Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1 Ритуал как совокупность знаковых систем культуры 44
1.1 Ритуалы культуры в единстве мифа, знака и символа 44
1.2 Исследование семиосферы ритуалов в целостности прошлого-настоящего-будущего 63
1.3 Знаково-символическое пространство в границах ритуалов 78
ГЛАВА 2 Орнамент как знаково-символический язык интерпретации ритуалов культуры 97
2.1 Методология и прагматика языка орнамента... 97
2.2 Стилистика и синтаксис языка орнамента 112
2.3 Тезаурус интерпретации ритуалов языком
орнамента 137
ГЛАВА 3 Орнамент в самоидентификации 168
3.1 Антропологический код орнамента 168
3.2 Импульсы этногенеза и самоидентификации в знаках и символах орнамента 187
3.3 Семантика орнамента в семиотике культуры 205
Заключение 233
Библиографический список 240
- Исследование семиосферы ритуалов в целостности прошлого-настоящего-будущего
- Знаково-символическое пространство в границах ритуалов
- Стилистика и синтаксис языка орнамента
- Импульсы этногенеза и самоидентификации в знаках и символах орнамента
Исследование семиосферы ритуалов в целостности прошлого-настоящего-будущего
В многообразии орнамента, как знаково-символической культуры всего человечества, диссертант, выделяет проекции антропологических характеристик самого человека, его ритмическую жизнедеятельность, семантику знаков и символов, а также стилистику исторического времени, подчеркивает, что в науке и искусстве недостаточно исследован и культурно-исторический и современный потенциал орнамента. Сегодняшний культурный пласт нашей цивилизации содержит орнамент, который и составляет культурно-исторический контекст каждого конкретного народа. Вместе с тем, орнамент, представляя собой антропологическое, знаково-символическое и стилистическое единство во времени, обладает и накопленными культурно-историческими особенностями, что и составляет своеобразие национальных и этнических орнаментов. Это особенно актуально в этноидентификации человека и его знаково-символической культуры. Самоидентификация и этноидентификация, укрепляя личность, приобщают сознание к родословной культуре, и знаково-символическому языку ее ритуалов, что реализуется через орнамент. В таком ракурсе «символ становится острейшим орудием переделывания самой действительности» (А. Ф. Лосев) [243, c.15] в процессах современной глобализации, поскольку это путь сохранения традиций и ритуалов культурно-исторического контекста. Знаково-символическая культура этносферы и духосферы народов организуют его жизнедеятельность, поскольку орнамент, в процессах синкретической трансформации во времени, как завершает определенное развитие в культуре, так и начинает новый этап. Получается, что орнамент в культуре есть всегда, он как знаково-символический язык самого человека самонастраивается на ту антропологическую задачу, которая актуализирует его для коммуникации в социальных ритуалах, в диалоге взаимодействия свой/чужой, определяя самоидентификацию индивида в знаково-символических границах.
В социальном плане орнаменты, маркируя границы, реализуют социальные программы, а, устанавливая границы, объединяют социум, сплачивают, настраивая сознание в общих знаково-символических программах единения, консолидации, а также идентификации индивидов. Получается, что порождая множество культурных кодов, человечество всегда порождает один из них – знаково-символический антропологический культурный код, обладающий системными характеристиками, именно поэтому орнамент неотделим от человека, неотъемлем от его культурной деятельности, поскольку он знаково-символическая проекция языка, а также сам язык человека в культуре. То есть орнамент выступает моделью ритуального сценария, сообщает целостность композиции ритуального действия. «В одном случае мы имеем дело с модальностью логико-геометрического понятия, в другом – вступает в силу модальность художественной пространственной фантазии. В одном случае пространство мыслится как совокупность взаимозависимых определений, система «принципов» и «следствий». В другом – оно изначальная целостность, понимаемая в динамическом взаимопереходе отдельных моментов, как наглядное и интуитивно схватываемое единство», – определяет Э. Каcсирер саму «философию символических форм» культуры [180, с.30 – 31]. Это, как нам представляется, и самореализует орнамент, как символат, который пока не имел своего системного комплексного описания. Это обстоятельство подчеркивает актуальность исследования орнамента как знаково-символического языка ритуалов культуры, который неотъемлем от самого человека и является основой других ритуалов в культуре.
Таким образом, проблемой исследования является феномен знаково-символического языка орнамента в аксиологическом подходе к осмыслению еще не описанного в полной мере отражения самого человека в ритуалах культуры. Осмысление ценностей культуры имеет традицию с античности (Аристотель, Платон, Сократ); о ценностях, как принципах человеческой деятельности высказывались неокантианцы – О. Амлен, Э. Кассирер, Ф. Ланге, О. Либман, Г. Рикерт; Дж. Дьюи и Г. Зиммель отмечают субъективность ценности в сознании.
О. Шпенглер анализирует стилистику констант и роль человека в сменяющих друг друга типах культур, а также отводит самостоятельную роль во всех культурах орнаменту. Именно на орнамент, как синкретичный принцип формообразования, который покоится в строгой математической мысли, он возлагает не всегда осознаваемые, социальные роли самого человека. Однако он считает, что «у каждой культуры есть свой собственный масштаб, срок действия которого начинается и кончается вместе с нею. Однако общечеловеческой морали не существует», – утверждает О. Шпенглер [448, c. 529].
Аксиологическая традиция в культуре связана также с именами Н. Гартмана, Е. Дюринга, Ф. Ницше, М. Хайдеггера. Религиозные аспекты ценностных оснований человеческого бытия осмыслены Н. А. Бердяевым, Н. О. Лосским, В. С. Соловьевым. У П. А. Сорокина, как основателя аксиологического подхода к исследованию культурных феноменов, ценность – «основа и фундамент» всякой культуры. Отечественную традицию развития аксиологии продолжили В. П. Визгин, Г. П. Выжлецов, О. Г. Дробницкий, М. С. Каган. Л. Н. Столович вывел природу эстетической ценности. А. Белый – «…ценность познания есть prius; норма познания – post-factum; она определяется ценностью…», [47, c.20].
Пространство информационно-семиотической концепции культуры, обозначает культуру как совокупность знаков и символов, то есть – культурных кодов, где воплощается (кодируется) содержащаяся в пространстве/времени информация, имеющая антропологические характеристики и аксиологическое (ценностное) ядро. Изучение орнамента, как знаково-символического языка ритуалов культуры, обусловлено динамикой исследования: рассмотреть аксиологическую «основу и фундамент» семиосферы, которое реализуется в единстве мифа, знака и символа в ритуалах культуры; определить знаково-символическую основу интерпретации ритуалов в единстве прошлого-настоящего и будущего; обозначить орнамент как знаково-символический язык человека в ритуалах культуры, который неотъемлем от него, осуществляя его культурную самоидентификацию в своей семантике, прагматике, стилистике и синтактике своего тезауруса, поскольку орнамент как знаково-символический язык ритуалов культуры реализует антропологический код человека.
Знаково-символическое пространство в границах ритуалов
Памятники культуры представляют собой знаково-символический метаязык, функционирующий в культуре, искусстве и сознании человека. Методология существования знаковой сферы культуры, то есть семиосферы, это и экзистенциальное существования самого человека. Знаково-символический метаязык культуры маркирует пространство жизнедеятельности человека и предназначен к долговременной коммуникации с другими людьми, реализуя коммуникационную потребность человечества.
А. А. Воронин, подтверждая эту мысль, пишет: «…самые древние вещи на Земле – храм и мумия, которая там «живет» (поэтому и домик у нее такой необычный, потому, что она должна быть вечной – а на что похожа вечность? – ни на что живое и вообще реально сущее. На геометрическую фигуру). Стало быть, пирамида и мумия – это не просто памятники древней культуры, а памятный язык самой культуры…» [96, с.157]. Далее он обращает внимание на то, что артефакт культуры и искусства, а также его семиозис, как знаково-символическое преломление и существование, обеспечивают единство культурно-исторического текста и контекста. «…Историческая устойчивость обеспечивается вовсе не только тем, что вещь деревянная, или медная, или железная. Она изготавливается из железа потому, что люди заботятся о ее сохранности во времени, т.е. строят свою деятельность вокруг заботы о поддержании некоего коммуникативного образца. Всякая вещь при этом встроена в сонм других…» [96, с.157 – 160].
Открытая системность существования культуры предстает в единстве вещей, а также сложившихся знаков и символов, которые в знаково-символической форме заменяют вещи и артефакты культуры и искусства, становясь своеобразными языками. Знаково-символическая система/культура определенным образом структурирует континуум в антропологическое единство, подобное всякому ритуалу культуры, который выполняет определенные функции в культуре, как единстве стратегий жизнедеятельности человека в определенный период истории культуры. Закономерности жизнедеятельности, а также весь культурно-исторический контекст «пронизан символами». Эту «символопорождающую функцию» сознания мы рассматриваем как знаковую оснащенность культуры изначально. Поскольку нет человека без культуры и нет культуры без человека, то культурно-историческое и знаково-символическое кодирование и перекодирование восприятия, оценки и понимания символов культуры это процесс постоянно идущий. Самоорганизация символа является внешней по отношению к человеку, формой выражения его внутренней «экзистенции» и манифестирует единую когнитивную природу человека в его культурной истории. Знаки и символы, замещают реальные действия на знаково-символические, в ритуалах. Знаково-символический язык этих ритуалов, уже преобразованный человеком в культуру, пронизывает время.
В данном контексте показательно высказывание В. Н. Топорова, что – «знаковость в своей наиболее элементарной форме может быть определена как нарушение естественного (привычного) порядка вещей: природа сама по себе есть нечто безразличное. Ритуал нарушает это первоначальное безразличие, становясь семантической «точкой» [цит. по 256, с. 29], которая, генерируя из себя новые значения, наполняет бытие смыслом. С того момента, как человек начал совершать ритуал, моделируя «естественные явления», он перестал быть «естественным», начал свое существование в историческом «инобытии». В конечном счете, именно ритуалу суждено было стать почвой, на которой зародились и/или совершались по преимуществу такие процессы, как онтологизация, персонализация, субъективация, семиотизация, историзация. Прорыв в знаковое пространство предполагает движение от природы к культуре, от «естественного» к «искусственному». Но ведь и сознание, по сути дела, означает искусственный разрыв в безразлично-правильной циркуляции природы…» [там же, с. 29].
Сознание человека, обладает символопорождающей функцией по обобщению природных форм, а также созданию новых в культуре, что отражается в различных общих закономерностях формообразования материальной культуры. Например, в геометрическом принципе создаваемых человеком вещей, а также и в других, таких как принцип симметрии и равновесия, симметрии и покоя; ассимметрии и подвижности; абсолютного порядка, как и абсолютного беспорядка с хаосом; то и другое является выражением недифференцированности; тогда как дифференциация осуществляется посредством определенного действия или ритуала.
Из вышесказанного, очевидно, что организация упорядоченного беспорядка как принцип деятельности, может отражать человека, его социальные роли, которые сопровождаются определенными символами, регламентируя функциональность материальной вещи в культурной практике. Вещь определенным образом назначается для действий человека, как его инструмент или продукт, то есть кодируется для человека. У знаково-символического кодирования, есть определенные функции в культурной жизнедеятельности человека, в самом непосредственном его окружении, то есть в границах его действий отмечается поле его деятельности. Знаково-символические формы культуры имеют, к тому же, функции долговременного метаязыка человечества, поскольку антропологическое кодирование культурной деятельности маркирует биосферу земли, являясь первоосновой мифологического мышления человека. Э. Кассирер указывал, на то, что языков такого антропологического подхода к жизни много, например – миф, религия, искусство – есть способы организации своих чувств, желания и мысли человека.
Р. Бард также утверждал, что «сущность мифа не определяется ни тем, о чем он повествует, ни его материальным носителем, так как любой предмет может быть произвольно наделен значением: стрела, которую приносят в знак вызова, тоже есть сообщение. Очевидно, в перцептивном плане изображение и письменное сообщение, например, воспринимаются сознанием по-разному; сам зрительный образ также может прочитываться многими способами: схема может значить гораздо больше, чем рисунок, копия — больше чем оригинал, карикатура — больше, чем портрет. Но в том-то все и дело, что речь идет не о теоретическом способе репрезентации, а о конкретном изображении, имеющем данное значение; мифическое сообщение формируется из некоторого материала, уже обработанного для целей определенной коммуникации; поскольку любые материальные носители мифа, изобразительные или графические, предполагают наличие сознания, наделяющего их значением, то можно рассуждать о них независимо от их материи», – Р. Бард [38, c. 73 – 74].
Стилистика и синтаксис языка орнамента
Ритуалы культуры имеют в разное время одни и те же функции – соединить всех вместе, то есть социальную функцию, а также введение индивида в социум и усиление тем самым когнитивного ресурса личности. В связи со многими действующими компонентами, орнаментальная культура посредством знаков и символов, как стилистически алгоритмизирует, обозначает и маркирует знаково-символическое пространство внутри ритуала культуры, так и подчеркивает форму ритуала, создавая структуру через содержание знаков и символов. Весь этот действующий комплекс сообщает ритуалу предполагаемый динамический код. Сущность ритмической структуры действий рассматривается и изучается И. Г. Петровым, как психологическая реальность. Он анализирует количественное измерение информации в искусствознании, ритм деятельности, как с точки зрения концептуализации формы и нормы синергийности, так и в различных системах: человек – человек, человек – знак, человек – машина и др. [313, с.14 – 24].
Соединяя пространство и время, являясь структурной характеристикой всей биосферы земли, ритм, начиная с неорганической стадии существования вещества, самореализуется в органической природе каждой живой клетки биоценоза. Как культурно-антропологический феномен, ритм призван согласовывать множество антропологических и культурно-исторических ритмов. Ритм, заключенный в различных стилистических системах орнамента является художественным средством формообразования в искусстве, отражается в культурно-историческом пространстве/времени – в артефактах культуры и искусства. Знаково-символический принцип «вынужденного психологического существования» социальности культуры и искусства в целом, порождает и опирается на знаково-символический язык ритуалов культуры, который самореализуется и декоративно-прикладным искусством в том числе. Он выполняет функцию дифференциации и интеграции эстетического впечатления, которое отражает стилистику времени в интерпретации семантики знака и символа в семиосфере культуры и искусства.
Знаково-символический язык культуры, маркирует границы проведения ритуалов, отражает ритм проведения ритуалов, семантику знаков и символов, соединяя индивидов в общей социальной программе поведения. Социально-биологические закономерности орнаментальной культуры путем инициации сознания каждого индивида включают прошлое – настоящее – будущее в один процесс «жизни символа», то есть интерпретации ритуала культуры на материале орнамента. В то же время «ритуалы не являются символами в формальном смысле; это скорее жесты, совершаемые индивидами и направленные на активизацию символов, которые поддерживаются и истолковываются мифологическими повествованиями. В целом, они символы «стремятся сделать иллюзорным разрыв между прошлым и настоящим и обеспечить формальную преемственность в группе; эта задача облегчается благодаря постоянно идущему процессу сверхдетерминации символов», – резюмируют исследователи Б. Дешарне и Л. Нефонтен [138, с. 177].
Таким образом, рассмотрев ритуал, как совокупность знаковых систем культуры, подчеркнем, что культурно-исторический контекст выступает объединяющим началом мифа, знака и символа в ритуалах. Традиционные подходы к исследованию ритуала в культуре позволили выделить знаково-символическое пространство и его границы, а также ритм и структуру, что в свою очередь, определяет сложившуюся в традиционной культуре символику графических знаков искусства и архитектуры, а также в дальнейшем и отражение «когитосферы», «духосферы» самого человека в знаково-символической интерпретации. На этом основании необходимо приступить к рассмотрению различной специфики орнамента в целом, с точки зрения основной методологии, прагматики, стилистики, а также семантики орнамента как знаково-символического языка ритуалов культуры.
Вывод. Знаково-символическое пространство культуры человечества, прежде всего, в границах ритуалов, является объединительным понятием, в котором значения и культурные смыслы свернуты в символы. Символ пронизывает культуру, образует «семиосферу» культурно-исторического контекста, а также отражен в когнитивной сфере (когитосфере, духосфере) каждого человека. Знаково-символический язык ритуалов культуры как орнамент, обеспечивает инициацию сознания человека в культуру при восприятии, оценке и понимании знака и символа. В результате знаково-символический язык орнамента выполняет функцию передачи социально значимой информации в регламентации соединения сторон коммуникации, а также маркирует знаково-символическую границу проведения ритуального действия в социуме.
В структуре ритуала орнаментальная культура обеспечивает ритм и «когнитивные границы ритуальной схемы», представляя собой совокупность знаковых систем реализации сверхгенетических программ, реализуя антропейные функции культуры. В ходе восприятия, оценки и понимания знаково-символического языка орнамента идет сверхдетерминация символов, как в самом ритуале, так и в промежутках между ритуалами, создавая собой закодированное силовое поле, как знаково-символическое замещение самого ритуала. Действующие компоненты орнамента, как знаково-символического языка ритуалов культуры, сообщают алгоритм социального соединения людей, маркируя знаково-символическое пространство внутри ритуала культуры, а также подчеркивают форму ритуала, обозначая его границу проведения, создавая тем самым структуру его пространства через восприятие оценку и понимание знаков и символов. Знаково-символический язык орнамента сообщает ритуалу предполагаемый динамический код, а также замещает сам ритуал в межритуальные циклы, маркируя пространство жизнедеятельности человека. Орнамент в жилище, на одежде очерчивает границу антропейного ритуала культуры, создавая силовое поле защитного характера.
Импульсы этногенеза и самоидентификации в знаках и символах орнамента
Культура, как закономерный путь самоорганизации сознания человека содержит все основные закономерности, которые свойственны антропологической природе человека, в том числе – самовоспроизводство человека в культуре и искусстве на базе символопорождающей функции его сознания. Это обстоятельство позволяет нам изучать символаты сознания человека, исследуя закономерности восприятия, оценки и понимания геометрических знаков/форм/фигур, как простых символов знаково-символической культуры. В пользу этого методологического субстрата, как многомерного, но хорошо структурированного, еще раз ссылаемся на выше указанных авторов математиков В. В. Налимова и Ж. А. Дрогалину, которые указывают, что «поражающее наше внимание различие в проявлении бессознательного можно описывать, введя представление о многомерности психологического (или, может быть, лучше – семантического) пространства». То есть авторы изначально рассматривают «семантический мир» человека, как «мир бессознательного, который раскрывается в сознании человека через образы». Это обстоятельство авторы наблюдали в своих экспериментах, резюмируя, что «чаще всего это простые геометрические символы: круг, треугольник, крест, равноконечные звезды. Эти же символы мы встречаем в природе – в листьях растений, цветах, формах беспозвоночных, фигурах клеток... Древние знали эзотеризм геометрии, воплощаемый в архитектуре храмов». Далее авторы проводят аналогии символического выражения мира, например в науке. «Абстрактные символы современной физики, скажем y-функция, не имеют однозначного толкования в терминах внешнего мира. Но они, как и другие символы науки, позволяют ученому входить в семантическую вселенную, находя там понимание изучаемого. Ученый, владеющий символами мира науки, – это как бы поэт-символист. Научное творчество в некоторых своих проявлениях – это как бы спонтанная медитация. И мы зачастую можем только передавать полученные знания, но не умеем учить тому, как их надо получать. Существующая теория научного метода не включает рассмотрение творческих процессов, протекающих на уровне бессознательного». Авторы также напоминают, «что даже в математике творчество осуществляется на внелогическом уровне. Бессознательное, другими словами, пронизывает духовное творчество в любых его формах». Интересно, что эти авторы указывают, что и «слова нашего языка имеют две ипостаси: символическую, когда они являются ключами, открывающими вход в бессознательное, и дискурсивную, когда они становятся элементами, над которыми строятся логические конструкты», – завершают анализ авторы Налимов, Дрогалина [283, с.111 – 122].
Далее, выявляя основополагающие категории тезауруса знаково-символического языка орнамента, который структурирует ритуалы культуры, необходимо еще раз подчеркнуть, что социальные, культурные, психологические, а в основе своей – биологические ритмы жизнедеятельности самоорганизуют процессы жизни на земле. Человек реализует биологические ритмы в различных социальных системах, в которых функционировал человек в прошлом времени, но вместе с тем, он использует и в настоящем времени, а также трансформирует через культуру и цивилизацию (как стадию развития культуры) – в будущее. Основополагающая характеристика действия, деятельности человека и осознания, в формах ритмического характера процессов жизни, вообще, отражаются при анализе этой проблемы, как современное исследование глубокого осмысления значения и силы «действия» ритма жизнедеятельности человека.
Автором Н. В. Вдовиной ритм рассматривается как биологическая жизнь внутреннего мира человека, но и как социальная жизнедеятельность человека в мире культуры. Информационная среда современного человека актуализирует повышение интереса к ресурсам культурно-исторического контекста, стимулируя открытие новых ритмов, всеобщих зависимостей, «связей ритмов жизнедеятельности человека и Космоса, человека и культуры», – замечает Вдовина [89, с. 272]. Ритмы культуры, как известно, имеют полимодальный характер, то есть реализуют, прежде всего, когнитивные возможности собственно, человека биологического, что и отражает язык знаково-символической культуры.
Обустраивая свою жизнедеятельность, человек вписывается в природные ритмы, «…формирует новый мир культуры как условие своего существования и воспроизводства, функционирующий и развивающийся…», – утверждает Э. В. Сайко [371, с.10]. Адаптируя свои природные данности и развиваясь, человек овладевает культурными инструментами самореализации своей жизнедеятельности.
Ритм, как целостная структура функционирования человека, во все большей степени раскрывается в новых смысловых структурах и познавательных пространствах. В частности, в некоторых работах указывается, что исследования биологических ритмов открывают новые закономерности собственно человеческих форм самоорганизации жизнедеятельности в мире (В. А. Доскин, Н. А. Лаврентьева, Н. И. Моисеева, В. М. Сысуев). Собственно, сама культура вмещает неисчислимое множество индивидуальных форм и закономерностей ее адаптации. «Ритмичность социальной активности является общей характеристикой живого от одиночных клеток до целостного организма», – заключает М. В. Угрюмов [412, с. 193]. Ритмы указываются основной характеристикой временной организации всех «биологических систем» замечает А. Ю. Сунгуров [397, c.431], а также другие авторы, которые изучают ритмы социальные и биологические – Ю. А. Урманцев, Е. Федер и др.
Авторы, исследовавшие биологические и физиологические закономерности сознательной активности человека, реализующиеся как социальные функции в его деятельности, которые определяют антропологические, а также «биологические аспекты эстетики» – И. Ренчлер, Б. Херцбергер, Д. Эпстайн; психофизиологические закономерности функционирования мозга человека и основные принципы жизнедеятельности – Н. П. Бехтерева; социальные и поведенческие особенности человека в зависимости от ритмов функционирования мозга и психофизиологическая детерминированность процессов жизнедеятельности – Ф. Блум, А. Лайзерсон, Л. Хофстедтер.
