Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Историко-культурный дискурс взаимодействия русской православной церкви и государства в постсоветский период . 57
1.1. Методологическое обоснование историко-культурного дискурса деятельности Русской Православной Церкви в постсоветской России 51
1.2. Цивилизационные вехи развития России в контексте «рубежности» столетий 81
1.3. Периодизация государственно-церковных отношений в свете основных историко-культурных тенденций в России после 1988 года 102
1.4. Государство и Русская Православная Церковь в контексте трансформации цивилизационных парадигм 136
ГЛАВА 2. Эволюция парадигмы социокультурной деятельности русской православной церкви в постсоветской россии в контексте глобализации 170
2.1. Отражение глобальных тенденций в историко-культурных реалиях России 170
2.2. Специфичность социокультурной парадигмы деятельности Русской Православной Церкви в условиях глобализации 185
2.3. Цивилизационные механизмы социокультурной деятельности Русской Православной Церкви в условиях глобализации 218
Глава 3. Персональный уровень деятельности русской православной церкви в условиях исторической динамики россии . 264
3.1. Персональный уровень актуализации социокультурной проблематики в новой исторической реальности рубежа XX-XXI веков в контексте бинарной оппозиции «вызов-ответ» 267
3.2. Роль патриархов постсоветской России в развитии парадигмы «русской симфонии» 296
3.3. Деятельность предстоятелей Русской Православной Церкви в контексте трансформации цивилизационной специфики российского общества в условиях глобализации 314
3.4. Персональный уровень укрепления цивилизационных механизмов социокультурной деятельности Русской Православной Церкви в постсоветскую эпоху 339
ГЛАВА 4. Региональный уровень деятельности русской православной церкви в постсоветском государстве .367
4.1. Глобализация и глокализация как контекст взаимодействия Церкви и государства в постсоветской России 367
4.2. Региональный уровень социокультурной парадигмы деятельности Русской Православной Церкви в условиях глобализации 402
Заключение 441
Библиогра фический список использованных источников и литературы 451
Источники 451
Литература 525
- Методологическое обоснование историко-культурного дискурса деятельности Русской Православной Церкви в постсоветской России
- Периодизация государственно-церковных отношений в свете основных историко-культурных тенденций в России после 1988 года
- Специфичность социокультурной парадигмы деятельности Русской Православной Церкви в условиях глобализации
- Региональный уровень социокультурной парадигмы деятельности Русской Православной Церкви в условиях глобализации
Методологическое обоснование историко-культурного дискурса деятельности Русской Православной Церкви в постсоветской России
Мы полагаем, что рубежом развития социокультурной деятельности Русской Православной Церкви стал 1988 год, который обозначил стремление общества в СССР/России к осознанию цивилизационных императивов интеграции. Год празднования тысячелетия Крещения Руси стал отправной точкой возрождения церковного участия в жизни социума. Это событие можно рассматривать как цивилизационный рубеж историко-культурной эволюции Российского государства, так как оно способствовало усилению коллективной идентичности общества в постсоветский период.
Мы предположили, что актуализация цивилизационной специфики в социально-культурных практиках России способствовала ревитализации парадигм, определявших особенности эволюции государственно-церковных взаимоотношений. Соотнеся между собой бинарную оппозицию «вызов-ответ», определявшую важную роль Церкви в сохранении традиционных устоев общества, с парадигмой «русской симфонии», мы предположили, что данная коллизия оказала влияние на формирование исторически сложившейся модели государственно-церковных отношений и что парадигма цезаропапизма в условиях деидеологизации общественного сознания после распада СССР утратила свое влияние как теоретико-методологическая основа взаимодействия Церкви и государства, уступив ведущее место парадигме «русской симфонии». 4. По нашему предположению, государственно-церковные отношения развивались в России рубежа XX-XXI веков динамично и парадоксально, в русле актуализации цивилизационной специфики, и прошли в своем развитии путь от смены ориентиров вероисповедной политики и становлении принципа свободы совести к укреплению положения традиционных религий и формирования кооперационной модели взаимодействия государства и Церкви. Данная модель обеспечивала преференции ведущей конфессии России - Русской Православной Церкви, что соответствовало все более отчетливо проявлявшейся парадигме «русской симфонии».
Мы предположили, что государственная политика по совершенствованию нормативно-правовой базы религиозной сферы трансформировалась вместе с процессом формирования Церковью своей социальной концепции. Два указанных процесса оказывали взаимное влияние друг на друга, что свидетельствовало об исторической закономерности сосуществования двух институтов.
По нашему предположению, система социокультурных императивов, актуализировавшихся в постсоветской России, составила комплекс цивилизационных констант, определявших механизмы социокультурной деятельности Церкви.
Мы предположили, что персональный уровень деятельности Церкви способствовал закреплению цивилизационной специфики через инициативы крупнейших персон Русской Православной Церкви (патриарха Алексия II, патриарха Кирилла), оказавших влияние на трансформацию парадигмы социокультурной деятельности РПЦ.
Согласно нашему предположению бинарная оппозиция «вызов ответ» определяла в постсоветской России внутрицерковную интерпретацию глобализационной парадигмы и методов социального церковного конструирования в силу особенностей, отличавших западную христианскую традицию от традиции восточной, развивавшейся в XX веке в русле дихотомии традиционализма и модернизма. Мы также предположили, что под влиянием глобализации в церковной среде закрепились формы социокультурной деятельности, ставшие данностью повседневных практик. Использование форм «другой» культуры было исторически сложившимся механизмом трансформации «инаковых» культурных глобалитетов.
Актуализация цивилизационных императивов происходила не только на общероссийском, но и на практически не изученном региональном уровне, что было детерминировано культурными интенциями к возрождению традиционных интегративных паттернов. Провинция становилась не только духовным, но и церковным центром, в котором усиливались механизмы глокализации в противовес развивающейся глобализационной парадигме.
События недавнего прошлого, свидетелями которых могут быть историки-исследователи, необходимо изучать как самостоятельно значимый корпус фактов, имеющий отчетливые причинно-следственные связи с важнейшими историческими процессами и, в свою очередь, определяющий вызовы и ожидания текущих процессов. Научная новизна исследования определяется следующими позициями. Впервые в исторической науке проведено фундаментальное комплексное исследование историко-культурного дискурса деятельности Русской Православной Церкви на рубеже XX-XXI веков.
Впервые была определена степень влияния «рубежности» - даты тысячелетия христианизации Руси (1988 год) - на процесс трансформации историко-культурного дискурса деятельности Русской Православной Церкви в контексте выявления основных вех эволюции православного государства.
Впервые предложена и обоснована периодизация развития взаимодействия государства и Церкви в постсоветский период в контексте цивилизационной специфики российского общества. Впервые были выявлены цивилизационные парадигмы и определена степень их влияния на процесс трансформации государственно-церковных отношений на рубеже XX-XXI веков. Была установлена закономерность развития государственно-церковных взаимоотношений в рамках парадигмы «русской симфонии», актуализировавшейся в постсоветскую эпоху.
Впервые был проведен историко-культурный анализ влияния парадигмы цезаропапизма на эволюцию государственно-церковных отношений после 1988 года. Была доказана тенденция ослабления парадигмы цезаропапизма в силу деидеологизации общества в период строительства новой российской государственности и усиления парадигмы «русской симфонии».
Впервые была доказана определяющая роль бинарной оппозиции «вызов-ответ» как парадигмы, актуализирующей цивилизационную специфику применительно к постсоветскому периоду истории России.
Впервые определена степень влияния бинарной оппозиции «вызов-ответ» на специфику церковной интерпретации угроз глобализационной парадигмы.
Впервые был проведен анализ последствий развития глобализационной парадигмы в контексте определения специфики социокультурной деятельности Русской Православной Церкви.
Впервые в исторической науке был выявлен комплекс цивилизационных императивов, определявших специфику социокультурной деятельности РПЦ в постсоветский период: эсхатологизм социального бытия; исихазм как религиозная и социально-политическая идея; религиозно-социальный персонализм; идентификационная имманентность; ритуализация социально-политических практик и сакрализация власти; ревитализация мессианского универсума; соборность и вертикализация церковной деятельности в условиях глобализации.
Периодизация государственно-церковных отношений в свете основных историко-культурных тенденций в России после 1988 года
Важная задача для понимания особенностей эволюции российской цивилизации - изучение современного (постсоветского) периода истории России. Квинтэссенцией процесса трансформации постоянно действующих на протяжении истории России цивилизационных факторов являются государственно-церковные отношения, изучив которые, мы сможем на конкретном материале выявить значимость интеграционных императивов, определивших специфику социокультурного развития России.
После 1988 года в развитии государственно-церковных отношений намечаются новые тенденции, анализ развития которых в постсоветскую эпоху позволяет выделить несколько этапов.1
Первый этап (1988 - декабрь 1991 гг.) условно можно назвать временем изменения подходов власти к сфере религии.
Конец 1980 годов стал временем возрождения Церкви. Росло количество зарегистрированных религиозных обществ: если в 1986 году их было 12438 (из них православных - 6806), то к 1990 году - 16990 (из них православных ЮНО).2 Массовая регистрация религиозных обществ, восстановление храмов, возрождение благотворительной, просветительской и миссионерской деятельности Русской Православной Церкви свидетельствовали о новой эпохе в развитии государственно-церковных отношений.
Советская власть обозначила стремление восстановить все утраченные права Церкви, сделать ее полноценным субъектом социальных отношений. Как отмечал М. С. Горбачев, «призванная выполнять сугубо религиозные функции, Церковь не может устраняться от тех сложных проблем, которые волнуют человечество, так что точек соприкосновения для заинтересованного и... плодотворного диалога у нас очень много. У нас общая история, одно отечество и одно будущее».1
Совместное с Церковью решение государства о подготовке и масштабном праздновании тысячелетия Крещения Руси обозначило признание государством роли и значения Церкви в социуме. Представители Церкви активно включаются в общественную жизнь. Им предоставляются все права, включая право избираться в народные депутаты (ст. 39 Закона СССР о выборах народных депутатов).2 И хотя Церковь вскоре возьмет курс на запрет духовенству участвовать в выборах (решения Архиерейских Соборов 1992, 1994 годов, определения Священных синодов 1990 года), факт включенности священства в политический процесс свидетельствует о признании Церкви одним из главных социальных институтов общества.
Особое значение для развития государственно-церковных отношений имели Поместные соборы 1988 и 1990 годов. Их проведение стало своеобразным ответом на последствия перестройки, которая затронула религиозную сферу. В 1988 году Поместный Собор Русской Православной Церкви одобрил происходящие перемены в государстве, выразил надежду на их продолжение. В Послании М. С. Горбачеву (от 9 июля 1988 года) было отмечено: «Мы проникнуты глубокой заботой о грядущем облике нашей Родины и считаем своим долгом участвовать в его формировании на основе наших христианских убеждений, через утверждение в личной и общественной жизни высоких нравственных идеалов».3 совместно с государством: вопросы о церковной собственности, о разъяснении духовенству законодательных основ, предоставляющих права для ведения религиозной и социальной деятельности, о необходимости подготовки нового священства в силу возрастания количества верующих, конкретизировалась задача духовного нравственного совершенствования клира и мирян, был взят курс на развитие экуменического сотрудничества с христианскими конфессиями.1
Изменение государственных подходов к религиозной сфере требовало изменения и церковных позиций, переосмысления своего места в новых исторических условиях. Церковь стала социальным институтом, с которым связывали дальнейшее социокультурное развитие миллионы граждан. И РПЦ почувствовала этот запрос общества, возникший вследствие актуализации паттернов к осознанию своей цивилизационной идентичности.
Свидетельством этой тенденции стало появление нового Устава Русской Православной Церкви, главная идейная линия которого заключалась в развитии соборности. Повышалась роль приходской общины (председатель приходского Совета визировал официальные бумаги), обозначалось включение мирян в решение насущных вопросов прихода.2
Главный разработчик нового Устава архиепископ Смоленский и Вяземский Кирилл (с 1989 года Архиепископ Смоленский и Калининградский, с 2009 года - патриарх) отмечал преемственность нового церковного документа с «Определением» Собора 1917-1918 годов. Таким образом, подчеркивалось намерение возвратиться к задачам, выполнение которых было остановлено атеистическим временем гонений на Церковь. В 1988 году актуализируется важный цивилизационный восприятие Церкви не как института с жестко заданной структурой, а как всеединства клира и мирян. Решение Собора 1917-1918 годов было попыткой возвращения к основам церковного существования, имевшим место до периода слияния с государством и превращения Церкви в государственную структуру, что приводило к восприятию Церкви в институциональном и, более того, в идеологическом контексте. Такое положение Церкви трактовалось многими священнослужителями как нарушение истинной природы церковного бытия, приведшее в XX веке к определенному кризису Церкви, выразившемуся, прежде всего, в трансформации восприятия церкви мирянами.
На Поместном Соборе в Уставе были восстановлены Епархиальные собрания, священникам было разрешено участвовать в хозяйственной и финансовой деятельности (запрет Архиерейского Собора 1961 года), что способствовало возрождению храмов.
Новая эпоха освобождения Церкви от государственного диктата воспринималась как время возвращения к историческим основам, что повышало роль Церкви в обществе и привлекало к ней новых последователей. Однако тенденция к развитию соборности не получила бурного развития в последующие годы постсоветского периода. Главная роль в определении курса социокультурной деятельности Церкви будет принадлежать высшей церковной иерархии. Вертикаль в управлении Церкви и возрастание роли патриарха и его помощников, высшей церковной иерархии в решении многих вопросов будут иметь тенденцию к усилению. Причины данной тенденции будут определены далее.
Специфичность социокультурной парадигмы деятельности Русской Православной Церкви в условиях глобализации
Большое значение в информационном пространстве постсоветской России играли «медийные люди», способствовавшие распространению православной, державно-патриотической имманентности. Среди них как представители Церкви - митрополит Иларион, Всеволод Чаплин, Андрей Кураев, Владимир Воробьев, являвшиеся частыми гостями различных передач и дискуссионных прямых эфиров, так и светские общественные деятели, журналисты, усиливающие цивилизационный и православный дискурс социальной солидарности. Среди них Максим Шевченко, Владимир Легойда, Михаил Леонтьев, Александр Проханов и другие.
Приведенные факты социокультурных акций Церкви и указанных тенденций свидетельствуют об усилении православного дискурса социальной солидарности. Стоит отметить, что данный процесс происходит как в федеральном центре, - так и в регионах. Особо выделим усиление региональной имманентности данного процесса, что может свидетельствовать о тенденциях, связанных с развитием глокализации социокультурной деятельности Церкви, актуализирующейся в связи с развитием глобализационных процессов. Более подробно данные аспекты будут проанализированы ниже в отдельной главе.
Конвергенция институционального взаимодействия.
В условиях бинарной оппозиции «вызов-ответ» в историко-культурном развитии Руси/России происходила актуализация императива конвергенции институционального взаимодействия. Его усилению в условиях внешней и внутренней опасности способствовала мобилизационная специфика русской цивилизации. Институциональную конвергенцию мы можем назвать механизмом осуществления православной солидарности, благодаря которому через конкретные социально-политические, культурные взаимодействия различных институтов обеспечивается единство цивилизационного пространства на основе укрепления интегральных ценностей.
Прежде всего, механизм конвергенции проявляется во взаимодействии различных властных институтов общества с Церковью. Он неразрывно связан со всеми цивилизационными императивами, о которых мы говорили выше, и является способом их усиления.
До XVIII века наблюдалась тенденция постоянной конвергенции, которая усиливалась в период столкновения с внешним врагом (например, нашествие монголо-татар), в период становления единого государства и обретения церковной независимости от Константинополя в XVI веке, в период Смутного времени и в эпоху проведения церковных реформ в XVII веке. В XVIII веке данный механизм утратил свою актуальность, так как государство и Церковь образовали единую систему, в которой власть принимала решения, затрагивающие интересы религии и Церкви. Государство и Церковь воспринимались как одно целое, что привело в конце XIX века к ситуации, когда необходимо было привлечь сакральный ресурс и задействовать механизмы конвергенции для укрепления идеологических интеграционных императивов, но это сделать было проблематично в силу утраты Церковью своей независимости. РПЦ не имела возможности как равноправный партнер усиливать и обеспечивать сакральную легитимизацию власти. Империя, «поглотив» Церковь, лишалась важного цивилизационного механизма, ибо государство стало Церковью. Однако специфика империи, которая строилась на религиозных идеях и сакральной миссии, требовала постоянного подкрепления со стороны духовной власти. Только в условиях взаимодействия с институционально независимой Церковью возможно было сохранить механизм сакральной легитимизации и социальной конвергенции, усиливающей православную солидарность через ритуализацию социально-политических практик. Государство претендовало на статус церковной власти, чего априори в силу разной онтологии Церкви и государственной власти быть не могло.
Поэтому на рубеже XIX-XX веков снова актуализировался вопрос о необходимости предоставления Церкви институциональной независимости. Это происходило в период стремления к усилению цивилизационной идентичности, в условиях нарастания кризисных тенденций в империи и развития оппозиционного движения. Процессы начала XX века актуализировали цивилизационные императивы, в том числе механизм конвергенции социального взаимодействия.
Показательный пример конвергенции советского периода - инициатива И. В. Сталина привлечь Русскую Православную Церковь к выполнению задачи повышения духовно-нравственного и патриотического настроя, а также к социальной работе и сбору средств в период Великой Отечественной войны.
В постсоветской России императив конвергенции социального взаимодействия актуализировался в связи с усилением цивилизационной имманентности российского общества. Развитие православной парадигмы социокультурного бытия, православизация социальной солидарности, усиление императива сакрализации власти способствовали социальному взаимодействию, прежде всего, властных институтов и Русской Православной Церкви. Обратимся к фактам, доказывающим данное утверждение, а также проанализируем аутентичный корпус церковных акций и событий, систематизированный нами в приложении к этой работе.
После распада СССР и обретения Церковью независимости в первой половине 1990 годов началось подписание договоров о сотрудничестве РПЦ с различными политическими институтами. Усиление данной тенденции мы можем наблюдать в середине 90-ых годов XX века.
В 1994-1995 годах были подписаны договоры с Министерством обороны, Федеральной пограничной службой, Министерством внутренних дел, Министерством по чрезвычайным ситуациям, Федеральным агентством правительственной связи и информации.1 В 1995 году митрополит (ныне патриарх) Кирилл, характеризуя взаимодействие Церкви и армии, отметил: «Церковь и армия основаны на служении ближнему и поэтому являются средоточием патриотических сил... Ваше и наше дело именуется служением. А служение требует всего человека, отдачи всех сил, оно никогда не будет адекватно финансово вознаграждено. В этом общность Церкви и армии».1
В 1996 году был подписан договор с Министерством труда и социальной защиты населения РФ. По договору предусматривалось сотрудничество в создании системы социальной защиты. В 1996 году Московский патриархат подписал соглашение с Министерством здравоохранения и медицинской промышленности. Предполагалось сотрудничество в области подготовки сестер милосердия, в организации помощи социально незащищенным группам населения, инвалидам и др.
Тесное сотрудничество РПЦ установила с Федеральной пограничной службой. В соглашении о сотрудничестве провозглашалась «готовность тесно сотрудничать в совместной деятельности по духовной поддержке, нравственному и патриотическому воспитанию воинов-пограничников».2 16 марта 1995 года была создана «Программа взаимодействия Федеральной пограничной службы России с Русской Православной Церковью в области духовно-нравственного и патриотического воспитания военнослужащих и членов их семей».3
Целью соглашения Московской патриархии и Федерального агентства правительственной связи и информатизации определялось: «патриотическое воспитание военнослужащих, нравственное воспитание и духовное просвещение военнослужащих, социальная защита военнослужащих и членов их семей, в том числе всемерное оказание содействия в психологической адаптации сотрудников, получивших ранения и травмы, а также уволившихся с военной службы, содействие в организации пастырских посещений священнослужителями православных верующих, находящихся на излечении в госпиталях и лазаретах, проведение совместных благотворительных акций и осуществление ритуальных услуг с целью оказания помощи нуждающимся семьям погибших сотрудников, попечение об оставшихся без родителей несовершеннолетних детях военнослужащих, погибших при исполнении воинского долга».1
Рабочие контакты с силовыми структурами осуществлял Синодальный отдел по взаимодействию с Вооруженными Силами и правоохранительными учреждениями,2 созданный в середине 90-х годов. Его возглавил епископ Красногорский Савва. Священнослужители Отдела «несли службу» в Чеченской Республике, Таджикистане, Сербии, других конфликтных точках. В воинских гарнизонах в 2000 году насчитывалось 117 храмов, включая храмы при военно-учебных заведениях, в соединениях пограничной службы России - 7 , МЧС - 20 храмов.3
В конце 90-х годов РПЦ заключила договоры о сотрудничестве с Министерством юстиции РФ (15.11.1999), с Министерством образования Российской Федерации (2.08.1999). В соглашениях обговаривались области сотрудничества, которые затрагивали вопросы взаимодействия в процессе духовно-нравственного воспитания, разработки поправок в законодательной сфере с целью ее совершенствования, духовного просвещения осужденных.4
Во второй половине 90-х годов развивается тенденция сотрудничества РПЦ с институтами образовательной сферы. Созданный в 1991 году отдел религиозного образования и катехизации и Учебный комитет РПЦ осуществляли сотрудничество с Министерством образования РФ, Академией образования, РАН, МГУ и другими высшими учебными заведениями, с РГНФ и т.д.5
Региональный уровень социокультурной парадигмы деятельности Русской Православной Церкви в условиях глобализации
Усиление коллективной идентичности российского общества в постсоветский период в контексте бинарной оппозиции «вызов-ответ» приводит к процессам глокализации, проявлением которой стала актуализация цивилизационных императивов.
Термин «глокализация» ввел в научный оборот в начале 90-ых годов XX века английский социолог Роланд Робертсон.1 Данный термин соединяет в себе два понятия - «глобализация» и «локализация» - и означает взаимное сосуществование двух процессов: интенции к мировой интеграции и национальной, этнической, культурной самобытности. Стремление к локализации является следствием утраты коллективной идентичности, своеобразным механизмом самосохранения, который актуализируется в силу существования единых для социокультурной общности моделей поведения, восприятия, традиций, ритуалов, дискурсов и т. д.
Появление теории глокализации связано с глобализационными процессами в мире. Глобализация в историко-культурном контексте может пониматься как глобалитет, распространяющийся с целью установления унифицированного культурного пространства. Его основой являются американизированные и вестернизированные культурные интенции, которые претендуют на роль главных императивов мировой цивилизации.
Нужно отметить, что расширение и экспансия глобалитетов - явления довольно распространенные для мировой истории. Данные процессы происходили, прежде всего, в период формирования империй, завоевательных походов и насильственного распространения культуры, религии, власти. Однако история знает и мирное распространение культурных глобалитетов, например, христианства, которое стало государственной религией Римской империи в силу невозможности противостояния новому религиозному учению.
Глобализационная парадигма как самый масштабный в истории глобалитет является данностью современного мира. Культурная изоляция в современном глобальном и информационном мире невозможна в силу создания единого коммуникационного пространства мирового масштаба. Однако принятие правил глобализации не приводит к замещению традиционных основ культуры и самосознания. Наоборот, усиливаются процессы регионализации в силу актуализации интеграционных начал коллективной идентичности. Повышение внимания к культуре происходит через обращение к жизненным практикам того или иного региона.
Ранее мы говорили о том, что столкновение с «чужими» культурными глобалитетами приводило, как правило, к усилению локализационных изоляционистских тенденций. Все, что представляло угрозу для главного интеграционного императива - православной веры, определялось как чуждое и опасное для человека, общества, государства, империи. С определением «врага» происходила и интеграция социума. Бинарная оппозиция «вызов-ответ» актуализировала все цивилизационные императивы, о которых мы говорили выше. Таким образом, процесс глокализации - это своеобразный ответ на вызовы «инаковых» глобалитетов, столкновение с которыми становится постоянно действующим фактором историко-культурного процесса (см. выше). В этой связи указанные выше цивилизационные императивы мы можем назвать проявлением глокализации. Для понимания цивилизационной специфики деятельности Русской Православной Церкви, помимо выявленных императивов, важным является то обстоятельство, что одним из механизмов глокализации, усиления коллективной идентичности и интеграции общества является процесс регионализации культурных интенций, то есть повышение роли провинции в понимании своего культурного единства. Особенно это актуально для стран с различной региональной спецификой. Такой страной является и Россия, возникшая после объединения различных земель, имевших, несмотря на общую веру, свои социокультурные особенности. В этом плане уникальность России в ее разнообразии, осознание которого усиливает представления о необходимости единства как условия самосохранения. Поэтому столица государства, империи, прежде всего, воспринималась как политико-идеологический центр. Центром же цивилизации мы можем назвать провинцию. В годы угроз цивилизационному единству можно наблюдать перемещение социокультурных интегративных интенций в регионы. Показательным в этом плане является факт того, что в качестве резиденции патриарха были выбраны не столичные обители, а подмосковное Переделкино. Там же при помощи (материальные вложения) ОАО «Газпром» создается Центр православного наследия, строятся новые храмы для прихожан со всей России и зарубежья. Подобные инициативы заметны и со стороны власти, что выражается во внимании Президента РФ к провинциальным православным центрам, в участии в праздничных богослужениях в провинциальных храмах России.
Нужно отметить, что идеологический императив цивилизационной интеграции утрачивает значение в силу непостоянного характера и тенденции к трансформациям. Это показал советский период, в который идеология служила главным скрепом социума. Однако после ее ослабления в силу потери властью легитимности значение идеологического императива в обществе резко падает, что приводит к распаду государства и ценностному вакууму. Начинается процесс поиска интегральных компонентов в культурном поле и в повседневных практиках, что приводит к усилению горизонтальных механизмов социального взаимодействия. Внимание людей обращается к процессам бытия вокруг них: провинция становится центром духовной жизни. Поскольку религиозные императивы являются доминантной интеграционной силой, то роль Церкви в регионах резко возрастает. Участвуя в социокультурной жизни региона, Церковь способствует усилению коллективной идентичности через обращение к цивилизационным основам.
Процесс повышения роли провинции в укреплении цивилизационных основ приводит к ситуации, когда региональная специфика и провинциальные интенции оказывают влияние на трансформацию социокультурной деятельности Церкви. Более того, региональный уровень становится полем для усиления интеграционных начал на основе укрепления актуализировавшихся в обществе цивилизационных императивов. Значение регионального уровня для понимания закономерностей эволюции социокультурной деятельности Церкви требует детального анализа.
