Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Анализ интерпретационных моделей произведений иконописи: теоретические обоснования
1.1. Методы иконографического и иконологического анализа в контексте проблемы целостности 24
1.2. Иконография и иконология как богословие художественного образа .ЗЗ
1.3. Образно-стилистический метод: примеры художественно-пластической интерпретации смысла 47
1.4. Базисные структуры интерпретационного анализа иконописи 51
1.4.1. Теория ритма 51
1.4.2. Визуальные метафоры и их восприятие 53
1.4.3 Построение целостного анализа иконописи на основе существующих методик 57
Глава II. Принципы богословско-эстетической целостности как основа интерпретационной методики
2.1. Онтология метафоры 62
2.2. Метафора в контексте богословско-эстетического анализа иконы 74
2.3. Творения Аврелия Августина как основание для интерпретации христианского искусства 80
2.3.1. Искусство иконы в свете богословско-эстетических воззрений 92
2.4. Примеры комплексной интерпретации памятников иконописи 103
2.4.1 Методы герменевтики и феноменологии в контексте исследования 103
2.4.2. Богословско-эстетический анализ конкретных произведений 109
Заключение 134
Список литературы
- Иконография и иконология как богословие художественного образа
- Образно-стилистический метод: примеры художественно-пластической интерпретации смысла
- Творения Аврелия Августина как основание для интерпретации христианского искусства
- Методы герменевтики и феноменологии в контексте исследования
Введение к работе
Актуальность темы
Поиск смысла икон занимал важное место в научных исследования XX века. Однако в настоящее время в академическом искусствознании проблема интерпретационного анализ стала отходить на второй план. Несмотря на высокий интерес к подобным исследованиям, многими специалистами они признаются бесперспективными: любая сколько-нибудь самостоятельная интерпретация произведений иконописи воспринимается как субъективная и ненаучная.
С другой стороны, процесс гуманитарного познания — это всегда процесс интерпретации, подразумевающий поиск и творение смыслов. Желание исследователей отказаться от интерпретации и тем самым освободиться от субъективности влечет за собой использование методологий, не свойственных гуманитарным наукам: «…усиление влияния на гуманитарные науки наук, связанных с исследованием природы и техники (теория информации, синергетика и др.), <…> указывает на отсутствие самостоятельного развития собственно гуманитарной методологии и попытки возместить отсутствие этого развития заимствованиями исследовательских технологий из негуманитарного сектора исследований»1. Стремление оперировать исключительно фактами в анализе икон, отказ от субъективности, в конечном итоге уводит исследователей от главного –––– от смысла в иконе. В то время как именно на передаче смысла сфокусированы все художественные приемы и стилистические особенности иконописания. И все существующие определения принципов и кардинальных понятий искусства иконы, в конечном итоге, исходят именно из смыслового наполнения памятников –––– в художественно-эстетической форме являть Бога.
Однако, как показывает история Церкви, знание о Боге в том объеме, в каком о Нем рассказывается в Евангелии, не является достаточными для человека. Различные интерпретации Евангелия приводят к возникновению разных конфессиональных формирований. Поэтому рядом с Откровением о Боге стоит Учение о Нем, то есть богословие как научная дисциплина. Богословие, изложенное визуальным языком живописи, есть и в иконе. Этот вероучительный уровень исследован достаточно подробно, однако он почти не связывается с проблемами восприятия конкретного памятника. Интерпретационный анализ икон традиционно является поиском сюжетных и иконографических символов.
1Селиванов В. В. «Кризис методологий в гуманитарных науках»\\ Методология гуманитарного знания в перспективе XXI века. К 80-летию профессора Моисея Самойловича Кагана. Материалы международной научной конференции. 18 мая 2001 г. — Санкт-Петербург. Серия «Symposium». Выпуск №12. — СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2001. C. 127 — 129.
Данная работа направлена на поиск методологии, основанной на привлечении когнитивных методов исследования. В диссертационном исследовании предлагается исследовательский вектор понимания и интерпретации, основанный на принципах богословско-эстетического восприятия конкретных памятников. Обоснование прямой зависимости между эстетической стороной иконы и ее богословским смыслом может стать существенным вкладом в создание теоретической модели анализа духовно-эстетической целостности, определить фундаментальные эстетические принципы, помогающие осмыслить взаимосвязь между иконописью и другими видами искусства, их органическую целостность в средневековый период.
Интерес к современной иконе растет не только в России, но и за ее пределами. Икону, привлекающую западного человека метафоричностью и символикой художественного языка, некоторые западные исследователи полагают наиболее перспективным основанием для культурного диалога между западно-европейским и восточно-христианским миром2. Однако, несмотря на глубокое и фундаментальное исследование иконописи, проблемам целостности, взаимодействию канонического и творческого опыта в иконах, не уделено серьезного внимания. До сих пор не достаточно ясным остается художественный принцип, на основе которого развивалось это искусство. Мы видим, что в современной иконописи протекает сложный процесс духовно-эстетического профессионального познания, при котором творческая личность находится в поиске богословско-эстетических и технико-технологических основ претворения прекрасного (М. Н. Цветаева). Может ли технично исполненное ремесленное произведение иконописи воздействовать на глубинные основы человеческой психики? На какие исторические образцы должна опираться в своем развитии современная школа национальной иконописи? Эти вопросы в высшей степени актуальны, насущны и требуют ответа. Формулирование художественно-смысловых принципов искусства иконы, может быть актуальным для современной художественной культуры в целом.
В современном художественном пространстве икона почти единственная из традиционных искусств сохраняет свою актуальность и активно развивается, противостоя тенденциями деструктивности и бездуховности в арт-творчестве. Осмысленное в современных культурологических категориях искусство иконописи может снова, как и на рубеже веков, оказать животворное влияние на отечественную культуру. По мнению известного современного философа, занимающегося вопросами эстетики, В. В. Бычкова «искусства как одной из актуальных форм культуры, имеющей метафизический характер, уже практически нет», и, «его
2 Выступление Prof. Dr. Ulrich Luz (Бернский Университет, Швейцария) на международной конференции SNTS- EELC «The Holy Spirit and the Church according to the New Testament», august 25 to31, 2013, Belgrade.
можно увидеть только в музее»3. В этих условиях осмысление феномена иконы как глубинного современного и вневременного явления способствует выявлению фундаментальных национальных традиций.
Объект исследования
Когнитивные методы познания иконописи.
Предмет исследования
Богословско-эстетическая целостность иконописи.
Цель исследования
Теоретическое и практическое обоснование интегрального метода интерпретации произведений иконописи на основе принципов богословско-эстетической целостности.
Задачи исследования:
-
Проанализировать и обобщить основные существующие интерпретационные методики анализа иконописи в контексте богословско-эстетической целостности.
-
Показать важность эстетического подхода к исследованию иконописи с точки зрения выработки интегральной методологии. Проанализировать базисные смыслообразующие эстетические структуры в иконописи, на которые опираются исследователи при образно-стилистическом анализе памятников.
-
Выявить смыслообразующую роль метафоры и метафорического мышления в средневековой восточно-христианской письменной и изобразительной культуре.
-
Обосновать эстетические взгляды блж. Августина как святоотеческое основание интерпретационной модели икон.
-
Исследовать методологические принципы феноменологии и герменевтики в контексте богословско-эстетической целостности.
-
Показать принцип образования базисных для православной культуры метафор «Христос – Агнец», «жертвовать, спастись – испить чашу», «Царство Небесное – невод, закинутый в море», «Творение и Бог – Мать и Сын» в контексте живописного языка икон.
-
Представить опыт применения интегральной методологии на основе богословско-эстетической целостности на примере интерпретации икон А. Рублева «Троица», Дионисия «Уверение Фомы», круга А. Рублева «Рождество Христово».
Степень разработанности проблемы
За предшествующий период изучения иконописи в науке сформировалось три направления, в рамках которых в различные исторические периоды велись исследования,
3Бычков В. В. К философии Лексикона. — Лексикон нонклассики. Художественно-эстетическая культура XX века. / Под ред. В. В.Бычкова. — М., 2003. С.6.
связанные с проблемами интерпретации иконы. Речь идет об иконографическом, иконологическом и образно-стилистическом методах анализа. К настоящему времени объем литературы по этим направлениям настолько значителен, что стали появляться монографические исследования, систематизирующие наработанный научный материал, а также монографии, посвященные отдельным ученым, истории открытия и изучения отдельных памятников. К ним относят такие исследования, как «История европейского искусствознания»; И. Л. Кызласовой и Г. И. Вздорнова, сборники материалов научных конференций, а также монография и диссертационное исследование М. И. Цветаевой, диссертации М. А. Ходакова, Н. Г. Келеберды, И. А. Шалиной, З. В. Юровской и др. Подробно позитивный вклад трех исследовательских направлений в интерпретацию иконы и поднятые в рамках этих направлений дискуссионные проблемы будет рассмотрены в первой главе диссертационного исследования.
Отдельно следует сказать об изучении иконописи в рамках церковных научных школ, где она продолжает рассматриваться с позиций церковной археологии. Постоянно переиздающимся трудам ученых прошлого приданы почти «канонические» свойства. Речь идет о работах классиков иконографического и иконологического направлений: Ф. И. Буслаева, П. А. Флоренского, Е. Н. Трубецкого, Н. В. Покровского, Н. П. Кондакова, Л. А. Успенского. Вслед за этими авторами, которые в силу исторической ситуации видели лишь небольшое количество раскрытых от поздних записей икон и могли только прикоснуться к огромному пласту иконописного наследия, современные авторы продолжают утверждать, что икона совершенно лишена творческого личностного начала. Эта точка зрения переходит и в справочные издания.
В настоящее время большая часть исследователей рассматривает икону исключительно с мистико-богословских позиций. Философская эстетическая парадигма иконописания изучена недостаточно. Единственным автором, последовательно изложившим историю эстетического учения восточно-христианской религиозной парадигмы, является В. В. Бычков, работы которого оказали большое влияние на концепцию данной работы. В своих исследованиях Бычков опирается на сделанные им переводы текстов святых отцов. В силу поэтической образности средневекового мышления, переводы, особенно XIX века, оказываются неточными и описательными. Новые прочтения древних текстов, опубликованные Бычковым в монографиях, были также использованы в настоящей работе.
В диссертационной работе М. А. Ходакова «Методологические проблемы герменевтики образа» (Москва, 2008), единственной напрямую связанной с темой данного исследования, общий анализ интерпретационных методик показал, что, несмотря на длительную историю и огромный объем накопленных знаний о древнерусской живописи,
целостная интерпретационная модель еще не сложилась. Существует ряд разрозненных методик, не имеющих единого вектора развития. В рамках этих методик поиск ведется по трем направлениям: 1) изучение языка иконы и его семиотической структуры, 2) изучение богословского смысла иконы, 3) определение стилистики иконы для ее историко-художественной атрибуции. Подобные методологические разделения требует определенного анализа и разрешения.
Таким образом, для того, чтобы выработать принципы целостного интерпретационного метода, необходимо выявить кардинальные понятия существующих в современной гуманитарной науке методологий, которые необходимо положить в основание предлагаемого метода. С этой целью были изучены исследовательские методики, основанные на анализе философии и психологии искусства, его восприятии и интерпретации сознанием (в трудах современных философов это называется учитывать «коэффициент сознания»), от которых специалисты по иконописи традиционно отказывались. Во-вторых, необходимо было проанализировать и заново переосмыслить (в догматически допустимых границах) труды некоторых отцов Церкви. И, в третьих, обратиться к смежным исследованиям, например, изучению поэтики литературных текстов, особенно тех, которые касаются проблем древнерусского искусства и целостности художественного языка; рассмотреть теоретические работы по поэтике и анализу литературных форм, например, у Ю. М. Лотмана, А. А. Потебни, и М. М. Бахтина. Указанные источники изучались в контексте построения структурных моделей исследования иконописи.
В диссертационной работе были использованы принципы герменевтического и феноменологического анализа. Они являются органичными и традиционными методологиями интерпретации церковного искусства в историко-культурном и философском аспектах. Впервые их основы были сформулированы для интерпретации библейских текстов еще блж. Августином. Историческое богословие использовало герменевтику и феноменологию только для интерпретации текстов Священного Писания. Несмотря на присущее современной науке понимание иконописного изображения как визуального текста, герменевтика и феноменология не нашла себе места в трудах православных авторов, посвященных иконописи. В современных интерпретационных работах таких церковных исследователей, как архим. Рафаил (Карелин), И. К. Языкова, митр. Иларион (Алфеев) и других, герменевтические и феноменологические принципы анализа не используются, хотя утверждается идея равноценности письменного и изобразительного языков, заложенная в творениях святых отцов Седьмого Вселенского собора. Идея "равночесности" письменного и визуального текста дает возможность предположить, что герменевтический и феноменологический анализ может быть приложен к произведению иконописи как основы
эстетико-богословской целостности. Подобный подход обусловлен исторической, культурологической и духовно-нравственной составляющей христианского искусства.
Исходя из сказанного, к данному исследованию были привлечены, философские работы классиков герменевтики и феноменологии: Э. Гуссерля, М. Хайдеггера, Г. Г. Шпета, раскрывающих суть феноменологического метода и его связи с герменевтикой. Изучены примеры феноменологического анализа искусства и художественных форм в работах А. Ф. Лосева «Диалектика художественной формы» и «Музыка как предмет логики», работа Х.-Г. Гадамера «Истина и метод» в сборнике его статей «Актуальность прекрасного». Были привлечены труды последователей Э. Гуссерля и М. Хайдеггера в современной феноменологической философии П. Рикера и Ж. Дерриды, предлагающих новые принципы истолкования искусства. Отечественные исследования по герменевтике и феноменологии представлены работами П. Гайденко, В. Молчанова, М. Мамардашвили, они помогли раскрыть специфику развития феноменологии и герменевтики. Среди работ по философской герменевтике необходимо назвать В. Кузнецова и А. Доброхотова, чьи научные положения способствовали пониманию метафорического языка классиков феноменологического и герменевтического методов Э. Гуссерля, М. Хайдеггера, Х.-Г. Гадамера.
Использование методов герменевтики для анализа конкретных работ потребовало более глубокого практического осмысления герменевтических принципов и понятий, необходимость изучения теории структурного анализа. Философия Гадамера оказала влияние на сложение принципов структурного анализа Венской школы. Для анализа иконописи этот классический метод использовался только М. В. Алпатовым, интерпретации которого были подробно изучены в ходе научной работы.
Любое явление в православной культуре необходимо рассматривать в контексте сотериологического миросозерцания. В иконописи целостность духовного и материального невозможны вне принципов сотериологии. Изучение проблем целостности потребовало знакомства с христианской антропологией и онтологией, богословием Образа. Основными трудами, развивающими эти идеи, стали произведения свт. Григория Нисского, свт. Григория Паламы, свт. Игнатия Брянчанинова, В. Н. Лосского, П. Флоренского. Связь богословия с русской художественной культурой изучалась на основании работ П. Флоренского, Д. С. Лихачева, А. М. Панченко, Д. К. Бурлака, В. В. Лепахина, Г. М. Прохорова, М. М. Дунаева, М. Н. Цветаевой и др. Для философского осмысления понятия целостности были изучены теоретические труды А. А. Грякалова, С. Н. Колесникова, Ю. В. Перова и др. В связи с этим было рассмотрено понятие гештальта в психологии восприятия, которым активно пользовались структуралисты венской школы; также привлечены к исследованию работы таких авторов, как Л. Витгенштейн и В. Подорога, Р. Арнхейм, А.
Ригль, Э. Гомбрих. Из трудов отечественных исследователей наибольшее значение имели труды Ш. М. Шукурова.
Взаимодействие структурного анализа и семиотики, осмысление того, насколько эта методология нужна для интерпретации произведений иконописи, обратило к изучению проблем языка и текста, к наследию М. М. Бахтина, Ю. М. Лотмана, А. Ф. Грязнова, В. П. Руднева, Л. Витгенштейна, а также целому ряду западных исследователей семиотического направления. Необходимость исследования современных культурных тенденций обусловила использование работ Ж. Дерриды, П. Рикера. Теория значений, знаковых и символических структур широко представлена в концепциях пластической семиотики и других, лингвистически ориентированных теориях, которые могли быть привлечены для анализа художественного языка иконописи. На основе западной школы пластической семиотики изучались работ Э. Бенвениста, У. Эко, позволяющие проследить формальные основы живописи с точки зрения лингвистических законов, их использование в интерпретационных моделях живописи.
Категории современной герменевтики и феноменологии позволяют исследовать механизмы конституирования смыслов пластическим языком изобразительного искусства, выявить основы диалога между произведением искусства и зрителем. Теория диалога и методы интерпретации культурных текстов, в первую очередь, связана с именами М. Бахтина, Х.-Г. Гадамера, П. Рикера. Их работы дали возможность уточнить понятие «текста» как субъекта диалога, а также применить теорию взаимодействия с текстом к живописному произведению.
Большое значение для диссертационного исследования имел анализ мифа и символа в концептуальных трудах А. Лосева, П. Флоренского, М. Мамардашвили. При рассмотрении мифологических и символических процессов в культуре привлечены работы А. Ф. Лосева, П. Флоренского, К. Юнга. Для понимания формальных образно-пластических особенностей живописного языка иконописи были использованы не только традиционно-искусствоведческие принципы анализа художественных форм, но и принцип аналогии, выявляющий взаимодействие древнерусских текстов, музыкальных произведений и художественных форм. Для этого были привлечены труды по древнерусской литературе Д. С. Лихачева и Н. А. Кожевникова, работы по теории ритма О. Е. Нестеровой и Е. М. Двоскиной, проблем целостности в культуре Серебряного века Н. Е. Мусиновой и др.
Положения, выносимые на защиту:
1. Основные интерпретационные направления, по которым ведутся методологические поиски, ограничены тремя подходами: иконографическим, иконологическим и образно-стилистическим. Достижения иконографического и
иконологического методов заключаются в изучении иконографии как исторического источника, осмысления связи иконописи с богословием, литургикой, аскетикой. Носителем смысла в иконах определена иконографическая схема, единая для множества разнородных памятников. Эстетическое осмысление в живописных формах личного духовного опыта художника с точки зрения иконографии и иконологии не нуждается в самостоятельном теоретическом исследовании. Для осмысления интерпретационной значимости эстетической стороны иконописи необходимо использование метода образно-стилистического анализа, развивавшегося в работах искусствоведов советского периода. В советском искусствоведении были сформулированы базисные структуры эстетической интерпретации икон – ритм и метафора, раскрывающиеся через созерцание.
2. Икона не может рассматриваться только по принципу структурной системы. Как
доказывают иконологические исследования, она представляет собой подобие живой
системы. Принцип целостности иконы базируется на единстве материальной, эстетической и
духовной составляющих. Генерирующим основанием этой целостности является
вертикально-горизонтальное ядро композиции, выраженное через принцип креста.
Онтологической основой целостности в христианском мировоззрении служит трихотомия и
двуединство.
3. Икона являет метафорические формы мышления. Метафора является
онтологическим основанием смыслообразования, процесса, инициирующегося в глубинах
человеческой личности. Подход к иконе с позиции метафорического мышления меняет
представление о художественных задачах, которые разрешались средневековым
иконописцем. Важнейшей оказывается не задача дематериализации создаваемого
иконописного образа (путем использования системы светов, уплощения, т.н. «обратной
перспективы» и других, традиционно выделяемых иконологией стилистических
приемов), а создание целостного микрокосма, образа, гармонично встраиваемого в
Божественный макрокосм.
4. Целостность и метафоричность иконописи, ее глубинные эстетические основания
связаны с космогоническими представлениями святых отцов Церкви. Эстетические
воззрения Аврелия Августина дают возможность сформулировать основные художественные
принципы, определяющие богословско-эстетическую целостность иконы. К ним относится:
композиционная ритмичность, взаимодействие частей и целого по принципу подобия,
симметрии и антитезы; послойность композиционного изображения; многозначность
художественного текста и контекста; принципы Христоцентризма.
5. Герменевтический и феноменологический методы анализа могут стать
фундаментом для построения целостного интерпретационного анализа иконописных
памятников, объединить существующие методологии. Иконологический и иконографический принципы исследования могут быть определены как герменевтическое предпонимание, образно-стилистический метод — как феноменологическая рефлексия.
6. Примеры интерпретации икон А. Рублева «Троица», Дионисия «Уверение Фомы», круга А. Рублева «Рождество Христово» показывают органическое единство авторского творческого начала и канонического в искусстве иконы. Именно авторское осмысление иконописного канона рождает художественный феномен, в котором художественно-эстетическая образность является образностью богословско-понятийной.
Научная новизна диссертационного исследования.
-
Проанализированы сложившиеся в современной науке интерпретационные модели исследования произведений иконописи: иконографический и иконологический. Определено их значение для построения целостного интерпретационного анализа.
-
Выявлены базисные смыслообразующие структуры образно-стилистического анализа памятников, такие как ритм и метафора.
-
Показана онтологическая роль метафорического мышления в произведениях иконописи.
-
Доказана смыслообразующая роль метафоры и показаны принципы ассимиляции языковых метафор в художественной структуре иконы.
-
Рассмотрены эстетические взгляды Аврелия Августина в их единстве с восточно-христианской патристикой; представлены его герменевтические и феноменологические взгляды как методологическое основание для интерпретации произведений иконописи.
-
Исследована связь между космогоническими и эстетическими воззрениями в раннехристианской патристике. Выявлены важнейшие образно-стилистические характеристики, связанные с христианской эстетическо-космогонической картиной мира: ритм, подобие, симметрия, послойность построения изобразительной композиции, определяющая многозначность художественного текста и принципы художественной гармонии.
-
Предложены принципы использования герменевтического и феноменологического методов анализа для решения проблем целостного интерпретационного анализа иконописных памятников.
-
Даны примеры практического использования комплексной методики на примере анализа икон А. Рублева «Троица», Дионисия «Уверение Фомы», круга А. Рублева «Рождество Христово».
Теоретические и методологические основы исследования
В диссертационном исследовании использовался принцип историчности и научной объективности при анализе существующих методологий изучения иконописи. Существующие методики рассматривались с позиций их соответствия интерпретационным задачам. Кроме того, использовались методы историко-типологический, искусствоведческий, когнитивный, психологический, семиотический, лингвистический. Многообразие использованных методик отвечает принципам междисциплинарного интегрального подхода в исследовании. Для выработки новых интерпретационных моделей использовался герменевтический метод, а также принципы феноменологической рефлексии. Для интерпретации памятников применялся сформулированный П. Рикером принцип поиска метафорических оснований «многосложного смысла», иконографический, иконологический и образно-стилистический методы.
Теоретическая значимость исследования определяется комплексным характером работы, обусловившим необходимость обращения к широкому кругу научных дисциплин. Целостный интерпретационный подход к изучению иконописи представляется перспективным для последующего его развития в рамках истории, теории и философии искусства, эстетики, богословия культуры, и может быть применен при исследовании взаимодействия религиозного и светского мировоззрения в сферах художественного творчества, в образовательных концепциях.
Практическая значимость исследования
Результаты могут быть использованы при создании программ и учебных пособий в рамках историко-культурологической части курсов «Россия в мире» и «Основы православной культуры», по истории и теории русского искусства и мировой художественной культуры, для студентов художественных ВУЗов и иконописных классов. Интерпретационные методики иконописи обогатят и сделают более разносторонними курсы по истории древнерусского и византийского искусства, иконографии, иконологии, средневековой культуре. Образно-символическая интерпретация отдельных памятников может быть включена в экскурсионные программы музеев по профильным экспозициям. Теоретические и практические результаты могут быть востребованы в преподавании культурологии и философии искусства, при написании методического пособия для духовных и светских учебных заведениях. В духовных школах эстетический контекст исследования поможет провести связь между историческим богословием и современной культурой. При изучении истории музыки, особенно древнерусского певческого искусства, литургической драматургии, древней гимнографии выработанные в диссертационном исследовании эстетические базисные принципы помогут осмыслить взаимосвязь между
видами и жанрами искусства в их органической целостности в средневековый период. Комплексная методология анализа произведений древнерусской культуры может способствовать художественному диалогу западного и восточного христианства.
Апробация исследования и публикация материалов работы
Основные положения проведенного исследования были изложены в процессе работы городских, региональных, всероссийских и международных научно-практических конференций за период с 1992-2013 гг., а также представлены и обсуждены в ходе научно-методических семинаров кафедры истории философии АППО, кафедры культурологии РХГА. Интерпретационные методики были включены в курсы по иконологии на Отделении древнерусского певческого искусства СПб Государственной консерватории им. Н.А. Римского-Корсакова, в курсы повышения квалификации учителей «Личность и вопросы веры» и «Основы православия» в АППО; в катехизаторские курсы Духовного училища СПб Духовной академии, а также в краткосрочные курсы по иконописи за рубежом: в Кембриджском и Манчестерском университетах в 2000, в Народном университете г. Йоэнсуу (Финляндия) в 2010-2011 годах. В том числе, основные положения представлены в докладах на следующих международных конференциях:
«Православное учение о спасении в Тихвинской иконе Божией Матери».— Международная научная конференция «Чудотворная икона Тихвинской Богоматери: иконография-история-почитание». 24-27 октября 2001, Санкт-Петербург – Тихвин.
«Значение искусствоведческого метода в богословском анализе икон» —IV Международная научная конференция «Иконология и иконичность». 25-26 января 2007, Москва;
«Еще раз о специфике иконописного языка. (На примере икон Рождество Христово, Крещение, Сошествие во ад)» —V Международная научная конференция «Икона в русской словесности и культуре». 10-11 апреля 2009, Москва;
«Почему Феодоровская икона не может быть списком с Владимирской» —VI Международная научная конференция «Икона в русской словесности и культуре». 29-30 января 2010, Москва;
«Искусство иконы в свете творений блаженного Августина» —VII Международная научная конференция «Икона в русской словесности и культуре», 27 по 29 января 2011, Москва;
«Проблема разрушения духовно-эстетической целостности иконы современными исследовательскими методиками». — Международная научная конференция «Современная икона в мире», 9-11 ноября 2011, Санкт-Петербург;
«Икона Рождества Христова из иконостаса Благовещенского собора Московского кремля. Феноменологическая интерпретация образа» —VIII Международная научная конференция «Икона в русской словесности и культуре». 27 - 28 января 2012, Москва;
«Несколько тезисов о магическом и литургическом в искусстве» —Международная научно-просветительская конференция IX Рублевские образовательные чтения «Христианская культура и воспитание». 27 – 28 декабря 2012, Клайпеда, Литва;
"Византия и Русь: провициальность, эпигонство или самобытность?" — Международная научная конференция «Рубежи памяти: судьбы культурного наследия в Армении и России». 18 - 20 апреля 2013, Санкт-Петербург;
«Наследие Византии в национальных традициях» — XIII Свято-Троицкие ежегодные международные академические чтения в Санкт-Петербурге. 28 мая – 1 июня 2013, Санкт-Петербург;
«Holy Spirit in Orthodox Iconography» — Международная научная конференция SNTS-EELC «The Holy Spirit and the Church according to the New Testament». Белград. 25- 31 августа, 2013.
В настоящее время теоретические и научно-практические разработки реализуются в рамках федерального издательского проекта «Русская икона: образы и символы» (в 43 т.), осуществляемого ООО «Метропресс», в котором диссертант выступает как автор концепции и куратор.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, двух глав, содержащих 8 параграфов, заключения, библиографического списка общим объемом 240 наименований, из них 15 на иностранных языках, и списка иллюстрации (10). Общий объем работы 169 страниц.
Иконография и иконология как богословие художественного образа
В диссертационной работе использованы принципы герменевтического и феноменологического анализа. Они являются органичными и традиционными методологиями интерпретации церковного искусства в историко-культурном и философском аспектах. Впервые их основы были сформулированы для интерпретации библейских текстов еще блж. Августином . Историческое богословие использовало герменевтику и феноменологию только для интерпретации текстов Священного Писания. В связи с этим, несмотря на присущее современной науке понимание иконописного изображения как визуального текста19, герменевтика и феноменология не нашла себе места в трудах православных авторов, посвященных иконописи. В современных интерпретационных работах таких церковных исследователей, как архим. Рафаил (Карелин)20, И. К. Языкова21, митр. Иларион (Алфеев)", и других, герменевтические и феноменологические принципы анализа не используются, хотя утверждается идея равноценности письменного и изобразительного языков, заложенная в творениях святых отцов Седьмого Вселенского собора. Идея «равночесности» письменного и визуального текста дает возможность предположить, что герменевтический и феноменологический анализ все же могут быть приложимы к произведению иконописи как основы эстетико-богословской целостности. Подобный подход обусловлен исторической, культурологической и духовно-нравственной составляющей христианского искусства.
Исходя из сказанного, к данному исследованию были привлечены, философские работы классиков герменевтики и феноменологии: Э. Гуссерля, М. Хайдеггера, Г. Г. Шпета, в которых раскрывается суть феноменологического метода и его связь с герменевтикой. Изучены примеры феноменологического анализа искусства и художественных форм в работах А. Ф. Лосева «Диалектика художественной формы» и «Музыка как предмет логики», работа Х.-Г. Гадамера «Истина и метод» в сборнике его статей «Актуальность прекрасного». Были привлечены труды последователей Э. Гуссерля и М. Хайдеггера в современной феноменологической философии П. Рикера и Ж. Дерриды, предлагающих новые принципы истолкования искусства. Среди отечественных исследований по герменевтике и феноменологии были изучены работы П. Гайденко, В. Молчанова, М. Мамардашвили, раскрывающие специфику развития феноменологии и герменевтики. Среди исследователей трудов классиков философской герменевтики необходимо назвать В. Кузнецова и А. Доброхотова, чьи научные положения способствовали пониманию метафорического языка классиков, феноменологического и герменевтического методов анализа (Э. Гуссерля, М. Хайдеггера, Х.-Г. Гадамера).
Использование методов герменевтики для анализа конкретных работ потребовало более глубокого практического осмысления герменевтических принципов и понятий, необходимость изучения теории структурного анализа. Философия Гадамера оказала влияние на сложение принципов структурного анализа Венской школы. На этот классический метод анализа использовался только М. Алпатовым, интерпретации которого были подробно изучены в ходе научной работы.
Любое явление в православной культуре необходимо рассматривать в контексте сотериологического миросозерцания. В иконописи целостность духовного и материального невозможны вне принципов сотериологии. Изучение проблем целостности потребовало знакомства с христианской антропологией и онтологией, богословием Образа. Основными трудами, развивающими эти идеи, стали произведения свт. Григория Нисского, свт. Григория Паламы, свт. Игнатия Брянчанинова, В. Н. Лосского, П. Флоренского. Связь богословия с русским искусством и культурой изучалась на основании работ П. Флоренского, Д. С. Лихачева, А. М. Панченко, Д. К. Бурлака, В. В. Лепахина, Г. М. Прохорова, М. М. Дунаева, М. Н. Цветаевой, и др. Для философского осмысления понятия целостности были изучены теоретические труды А. А. Грякалова, С. Н Колесникова, Ю. В. Перова и др. По этой же причине было рассмотрено понятие гештальта в психологии восприятия, которым активно пользовались структуралисты венской школы. Для этого к исследованию были привлечены работы таких авторов, как Л. Витгенштейн и В. Подорога, Р. Арнхейм, А. Ригль, Э. Гомбрих. Из трудов отечественных исследователей наибольшее значение имели труды Ш. М. Шукурова.
Взаимодействие структурного анализа и семиотики, осмысление того, насколько эта методология нужна для интерпретации произведений иконописи, обратило к изучению проблем языка и текста, к наследию М. М. Бахтина, Ю. М. Лотмана, А. Ф. Грязпова, В. П. Руднева, Л. Витгенштейна, а также целому ряду западных исследователей семиотического направления. Необходимость исследования современных культурных тенденций обусловила использование работ Ж. Дерриды, П. Рикера. Теория значений, знаковых и символических структур широко представлена в концепциях пластической семиотики и других, лингвистически ориентированных теориях, которые могли быть привлечены для анализа художественного языка иконописи. На основе западной школы пластической семиотики изучались работы Э. Бенвениста, У. Эко, позволяющие проследить формальные основы живописи с точки зрения лингвистических законов, их использование в интерпретационных моделях живописи.
Категории современной герменевтики и феноменологии позволяют исследовать механизмы конституирования смыслов пластическим языком изобразительного искусства, выявить основы диалога между произведением искусства и зрителем. Теория диалога и методы интерпретации культурных текстов, в первую очередь, связана с именами М. Бахтина, Х.-Г. Гадамера, П. Рикера. Их работы дали возможность уточнить понятие «текста» как субъекта диалога, а также применить теорию взаимодействия с текстом к живописному произведению.
Большое значение для диссертационного исследования имел анализ мифа и символа в концептуальных трудах А. Лосева, П. Флоренского, М. Мамардашвили. При рассмотрении мифологических и символических процессов в культуре привлечены работы А. Ф. Лосева, П. Флоренского, К. Юнга. Для понимания формальных образно-пластических особенностей живописного языка иконописи были использованы не только традиционно-искусствоведческие принципы анализа художественных форм, но и принцип аналогии, выявляющий взаимодействие древнерусских текстов, музыкальных произведений и художественных форм. Для этого были привлечены труды по древнерусской литературе Д. С. Лихачева и Н. А. Кожевникова, работы по теории ритма О. Е. Нестеровой и Е. М. Двоскиной, проблем целостности в культуре Серебряного века Н. Е. Мусиновой и др. Положения, выносимые на защиту:
Образно-стилистический метод: примеры художественно-пластической интерпретации смысла
Искусствоведы и историки культуры, занимаясь изучением икон, чаще всего упускают из виду тот факт, что икона является продуктом метафорического мышления. Между тем, этот факт необыкновенно важен: если взглянуть на искусство иконы с позиции образно-символического, а не современного логически-научного мышления, то многие спорные и сложные вопросы, которые возникают сегодня в иконоведении, могут получить разрешение.
Главными чертами этого типа мышления является целостное, нерасчлененное восприятие мира, а также, эстетически-эмоциональное постижение окружающей действительности. Наблюдая и выстраивая пространственно-временные связи и их зависимости, человек, мыслящий метафорически, предпочитает все непознанное и новое интерпретировать по аналогии с тем, что он уже знает или когда-то видел. При этом базовый образ его сознания не простой, как у абстрактно мыслящего логика, а максимально сложный. Обычно такой точкой отсчета в образной иерархии вселенной и мерой всех вещей становится человек. Для пространственно-образного восприятия свойственно ощущение одушевленности и красоты целостного мира. Весь мир ощущается как некий единый живой организм, макрокосм, где каждая вещь и сам человек — его неотъемлемая часть — микрокосм. В мировом космосе, как и в человеке, важно все — общая форма, красота частей, их гармония: соотношения и симметрия. Всякий образ мыслится как идея, а каждая новая вещь возникает как полноценный микромир. Но чтобы осуществиться, новый микромир должен войти, встроиться живой частицей в единый макромир, макрокосмос. В этом произрастании малого в большое, где все части одушевлены, и есть тайна жизни, которую призвано раскрывать искусство. Метафорическое, поэтическое, мышление и сейчас свойственно художественному творчеству.
Такое художественно-поэтическое видение мира и было основой формой синкретического и храмового мироощущения. Подход к иконе с позиции метафорического мышления меняет представление о художественных задачах, которые разрешались средневековым иконописцем. Важнейшей оказывается не задача дематериализации создаваемого иконописного образа (путем использования системы светов, уплощения, т.н. «обратной перспективы» и других, традиционно выделяемых иконологией стилистических приемов), а создание целостного микрокосма, образа, гармонично встраиваемого в Божественный макрокосм. Без осмысленной целостности с окружающим миром икона не имеет жизни в глазах е создателя. Но для реализации такой целостности должна была существовать живописная система, которая эту целостность обеспечивала, объединяла бы иконописный образ с космосом (не в античном, а в христианском представлении, о чем мы будем говорить ниже). Сложная перспективная система иконописи в некотором смысле осуществляет эту связь, но частично, поскольку она лишь соединяет внутреннее, живописное, и внешнее, храмовое пространства. Кроме того, нельзя забывать, что целостность иконы должна быть сложной, «цветущей», так как простота целого воспринималась в антиномическом единстве с пониманием сложности всех частей мироздания. Читая Священное Писание и творения святых отцов, мы видим, что естественным способом изложения и восприятия текста для древних христиан служил метафорический образ, который всегда целостен по своей природе, понимается сразу, минуя уровень последовательного структурного осмысления. Поэтический язык метафор был основным языком Церкви вплоть до Нового времени — эпохи развития дифференцированного научного знания. Вместе с этим метафорическим богословием развивалась и икона. И можно предположить, что но аналогии с Евангельским текстом, с текстами святых отцов живописный текст иконы тоже строился на основе метафоры. Ведь создавая образ и апеллируя к воображению, метафора порождает смысл, воспринимаемый разумом вне зависимости от того, является ли она результатом речевой или зрительной деятельности.
«Мысль о единстве слова и изображения родилась в глубокой древности. Считается, что первым ее сформулировал древнегреческий поэт Симонид (556— 468 гг. до н. э.). Древнеримский поэт Гораций (65—8 гг. до н. э.) в «Послании к Пизонам» развивал идею живописи как «немой поэзии», ему же принадлежит знаменитая фраза: «Ut pictura Poesis" (лат. : «Поэзия подобна живописи»). Греческий ритор Гимерий (315—386) утверждал: «Слово может сделать все, что делает картина»»8 . Но только в христианстве слово и изображение оказалось связано уже не умозрительными размышлениями философов и поэтов, а догматическими Евангельскими метафорами: «Слово было Бог» ( Ин. 1:1) и «Слово стало плотию, и обитало с нами» ( Ин. 1:14). — На Седьмом Вселенском соборе было провозглашено: «Что повествование выражает письмом, то же самое живопись выражает красками»8 ; «При чтении [Евангелия] мы ушами воспринимаем слышанное и отсылаем к уму; а когда видим глазами иконные изображения, то просвещаемся умственно»; «Посредством чтения и живописного изображения, мы получаем познание об одном и том же, так как оба они существуют для того, чтобы приводить вещи на память» . Поэтому параллели между христианскими текстами и изображениями в христианском искусстве не только возможны, но и необходимы.
«Икона изначально создавалась как сакральный текст» — обобщает богословские исследования, сделанные в этом направлении И. К. Языкова 88. В настоящее время в науке появилось много исследований, в которых синтетической обобщенной формой языка культуры утверждается текст. Несмотря на то, что данное утверждение принимается не всеми, методологические принципы, выработанные в этом направлении, оказываются актуальны для данного исследования.
Всякое явление культуры можно увидеть и интерпретировать как сочиненный с помощью знаковых систем текст, саму же культуру — как совокупность текстов. Поэтому познание культуры подобные семиотические методологии рассматривают как познание текстов с помощью интерпретаций. При этом понятие «текст» предполагает очень широкое толкование.
Термин «текст» — это метафора, которая обозначает не только письменный источник. С одной стороны это «факт языка», с другой — субъективно-психологический «факт мышления». Таким образом «культурный текст» и его интерпретация отражают особенности эпохи и времени как самого автора, так и интерпретатора. «Язык и стиль мышления суть объективные природные свойства, преломленные в созидательной деятельности творца текста. Они являются некими предпосылками понимания, внутренними, скрытыми моментами предпонимания» . Текст является порождением языка, «в котором действуют объективно независимые от конкретного человека, всеобщие и необходимые нормы и законы речевой деятельности, которым следуют все члены данного языкового сообщества»90.
Творения Аврелия Августина как основание для интерпретации христианского искусства
Только в иконе оказалось возможным воссоединение всех уровней, как образ исцеления всего живого, воссоздание целостной картины мира в Боге. Таким образом, принцип неравенства как принцип божественной справедливости, создающей живой организм мира (духовно преображающий), оказался до конца реализован в христианском богословии и в совершенстве раскрыт в искусстве иконы.
Именно в искусстве иконы, в ее особом композиционном строении был зримо воплощен художественный образ самоподобия и послойности. Все элементы, имея самостоятельность, вместе с тем, участвуют в создании не одной, а многих гештальт-структур , в различных композиционных слоях, участвующих в создании многозначных метафор, рождающих вместе единый символический смысл образа. Именно через послойность и подобие в иконах был реализован мистико-богословский образ строения Космоса.
. Четвертым важнейшим свойством богословско-эстетической целостности иконы можно назвать Христоцеитричность. Она реализовывается не только в том, что предметом ее изображения является святой человек. Все пространство иконы выстраивается вокруг главного образа святого, каждый изображенный предмет, будь то горка, дом или дерево, соразмерны человеческой фигуре и следуют за ней в своих очертаниях. Человеческая фигура задает начало ритму композиционного движения каждой иконы, и в этом заметна духовная реабилитация человеческого тела, о чем размышляли говорили раннехристианские отцы церкви. Христоцеитризм дает основу для человеческого измерения всего Космоса. Это образное изложение христианской антропологии, оправдание человека и человеческой природы во Христе. Это образ соборности и собранности. В Христоцентричности композиции раскрываются богословские понятия Образа и подобия, мистичские понятия Тела Христова и Церкви.
Пятая черта иконописи — сложная целостность композиции, которая в свою очередь состоит из таких же по смыслу завершенных структур. То есть, образ иконы рождается не из простого соотношения фигура-фон, а из многозначного контекста, из множества фигур, которые в свою очередь могут становиться фоном для других смысловых форм. Это позволяет воспринимать икону частью некой еще большей целостности, в которую сам иконописный образ встраивается через ритмическую структуру.
О «законе цельности древнерусского изображения» писал Д. С. Лихачев: «Средневековая живопись не оставляла ничего, что приходилось бы домысливать зрителю за пределами изображения. Изображаемое целиком умещалось на изображении. То же мы видим и в древнерусской литературе ... Деталь изображается не такой, какой она была в действительности, со всеми ее случайными чертами, а так, чтобы лучше быть воспринятой в ее целостности читателем — как геральдический знак, эмблема описываемого объекта» .
Эта композиционная целостность иконы призвана отразить духовно-телесную целостность, соборное и трихотомическое устроение и единство мироздания. Наиболее ярко идея соборности проявилась в живописи русских икон. Для того чтобы идея соборности была явлена ярче и понятнее, каждый образ в русской иконе писался предельно условно. Это было скорее живописное пятно, вызывающее метафорические ассоциации, условный образ, каким изображаемое событие храниться в человеческой памяти. Догматическую метафору соборности древнерусский живописец предпочитал изображать через визуальные метафоры.
Вот те основные черты, которые должны быть присущи искусству иконы согласно христианской эстетической картине мира, изложение которой мы находим в творениях Аврелия Августина. Именно эти черты следует считать главными смыслообразующими элементами иконописного изображения и главными художественными чертами иконичного образа. Стилистические же и технико-технологические характеристики, в настоящее время выдвигаемые на первый план, следует признать по отношению к ним вторичными.
Еще одним важнейшим онтологическим свойством иконы является предполагаемая созерцательная позиция зрителя. В древнерусской литературе — говорит Д.С.Лихачев — поэтическое описание «всегда несколько «неточно»: «неточна» метафора, «неточна» метонимия, «неточен» любой художественный образ. Эта «неточность» в искусстве особого рода: она динамична, всегда как бы восполняется читателем, слушателем или зрителем. Благодаря этой «неточности» восприятие произведения искусства является до известной степени сотворчеством. Мы как бы решаем некую задачу, поставленную перед нами в произведении искусства»
Сотворчество зрителя заложено в понимании и отношении к собственному творчеству создателя иконы. Оно связано с разнообразными формами феноменологической рефлексии. «У Гуссерля есть важное понятие «незаинтересованный наблюдатель», которое является результатом процедур
Методы герменевтики и феноменологии в контексте исследования
Богородицы лежит по диагонали так, что Своими ногами упирается в голову небольшой фигуры прав. Иосифа, а головой возносится к ангелам в правом углу. Один из них, с самого края иконы нагнулся точно также как Иосиф. Этот повтор укрепляет композиционную диагональ, идущую от его фигуры вверх. Этой диагональю зрительно создается метафорический образ, раскрывающий святоотеческую мысль о том, что Богородица, родив Христа, соединила Собой ветхозаветное человечество — его олицетворяет Иосиф, с ангелами на небесах, сделала землю достойной неба.
Фигура согбенного Иосифа вторит наклону головы и движению руки Богородицы, отрога горы, который Ее символизирует. Иосиф объединен с Богородицей композиционно и ритмически — пространственное решение иконы как бы утверждает, что Иосиф в этот миг духовно находится рядом с Богородицей. Его образ вносит в иконографию тему созерцания, созерцательности и самоуглубленности. Человек, привыкший писать слева направо, рассматривает изображение в такой же последовательности. Таким образом, Иосиф сидит «в начале» композиции, в самой первой нижней точке, и как бы задает созерцательную интонацию, заставляя зрителя остановиться и подумать, прежде чем перевести взгляд выше — к Богородице.
Богородица обращена к Сыну, Который изображен на иконе во второй раз, приготовляемый к омовению повитухами в купели. Купель имеет очевидную форму чаши, и даже украшена орнаментами, наподобие евхаристических потиров. При этом она поставлена на самый передний край иконы, на ней акцентируется особое внимание. Так и видится: сейчас в чашу льют воду, а потом поместят Тело и Кровь Христовы, то есть самого Младенца Христа как на Литургии. В дополнении к этому литургическому образу над чашей изображено как будто из нее произрастающее дерево — Древо Жизни, которое замыкает общий контур композиционной группы. Богородица печально смотрит не на Сына, не на приготовления для Его омовения, а на пастухов: вместе с евхаристической символикой группы с повитухами это рождает метафорический образ литургической жертвы, которую присно будет совершать Церковь. Вся эта композиционная группа образует метафору литургического служения Церкви.
Рядом с чашей, как бы накрытые горкой, похожей на эту же чашу, только перевернутую, изображены крошечные агнцы с деревцом между ними. Три с одной стороны и один с другой, рядом с Иосифом. Это деревце намечает основание композиционной вертикали, которая продолжается лучом со звездой, исходящим из небесного сегмента. Скорее всего, это тоже метафорический образ «Агнца, Который жреца во искупление грехов», потому что именно на ближайшего к нему ягненка устремлен печальный взгляд Иосифа. Иосиф печалится, как бы прозревая в этом агнце только что рожденного Младенца.
Но вернемся к группе повитух с деревом и чашей. Ее форма по диагонали влево и вверх ритмически повторяется в форме пещеры, а затем в форме горки, на фоне которой изображены три волхва: они принесли Христу подарки, смысл которых раскрывается в Евхаристии. Таким образом, появляется диагональ, следуя которой мы видим метафорическое изложение литургического богословия Церкви. Эту диагональ крестообразно пересекает фигура Богородицы, образ Которой соединяет человечество в образе прав. Иосифа с ангельским миром. Рождается композиционный крест. Перед нами визуальное изложение мистического богословия Церкви посредством живописных метафор.
Если косой композиционный крест этой иконы совместить с выраженной в композиции вертикальной линией композиции, то можно сказать, что в основе композиции лежит Хризма, то есть монограмма имени Иисуса Христа. Икона Рождества становится метафорическим рассказом о жизни Господа. Икона Рождества Христова из Благовещенского собора послужила образцом для многих икон, написанных в последующую эпоху. Но нигде мы не увидим такой же продуманной согласованности всех деталей. Наиболее точным списком с этой иконы исследователи называют икону Рождества Христова из Третьяковской галереи, найденную в Звенигороде. (Илл. 10) Часто можно встретить мнение, что эта икона написана мастером круга Андрея Рублева. Однако образно-стилистический анализ показывает, что эта икона вряд ли принадлежала кисти сколько-нибудь выдающегося живописца. Только на первый взгляд, благодаря точно повторенной иконографии, она кажется подобной шедевру из Благовещенского собора. Всматриваясь в детали, можно увидеть изменения, которые привнес в икону звенигородский иконописец. Во-первых, обращает на себя внимание сама пещера. Из-за того, что головы животных написаны меньшего размера, ясли сдвинуты вперед, форма пещеры обретает некую самостоятельную значимость. Она становится похожей на какую-то черную птицу, расправившую крылья над лежащей Богородицей. Хочется видеть в этой форме какую-то загадочную метафору, однако, все размышления приводят к пониманию, что это случайность, рождающая совершенно лишнюю и не нужную в иконе ассоциацию. Изменилось положение Богородицы и Младенца. Они спокойно лежат: Богородица на горной площадке, Младенец в яслях. Таким образом исчезает метафора, рисующая образ надмирности Богородицы и Христа, вселенского значения происходящего события. Вместе с этим, исчезло и богословское осмысление трехплановости изображения. Фигура Богородицы в звенигородской иконе лишилась изящества, стала меньше по размерам, проще по очертаниям. Божья Матерь, как и в иконе из Благовещенского собора, печально взирает на двух пастухов, стоящих перед Ней. Но те уже не предстоят Ей. Они написано очень живо, смотрящими на благовествующего ангела, художник сумел выразить через их позы и удивление, и восторг. Изменилось положение и старого пастуха перед Иосифом: он вдруг вырос и приобрел устрашающий горб — символ греха. Его поза делается агрессивной, пропадает ощущение мирной беседы. Старик как будто нависает
