Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Нравственное, гражданское и творческое становление личности а.а. штевен в контексте социально-культурных реалий рубежа XIX - XX вв .
1.1. Россия конца XIX— начала XX в.: социально-культурные доминанты С. 16
1.2. А.А. Штевен — выразитель основных идейных исканий
своего времени С.30
1.2.1. Происхождение и формирование мировоззрения С.30
1.2.2. Педагогическая и просветительская деятельность. Сближение с прогрессивно мыслящей интеллигенцией С.34
1.2.3. Характеристика политических и религиозных
взглядов С.47
1.2.4. А.А. Штевен в восприятии современников С.51
І.З. Отражение культурного сознания эпохи в творчестве А.А. Штевен с.61
Глава II. Литературное наследие а.а. Штевен: целостность автобиографического начала и гражданский пафос
2.1.Своеобразие мемуарно-автобиографической прозы А.А. Штевен С.71
2.1.1. «Из записок сельской учительницы» - русское крестьянство на пути к «свету» С.71
2.1.2. «Мои воспоминания» как документ эпохи С.77
2.1.3. «Мои воспоминания о Л.Н. Толстом»: образ
«властителя умов и сердец цивилизованного мира» С.95
2.2. Эпистолярно-публицистическое творчество: оригинальность авторской позиции и её художественного воплощения С. 103
2.2.1. «Письма из Вандеи»: проблематика С.103
2.2.2. «Письма из Вандеи»: жанрово-стилевая специфика С.111
2.2.3. «Открытое Письмо императору Николаю II»:
антитеза как структурообразующий приём С. 123
Заключение с.130
Библиографический список
- Происхождение и формирование мировоззрения
- Отражение культурного сознания эпохи в творчестве А.А. Штевен
- «Мои воспоминания» как документ эпохи
- Эпистолярно-публицистическое творчество: оригинальность авторской позиции и её художественного воплощения
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Открытие «неизвестных величин» – явлений культуры, новых имён её творцов – остаётся актуальной проблемой социогуманитарного знания. Серебряный век представляет особый научный интерес для исследователей: и как историко-культурная эпоха, атмосфера которой близка современной действительности, и как неисчерпаемый источник изучения богатого наследия её созидателей.
Александра Алексеевна Штевен (Ершова) (1865-1933) в середине 1880-х и в 1890-е гг. прославилась педагогической и просветительской деятельностью среди крестьянства: открыла в Нижегородской губернии около 50 школ, в которых азы грамоты получили более тысячи крестьянских детей; сформировала несколько библиотек; организовала курсы для подготовки учителей народных школ. Помимо этого, Штевен обладала литературным даром. Она описала свой педагогический опыт в книгах и статьях. Вся деятельная, насыщенная событиями жизнь, на которую пришлось эпохальное для России время, была запечатлена ею на страницах дневника. В 20-30-е гг. XX в. на основе дневниковых записей она оформляет ряд произведений мемуарно-автобиографического характера.
Однако имя А.А. Штевен, столь популярное у современников на рубеже XIX-XX вв., в советское время было незаслуженно забыто. Из общего контекста русской жизни и культуры выпала оригинальная, высокоодарённая личность женщины и её своеобразное творчество. Ещё не получила в науке адекватную оценку культуросозидательная роль Штевен: до сих пор нет отдельной монографии, посвященной жизненному и творческому пути писателя, специальных исследований, ориентированных на анализ её литературного наследия, педагогических взглядов и просветительской деятельности. Всё это свидетельствует об актуальности данной работы.
Степень научной разработанности проблемы. Исследование носит многоплановый характер, поэтому осуществлялось на основе изучения нескольких групп разнообразных источников.
Прежде всего, это ряд философских и культурологических работ, посвящённых проблемам истории, теории и философии культуры. В их числе труды А.И.Арнольдова, М.М. Бахтина, Н.А.Бердяева, В.С. Библера, Н.И.Ворониной, И.М. Гревса, Л.Н. Гумилёва, И.А. Ильина, М.С. Кагана, Л.П.Карсавина, Э.Кассирера, Л.Н. Когана, Г.С.Кнабе, Д.С.Лихачёва, А.Ф.Лосева, Ю.М. Лотмана, В.С.Соловьёва, Ф.А.Степуна, Г.П.Федотова, Д.К. Фейблмана, А.Я. Флиера, К. Леви-Стросса, Х.Ортеги-И-Гассета, Э. Фромма, З.Фрейда, М.Хайдеггера, Й.Хейзинги, О. Шпенглера и др. отечественных и зарубежных мыслителей, раскрывающие противоречия и трагизм общекультурных процессов в современном мире.
Важное место в работе отведено философским, культурологическим, историческим и литературоведческим исследованиям, выявляющим культурное своеобразие Серебряного века (Б.В. Аверин, А. Белый, Н.А.Бердяев, В.Я. Брюсов, М.Л.Гаспаров, Л.К. Долгополов, В.К. Кантор, В.Б.Катаев, А.А. Кузнецова, А.Ф. Лосев, Ю.М. Лотман, Д.С. Мережковский, В.М. Пискунов, В.В.Розанов, Ю.Н. Тынянов, В.Е. Хализев).
В диссертации исследуется мемуарно-автобиографическое и эпистолярно-публицистическое наследие А.А. Штевен, что обусловило обращение к многочисленному корпусу работ, посвящённых изучению этих жанров. Автобиография как культурный феномен рассматривается в трудах учёных Л.М. Баткина, М.М. Бахтина, Ю.М.Лотмана, С.И. Митиной, И.Л.Сиротиной. Богатым опытом изучения мемуарно-автобиографической прозы располагает отечественное литературоведение (С.С. Аверинцев, М.М.Бахтин, Л.Я. Гинзбург, О.Г.Егоров, Г.Г. Елизаветина, Т.М. Колядич, Ю.М. Лотман, Ю.В. Манн, С.А. Машинский, Н.А. Николина, В.Д.Оскоцкий, Т.Г. Симонова, А.Г. Тартаковский, Ю.Н.Тынянов, И.О. Шайтанов).
Однако до сих пор актуальными для науки остаются проблемы смысла жанровых форм мемуаристики, их классификации, соотношения факта и вымысла, функций документального начала, роли образа автора, формирования устойчивой модели организации текста. Сложности подхода к изучению этого жанра объясняются наличием в его структуре трех начал: художественного, предполагающего образное описание автором собственной жизни, воссоздаваемой по канонам художественной прозы, документального, тяготеющего к фактографичности, хронологической последовательности воспоминаний о минувшем, а также культурологического, рассматривающего через указанные материалы культурные срезы эпохи, типы личности, уникальность созданных ценностей и др.
Жанрово-стилистические особенности эпистолярно-публицистической литературы стали предметом анализа исследователей А.Г. Бочарова, Л.Я.Гинзбург, С.Д. Гурвич-Лищинер, Р.Т. Киреева, С.Н. Коневец, Н.В.Логуновой, К.Д. Муратовой, Н.Л.Степанова, Е.В. Суровцевой, Д.М.Урнова, В.В. Ученовой, Л.В. Чернец, Н.В. Шевцовой. Чрезвычайно важна для нас отмеченная учёными мысль о том, что эпистолярий и публицистика относятся к жанрам, в которых на первый план выдвигается личностный характер восприятия, свободная композиция и художественные средства, способствующие выразительности речи.
Следующий круг изученных нами источников – материалы непосредственно по теме исследования. Литература, посвящённая А.А.Штевен, немногочисленна и носит преимущественно биографический либо публицистический характер. В Интернет на специальной страничке представлены документы семейного архива Штевен-Ершовых. Однако эти материалы дают самое общее представление о специфике личности, сфере интересов, писательском даровании Штевен и ее вкладе в культуру России.
Одарённая личность Штевен послужила предметом обращения к разным граням её наследия в диссертационных исследованиях последних лет. В связи с педагогическим «амплуа» упоминание имени писателя находим в работах Н.И. Пономарёвой, И.Н. Фузейниковой. Внимание историка Г.Н.Мокшина привлекла позиция С.Н.Кривенко в отношении педагогической и просветительской деятельности Штевен. Искусствовед К.А. Александрова использует в качестве одного из источников «Открытое Письмо императору Николаю II». Однако в названных работах, по существу, лишь зафиксирован факт присутствия А.А. Штевен в истории культуры Серебряного века. Попыток же оценки её подвижнической деятельности в культуре, на ниве педагогики или литературного творчества до сих пор не предпринималось.
Научная гипотеза исследования. Личность и творчество А.А. Штевен – одно из уникальных явлений отечественной культуры Серебряного века. Социокультурная деятельность Штевен в крестьянской среде рассматривается как одна из форм общественного патриотического служения, характерная для представителей интеллектуальной элиты России в 1870-1890-е гг. Творчество Штевен, вобравшее неординарный автобиографический опыт, напряженные поиски смысла жизни, истины, добра и красоты, органически связано с культурными процессами порубежной эпохи.
Объект настоящей работы – социально-культурный контекст рубежа XIX – XX вв. Предмет исследования – личность и творчество А.А. Штевен в социокультурном контексте конца XIX – начала XX вв.
Целью диссертационной работы является выявление и характеристика своеобразия личностного и творческого феномена А.А. Штевен, его общественно-эстетической ценности в отечественной культуре Серебряного века, внесение его в актуальное пространство современной культуры.
В соответствии с поставленной целью определяются задачи исследования:
-
Выявить социально-культурные доминанты эпохи рубежа XIX–XX вв.:
исследовать особенности мировоззрения А.А. Штевен, обусловившие социально-культурную и творческую деятельность в контексте идейных исканий «переходного» времени;
осмыслить связи творческих поисков А.А. Штевен с рядом важнейших тенденций культурных процессов рубежа XIX – XX вв.;
-
Проанализировать культурное наследие А.А. Штевен:
рассмотреть своеобразие мемуарно-автобиографической прозы А.А.Штевен как текста культуры;
выявить оригинальность авторской позиции и её художественного воплощения в эпистолярно-публицистических произведениях;
3. Обозначить перспективные направления дальнейших исследований творчества А.А. Штевен.
Теоретико-методологические основания исследования.
Специфичность цели и задач обусловила междисциплинарный подход, так как исследование осуществлялось на пересечении культурологии, истории и литературоведения. При рассмотрении феномена личности А.А. Штевен в социокультурном контексте Серебряного века учитывались теоретические положения культурологии, философии культуры, истории отечественной литературы, истории педагогики, что позволило приблизиться к целостному восприятию личности писателя и общественного деятеля.
При решении конкретных задач исследования использовались следующие методы:
– метод реконструкции, позволивший воссоздать социально-культурный контекст Серебряного века;
– историко-типологический, дающий возможность выявить культурный тип личности переломной эпохи рубежа XIX – XX вв.;
– биографический метод, способствующий культурологической реконструкции жизненного пути А.А. Штевен;
– культурологический, дающий возможность вписать исследуемые произведения в культурное пространство;
– литературоведческие методы, с помощью которых в исследуемом творчестве были выделены черты авторской индивидуальности Штевен, изучены смыслы, заложенные в художественных текстах, восприятие произведений писателя современниками;
– интегративный, позволяющий применить знания, полученные различными гуманитарными науками, к решению задач, поставленных настоящим исследованием.
Важными для автора оказались приёмы текстологической работы по отношению к литературным произведениям (анализ, синтез, обобщение).
Источниками исследования стали архивные документы, позволившие воссоздать жизненный и творческий путь А.А. Штевен, обстоятельства её педагогической и просветительской деятельности: документы Архива Российской академии наук (РАН), отдела рукописей и редких книг Российской национальной библиотеки (ОР и РК РНБ, г. Санкт-Петербург), Российского государственного архива литературы и искусства (РГАЛИ), Государственного учреждения Центральный архив Нижегородской области (ГУ ЦАНО), Государственного учреждения Государственный архив Нижегородской области (ГУ ГАНО) №2 г. Арзамаса.
Соискатель обращается к эксклюзивным документам, не имеющим опыта научного изучения: текстам воспоминаний, записок, мемуарной прозе и переписке Штевен, редким литературно-критическим материалам, имеющимся в семейном архиве Штевен-Ершовых, личном архиве автора.
Научная новизна работы заключается в том, что она представляет собой первое монографическое исследование феномена личности и творчества А.А.Штевен на фоне социокультурных реалий рубежа XIX–XX вв. В актуальное пространство современной культуры впервые вводятся архивные материалы, касающиеся личности, педагогической и просветительской деятельности Штевен; малоизвестные, труднодоступные и практически забытые, хотя и некогда опубликованные литературные произведения писателя, часть неизданного наследия, документы литературного, публицистического, эпистолярного содержания, предлагается новое, свободное от конъюнктурных искажений, прочтение художественных произведений А.А. Штевен, что служит обогащению целостной картины развития русской культуры Серебряного века.
Личный вклад автора работы состоит в культурологическом анализе личности и творчества А.А. Штевен. Особое значение имеет выпущенный в ходе исследования в соавторстве с Г.А. Пучковой сборник произведений А.А. Штевен «Литературно-мемуарная проза». Диссертант благодарен кандидату филологических наук, профессору Арзамасского педагогического института им. А.П. Гайдара, которая помогала автору систематизировать материал и издать эту книгу. Диссертант участвовал в поиске и подготовке текстов, является автором примечаний, библиографического списка, одним из составителей и авторов вступительной статьи.
Основные положения, выносимые на защиту.
1. Социально-культурная деятельность А.А. Штевен была обусловлена особенностями мировоззрения, типичного для представителей эпохи Серебряного века: ощущением «переломного» исторического момента, особым интересом к социальной проблематике, «бунтарским» духом, напряженными философско-этическими поисками. Художественное сознание Штевен, с одной стороны, отражает традиции отечественной реалистической литературы XIX в. с её принципами правдивого и достоверного изображения жизни конкретного общества, героя, типичного для данной среды. С другой стороны, творчество писателя отмечено трагичностью мироощущения, стремлением художественно осмыслить свою жизнь, на которую пришлись эпохальные события, общение с великими современниками, что отражает органическую связь творческих исканий Штевен с культурными процессами Серебряного века.
2. Новаторским для отечественной культуры является созданный Штевен в художественно-документальной книге «Из записок сельской учительницы»: а) автобиографический образ сельской учительницы-дворянки, сознательно отдающей свой досуг приобщению крестьян к образцам культуры; б) собирательный образ русского народа – не «инертной массы», а динамично устремившегося к более достойной жизни.
3. Мемуарно-автобиографическая проза А.А. Штевен несёт в себе сам «дух и понятие времени» (Г.Г. Елизаветина). «Мои воспоминания» являются, с одной стороны, своеобразным «человеческим документом», воссоздающим историю жизни автобиографической героини, с другой – представляют свидетельство уходящей в прошлое дворянской культуры второй половины XIX в. Анализ пространственно-временной организации воспоминаний позволил прийти к выводу о: а) концептуальном характере противопоставления этих важнейших категорий, относящихся к периоду до и после Октябрьской революции (1917); б) основной теме произведения – трагической утрате России, которая представляется автору «потерянным раем»; в) типологическом сходстве произведения с автобиографическими книгами писателей Русского зарубежья (И.А. Бунин, Б.К. Зайцев, И.С.Шмелёв), дневниками В.Г.Короленко, М.М.Пришвина; г) убедительности образа великого писателя в «Моих воспоминаниях о Л.Н. Толстом». Штевен на основе довольно близкого знакомства с писателем живописует «отважного былинного героя», мудрого «монаха-старца», мужа, отца многочисленного семейства и идейного вдохновителя нового религиозно-философского учения. События происходят в атмосфере ушедшей эпохи и представляют ценный материал о ней.
4. Особенностью творческой личности А.А. Штевен является нераздельность её как писателя и гражданина, проявившаяся в умении связать автобиографическое начало с высоким гражданским пафосом художественных произведений, что нашло воплощение и в эпистолярно-публицистической прозе. «Письма из Вандеи» и «Открытое Письмо императору Николаю II» объединяет: а) особая актуализация, обращение к острым проблемам русской жизни: реформированию государственного аппарата, отношению интеллигенции к нуждам народа, осмыслению «итогов» Русско-японской войны 1904-1905 гг. и первой русской революции 1905-1907 гг.; б) своеобразие авторской позиции, заключающееся в совмещении точек зрения обеспокоенного дворянства и мыслящего народа на судьбоносные события российской истории. (Образ Вандеи, ассоциирующийся читателями с событиями Французской революции конца XVIII в. и символизирующий неприятие революции, является художественной находкой Штевен).
5. Поиски национально-духовных приоритетов предопределили поэтику и жанровую специфику произведений: эпистолярная форма позволила непосредственно обратиться к читателю-современнику; жанр эссе – высказать своё мнение по животрепещущим вопросам русской жизни; нравоописательный очерк использовался для характеристики современных крестьянских типов; лирико-философская проза – для выражения чувств и переживаний автора по поводу забвения частью общества исконных духовных ценностей. Диссертант выявляет специфику авторского стиля, который характеризуется риторичностью, эмоциональностью, присутствием контрастных образов и понятий, способствующих выразительности текста.
Теоретическая значимость работы обусловлена тем, что изучение личности и творчества А.А. Штевен открывает новое имя деятеля культуры и талантливого писателя конца XIX – начала XX в., что дополняет сложившиеся представления об этом периоде.
Практическая значимость диссертации заключается в возможности использования её положений в преподавании культурологии, общих и специальных курсов по истории отечественной культуры и литературы рубежа XIX–XX вв., литературного краеведения. Результаты диссертации могут быть учтены и использованы при создании учебных пособий, разработке семинаров и специальных вузовских курсов.
Апробация работы проходила на научно-практических конференциях: международных (Арзамас-Болдино, 2007; Нижний Новгород, 2007), всероссийских и региональных (Арзамас, 2006-2009). Результаты исследования отражены в 14 статьях, опубликованных в научных сборниках международного и всероссийского значения, 2 из них – в журналах, рекомендованных ВАК РФ. Объём публикаций составил около 8,5 п.л.
Структура и объем диссертации. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, библиографического списка (240 наименований). Приложение включает краткую хронику жизни и творчества А.А. Штевен и список документов, имеющихся в личном архиве автора диссертации. Общий объем работы – 182 страницы.
Происхождение и формирование мировоззрения
Один из современных исследователей заметил: «...биография писателя — один из компонентов контекста, средоточие контекста, необходимого исследователю, да и всякому читателю для правильного понимания творчества» [40, 113-114]. Невозможно понять Штевен-писателя, не зная хотя бы в общих чертах личность этой незаурядной женщины, выделяющейся широтой своих интересов, живостью ума, образованностью, самостоятельностью суждений, смелой гражданской позицией. Даже рядом с самыми выдающимися деятелями культуры своей эпохи она остаётся заметной, сохраняет индивидуальность.
В формировании творческой личности А.А. Штевен, её философско эстетических взглядов определяющая роль принадлежала высоконравственной и интеллектуальной среде. Писатель появилась на свет в 1865 г. в знатной дворянской семье, несколько поколений которой были видными деятелями русской культуры и просвещения. Выходцы из скандинавов, Штевены получили русское дворянство за военные заслуги. Глава рода, швед Х.В. Стевен (так фамилия писалась в России в начале XIX века), участвовал в Отечественной войне 1812 года, позже стал генеральным российским консулом в Норвегии. Его младший брат - Ф.Х. Стевен -окончил Царскосельский лицей одновременно с А.С. Пушкиным и был в числе лицейских товарищей великого поэта. Дед - Х.Х. Штевен - ученый, основатель Никитского ботанического сада. Дядя А.А. Штевен по материнской линии В.Н.Ульянин был известным учёным, профессором Варшавского университета.
Отец Штевен, Алексей Христианович, после окончания Царскосельского лицея участвовал в разработке проектов реформы 1861 г.
Оставив службу в Петербурге, он купил имение — село Смирново в Арзамасском уезде Нижегородской губернии, чтобы проводить в жизнь крестьянскую реформу [228].
Под влиянием отца Штевен формировалась нравственно, научилась обдуманно принимать решения. Он воспитал в дочери патриотические чувства, открыл ей мир русской истории, пробудил любовь к героям и защитникам России. Позже Штевен напишет в воспоминаниях, что под впечатлением бесед с отцом стала считать, что «главная и чуть ли не единственная жизненная задача» [205, 73] - установление справедливости на земле.
Предки А.А.. Штевен по матери, русские дворяне Ульянины, состояли в близком родстве с другой знатной фамилией - Львовыми. Один из Львовых, Алексей Федорович, известен как композитор, автор гимна «Боже, царя храни». М.Ф. Ростовская, урожденная Львова, писала детские рассказы. Л.Ф.Львов был знатоком сценического искусства, директором императорских театров, Ф.Ф. Львов - директором Московского Строгановского училища. Словом, все Львовы славились одаренностью в разных областях искусства, и эту даровитость унаследовала А.А. Штевен. Она продолжила семейные культурные традиции.
Первоначальное образование Штевен получила в Германии, в частных пансионах Дрездена. Здесь основательно изучались немецкий, английский и французский иностранные языки. С произведениями Шиллера, Гёте, Гейне, Байрона, Шекспира Штевен знакомилась в оригиналах. Это обогатило её на всю жизнь «известным пониманием, вкусом и влечением к литературе, поэзии и возвышенному миросозерцанию» [205, 93], обеспечило вхождение в русло мировой культуры.
Весной 1882 г. Штевен лучшей ученицей оканчивает престижную в Санкт-Петербурге гимназию Святой Анны, где преподавание велось на немецком языке. В разные годы в Анненшуле (другое название учебного заведения, основанного для обучения детей немецких переселенцев ещё в 1736 г.) учились и воспитывались учёный и путешественник Н.Н. Миклухо-Маклай, филологи Ф.Ф. Зелинский и В.Я Пропп, врач и педагог П.Ф. Лесгафт, юрист А.Ф. Кони, ювелир К.Г. Фаберже, поэт И.А. Бродский. Гимназия имела государственный статус, и её выпускники получали классическое образование.
«Петербургский» период жизни (1880-1882) был определяющим с точки зрения формирования круга интересов Штевен. Она серьёзно занимается изучением языков, литературы, истории, Закона Божьего, активно приобщается к миру искусства, регулярно бывая в столичных театрах, опере, на музыкальных вечерах. Вместе с тем в ней растёт желание посвятить себя какому-нибудь полезному делу. Она задаётся вопросом: «...почему одним людям живётся легко и весело, а другие живут в бедности, в грязи, среди страданий?». Вывод для неё очевиден: «...нужно, чтобы счастливые помогали несчастным. Но, как и чем помогать? У кого научиться этому?», -так позже напишет о своих поисках Штевен [205, 120].
Неизгладимое впечатление на юную девушку оказало известие о гибели от рук террористов 1 марта 1881 г. императора Александра II, которого она считала истинным благодетелем России. Это событие навсегда внушило Штевен неприятие насильственных, революционных методов избавления от несправедливого устройства жизни. Как выпускница Анненшуле, она имела право поступать в высшие учебные заведения без сдачи вступительных экзаменов, но из-за революционных настроений девушек-слушательниц Высших женских курсов отказалась от продолжения образования.
Годы с 1883 по 1885 семья Штевенов проводит за границей, в Швейцарии, в Лозанне. Здесь Александра читает немецких и английских романтиков и поэтов, книги о Французской революции и по истории Франции, журнал И.С. Аксакова «Русь», статьи B.C. Соловьева, берёт уроки рисования и живописи, наслаждается красотой швейцарской природы, путешествует по европейским городам Женеве, Лиону, Марселю... Пребывание в Лозанне становится очередным этапом развития творческой личности Штевен: она получает опыт общения в интеллигентной русскоязычной среде, незабываемые впечатления от знакомства с жизнью в просвещённой Европе, что расширяет кругозор и обеспечивает традиционное для дворянского круга вхождение в русло мировой культуры.
Отражение культурного сознания эпохи в творчестве А.А. Штевен
Русскую литературу всего XIX в. пронизывает крестьянская тема. Писатели разных направлений и дарований стремились изобразить правдивые картины жизни народа, воссоздать крестьянский мир, познать грани русского национального характера. Десятилетний труд в качестве народного учителя, непосредственное общение в крестьянской среде дали А.А. Штевен бесценный материал для творчества, который вылился в книгу разнообразных в жанровом отношении очерков «Из записок сельской учительницы» (1895). Основной темой произведения является изображение духовно-нравственного состояния русского крестьянства конца 1880-х — начала 1890-х гг.
Духовность, согласно толковому словарю Д.Н.Ушакова, - это «отрешённость от низменных, грубо чувственных интересов, стремление к внутреннему совершенствованию, высоте духа» [158, 816]. Писатель, до того момента знакомый лишь с реалиями культурной заграничной жизни, не скрывает первых впечатлений от скудного и убогого крестьянского быта, в котором, кажется, нет места духовным запросам.
Автора поражает нищенский образ жизни своих учеников: «корки хлеба, которые они считали обедом», «тесные, грязные избы», «болезнь и смерть при такой обстановке» [199, 9]. Дети хорошо знают брань и побои, они видят униженное положение в семье своих матерей и сестёр, становятся участниками пьяных застолий в праздничные дни, не осознают греховности воровства и употребления бранных слов.
Неприглядна бывает и внешность учеников. Вот, например, портрет одного из них, Сергея Горина, в котором проступают типические черты: «низкого роста, неуклюжий, с маленьким лбом и большим, тупым, серым лицом, он... кажется представителем какого-то первобытного дикого племени. Он еле умеет считать, несколько раз принимался учиться, и, ничему не выучившись, бросал учение...» [199, 75-76]. Словом, впечатления автора от наблюдения за бытом и бытием народа далеки от идиллических представлений. Кто же виноват в тёмной жизни русского крестьянства, полной тяжкого труда за «гроши и барыши», не оставляющей места высокому, светлому - задается вопросом писатель.
По её мнению, это, во-первых, - наследие крепостнического прошлого, отголоски которого ещё не изжиты в деревне: «следы тех позорных времён остались до сих пор во взглядах, и нравах, и стремлениях многих русских людей!» [199, 94]. Такова 72-летняя бабушка Настасья с её угодливостью и страхом перед господами, которая вместе с богомольцами отправилась в Муром. Автор подчеркивает разницу между старым и молодым крестьянскими поколениями. В молодежи «не замечалось уже ни хитрого взгляда исподлобья, ни возведенного в принцип своекорыстия, ни безграничной веры в святость обычаев...» [199, 91].
Вторая причина - это отношение к «мужику» только как к рабочей силе, а не как к человеку, имеющему духовные потребности и, как следствие, неграмотность, непросвещённость крестьянства. Сделать жизнь людей более светлой, гармоничной, достойной - вот высокая идея, которую автор отстаивает, показывая деятельность по образованию и просвещению народа. Сельская учительница в книге Штевен убеждена, что крестьянским детям легко дать понять «безобразие» их нравственных изъянов и вселить к ним отвращение, а значение школы - «в даваемом ею развитии, которое поможет народу изменить условия своего быта и тогда уже исправиться от своих пороков» [199, 11]. В учениках автор наблюдает замечательные душевные свойства: неунывающую весёлость и способность шутить, смелость, находчивость, добродушие, способность «краснеть и плакать от стыда», отзывчивость на любовь и ласку, сильное желание учиться.
В каждом из персонажей книги Штевен подчеркивает глубинную составляющую, духовный стержень, проявляющийся в стремлении жить по законам правды, добра и справедливости, иногда и не осознаваемый. Например, крестьянский паренек Ваня Горин с увлечением читает книги о «мучениках и героях». Богато одаренную натуру мальчика характеризует и особое религиозное рвение в отношении к труду пахаря. Искусство церковного пения вносит высокий смысл в жизнь другого персонажа из числа учеников народной школы - Пети Аканина: «Любопытно взглянуть на него, когда он в качестве регента управляет церковным хором... Он как будто вырастает, одушевленный любимым своим искусством». Петя «имеет вид мечтателя и, несомненно, художник в душе... Наклонности у него ...артистические...» [199, 78]. В образе 14-летнего подростка, прозванного товарищами поэтом, автор показывает, что и перед простым деревенским мальчиком могут вставать «проклятые» вопросы - о смысле жизни, о добре и зле, о вере и безверии, что и крестьянин «чувствовать умеет», и ему свойственны духовные запросы.
Из очерка «История одной школы», входящего в «Записки...», мы узнаём, что всякий разговор с учениками «о подвигах, о преданности вере и отечеству, о самопожертвовании... удивительно воодушевлял моих молодых собеседников» [199, 12]. Мы словно видим, как после беседы об истинно христианской жизни озаряется мыслью лицо всегда угрюмого и скрытного мальчика, а несколько девушек-крестьянок серьёзно заявляют, что хотели бы уйти в отшельницы, потому что не хотят жить как все, в грубости, грязи и неправде. А вот один из учеников приносит «госпоже учительше» своё первое нескладное и наивное стихотворение...
В очерке «Летние занятия при Яблонской школе в 1894 году», также являющемся составной частью «Записок», крестьянская молодёжь предстаёт перед читателем, когда под воздействием образовательных влияний начинают формироваться новые умственные запросы. Учительница поставила целью не только познакомить будущих педагогов, которых собрала у себя в имении, с некоторыми приемами преподавания, но и расширить их кругозор, способствовать дальнейшему интеллектуальному развитию. Подробно описывая занятия, автор замечает положительные духовно-нравственные перемены, происходящие с ребятами. Они научились размышлять над прочитанными произведениями русской классической литературы, писать сочинения и разбираться в грамматике и арифметике, познакомились с Евангелием и, главное, научились «причислять себя» к судьбе целого, называемого Россией и с уважением произносить слова «русская земля». Автор приводит строчку из сочинения одного одаренного ученика, который написал, что «хочет учить так, чтобы больше стало правды и света на земле» [199, 143].
Словом, в книге «Из записок ...» Штевен создаёт художественно убедительные картины результатов просветительской деятельности сельской учительницы, направленной на приобщение необразованного крестьянского большинства к образцам культуры и воспитание духовных потребностей.
«Мои воспоминания» как документ эпохи
Публицист вновь проводит свою выстраданную мысль, недвусмысленно обозначая гражданскую позицию: «мы за реформы — и против революции» [Выделено автором — И.А.]. По её мнению, насильственный переворот -худшее, что может произойти в России. И дело даже не во власти, управляющей народом, пусть эта власть небезупречна. Автор пытается заглянуть в будущее, рассмотреть возможный вариант развития событий. Её аргументация строится на отличном знании предмета, о котором рассуждает, осведомлённости в политических вопросах и способности проникнуть даже в тайны психологии русского человека.
Так, Штевен пишет о том, что в характере нашего народа, не прошедшего «школы труда, порядка и гражданственности, в которой воспитаны народы Запада», много «первобытного анархизма» [205, 367]: на него легко повлиять, но трудно по-настоящему увлечь, а тем более сложно управлять им. Ход авторских размышлений таков: за всю свою тысячелетнюю историю русский народ безоговорочно доверял только сильной царской власти, поэтому поверит лишь в те изменения существующих порядков, которые будут установлены от её имени. Любое восстание против царской власти, пусть даже с самыми благородными целями, народ воспримет, по мнению автора, как дело, «противное совести». Лиши его этой веры - и он перестанет верить во всё остальное. И тогда не один порядок сменит другой, считает публицист, а наступит «конец всякого вообще порядка и начало полного распадения и разложения» [205, 367, 368]. Автор наблюдает первые признаки такого положения вещей в движении «чёрной сотни».
Между тем русский народ способен отличить добро от зла, истину ото лжи - выражает надежду Штевен. Именно поэтому в крестьянской среде «растёт отпор анархическому движению; пробуждается негодование против агитаторов, и прокламации, прежде жадно читавшиеся, отбрасываются с презрением и досадой» [205, 368]. Что одержит победу: право и закон, или стихия разрушения, которая вынесет на вершину власти нового самозванца вроде Гришки Отрепьева, - это уже не суть важно, заявляет публицист. Вопрос в том, на каком фундаменте выстраивать будущее государства: соблюдая историческую преемственность или повинуясь случайным захватам власти. Вот о чём предлагает задуматься Штевен современникам, пока не поздно, противопоставляя стихийному разрушительному революционному «урагану» последовательные взвешенные либеральные реформы. Писатель выражает надежду, что опасность переворота невелика, ещё крепки государственные устои, и общество способно осознать всю опасность положения, в котором оказалась Россия.
В последнем письме автор излагает понимание злободневного аграрного вопроса, который находится в центре дискуссий современной периодической печати. Это не случайно. Земля во все времена была капиталом. И потому получить её даром или на льготных условиях заманчиво для крестьянина. Отсюда и огромное количество споров и предложений решения ключевой проблемы русской жизни, от национализации земли до «прирезка», «принудительного выкупа» и прочих «далёких от реальности проектах облагодетельствования (на чужой счёт) «бедного мужичка» [205, 377], которому земли всегда не хватало.
Штевен решает пойти «в народ», чтобы спросить, каких реформ он хочет. Результаты «опроса» показали, что крестьянское большинство, пребывающее в бедности, мечтает о прибавке земли, не важно каким путём, а предприимчивое меньшинство, которое именуется в печати прозвищем «кулак» или «мироед», выступает против бездумного «прирезка». Автор задаёт «неудобные» вопросы: почему звучат призывы к уравниловке, ведь работают все по-разному? Бедным необходимо помогать, но разве обязательно при этом отнимать у богатого? Это, по мнению Штевен, противоречит и здравому смыслу, и справедливости, к которой русская душа особенно чутка. Все понимают, резюмирует писатель, что России нужны настоящие хозяева, как господа, так и крестьяне, но аграрная реформа должна быть особенно взвешенной.
Наблюдения за жизнью деревни позволили автору сделать вывод о крестьянской общине как тормозе дальнейшего развития сельского хозяйства. Она приводит горькие слова «дельных» крестьян: «... пока общество - разве мы хозяева? Мы те же крепостные! ... всякий из нас крепостной у своей же братии мужиков:..» [205, 376]. И далее следуют развёрнутые аргументы от лица того же обобщенного образа «деревенского хозяина». Нельзя устроить правильный севооборот, вывезти вовремя навоз в поле, осенью не дать потравить озимые, построить новый дом, посадить сад и огород - ничего нельзя, «пока «мир» не разрешит» [205, 376]. Писатель формулирует требования энергичного крестьянского меньшинства: «Света, свободы! Предоставьте нам возможность получить нужные нам познания и нужное развитие, не разоряйте нас поборами, устраните невыносимые стеснения и неправды, - и тогда никаких нам подачек не будет нужно, тогда мы и сами найдём и добудем себе земли, сколько захотим иметь!» [205, 376-377]. Вновь авторский голос — голос просвещённой помещицы сливается с голосом страдающего крестьянства.
Столетие спустя после опубликования «Писем из Вандеи» становится очевидной их глубинная связь с общей идейной направленностью знаменитого сборника «Вехи» [18]. Как известно, он вышел в 1909 г., когда лучшие представители русской интеллигенции испытали потребность осмыслить опыт первой русской революции, собственное положение в мире, отношения с властью, духовно-нравственные качества. «Письма из Вандеи» роднит с «Вехами» ощущение судьбоносности свершающихся событий, то, что Штевен назвала «настроением исторического момента». В частности, закончившуюся бесславно Русско-японскую войну публицист считает «великим испытанием сил народных» [205, 360]. Через три года авторы «Вех» оценили события революции 1905 года как «всенародное испытание [Курсив наш— И.А.] тех ценностей, которые более полувека, как высшую святыню, блюла наша общественная мысль» [167, 3]. Однако, в отличие от «веховцев», Штевен оценивает ситуацию с двух сторон: не только с позиций частных землевладелы ев, но и с точки зрения крестьянства. Публицист подчёркивает, что сельская Россия - сторона, наиболее пострадавшая в результате военных действий, но, тем не менее, выступающая за битву до победы. В то же время интеллигенция, в целом «несочувствующая войне», не способна выработать чёткую, отвечающую интересам государства позицию: «При начале войны мы желали, чтобы нас побили; мы готовы были мириться на худших условиях, чем те, которые нашёл возможным принять победитель» [205, 356].
Также безответственно, по мнению Штевен, отнеслась эта часть общества к «позорящему Россию, жалкому и безумному возмущению «Потёмкина» [205, 355]. Вместо осуждения команды броненосца, под влиянием революционной пропаганды изменившей своему долгу, а, значит, и родине, интеллигенция и печать увидели в мятеже «пробуждение» сил народных. Автору «Писем из Вандеи» ситуация представляется однозначной: «Не может быть правовым делом убийство офицеров командою на военном судне. Нельзя служить родине, изменяя ей...» [205, 356].
Эпистолярно-публицистическое творчество: оригинальность авторской позиции и её художественного воплощения
Писатель выраэюает искренне убеждение, что внешний блеск трёхсотлетней империи не способен скрыть назревшие общественные проблемы. Первое, на что обращается внимание императора, это -разросшийся коррумпированный бюрократический аппарат, не боящийся общественного мнения. «Этим людям нужно не старинное патриархальное самодержавие ... а их собственное чиновничье полновластье, и они пускают все способы и средства, чтобы отстоять до последней возможности это бесценное для них сокровище» [205, 342]. Штевен считает, что ограничение печати, суда присяжных, частной инициативы в виде книгоиздательской и педагогической деятельности, оторванность земства от нужд народа, не упразднённые до сих пор телесные наказания для крестьян и административная ссылка в России недопустимы. Это отбрасывает великую империю в средневековье: «В России гонят за мысль, в России преследуют за веру»; «В России зло официально провозглашается добром...» [205, 344, 345].
Ситуация представляется автору письма настолько критической, что требует немедленного принятия мер со стороны адресата. По её мнению, грядущее коронование Николая II требует новых насилий над достоинством, спокойствием и безопасностью сотен и тысяч ни в чём не повинных граждан. Писатель предупреждает о том, что «чаша народного долготерпения» может переполниться: «Берегитесь, Государь! Никакими полицейскими насилиями не остановите Вы неудержимого течения народной жизни. И чем больше Вы будете препятствовать освобождению России от гнёта чиновничьего произвола, тем страшнее будет взрыв народного возмущения и тем решительнее, тем опаснее для Вас будет поворот от старого строя к новому» [205, 347].
Таким образом, «высоте» адресата письма соответствует «высота» избранной темы, актуальность поднимаемых проблем. Перед нами развёрнутая декларация идейной позиции автора, которому очевидны несправедливость, и даже унизительность для части граждан России существующего порядка вещей и который, в конечном счете, озабочен глобальным вопросом: «Суждено ли русскому народу свободное, мирное, правильное развитие и процветание, - или суждена ему кровавая междоусобная война?» [205, 348].
Писатель мыслила произведение, как обращенное не только указанному в заглавии адресату — Николаю II, но и широкому кругу читателей-современников, которые смогут объективно оценить исторические условия, действия (или бездействие) Государя, его роль в разрешении проблем. Поэтому текст логически выстроен, подобраны убедительные аргументы, приводятся факты, подтверждающие правоту выводов.
Например, писатель привлекает в качестве аргументов знание истории России, примеры недальновидной и непоследовательной политики предыдущих её правителей. О царствовании Александра II говорится, что он не смог полностью провести в жизнь задуманные реформы и уступил реакции, которая спровоцировала страшную смуту в обществе, погубившую его самого. При Александре III, по мнению автора, «произвол администрации получил неограниченный простор», «деморализация чиновничества ... дошла до последних пределов» [205, 347]. Нельзя не отметить, что Штевен, давая такие оценки, не называет имён, а пишет: «Ваш дед...», «...Вашим дедом...», «Ваш отец...», «При отце Вашем...», тем самым подчёркивая идею преемственности власти и вводя личную интонацию. И в других фрагментах письма публицист, помня о том, что Государь - это прежде всего человек, хочет по-доброму предостеречь от возможных роковых ошибок, особенно от угрозы терроризма.
Несомненно, что личность автора письма представляет особый интерес. Писатель позиционирует себя как представитель «живых общественных сил» России, который хочет «послужить государству, а не личным своим интересам, обладающий «решимостью», но находящийся в положении «мучительного, вынужденного бездействия», в условиях, когда «закрыты все пути честного протеста» [205, 343, 345, 346]. Это характеризует автора как истинного патриота и гражданина своего Отечества.
В «Открытом Письліе...» Штевен использует сильный по своему худооїсественному воздействию приём противопоставления, который композиционно организует произведение и поддерживается языковыми средствами. После обращения «Ваше Величество» и тезиса о неведении Государя относительно истинного положения дел в стране, автор рисует сцену предполагаемого великолепия коронационных торжеств. Для этого используются выразительные лексические средства: «невиданный блеск», «богатство», «поклонение», «лесть», «несметные толпы», «крики «ура», «упоят до самозабвения».
Далее писатель развивает этот тезис, приводя примеры конкретного поведения чиновников: «Министры и губернаторы представляют Вам свои отчёты, - но составлены они таким образом, чтобы подействовать на Вас в известном направлении. Вы читаете газеты, - но и в них пропущено цензурой лишь то, что не колеблет престижа администрации ... К Вам являются депутации, - но в состав их допускаются лишь лица, которые ни одного слова правды сказать Вам не посмеют». Автор не жалеет отрицательно окрашенных определений для чиновничества - «начальствующих лиц»: «наёмники», «ничтожества», «угодливые льстецы», «нахальные хищники» [205, 343]. Читатель узнаёт, что миллионы, которые будут истрачены на проведение коронации, выколачиваются с нищего, беспомощного и обездоленного народа. Описание тех мер, что предпринимает правительство для обеспечения безопасности высшего лица государства, ярко контрастирует с ожидаемыми торжествами. Таким образом, Россия торжественная, парадная, роскошная противопоставлена России нищей, обездоленной, в которой права людей беззастенчиво попираются армией чиновников, окружающих Государя.
Штевен активно использует лексические средства, свойственные публицистическому стилю: антонимы {блеск — нищета, праздник - будни, миллионы — копейки, война — мир, любить — ненавидеть, благословлять — проклинать); оценочную лексику (самообольщение, безумное исступление, скрывают, роскошно разубранная [Москва], случайные намёки, преклоняется, благоденствует, вынуэюдены раболепно умалчивать, изгнание, безапелляционно, тесные лачуги, своекорыстные поползновения); общественно-политическую лексику {депутаты, держава, министры, ходатайства, земства, престол, администрация, земские начальники, полиция, крепостнически-бюрократические влияния, самодержавие, суд присяжных); устойчивые словосочетания (добытые потом и кровью, власть имеющие, массы народа, дошла до последних пределов, известное уважение, принимать меры, обрёк себя, боясь как огня).
