Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Теоретические основания анализа деловой культуры как системно-интегративного феномена 14
І.І. Сущность и характеристики деловой культуры 14
1.2. Концепт «деловая культура» в социально-гуманитарном знании: особенности культурологического подхода 28
1.3. Этнокультурная специфика как основание для формирования моделей деловой культуры 60
1.4. Методология кросс-культурного подхода к исследованию моделей
деловых культур 75
Глава II. Транснационализация социокультурного пространства: сущность, принципы и формы проявления в деловой культуре 95
2.1. Транснационализация как интегративный процесс: специфика и противоречия 95
2.2. Культурное разнообразие в условиях транснационализации и перспективы сохранения национальных моделей деловой культуры .116
2.3. Влияние культурных различий на эффективность
деловой деятельности 130
Заключение 146
Список использованной литературы 150
- Сущность и характеристики деловой культуры
- Концепт «деловая культура» в социально-гуманитарном знании: особенности культурологического подхода
- Транснационализация как интегративный процесс: специфика и противоречия
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Одним из ключевых аспектов транснационализации выступает преобразование моделей национальных деловых культур, обеспечивающих упорядочивание бизнес среды, интеграцию в нее агентов деловых отношений. В данном исследовании автор исходит из понимания деловой культуры как системно-интегративного феномена, включенного в структуру каждой национальной культуры и задающего определенные ценностные ориентиры, ментальные установки, нормы, образцы поведения, регулирующие взаимодействие людей в процессе их деловой активности. Изменения в деловой культуре сопряжены не только с динамикой экономического поведения, но и с эволюционными процессами в сфере социокультурной регуляции социальных взаимодействий, культурного воспроизводства, социальных конвенций, культурных кодов, связанных с расширением интегративных процессов.
В современном дискурсе транснационализация интерпретируется как универсализация базовых форм социального бытия, в том числе стилей, норм, потребностей, стандартов и других характеристик деловой культуры. Ныне в научной литературе преобладают политизированные оценочные суждения относительно процесса транснационализации, аргументация приспосабливается к реалиям антиглобалистского движения, интересам ТНК, инерционным конструктам социальной политики, иллюзиям различных социальных, в том числе этнических групп. Культурологическое осмысление аспектов транснационализации, связанных с эволюцией деловых культур, в этих условиях приобретает практическое значение.
Ряд потенциально значимых аспектов темы обусловлен необходимостью выявления особенностей деловой культуры в современной России. Но безусловным является само существование и сохранение, как некой целостности, российской модели деловой культуры. В связи с этим культурологический подход к исследованию общих закономерностей динамики деловых культур и эволюции их национальных моделей в условиях транснационализации может служить основанием для оптимизации стратегии социокультурной политики России. Степень научной разработанности проблемы. При наличии значительного количества публикаций как по проблеме деловой культуры, так и посвященных транснационализации, научно-аналитические работы, затрагивающие исследуемую проблему в предлагаемом ракурсе, малочисленны.
Изучению деловой культуры в узком смысле посвящено относительно немного работ. Один из первых опытов такого рода - работа П. Н. Шихирева, в целом носящая обзорный, постановочный характер1. Интересный и достаточно глубокий анализ содержания деловой культуры, закономерностей, определяющих ее специфику в России, дан группой ученых, лидером которой надо полагать А. Н. Пригожина. Это разработки И. Алехиной, Е. Жарикова, Г. Кунцмана, С. Матвеевой, В. Чернеца, А. Чириковой2. Специально выявлению специфики российской деловой культуры посвящены работы И. Н. Бакалинского, Е. Н. Даниловой, Н. Н. Зарубиной, И. М. Невлевой, М. И. Тарарухиной3. Ряд публикаций, носящих учебно-просветительский или публицистический характер, посвящен выяснению специфики национальных моделей деловых культур. В них, как правило, артикулируются особенности национальных моделей делового общения и этикета. Безусловно значимые суждения и оценки, которые могут быть отнесены к деловой культуре, содержат публикации по проблемам корпоративной и организационной культуры Г. Хофстеде, Р. Тунга, Ч. Хемпден-Тернера и Ф. Тромпенаара.
Проблемы интернационализации деловых культур, кросс-культурных взаимодействий применительно к данной сфере рассматриваются
С. Хантингтоном, Л. Г. Почебут, Г. Тиандисом, М. Л. Лебедевой, О. И. Карпухиным, Э. Ф. Макаревичем, Г. С. Гасановым, Н. Дж. Холденом1. О формировании глобальной деловой культуры ставит вопрос Н. Л. Бергер2.
Спектр трактовок транснационализации в контексте глобализации включает подходы, основанные на различном социально-теоретическом масштабировании, от предлагаемых Дж. Несбитом, Р. Робертсоном, в которых она выступает как некий синтез мегатрендов (global human condition), до суженных, зачастую сводящих описываемые процессы к экспансии ТНК3. Разноречивым оказывается понимание самого характера транснационализации, описываемого то как необратимо детерминированный или вероятностный (недетерминированный), то как стихийный, самоорганизующийся, то как поддающийся управлению. При этом в отношении последствий глобализации по массиву литературы в целом может быть сделан вывод относительно акцентировки в культурологическом подходе роста различий и культурного разнообразия, в то время как с позиций экономистов фиксируется преимущественно унифицирующее (стандартизирующее) воздействие.
Можно выделить ряд основных дискурсов транснационализации. Первый базируется на рыночной версии глобализации, предлагая ее понимание как процессов, объективно неизбежных и отражающих прогрессивные тенденции развития общества. Второй представляет собой его зеркальное отражение, будучи ориентирован антиглобализмом. В этой системе координат транснационализация представляется как вестернизация, экспансия «западного» типа культуры. Следующий находится под ощутимым влиянием идеологии индихенизма, представляющего собою попытку выстроить интерпретации, адекватные видению мира «глазами туземца». Имеет место и подход, минимизирующий этапность глобализации, представляющий ее в качестве стадии постоянного процесса универсализации (Ш. Айзенштадт, П. Бьюкеннен, А.Я. Флиер, в какой-то мере Э. Гидденс). Могут быть выделены также позиции, ориентированные иерархическим видением структурации, создаваемой глобализацией, и «потоковым» прочтением организации глобального пространства1. Спорными остаются и параметры характеристики глобального сообщества, что говорит о высоком уровне его структурной сложности.
Сущность и характеристики деловой культуры
Понятие «деловая культура», а также понятия «корпоративная культура», «организационная культура», «профессиональная культура» вызвали исследовательский интерес культурологов относительно недавно, однако базовые аспекты в области теории организации и теории управления существенно предопределили направления изучения данных феноменов. Следует отметить, что осознание роли деловой культуры как фактора, влияющего на взаимодействие людей на уровне корпораций, организаций, компаний в качестве партнеров и участников межкультурного диалога, значительно возросло в последние годы как в научной сфере, так и в сфере бизнеса. Понятие «деловая культура» подвергается широкой трактовке, что позволяет в его содержание включать объемы близких понятий «корпоративная культура», «организационная культура», «профессиональная культура», при этом указанные явления, безусловно, несинонимичны. Рассматриваемые явления, на наш взгляд, выступают конкретными реалиями культуры, обладающими собственной уникальностью, особенностями и вместе с тем они взаимосвязаны с экономическим укладом, политическим строем, этнокультурными характеристиками социальных общностей.
В культурфилософском понимании деловая культура и этика деловых отношений взаимосвязаны со структурой социальной организации общества и его общественно-экономическим строем, с доминирующим типом общественного сознания. Для целостного представления о сущности современной деловой культуры следует обратиться к анализу специфики социокультурной среды формирования деловой культуры и аксиологических ориентиров деловой этики в исторической ретроспективе.
В обществе «механической солидарности» (в терминологии Э. Дюрк-гейма), основывающемся на коллективных представлениях общности социальной жизни, межличностных отношения и межличностных отношениях, превалирующим механизмом деловой культуры являлись ритуал, традиция, обычай, которым сопутствовали нормы, ценности и стандарты этики делового общения1.
В традиционном типе западной общности еще не присутствовал разрыв между коллективными представлениями о нравственной жизни и нормами этики деловой культуры, который явился качественной характеристикой общества с развитыми рыночными отношениями. Нормы деловой культуры в тот момент развития социума совпадали с общими нормами морали. В большой степени они не были отделены и противопоставлены друг другу, равно как и деловая жизнь индивида не противопоставлялась его личной жизни.
Следует отметить, что и в период формирования в рамках традиционного общества частных и корпоративных интересов, общие нормы нравственности и этические ценности обладали самодовлеющим значением. Проблемы деловой морали были обстоятельно рассмотрены немецким мыслителем В. Зомбартом% одним из первых наряду с Э. Дюркгеймом и М. Вебером обосновавшим культурные, национальные, религиозные факторы формирования хозяйственных отношений и деловой культуры3. В. Зомбарт мыслил деловую мораль, прежде всего, как совокупность правил и предписаний поведения делового человека по отношению к окружающим. Кроме того, он подразделял деловую мораль на «мораль в деле» и «мораль для дела». Мораль в деле, т.е. процесс ведения дел, рассматривалась им как благонадежность, пунктуальность в выполнении деловых обязательств, мораль верности договорам. Мораль для дела включает мещанские добродетели: умеренность, молчание, прилежание. В то же время мыслитель полагал, что деловой человек должен обладать качествами завоевателя, организатора и торговца, а также он должен быть наделен интеллектуальной способностью, составлять планы предпринимательства, обладать волей к действию. Таковы, по мнению В. Зомбарта, характеристики деловой морали, которую призвала к жизни реальность рыночных отношений.
Концепт «деловая культура» в социально-гуманитарном знании: особенности культурологического подхода
Деловая культура может выступает предметом изучения для многих наук социально-гуманитарного знания. Своеобразие видения анализа зависит как от специфики сложившихся в конкретной области методологических принципов, так и от присущих подходов к определению и ограничению предмета исследования. При этом различия определяются способами осмысления сущностных характеристики объекта и углами зрения, под которым объект рассматривается. Поскольку для нашего исследования обращение к междисциплинарным подходам имеет значение в аспекте уточнения методологических перспектив включения понятия деловой культуры в категориальный ряд культурологических исследований, то представляется необходимым посмотреть на проблему, исходя из широкого понимания культуры, по отношению к которой «деловая культура» выступает одной из ее подсистем.
Так, философский подход, сосредоточенный на выявлении универсальных закономерностей, в рамках которых существует и изменяется как бытие, так и мышление, предполагает артикуляцию отличных от инструментальных интерпретаций рассматриваемых феноменов. Наиболее органичным для него будет понимание культуры как системы универсалий, основанное на рациональном мышлении свободного человека, принимающего реальное участие в общественной жизни.
В аспекте анализа деловой культуры значимым является также и понимание культуры как социальной памяти, рассматриваемой при этом как родовое качество человека. Следующие шаги исследования неизбежно приводят к осмыслению феномена языка как основного носителя социальной памяти, возвращая дискурс в символическое пространство, поскольку в культуре вещь трансцендируется в слово. Но каждое слово чревато универсалией, словесная трансценденция вещи есть символическое инобытие вещи. Модель культуры как символической реальности, основательно проработанная Э. Кассирером и его школой1, базируется на понимании ее как смысловой универсалии, одновременно выступающей символом. Сложность, однако, в непроясненности соотношения символа и смысла как носителей «кода» культуры1.
По мнению В. А. Конева, обращенность философской мысли к человеку предполагает, что для рационального мышления сохраняется неуловимость неповторимого и единственного бытия человека как личности. В рамках философии экзистенциализма объективное бытие человека, репрезентировавшее его и одновременно доступное рациональному размышлению — это культура. Она «объективирует в себе человека как возможность становления его бытия и его судьбы - его индивидуальности. Культура является необходимым условием и пространством существования, жизни и деятельности человека»2.
Опираясь на эти методологические положения, культурологическое осмысление феномена деловой культуры, тем не менее, может быть эффективным, если строится не на конструировании абсолютов, а на генерализации положений конкретных наук. Исходя из этого культура будет пониматься нами как исторически определённый уровень развития общества, творческих сил и способностей человека, выраженный в типах и формах организации жизни и результатах деятельности людей, в их взаимоотношениях, а также в создаваемых ими материальных и духовных ценностях.
Историко-культурологический подход к культуре складывался в течение длительного времени, то как раздел эстетического воспитания (своего рода прикладная таксономия вкуса), то как историзации литературы, (то есть подключение ее к живой истории). Согласно В. Беньямину, речь идет о том, «чтобы не обрисовывать литературные произведения в контексте их эпохи, но представлять то время, которое их воспринимает, - нашу эпоху, в той эпохе, которая их породила»3. Естественно, сказанное им может быть отнесено отнюдь не только к литературе, но к художественной культуре в целом, которая также влияет на генезис деловой культуры.
В контексте историко-культурологического подхода к культуре принципиально важным является то, что понятие прогресса в отношении культуры, особенно современном, требует верификации, ведь позитивное отношение к некоторым новым феноменам могут интерпретироваться и как деградация.
Концепт «деловая культура» предполагает признание различий восточной и западной систем миропонимания, ибо данная параллель используется именно для их разграничения: финалистское время Запада противопоставляется сводящейся к повторяемости временной протяженности Востока. «Время «генезиса» никогда не протекает на уровне организма и индивида. М. Фуко писал о том, что уровень индивидов вообще находится за эпистемологическим порогом естественных историй... наиболее последовательно метод естественной истории к гуманитарному знанию приложили создатели сравнительного языкознания и сравнительного религиоведения, такие, как Макс Мюллер и ментор Фердинанда де Соссюра - Адольф Пикте... исток (знаменитый немецкий Ursprung) - одна из самых мифологических и, в конечном счете, идеологических конструкций разума. Исток - чаще всего это хранилище «истинной» идентичности объекта... Именно поэтому Фуко утверждал, что исток ни в коем случае не должен быть объектом генеалогии... Я говорю об этом не потому, что не отдаю себе отчета в фундаментальном различии между текстом культуры и биосферой. Я говорю об этом потому, что преодоление традиционных и устаревших историософских схем может основываться на эвристически плодотворном исключении культурных артефактов из рамок "идеологического" дискурса. Иными словами, "текст" может в какой-то момент пониматься как биологический индивид, то есть как образование, не имеющее за собой никакой идеологии и культурной традиции».
Транснационализация как интегративный процесс: специфика и противоречия
В отношении глобализации в научных, политических дискурсах присутствует широкий спектр интерпретаций, замыкаемый полярными оценками. Ыа одном полюсе представление о ней как об основании фундаментального позитивного преобразования всей системы социальных взаимодействий, связанном с переходом к постиндустриальному, информационному обществу, качественно расширяющему возможности удовлетворения потребностей человека. Противоположный полюс представлен негативными трактовками глобализации, в ряде случаев ограничивающимися критикой, лежащей в основе философии антиглобалистских групп.
Спектр трактовок транснационализации в контексте глобализации включает подходы, основанные на совершенно различном масштабировании, от предлагаемых Дж. Несбитом, Р. Робертсоном, в которых она выступает как некий синтез мегатрендов (global human condition), до суженных, зачастую сводящих описываемые процессы к экспансии ТНК1. Разноречивым оказывается понимание самого характера транснационализации, описываемого как необратимо детерминированный или вероятностный (недетерминированный), стихийный или поддающийся управлению. При этом в отношении последствий глобализации при культурологическом подходе акцентируется внимание на усложнении дифференциации, т.е. на возрастании различий и разнообразия, в то время как с позиций экономистов фиксируется прежде всего унифицирующее (стандартизирующееся) воздействие.
Ряд авторов, как М. Интрилигейтор, Дж. Стиглиц, Д. Бхагвати указывают на моменты, связанные с устранением искусственных ограничений на передвижение людей, товаров, идей; с возможностями, предоставляемыми мультиплексированием; с отказом от деконструктивных воздействий на деловую культуру изоляционизма, фантомов национальной исключительности и регионального «патриотизма»1. Эти построения в своей методологической основе базируются на теории постиндустриального общества, прежде всего, в версиях Д. Белла, Э. Тоффлера. Не будучи непосредственно ориентированы на анализ транснационализации, как таковой, эти теории предлагали осмысления тенденций эволюции современных обществ, построенные на парадигме модернизации. Именно она и служит базой для позитивных прочтений транснационализации, как приближающей все регионы к модели, рассматриваемой в качестве если не идеала, то некоей реализации рациональной нормы. Отождествляет глобализацию и прогресс П. Шульц2. Аналогичное суждение высказывал Т. Шанин3.
Достаточно своеобразную, также позитивно ориентированную концепцию глобализации предлагает школа Н. Н. Моисеева, усматривающая в этом процессе проявление коллективного разума, отнюдь не сводящегося к сумме индивидуальных разумов, к тому же в своей эволюции устремленного к глобализации в связи с универсализацией самого знания4.
Критические интерпретации глобализации в решающей степени основываются на методологической программе, построенной И. Валлерстайном (в свою очередь, опиравшимся на ряд положений, высказанных Ф. Броделем). В этой парадигме процессы транснационализации, прежде всего, понимаются как не обладающие принципиальной новизной. Указывается на то, что проникновение капитала из развитых стран в более отсталые шло всегда. С этим соображением тесно связан и ключевой тезис о иерархическом устройстве мировой экономики. Эксплуатация периферии странами «ядра» шла всегда, и именно она, по мысли И. Валлерстайна, является источником преобладания стран «ядра». При этом и самим этим автором, и его последователями, приводятся статистические данные, свидетельствующие о нарастании разрыва между показателями уровня производства, качества жизни в странах ядра и периферии.
Как пишет М. А. Шерстнев, «глубокие структурные различия между центром и периферией мирового хозяйства (дихотомия Запад-Восток) делают очень неопределенными перспективы стирания различий в социально-экономических формах между различными подсистемами мирового хозяйства. Внешнее сходство рыночных отношений может оказаться обманчивым относительно глубинных социально-экономических отношений и процессов»1. По мнению В. Кувалдина, «наиболее емким определением глобализации может служить формула «асимметричной взаимозависимости». Главным субъектом, «распорядителем» процесса глобализации выступает постиндустриальный Запад, а остальные части мира, хотя происходящее в них и оказывает обратное воздействие на западные общества, все же скорее являются объектами (или жертвами) этого процесса»2.
