Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Типы “рассказов о себе” в персидской словесности классической эпохи 24
1. Становление автобиографии в мусульманском мире .24
2. Классификация арабо- и персоязычных автобиографических сочинений ..29
3. «Рассказ о себе» в сочинениях, основанных на художественном вымысле .44
4. Функции автобиографического нарратива и авторская рефлексия 49
ГЛАВА II. Исторический и культурный контексты жизни васифи 55
1. Политическая обстановка. Властители и суфии 55
2. Покровители Васифи 68
3. Литературная жизнь Хорасана и Средней Азии начала XVI в 80
ГЛАВА III. Трансформация традиции “рассказа о себе” в “удивительных событиях”
1. Название сочинения как ключ к авторскому замыслу 90
2. Литературные влияния на «Удивительные события» 93
3. Переплетение различных видов автобиографического нарратива в УС...100
4. Некоторые черты идеологии автора .112
ГЛАВА IV. Реальное и вымышленное в “рассказе о себе”
1. Рассказ о поэтическом состязании и специфический жанр газели шахрашуб 117
2. Рассказы о гератском прошлом Васифи и мотив друга-вдохновителя в персидской литературе 124
Заключение .133
Список литературы и источников
- Классификация арабо- и персоязычных автобиографических сочинений
- Покровители Васифи
- Литературные влияния на «Удивительные события»
- Рассказы о гератском прошлом Васифи и мотив друга-вдохновителя в персидской литературе
Классификация арабо- и персоязычных автобиографических сочинений
Первые автобиографии появились в ираноязычном мире ещё до возникновения ислама. В частности, Бехистунская надпись Дария I представляет собой автобиографическое повествование. В наши задачи, однако, входит рассмотрение текстов, переведённых на арабский язык и усвоенных мусульманской культурой.
Советы и наставления, переданные от лица Хусрава Ануширвана, частично сохранились в переводе Ибн Мискавайха (ум. 1030), как часть его исторического сочинения Kitb tajrib al-umam («Книга опытов народов»). Автобиографический нарратив в данном случае не более чем условность, художественный приём.
Бурзое18, персидский врач и переводчик «Панчатантры» с санскрита на среднеперсидский язык (VI в.), в предисловии к переводу рассказывает о своём путешествии в Индию и духовном прозрении. Этот рассказ сохранился в арабском переводе «Панчатантры», выполненном Абдаллахом Ибн ал-Мукаффой (существует и гипотеза, что рассказ был сочинен переводчиком). В стихотворном переложении автобиография Бурзое вошла в различные варианты поэмы «Калила и Димна» как на арабском, так и на персидском языке [Ross 1927: p.441].
Также определённое влияние на становление автобиографии в мусульманском мире оказали переводы работ Галена Пергамского (ум. ок. 200). Он включал автобиографические сведения в различные свои книги, но на арабскую автобиографическую традицию оказали наибольшее влияние два его сочинения: «О моих книгах» (где автор сообщает, какие из приписываемых ему сочинений действительно ему принадлежат) и «О порядке моих книг» (о рекомендуемом порядке изучения трудов автора, от простого к сложному). Второе сочинение также включает рассказ о завистниках, чему можно найти множество параллелей в арабской автобиографической литературе (см. [Reynolds 2001: 45 47]) и в персидской поэзии. Уже автобиография Хунайна Ибн Исхака, (809–873 или 877), араба-христианина, учёного и переводчика с
Арабоязычные автобиографические нарративы. Рождение автобиографии из поэзии
Для арабских автобиографических нарративов характерно тесное взаимодействие поэзии и прозы, а также отсутствие чёткой границы между биографией и автобиографией. Даже повествование от первого лица не может считаться критерием автобиографичности: в некоторых автобиографиях авторы говорят о себе в третьем лице. О чертах, присущих исключительно автобиографическому повествованию, будет сказано далее.
С самого начала автобиографический нарратив существует в тесной связи с поэтами и поэзией, с одной стороны, и с историей - с другой. Б. Льюис видит истоки арабской автобиографической традиции в таком традиционном разделе касыды, как самовосхваление (faxr)20. При этом поэт выступает не как отдельная, независимая личность, а как представитель своего племени и носитель его идеологии, что оправдывает похвальбу. Один из наиболее ранних арабских автобиографических нарративов можно увидеть в касыде-mu allaqa Имру ал-Кайса (ок. 500 - сер. VI в.). Также Б. Льюис указывает на автобиографичность некоторых рассказов Ayym al- arab [Lewis 1991: p. 24]27, исторических преданий доисламских арабов.
Более поздние прозаические автобиографии часто писались от третьего лица [Eickelman 2000: р. 224], и их становление необходимо рассматривать в
О фахре и «коллективном сознании» доисламских арабских поэтов, мысливших себя представителями своего племени и его идеалов см. [Фильштинский 1985: с. 59]. Отголоски такой самоидентификации можно обнаружить и в УС Васифи: он идентифицирует себя по «месту» и по «культурной принадлежности» - как представителя образованных хорасанцев. 21 О касыдах-муаллаках иАууат al- arab см. [Фильштинский 1985: с. 26-35, 70-97]. контексте эволюции арабоязычной биографии. Это в первую очередь касается произведений с родовыми названиями sra и tarjama. Появление биографий в арабском мире обычно связывают с практикой устной передачи стихотворений: они сопровождались информативными прозаическими текстами - axbr (мн. от xabar «известие»), содержащими информацию об авторе, историю сочинения стихотворения и т.п. [Reynolds 2001: р.36]. В дальнейшем, при переходе к письменной фиксации текстов, из соединения хабаров появлялись биографии22, в которых поэзия и проза сосуществовали в рамках одного произведения (эта черта сохранится на протяжении всей истории существования автобиографических сочинений, как арабозычных, так и персо- и тюркоязычных).
С появлением ислама возникает потребность в новом типе биографии -описании образцовой жизни обладателя духовного (и политического) авторитета. Жизнеописания (сира, sra) Мухаммада23 останутся самыми подробными арабоязычными биографиями до Нового времени24.
Сира как биография Мухаммада стала моделью для описаний образцовой жизни, например, приближённых к Мухаммаду лиц, правителей (STrat salah al-DJn Ибн Шаддада), мистиков (например, STrat al-hallj аз-Захаби25, ум. 1348). Автобиографические сиры существовали, но, судя по всему, встречались довольно редко. В качестве примера можно привести SJrat al-Mu ayyad f-l-DIn da I al-du at Муаййада аш-Ширази (ок. 1000 - 1077), исмаилитского миссионера26. С течением времени понятие сира перестало ассоциироваться с жизнеописанием и переместилось в область художественной литературы как обозначение жанра народного романа; описание образцовой жизни наиболее часто обозначалось термином manqib «достоинства»
Покровители Васифи
Исследователи арабоязычных автобиографий говорят о том, что арабские авторы начинают демонстрировать знакомство с традицией рассказа о себе с конца XV века: приводят в предисловиях к рассказам о собственной жизни списки автобиографов-предшественников, включают более ранние автобиографии в состав биографических словарейabaqt [Reynolds 2001: pp. 64-66]. Несколько авторов конца XV - начала XIX вв. приводят в качестве оправдания разговору о себе один и тот же айат Корана [93:11] [Ibid.: р. 70]: «А о милости твоего Господа возвещай». Итак, одно из оправданий -необходимость возносить хвалы Господу за дарованные им блага. Среди первых по времени упоминания оправданий - желание донести до потомков моральный урок, извлечённый автором из событий собственной жизни56. Другие оправдания таковы: следование примеру достойных людей прошлого; передача достоверных сведений о своей жизни следующим поколениям не из гордыни или тщеславия, но ради исторической правды (сведения очевидца или непосредственного участника более достоверны); предоставление другим возможности подражать своим хорошим качествам [Ibid.: pp. 66-68]. Эти аргументы принадлежат ас-Суйути и аш-Шарани, современникам Васифи.
Что касается персоязычных «рассказов о себе», то для указанной эпохи и ранее нам не удалось обнаружить свидетельства сознания авторами своей принадлежности к какой-либо традиции. Рефлексию, тем не менее, можно обнаружить: персоязычные авторы дают несколько примеров оправданий разговора о себе, наиболее необычное из которых принадлежит Насир ад-Дину Туси. Он сравнивает себя с больным, который обращается за помощью к целителю, и должен рассказать о всех симптомах своего недуга, чтобы получить исцеление. Напомним, что рассказ Насир ад-Дина был написан как письмо к главе исмаилитских миссионеров- й 7, и посредством этого письма учёный намеревался добиться его расположения. Очень традиционное оправдание даёт Мухаммад Али Хазин (начало XVIII в.): знакомство с событиями его жизни полезно читателю, поскольку из них можно извлечь моральный урок; автор застрахован от фактических ошибок, поскольку рассказывает о событиях, которые видел и пережил сам [Hazin 1953: p. 3]. Интересно, что ближе к концу своей книги Хазин приводит ещё одну подробность её появления: сочинение было написано за две ночи терзаемым болезнью и бессонницей автором, оно словно непроизвольно «сорвалось с язычка тростникового пера» [Ibid.: p. 113]. О терапевтическом смысле работы над автобиографией напрямую ничего не сказано, однако тема болезни заставляет нас вспомнить о Насир ад-Дине Туси и его сочинении.
Шах Тахмасб (1514–1576) из династии Сефевидов во введении к рассказу о своей жизни говорит: «Слабый раб… Тахмасб б. Исмаил б. Хайдари ас-Сафави ал-Мусави ал-Хусайни несовершенным умом замыслил написать памятную запись (takira) своих дел и минувшего – как шли мои дела с самого восшествия на престол и до сегодняшнего дня – чтобы она (запись) осталась обо мне напоминанием в веках и дала образец для подражания славным потомкам и дорогим [друзьям]. Пусть каждый раз, как она попадётся на глаза любимым, они помянут [меня] благой молитвой»57.
Только рассказ о себе в произведениях первых двух выделенных нами функциональных групп автобиографий (утверждение собственного авторитета и создание модели для подражания) был, по мнению их авторов, сопряжён с опасностью быть обвинённым в тщеславии и гордыне, и нуждался в каких-либо оправданиях. В произведениях третьей группы авторы могли отмечать важность информации из первых рук. В произведениях двух последних групп какой-либо рефлексии не наблюдается, поскольку рассказ от первого лица должен был восприниматься как чистая условность.
Д. Рейнолдс в статье, посвящённой арабской автобиографии, указывает на существование в её истории «пучков автобиографий» (historical clusters of случаев, когда ученики писали автобиографии по примеру своего учителя, в свою очередь, вдохновляя собственных учеников и последователей. Так, к одному «пучку» принадлежат автобиографии ас-Суйути и аш-Шарани [Ibid.: р. 210]. Внутри таких групп автобиография и имела шанс сформироваться как жанр.
В литературе Средней Азии XVI века можно наблюдать два таких мини-«пучка» сочинений с элементами «рассказа о себе». Первый образуют Mihmn-nma-yi Вихага Рузбихана Исфахани и BadyV al-vaqyV Васифи, второй -тюркоязычное сочинение Захир ад-Дина Бабура Bbur-nma, Trx-i Raldl Мирза Хайдара Дуглата и Нитауйп-пата дочери Бабура Гулбадан-бегум. «Пучки» повествований о себе можно наблюдать в конце XVII века в Индии, когда появляются сочинения Бедиля (ahr unsur, 1704) и его ученика Л ала Сео Рам Дас Хайа (Ll Seo Rm Ds Hay а) (ум. 1731), автора Gulgat-i bahr-i iram [Qasemi 1990], а также Trx-i hazn (1742) Мухаммада Али Хазина, Zikr-i mlr Мир Таки Мира (1723-1810), BadyV al-vaqyV Ананд Рама Мухлиса (ум. 1751). По мнению переводчика Zikr-i mlr, два последних произведения были написаны под влиянием сочинения Хазина [Nairn 2002: р. 10].
Особняком стоят сочинения, посвящённые пребыванию автора при дворе какого-либо правителя (к примеру, сочинение Мутриби Самарканди Nusxa-yi zlb-yi jahngm, 1625/26 г., см. [Mutribi 1998: р. 269-344]).
Внутри описанных выше «пучков», или групп автобиографических повествований «рассказ о себе» и имел шанс сформироваться как жанр, т.е. неразрывный комплекс в\формальных и содержательных признаков. Однако, этого не случилось до начала Нового времени, когда у авторов-мусульман появился новый богатый источник для подражания и заимствования -европейские литературы.
Итак, мы видим, что авторы воспринимали «рассказ о себе» как особый тип повествования с определённым набором функций и обращались к нему в случаях, предусмотренных традицией. Для автобиографического нарратива существовал определённый набор тем и мотивов. «Рассказы о себе» появлялись
Литературные влияния на «Удивительные события»
На наш взгляд, жанровое своеобразие УС обусловлено, прежде всего, обстоятельствами жизни автора. Не будучи известным поэтом и автором крупных стихотворных произведений, Васифи должен был найти постоянного и щедрого покровителя, находясь в условиях высокой конкуренции. Небольшое общее число поэтических и прозаических произведений Васифи не давало ему возможности организовать свои сочинения привычным способом - составить диван или письмовник. Разножанровость этих произведений (газели, касыды, отдельные бейты, письма, хозяйственные документы и др.), которые требовалось представить читателю-меценату, диктовала необходимость искать новые формы выражения на основе произведений различных жанров. И Васифи, получивший весьма неплохое образование в области словесности, мастерски использует в своём сочинении элементы путевых записок (safar-пата), поэтической антологии (tazkira), исторической хроники (trx, vqi a-navs) - что детально описала И.Н. Стологорова [Стологорова 1986в: с. 7-10]. При этом повествование организовано таким образом, что составляет единое целое, в котором представлены темы и мотивы, характерные для арабских и персидских автобиографических нарративов. Васифи демонстрирует прекрасное владение традицией: он использует все представленные в ней виды автобиографического нарратива и с их помощью конструирует свой образ.
О том, что Васифи намеренно раскрывает перед читателем определённые стороны своей личности, и о ключевом месте этого самораскрытия в авторском замысле говорит уже название сочинения.
Первое слово в названии - badyi (ед. ч. bad! ), букв. «редкости», «диковинки», также является термином, обозначающим риторические фигуры. Прекрасное владение риторическими фигурами как непременный атрибут мастерства поэта и секретаря-мунши составляло предмет гордости Васифи и характеризовало его как состоявшегося профессионала. Слово badyV в заглавии должно было вызвать у читателя ассоциации с поэтологическими трактатами, эпистолярным стилем и утончённой поэзией тимуридского времени (в частности, с «искусственными» касыдами ).
Название BadyV al-vaqyV является параллелью к BadyV al-sanyV -«Диковинки мастерства» или «Дивные риторические фигуры». Персидская литература до Васифи знает несколько сочинений под таким названием. Среди этих сочинений - трактат о риторических фигурах Risla-yi badyV al-sanyV Шараф ад-Дина Рами (сер. XIV в.). Название BadyV al-sanyV носит третья часть трактата по поэтике MVyr-i jamlT Шамса Фахри Исфахани (посвящён правителю Фарса Абу Исхаку Инджу, который правил 1343-1353). Хусайн Ваиз Кашифи (1436/37, Сабзавар - 1504/05, Герат), которого Васифи называет (скорее всего, безосновательно) одним из своих учителей, создал трактат по поэтике и риторическим фигурам BadyV al-afkr f sanyV al-a ar . Атааллах ибн Махмуд Хусайни (XV в.) написал трактат по рифме и метрике BadyV al-sanyV; о популярности этого сочинения свидетельствует упоминание о нём в «Бабур-нама» Захир ад-Дин Бабура [Browne 1928: р. 458]. SanyV и vaqyV противопоставлены по признаку «рукотворность - нерукотворность», «созданное искусственно - произошедшее в действительности».
VaqyV (ед. ч. vqVd) - «события», «происшествия», имевшие место в действительности. Слово vaqyV заставляет читателя вспомнить о профессии секретаря, ведущего поденные записи происшествий при дворе правителя, ваки а-нависа. В дальнейшем такие записи могли служить основой для исторических сочинений.
Наконец, выражение badyV al-vaqyV отсылает подготовленного читателя к историческому труду Zafar-шта («Книга о победе») Шараф ад-Дина Али Йазди (1390-1454), посвящённому истории Тимура. Это сочинение было принято за образец элегантности и стиля уже современниками автора96. Интерес Шараф ад-Дина Али Йазди к поэзии и стихотворным шарадам-му амма выделял его среди предшествовавших ему историков эпохи Тимуридов. Этот же интерес должен был сделать его особенно близким для Васифи. Словосочетание badyV al-vaqyV встречается уже на первых страницах книги Йазди. Дважды мы видим его во вступительной главе «Об особенностях этого сочинения и некоторых преимуществах, выделяющих его из ряда ему подобных». Среди этих преимуществ автор называет особенно интересную тему сочинения: жизненный путь и достижения такого великого государя, как Тимур, жизнь которого изобиловала «удивительными событиями» (badyV al-vaqyV). Автор также оговаривает, что некоторые из «удивительных событий» времён юности Тимура остаются нерассказанными из опасения, что люди не смогут поверить в них. Итак, badyV al-vaqyV - атрибут жизни великого человека, такого, как Тимур, или незаурядного - такого, как Васифи. Благодаря badyV al-vaqyV правдивое историческое сочинение становится интересным и привлекательным для читателя.
Итак, название сочинения Васифи обращает внимание на следующие качества его автора: прекрасное владение словом, владение профессиями поэта, секретаря и хрониста, обилие в жизни Васифи интересных происшествий, которые он способен красиво преподнести читателю. Название многозначно; внешний смысл - наиболее интересные события в жизни - наложен на формулу badyV al-sanyV: поэт обещает рассказать об этих событиях, выстраивая их
уь Малик аш-Шуара Бахар в своей книге Sabk-indsJ («Стилистика») пишет: «Zafar-nma написана в манере древних, в стиле Jahn-gusa Джувайни, и в эту эпоху (тимуридское время) Шараф ад-Дина Али Йазди следует считать воскресителем украшенной (fannt) прозы. Вероятно, именно благодаря ему старый стиль вновь вошёл в моду. Итак, Шараф ад-Дин Али Йазди в этой книге уделил огромное внимание красоте слога и заслужил всемерное одобрение современников. На Zafar-nma ориентировано большинство исторических сочинений, написанных после неё в Иране, такие как Rawat al-saf, НаЫЪ al-siyar и другие. По большей части они приводили исправленные или сокращённые пассажи из Zafar-nma. В эпоху Сефевидов Zafar-nma использовалась большинством писцов и секретарей, и все подражали её автору. Долгое время Zafar-nma была образцом стиля для образованных людей» (цит. по [Yazdi 1957: p. haft]). так, как поэт выстраивал бы касыду, предложить рассказ о своей жизни, построенный по законам риторики. Рассмотрим сначала язык и стиль произведения, а затем обратимся к повествовательным стратегиям, при помощи которых автор выстраивает свой образ.
Рассказы о гератском прошлом Васифи и мотив друга-вдохновителя в персидской литературе
Ведущие поэты XIII-XIV вв. посвящают теме шахрашуб как отдельные бейты, так и нередко - газели целиком132. Но лишь на протяжении XV века, когда среда «людей базара» превращается в равноправного с придворной средой поставщика литературной продукции, поэзия шахрашуб становится по-настоящему популярной. Постепенно она оформляется в отдельный жанр, представленный преимущественно в газели и получивший у филологов и критиков свое специальное название. Алишер Навои, старший современник Васифи, первым из составителей поэтических антологий поместил в своё сочинение «Собрания утончённых» (Majlis al-nafis) образец поэзии шахрашуб [Деххода: сл. ст. ahrshb]. Следовательно, стихи шахрашуб осознаются как самостоятельный род поэзии и приобретают особую популярность в поздней тимуридской и ранней сефевидской поэзии, как раз в то время, когда жил и писал свои мемуары Зайнаддин Васифи.
Формула жанра шахрашуб в его зрелом виде состоит, по определению исследователей, из сочетания трех обязательных элементов:
1) присутствует мотив появления в городе (часто - конкретно названном) или на городском базаре прекрасного юноши, что приводит в волнение «весь город», т.е. некое сообщество поэтов-влюбленнных;
2) описания юноши нередко включают наряду с профессиональной характеристикой (он может предстать как ученик пекаря, мясника, подручного у торговца вином и т.д.) также упоминания о его этническом типе (тюрок, цыганенок) или иноконфессиональной принадлежности (юный маг, христианин); сообщество влюбленных характеризуется обычно как группа людей, связанных с определенным местом (городом, двором, базаром)133.
Добавим, что центральной содержательной частью газели-шахрашуб (в отличие от руба и) является развернутое описание примет красоты юноши -ведь именно красота является той силой, что вызывает переполох в городе и волнение в сердцах влюбленных.
Собрание поэтов в описании Васифи включает все перечисленные обязательные элементы жанра. Эпизод начинается с появления на самаркандском базаре юноши, красота которого заставляет устыдиться солнце и луну. Из-за этого вокруг поднимается «шум, гвалт и суматоха». Юноша имеет профессию - виноторговец. Сообщество влюбленных охарактеризовано как «компания поэтов и ученых» Самарканда, собравшихся в книжной лавке муллазаде (сына муллы) Муджаллида (т.е. «переплетчика»). Придя в волнение при появлении (и скором «уходе с глаз») пленительного отрока, поэты начинают соперничать в воспевании его прелестей. Эпизод завершается прямой отсылкой к жанру - юноша назван «плутом, будоражащим город» (shkh-i ahr-shb) 134.
При этом поэты используют систему образов, отточенную средневековой персидской литературой за почти семь веков её существования, что, казалось бы, свидетельствует лишь о том, как глубоко в сознании образованных людей XVI века укоренились мотивы и образы, ставшие классическими на несколько столетий ранее. Однако, оказывается, что, цитируя многочисленные бейты, подходящие для описания непревзойденной красоты Максуда-виноторговца, Васифи следует плану знаменитого прозаического трактата «Собеседник влюблённых» (Anls al- ussaq), принадлежащего перу Шараф-ад-Дина Рами. составлено в середине XIV века и посвящено Джалайиридскому правителю Шайху Увайсу. Оно «предоставило современникам и потомкам краткое руководство по иносказательным выражениям, применяемым персидской любовной поэзией в описании атрибутов красоты возлюбленной персоны «с головы до ног» - от волос до голени» [Чалисова 2004: с. 166], и было высоко оценено литераторами последующих столетий, в частности, тимуридским биографом поэтов Даулатшахом Самарканди. Рами в своём трактате выделяет 19 частей тела, которые описывают поэты, в частности, авторы стихотворений в жанре шахрашуб, восхваляя красоту возлюбленного. Это волосы, чело, брови, очи, ресницы, лицо (и нос), пушок, родинка, уста, зубы, рот, подбородок, шея, грудь, предплечье, палец, стан, талия, голень. В каждой главе, посвященной описанию определенного феномена красоты, цитируются многочисленные бейты-примеры.
Во вступлении к трактату Рами рассказывает о том, как он прибыл в город Марагу, встретил компанию тамошних поэтов и убедился в том, что они не умеют отличать подлинные стихи от поддельных и не умеют правильно строить описания феноменов красоты. Рами предложил поэтам разгадать смысл руба и, в котором иносказательно изображалось обривание головы прекрасного юноши, те признали свое неведение, и автор решил сочинить письменное наставление для поэтов-влюбленных.
Зайнаддин Васифи искусно вводит намек на трактат Рами в самое начало сцены. Рассказ о том, как солнце при виде красоты Максуда заболевает от зависти и закатывается, он завершает упоминанием о ложе солнца «из пыли», выбрав при этом для «пыли» редкое слово margha, поскольку оно призвано напомнить искушенному читателю о прославленном «Собеседнике влюбленных», созданном в Мараге. В нашем комментарии к переводу показано, что Васифи активно использует наставления Шарафа Рами о правилах иносказательного описания красоты.
