Содержание к диссертации
Введение
Глава І. ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСИКЕ ПРОБЛЕМЫ ИНТЕГРАЦИИ ФОРМАЛИЗОВАННЫХ И НЕФОРМАЛИЗОВАННЫХ МЕТОДОВ ПРИ ИЗУЧЕНИИ СУБЪЕКТИВНЫХ СМЫСЛОВ 16
1. Субъективные смыслы как объект социологического анализа 16
2. Подходы к изучению субъективных смыслов в современной социологии 36
3. Проблема применения формализации в рамках неформализованных методов при изучении субъективных смыслов 57
Глава II. ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИНТЕГРАЦИИ ФОРМАЛИЗОВАННЫХ И НЕФОРМАЛИЗОВАННЫХ МЕТОДОВ ПРИ ИЗУЧЕНИИ СУБЪЕКТИВНЫХ СМЫСЛОВ 77
1. Теоретико-методологические подходы к изучению субъективных смыслов, обеспечивающие интеграцию формализованных и неформализованных методов 77
2. Методный континуум как основание для интеграции формализованных и неформализованных методов при изучении субъективных смыслов
2.1. Определение метода через понятие «отображение» и построение методного континуума 95
2.2. Методный континуум на этапе сбора и обработки данных 114
3. Перспективы интеграции формализованных и неформализованных методов при изучении субъективных смыслов 135
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 156
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
- Субъективные смыслы как объект социологического анализа
- Подходы к изучению субъективных смыслов в современной социологии
- Теоретико-методологические подходы к изучению субъективных смыслов, обеспечивающие интеграцию формализованных и неформализованных методов
Введение к работе
Изучение субъективных смыслов - одна из важнейших составляющих предметного поля современной социологии1. В методологическом плане эмпирическое исследование последних в литературе принято связывать с так называемой качественной стратегией, противоположностью которой является количественная, нацеленная на изучение объективной стороны социальных явлений. С одной стороны, вокруг этих стратегий ведется так называемая качественно-количественная дискуссия, с другой - все более распространенным становится мнение о том, что обе стратегии могут успешно совмещаться в одном исследовании, что качественные и количественные (неформализованные и формализованные соответственно) методы следует не противопоставлять, а по возможности использовать совместно в одном и том же исследовании. Тем не менее, то, что споры не прекращаются, имеет под собой определенную причину. При более подробном рассмотрении соответствующей литературы (Готлиб А.С., Семенова В.В., Квале С. и проч.), оказывается, что в рамках названной дискуссии имеется много нерешенных вопросов. Основной из них заключается в следующем: ни качественная, ни количественная стратегии определения как такового не имеют. Как правило, описываются они через ряд дихотомических пар, отражающих разное понимание специфики исследования (например: «неформализованное — формализованное», «гипотезы формулируются на заключительном этапе исследования- гипотезы формулируются в начале», «субъект и объект взаимосвязаны - субъект и объект не взаимосвязаны» и проч.). Левые «полюса» этих пар отвечают пониманию качественной стратегии, правые -4-количественной, выбрав одну из этих стратегических линий, исследователь должен следовать ей1.
Перечень этих пар достаточно большой, например, полюсам, отвечающим рассматриваемым стратегиям, могут отвечать, соответственно:
качественная стратегия - «качественные» методы (синонимы неформализованные, нестатистические, нематематические) - результатом сбора эмпирической информации - является синтаксическая конструкция - гипотезы формулируются на заключительном этапе - субъект и объект взаимосвязаны.
количественная стратегия - «количественные» методы (синонимы формализованные, статистические математические) - на выходе число — гипотезы формулируются до начала сбора данных - субъект и объект невзаимосвязаны.
Сторонники деления на стратегии полагают, что приведенные выше дихотомические пары эквивалентны, и левые «полюса» задают одну стратегическую линию, правые - другую. С нашей точки зрения, дихотомические пары перемешаны. Приведем примеры.
Как качественное исследование может быть организовано с целью проверки гипотез - С. Квале пишет: « Интервью может быть направлено а) на обобщенное знакомство с проблемой; б) на проверку гипотез; в) на проверку реализации теории; г) на создание на основе интервью эмпирически обоснованной теории, - так и количественное может быть сугубо дескриптивным, что не требует предварительной формулировки гипотез. В работе Дж. Тьюки «Анализ результатов наблюдений. Разведочный анализ». («Exploratory data analysis») описывается подход к анализу данных, не предполагающий априорного задания каких-либо проверяемых гипотез. Напротив, такие гипотезы формулируются в процессе анализа.
Абсолютно при любом исследовании изучаемый нами объект, является «открытой системой» (термин, введенный Бором1), субъект и объект взаимосвязаны, то есть современная наука говорит о том, что ситуации, когда объект не влияет на субъект, быть не может2.
Применяя жесткий, формализованный метод, мы можем на выходе не получать число, например, при социометрическом использовании теории графов, применяя же неформализованный, можем, напротив, иметь числовое значение, например, при методе обработки данных интервью, называемом «категоризация», мы на выходе получаем шкальные значения, хотя не используем ни статистику, ни жесткие модели3.
Можно назвать ряд других таких дихотомических пар, где любой левый полюс дихотомии может совмещаться с любым правым.
Теоретической основой качественной стратегии принято считать «интерпретативную социологию», а количественной — «позитивизм». Подобное соответствие достаточно часто вступает в противоречие как с идеями представителей «интерпретативной социологии» (М. Вебер, А. Щюц, П. Бергер и проч.), так и с позицией социологов, традиционно считающихся «позитивистами» (О.Конт, Э. Дюркгейм).
А. Щюц, имя, которого «написано на знамени» качественной стратегии, высказывается за необходимость формализации при изучении субъективных смыслов4, в то время как в рамках последней неоднократно провозглашается непригодность формализованных («количественных») методов для решения задач «истинного» понимания респондента. П. Бергер подчеркивает недопустимость отсутствия четких границ между научным и каким-либо другим познанием5, в то время как некоторые социологи, работающие в рамках качественной стратегии, пренебрежительно относятся к анализу того, к какой области ближе их «понимающий метод» - к научной, обыденной или к области искусства1.
С другой стороны, основатель позитивизма О. Конт «был противником применения количественных математических методов в социологии»2, а Э. Дюркгейм, хоть и использовал статистику в своих исследованиях, все же «не выступал за то, чтобы каждый атом социальной реальности пропустить через цифры... Социологию как строгую науку он основал на базе исторических, т.е. неколичественных, исследований.. .»3
Взгляд на исследовательскую практику, основанный на противопоставлении двух стратегий, некорректность чего в общих чертах показана нами выше, приводит к невозможности плодотворной интеграции формализованных и неформализованных методов для изучения субъективных смыслов респондентов: либо ты «качественник», либо «количественник», либо «погружаешься в смыслы», общаешься с людьми, либо «формализуешь», «измеряешь», используешь «статистику».
Между тем изучение субъективных смыслов все же не может осуществляться, игнорируя формализацию. На этот счет интересное замечание делают, например, Бендлер и Гриндер: «В наши дни мантию чародея чаще всего примеряют на себя практики психотерапии... Наблюдая за их работой, испытываешь сложное чувство удивления, неверия и полного недоумения. И все же магия этих психотерапевтических волшебников обладает определенной структурой, так же как и магия всех когда-либо живших колдунов и чародеев»4.
Подобные утверждения как раз говорят о том, что субъективные смыслы следует изучать не только путем «мягкого» «погружения» в сознание другого человека, интуитивного «вчувствования», но и методологически структурированно, формализовано.
Противопоставление «мягкого» и «жесткого», формализованного и неформализованного, качественной и количественной стратегий не может не оказывать негативных последствий на исследовательской практике.
Во-первых, качественная стратегия, основанная на понимании как «сопереживании всеми силами души» (таинственном проникновении в чужую субъективность) приводит к радикальному субъективизму. Так Дж. Дениел, например, демонстрирует, что очень часто слабая валидность данных интервью кроется именно в эпистемологических предпосылках1. Во-вторых, качественная стратегия, связывая метод с парадигмой, «узаконивает» то, что выбор метода зависит не от проблемной ситуации, а от «философской ориентации» исследователя: если социологу «по душе» феноменология - пусть использует «качественные» методы2, если «позитивизм - «количественные». В-третьих, происходит формирование нового поколения молодых специалистов-социологов, которым «по душе» качественная стратегия, вследствие чего вместо глобального и разностороннего представления о социологическом научном исследовании они оказываются носителями узконаправленных, качественных идей3. В-четвертых, согласно совершенно справедливому замечанию С. Квале, «в современных социальных исследованиях встречается неоправданное применение интервью, а также использование его для задач, которые лучше решать, используя другие методы. Иногда кажется, что основной причиной использования качественного интервью было желание убежать от статистики».
Проблема диссертационного исследования актуальна, так как в настоящий момент теоретической базы интеграции формализованных и неформализованных методов для изучения субъективных смыслов не существует: либо ты следуешь качественной стратегии, «погружаешься в смыслы» и т.д., либо - количественной, формализуешь и проч.
Структурированное, формализованное, но в то же время «мягкое» (то есть мягкоформализованное) изучение субъективных смыслов при таком подходе невозможно. А таковое необходимо, о чем говорят множество работ, касающихся методологических аспектов социологии .
Субъективные смыслы как объект социологического анализа
Социология зародилась как позитивная наука об обществе. Первоначально, начиная с О. Конта, она, ориентируясь на непререкаемый авторитет естественных наук, была призвана развиваться по аналогии с последними, для которых, в свою очередь, в то время позитивистские взгляды пока еще оставались актуальны.
Что изучает социология в контовском, позитивистском понимании? Она должна изучать «как совершенствуется разум человека и его психика под влиянием общественной жизни»1. При этом общество представляет собой самостоятельную реальность, подчиняющуюся естественным законам. Предназначение социологии - получать научное знание об этой реальности.
Научным в позитивистском понимании считается знание, основанное на наблюдении, на данных, полученных экспериментально. Любые априорные, метафизические измышления находятся вне науки - они бесполезны, так как их невозможно ни опровергнуть, ни подтвердить фактами. К метафизическим вопросам относятся проблема поиска конечных причин и сущности вещей, наука не должна заниматься такими вопросами, но вместо этого ей следует обратиться к выявлению и исследованию законов - «постоянных отношений, существующих между наблюдаемыми явлениями» . При этом следует обратить внимание на то, что «постоянные отношения между явлениями» не подразумевают под собой существование причинно-следственной взаимосвязи, это всего лишь регулярности, описательные законы. Таким образом, научное объяснение не может быть ничем более, как «подведением частных случаев под общие законы» («subsuming of special cases under general laws»)1. Конечной целью такого объяснения, то есть предназначением любого научного предприятия, вообще оказывается рациональное предвидение - предсказание будущих событий на основе выведенных в ходе изучения фактических данных законов. Объяснительная функция науки в таком случае уходит на задний план, замещаясь предсказательной.
М. Вебер продемонстрировал необходимость включения в проблемное поле социологии такого существенного компонента как субъективная составляющая объективных феноменов, изучаемых последней. Более того, он считал необходимым сконцентрировать познавательную активность именно на изучении этой составляющей. «Для Вебера особенность социального поведения заключается не в том, что оно регулируемо «извне», будь то вне его самого лежащие факторы общественной природы или неосознаваемые им самим инстинкты. Специфичность социального поведения - и в этом отличие человека от животных - состоит в наличии в нем субъективно подразумеваемого смысла»2.
Фундамент, заложенный М. Вебером, повлиял на появление таких направлений как символический интеракционизм (Дж. Г. Мид, Ч. Кули, У. Джеймс), феноменологическая социология (А. Щюц), драматургическая социология (Э. Гофман), этнометодологимя (Г. Гарфинкель).
Подходы к изучению субъективных смыслов в современной социологии
Осознание необходимости изучения субъективных смыслов респондента повлияло на интенсивность развития так называемых «мягких», неформализованных методов в социологии - интервью, групповые дискуссии, наблюдение и проч.
Постепенно сложилась традиция связывать только выше упомянутые методы с изучением субъективных смыслов респондента1. Таким образом, образовалось два подхода к стратегии социологического исследования. Один подход «качественный»: изучение субъективной составляющей «мягкими», неформализованными методами, другой - «количественный»: изучение объективных феноменов «жесткими», формализованными методами. Подобная точка зрения предполагает и обратную причинно-следственную взаимосвязь: ученый, использующий в ходе своего исследования так называемые «количественные» методы строит свои теории в рамках «позитивистского» подхода к изучению социального мира, а использующий «качественные» методы - в рамках «интерпретативного».
В свете всего сказанного выше зарождается так называемая «качественно-количественная» дискуссия. Строится она следующим образом.
Количественная стратегия оказывается менее пригодной, а иногда категорически непригодной, для изучения личностных смыслов: «позитивизм который приравнивается к «жесткому», формализованному видению реальности утратил способность к восприятию богатства мироощущений социального мира и интерес к тому, что делают простые человеческие существа»2; и лишь только применяя и развивая неформализованные методы, в рамках качественной стратегии, мы в состоянии приблизиться к адекватному разрешению проблемы понимания: «Благодаря гуманистической ориентации качественной ориентации в социологию возвращается способность говорить с людьми на их обыденном языке, умение слушать и исследовать все, что относится к человеческому бытию и действиям людей, какими бы банальными они не выглядели»1.
На наш взгляд2, качественная стратегия обладает рядом существенных недостатков: прежде всего, ее представители игнорируют основное требование к изучению субъективных смыслов, наиболее четко сформулированное в работах М. Вебера, и А. Щюца, «понимать повседневность только посредством типизации» и осуществлять понимание только «в ходе отступления в теоретическую установку» . Согласно качественной стратегии, чтобы понять субъективные смыслы надо как можно глубже и подробнее описать ситуацию на языке не сильно отличающемся от повседневного, разговорного языка, с помощью «жестких» методов этого сделать нельзя, а посредством «мягких» — можно. «Социологов - позитивистов часто упрекают за их «птичий язык», непонятный непосвященным. Социолог, имеющий дело с повседневной жизнью людей, более широко использует их обыденный язык, зачастую приводит большие цитаты из разговорной речи, поэтому описательный язык качественной социологии ближе к обыденному разговорному языку», -утверждает В.В. Семенова4. Но почему такое описание следует считать научным, каковы критерии его адекватности? Почему социология, как любая другая наука, не может иметь своей научной символико-логической системы, но для успешного «понимания» должна приблизиться к обыденной символике? Почему научная символическая система должна называться «птичий язык» и связываться с позитивизмом? «Методическая и методологическая проблема понимающего представителя социальных наук заключается в том, как он может гарантировать то, что он действительно постиг перспективу другого. Наивное и широко распространенное в социологии «решение», принадлежащее как раз последователям качественной социологии таково: тем, что я опрошу другого. Но такой «ура-эмпиризм» игнорирует, по крайней мере, две возможности впасть в заблуждение. Во-первых, он ничтоже сумняшеся воспринял сомнительное основное положение обыденной установки о том, что другой живет в таком же мире, как и я....Во-вторых, он отожествляет уровень коммуникативных значений с уровнем понятийного опыта, то есть: кто-то говорит, что он видит нечто так, как он действительно это видит...»1
Почему формализация важна, даже необходима для научного понимания. Потому что понимающая социология начинается только там, где индексальный язык повседневности мы можем представить в виде типологии наполнений, то есть связать ситуационную неопределенность с некоторой типичной, однозначной формой, формализовать. При этом формализация не должна быть связана обязательно с позитивизмом или статистической обработкой, математикой. Формализация предполагает выход на некоторый метауровень, где то, что раньше казалось бесконечным, многогранным и бесформенным, начинает обретать реальные размеры и форму.
Таким образом, можно выделить две основные точки зрения на изучения субъективного смысла: первая точка зрения связывает изучение последнего с качественной стратегией, вторая предполагает, что научное понимание не может осуществляться только в рамках качественной стратегии, не должно осуществляться с помощью только «мягких», неформализованных или только «жестких», формализованных методов, но путем научного конструирования субъективных проявлений, где формализация, как будет показано нами далее, играет огромную роль. Более подробно разные подходы к изучению субъективных смыслов будут разобраны нами далее.
Теоретико-методологические подходы к изучению субъективных смыслов, обеспечивающие интеграцию формализованных и неформализованных методов
Р. Хицлер, следуя щюцовской традиции, утверждает: «Особенность понимания как научного метода лежит не в плоскости собирания данных, а в сфере их интерпретации», так как «социальное понимание, в отличие от других искусственных форм понимания, имеет целью познание типичного, а именно как типичного поведения, так и сопряженного с ним типичного обыденного понимания»1.
То есть понимание начинается только там, где начинается интерпретация. Понимание - это всегда интерпретация, а интерпретация всегда связана с появлением объективных смыслов CI, С2 и т.д. Исследователь не в процессе «погружения в события», как считают многие, начинает понимать действия индивидов, а только отступив в теоретическую установку и начав интерпретацию.
Сам процесс интервью или наблюдения - это еще не понимание, а лишь сбор данных необходимых для понимания, интерпретации2. Тем, что мы просто выслушали слова человека вошли с ним в «непосредственный контакт», мы еще не осуществили понимание его смыслов, не осуществили интерпретацию.
Поиск субъективного смысла в рамках классической интерпретативной социологии, это не подробное описание переживаний отдельно взятого индивида на его собственном языке, как принято считать в рамках качественной интерпретативной парадигмы: «социолог, имеющий дело с повседневной жизнью людей, более широко использует их обыденный язык, зачастую приводит большие цитаты из разговорной речи, поэтому описательный язык качественной социологии ближе к обыденному разговорному языку»1, это изучение того, что происходит в разуме индивидуального действующего лица с целью понять «какой тип индивидуального сознания можно сконструировать и какие типичные мысли следует ему приписать, чтобы объяснить изучаемый факт как результат его активности, связанный с ней понятным отношением»2. Иными словами, понимание - «прояснение субъективного смыслового контекста порождений любого рода с помощью идеально-типической техники».
Против утверждения В. В. Семеновой «Понять, значит поставить себя в положение других людей», типичного для качественной интерпретативной парадигмы, высказывается, например, К. Гемпель:
«Историк, как говорят, представляет себя на месте людей, включенных в события, которые он хочет объяснить; он пытается как можно более полно осознать обстоятельства, в которых они действовали, и мотивы, руководившие их действиями; и с помощью воображаемого самоотождествления с его героями он приходит к пониманию, а следовательно, и к адекватному объяснению интересующих его событий». То есть историк пытается осознать, каким образом он сам действовал бы в данных условиях и под влиянием определенных мотивов своего героя, он на время обобщает свои чувства и общее правило и использует последнее в качестве объяснительного принципа для истолкования действий рассматриваемых людей. Эта процедура в некоторых случаях, отмечает Гемпель, может оказаться эмпирически полезной, но ее использование не гарантирует правильности полученного таким образом исторического объяснения. Историк может, например, быть неспособным почувствовать себя в роли исторической личности, которая больна паранойей»1.
Схожего мнения придерживается и А. Щюц: «Постулат субъективной интерпретации осуществим при условии, если субъективный смысл означает не что иное, как соотнесение конституированных предметностей с чужим сознанием вообще; но он оказывается неосуществимым, если под субъективным смыслом будет пониматься чужой «подразумеваемый смысл», остающийся и при оптимальном истолковании не более чем пограничным понятием»2.
Если вспомнить новеллу X. Борхеса «Другой», то принцип понимания путем постановки себя на место другого оказывается еще более проблематичным. «В этой новелле рассказывается о встрече уже весьма пожилого Борхеса с Борхесом - юношей... Борхес-рассказчик остро осознает, как далеко от него находится его былое «я», этот рядом сидящий мальчик. А мальчик, смятенно и недоверчиво узнавая себя в пожилом господине, не в состоянии ощутить своим еще не пережитый опыт.
