороннему первоначальному анализу в строго очерченных
хронологических рамках. В русле этого направления проводилось исследование
в настоящей работе.
Ее актуальность связана с формированием самой исторической науки, в которой проблема диалога культур занимает сегодня важнейшее место, поскольку складывающиеся системы этнокультурных связей являются важнейшими факторами исторического процесса. Но подобные связи, характерные для переходного периода от древности к средневековью, изучены пока слабо. Недостаточен и имеющийся опыт классификации и интерпретации многочисленных соответствий в различных культурных традициях. Требуют дальнейшего анализа итоги их взаимодействий с учетом не только стадиальных и регионально-локальных факторов, но и различных форм реальных контактов.
Актуальность исследования обусловлена также образовательными потребностями. В учебных курсах вопросы, касающиеся традиционной культуры, рассматриваются не всегда компетентно. В этой связи внедрение результатов научных исследований в области теории этноса в образовательный процесс, по мнению диссертанта, будет способствовать преодолению
5 существующего разрыва между профессиональным и массовым
этнографическим образованием.
Степень научной разработанности темы следует определять исходя из комплексного характера рассматриваемой проблемы. Взаимодействие культур как объективный и разносторонний процесс, зависящий как от естественно-природных, так и культурно-исторических условий развития общества, так или иначе привлекает пристальное внимание представителей различных научных дисциплин. Ее возникновение в науке было связано именно с обнаружением и необходимостью интерпретации корпуса соответствий в нескольких культурах (этнических культурных традициях) на различных их уровнях и подсистемах. Попытки обнаружить связи русской (чаще шире - восточнославянской) духовной культуры с более древними и современными культурно-историческими массивами были предприняты еще в середине - II половине XIX века. На этапе первоначального накопления материала его интерпретация происходила в традиционном для науки того времени ключе - на основе внешних наблюдений по принципу очевидности или общих рассуждений. Ирано-восточнославянские соответствия рассматривались, прежде всего, в контексте историко-культурной и художественной проблемы «Древняя Русь в ее связях с Востоком» преимущественно как результат заимствования и творческой переработки достижений цивилизаций древнего и раннесредневекового Востока.
Обнаружение сходств было связано с изучением памятников словесности. Так, в центре внимания русских исследователей оказалась известная сказка «Повесть о Еруслане Лазаревиче». А.Н. Афанасьев, П.В. Киреевский, А.И. Пыпин, И. Сахаров, И.П. Снегирев, А.С. Хомяков, отмечая «восточное» происхождение русской сказки, обращали внимание на близость многих ее персонажей к героям персидской «Шах-наме»1. Но именно за В.В. Стасовым остается приоритет в обнаружении параллелей персидской поэмы и «Повести о Еруслане Лазаревиче». Обратившись к русскому фольклору, он нашел в нем
1 Пушкарев Л.Н. Сказка о Еруслане Лазаревиче. М.,1980. с 9-25.
значительное количество совпадений с «Шах-наме», называя их заимствованиями. Пути проникновения восточных мотивов в русский эпос и хронологию этого процесса В.В. Стасов не исследовал. Но на основе изучения русского фольклора и орнамента он пришел к выводу, что культура Руси является средоточием всевозможных влияний.
В дальнейшем, вопрос об исконности или заимствованности различных явлений культуры из узконаучного постепенно вырос в общественно-политическую проблему. Сравнительно-исторические исследования середины-конца XIX в. (работы А.Н. Веселовского) оказали значительное влияние на формирование различных подходов к ее изучению. Большое значение в этой связи имели работы Е.В. Барсова, В.Ф. Миллера, Г.Н. Потанина, Д.Н. Ровинского.
Зарубежные исследования славяно-восточных параллелей в культуре также появились в XIX веке. Среди них выделяются работы теоретика архитектуры Е. Виолле-ле-Дюка.
Помимо работ, опирающихся на литературные источники, отметим фундаментальные исследования по истории изобразительного искусства, в которых на обширной источниковой базе раскрывается картина взаимосвязей русского искусства с традициями Запада и Востока. К числу наиболее значимых из них следует отнести труды Н.П. Кондакова и И.И. Толстого.
В целом работы дореволюционных авторов ценны тем, что имеют под собой почву широких исторических и философских обобщений. Их заслуга состоит в накоплении богатого материала по истории русского и иранского искусств, в стремлении аргументированно интерпретировать общие элементы в названных культурных традициях.
В послереволюционной отечественной науке наметилась четкая специализация: археологи, искусствоведы, лингвисты, медиевисты в рамках своей предметной области пытались выявить слагаемые раннесредневекового искусства Руси.
Среди работ советских искусствоведов, пытавшихся определить проис-
7 хождение славяно-иранских соответствий путем стилистического сравнения широкого круга памятников древнего и раннесредневекового искусства, следует назвать монографию А.И. Некрасова «Очерки по истории древнерусского зодчества XI-XII вв.»1.
Вскоре подобные исследования, основанные на социологизированных схемах и формально-стилистическом анализе, были далеко отодвинуты наукой. Выдвигалось требование предварительной источниковедческой обработки памятников. А методы археологии становились неотъемлемой частью историко-культурных исследований.
Первой работой в этом направлении явилось исследование В.А. Городцова «Дако-сарматские религиозные элементы в русском народном творчестве»2.
Исследуя исторические связи Руси с ираноязычными кочевниками, выявляя параллели в искусстве русского средневековья и древних сарматов, автор сделал вывод о сложнейших механизмах их этнокультурных контактов в древности.
В советской этнографии в этот период появляется оригинальное исследование СП. Толстова «Из предыстории Руси (палеоэтнографические этюды)», в которой сделана попытка на материале топонимики, лингвистики, фольклористики определить происхождение иранизмов в русском сказочном фольклоре. Опираясь на исследования А.И. Соболевского, СП. Толстов приходит к выводу о том, что «теперь стоит вопрос об общности истоков русского, иранского, среднеазиатского эпоса, восходящих к скифо-масагетской и сармато-аланской среде»3. По так называемой «роксолановской теории» СП. Толстова в каждом народе эпос развивался своими особыми путями, сохраняя черты раннего родства и вторично влияя друг на друга. Эти мысли СП. Толстова не нашли поддержки среди современников, но методологические установки имели свое продолжение в более поздних работах современного авторитетнейшего исследователя В.Н. Топорова.
1 Некрасов А.И. Очерки по истории древнерусского зодчества XI-XII вв. М., 1936.
2 Городцов В.А. Дако-сарматские религиозные элементы в русском народном творчестве // Труды ГИМ. Вып. 1. М.,
1926.
3 Толстов СП. Из предыстории Руси (палеэтнографические этюды) // СЭ М., Л., 1947 Т. VI-VII. С. 51-52.
8 В 50-70-е гг. XX века продолжилось изучение «Повести о Еруслане
Лазаревиче» в связи с «Шах-наме». Оно шло по пути исследования судеб данного сюжета в контексте различных этнических традиций с использованием более широкого круга источников, разрешения вопросов генезиса сюжета, рассмотрения сказки под социально-историческим углом зрения. Это работы A.M. Астаховой, Л.Н. Пушкарева. Их выводы о близости поэтики «Повести о Еруслане Лазаревиче» к былинной поэтике со временем приобрели особый вес. Было установлено, что фрагменты сюжета о Еруслане, воспроизводимые былинным стихом и трансформированные в соответствии с былинной поэтикой, приобретают особую органичность, то есть «поэтическая» версия сюжета уменьшает разрыв русского текста с иранским текстом «Шах-наме», восстанавливает некогда существовавшую или только предполагаемую исходную большую близость и, в конечном счете, позволяет приблизиться к источнику.
Изучение славяно-иранских этнокультурных контактов во II половине XX века во многом было связано с развитием собственно иранистики. Первым итогом этих исследований стал III Международный конгресс по иранскому искусству и археологии, проходивший в Ленинграде - Москве в 1935 году.
Тогда изучение иранского искусства в фондах музеев СССР и, в частности, Государственном Эрмитаже, находилось под сильным воздействием яфетической теории Н.Я. Марра1. С позиций данной теории КБ. Тревер был написан, пожалуй, единственный фундаментальный труд в советской науке, посвященный распространенному в искусстве образу триморфного существа, предположительно Симургу-Сенмурву2.
Ею была предпринята попытка локализации и датировки предметов, на которых изображено инфернальное фантастическое существо (как правило, три-морфное), установления времени сложения традиций его изображения. Главное противоречие исследований К.В. Тревер - несоответствие образа птицы с клювом в поздней иранской традиции и книжного образа Симурга-Сенмурва (по-
1 Тревер К.В., Орбели И.А Сасанидский металл. М., Л., 1935.
2 Тревер К.В. Сенмурв-Паскудж, собака-птица // Из истории докапиталистических формаций. Сборник статей к
сорокапятилетию научной деятельности Н.Я. Мара. М.Д, 1933.
нимаемого как собака-птица) долгое время оставалось незамеченным, а фундаментальная работа крупнейшей исследовательницы иранской культуры опорой в рассуждениях об аналогиях между восточнославянским Семарглом и иранским Сенмурвом. Дальнейшие уточнения и атрибуция памятников иранского искусства были продолжены последователем К.В. Тревер - В.Г. Лукониным и некоторыми зарубежными археологами и искусствоведами - А. Кристенсеном и П.О. Харпер1. Последние выступили с критикой тезиса К.В. Тревер о том, что образ собаки-птицы на предметах художественной торевтики тождественен книжному образу Симурга-Сенмурва.
Параллельно с интерпретацией образов зооморфного пантеона в искусстве Востока в зарубежной историографии появляются работы советских ученых, давших оценку их аналогам в искусстве средневековой Руси. К ним принадлежат работы Г.К. Вагнера. В центре его интересов оказались памятники древнерусского зодчества (монументально-декоративное искусство Владимиро-Суздальской Руси, фасадная скульптура, образы «звериного» стиля в прикладном искусстве). Эти памятники рассматривались им сквозь призму средневекового искусства в целом. Автор считал, что основой его изучения должен стать исто-рико-художественный и системный анализ предметов искусства. Г.К. Вагнер настаивал на том, что медиевистика как самостоятельная область дает основание для такого подхода. Памятники русского средневековья рассматривались им в тесной связи с фольклором, космогоническими представлениями, феодальной эмблематикой. В рельефах Владимиро-Суздальской Руси автор видел не столько отражение языческой мифологии, сколько поэтическое средневековое иносказание, историческую поэтику. Эти аспекты изучения искусства и литературы выдвигались в науке и в прошлом, в работах Г.К. Вагнера они были предложены вновь, но уже со стороны средневекового символизма и взаимодействия различным образом компонуемых мотивов.
1 Луконин В.Г., Тревер К.В. Сасанидское серебро. М., 1987; Луконин В.Г. Культура Сасанидского Ирана. Иран в III-V вв. М., 1969; Луконин В.Г. Искусство Древнего Ирана. М., 1977; Луконин В.Г. Древний раннесредневековый Иран. М., 1987.
Christensen A. Essai sur la demonologie Iranienne. Copenhagen, 1941. С 100; Harper P.O. Silver vessels of the Sasanian period. T. 1 Royal Imagery. N. 4.1981. С 97.
3 Вагнер Г.К. Декоративное искусство в архитектуре Руси Х-ХШ вв. М., 1964; Скульптура Древней Руси XII в. М., 1969 и др.
Автор опровергал долгое время существовавшее в науке мнение об абсолютной декоративности «звериных образов» и растительной орнаментики в архитектуре Руси, об отсутствии в них древней семантики. Г.К. Вагнер считал, что зооморфные образы в древнерусском искусстве представляют собой сложный системный объект. В его суждениях главный упор делался на самобытный характер русской архитектурной орнаментики и скульптуры, ее связи с идейными подосновами средневековой культуры.
Доля «западного» и «восточного» и их соотношение в искусстве Древней Руси - были главной темой немногочисленных научных дискуссий в отечественной науке в этот период. Попыткой собирания воедино фактов славяно-восточных аналогий можно назвать серию работ известного советского исследователя Л.А. Лелекова1.
Им были рассмотрены памятники монументально-декоративного искусства (начиная с персидских рельефов эпохи Дария I и заканчивая скульптурным убранством русских средневековых храмов), многочисленные иконографические сюжеты, распространенные в зороастрийской, христианской, исламской, буддийской культурах, широкий круг древнейших орнаментальных композиций, а также произведения декоративно-прикладного искусства (скифо-сарматская и доисламская иранская торевтика, художественные ткани, древнерусские украшения, предметы языческого происхождения и христианская культовая утварь). Л.А. Лелеков впервые обратился к данным сравнительного языкознания, фольклорно-этнографическим материалам для интерпретации огромного массива соответствий в культуре и искусстве. В своих работах он нередко опирался на сравнительно-типологический метод.
Структурный метод медленно набирал силу в науке, но уже в обобщающих исследованиях Л.А. Лелекова звучали слова о необходимости подобного рода подходов для более успешного решения вопросов о генезисе различных образов в искусстве домонгольской Руси. Многие вопросы, поднятые им, носили постановочный характер.
1 Лелеков Л.А. Семантический параллелизм в орнаментике Средней Азии, Закавказья и Древней Руси // Сообщения ГМИНВ. Вып. IV. 1972; Искусство Древней Руси в его связях с Востоком // Древнерусское искусство. Зарубежные связи. М., 1975; Наследие звериного стиля в искусстве средневековья и Древней Руси // Скифо-сибирский звериный стиль в искусстве народов Евразии. М., 1976.
Так, к примеру, им был сделан вывод о необходимости реконструкции древнейших славяно-иранских культурных контактов не только на уровне языка, фольклора, но и других архаичных семиотических систем (к примеру мифологии) на фоне широких археологических разысканий.
Общая же позиция Л.А. Лелекова о путях проникновения в среду восточных славян достижений культур Востока в дохристианский период, времени и месте этноконтактов во многом опиралась на «автохтонные» версии происхождения восточных славян в археологии и метод «опережающих доказательств» Б.А. Рыбакова. При этом в некоторых случаях проверка рассуждений автора сильно затруднена нарушениями логики строго научного исследования1.
Тем не менее значение работ данного автора трудно переоценить, они представляют собой новый виток исследований, посвященных одной из наиболее спорных историко-философских и культурологических проблем. Им были показаны перспективы междисциплинарного подхода к такого рода исследованиям. Л.А. Лелековым в научный оборот впервые были введены различные памятники искусства (вспомним, к примеру, «Трапезундское евангелие»).
Показателем значимости работ талантливого советского ученого является и колоссальный интерес к ним сегодня. Многие аспекты изучения славяновосточных культурных сходств получили дальнейшее развитие в работах В.Я. Петрухина, А.В. Чернецова и других авторов.
Большой вклад в изучение роли Востока в формировании русской культуры домонгольского периода внес крупный знаток искусства Среднего Востока Л.И. Ремпель, рассматривая ее в двух ракурсах: «во-первых, это тема о русском искусстве допетровского времени, когда связи Руси и Востока были особенно активны; во-вторых, это тема об искусстве народов Среднего Востока, особенно Средней Азии и Кавказа, их историческом вкладе в развитие русского искусства» .
Л.И. Ремпель выделил целый круг соответствий в искусстве Руси и Ирана с
1 Лелеков Л.А.Искусство Древней Руси и Восток. М., 1978.
2 Искусство Руси и Восток как историко-культурная и художественная проблема // Ремпель Л.И. Искусство
Среднего Востока. М., 1978. С. 212.
древности до позднего средневековья (в том числе ирано-сасанидские, согдийско-хорезмийские, индо-иранские, а также северо-кавказский узел соответствий, Волжско-Камский, Карпато-Дунайский и др.)1. Автор считал, что исходным моментом поставленной проблемы «должны быть, прежде всего, существенные черты собственной художественной традиции - древнерусской и восточной на разных этапах истории и в разных локальных вариантах проявления местных стилей и школ»2.
Л.И. Ремпель считал метод стилистического анализа одним из наиболее перспективных, несмотря на то, что само понятие «стиль» в рамках данного вопроса, по его мнению, «исторически нечеткое, а получившее распространение понятие «археологическая культура» остается вспомогательным и по существу тоже условным»3. Говоря о том, что искусствоведческие исследования должны сменить археологические, он считал, что лишь такое расширение предмета может помочь проникнуть в самую суть искусства, тогда как археология дает в руки исследования лишь стратиграфию. Кроме подробного историографического очерка по обозначенной теме Л.И. Ремпель опубликовал специальную работу по орнаменту Среднеазиатского Междуречья интересную в контексте изучения взаимодействия культур, трансформации древних художественных образов4.
Современное изучение восточнославянских и иранских соответствий постепенно выходит на уровень углубленного анализа явлений, текстов и целых произведений, выявленных наукой предыдущих лет. Как правило, это специальные исследования, опирающиеся на источниковую базу конкретной научной дисциплины. Наиболее серьезные из них принадлежат В.Н. Топорову5. Свои реконструкции автор строит в широком контексте исторических процессов.
'Там же, С. 251.
2 Там же, С. 250.
3 Там же, С. 246.
4 Архитектурный орнамент Среднеазиатского Междуречья // Ремпель Л.И. Искусство Среднего Востока. M., 1978. С. 175-
177; 184-187.
5 Топоров B.H. Русская «Голубиная книга» и иранский Bundahisn // Этимология, 1976. М., 1978.
GOLTHESCYTHA Иордана: к вопросу о северо-западных границах распространения древних иранцев // VIII конференция по Древнему Востоку, посвященная памяти акад. В.П. Струве. M., 1979.; Русский Святогор: свое и чужое (к проблеме культурно-языковых контактов) // Славянское и балканское языкознание. M., 1983.; Об иранском элементе в русской духовной культуре // Славянский и балканский фольклор. Реконструкция древней славянской духовной культуры: источники и методы. M., 1989.; Праславянская культура в зеркале собственных имен (элемент mir-) // XI Международный съезд славистов. М., 1993.
13 Особый интерес представляет методология сравнения отдельных текстов,
обнаруживаемых в разных культурах, предложенная им в такой работе, как «Из «Русско-персидского» Дивана. Русская сказка *301А, В и «Повесть о Еруслане Лазаревиче» - «Шах-наме» и авестийский «Зам-язат-яшт» (Этнокультурная и историческая перспективы).» В ее основе лежат методы компонентного анализа и сравнительно-исторический. Данная работа являет собой наиболее глубокое на сегодняшний день исследование иранизмов в широком этнокультурном контексте взаимосвязей восточнославянского и ираноязычного миров, демонстрирующее современный уровень развития науки и определяющее перспективы работы в направлении изучения взаимодействия культур в разные исторические эпохи. В указанной работе автор через анализ имен героев и концентрирующихся вокруг них мотивов сделал попытку выделить наиболее архаичные слои обоих произведений, выходя на общеиндоевропейский уровень, обозначить возможное время контактов восточных славян и с ираноязычными этносами, выявить механизмы и условия интеркультурных влияний. На их примере В.Н.Топоров рассматривает культурный обмен как явление, при котором могут заимствоваться не только отдельные элементы, но и целые их констелляции, образующие текст, в котором ряд ключевых в культурно-историческом плане элементов «кодируется» на языковом уровне средствами «чужого» языка.
Ученый, подытоживая многочисленные исследования по вопросам восточнославянского и иранского культурного взаимодействия, опираясь на широкий круг источников (по большей части лингвистических), настаивает на возможности такого рода контактов в глубочайшей древности «...в отношении ряда общих языковых элементов, в том числе и очень важных в культурном плане, сохраняется неясность в выборе между их «иранскостью» или «славянскостью». Как бы то ни было, сила глубокого и благотворного языкового и культурного влияния на славян, особенно восточноевропейских, не подвергается сомнению»1. Данное исследование демонстрирует все многообра-
' Топоров В.Н. Из «Русско-персидского» дивана... С. 145
14 зие путей формирования культурных соответствий, а также методологию
изучения многообразных культурных связей с опорой на них. Несомненно, что
применение разработанных В.Н. Топоровым методик изучения этого
богатейшего массива соответствий способно приблизить науку к созданию более
полной и объективной картины славяно-иранских контактов в области культуры.
В последние годы в круг отечественных исследований попадают и многие, казалось бы, известные произведения. Некоторые из этих работ носят лишь постановочный характер, обрисовывают общую канву возможных взаимодействий. Среди них «Повесть о снах царя Шахаиши», попавшая вновь в исследовательское поле А.В. Чернецова1. На основе сравнения произведений среднерусской книжности и тибетской традиции (повествование «О двенадцати словах, услышанных во сне царем Прадьотом и разгаданных Махакатжажаной»), он приводит конкретный случай происхождения подобных сходств от третьего источника (в данном случае иранского), то есть примеры скрытых путей интеркультурных контактов.
С методологической точки зрения интересны работы, выполненные в русле современной иранистики, демонстрирующие новый подход к объяснению существования в разных культурах близких по форме явлений. На материалах лингвистики - это работы Д.И. Эдельман , на основе данных эпоса, мифологии, поэзии, миниатюры, декоративно-прикладного искусства - исследования А.Е. Бертельс, В.Я. Петрухина, Ш.М. Шукурова, 3. Результаты их специальных исследований были использованы в данной работе и являют собой примеры высочайшего научного уровня, осторожного использования широкого круга источников с применением их всестороннего анализа. Все они приближают нас к пониманию сложных механизмов, лежащих в основе формирования этнических культур и их трансформации во времени, к пониманию собственно русской
1 Чернецов А.В. Связи средневековой Руси с Востоком: некоторые проблемы и перспективы // Истоки русской
культуры (археология и лингвистика). М., 1997.
2 Эдельман Д.И. Иранские и славянские языки: Исторические отношения. М., 2002.
3 Бертельс А.Е. Художественный образ в искусстве Ирана IX-XV веков (слово, изображение). М., 1997;
Шукуров Ш.М. Искусство средневекового Ирана (формирование принципов изобразительности). М., 1989;
Петрухин В.Я. Начало этнокультурной истории Руси IX-XI веков. М., 1995.
15 культуры, ее места и роли в евразийском контексте.
Изучение взаимодействия этносов на основе выявляемых сходных
явлений в культурах во многом опирается на теоретические исследования
смежных научных дисциплин. Особое значение при этом приобретает разработка
понятийного аппарата.
На протяжении длительного времени ощущалась необходимость
разграничения явлений, объединяемых понятиями «соответствия» и «сходства»
в культуре. Весомый вклад внесли такие зарубежные авторы, как К. Андерсон,
Я. Бергман, Е. Вогт, Г. Гукш, Г. Смолла, У. Фишер, М. Эггерт, а также
известный российский археолог Л. Клейн. Особенности периода, ставшего
своеобразным мостом между древностью и средневековьем, межэтнические и
межъязыковые контакты, лежащие в основе взаимодействия культур,
отраженные в различных компонентах этнического сознания, подробно
разработаны в монографиях В.И. Будановой, А.Я. Гуревича, А.С. Мыльникова,
В.П. Шушарина, М.Б. Щукина и др. Теоретические вопросы взаимодействия
этносов и этносоциальных организмов в указанную эпоху рассматриваются в
работах А.С. Арутюнова, Ю.В. Бромлея, С.А. Токарева. Генезису
раннесредневекового искусства, проблемам его постижения со стороны
зрителя, специфическим условиям трансформации древних образов, символов,
текстов в переходные эпохи, их миграциям из одной культурной среды в
другую посвящены исследования А.В. Банк, Е.Э. и А.Е. Бертельс,
В.М. Горюновой, В.П. Даркевича, В.А. Кореняко, Г.Г. Король, Л.Р. Кызласова,
Д.С. Лихачёва, В.А. Лихачёвой, Ю.М. Лотмана, Б.И. Маршака, Е.В.
Переводчиковой, Б.Б. Пиотровского, Д.Г. Савинова, А.Д. Столяра, К.В. Тревер,
Б.А.Успенского, Ш.М. Шукурова, О.А. Щегловой. Изучение взаимодействия
восточнославянского и ираноязычного миров невозможно без обращения к
работам, реконструирующим основные этапы этногенеза и этнической истории
восточных славян и ираноязычных народов, поднимающим вопросы
локализации индоевропейской прародины и миграции племён индоевропейцев.
При написании данной работы учитывались различные подходы в освещении
этих вопросов, выработанные в антропологии, археологии, лингвистике и т.д. В этой связи отметим труды таких авторов, как В.И. Абаев, А.Ю. Алексеев, Н.Д. Андреев, М.И. Артамонов, СБ. Бернштейн, Х.Бирнбаум, М.А.Васильев, М.С.Великанова,Т.В.Гамкрелидзе,М.П. Грязнов,М.М. Дьяконов, Вяч.В.Иванов, Г.Ф.Корзухина, А.Г. Кузьмин, Г.С. Лебедев, И.И. Ляпушкин, Д.А. Мачинский, А. Мейе, A.M. Обломский, В.Я. Петрухин, В.А. Сафронов, В.В. Седов, Н.А. Тиханова, П.Н. Третьяков, О.М. Трубачев, Ф.П. Филин. Существенные для нашего исследования аспекты функционирования различных сторон традиционной культуры восточных славян - их этноконтакты, духовные ценности, рассмотренные контексте историко-культурных процессов изучаемого периода, - отражены в работах А.К. Байбурина, Т.И.Вендиной, А.Е. Мусина, А.Н. Кирпичникова, А.А. Панченко, Н.И. Толстова. Данное исследование стало возможным благодаря развитию иранистики и славистики, а также длительному изучению корпуса ирано-славянских соответствий. Названные вопросы были в центре внимания таких ученых, как Л.А. Беляев, М. Бойс, Э.А. Грантовский, А.А. Зализняк, А. Корбен, А. Кристенсен, В.Ю. Коваль, Л.А. Лелеков, В.Г. Луконин, Л.И. Пушкарев, В.Н. Топоров, К.В. Тревер, Р. Фрай, П.О. Харпер, А.В. Чернецов, Д.И. Эдельман. Теоретический аспект проблемы взаимодействия культур получил разработку в трудах С.А.Арутюнова, А.К Байбурина, А.Е. Бертельса, Ю.В. Бромлея, Ю.М. Лотмана, А.С. Мыльникова, Д.Г. Савинова, В.Н. Топорова, Б.А. Успенского, М.Б. Щукина и др. Изучение и анализ использованной научной литературы свидетельствуют о том, что специальных исследований по проблеме взаимодействия культур в обозначенный исторический период на материале, описывающем восточно-славянский и ираноязычный миры, на сегодняшний день нет, хотя многие авторы так или иначе затрагивали в своих работах отдельные ее аспекты.
Объектом исследования является корпус соответствий в культурах восточных славян и ираноязычных этносов.
Предмет исследования - условия, особенности и механизмы
17 взаимодействия восточнославянского и ираноязычного историко-культурных миров на этапе перехода от древности к раннему средневековью.
При этом понятие «ираноязычный мир» в данном исследовании соответствует географическому, этническому и общекультурному ареалу активного расселения и творчества иранцев, как более ранних исторических этносов, так и их потомков, объединенных не только общим для них этническим субстратом, но и языковой принадлежностью к одной из ветвей (иранской) индоевропейской языковой семьи. Употребляя формулу «восточнославянский мир», мы следуем давней научной традиции использования этого словосочетания для обозначения совокупности этносов и их культур, объединенных этногенетическим и языковым родством, а в рассматриваемый период единых и в конфессиональном, и политическом плане.
Рассматривая в контексте диссертационного исследования этногенетическую проблематику, автору приходилось употреблять данное понятие и в расширительном смысле - славянская суперэтническая общность.
Целью диссертационного исследования является изучение ирано-восточнославянских соответствий как базового материала для воссоздания наиболее полной картины этнокультурного взаимодействия в эпоху перехода от древности к раннему средневековью.
Постановка цели предопределила решение следующих исследовательских задач:
-теоретически осмыслить обозначенную эпоху в качестве особого историко-культурного явления;
-определить роль этногенеза, социально-потестарного развития этносов, межэтнических и межкультурных контактов, традиций и новаций в процессе формирования культуры в рассматриваемый период;
-выявить основные исторические периоды, а также зоны контактов восточнославянского и ираноязычного миров;
-проанализировать теоретический и эмпирический материал, позволяющий охарактеризовать происхождение разного рода ирано-восточнославянских соответствий в культуре.
Хронологические рамки исследования. Нижний рубеж определен в соответствии с традиционным для исторической науки делением переходной от древности к раннему средневековью эпохи на три этапа - германский, гуннский и славянский. Нижней границей первого принято считать II в.н.э. Верхней границей последнего для Европы является VII в.н.э. Однако на Руси эпоха «варварской культуры», имевшая существенные отличия от процессов, происходивших в раннесредневековых королевствах Европы, датируется IX-X вв. Исходя из логики построения и особенностей изучаемого материала по культуре восточных славян, верхнюю границу исследования мы связываем с окончанием домонгольского периода в истории Руси, в который восточные славяне представляли собой единый в этническом и культурном плане организм, объединенный рамками одной народности. К концу этого периода окончательно завершается общеформальная культурно-художественная ориентация искусства Древней Руси. Последующий период русской истории отмечен выработкой новых форм государственности и иным характером этнических взаимосвязей. Все эти аспекты использованы в качестве методологического основания для хронологии представленной работы.
Следует отметить, что при решении поставленных задач, автору приходилось иногда выходить за указанные рамки. Это относится к вопросам, касающимся времени индоевропейского языкового единства, а также сопоставления памятников домусульманского Ирана с более поздними.
Источниковая база Широкие хронологические рамки исследования, а также необходимость решения поставленных перед ним ряда взаимосвязанных и в то же время относительно самостоятельных задач определили состав и характер использованных источников, которые условно можно разделить на несколько групп:
1) данные иранских и славянских языков, в том числе старославянского,
19 сформировавшегося в период расцвета христианства и наиболее ярко
отразившего картину мира уже средневекового человека. Эти источники были
положены в основу исследования. Механизмы устойчивости языка в
рассматриваемых традициях оказались включенными в культурные механизмы
и явились одной из наиболее стабильных и интересных форм коллективной
культурной памяти, отразили как его внутреннее развитие, так и
многообразные взаимодействия. Данные рассматриваемых языков извлекались
из специальных лингвистических исследований, лексикографических
сочинений, разного рода словарей, составленных, в свою очередь, на основе
древнейших памятников1;
2) в отдельную группу следует выделить письменные источники -
античные, византийские, средневековые европейские, сирийские, арабские,
собственно древнерусские. Это «Истории», сочинения, трактаты, путевые
записки, сочинения универсального содержания - летописи, хроники,
хронографы, космографии. В большинстве своем они являются синкретичными
памятниками, содержащими сведения по социально-экономической, внутри- и
внешнеполитической, культурной истории. Среди античных авторов, из чьих
произведений извлекались сведения при написании данной работы, необходимо
отметить таких как Плиний, Тацит, Птолемей, Иордан. Они и по сей день
занимают наиболее важное место в реконструкциях вопросов, касающихся
взаимодействий племен варварского мира с античным. Многое из этого
массива, обладавшего синкретизмом исторических реалий и художественного
вымысла, затем составило мыслительную основу научного изучения
раннесредвековой культуры. Из византийских источников особо следует
1 Некоторые из них: Фасмер А. Этимологический словарь русского языка. Т.1-4. М., 1973; Этимологический словарь славянских языков. Праславянский лексический фонд. М., 1974. Т. 1-27; Словарь русского языка XI-XVII вв. М., 1975. Т. 1; Маковский М.М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках: Образ мира и миры образов. М, 1996; Расторгуева B.C., Эдельман Д.И. Этимологический словарь иранских языков. М., 2000, Т. 1; Аникин А.Е. Этимологический словарь заимствований в русских диалектах Сибири. Новосибирск, 1995; Старославянский словарь (по рукописям X-XI веков) / Под ред. P.M. Цейтлина, Р. Вечерки, Э. Благовой. М., 1984. Последний из них, к примеру, основан на описании таких древнейших памятников славянской письменности, как Мариинское четвероевангелие, Боянское евангелие, Рыльские листки, Супральская рукопись и др. (всего 18 источников).
20 выделить хроники Иоанна Малалы и Георгия Амартола, поскольку на них, а
также на ветхозаветные генеалогические списки, родословия, списки племен и
народов опирались русские летописи, следуя давней традиции, отмеченной у
античных логографов, анналистов, авторов официальных погодных записей,
широко использовавших сведения предшественников, выстраивая материал по
схеме последовательного нисхождения от «космологического и божественного
к историческому и человеческому»1.
Поэтому, включая в текст данного исследования сведения, почерпнутые из таких источников, как русские летописи2, в частности, Повесть Временных лет, приходилось учитывать особенности их происхождения и построения, стремление составителей включить исторические реалии в традиционную космологическую картину мира.
Ценная информация по ранней истории славян была также получена из трактата Константина Багрянородного1, житийной литературы - «Жития Георгия Амастридского» (IX в.) и «Жития Стефана Сурожского» в древне-русском изложении XV века . Важное значение для воссоздания хронологии и картины взаимодействия восточных славян с иранским миром имели и работы средневековых восточных авторов, таких как Ибрагим Ибн Якуб, ал-Масуди, арабский географ Ибн Хаукаль . Следует также выделить сочинения Псевдо-Захария (Захария Ритора),4 «Книгу путей и стран» арабского писателя и географа Ибн Хордадбеха5, «Наилучшее разделение для познания климатов» ал-Мукаддаси, Ибн Фадлана6, а также «Книгу драгоценных ожерелий» Ибн Русте7.
1 Топоров В.Н. «Гео-этнические» панорамы в аспекте связей истории и культуры (к происхождению и
функциям) // Культура и история. Славянский мир. М., 1997. С. 25.
2 см. Полное собрание русских летописей. М., 1962. Т. 1; Сводный каталог славяно-русских рукописных книг,
хранящихся в СССР (XI-XIII вв.). М., 1984.
1 Константин Багрянородный. Об управлении империей. М., 1989.
2 см. Петрухин В.Я. Начало этнокультурной истории Руси IX-XI веков. Смоленск, М., 1995. С. 217-219.
3 там же, С. 32-33; 35.
4 см. Пигулевская М.В. Сирийские источники по истории народов СССР. М, Л., 1941.
5 Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. Баку, 1986.
6 см. Калинина Т.М. Арабские средневековые ученые о контактах хазар и славян // Восточная Европа в
древности и средневековье. Контакты, зоны контактов и контактные зоны. М., 1999. С. 60-62.
7 см. Новосельцев А.П. Восточные источники о восточных славянах // Древнерусское государство и его
международное значение. M., 1965. С. 397-398.
21 Ценные сведения о жизни средневековых городов и их этническом составе были почерпнуты из таких европейских источников, как «Житие св. Ансгария» (X в.), «Хроника архиепископа Гамбургской церкви» (XI в.) и др.;
3) Фольклорные и литературные произведения самого разного
происхождения составили самостоятельную группу источников. Это, прежде
всего, эпические произведения, народные сказки (русские, украинские,
белорусские), повести, заговорная поэзия, духовные стихи и т.д.1 Следует
отметить, что целый ряд произведений древнерусской книжности,
обнаруживающих соответствия с восточными текстами, до сих пор изучены
недостаточно.
Большие трудности представляет использование древнейших текстов, имеющих важное значение в реконструкции архаичных уровней культурных контактов, таких как Авеста, Панчантра, мифоритуальный характер которых затемняет ядро исторической информации. Кроме того, их тексты разновременны, в них много лакун и поздних интерполяций. В поле исследования были также включены более поздние персидские тексты, такие как зороастрийский «Затспрам», среднеперсидские Бундахишн и дидактический текст «Дадистан-и Мину-й и хирад» (в новоперсидской передаче), опирающийся на раздел Авесты «Хадохтнаск» и «Артак Вираз намак», мистические миниатюры философа и врача Авиценны и их переводы (Шихаб ад-Дина Йахйея Сухраварди и Абу Хамида Мухаммада Газали) , а также мистическая суфийская поэма Аттара «Мантик ат-тайр»3 и «Шах-наме» Фирдоуси;
4) археологические источники также широко использовались в
диссертационном исследовании. При их отборе учитывались их
1 Гильфердинг А.Ф. Онежские былины, записанные А.Ф. Гильфердингом. М., Л., 1951; Афанасьев А.К. Русские
народные сказки: в трех томах. М., 1957; Фирдоуси. Шах-наме. М., 1955; Голубиная книга. Русские народные
духовные стихи ХІ-ХІХ веков. М., 1991.
1 см. перевод с персидских текстов Сухраварди и Ахмада Газали (Бертельс А.Е. Художественный образ в
искусстве Ирана ГХ-ХУвеков (слово, изображение). М., 1997. С. 207-222.
3 см. широкие индоевропейские соответствия этим текстам, обнаруженные А.Норбеком (Corbin Н. En Jslam
Jranien. T.IV. P. 1972, указатель).
22 происхождение, стадиальная специфика, информационная емкость.
Комментарии и пояснения относительно этой разновидности источников при
необходимости приводятся по ходу изложения материала;
5) памятники, относящиеся к области изобразительного искусства
(иконографические композиции, предметы ювелирного искусства широкого
происхождения, находящиеся в музейных коллекциях в России и за рубежом.
Условно в эту группу были включены скульптурные и архитектурные рельефы
скальных, храмовых комплексов Древнего Ирана и сопредельных стран,
монументальных построек домонгольской Руси.
Методы исследования. В основу исследования был положен междисциплинарный подход, совместное изучение памятников разного происхождения и характера, а также принципы исторического познания: объективность, системность, всесторонность.
При изучении специфики взаимодействия восточнославянского и
ираноязычного миров в переходный от древности к раннему средневековью
период использовались следующие методы: сравнительно-исторический,
классификационный, этимологический, компонентного анализа,
типологический.
Научная новизна исследования заключается, прежде всего, в изучении проблемы в новой концептуальной постановке, связанной с выявлением специфики взаимодействия культур, развившихся на периферии античной цивилизации, а также с вовлечением в исследование материалов, относящихся к традициям широкого круга племен и народов, отличающихся разнообразием локальных вариантов, сложным переплетением и неповторимостью исторических судеб, никогда не сопоставлявшихся таким образом, как в представленной работе: одновременно на уровне мифологии, фольклора, языка, изобразительного искусства.
Новизной выступают и широкие хронологические рамки исследования, обусловленные как глубокой архаичностью многих обнаруживаемых ирано-
23 восточнославянских соответствий, так и сохранением некоторых из них в более
поздних исторических слоях за пределами раннего средневековья.
Кроме того, в диссертационном исследовании: 1) определены хронология и география контактов этносов ираноязычного и восточнославянского миров; 2) предложена классификация ирано-восточнославянских соответствий; 3) на основе изучения механизмов межкультурных трансляций, связанных с общей эволюцией, этногенезом и социально-потестарным развитием племен и народов варварского мира, выявлена специфика исследуемой эпохи; 4) выдвинут и обоснован тезис о том, что значительная роль в распространении традиций и новаций в области декоративного искусства принадлежала малым ремесленным группам; 5) показано, что в период становления славянских племен большое значение в трансляции достижений древнего и раннесредневекового изобразительного искусства имела деятельность мастеров-ювелиров и ювелирных школ в Поднепровье, объединенных границами «пастырской» культуры.
Теоретическая значимость исследования заключается, по мнению диссертанта, во введении в научный оборот результатов комплексного изучения механизмов взаимодействия двух значительных в историческом масштабе культурных миров - восточнославянского и ираноязычного. Результаты его могут способствовать преодолению упрощенной модели такого существенного и продолжительного исторического этапа, как эпоха между древностью и средневековьем. Исследование направлено на то, чтобы, по возможности, максимально избежать излишнего абстрагирования данных и показать культуру обозначенной эпохи как живую, многофункциональную систему.
Практическая значимость представленной работы состоит в том, что ее основные положения и выводы могут быть полезны в дальнейшем при изучении ранней истории восточных славян. Данное исследование указывает направление научных поисков по решению проблемы многообразия и динамики интеркультурных взаимодействий в конкретных условиях и
24 различных контекстах истории, может помочь в осознании аналитических и методических задач в этом направлении. Результаты диссертации могут быть также использованы в образовательной, педагогической и просветительской работе.
Апробация и внедрение результатов исследования Выводы и основные положения работы излагались автором в докладах на I студенческой научной конференции «Археология и краеведение Кубани» (КубГУ, г. Краснодар, 1993), II научной конференции «Мифология и повседневность» (Институт русской литературы (Пушкинский Дом) РАН, СПб., 1998), IX международном научном семинаре «Интеграция археологических и этнографических исследований» в рамках IV Конгресса этнографов и антропологов России (Нальчик, 2001), V международной научно-практической конференции «Реальность этноса. Этнонациональные аспекты модернизации образования» (РГПУ им. А.И. Герцена, СПб, 2003), XII коллоквиуме международного научного семинара «Ювелирное искусство и материальная культура» (Государственный Эрмитаж, СПб, 2003), VI международной научно-практической конференции «Реальность этноса. Образование и национальная идея» (РГПУ им. А.И. Герцена, СПб, 2004), Международной научной конференции «Славяно-русское ювелирное дело и его истоки» (ИИМК РАН, СПб, 2006) и др.
Результаты исследования нашли отражение в учебно-методическом пособии « Теория и история декоративно-прикладного искусства» (в соавторстве с Щурик О.Л.) (Махачкала, 1997, 4 п.л.), а также были внедрены в учебный процесс Краснодарского государственного университета культуры и искусств на факультете традиционной культуры (курсы «Этническая история России (фольклор и этнография восточных славян)», «История и теория народной художественной культуры», «Декоративно-прикладное искусство народов мира» на факультете монументально-декоративного искусства (курсы «История и теория декоративно-прикладного искусства и народных промыслов (история художественной керамики)», «История ювелирного искусства»,
25 «История эмальерного искусства», «Теория и методология декоративно-прикладного искусства»).
На защиту выносятся следующие положения:
-Рассмотренные ирано-восточнославянские соответствия имеют конкретное время происхождения. Но не все из них относятся к эпохе перехода от древности к раннему средневековью и поэтому не могут стать основанием для реконструкции механизмов межкультурных взаимодействий именно в этот период. Надежно датируемые сходства, относящиеся к порубежью древность/средневековье, позволяют дать определение этому периоду как особой исторической эпохи, отличной как от античности, так и от синхронно существовавших с ней внеевропейских цивилизаций. Данная эпоха характеризуется наивысшей степенью взаимодействий, переплетением культурных элементов, действием особых механизмов культурных трансляций. Общественный формат и итоги этого исторического периода оказали значительное влияние на формирование культурной специфики многих современных народов (в том числе восточных славян);
-Особое значение в рассматриваемую историческую эпоху играло взаимодействие разнообразных уровней культуры. В контексте процессов культурных трансляций важное место принадлежало протофеодальному военно-торговому и дружинно-административному слою «русь». Следуя этой «ранжированной» (социально-обусловленной) культуре происходила окончательная адаптация многих элементов на уровне широкой народной культуры;
-Потенциал усвоения новаций реализовывался в особых конкретно-исторических проявлениях, обусловленных равнодействующей всего массива разнообразных факторов. В каждой подсистеме культуры действовали определенные механизмы культурных трансляций. Включение новаций со стороны культуры-донора (в данном случае, культур племен и народов, объединенных рамками ираноязычного мира) могло происходить на уровне одних подсистем и вовсе не отразиться в других. Для сферы мифологии, языка
26 и фольклора определяющее значение имели межкультурные связи внутри
языковых семей и этногенетические процессы. В других подсистемах культуры
(как изобразительное искусство) большое значение приобретали
многообразные виды контактов, влияние крупных художественных центров и
устойчивых во времени нередко мигрировавших ремесленных групп;
-Важнейшей стороной рассматриваемого корпуса ирано-славянских соответствий является глубокая историческая обусловленность процесса их формирования, его пронизанность бесчисленными взаимодействиями самого разного состава, характера, диапазона, ближайших и отдаленных последствий, а также пропитанность многообразными детерминантами, лишь отчасти отраженными в имеющихся источниках;
-Образование корпуса ирано-восточнославянских соответствий следует рассматривать в контексте общих типологических процессов формирования культуры в раннесредневековый период;
-Ирано-восточнославянские соответствия представляют собой значительный культурный фонд, образование которого связано с процессами, отличными друг от друга по характеру и временной протяженности. Приведенные соответствия охватывают все известные науке виды: гомологии, обусловленные общими истоками культурной предковой формы, возникшие как в ходе сегментации, так и на основе контактов двух изучаемых этнокультурных миров на разных исторических отрезках, в том числе через культуры-посредники; аналогии - конвергентные сходства, возникшие не только как результат действия универсальных законов, но и вызванные однотипностью среды и исторических ситуаций; параллели, обусловленные в том числе синстадиальностью. В составе ирано-восточнославянских соответствий обнаруживаются и в чистом виде заимствования;
-Вопреки сложившейся в науке точке зрения на характер обнаруживаемых сходств, заимствования среди них малочисленны. Их возникновение в основном связано с диффузионными, стадиальными, интеграционными и контактными условиями культурных трансляций;
27 -Диалог культуры восточных славян в домонгольский период с культурами
ираноязычного мира способствовал значительному положительному
раскрытию ее внутреннего потенциала, выразившемуся в формировании ее
уникальных черт.
Структура и объем работы: диссертация состоит из введения, трех глав,
Социально-исторические условия развития и взаимодействия культур
Относительно истории Европы период перехода от древности к раннему средневековью в научной традиции получил символическое название - Великое переселение народов. Собственно Великое переселение народов выходило далеко за пределы Европы, и исторически, и территориально в его орбиту были включены значительные территории Азии.
На сегодняшний день наиболее емкое определение, предложенное на основе исследования этноисторической структуры и этнокультурной динамики варварского мира (Барбарикума), представлено в исследовании В.П. Будановой: «особый период исторического развития, когда на значительном историческом пространстве (уже не античность, но еще не средневековье), ограниченном конкретными хронологическими рамками (II-VII века) и определенной территорией (Европа, Азия, Африка), взаимодействие варварства и цивилизации достигло наиболее интенсивной фазы. Результатом этого взаимодействия и взаимоуничтожения римского и варварского миров явилось зарождение нового типа цивилизации»1.
Поскольку в данном определении есть указание на территорию Азии и Африки, на наш взгляд, уместнее было ввести в него более широкое понятие «древний мир», а не «античность», поскольку масштабы этого явления действительно выходили за рамки античной цивилизации (следует вспомнить, к примеру, воздействие китайской, иранской) .
Великое переселение народов, являясь ярчайшим примером переходной эпохи, представляет собой глобальный историко-культурный процесс, основу которого составило взаимодействие варварства и цивилизации. Следовательно, эпоха перехода от древности к раннему средневековью - понятие не столько хронологическое, сколько содержательное. Начавшееся Великое переселение народов, пройдя несколько этапов, создало предпосылки для образования раннефеодальных государств на территории Евразии и формирования нового типа культуры, хронологически обозначивших последний этап раннего средневековья.
Временный «зазор» между древностью и средневековьем традиционно делится на три этапа (применительно к истории и культуре Европы): первый этап - «германский» (II—VII вв.); второй этап - «гуннский» (IV-VI вв.); третий этап - «славянский» (VI—VII вв.), который связывают с передвижением в Восточной, Юго-Восточной и Центральной Европе славянских племен.
Каждый этап отличался конкретным этническим составом участников исторического процесса, положением мигрирующих племен, основными акцентами противостояния и взаимодействия, направлениями миграций и их результатами.
Раннее средневековье, характеризующееся формированием первых раннефеодальных государств, имеет в отношении различных территорий разные хронологические рамки. К тому же «не во все периоды Средневековье было в равной степени «средневековым» - на разных этапах оно по-разному выявляло свои сущностные характеристики. На протяжении средневековой эпохи Европа прошла огромный путь, насыщенный радикальными изменениями во всех областях. Эти изменения видны в прогрессе техники и обмена, в росте городов... в системе организации производства и эксплуатации основной массы населения - крестьянства, равно как и в структуре господствующего класса. Пожалуй, еще более бросаются в глаза перемены в духовной сфере. По всем этим признакам Средневековье условно делят на несколько периодов - Раннее, Высокое, «Закат»1.
Полиэтническое пространство Евразии эпохи порубежья древности и средневековья отличалось многослойностью2. В него входили племена и народы - аборигены и пришлые, динамичные и инертные, определившие состав различных государств и империй, их провинций, а также племена Барбарикума. К числу инертных относят в основном жителей римской империи. Они, не меняя мест своего обитания, испытали напор со стороны варварского мира и выдержали многочисленные волны переселений.
Эпоха перехода от древности к средневековью представлена взаимодействиями и передвижениями многочисленных племен, находившихся на разных этапах этногенеза и этнической истории3. К наиболее значительным следует отнести рето-этрусские, синдо-меотские, скифские, македонские, славянские, балтские, сармато-аланские, германские, кельтские, италийские, иберийские, тюркские, армянские, греческие, финно-угорские, семито-хамитские, африканские племена.
Племена варварского мира постоянно (но в разной степени) испытывали на себе военный и цивилизационный натиск со стороны государств древнего мира, что находит многочисленные подтверждения в культуре. Их мобильность символизировала особую социальную адаптацию. Не только жизненные потребности стимулировали передвижения племен и их многообразные контакты. «Грабежи, покорение соседей, разбой в близлежащих римских провинциях, взятие городов, гибель императоров и видных римских военачальников - это и акты самоутверждения, демонстрации мощи племен, их принадлежности к отмеченным традицией победителям и лидерам Барбарикума.».
Этнические и социально-исторические факторы формирования культуры восточных славян
Процесс формирования культуры домонгольской Руси многоаспектен и многолинеен. Сложение этноса — длительный процесс, от которого во многом зависит развитие его культуры в последующие периоды этнической истории. В славянском этногенезе можно выделить как минимум два уровня. Этногенезом первого уровня следует считать возникновение славянской суперэтнической общности, второго — ее дифференциацию на отдельные этносы, объединенные этногенетическим родством (прежде всего на восточно-южнозападнославянские).
Этничские (этногенетические) факторы, повлиявшие на сложение культуры Древней Руси, многие десятилетия остаются в центре внимания различных научных дисциплин. Конструктивные параметры проблемы формирования этнического облика и ранней истории славян определяют разнохарактерные источники. Особое место среди них отводится данным языка, письменным свидетельствам, археологическим материалам. Важным аспектом рассматриваемой проблемы является определение хронологической глубины процесса на основании комплексного изучения перечисленных групп источников. В современной научной литературе противоборствуют полярные мнения. Время зарождения славянства обычно датируется от II тыс. до н. э. до середины I тыс. н. э. Более глубокие датировки представляет лингвистика, менее глубокие — археология, каждая на своем материале. При этом в качестве парадокса можно обратить внимание на тот факт, что в науке славян относят и к «архаичным», и к «молодым» этносам, отталкиваясь от одних и тех же данных. Языковые «архаизмы» индоевропейского происхождения и их интерпретация занимают важное место в таких научных реконструкциях. Архаизмы предполагают и определенную изолированность этносов, и привязанность на протяжении длительного времени к конкретной территории. Сторонники позднего обособления славянских языков на эти условия, как правило, и указывают.
Особая роль в реконструкции славянского этногенеза в современных исследованиях традиционно отводится археологии. Во многом это связано с невозможностью, осуществлять достаточно точные датировки межъязыковых контактов с помощью лингвистических источников. С другой стороны, собственное развитие археологии, расширение и увеличение эффективности полевых исследований, начиная со второй половины XX века, определили место археологических источников в решении проблемы происхождения и ранней истории восточных славян. Пространственно-временная определенность ряда культур железного века Восточной Европы (в течение полутора тысячелетий, начиная с первых веков I тыс. до н. э.), наличие региональных колонок, разрозненность и малочисленность письменных свидетельств о предках восточных славян также способствовали появлению уверенности в привилегии археологических данных в этногенетических исследованиях. Общим местом в археологических разысканиях является признание некоторого тождества археологической культуры и этноса (или его ядра).3 Традиционно реконструкция славянского этногенеза связывается с попыткой сопоставления археологических культур с ареалом распространения исторических народов, связываемых со славянами (праславянами) в письменных источниках. Многие современные исследователи склонны считать, что все они исходят из одного корня — венетов времен Плиния, Тацита, Птолемея, относимых к так называемому «четвертому миру» лесных культур. Предположительно они являлись носителями балтских и балто-славянских диалектов, от которых собственно славянские отмежевались ко времени Иордана, то есть приблизительно к VI в. н. э.1 Особое место в научных исследованиях занимают вопросы балто-славянских отношений со времени диалектного членения позднеиндоевропеиского (вплоть до второй половины II тыс. до н. э.). Некоторые авторы считают, что до некоторого времени миграции балтов и славян (праславян) были исключительно самостоятельными и наиболее активные их контакты относятся к достаточно позднему времени относительно обозначенного рубежа. Другие настаивают на том, что в качестве промежуточной стадии эволюции позднеиндоевропеиского языка к праславянскому существовала балто-славянская сообщность.3
Языковые, религиозно-мифологические и фольклорные соответствия
Существенное значение для изучения взаимодействия различных этнокультурных миров на этапе перехода от древности к раннему средневековью имеют результаты лингвистических исследований, наряду с данными антропологии, по признанию большинства ученых, более надежные (но не в смысле датировок, а в смысле установления факта этноконтактов).
Изучение схожих явлений в иранских и славянских языках имеет давнюю историю1. Исследование этих культурно-языковых миров отечественными и зарубежными авторами осуществлялось на таких уровнях, как фонетика, фонология (парадигматика, синтагматика, акцентные системы), морфонология, морфология, синтаксис, лексика. Благодаря многочисленным публикациям, затрагивающим как общие вопросы обозначенных языков, так и частные (рассматривающим, к примеру, конкретные этимологии) уже к 70-м годам XX века вырисовались контуры определенного фонда (совокупность явлений) общих для них. Позиции разных авторов отличаются друг от друга характером его истолкования.
Разность подходов в объяснении причин появления языковых сходств связаны как с позициями ученых, занимаемыми ими относительно внешней истории носителей славянских и иранских языков, состоянием источниковой базы исследования, так и с собственно лингвистическими вопросами. В языкознании не раз обращалось внимание на то, что языки славянские и иранские имеют разную степень «внутрисемейной» дивергенции. Значительные пространства Евразии способствовали тому, что в древнейший период языки иранской ветви индоевропейской языковой семьи разошлись раньше (на территориальном и внутриязыковом уровнях), нежели славянские. Языки иранской и славянской ветвей имеют разную степень доказанного внешнего родства с другими языками индоевропейской семьи. Кроме того, они изучены не в равной степени. Особенно это касается лексикона и словообразования в «малых» языках, подчас хранящих большие архаизмы, чем зафиксированные тексты древних иранских языков1. Языки рассматриваемых культурно-языковых миров имеют также разную абсолютную и относительную хронологию фиксируемого древнейшего праязыкового уровня. На уровне праязыковых систем (праиранской и праславянской) исследователи отмечают их диалектную неоднородность при движении носителей различных языков с территории первоначальной прародины. Для языков иранской ветви фиксируется разница между западным и восточным ареалами, центральным и маргинальными подареалами. Для праславянского языка некоторыми авторами предполагается изначальное дробное диалектное членение. Также следует отметить, что иранские и славянские языки значительно отличаются друг от друга в степени сохранности в них древних элементов и подсистем и в морфологии (прежде всего именной), в фонологии (к примеру, в вокализме) и в плане синтаксических структур.
На современном этапе изучения славяно-иранских языковых отношений, предполагающем, прежде всего исследование истории как индоевропейской семьи в целом, отдельных ее ветвей, так генетических, типологических, ареальных специфических черт отдельных сопоставляемых языков, выявление и интерпретация изоглосс должны учитывать следующие их разновидности:
-генетические, берущие начало в праязыковом (общеиндоевропейском) состоянии;
-схожие типологические (структурные и содержательные) категории;
-явления, обязанные своим появлением ареальным особенностям, включая непосредственные контакты носителей;
-более или менее случайные совпадения.
Более подробно в лингвистике на сегодняшний день рассмотрен лексический и словообразовательный фонды славяно-иранских изоглосс, вызывающие наибольшее число споров. Так как выявляемые лексемы могут относиться ко всем четырем разновидностям изоглосс, приведенным выше. Они могут быть итогом простых совпадений, либо непосредственными заимствованиями через язык-посредник, либо создаваться по сходным моделям параллельно из единого праязыка и общих словообразующих элементов, иметь сходные семантические сдвиги, либо быть генетически общими архаизмами или инновациями. Кроме того, лексемы в большей мере по сравнению с другими элементами языка обусловлены факторами внешней истории языков (социальными, этнокультурными и т.д.). Взаимодействие языков на лексическом уровне могло происходить как через традиционную (общенародную), так и через официальную (элитарную) культуру, что приводило к образованию различных пластов лексики1.
