Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Категории средневекового аристократизма: от язычества к христианству. (V-XI вв.) 20
1.1. Взаимосвязь языческих и христианских элементов в нравственных и социальных идеалах Средних веков 20
1.2. Проблема «христианского» в изучении средневекового аристократического мышления 34
1.3. Воззрения на личность, свободу и общество 44
1.4. Воззрения на основания достоинства и чести 60
1.5. Благородный властитель: достоинства и обязанности правителя . 74
1.6. Верность как первая из благородных добродетелей 94
1.7. Значение военного дела для формирования аристократического мышления 99
1.8. Ценность семьи и рода в аристократическом мышлении 120
ГЛАВА II. Аристократические модели периода расцвета Средневековой культуры (X-XIII вв.) 135
2.1. Nobility: смыслы, вкладываемые в определения высшей знати 135
2.2. Preudomme: «хороший человек» – внесословная характеристика благородства 148
2.3. Courtesy: образы придворного мира 152
2.4. Chivalry, chevalerie: рыцарский идеал как воплощение благородства 160
2.5. Honor: значение чести в аристократическом мышлении 177
2.6. Святость аристократов-мирян в контексте культуры: специфические черты 184
Заключение 197
Список использованной литературы 2
- Проблема «христианского» в изучении средневекового аристократического мышления
- Благородный властитель: достоинства и обязанности правителя
- Preudomme: «хороший человек» – внесословная характеристика благородства
- Honor: значение чести в аристократическом мышлении
Введение к работе
Актуальность исследования
Работа посвящена культурологическому анализу средневекового аристократизма и соответствующего ему мышления и мировоззрения.
Изучение средневекового аристократизма имеет как научное, так и социально-практическое значение. Современному человеку аристократия и рыцарство часто кажутся явлениями далекими и не вполне понятными, но их «очарование» для многих сохраняет силу. О «необходимости аристократии» говорят политики, журналисты и пастыри Церкви, аристократическая культура обсуждается, изучается и пропагандируется представителями различных политических течений, воссоздается реконструкторскими и ролевыми клубами. Аристократизм, понимаемый как духовное воспитание личности, предлагается как новый принцип российского образования.
Интерес к «нелиберальным» воззрениям ушедших эпох возрастает на фоне утраты уверенности в прогрессивности социальных идей XX в. Разрушительное воздействие «прогресса» на ценности, культуру и социальные отношения заставляют говорить о возвращении к ценностям традиционных обществ.
Сегодня традиционные культуры нуждаются в апологии, поскольку представляют образцы мышления и поведения, противоположные усугубляющимся процессам десакрализации, дегуманизации, десимволизации культуры, возвращают к пониманию социальной ответственности, ценности морали и религии. Изучение аристократизма и связанных с ним институтов и идеалов затрагивает проблемы массовой и элитарной культуры, взаимодействия классов и прослоек общества, назначения иерархии и т. д.
Но прежде чем говорить о целенаправленном воспитании «аристократов духа», способных доказать значимость традиций для формирования человеческой личности, требуется создать теорию аристократизма, определив его положительные и отрицательные стороны.
Исторической эпохой для всестороннего рассмотрения аристократического мышления нами избраны Средние века, поскольку им принадлежит один из наиболее ярких и целостных образцов аристократической культуры, расцвет которой приходится на XII-XIII в.
Чтобы проникнуть в глубину аристократизма как культурной универсалии, необходимо рассматривать его не только как культурно- историческую форму элиты, поэтому в исследовании предпринята попытка представить данное явление в контексте права, политики, психологии, искусства, богословия, философии, социологии. Избранная тема позволяет обратиться к онтологии человеческой жизни и антропологии, поднять проблему гуманизма в средневековом понимании. Аристократизм рассматривается нами как целостная культура и форма человеческого бытия, человек выступает как единство духа, души и тела; подробно изучаются
базовые ценности и основные формы человеческих отношений.
Особое внимание уделяется вере в рамках аристократической культуры; освещается проблема правильного понимания христианского мышления. Средневековье представляется в религиозно-нравственном, религиозно- эстетическом аспектах, поэтому исследование актуально в связи с изучением роли Католичества и Православия в культуре, а также при их сравнении. Оно также представляется важным в контексте взаимоотношений христианства и неоязычества в современном мире.
Объект исследования - культура средневековой аристократии.
Предмет исследования - аристократизм как феномен мышления: как способ миросозерцания, действования, целостная система самоопределения личности.
Цель исследования - раскрыть смысл и содержание аристократизма для средневекового человека и определить основные аристократические социокультурные роли.
Задачи исследования:
рассмотреть основные категории средневекового аристократизма как феномена мышления; описать представления средневекового человека о личности и цели существования;
изучить понятия, обозначающие благородство, сложившиеся в рамках средневековой культуры (preudomme, chivalry, courtesy, noble и др.), очертить их границы и определить место обозначаемых ими габитусов в культуре;
установить связь между языческим (североевропейским) и христианским представлениями о благородстве; представить суждение о благородстве, соответствующее Учению Католической Церкви - с разделением догматики, права, богословских мнений и частных (в том числе и пастырских) суждений о грехе и добродетели - в противовес расхожим шаблонным и ошибочным трактовкам вероучения, показать место веры в мышлении мирян-аристократов и тесную связь между ценностно- религиозным мировоззрением и социальными отношениями;
раскрыть содержание аристократических идеалов и их «общечеловеческое» содержание; выявить смыслы, актуальные для современной культуры;
определить, можно ли говорить об аристократических ценностях как о культурных универсалиях.
Степень разработанности проблемы
- Аристократизм как таковой, а также соответствующие ему идеалы и мышление, специальным предметом исследований выступают не часто, хотя тему рыцарской культуры, в целом, никак нельзя назвать неизученной. Мало исследований, последовательно представляющих совместное влияние языческого мировоззрения и христианских учений на формирование средневекового мышления (в том числе и аристократического); здесь необходимо с особенным уважением упомянуть труды А.Я. Гуревича, тщательно разработавшего эту тему. Именно его работы затрагивают проблему поиска культурных универсалий, всесторонне описывая средневековое и, в частности, аристократическое мышление. Остальные исследования рассматривают средневековый аристократизм только как исторический тип культуры, затрагивают лишь определенные темы, как то: рыцарство, роль женщины и семьи, власть и т.д.
Необходимо упомянуть следующие работы, рассматривающие отдельные аспекты аристократизма:
Проблема соотношения идеальной социокультурной модели с её реальным воплощением часто упоминается, но подробно практически не раскрывается. Последнему вопросу посвящена, в частности, диссертация А.Г. Смирнова «Культура европейского рыцарства: идеал и реальность», а также материалы конференции «The Ideals and Practice of Medieval Knighthood», проходившей на протяжении нескольких лет в Колледже св. Марии в Стробери Хил по инициативе К. Харпер-Билла.
Тема средневекового мышления тщательно разрабатывалась французским классиком медиевистики Ж. Ле Гоффом. Вопросы аристократического мышления затрагиваются у У. Эко, Ю. Бессмертного. А.Б. Фергюссон и Й. Хейзинга, анализируя позднее Средневековье, описывают консерватизм аристократической идеологии, подтверждают значимость идей XI-XIII вв.
Английской аристократии и аристократизму XI-XIII вв. посвящены многие работы Д. Крауча, положения которых находятся ближе всего к предмету данного исследования. В своих книгах и статьях автор, в отличие от других, уделяет внимание сравнению отдельных моделей аристократического образа жизни. На выводы Д. Крауча частично опираются исследования П. Косса, также представляющие особую важность для данной работы. Их особенностью является сложный междисциплинарный подход, этимологический и культурологический разбор понятий и наименований, употреблявшихся для обозначения статуса.
Английская аристократия на протяжении эпох рассматривается в работах М. Буша (его книга «Noble Privilege» посвящена аристократической культуре на континенте), П. Кларка, французская - в книгах и статьях К.В. Бушар. В работе сестры Мэри-Пол Гетс «The Concept of Nobility in German Didactic Literature of the Thirteenth Century» представлен немецкий взгляд на идеалы благородства и подробный разбор наставлений Хюго фон Тримберта и Томасина фон Цеклера. Исследованиям аристократии различных континентов и исторических периодов, включая Средневековье, посвящены такие антологии как «Nobles and Nobility in Medieval Europe: Concepts, Origins, Transformations» (2000); «The Medieval Nobility: Studies on the Ruling Classes of France and Germany from the Sixth to the Twelfth Century» (1978); выпуск альманаха «Средние века» (№69); выпуск «Французского ежегодника» (2001 г.); сборник статей «Двор монарха в средневековой Европе».
Идеи, стоящие за понятием чести в немецкой средневековой художественной литературе, рассматриваются в исследовании Дж. Ф. Джонса «Honor in German Literature», уделяющего пристальное внимание материальной составляющей представлений о достоинстве. У Е. Колера, Г. Коэна проблема сословного идеала средневековой светской элиты также поднимается на материале куртуазного романа. Литературный подход к аристократизму и рыцарственности - один из самых популярных. Рассуждение об этом предмете на основе исторических свидетельств, хроник и дидактик встречается значительно реже.
Честь как культурный феномен - тема работ В.Г. Киернана, Б. О'Нила. В понимании Ф.Х. Стюарта честь - неотъемлемая часть менталитета многих народов, понимающих ее сходным образом.
Данное исследование касается вопроса власти в Средние века, интерес к этой теме остается высоким и в нашей стране, и за рубежом. Королевской власти и образам власти рассматриваемых эпох в целом посвящены исследования Р. Абелса, Д. Бартелеми, Дж. Гиллингама, П.П. Шкаренкова, А.И. Сидорова, И.Ю. Николаевой, Н.А. Хачатурян. Нужно особо упомянуть разработки А.Г. Глебова и С.В. Санникова об образах власти в хрониках и других произведениях раннего Средневековья, в которых подробно разбираются требования к личным качествам правителя.
Работы Ж. Флори, Ф. Кардини, Ф. Контамина, излагающие предысторию и идейные основания идеологии рыцарства, по сей день пользуются большой популярностью. Флори уделяет основное внимание развитию этики miles и влиянию христианской ученой мысли на этот процесс. Кардини весьма тонко проводит параллели между христианскими идеалами и «языческим прошлым» Европы.
Рыцарство привлекало к себе много внимания на протяжении нескольких веков, эта тема гораздо шире, чем тема средневекового аристократизма. Как правило, исследователи рыцарства рассматривают его как совокупность, не выделяя в его рамках отдельных идейных направлений и даже отдельных сословий.
На протяжении XVIII-XIX вв. рыцарство считалось то варварством, то рафинированной поэтической культурой. Большую часть ХК в. в медиевистике преобладал описательный стиль, причем рыцарство воспринималось романтизировано, через призму поэзии и романов (П. Лакруа, Ж.Ж. Руа, Л. Готье). Другая крайность представлена советской медиевистикой (Е.А. Косминский, С.Г. Лозинский, С.Д. Сказкин, Н.Ф. Колесницкий, и др.), рассматривавшей его главным образом в социально- экономическом и политическом аспектах, давая его деятельности, в целом, негативную оценку.
Для данного исследования более актуально направление, данное «Школой Анналов» и ее последователями. Методы и подходы «Школы Анналов» призывают ученого и читателя пристальнее всмотреться в жизнь средневекового человека, постараться открыть его внутренний мир.
Необходимо отметить исследования М. Блока, Л. Февра, Ж. Дюби, Ж. Ле Гоффа, Ж. Брюнель-Лобришона, Э.Э. Виолле-де-Дюка, К. Дюамедь-Амадо, А. Люшера, М. Дефурно, Э. Поньона и др.
Рыцарству посвящены работы П.М. Бицилли, О.А. Добиаш- Рождественской, Л.П. Карсавина, А.П. Батурлина, А.Л. Ястребицкой и других отечественных ученых. Важное место среди исследований рыцарской культуры и Крестовых походов в российской медиевистике занимают работы С. И. Лучицкой.
Важное место среди исследований рыцарской культуры и Крестовых походов в российской медиевистике занимают работы С.И. Лучицкой.
Рыцарская тема постоянно освещалась в сборниках «Одиссей: Человек в истории», а выпуск за 2004 г. был целиком посвящен ей. Мировосприятие рыцарства является одной из постоянных тем ежегодника «Казус» и альманаха «Средние века».
Из диссертационных исследований отметим культурологический анализ рыцарства с политико-правовой точки зрения А.С. Карповского и работу И.И. Басова о рыцарстве XII-XV вв. в культурно-историческом контексте.
Весьма интересны лингвистические исследования аристократических идеалов, среди них можно отметить работы Дж. Кроссланд, Р. Адлингтона.
Теория элит рассматривается и в исследованиях Г.К. Ашина и П.Л. Карабушенко, философия аристократизма - у К. Доусона, М. Шелера, Н. Бердяева, В. Петухова, Дж. Повиса, в диссертациях Д. А. Будюкина и М.В. Нуралина. Данные работы могут рассматриваться как общетеоретическая база исследования вопросов аристократизма. Работа К. де Оливера описывает роль и значение аристократии в контексте учения Папы Пия XII, т.е. религиозный смысл элитарности.
Положения выносимые на защиту
Аристократические идеалы Средних веков могут рассматриваться как универсальные, оказывающие влияние на представителей всех социальных слоев, применимые в различных культурах и социальных условиях. Они представляют одну из концепций полноты человеческого бытия, касающуюся всех его сторон, всецело направляющую поведение человека. Аристократизм определяется специфическим отношением к личности, семье, религии, власти, социальным отношениям, а требующиеся от аристократа уровень образования, образ жизни, род занятий являются лишь производными понимания вышеназванных ценностей.
Идеалы благородства, характерные для расцвета Средних веков, не возникли на пустом месте в X-XI вв. Культура так называемого «христианского Запада» во всех аспектах тесно соприкасается не только с раннесредневековыми христианскими культурами, но и с этикой древних европейцев - язычников. Отдавая себе отчет в той существенной философской разнице, которая есть между языческим и христианским мировоззрением и культурами, мы подчеркиваем значение общих черт и взаимного влияния.
Средневековые идеалы благородства были плодом развития культуры, плодом искренней веры и уверенности в первостепенной важности ценностей духовного порядка; они не были искусственно сконструированы. Не будь аристократы и наиболее выдающиеся из них верующими людьми, попытки навязать им какую-то идеологию со стороны Церкви не имели бы успеха. Если бы аристократы не поддерживали духовные инициативы священников, христианская вера не приобрела бы своего положения.
Аристократическое средневековое представление о совершенстве соединяет духовное и телесное. Все основные благородные качества опирались на социальную и «профессиональную» полезность. Вместе с тем, благородные идеалы вступали в противоречие с расчетливостью, вопросами сиюминутной выгоды и даже выживания, представлявшегося низшей ценностью. Все стороны жизни аристократа: его служба, семейная жизнь, дружеские отношения, административные и хозяйственные обязанности - связывались с требованиями высокого порядка, что рождало благородство, и в языческом, и в христианском обществах. Все наименования аристократов указывали как на статус, так и на ожидаемые высокие личностные качества. Все они устанавливали практически утраченную в нашей обыденной реальности связь между этическими предписаниями и местом человека в обществе, в том числе его сословным положением. Статус вовсе не представлялся одной из ролей человека или его масок, он был глубоко и неразрывно связан с ценностями. Аристократизм может пониматься как путь к целостности личности, которая умеет быть даром, достоинство которой укоренено в семье, традициях, вере, устремлено к общественному благу, но при этом и к достойному человека существованию.
Идеалы сохраняли значение, несмотря на то, что следовали им далеко не все, а воплощали - единицы. Героические примеры, моральные образцы созидали и сохраняли культуру. Рыцарские идеалы не являются выдумкой историков и писателей, их роль подтверждается источниками и данными языка.
Итогом исследования является подробное раскрытие содержания аристократизма для Средних веков, затрагивающее все стороны человеческой жизни. Понятие «аристократизма» применимо по отношению к Средневековью в качестве обобщения. Правильное понимание реалий средневекового мира предполагает выделение нескольких моделей поведения и образцов, в частности, различения магнатов и рыцарей; благородства, рыцарственности и куртуазности. Основные модели, в которых может быть представлен средневековый аристократизм - это землевладелец- магнат, рыцарь, придворный, правитель, святой.
Сложившееся употребление понятия «рыцарство» создает ложные шаблоны восприятия, в которых аристократия Средних веков представляется как закрытый класс высшей элиты, состоящий лишь из военных. Помимо обозначения определенного рода военной службы, доступной как для знатных, так и для людей простого происхождения, понятие «рыцарства» применимо для обозначения идеала, популярной идеи, распространившейся в средневековой Европе, однако этот идеал вовсе не однороден и лишь в частных случаях сопряжен с идеалами куртуазной поэзии и романов.
- Перечень основных критериев определения аристократа для Средних веков:
-
личная свобода, понимаемая как возможность достигать своих целей;
-
особое восприятие личности, чести и достоинства;
-
роль защитника религии;
-
особая ценность рода и семьи;
-
престижная социальная роль и (или) происхождение; причастность к власти, понимаемой как божественное предназначение;
-
жизненные установки, среди которых центральная - идея служения и верности (Богу, господину, королю, семье, обетам и т.д.);
-
особое положение в обществе, отделенное теми или иными способами от «низкого» образа жизни и ремесел;
-
достойный уровень жизни (это может быть и роскошь, и, например, добровольный аскетизм);
-
привлекательность телесная и душевная;
-
воспитание и образование, дающие возможность быть принятым в обществе и на службе.
Научная новизна исследования заключается в избранной теме, поскольку работы, посвященные всестороннему рассмотрению аристократизма определенной эпохи, - редкость. Исследования о человеке Средних веков, о средневековом рыцарстве затрагивают эту тему, как один из частных моментов. Больше всего внимания уделяется рыцарству, его культура не отделяется от культуры куртуазной, редко проводится различение между рыцарями различных статусов и аристократами. Такие темы, как аристократическая святость и социокультурная концепция «preudomme», свидетельство языка о средневековом обществе и культуре также затрагиваются в единичных работах. Ценность исследования заключается также в особом внимании к богословскому измерению проблемы, а также в преодолении стереотипных научных мнений о роли Церкви и веры в мышлении средневекового человека. Целостный образ аристократического мира выстраивается нами в опоре на многочисленные работы, посвященные отдельным аспектам средневековой культуры.
Теоретическая и методологическая основа исследования Методологическая база исследования включает общенаучные методы, главным из которых следует назвать метод культурологического синтеза.
- В исследовании применяется синтетический междисциплинарный подход в традиции К. Доусона, а именно: закономерности эпохи рассматриваются через совокупность ее сторон - религиозной, социальной, культурной, психологической. В рамках одного исследования применяются как максимально расширительные трактовки свидетельств истории в поиске универсальных категорий, которые могли бы характеризовать аристократизм, так и детальный подход в представлении отдельных сторон и элементов различных социальных ролей в рамках аристократического мышления Средних веков.
Затрагивание вопросов онтологического и антропологического характера предполагает обращение к философии и богословию. Данные вопросы, а также особенности христианского вероучения освещаются в традициях томизма и неотомизма.
Исследование понятий и терминов требует привлечения методов лингвистического и филологического научного анализа, обращения к этимологии.
Социокультурный историко-генетический метод используется при изучении генезиса аристократической культуры. Избирая данный метод, мы предполагаем, что конкретные формы аристократизма времен расцвета Средневековья не возникли сами себе, а выросли на почве предшествующих им родственных форм, были вдохновлены идеалами предшествующих эпох и культур, и в своей конкретности они обусловлены социальными причинами и необходимостью.
Системный метод позволяет выявить аристократическую культуру и аристократическое мышление как целостную систему, из которой не может быть исключен ни один ее элемент. Принадлежность к власти, военной «профессии», ценность рода, этикет, эстетические притязания и т.д. - все это действительно является частью целостной системы ценностей, мировоззрения, поведения. Познание мышления невозможно, если всем этим элементам не уделяется внимания или не указывается их тесная взаимосвязь.
Типологический метод необходим, поскольку при внимательном рассмотрении мир аристократических идеалов Средних веков оказывается неоднородным. Как отдельно взятый психологический тип предстает во множестве воплощений, обусловленных конкретной средой, физиологией и т.д., так и данный социокультурный тип включает в себя различные разновидности. Можно говорить о целом комплексе ролей в рамках аристократического идеала, опираясь в типологизации на категории и понятия аристократического мышления.
Герменевтический метод интерпретации культуры позволяет раскрыть смыслы, наполняющие аристократическую культуру, и определить, что это знание дает нам сейчас, в современную эпоху. Аристократизм предстает культурной универсалией, рассматривается возможность практического приложения знания о специфическом мышлении Средних веков. Герменевтический метод предполагает, что исследователь и исследуемое находятся в живом диалоге. В работе не только анализируются памятники, но и предпринимается попытка открыть и понять реальную жизнь живых людей, погрузиться в их мир и увидеть его изнутри.
Теоретическая значимость исследования - в детальном описании аристократизма как целостной системы идей и ценностей, подробном рассмотрении не только вопросов, связанных с войной, семьей, двором, правом (традиционно затрагиваемых исследователями в связи с аристократией), но также с пониманием личности, свободы, достоинства, святости. Предпринята попытка открыть глубинные корни аристократического мышления, определить его социальную значимость. Работа может использоваться как концептуальная база для исследований Средних веков.
Практическая значимость исследования
Результаты исследования могут быть применены в курсах лекций по истории культуры, этике и эстетике; в исследованиях по элитологии, политологии, социологии, философии культуры, психологии.
Положения и результаты работы были использованы как теоретическая база для разработки воспитательных программ, ориентированных на прививание социальных и культурных ценностей, для современных католических объединений и общин, в частности, опирающихся на духовность рыцарских орденов. Аристократизм представлен в работе как образец целостного социокультурного мировоззрения и поведения, научная и теоретическая модель, которая может применяться в воспитании детей и ценностной ориентации молодежи и взрослых. Подобное исследование расставляет этические акценты, способствует сознательному выбору социального пути. Апробация исследования
Основные положения диссертации излагались в докладах на различных научных конференциях, таких как:
«Бог. Человек. Мир» (ежегодные межвузовские конференции молодых ученых) - Санкт-Петербург, РХГА, 2007, 2008, 2009, 2010 гг.
Межвузовский творческий конкурс, посвященный Дню св. Татьяны - Санкт-Петербург, РХГА, 2008 г.
Международная научная конференция «Истина и диалог» в рамках VIII Свято-Троицких ежегодных международных академических чтений - Санкт-Петербург, РХГА, 2008 г.
VI международная научно-практическая конференция «Традиционные общества: неизвестное прошлое» - Челябинск, 2010 г.
XII международная научная конференция «Ильенковские чтения» - Киев, НТУУ «КПИ», 2010 г.
VII международная научно-практическая конференция «Традиционные общества: неизвестное прошлое» - Челябинск, 2011 г.
Международная научно-практическая конференция «Традиционная и современная культура: история, актуальное положение, перспективы» - Пенза; Москва; Минск: НИЦ «Социосфера», 2011 г.
По теме диссертационного исследования опубликовано 8 трудов, из них 5 - статьи (в том числе 2 - в изданиях, рекомендованных ВАК), 3 - материалы конференций.
Структура диссертации
Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы. Объём работы составляет 245 страниц. Список литературы включает 440 наименований, в том числе 102 - на иностранных языках.
Проблема «христианского» в изучении средневекового аристократического мышления
Раннесредневековая история Европы – это история становления христианства и его взаимодействия с языческими культурами, и в этом контексте следует строить исследование категорий аристократического мышления; начать же его необходимо с рассмотрения самой проблемы восприятия христианской проповеди в языческой Европе, затронув тему мифологичности и аллегоричности мышления средневекового человека.
По-прежнему встречается суждение о том, что рыцарский идеал Средних веков представляет собой идеологию, навязанную аристократии и военному сословию с политическими и корыстными целями, а не итог закономерного развития европейской культуры. Идеологичности и «навязанности», как правило, дается негативная оценка, основанная на негативном отношении к Церкви и христианству, на уверенности в том, что рыцарские идеалы были маской, иллюзией, или только красивой поэзией, прикрывавшей алчность и властолюбие. Поддержка рыцарской этики Церковью и превознесение рыцарского служения церковными авторами считается указанием на то, что именно они его и создали. Все это представляется несовместимым с искренностью следования рыцарским образцам.
С другой стороны, христианcким исследователям, осмысляющим историю, иногда свойственно не замечать, либо чрезмерно занижать этические ценности языческой культуры. Безусловно, с точки зрения христианина, представления о добродетели, о природе блага, истины и красоты неизмеримо выше ценностей, существовавших в обществах, не знавших Откровения. Однако именно христианское богословие предполагает, что высокие принципы любви, дружбы, служения являются частью естественной природы человека . Следуя, насколько возможно, пути правды, человек, находящийся за пределами христианской культуры и морали, может являть пример доблести и чести, жертвенности и любви, приближающих его к христианскому идеалу – именно таково учение Католической Церкви. Образцы подобной «праведности вне Христа» занимали умы христианских мыслителей во все времена.
Между германским или кельтским воином и средневековым рыцарем нельзя поставить знак равенства, но не следует также утверждать, что все лучшее в рыцарском габитусе создано церковными авторами или Кретьеном де Труа, а худшее – пережиток язычества. Еще Ж.-Б. де Санта-Пэле, пионер в исследованиях рыцарства, высказывал мнение, что рыцарственность рождается в миру, являясь следствием прежде всего общечеловеческих установок, естественного для социума порядка вещей, где успех и положение покоятся на покровительстве и защите. Многие элементы культуры и мышления, характерные для аристократов рыцарской эпохи, появились из древнего комплекса культурных и социальных установок. Христианство восприняло, оформило, и в чем-то даже украсило этот социальный образец, но никак не создало его. Чтение саг создает впечатление не замены одного другим, а перерождения культуры, именно перехода в другое состояние. Изложение реалий дохристианского времени часто созвучно описаниям христианизированных скандинавов или ирландцев. Только в процессе чтения становится ясно, что речь идет уже о христианах, и можно отметить изменение качества и содержания старых обычаев. И добродетели, и пороки этих миров оказываются переплетенными.
Христианская философия, впрочем, предполагает, что корень всего праведного и благого во всех мировых религиях – в Едином Боге, даровавшем человеку моральный закон. В библейском повествовании встречаются похвалы в адрес праведных язычников и утверждения о присутствии истины в нехристианских культах. Потеряв непосредственную связь с Богом, все дальше отдаляясь от Него, человек может по-разному трактовать вложенный в его душу моральный закон. Но сходство, обнаруживаемое в языческих и христианских (а прежде – в библейско-ветхозаветных) этических установках, для христианина оказывается не иллюзией, а указанием на единый онтологический источник морали.
Еще одна идея, с которой можно столкнуться, – это представление светского рыцарского идеала нехристианским: «Рыцарская этика была важнейшей составной частью средневекового сознания. Точнее можно было бы сказать, что она формировала у многих представителей аристократии особый тип сознания. Но сознания также нравственного, поскольку оно опиралось на этические ценности, – не только, а подчас и не столько христианские, сколько выработанные богатой и самобытной рыцарской культурой». Может показаться, что аристократия существовала в мире собственной этики: этики героев, находящейся за пределами общепринятой морали.
Одинаково неверно считать, что христианская религия была искусственно созданной «идеологической тюрьмой» и повсеместно полностью уничтожила языческие культуры (которые необходимо отличать от собственно религиозного чувства), или же видеть ее бессильной перед традиционными верованиями или любыми другими «этиками».
Военно-рыцарский аристократический идеал – в истории культур сквозное явление. «…Рассмотрение евразийских обществ на обширном пространстве от Гибралтара до Японских островов убедительно показывает наличие ряда социальных образований (арабские фарисы, адыгские уорки, тюрко-монгольские “батыры”, индийские раджпуты, японские самураи и др.), деятельность которых отразилась в эпических, исторических и др. произведениях, имеющих немало общих черт, которые позволяют рассматривать западноевропейское рыцарство на фоне этих воинских сообществ». При этом неевропейские аристократические военные элиты не были христианскими по преимуществу.
Благородный властитель: достоинства и обязанности правителя
Подобные обычаи существовали потому, что король несет ответственность перед народом, которым управляет, исполняя возложенные на него обязанностей. Его личные достоинства – прежде всего, отвага и щедрость – были опорой в сохранении власти.
Не следует также забывать и о сакральных основаниях власти в представлениях древних европейцев. Эта сторона королевской власти раскрывается, прежде всего, в легендарной истории. «Представление о сакральном характере королевских родов отличалось в германских обществах значительной устойчивостью. Даже в произведении христианского автора Беды Достопочтенного отмечается, что английские конунги Хенгест и Хорса “были сыновьями Витгисля, сына Витты, сына Векты, сына Водена, к которому восходят правящие роды многих провинций”». Средневековые скандинавские конунги также возводили свой род к богам из рода Асов: «Фьёльнир, сын Ингви-Фрейра, правил тогда шведами и богатством Уппсалы. Он был могуществен, и при нем царили благоденствие и мир». Прародители ирландских королей – сыновья Миля – были не богами, а героями, но это тоже была разновидность священного родства.
У скандинавов и кельтов бытовало представление о связи, существовавшей между королем и землей, которой он управлял, поэтому от его поступков зависело благополучие живущих на этой земле. В более ярких образах и более подробно эта идея раскрывается в кельтских сагах и законах. Наставления для правителей в ирландской традиции опираются на образ «истинного короля» (firfhlaith) – победоносного воителя, соблюдающего «правду короля». Сущность «правды» подробно раскрывается в законодательном трактате «Завещание Моранна» («Audacht Morainn»): король должен быть физически полноценен и привлекателен, править справедливо, быть щедрым, удачливым в делах и сражениях, соблюдать особые нормы поведения, выделяющие его среди других людей, в частности, не заниматься физическим трудом. В «Corpus Iuris Hibernici» указывается: «Тот не король, у кого нет заложников в оковах , кому не платят королевскую подать, кому не платят штрафов за нарушения». За нарушение правды королем на землю и народ, по кельтским представлениям, обрушивались различные беды. «Завещание Моранна» – один из первых образцов жанра «королевского зерцала» в средневековой литературе. Его древнейшая редакция по всем признакам принадлежит языческой эпохе.
Христианский трактат VII в. «О двенадцати проклятиях мира» («Dе duodecim abusivis saeculi») повторяет древние образы: «Для тех, кто хорошо поразмыслит, ясно, сколь полезно для мира Правосудие Короля. Ибо оно — мир для народа, охрана страны, безопасность простолюдинов, защита племени, исцеление недугов, радость людей, мягкость погоды, спокойствие моря, плодородие земли, утешение бедных, наследие детей, а для самого короля надежда на грядущее блаженство. Впрочем, пусть король знает, что точно так же, как на троне он поставлен первым среди людей, так ему достанется и первенство в мучениях, если он не будет вершить Правосудие».
Трактат ирландца Седулия Скотта «О христианских правителях» («Dе rectoribus christianis»), написанный во второй половине IX в., вдохновлял других средневековых христианских авторов, в том числе и валлийца Геральда Камбрийского, написавшего «Наставление правителям» («Instructio principis»).
В преданиях о Кормаке мак Арте сохранилось самое поэтичное из кельтских наставлений, которое легендарный король дал своему наследнику: «О Кормак, внук Конала, – спросил Койрбре, – а какие обычаи хороши для короля? – Нетрудно сказать, – отвечал Кормак. – Для него лучше всего: твердость без гнева, настойчивость без спора, вежливость без надменности; пусть он охраняет древние науки, вершит правосудие, вещает истину, почитает поэтов, поклоняется всевышнему богу. Ему следует спрашивать совета у мудрого, следовать учениям древности, блюсти законы, быть честным с друзьями, быть мужественным с врагами, изучать искусства, постигать языки, слушать старейших, оставаться глухим к клевете. Пусть он будет нежен, пусть он будет суров, пусть он будет страстен, пусть он будет милостив, пусть он будет справедлив, пусть он будет терпим, пусть он будет упорен, пусть ненавидит ложь, пусть любит правду, пусть не помнит зла, пусть не забывает добро, пусть за столом его будет людей много, а на тайном совете мало, пусть союзы его будут тверды, пусть налоги его будут легки, пусть суждения его и решения будут быстры и ясны. Ибо именно по этим качествам и узнаются истинные короли».
В ирландских мифах упоминаются три важных качества, необходимые правителю: он не должен «ведать зависти, страха и скупости». «Ведь зависть губительна для судьи точно так же, как страх для воина, а скупость для земледельца. Чем выше статус, тем более строги нормы, которым личность должна следовать, и необходимо отметить, что самый тяжкий грех каждого класса — уступить слабости, присущей нижеследующему классу. Так, подлость простительна для раба, но уже для земледельца она недопустима, мирному земледельцу вполне может быть знаком страх, недопустимый и позорный для воина, чувство зависти, как мы уже видели, простительно для воина, так как может подтолкнуть его к доблести, но оно же способно подорвать беспристрастность, необходимую судье. Король должен обладать всеми добродетелями, вместе взятыми, и не знать при этом ни одной из слабостей».
Нечто, по-видимому, подобное правде короля мы встречаем у Видукинда Корвейского в «Деяниях саксов» под названием «королевское достоинство» (regalem dignitatem). Это определенная модель поведения, подразумевающая милостивое и уважительное отношение к собственным подданным и представителям других германских королевств.
Атрибуты настоящего короля устойчивы и архетипичны, совпадают в описаниях, встречающихся у различных племен Европы. Харальд Прекрасноволосый описывался таким образом: «Он был всех статней и сильней, очень красив с виду, мудр и мужествен». Именно сочетание внешней привлекательности, военных навыков и силы с мудростью делало человека идеальным правителем. А вот описание Олава Трюггвассона: «Олав конунг очень любил повеселиться и пошутить, был приветлив и прост в общении, горячо за все брался, был очень щедр, любил выделиться своей одеждой и в битве превосходил всех храбростью». На эти же качества обращают внимание автор «Беовульфа», Павел Диакон в «Истории лангобардов» и другие авторы. Акцентировать внимание на привлекательной внешности, храбрости, доблести и мудрости короля характерно и для кельтских поэтов.
Preudomme: «хороший человек» – внесословная характеристика благородства
Данный раздел посвящен пониманию собственно знатности – наивысшего общественного положения; смыслам, вкладываемым в понятия, означающие «благородство», различиям между рыцарем и магнатом.
Обозначим еще раз две аристократические модели: «родовую» и «служилую». Эти модели характерны не только для древней Европы или Средних веков, они встречаются в разных странах и в различные эпохи. Первых характеризовала полнота социальной востребованности и благополучия, они представляли полноту культуры своего общества; семейные ценности, власть, благородство, мудрость и рачительность находились у них на первом месте. Они владели миром, поскольку владели землей, и являлись носителями царственного достоинства человека, которому Бог сказал в Бытии «плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею, и владычествуйте над рыбами морскими и над птицами небесными, и над всяким животным, пресмыкающимся по земле» (Быт. 1:28).
Для служилых аристократов в начале их пути кровное родство и социальное положение могли не иметь никакого значения. Их настоящим, главным родством становилась дружина, а идеи братства, дружбы и верности, доблести пронизывали их жизнь. Их положение зависело от дерзости, отчаянности поступков, солидарности с товарищами, их целью была слава, которая приносила достаток, уважение и богатство. Именно в Средние века воин, несмотря на отсутствие у него земельных владений, все равно воспринимался особо.
Это деление удобно для понимания, но весьма условно и в социальном, и в психологическом плане. Дружинники, рыцари и служилые аристократы могли стремиться к тому, чтобы стать знатными землевладельцами, основателями почтенного рода, а владетельные князья ввязывались в авантюры, участвовали в далеких и опасных походах, забывали о близких. Данные модели принадлежали к одному большому культурному пространству, объединявшему людей разных положений, их нельзя определить как «мирную» и «военную». Благородных людей разного происхождения объединяли причастность к войне, власти и отношениям личной верности. Даже раннесредневековый клир не мог «похвастаться» полной отделенностью от этого класса, непричастностью к мировоззрению аристократов, несмотря на появившиеся запреты на ношение оружия. «Церковные сановники и священнослужители каролингской эпохи, действительные посредники между королем и его народом, те, кто следовал за ним во время войн и вел его дела в мирное время, были людьми совершенно иного склада. Эти люди – плоть от плоти правящего класса, представители знатнейших фамилий. Они выросли в войне и охоте, отнюдь не среди книг и молебнов. Епископы и аббаты, как и светские государи, имели прерогативу призывать под знамена своих «верных» и вести их на поле битвы. И даже, согласно обычаю времени, иметь собственное войско. Семейная солидарность и это право – характерная черта всех представителей правящего класса в королевстве, светских и церковных».
Реальность, стоявшая за словами, обозначающими благородное положение в XI-XIII вв., была весьма сложной. Не существовало ни единой для всей Европы системы наследования, ни единой системы имущественно-земельных отношений. Имя и имущество могли переходить как к старшему в роде, так и от отца всем сыновьям, от отца к старшему сыну, или даже от отца к дочери. В некоторых регионах знатность не могла передаваться по наследству, если незнатной была мать, например в Германии начала XI в. Аристократическое сословие было по факту открытым – нобилем можно было стать, а не только родиться. Что касается землевладения, то если Франция, например, – это классическое феодальное государство, в Швеции знать в земельном отношении не зависела от короля и после XI в. по-прежнему владела аллодами, значит, и отношения между наследниками одальманов и правителями отличались от привычных сеньориально-вассальных.
Вассальное служение повсеместно считалось благородным делом и источником привилегий. Но в Италии, например, понятие vassus не было обозначением, применимым лишь к рыцарям и держателям феодов. Так называли членов общин, подчиненных определенному господину.
С утверждением христианства в Европе идея священного происхождения от богов потеряла свой смысл, поэтому подтверждение заслуг и славы рода все же приобрели особое значение, а понятия благородства – новое звучание. Человек «знатный» – это человек «заметный», тот, кто совершил великое деяние, память о котором сохранилась, кто сыграл важную роль в истории или хотя бы просто верно послужил. Так или иначе, средневековая знатность означала обособленное, высокое положение – в том понимании, которое было характерно для конкретного народа.
Считается, что граница первого и второго тысячелетий – это период формирования классового общества и феодальной системы. Но учеными неоднократно высказывалось замечание, что данным терминам, созданным для облегчения понимания эпохи, придается слишком много значения. Когда термин начинает заслонять от нас живую реальность, наступает необходимость отстраниться от него, чтобы не потерять за термином сам предмет изучения. В Средние века не было общепринятого понятия, которое могло бы обозначить всех людей знатного происхождения или благородного служения всех стран (возможно, начитанным клирикам и монахам, владеющим греческим или латынью, эта задача показалось бы более простой, но та структура общества, которую они создавали на бумаге, тоже была далека от действительности). Недаром международные ныне слова nobility и aristocracy прочно вошли в употребление после XIII в. (и по отношению к более ранним векам мы употребляем их для удобства). То, что до этого времени в различных регионах Европы знатные люди обозначались другими словами, – не просто лингвистический нюанс, которым можно пренебречь. За этим фактом стоят подлинные социальные отношения.
Как уже говорилось выше, рыцарский слой тяготел к большей космополитичности, но при этом его представители были основными носителями этнического самосознания. С одной стороны, аристократы узнавали себе подобных в культурах соседей, они (как и Церковь) были создателями европейской метакультуры с общими идеалами, похожими структурами, модой, обменом искусствами и т.п. С другой стороны, это не мешало им дорожить своими традициями и своими землями, союз с которыми они зачастую ощущали как мистический или даже брачный. То, что владело умами аристократов при столкновении с новыми обычаями или конфликте с представителями других этносов, было очень близко к понятию «национальная идея», хотя этот термин, опять же, неприменим к Средним векам (как и другие идеи Нового времени). Конечно, в действительности, это была не идея нации, а идея рода, родовой гордости и наследия предков. И даже если правителям и воинам случалось пойти на поводу у потребностей спокойной жизни, у заинтересованности «заморскими» идеями (среди которых было и христианство), воззвания к чести рода и предков имели на них большее действие. Филидам (поэтам) удавалось убедить ирландских королей не идти на компромисс с королем Британии, апеллируя к их славному происхождению и родословию. Одальманы препятствовали христианизации, гордясь своим родством с богами, отторгаемыми конунгами-христианами.
Honor: значение чести в аристократическом мышлении
Освина, короля Дейры (ум. 651), Людмилу (ок. 860-921), жену чешского князя Борживоя I, регента при Вацлаве Святом, задушенную по приказу невестки-язычницы; св. Халльварда Вебьёрссона (1020-1043), который был убит из-за того, что вступился за женщину. Причисляется к мученикам и св. Дагоберт II, (ок. 652-679), сын Сигиберта III, король франков, правитель Австразии, который был убит в связи с заговором знати. Можно видеть, что под определение «мучеников» подпадали люди, которые были убиты не только за действия в защиту веры, но и за благородные поступки, личные добродетели, твердость в добрых принципах.
Как рыцари прославились св. Гильом Желонский (755-812), военачальник Карла Великого, участник войн за освобождение Испании от мавров ; венгерский король Ласло I (1040-1095), считающийся одним из предводителей I Крестового похода, хотя он умер незадолго до его начала; Людовик IX Святой (1214-1270), св. Фердинанд III (1199-1252), король Леона и Кастилии, освободивший подвластные ему территории от мавров.
Безусловно, мы могли бы назвать множество святых, которые были священниками и монахами, епископами и аббатами, но полное посвящение себя Богу в значительной мере выводит человека за рамки социальных делений и вводит в совершенно иной мир. Нам пришлось бы углубляться в область средневекового мышления, которая требует отдельного рассмотрения. В этом уникальность духовно-рыцарских орденов – несмотря на уход от мира, это монашеское служение оставалось построенным на основе благородства и рыцарства.
Есть примеры святых, отвергших светские идеалы, тех, кому пришлось круто переменить свою жизнь или потерпеть тяжелые неудачи, но удостоиться почитания за стойкость в бедах и тяжкое покаяние. Таков св. Сигизмунд, король Бургундии, просивший Бога послать ему как можно больше тягот в жизни, чтобы получить искупление за убитого в гневе сына. А также св. Годелина (1049-1070), замученная собственным мужем. Она прославилась чудесами исцеления после смерти, первым из которых было исцеление дочери ее мужа от второго брака, приведшее к его обращению и началу тяжкого покаяния.
Среди святых заметно большое количество женщин, что как нельзя лучше показывает женскую роль при дворе. В руках хозяек государств и владений находилась немалая власть. Они распоряжаются имуществом и управляют дворами во время долгих отсутствий супругов. В их власти возможность благотворительствовать и заказывать строительства монастырей, церквей и больниц. В их руках сосредотачивались многие мирные обязанности правителя, и поэтому они сталкивались с искушением: предаться развлечениям и безделью или употребить свое время и средства для помощи нуждающимся в этом.
В некоторых случаях святой как служитель и защитник Церкви называется рыцарем. В булле «Gratiarum omnium» Папа Гонорий III называет св. Доминика и его братьев «непобедимыми рыцарями Христовыми, вооруженными щитом веры и шлемом спасения». Рыцарем Христовым был назван и св. Франциск, мечтавший в юности стать воином и получивший видение замка, полного оружия и доспехов, предназначенного ему и «его рыцарям».
Пожалуй, нет более оригинального образца «аристократизма» святости, чем св. Франциск – казалось бы, после своего мистического обращения он пошел по пути, противоположном рыцарскому. Служа Богу в глубокой бедности, болезнях и тяжком труде, он не случайно удостоился звания рыцаря, поскольку стал исполнителем всех «задач» святого – защитником и восстановителем Церкви, борцом с нечистоплотностью церковных служителей, миротворцем, наставником и распространителем веры, заботящимся о больных и голодных. Видения, обильно передаваемые многочисленными житиями, доказывают нам, что в средневековом представлении великая честь заслуживалась великой скромностью и трудолюбием, что истинный рыцарь побеждал не оружием, а добродетелью.
Средневековый рыцарский ум жаждал ярких образов и приключений. И жития святых, и рыцарские романы равно утоляли эту жажду, будоража воображение и щекоча чувства. Романную героику и деяния святых можно противопоставить друг другу как мир приключений и мир настоящего, не показного служения. Но столь различные в рассуждениях и целях, они часто весьма похожи на практике. Разве нельзя назвать жизнь Франциска или Доминика полной приключений? И не полны ли тягот, увечий и лишений многие героические истории?
Вопреки обычным представлением, Католическая Церковь прославляла и продолжает прославлять не только монашествующих и священников. Значительное количество благородных мирян, святых и блаженных, множество крестоносцев высокого происхождения позволяют нам говорить о том, что данный образ жизни был принят обществом и был одной из устойчивых моделей поведения, подвигавшей людей, словами О. Добиаш-Рождественской, презреть цвет мира, покидать жен, родных, именья и, по евангельскому велению, следовать за Богом, будучи зажженными любовью к Нему и исполняясь Его вдохновения. Она писала о крестоносцах: «Великие страдания претерпели наши воины. Они терзались невыносимыми муками голода и жажды. Их распинали, избивали, с них сдирали кожу и отсекали члены. Тысячи мучеников из любви к Христу погибли блаженною смертью, и их деяния озарены чудесами».
