Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Историко-культурный вектор русско-немецких и русско-шведских связей 16
1.1. Немцы и шведы в России 17
1.2. Прибалтийские (шведско-немецкие) корни А. С. Пушкина 35
Выводы из первой главы 49
Глава 2. Культурные традиции русского и прибалтийского дворянства в царскосельском окружении А. С. Пушкина 50
2.1. Директор Царскосельского Лицея (Е. А. Энгельгардт) 51
2.2. Государственный преступник из семьи благочестивых немцев (В. К. Кюхельбекер)61
2.3. Ревельские мотивы в творчестве А. С. Пушкина (А. А. Дельвиг) 80
2.4. Немецкие родственники российского канцлера (Светлейший князь А. М. Горчаков)93
Выводы из второй главы 111
Глава 3. Прибалтийский вектор дворянского рода Гончаровых 112
3.1. Гончаровы и Липхарты 113
3.2. Гончаровы и графы Тизенгаузены 127
З.З.Гончаровы и ЛёвизофМенар 140
3.4. Гончаровы и бароны фон Фитингофы 157
Выводы из третьей главы 174
Глава 4. Судьба прибалтийской дворянки Е.-У. фон Липхарт (Поссе) в контексте взаимосвязей русских дворянских родов 175
4.1. Семейные связи Загряжских и Строгановых 176
4.2. Семейная легенда об Е.-У. фон Липхарт (баронессе Поссе) в контексте документальных источников 200
Выводы из четвертой главы 224
Заключение 226
Список литературы 23 0
Приложения
Введение к работе
В настоящее время гуманитарные науки решают задачу восстановить представление о естественном историческом развитии Российской империи, которая «прирастала» своими многонациональными окраинами и представляла широкий срез социально-культурных слоев и классов. На этом фоне проявляется особый интерес к родословным корням и социально-родовой принадлежности не только на уровне межэтническом или межгосударственном, но и межличностном. Это приобретает также особую значимость в связи с возрождением в России статуса дворянства.
Особое значение для изучения русской культуры имеет история тех дворянских родов, к которым принадлежали выдающиеся писатели, государственные деятели и другие персоны, чья деятельность выходила за рамки обыденной жизни их сословия. Интересующая нас тема «Пушкин и его окружение» оформилась в отдельную область научного пушкиноведения. В понятие «окружения» поэта включаются люди самого разного плана: лицейские друзья, литературные соратники и соперники, издатели, чиновники разных ведомств, с которыми А. С. Пушкину приходилось сталкиваться по служебным и личным обстоятельствам, придворные чиновники, даже - коронованные особы, военные всех рангов, от гусаров до генералов.
По национальному составу светское общество, в котором вращался А. С. Пушкин, было неоднородно: корни российского дворянства происходили не только из центральных и восточных российских губерний, но также из Малороссии, Бесарабии, Польши и др. Особую категорию составляли выходцы из Остзейских (прибалтийских) провинций, которые после Северной войны были переименованы в русские губернии: Эстляндскую, Лифляндскую и Курляндскую1.
1 Поначалу было 11 губерний, к 1775 г. - губерний стало 23. Образованные губернии стали именоваться по историческим этнографическим названиям народностей, проживавших по побережью Балтийского моря: на севере проживал угро-финский народ эсты (Эстляндия), южнее - угро-финский народ ливы (Лифляндия), на юго-западе (южнее Риги) - балтийские племена куршей (Курляндия).
Сложное переплетение русских, африканских и шведско-немецки корней отмечается в родословной А. С. Пушкина. К вопросу своего происхождения и, в частности, родовых связей с лифляндским родом Альбедиль (прапрабабушки) сам поэт обращался в автобиографических записках.
Вполне естественно, что среди впервые набранных воспитанников в Царскосельском лицее были представители дворянского сословия из «остзейских немцев». В рамках данной работы предпринята попытка, помимо рассмотрения родственных связей Пушкина, проследить связи нескольких наиболее известных лифляндских и эстляндских родов, которые родством или свойством соединяли лицеистов (А. А. Дельвига, В. К. Кюхельбекера, А. М. Горчакова) и их директора Е. А. Энгельгардта1.
После женитьбы А. С. Пушкина в 1831 г. в окружение поэта попадает семейство дворян Гончаровых и их многочисленные родственники. С немецкой родовой линией непосредственно связана жена А. С. Пушкина, Н. Н. Гончарова. Ее родственные связи прослеживаются на 4 поколения по линии «немецкой бабушки» Еуфрозинии Ульрики фон Липхарт (баронессы Поссе). Но не только на обыденном уровне, в среде знакомых или родственников осуществлялись многообразные контакты с прибалтийским дворянством, - мотивы немецко-балтийских реалий достаточно широко прослеживаются в творчестве А. С. Пушкина, что свидетельствует о глубоком взаимовлиянии культурных русских и немецких традиций.
Фигура Пушкина аккумулировала культурные смыслы родовых и дружественных связей дворянства в России. Актуальность настоящего исследования, таким образом, состоит:
- в возвращении исторической памяти как русскому, так и прибалтийским народам, нуждающимся в осознании и фактическом подтверждении неразрывности своей истории на самом важном и самом сложном уровне - на уровне человеческих связей;
1 В число изучаемых нами не входят другие лицеисты из немцев и шведов (Гревениц, Корф, Стевен), их взаимоотношения с А.Пушкиным в Лицее не проявлялись столь явно.
- в рассмотрении родовых связей русского и прибалтийского дворянства в историко-культурном контексте, каким является пушкинское окружение. Целью исследования является установление социокультурного контекста, в котором складывались судьбы русского дворянства, в том числе семьи и лицейского окружения А. С. Пушкина. В исследовании следующие поставлены задачи:
проследить родовые и культурные взаимосвязи русского и прибалтийского дворянства в царскосельском окружении А. С. Пушкина;
выявить прибалтийский вектор в родовых семейных переплетениях А. С. Пушкина и Н. Н. Пушкиной (урожденной Гончаровой);
исследовать судьбу прибалтийской дворянки Еуфрозинии Ульрики фон Липхарт-Поссе (бабушки Н. Н. Пушкиной), по найденным архивным документам.
Объект и предмет исследования:
Объектом исследования является социокультурный контекст взаимодействия прибалтийского (немецкого и шведского) и российского дворянства в конце XVIII - первой половине XIX вв.
Предметом исследования являются родовые и культурныесвязи российского и прибалтийского дворянства на материале окружения А.С. Пушкина.
Проблема исследования определяется необходимостью установления историко-культурного контекста жизни русского дворянства в конце XVIII и в первой половине XIX вв. Важной составляющей этого контекста мы полагаем, многообразные, прямые и косвенные дружеские и родственные связи с прибалтийским (шведско-немецким) дворянством великого русского поэта А.С. Пушкина как представителя одного из древнейших дворянских родов России. Мы стремимся показать, что данное взаимодействие стало не менее важной частью русской культуры, чем взаимодействие русско-французское, русско-польское или русско-украинское.
6 Степень научной разработанности проблемы
Родословная фамилии Пушкиных довольно полно представлена во всех научных материалах о поэте. Этой теме посвятили свои труды: П. Анненков [2], Д. Анучин [4], М.Бычкова [23], С. Веселовский [29], Г. Леец [119],
A. Лобанов-Ростовский [124], Б. Модзалевский [142], Д. Никонорова [154],
B. Старк [213], Н. Телетова [217], Н. Эйдельман [231].
По линии матери его предки относились к африканским и немецко-шведским корням. Судьбой прадеда Пушкина, Абрама Ганнибала, занимался эстонский исследователь Георг Леец [119], который использовал архивные документы, касающиеся семьи супруги Абрама Петровича, Кристины-Регины Шёберг. О родах Шёберг и Альбедиль (к последнему принадлежала прабабушка А.С. Пушкина по материнской линии) упоминает Д. Н. Анучин [4]. Этой же темой (в основном, родами Шёберг и Роткирх), используя публикации Анучина, занималась Н. К. Телетова. Личность А. П. Ганнибала изучали Д. Благой [17], А. Ганнибал [42], Д. Гнамманку [46], Н. Малеванов [133], Б. Модзалевский [142], М. Муравьев [142], Н. Телетова [218]. На последние архивные находки (2003 г.) в отношении А. П. Ганнибала опирается Ю. Мазанов [131].
Пушкинскому окружению на протяжении почти всего XX в. посвящалось много публикаций. Дружеские связи Пушкина в лицейских кругах рассматривали: В. Вересаев [26], Н. Гастфрейнд [43], Я. Грот [50], Д. Кобеко [102], В. Орлов [160], Л. Поливанов [173], М. и С. Руденские [198], Л. Черейский [226]. Но в этих работах не предпринималась попытка провести специальное исследование семейно-родословныж корней лицеистов из немецкой среды. В то же время о лицейских друзьях А.С. Пушкина, связанных по рождению или семейными узами с прибалтийскими родами, в последние годы сделали публикации исследователи Эстонии: А. Беленкова [14, 18], В. Бобылева [18, 41], М. Гайнуллин [41], Р. Назарян, М. Салупере [148]. Историей немецких (эстляндских и лифляндских) родов, в контексте окружения А. С. Пушкина, занимались немногие исследователи, очевидно потому,
что балтийские архивы на немецком языке не входили в изучение советских пушкинистов. Тема культуры повседневности высшего дворянства долгое время была закрытой, к ней практически не проявлялось внимания на фоне интереса к социальной стороне жизни. В работе историков фактологичность преобладала над персонифицированным подходом к культурной истории. На этом фоне особенно ярко выделяются работы Ю. М. Лотмана по изучению бытовой культуры русского дворянства[125, 126, 127], который был глубоко убежден в том, что «...История проходит через Дом человека, через его частную жизнь. Не титулы, ордена или царская милость, «а самостоянье человека» превращает его в историческую личность». [129]. Через личности может происходить углубленное изучение культуры повседневности.
Прослеживая на историко-культурном фоне и семейственно-родственном взаимодействии судьбы представителей дворянского класса разных национальных культур, немецко-шведских и русских, мы установили, что проблемой диалога культур занимались Е. Анисимов и А. Каменский [1], Н.Данилевский [51], Т. Злотникова [72], Е.Келлер [95], В. Кемеров [96], Б. Краснобаев [ПО, 111], И.Кондаков [108], В. Познанский [172], С.Соловьев [211]. В биографических энциклопедиях и словарях, посвященных истории дворянских родов (Д. Бантыш-Каменский [9], Ф. Брогкауз и И. Эфрон [21], П. Долгоруков [58], С. Думин [61], А. Лобанов-Ростовский, [124], М.Майоров [132], Б. Модзалевский и М.Муравьев [142], С. Панчулидзев [204], В. Руммель и В. Голубцов [199], П.Петров [83], А. Половцев [201], В. Федорченко [222]) имеются статьи, посвященные прибалтийским династиям. Они несут общие сведения о родах Бенкендорфов, Энгельгардтов, Кноррингов, Левиз оф Менаров, Ливенов, фон дер Ос-тен-Сакенов, фон дер Паленов, Тизенгаузенов, Ферзенов, Фитингофов, Штакельбергов. Некоторые факты семейного родства лишь упоминаются; они не исследовались в направлении изучения взаимного переплетения родов прибалтийских семейств в контексте пушкинского окружения. Наибо-
лее подробно исследованы семейные связи Тизенгаузенов - Кутузовых -Фикельмон (С. Мрочковская-Балашова [144], И.Бочаров и Ю. Глушакова [19], Н. Раевский [184]). Жизнь и творчество В. Кюхельбекера исследовал Ю.Тынянов [221] Материалы о роде фон дер Паленов (в контексте убийства императора Павла I), приводит Н. Эйдельман [230]. Родословной семьи Липхартов занимались Н. и С. Веснины [30], М. Гайнуллин и В. Бобылева [41]. Атрибуции портрета (П. Р. Альбедиль) посвятил свои изыскания В. Старк. [213]
Пушкиноведческие исследования в различных регионах России и за ее пределами активно развивалось на протяжении всего XX века. Так родились краеведческие исследовательские центры, которые историю своего края связывали с пушкинской эпохой, пушкинским окружением или творчеством поэта. Печатные издания, исследовательские труды, творческая работа по пушкинской тематике получила название - «пушкиниана». Известны «Московская пушкиниана», «Михайловская пушкиниана», тамбовская, гатчинская, псковская, калужская, арзамаская, болдинская, киевская, одесская, кишиневская и др. В 60-90-х годах XX в. тема «окружение Пушкина» стала обогащаться за счет исследований в зарубежных архивах и в результате контактов с потомками дворянских фамилий, которые входили в пушкинское окружение. По теме зарубежной пушкинианы работали: Н.Раевский [184], И.Бочаров и Ю. Глушаковская [19]; И. Зильберштейн [75], Л. Кишкин [99]; В. Фридкин [223]. По теме «Пушкин и Балтия» ведут исследования историки и краеведы Латвии, работы которых контекстуально связаны с проблемой диалога культур: С. Журавлев [66, 67] Б. Инфантьев. А.Лосев [81], А. Ракитянский [186], Н. Подгорная [171], Ф. Талберг [215]. Пушкиниана в Эстонии представлена исследованиями А. Беленковой [14], В.Бобылевой [18], М. Гайнуллина [41], Ю. Мазанова [131], М. Салупере [148]. Истории дворянских усадеб в Эстонии посвятили свои исследования эстонские краеведы Юри Кускемаа [114], Ивар Сакк [251], Антс Хейн [246,
247]; в Латвии - РІмантс Ланцманис [249], С. Журавлев [66], Ф. Талберг [215].
На основании обзора разных аспектов научной пушкинианы мы установили отсутствие в ней предлагаемого далее ракурса культурологического исследования. Методология:
- Историко-типологический метод, благодаря которому выявлены особенности жизнеустроительства прибалтийских дворянских родов в их взаимодействии с русским дворянством, представленным пушкинским окружением: А. Гордин, М. Гордин [49], О. Захарова [70], Е. Карнович [92], Е.Келлер [95], Ю. Лотман [125, 126, 127], М. Пыляев [183], Н. Эйдельман [230, 232].
Культурно-антропологический метод позволил установить особенности личностно мотивированных проявлений национальных и сословных аспектов ментальности российского дворянина первой половины XIX века (К. Клакхон [100], Н. Козлова [103], Э. Орлова [161], Я. Чеснов [227]).
Историко-биографический метод позволил исследовать субъективно-личностные аспекты взаимодействия русского и прибалтийского дворянства, смоделировать представления о конкретных человеческих судьбах, как отражении межнационального и межкультурного диалога (К. Валишевский [25], Г. Леец, Ю. Лотман, С. Мрочковская-Балашова, В. Старк, Ю. Тынянов, В. Раевский, М. и С. Руденские, Н. Эйдельман).
Источниковедческий метод, актуализировавший мало известные опубликованные, а также архивные материалы (М. Барг и Ковальченко [10], В. Дильтей [56], Г. Зверева [71], Э. Трёльч [220], К. Ясперс [236]).
Материалы исследования.
Опубликованные источники и архивные материалы:
- мемуары: П.Бартенева [68,214], В. Глинки-Маврина [44],
А. И. Дельвига [54], Екатерины II [73], Ю.Косовой [109],
И.Лажечникова [117], В. Левенштерна [69], С. Лифаря [123],
А. Мещерского [140], А. Олениой [158], H. Пирогова [176], И.Пущина [182], П. Свиньина [205], В. Энгельгардта. [233];
письма: П.Вяземского [162], Г. Глинки [44], А.Дельвига [169,] и С. Дельвиг [141], Н. Карамзина [167], В. Кюхельбекера [168], А.Пушкина [165, 181, т. 10], Е. Энгельгардта [43, 102], Н.Языкова [234]), семьи Гончаровых [155,156];
дневники: П. Жихарева [65], А. Смирновой-Россет [209], Д.Тизенгаузен-Фикельмон [144], так и архивные и малодоступные источники (XVIII, XIX, начала XX вв.).
тексты художественных произведений (и другие тексты А. С. Пушкина) и его современников.
Указанные материалы впервые осмысливаются нами контекстуально.
В поисках материалов работа велась в городах: Таллинне, Тарту, Елгаве, Риге, Москве, С.-Петербурге, не только с архивными источниками и документами, но и с редкими и старыми изданиями, находящимися в специальных фондах библиотек и музеев: Камер-фурьерские журналы (1782-1785, 1806-1810), «Месяцеслов» (1782-1810), исторические журналы XIX века («Вестник Европы», «Восемнадцатый век», «Девятнвдцатый век», «Золотое Руно», «Исторический Вестник», «Русский архив», «Русский Вестник», «Русская Старина», «Старые годы», издания Дерптского университета XIX, нач. XX вв. Изучались Genealogisches Handbuch der Baltischen Ritterschaften [242, 243, 244, 245], семейные немецкие хроники начала XX века на немецком языке, Deutsch Baltischen Biographisches Lexicon [239], Биографические словари и энциклопедии XIX, нач. XX вв. Особое место среди материалов исследования занимают документы, впервые введенные в научный обиход в связи с проблемой взаимодействия русского и прибалтийского дворянства и полученные в результате запросов из научных центров России (Архив внешней политики Российской империи МИД России - АВПР; Архангельский областной архив; Иосифо-Волоцкий монастырь; Московская Епархия; Псковский исторический архив; России-
11 ский Государственный Военно-Исторический Архив - РГВИА; Центральный Исторический архив Москвы ЦИАМ); Латвии (Латвийский Государственный Исторический архив - LVVA; Рижский Домский собор; Музей реки Даугавы - имение Левиз оф Менар; краеведческий центр поселка Сели -Sehlen); Эстонии (Исторический Архив Эстонии - ЕАА). От исследователей из Болгарии, Украины и Латвии, а также от потомков семьи Лёвиз оф Менар, проживающих в Германии, получены сведения, некоторые семейные фотографии и материалы из семейных дневников. Гипотеза включает в себя как общие, так и частные положения.
а) общие положения:
для истории культуры России важное значение имели не только социальные, но и полиэтнические характеристики дворянства;
одним из значимых для развития культуры России был фактор взаимодействия, образованный родовыми и дружескими связями русских с прибалтийскими немцами и шведами;
духовная атмосфера пушкинского окружения в контексте творчества А.С. Пушкина существенно обогатилась в эмоциональном и художественном планах благодаря дружеским и родственным связям русского и прибалтийского дворянства.
б) частные положения:
- бытовые и исторические реалии жизни прибалтийского дворянства,
недостаточно верно зафиксированные в разнородных документах, в
ходе их актуализации в творчестве А. С. Пушкина вносят коррективы в
представления о жизни прибалтийского дворянства;
— ряд ранее известных данных о жизни родственников Н. Н. Гончаровой,
могут быть опровергнуты новейшими изысканиями, в том числе и ат
рибутированием портрета Е.-У. фон Липхарт.
Научная новизна исследования заключается в том, что:
- реконструирована картина взаимовлияния русской культуры и культур-
ных традиций прибалтийского, в том числе немецкого и шведского дворянства; - прослежены мотивы балтийских реалий в некоторых художественных произведениях А. С. Пушкина;
определены балтийские родовые корни некоторых, наиболее близких к поэту, из лицейского окружения, людей: А. А. Дельвига, В. К. Кюхельбекера, А. М. Горчакова, директора Лицея Е. А. Энгельгардта;
выявлены родовые взаимопроникновения между немецким и российским дворянством в семье Наталии Николаевны Гончаровой;
опровергнуты неточные сведения о судьбе Е.-У. фон Липхарт (бабушки Н. Н. Пушкиной) с опорой на вновь обнаруженные архивные документы;
введена в научный оборот атрибуция портрета Е.-У. фон Липхарт-Поссе;
- изучены и дополнены данные о многообразных родовых взаимосвязях
известных дворянских фамилий (остзейских и российских): Разумов
ские, Загряжские, Липхарты, Фитингофы, Гончаровы, Чернышевы, Ти-
зенгаузены, фон дер Палены, Энгельгардты, Остен-Сакены, Ферзены,
Строгановы, Потемкины.
Теоретическая значимость диссертации заключается в том, что:
доказано многообразие проявлений принципа диалога культур как источника расцвета русской культуры XIX в.;
установлено значение локальных человеческих судеб и обыденных ситуаций частной жизни для понимания социокультурного (в том числе национального) контекста художественного творчества великого русского писателя А. С. Пушкина.
Практическая значимость исследования.
Обновлена источниковая база пушкиноведения (систематизированы сведения о русско-прибалтийских связях дворянских родов, проведена атрибуция портрета и скорректированы биографические данные одной из характерных представительниц этих родов).
Представленный опыт исследования родовых связей может быть экстраполирован как в сферу других культурологических исследований, так и в сферу обыденного сознания современных жителей России и географически близких к ней стран. Материалы диссертации могут быть использованы в ходе преподавания в высших учебных заведениях курса истории русской культуры; в учебно-просветительской работе; в краеведческих исследованиях и экскурсионной практике; при подготовке выставочных экспозиций по широкому кругу тем, связанных с историей русских дворянских родов. Апробация работы.
Автор диссертации стала исследовать тему пушкинское окружение в связи с Прибалтикой с 1975 г., активно занимаясь краеведением и экскурсионной практикой. Наработанный с годами материал стал основой для работы над книгой «Эстонская Пушкиниана» (в соавторстве с М. Гайнуллиным)1.
По теме «Российско-прибалтийские культурные и родственные связи XVIII - нач. XIX вв.» автор читает лекции в Народном Университете культуры (Таллинн), а также курс «Дворянская культура XIX века» (таллиннская гимназия); проводит экскурсии по темам «Ревельские адреса пушкинских знакомых», «Дворянские гнезда Эстляндии и Лифляндии», «Неизвестная Эстония».
Автор выступала с сообщением на открытом научном заседании по теме: «Еуфрозиния Ульрика фон Липхарт, баронесса Поссе (по новым архивным материалам) в Государственном музее А.С. Пушкина (Москва), которое осуществлялось совместно с Пушкинской комиссией Научного совета по истории мировой культуры РАН (3.02.2004 г.).
Участие в научных конференциях: - «Столица и усадьба: два дома русской культуры». (26.01-1.02.2002), Государственный мемориальный историко-литературный и ландшафтный музей-заповедник А. С. Пушкина «Михайловское».
1 Авторы книги стали лауреатами премии имени Игоря Северянина за 2000 год (Эстония).
«Пушкинские места Ямбургской земли» (24-25 апреля 2002 г., Кингисепп) - Кингисеппский историко-краеведческий музей, Институт русской литературы (Пушкинский Дом) РАН, Пушкинская комиссия РАН, Всероссийский музей А. С. Пушкина.
«Художественное пространство середины XIX века» (12.03.2004 г.), Эстонский Художественный музей, Таллинн.
Результаты исследования докладывались и обсуждались на заседаниях кафедры культурологии Ярославского государственного педагогического университета им. К.Д. Ушинского и на научных конференциях в Ярославле. Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях за период 2001-2004 гг.:
Бобылева В. Б. Пушкинское братство от Таллинна до Яропольца. //Таллинн. 2001. № 23. С. 150-156.
Бобылева В. Б. «.. .Твой верный друг Егор Энгельгардт». // Бобылева В., Беленкова А. Лицея дружная семья. - Таллинн, 2001. С. 3-48.
Бобылева В. Б. Размышления о нашей общей истории. // Таллинн. 2002. №28. С.181-186.
Бобылева В. Ревельские мотивы в произведениях А. С. Пушкина. // Ярославский педагогический вестник (научно-методический журнал). 2002. №3(32). С. 58-63.
Бобылева В. Б. Пушкин и Дельвиг. Год 1827. // Михайловская Пушкиниана. 2002. Вып. 25. С. 34-50.
Бобылева В. Б. ...Моя бедная бабушка. // Михайловская Пушкиниана. 2002. Вып. 25. С. 152-172.
Бобылева В.Б. Балтийская провинция и русская культура Пушкинской эпохи //Роль творческой личности в развитии культуры провинциального города. Материалы региональной научной конференции. Ярославль, 2002. С. 199-201.
Бобылева В. Б. Портрет: дочь или мать? Из лифляндской родословной Н. Н. Пушкиной. // Таллинн. 2003. № 5-6. С. 148-158.
Бобылева В. Б. Егор Антонович Энгельгардт: Родовые связи. // Рижский библиофил. Альманах. Рига. 2003. С.78-87.
Бобылева В. Б. Способы получения новой информации о старых дворянских родах. // Человек в информационном пространстве. Межвузовский сб. научных трудов. Воронеж-Ярославль, 2004. С. 88-90.
На защиту выносятся следующие положения:
одним из значимых для развития культуры России конца XVIII - первой половины XIX веков являлся фактор взаимодействия русских и прибалтийских (в том числе немецких и шведских) дворянских родов;
окружение А. С. Пушкина в Лицее и семейные связи рода Пушкиных с прибалтийским дворянством существенно обогатили духовную атмосферу, характерную для судьбы и творчества великого писателя;
балтийские реалии заметно присутствуют в художественных текстах А. С. Пушкина и обогащают их как в тематическом, так и в образном планах;
глубокое взаимопроникновение лифляндского (немецкого) и российского дворянства наложило существенный отпечаток на личные судьбы представителей рода Н. Н. Гончаровой;
портрет, ранее рассматривавшийся как изображение Натальи Ивановны Гончаровой, матери Н. Н. Пушкиной, в ходе заново проведенной атрибуции может рассматриваться как изображение Еуфрозинии Ульрики фон Липхарт (Поссе), ее бабушки;
актуализация историко-культурных реалий, характеризующих систему взаимодействия русского и прибалтийского дворянства на межличностном и межнациональном уровне, позволяет подтвердить значимость интеграционных процессов в жизни России.
Немцы и шведы в России
История Прибалтики неразрывно связана с присутствием здесь немцев и шведов, что обусловлено периодами экспансии: в XIII веке - немцев и в XVI в. - шведов. К XIX в. Прибалтика воспринималась русскими как немецкая земля, сохранившая в историческом и культурном наследии как следы немецкого присутствия, так и свидетельства шведского правления. Таким образом, в рамках заявленной темы, можно говорить как о русско-немецких, так и о русско-шведских связях.
Пересекая реку Нарова (р. Нарва), путешественник ощущал, что отсюда начиналась Германия. Рассматривая начало немецко-российского культурного взаимодействия, можно обратиться сначала к периоду средневековья, когда немецкие и русские ганзейские купцы вели интенсивную торговлю. Ганзейские города Ревель и Дерпт были центрами ремесла, куда стекалась информация о новых веяниях в европейской моде и новых «технологиях производства». В XV в. упоминается имя ревельского ювелира Ханса Рис-сенберха, прибывшего в Москву в 1488-1489 гг. Им была изготовлена драгоценнейшая дароносица, «которая считается самым лучшим произведением ювелирного церковного искусства Прибалтики» [Ангерманн Н. «У истоков культурных связей Московского государства и немецких земель (конец XV - начало XVI в.)». См. 150, с. 13]. Еще об одном ревельце, Якобе Хуннингкузене, упоминают старинные грамоты: он участвовал в процедуре заключения датско-русского договора 1493 г. За это царем были ему пожалованы земельные владения в России [там же]. Немцы в XV-XVI вв. неизменно занимали должности царских лекарей. Эта традиция сохранялась и в последующих столетиях [Думшат С. «Немецкие врачи и аптекари в Москве XVI-XVII веков». См. 150, с. 26].
В начале XVIII в. новая экономическая и социальная структура российского общества потребовала создания собственной просветительской системы для образования и воспитания российских специалистов: медиков, инженеров, артиллеристов, картографов, навигаторов. Поэтому, став царем, Петр I широко привлекал иноземных специалистов, в том числе и немцев. К этому времени в российской столице сосредоточилось большое количество иностранцев, проживавших в т. н. Немецкой слободе. Оттуда и начинались первые контакты молодого царя Петра с теми, кто потом как «иностранцы на русской службе» будут обучать разным военным и инженерным наукам. «В начале XVIII в. множество иностранцев устремились в Россию, открытую Петром I для Европы. Одни ехали за славой и чинами, другие - за богатством, третьи - просто в поисках работы, которую в огромной, бескрайней России найти было гораздо легче, чем в маленьких государствах и княжествах раздробленной Европы. Среди последних было немало тех, кто остался в России навсегда, служил ей верой и правдой на самых разных поприщах, умножая ее славу» [Козырева М. «Отец и сын Шуберты в Петербурге». См. 151, с. 224].
Особенно сильное влияние немецкая культура оказала на бытовую обстановку эпохи Петра I; этому способствовало окружение его супруги, Екатерины Алексеевны (в прошлом Марты Скавронской). Несмотря на то, что она перешла в православие, придворное окружение для себя она составила немецкое. Как политик Петр I задумывался о династических браках своих племянниц и подрастающих дочерей: его внимание, в первую очередь, было обращено на немецкие княжества - герцогства Голштинское, Мекленбург-ское, Курляндское1. Последней мыслью царя перед смертью было выдать свою дочь Анну за Голштинского принца Карла-Фридриха. Впоследствии
1 В 1710 г. Петр I устроил брак принцессы Анны Иоанновны, дочери старшего брата Ивана, с герцогом Курляндским. при русском Дворе много вращалось наследников и фаворитов этих принцесс.
При императрице Анне Иоанновне русский Двор был наводнен иностранцами, так как вершителем всей придворной жизни и политики был ее фаворит Эрнст Бирон. Уже в первые месяцы правления Анна Иоанновна повелела образовать новый гвардейский полк, где офицеров набрать «между ливонцами, эстонцами, курляндцами и прочими иностранцами, а также между русскими». Этот полк назвали Измайловским, по имени села в окрестностях Москвы, где любила отдыхать императрица [24, с. 220]
Елизавета Петровна, дочь Петра Великого, возвратила русский дух в царские покои и дворцовые апартаменты, хотя без немецких медиков и фрейлин она все-таки не обходилась. Ее сменила на престоле императрица-немка, бывшая Ангальт-Цербстская принцесса София Августа Фредерика, принявшая православное имя, Екатерина Алексеевна. Государственных и военных людей, которые были в окружении императрицы Екатерины II, можно разделить на три категории: чисто русских, поляков и малороссов, и иностранцев. Из иностранцев, разумеется, больше немцев.
В своей оценке их службы писатель К. Валишевский довольно строг: «По большей части немцы - народ корыстолюбивый и покорный - они служат, как им платят, гнут спину, но без изящества; они плоски и негибки, мрачны и печальны в душе, взращивают изумительный цветник германской флоры: сентиментальность и дикую гордость, грубость и поэзию, мещанские добродетели и философский ум. И все это замечательным образом уживается с карьерой добросовестного чиновника или придворного...» [25, с. 17]. К творчеству К. Валишевского можно подходить, не во всем доверяя ему как историческому исследователю, но как к писателю, суждения которого носят художественно-образный характер с оттенком субъективного восприятия. В России на протяжении всего XVIII в. налаживался диалог культур двух народов, и качества деловитого немецкого характера государственных подчиненных служили на благо их новой родины. К. Валишевский продолжает: «Однако не станем слишком злословить на их счет, ...потому что они создали Россию такою, какова она есть. Да, они обработали своими трудолюбивыми руками эту упорядоченную, образованную, открытую для торговли и промышленности Россию... Они построили дороги, прорыли каналы и устроили школы. ... В великой славянской империи во время царствования Екатерины одну главную роль постоянно и великолепно исполняло лицо иностранного, именно немецкого, происхождения — она сама. Забыть — это значило бы оказать большую несправедливость, как ей, так и ее отечеству»1 [там же].
Директор Царскосельского Лицея (Е. А. Энгельгардт)
Прежде чем рассматривать судьбы друзей, с которыми А.С. Пушкин не расставался в течение шести лицейских лет, напомним о месте и роли в их становлении директора Царскосельского Лицея, Егора Антоновича Энгель-гардта (1775-1863). Когда в 1811 году был основан Лицей, на первый курс которого были приняты для обучения 30 подростков, среди них и Саша Пушкин, директором был назначен Василий Федорович Малиновский (1765-1814). После его смерти 23 марта 1814 г., спустя два года2, должность нового директора учебного заведения занял Егор Антонович Энгельгардт. Указ о его назначении последовал 27 января 1816 г. Полтора года новый директор и первый лицейский курс были неразлучны. В воспоминаниях лицеистов Егор Антонович предстает человеком очень тактичным, доброжелательным, обладавшим внутренним педагогическим чутьем и талантом. Он стремился избегать излишней официальности с подростками, желал быть им наставником в добрых начинаниях [182, с. 54]. И впоследствии со многими своими повзрослевшими выпускниками директор поддерживал дружеские контакты и переписку.
Многие пушкиноведы считали необходимым подчеркнуть, что Е. А. Энгельгардт не понял и не оценил Пушкина в Лицее. Не входя в подробности сложных отношений между директором и его самым знаменитым воспитанником, которые сложились не так сердечно, как со многими другими,
1 Создана «Элегия», посвященная Антону Дельвигу. См. ниже: гл.2.3.
2 Некоторое время после смерти В. Ф. Малиновского обязанности директора выполнял профессор немецкой словесности Федор Матвеевич (Фридрих Леопольд Август) Гауеншильд. отметим: для нас Егор Антонович - личность незаурядная, обладающая настоящим педагогическим талантом. Методы воспитания его были направлены на совершенствование молодых умов и характеров, на развитие всех духовных и душевных качеств воспитанников. Он заслужил любовь и уважение многих своих учеников всех трёх выпусков.
В семейном архиве Энгельгардтов сохранилось много лицейские документов: отчеты, письма, записки, которые представляют ценные и уникальные сведения о друзьях Пушкина по Лицею [102, с. 1]. Тот факт, что директор бережно хранил все, в дальнейшем сыгравшие столь важную роль в изучении пушкинской эпохи официальные и мемориальные документы, говорит о том, что они были ему дороги, а не только о внутренней педантичности и потребности все систематизировать. Бесспорно, некоторые черты своего характера, такие как исполнительность, любовь к аккуратности и порядку, а этого директор всегда требовал и от своих воспитанников, он унаследовал от своих остзейских предков.
Егор Антонович Энгельгардт (Георг Рейнгольд Густав фон Энгельгардт -Georg Reinhold Gustav von Engelhardt), годы жизни 1775-1862 - немец по национальности, выходец из остзейских провинций. Отец его, Антон Иоганн, проживал и нес службу в Риге, где и родился будущий директор Лицея.
Балтийское немецкое дворянство часто использовало браки для укрепления своего сословного достоинства. Крупнейшие эстляндские и лифлянд-ские фамилии многократно перекрещивались брачными узами, что делало «почти всех» родственниками или, по крайней мере, свойственниками. В этом отношении не составляет исключения и род Энгельгардта. Прослеживая его родовые и семейные перекрестные линии, можно обнаружить, что Егор Антонович имел много родственников среди известных балтийских фамилий.
Из Родословной книги князя А. Б. Лобанова-Ростовского следует, что род Энгельгардтов происходит из Швейцарии, где упоминается Генрих Энгельгардт в 1383-1390 гг. как гражданин и член городского совета в Цюрихе. В хронике начала XV в. упоминается Юрген (Георг) Энгельгардт, живший в Лифляндии. Именно от него происходят все дворяне и бароны этой фамилии в России и Остзейском крае [124, с. 406].
Предок Егора Антоновича, Ганс Энгельгардт, в 1496 году построил в Лифляндии замок Кремона, который во время Ливонской войны был взят и сожжён воеводой Ивана Грозного князем Андреем Курбским. К XVII веку род Энгельгардтов был широко представлен в Лифляндии; к этому периоду определились три линии, ведущие начало от трех братьев - Каспара, Фа-биана и Михаила [18, с. 5]. Из рода Михаила Энгельгардта, которому в 1631 г. были пожалованы шведским королём Густавом Адольфом земли, происходил прадед Егора Антоновича, Иоганн (Iohann, 7-1711 У, чьи лиф-ляндские имения Хенсельсхоф (Henselshof, совр. Enseles) и Олерсхоф (Ohlershof, совр. Oleri) ныне расположены на территории Латвии, вблизи от южных границ Эстонии. Позже к ним были присоединены поместья Вир-кенхоф (Wirkenhof, совр. Virkeni) и Руйен (Rujen, совр. Rujena) [18, с. 5].
Прадед Егора Антоновича, Иоганн фон Энгельгардт (из лифляндского поместья Хенсельсхоф), во время Северной войны, в 1711 г., был расстрелян своими крепостными. Один из его сыновей, Вольдемар Рейнгольд фон Энгельгардт (Woldemar Reinhold. 1684 -1759), дед Егора Антоновича, вместе со своими семью братьями служил в шведской армии под знаменами Карла XII. Все братья принимали участие в Полтавском сражении, были взяты в плен, сосланы в Сибирь, откуда вернулись в 1722 году. Майоратное имение Хенсельсхоф (Henselshof) перешло сначала к сыну Иоганна фон Энгельгардта, Михаилу Вильгельму (Michael Wilhelm, 1681-1746), а затем к Беренту Густаву (Berend Gustav, 1683-1752). Третьему брату, Вольдемару-Рейнгольду, деду будущего директора Лицея, очевидно, приходилось оставаться на службе, помещиком он не стал. Сын его, отец Егора Антоновича, Антон Иоганн (Anton Johann, 1729-1808), которого по-русски звали Антоном Владимировичем, был служилым человеком. Он приехал в 1767 году в
1 См. Генеалогическую схему II «Род Энгельгардтов (по линии Henselshof и Sehlen)». Петербург, где самой Екатериной II был назначен директором Генеральной экономии в Лифляндии, позже стал действительным статским советником. По роду службы он проживал в Риге. Женой его стала Беата Христина ди Приада (Beata Christina di Priauda, 1736-1801), которая происходила из аристократического венецианского семейства.
Сыновья этой почтенной семьи сделали достойную карьеру. Старший сын, брат Егора Антоновича, Христоф Фридрих фон Энгельгардт (Christoph Friedrich, 1762-1831), был подполковником и генерал-адъютантом светлейшего князя Григория Потёмкина [18, с. 24, см. схему II]. Ему, как старшему в роду, принадлежало вотчинное имение Henselshof (совр. Энселес), которое на некоторых картах XIX в. обозначалось Энгельгардтсхоф (Латвия). Христоф Фридрих умер в 1819 г. в Петербурге1 [18, с. 6].
Егор Антонович Энгельгардт родился в Риге 12 августа 1775 года. В пятилетнем возрасте, с 1780 года, он был записан в «армейскую службу» сержантом в лейб-гвардии Преображенский полк. Когда Георгу минуло 8 лет, семья перебралась в Петербург. Годы учёбы проходили в частном пансионе, причём девичьем. По окончании пансиона Егор Антонович поступил на военную службу, и даже некоторое время состоял ординарцем при сиятельном князе Потёмкине. В 1796 г. он вышел в отставку в чине капитана и поступил в коллегию иностранных дел. В 1799 году Е. А. Энгельгардт стал секретарём императора Павла I, принявшего на себя звание магистра Мальтийского ордена [18, с. 6].
Гончаровы и Липхарты
В ходе нашего исследования не удалось обнаружить никаких свидетельств (в семейных хрониках и мемуарах), что при жизни Пушкина в их семье обсуждалась тема прибалтийского происхождения матери его жены, Натальи Ивановны Гончаровой (и, соответственно, бабушки Наталии Николаевны1) - Еуфрозинии Ульрики фон Липхарт. Можно предположить, что эта тема до какого-то времени была закрытой, нежелательной, на возможных причинах такого положения мы остановимся ниже. Но косвенные сви-детельства, которые стали доступны после публикаций И. Ободовской и М. Дементьева, при более внимательном прочтении пушкинских рукописей дают основание предполагать, что Пушкин мог знать, что его жена была внучкой лифляндской дворянки.
Бабушка Н. Н. Пушкиной происходила из лифляндского рода фон Лип-хартов (Liphart), известного с XVI века. Ему принадлежало множество поместий, а вместе с землями и много крестьян. Скорее всего, первый представитель этого рода перебрался в Лифляндию из Саксонии. В 1622 г. впервые в анналах истории города Ревеля (Таллина) упоминается имя Александра Липхарта, старейшины Канутской гильдии. Первым землевладельцем можно назвать Йоханна (Иоганна) Липхарта, состоявшего, у некой вдовствующей графини фон Турн, управляющим мызой Содава (Sodawa). В 1641 году графиня отказалась от своих прав на имение, а в 1649 г. шведская ко-ролева Кристина утвердила за Иоханном Липхартом все земельные права на эту мызу, которую он переименовал в Вылла (нем. Wolla; эст. Volla), в Пяр-нуском уезде, и построил там дом. Потомки его постоянно стремились увеличить свои земельные владения. На протяжении трех поколений идет процесс активного приобретения земель в разных местах. В середине XVII в. упоминаются уже землевладельцы Липхарты, которые после военной службы, при выходе в отставку, приобретали себе земли в Тартуском и Вильян-диском уездах [250].
Дед Еуфрозинии Ульрики, Фридрих Вильгельм фон Липхарт (Friedrich Wilhelm, 1688-1750), в молодости, до 1710 года, был шведским капитаном. Со сменой подданства вышел в отставку и стал мызником (владельцем мызы, поместья)1. В 1725 г. он покупает у барона Штакельберга мызу Роэла за 10000 рублей серебром, что говорит о состоятельности. От отца, Фридриха Вильгельма, мызу Роэла наследовал сын, Карл фон Липхарт (1719-1792)2, отец Ульрики, прадед Наталии Николаевны. Он, как и отец, недолго послу ротмистром в русской кавалерии, вышел в отставку. Фактически именно Карл Липхарт становится самым известным, удачливым и богатым помещиком в тартуском округе Лифляндии. В 1751 г. он покупает вблизи Тарту мызу Ratshof (эст. Raadi, рус. Раади), затем еще ряд поместий, а в конце 1760-х годов приобретает земли в округе замка Вастселийна (Neuhausen schloss) [250]. На этом он не останавливается и продолжает скупать земли, но имение Раади стало самым доходным, удобным и красивым.
Именно там, 20 февраля 1761 г., седьмым ребенком в семье родилась Еуфрозиния1 Ульрика, которую потом в доме Гончаровых попросту звали Ульрикой. Матерью её была Маргарита фон Фитингоф (1719-1792), представительница семьи самых влиятельнейших помещиков в Лифляндии2. Брат матери, Отто Германн фон Фитингоф (Otto Hermann, 1722-1792), занимался винокурением и нажил на этом промысле значительные богатства. Этим доходным делом он заразил своего шурина, Карла Липхарта, который тоже, помимо животноводческого хозяйства, занялся перегоном спирта, и доходы его от этого стали только возрастать. Практически Отто Фитингоф и Карл Липхарт держали монополию на водку, построив придорожные трактиры вдоль всех почтовых дорог Эстляндии и Лифляндии: Псков-Рига, Дерпт-Рига, Дерпт-Петербург, Дерпт-Ревель, Дерпт-Псков [41, с. 232].
Еуфрозиния Ульрика последней из семи дочерей Карла Липхарта вышла замуж; став баронессой Поссе, и поселилась в имении мужа Выйдом (нем. Woidom, эст. Voidu) вблизи городка Вильянди. Вскоре она стала матерью. В опубликованных Ободовской и Дементьевым источниках, упоминается единственная дочь Ульрики от брака с бароном Морицем фон Поссе [157, с 30, 152]. Однако в Тартуском архиве при изучении церковной книги Вильяндиского прихода (ближайшая к поместью Выйду лютеранская церковь) выясняется, что у супругов Поссе первый ребенок был мальчик; он родился семимесячным, был нежизнеспособным, поэтому умер через трое
1 В русском переводе имя приближено к русскому «Ефросинья»
2 О семействе Фитингофов см. ниже: 3.4. «Гончаровы и бароны Фитингофы» суток. В церковной метрической книге (Kirchenbuch der Estnischen Gemeinde des Fellinischen Kichsiels 1749-1778) есть запись от 10 декабря 1778 г. о рождении у барона Морица Поссе и Еуфрозинии (урожд. фон Липхарт) сына Карла Густава (Karl Gustav) [с. 583] и о смерти этого ребенка, наступившей 13 декабря 1778 г. [с. 600]; а также запись о рождении 22 октября 1779 года у тех же родителей дочери Иоганны Вильгельмины (Johanna Wilhelmine) [см. Приложение П. № 5, с. 585, 600].
