Содержание к диссертации
Введение
Глава первая. Исторический контекст проблемы когерентности 12
Глава вторая. Решения проблемы когерентности 19
1. Аспекты интеграции 19
2. Теории «микро-микро» 22
Интегрированная социологическая парадигма Д. Ритцера 22
Многомерная социология Д. Александера 25
Уровни анализа Н. Уайли 28
«Основания социальной теории» Д. Коулмана 29
Модификации теории обмена 37
«Микрооснования макросоциологии» Р. Коллинза 42
Теория интерактора Бергера, Эйр и Зелдитча 48
«Макрооснования микросоциологии» Г. ФаЙна 50
Модель институционализации П. Фрумкина и Г. Каплана 54
Структурализм состояний ожидания Т.Фараро и Д. Скворетца 58
3. Теории «деятельности-структуры» 64
Теория структурации Э. Гидденса 64
«Культура и деятельность» М. Арчер 69
«Хабитус» и «поле» П. Бурдье 72
Теория коммуникативного действия Ю. Хабермаса 79
Теория социальных сфер Д. Лейдера 85
Исторический интерпретивизм У. Сьюэла 94
Заключение 105
Библиография 110
Введение к работе
Актуальность исследования. С начала 1980-х годов новой тенденцией в развитии социологической теории стал поиск ее когерентности (10, 89). Под этим термином здесь и далее понимается устранение теоретического разрыва между различными уровнями социальной реальности или уровнями социального анализа, которые в зависимости от выбранного теоретического фокуса могут концептуализироваться в терминах «микро» или «макро», субъективности или объективности, действия или порядка, деятельности или структуры и тому подобных. При этом в зависимости от принадлежности к той или иной теоретической школе приоритетом наделяется один из терминов оппозиции, в то время как второй рассматривается в качестве производного и, соответственно, обладающего низшим онтологическим или аналитическим статусом. Таким образом, поиск теоретической когерентности есть в конечном итоге стремление к выработке целостного представления о социальной реальности. Задача построения подобной монистической теории в социологии сравнима, в определенном смысле, с задачей построения единой теории поля в квантовой физике. Хотя адекватное решение данной задачи в настоящее время едва ли возможно, тем не менее каждая новая попытка в этой области отнюдь не является бесполезной, создавая потенциал для будущего прорыва.
Степень научной разработанности проблемы. Проблема когерентности стала актуальной для социологической теории начиная с 1980-х годов, когда преимущественно в американской социологии возникло движение против так называемого «макро-микро экстремизма», ориентированное на создание более интегрированных теорий. До этого можно обнаружить лишь отдельные попытки постановки этой проблемы. В середине 1980-х годов большое внимание проблеме когерентности уделил Джордж Ритцер, построивший так называемую «интегрированную социологическую парадиг-
му», которая явилась полезным инструментом анализа социологических теорий с точки зрения их когерентности.
Целью исследования является анализ и оценка вариантов решения проблемы когерентности в современных западных социологических теориях.
Задачами исследования являются: выявление сущности проблемы когерентности, формулирование общей логики ее решения, описание ее исторического контекста, определение аспектов интеграции, отбор наиболее продуктивных вариантов решения.
Объектом исследования являются современные западные социологические теории, в которых предпринимается попытка решения проблемы когерентности.
Предметом исследования являются предлагаемые решения проблемы когерентности.
Гипотеза, на которой строится исследование, состоит в том, что наиболее продуктивными с точки зрения когерентности являются те теории, в которых находит отражение диалектический характер аспектов социальной реальности.
Методологической базой исследования является разработанная Джорджем Ритцером интегрированная социологическая парадигма, рассматривающая социальную реальность как континуум в аспектах «микро-макро» и «субъективность-объективность».
Научная новизна исследования. В диссертации выявляется сущность проблемы когерентности, причины ее возникновения, формулируется общая логика ее решения и определяются наиболее продуктивные теоретические подходы к ее решению, проблема когерентности представлена как теоретический разрыв различных аспектов или уровней единой социальной реальности, ведущий к их противопоставлению. Причина разрыва заключается в сосуществовании в социологической теории двух базовых подходов - «холизма» и «атомизма». Логика решения состоит в согласовании этих базовых
подходов на основе признания диалектических отношений взаимообусловленности между социальным целым и его частями. Наиболее продуктивными теоретическими подходами к решению проблемы когеребнтности представляются с этой точки зрения такие теоретические конструкции, в которых приоритет изначально не отдается ни одному из уровней или аспектов социальной реальности.
Основные положения, выносимые в защиту. В защиту выносятся следующие положения:
1. Социальная реальность едина и представляет собой тотальность взаимозависимых человеческих отношений.
Оппозиционные термины, такие как «микро» и «макро», «субъект и «объект», «действие» и «порядок», «деятельность» и «структура» представляют собой лишь аспекты этой тотальности.
Решение проблемы когерентности в общем плане требует согласования двух основных подходов к социальной реальности - «холизма» и «атомизма», - сосуществование которых обусловлено «интерсубъективной» природой социальной реальности.
Согласование осуществляется путем установления диалектических отношений взаимообусловленности между социальным целым и его частями.
Наиболее продуктивным решением проблемы когерентности является интегрированный подход, отражающий целостный характер социальной реальности.
Практическая значимость исследования заключается в возможности использования его выводов и собранного теоретического материала в преподавании курсов истории и теории западной социологии.
Апробация исследования. Основные положения диссертации были доложены автором на круглых столах и в рамках III Всероссийского социологического конгресса (21-24 октября 2008 года) в ИСПИ РАН. Содержание диссертационной работы отражено в научных публикациях.
Целью данной работы является анализ и оценка современных западных социологических теорий, направленных на решение проблемы когерентности. Однако прежде чем приступить к исследованию этих теорий, созданных с позиций различных теоретических школ и метатеоретических ориентации, представляется полезным сформулировать проблему когерентности в общих терминах и указать возможную логику ее решения.
Проблема когерентности отнюдь не нова для социологии. Она заботила таких классиков социологической мысли, как Карл Маркс, Макс Вебер, Эмиль Дюркгейм и Георг Зиммель, каждый из которых пытался решить ее относительно выбранных аспектов социальной реальности. Так, Маркса в основном интересовало принудительное и отчуждающее влияние капиталистического общества на рабочих и капиталистов. Вебер был в большей степени озабочен тяжелым положением индивида в «железной клетке» формально рационализированного общества. Зиммеля интересовали прежде всего отношения между объективной и субъективной культурами. Дюркгейм изучал воздействие социальных фактов макроуровня на индивидов и индивидуальное поведение, в частности суицид.
Мы согласны с Энтони Гидденсом в том, что проблема когерентности носит не эпистемологический, а онтологический характер (ср. 3, 49). Даже в тех случаях, когда социальные теоретики ведут речь об «уровнях анализа», в выстраивании этих уровней явно или имплицитно предполагается определенная иерархия, что неизбежно переводит проблему в онтологический план. Решением понятой таким образом проблемы когерентности является формулирование адекватного представления о едином характере социальной реальности как тотальности взаимозависимых человеческих отношений. С этой точки зрения, «микро» и «макро», «субъект и «объект», «действие» и «порядок», «деятельность» и «структура» представляют собой лишь аспекты этой тотальности, которая сама по себе остается единой тканью социальной жизни.
В общем плане суть решения проблемы когерентности можно представить как согласование двух основных подходов к социальной реальности, которые можно условно обозначить как «холизм» и «атомизм». Если холизм исходит из того, что социальное целое представляет собой нечто большее, чем сумма его частей, и, соответственно, делает акцент на его системных («макро», «упорядочивающих», «структурных», «объективных») свойствах, выводя из них свойства отдельных элементов, то атомизм, напротив, рассматривает социальное целое как сумму действий частей и, соответственно, делает акцент на свойствах элементов («микро», «деятельностных», «субъективных»), выводя из них свойства целого.
Сосуществование этих двух подходов в социологии, как и возможность их интеграции, обусловлены, по нашему мнению, самой природой социальной реальности, особый характер которой становится очевидным при сравнении ее с реальностью физической (ср. 30, 12-13). В физическом мире также существуют структуры, состоящие из находящихся в определенных отношениях частей и обладающие такими свойствами, какими не обладают их части, взятые по отдельности. Тем не менее свойства самих этих частей достаточно независимы от их существования в рамках целого. Так, хотя отдельные клетки являются частями организма, свойства клеток достаточно независимы от их существования в организме. Частями клеток являются молекулы, но свойства молекул достаточно независимы от их существования в клетке. Частями молекул являются атомы и так далее.
Иначе дело обстоит с социальными сущностями, представляющими собой системы отношений между элементами, многие свойства которых немыслимы вне их участия в целом. Так, семья состоит из супругов, родителей и детей, однако свойства супругов, родителей и детей не могут существовать вне семьи. Экономика состоит из производителей, потребителей, дистрибьютеров, рекламных агентов и тому подобного, однако их свойства не могут существовать вне экономики. Политическая система состоит из парламента, президента, правительства и тому подобного, однако ни одна из
характеристик этих элементов не может существовать вне рамок политической системы. В конечном итоге, всякое социальное целое представляет собой набор социальных позиций, занимаемых индивидами или состоящими из индивидов коллективами. Социальное целое немыслимо без занимаемых индивидами социальных позиций, однако и занимаемые индивидами социальные позиции немыслимы без социального целого. Иначе говоря, между социальным целым и его элементами существуют диалектические отношения взаимообусловленности, отсутствующие в случае физических структур. Иначе говоря, конституирование свойств социального целого происходит одновременно с конституированием свойств его элементов.
Причина столь существенных различий между физической и социальной реальностью заключается в особом характере этой последней, который наиболее очевиден при рассмотрении в терминах оппозиции «субъект-объект». В отличие от физической реальности, по определению обладающей объективным онтологическим статусом, социальная реальность всегда «интерсубъективна» или, точнее, субъективно-объективна, так как представляет собой, по существу, сложную композицию, образующуюся в результате согласования экстернализованных социальных ожиданий индивидов в качестве субъектов, каковая композиция в качестве объекта, в свою очередь, детерминирует эти ожидания посредством ее интернализации индивидами. Такой взгляд на социальную реальность позволяет не только выявить суть проблемы когерентности, но и указывает на теоретическую логику ее решения.
С этой точки зрения, и холизм, и атомизм представляют собой абсолютизацию одной из крайних точек зрения на диалектические отношения социального целого и его частей; абсолютизацию вполне понятную, учитывая сложность адекватного описания этих диалектических отношений. Однако та же самая диалектика допускает существование интегрированной перспективы, в которой и должен найти отражение особый характер социальной реальности.
Здесь представляется полезным показать в общем плане, как применяемые к социальной реальности базовые оппозиции — микро-макро, действие-порядок, деятельность-структура, субъективность-объективность — могут элиминироваться с точки зрения диалектики части и целого. Отношения «микро» (индивиды) и «макро» (группы, коллективы, организации, институты и т.д.) кажутся в этом плане достаточно очевидными, так как непосредственно вытекают из данного выше определения социальной реальности. Социальные отношения представляют собой наборы взаимно согласованных ожиданий социальных действий, и эта взаимность является одновременно тем «клеем», который удерживает вместе социальное целое любого порядка, и той средой, в которой формируются эти отношения.
Что касается проблемы действия и порядка, которую Джеффри Алексан-дер (18, 116) считает основополагающей для любой социологической теории, то она решается им в ключе той же самой диалектики: действие мыслится упорядочиваемым как изнутри, так и снаружи, и является одновременно инструментальным и нормативным. Это позволяет согласовать устремления индивидов с внешними условиями их существования (18, 123-124).
Оппозиция деятельности и структуры элиминируется Гидденсом с помощью концепции «дуальности структуры», согласно которой структурные свойства социальной системы выступают одновременно как средства про-' изводства и воспроизводства социальной деятельности и как результат этой деятельности. Таким образом, опять же создается основа для согласования ситуативных действий субъектов в рамках социальной системы (3, 69-70).
Что касается оппозиции объективизма и субъективизма, то ее элиминирование может вызвать некоторое терминологическое недоразумение, поскольку первый из этих подходов часто ассоциируется с приверженностью «научным методам». Однако заимствованная из естественных наук позитивистская трактовка «научной объективности» как соответствия некой отличной от субъекта реальности была поставлена под сомнение самим развитием этих наук (в частности, квантовой физики). Кроме того, даже если по-
нимать под «научной объективностью» некий консенсус, достигнутый в рамках дисциплины, то, как убедительно показал Александер, в отличие от естественных наук, «условия социальных наук делают маловероятным согласие относительно точного характера эмпирического знания, не говоря уже о согласии относительно объясняющих законов» (19, 20). Это, впрочем, нисколько не противоречит принципу научной объективности, которая может достигаться, по мнению Хабермаса, «путем обоснования выбора стандартов» (цит. по 18, 114).
Под оппозицией субъективизма и объективизма в социологической теории обычно понимается теоретический разрыв между социальным субъектом (индивид) и социальным объектом (общество, закон, нормы, паттерны интеракции и т.д.). Феноменологическая социология решает эту проблему, вводя понятие «взаимности перспектив» (46, 230), которое устраняет необходимость вообще какой бы то ни было «объективности». Гидденс, со своей стороны, отвергая как односторонние герменевтику и структурную социологию, решает проблему с помощью новой концепции социальной структуры, которая является скорее «внутренней», чем «внешней», по отношению к субъектам, однако способна распространяться во времени и пространстве, тем самым выходя из-под их контроля (3, 70).
В социологической теории могут использоваться и другие оппозиции вроде идеального-материального, номинализма-реализма и тому подобных, однако все они так или иначе могут быть сведены к уже рассмотренным выше базовым оппозициям, и логика их элиминирования остается той же самой. В этом плане показательной является теория Уильяма Сьюэла (53), который, вводя в свою семиотическую модель социальной реальности понятия «социального конструирования» и «построенной среды» и устанавливая между всеми тремя уровнями диалектические отношения взаимозависимости, достигает когерентности в аспектах «микро-макро», «деятельности-структуры» и «идеально-материальном».
Таким образом, общее решение проблемы когерентности достигается на основе адекватного теоретического описания диалектических отношений, существующих между различными аспектами социальной реальности в качестве единой тотальности взаимозависимых человеческих отношений.
Исторический контекст проблемы когерентности
Прежде чем переходить к анализу конкретных теоретических решений проблемы когерентности, полезным представляется рассмотреть исторический контекст поисков ее решения. В ранний период развития социологии эта проблема, кажется, мало занимала социальных теоретиков. Моделирование первыми социологами своей дисциплины по аналогии с естественными науками делало фактически невозможным выявление особенностей социальной реальности. Так, лежащая в основании социальных теорий Огюста Конта (7) и Герберта Спенсера (58) органическая аналогия неизбежно смещала фокус их внимания на социальную систему в целом, эволюция которой занимала их гораздо больше, чем отношения между этой системой и ее частями. Кроме того, преобладавшая в научной парадигме того времени вера в объективность и незыблемость законов природы, которые распространялись также и на человеческое общество, принижала важность субъективных действия и интеракции, которым отводилась, в лучшем случае, роль аналога биологической борьбы за существование.
Классики социальной теории, как отмечалось выше, уже вполне осознавали эту проблему и пытались каждый по-своему решить ее, однако при этом не избежали определенной односторонности. Так, у Маркса (9) деятельность индивида оказалась практически полностью подчиненной логике классовой структуры. Аналогичным образом, Дюркгейм (5) понимал свои «социальные факты» как внешние и принудительные по отношению к акторам. Более диалектический подход присущ Веберу и Зиммелю. Однако, хотя созданный Вебером (64) «понимающий» метод применим как к индивидуальному, так и к культурному уровням, герменевтическая перспектива как таковая предполагает приоритет «понимающего» субъекта. Что же касается Зиммеля (57), то при всей кажущейся диалектике в его трактовке отношений субъективной и объективной культур, предполагается, что эта последняя, раз возникнув, живет собственной жизнью и даже угрожает существованию первой.
В американской социологии одним из первых проблему когерентности остро поставил в начале XX века Чарлз Хортон Кули (35). Кули критикует Спенсера, а в его лице и всю предшествующую социологическую теорию, которая находилась, по его мнению, под сильным спенсеровским влиянием, за отсутствие интереса к межличностным отношениям. Согласно Кули, социальные сущности представляют собой психические факты, то есть сходны по природе с личностью. Поэтому социальная организация должна концептуализироваться в терминах психических процессов, которые позволяют акторам в ходе непосредственных интеракций порождать «чувство общей симпатии» или «общий дух». В дальнейшем идеи Кули, в значительной степени развитые Джорджем Гербертом Мидом (52), положили начало микроориентированной социологии.
В то же время, идущий от Спенсера макроэволюционный подход получил развитие в трудах Уильяма Грэма Самнера (59). Между макросоциологией Самнера, с одной стороны, и микросоциологией Кули, с другой, в начале XX века существовало много промежуточных подходов, которые принимали органическое представление о социальной структуре, но одновременно подчеркивали важность межличностных отношений и сознания в качестве необходимой динамики, поддерживающей органические социальные сущности. Эта промежуточная позиция наиболее ярко проявилась в трудах Франклина Генри Гиддингса. Так, в заключение «Принципов социологии» Гиддингс (42) подчеркивает, что общество является по существу психическим феноменом, который обусловлен физическим процессом, и поэтому социологические законы являются, во-первых, законами психических процессов и, во-вторых, законами ограничения психического процесса физическим.
В трудах Гиддингса и Кули этот ментализм все еще концептуализируется в макротерминах, как «коллективное сознание» у Дюркгейма (5). Однако интерес к психическим процессам постепенно приобрел микроизмерение и стал социально-психологическим. Одной из причин подобного изменения, по-видимому, можно считать распространение в социологии статистического анализа и опросов, в ходе которых людей спрашивали об их отношениях, мнениях и ориентациях. Впрочем, вполне справедливым представляется и мнение Джонатана Тернера (60, 375) о том, что статистика заняла столь важное место в американской социологии именно благодаря этому первоначальному менталистскому импульсу в теории. При этом, однако, он не отрицает также важность институциональных, в частности финансовых, причин распространения квантитативных методов. Как бы то ни было, в первые десятилетия XX века в американской социологии все больше проявлялся акцент на психических процессах и индивидуальном уровне, что обусловило интерес к изучению социального действия и использованию интервью, анкет и статистического анализа «аттитюдов», «дефиниций» и «ориентации» отдельных акторов в конкретных эмпирических условиях.
Аспекты интеграции
Сформулировав в общем плане проблему когерентности, обрисовав теоретическую логику ее решения и дисциплинарный контекст поисков когерентности, мы теперь можем перейти к изложению и анализу конкретных теорий, направленных на решение этой проблемы. Однако прежде необходимо сделать несколько общих замечаний относительно аспектов интеграции.
Ритцер (54, 590-95) указывает на важное различие между американскими и европейскими социальными теоретиками. Если первых интересует главным образом связь между микро- и макрофеноменами, то вторые больше озабочены отношениями деятельности и структуры.
Из сказанного выше ясно, что проблемы «микро-макро» и «деятельности-структуры» представляют собой частные случаи более общей проблемы единства социальной реальности, поэтому нет ничего удивительного в том, что между этими аспектами могут устанавливаться самые различные теоретические связи. Так, Ритцер рассматривает проблему «деятельности-структуры» как один из вариантов проблемы «микро-макро». Маргарит Ар-чер (21) также утверждает, что отношения между деятельностью и структурой коннотирует с отношениями между «микро» и «макро», равно как и с отношениями между волюнтаризмом и детерминизмом и между субъективизмом и объективизмом. Подобная точка зрения представляется вполне обоснованной, поскольку существует достаточно тесная связь между микроуровнем и деятелем, с одной стороны, и макроуровнем и структурой, с другой.
Однако понятие «деятельность» может относиться не только к индивидуальным акторам (микро), но и к коллективам (макро). Иначе говоря, деятеля ми могут быть также организованные социальные группы. Что же касается понятия «структуры», которое обычно применяется к крупным социальным феноменам, оно также может относиться и к микрофеноменам вроде тех, которые возникают в ходе интеракций между людьми. Таким образом, как деятельность, так и структура могут относиться к микроуровню, к макроуровню, или к ним обоим.
Что касается различий между «микро» и «макро», то большинство теоретиков деятельности относят первый термин к сознательному, творческому актору-деятелю, однако тот же термин может относиться и к действующему автоматически «бихеверу», которого изучают бихевиористы, сторонники теории обмена и теории рационального выбора. Аналогичным образом, термин «макро» может относиться не только к крупным социальным структурам, но также к культурам отдельных коллективов. Таким образом, микро может относиться не только к «деятелям», а макро — не только к «структурам» .
Вместе с тем, проведение аналитического различия между проблемами «микро-макро» и «деятельности-структуры» позволяет обнаружить интересные расхождения в теоретических предпочтениях американских и европейских социологов (ср. 54, 591). Одно из главных различий между американскими и европейскими теоретиками связано с их представлениями об акторе. Традиционно для американских теорий было характерно сильное влияние бихевиоризма и теории обмена. Поэтому, хотя американские теоретики и разделяют интерес европейцев к сознательному, креативному действию, при этом они также подчеркивают важность «автоматического» поведения с учетом выгод и затрат. Иначе говоря, если в европейской теории большая важность придается действию, то в американской - поведению. Эта тенденция «автоматизации» актора в настоящее время усилилась в связи с ростом интереса в американской социологии к теории рационального выбора.
Расхождения в подходах американских и европейских теоретиков к проблеме «макро-структуры» также проистекают из различий в теоретических влияниях. На американцев основное влияние в этом вопросе оказал структурный функционализм, который проявляет отчетливый интерес к социальным структурам, однако в конечном итоге отдает предпочтение культурной системе. На европейцев же наиболее сильное влияние оказал структурализм, рассматривающий структуры в более общем плане - от микроструктур сознания до макроструктур общества. Культура имеет для структуралистов гораздо меньшее значение, чем для функциональных структуралистов.
Что касается теоретических расхождений по проблеме «микродеятельности», то они гораздо менее значительны, чем различия на макро-структурном уровне. Можно указать лишь, что в Европе наиболее сильное влияние оказали экзистенциализм и феноменология, а в Соединенных Штатах - символический интеракционизм и теория обмена. Однако различия в воздействии этих теорий на работы по проблеме «микро-деятельности» в Соединенных Штатах и Европе представляются несущественными. Кроме того, теории «микро-деятельности» вообще более известны по обеим сторонам Атлантики, чем теории «макро-структуры». Достаточно упомянуть лишь эт-нометодологию, оказавшую приблизительно одинаковое влияние на Америку и Европу.
Теории «микро-микро»
Как отмечает сам Ритцер (54, 542), его идеи относительно интеграции «микро» и «макро» испытали на себе влияние ряда предшественников, в частности Джорджа Гурвича (43). Гурвич исходит из предположения, что социальный мир может изучаться в терминах «горизонтальных» или «микро-макро» уровней. Он выделяет пять таких уровней, идущих в восходящем порядке от «микро» к «макро»: формы социальности, группы, социальный класс, социальную структуру и глобальные структуры. Помимо этого, Гурвич также вводит десять «вертикальных» или «глубинных» уровней, начиная с наиболее объективных социальных феноменов (например, экологических факторов, организаций) и заканчивая наиболее субъективными феноменами (коллективные идеи и ценности, коллективное сознание). Для создания основных уровней социального анализа Гурвич использует пересечение своих горизонтальных и вертикальных планов, получая не менее пятидесяти уровней социального анализа. Картина социальной реальности по Гурвичу схематически представлена на рисунке 1.
Как отмечает Ритцер, при всей привлекательности модели Гурвича, она дает слишком усложненную картину. Его собственная работа над интегрированной социологической парадигмой ставила в качестве одной из своих целей создание на основе идей Гурвича более простой и понятной модели. Подобно Гурвичу, Ритцер оперирует с пересечением двух континуумов. Первый из них, «микро-макроскопический», включает в себя индивидуальные мысли и действия, интеракции, группы, организации, общества и мировые системы.
Ко второму, «субъективно-объективному», относятся в качестве одного из полюсов нормы, ценности, социальные конструкты и тому подобное, а в качестве другого - действия, интеракции, бюрократические структуры, закон и т.д. Промежуточное положение занимают различные субъективно-объективные феномены вроде государства, семьи, религии и так далее (54, 671-672). Хотя отнесение тех или иных социальных феноменов к одному из континуумов носит достаточно условный характер, их объединение дает более адекватную картину.
Идея Ритцера состоит в том что все микро- и макросоциальные феномены одновременно являются либо объективными, либо субъективными. В результате получаются всего четыре основных уровня социального анализа (рисунок 2). Макрообъективный уровень охватывает реалии вроде общества, бюрократии и технологии. Макросубъективный уровень описывает такие феномены, как нормы и ценности. К микрообъективному относятся паттерны действий и интеракций, а к микросубъективному - ментальные процессы, посредством которых люди создают социальную реальность.
Особенно важным, с нашей точки зрения, является то, что Ритцер устанавливает между всеми этими уровнями диалектические отношения взаимозависимости. Иначе говоря, предполагается, что ни один из этих уровней не может существовать сам по себе или являться более важным, чем остальные. Целостная картина социального мира представляет собой диалектическое единство всех четырех уровней.
По собственному признанию Ритцера (54, 672), его интегрированная социологическая парадигма, принимающая в расчет все четыре уровня социального анализа и диалектические отношения между ними, является скорее эвристической моделью, позволяющей производить метатеоретическую классификацию и оценку различных теорий, чем собственно теорией. Хотя существующие в настоящее время социологические парадигмы и являются, с точки зрения интегрированной, односторонними, Ритцер признает, что выбор парадигмы может зависеть от изучаемого предмета. Так, парадигма «социальных фактов» уделяет основное внимание макрообъективному и макросу бъективному уровням. Парадигма «социальных дефиниций» занимается главным образом микросубъективным и микрообъективным уровнями.
