Развитие института наследования по завещанию в Российской Империи в 1835 - 1917 гг. Смирнов, Станислав Александрович

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Генезис основ наследования по завещанию в Своде Законов Российской Империи .21

1 Источники и предпосылки развития норм о наследовании по завещанию в XIX веке .21

2 Основные черты понятий дореволюционного завещательного права 34

2.1. Понятие завещания: особенности дефиниции и признаков 34

2.2. Завещатель и наследник: становление специальной правосубъектности 40

2.3. Особенности формы завещания в дореволюционном законодательстве. 51

2.4. Закрепление права на изменение и отмену завещания 63

2.5. Развитие понятия о юридической силе завещания. Зарождение классификации недействительных завещаний 68

2.6. Исполнение завещания: развитие механизма в судебной практике 75

Глава 2. Свобода завещания: особенности дореволюционного законодательства и поиски научной концепции 85

1 Коллизии дореволюционного законодательства о свободе завещания 85

2 Пределы свободы и содержание завещания. Особенности дифференциации завещательных распоряжений в дореволюционном праве и в науке 99

2.1. Особенности распоряжений о субъекте-наследнике 101

2.2. Проблемы разграничения статусов наследника и выгодоприобретателя по завещанию. Проблема завещаний под условием 105

Глава 3. Специальные правовые режимы наследования по завещанию в Российской Империи 126

1 Особенности местного завещательного права в отдельных территориях Российской Империи 127

1.1. Наследование по завещанию в Прибалтийских губерниях: нормы Свода гражданских узаконений и обычное крестьянское право Лифляндии. 127

1.2. Завещательное право в законах Бессарабии 133

1.3. Наследование по завещанию в Общем Уложении Финляндии 137

2 Особенности дореволюционного завещательного права со специальным субъектом 142

2.1. Обычное завещательное право русских крестьян 142

2.2. Особая процедура совершения завещаний членами императорской семьи 149

Заключение 152

Библиографический список 161

• Источники и предпосылки развития норм о наследовании по завещанию в XIX веке
• Развитие понятия о юридической силе завещания. Зарождение классификации недействительных завещаний
• Проблемы разграничения статусов наследника и выгодоприобретателя по завещанию. Проблема завещаний под условием
• Особая процедура совершения завещаний членами императорской семьи

Введение к работе

Актуальность темы диссертационного исследования. Нормы о наследовании по завещанию, систематизированные в Своде Законов, явили собой существенную основу для последующего развития законодательства в сфере наследственного права. В данный период был сформирован единый фундамент для становления важнейшего права граждан, венчающего институт частной собственности – права завещать свое имущество.

Сложность процессов законодательного реформирования, слабое развитие юридической техники определили генезис понятий в завещательном праве, но вместе с тем способствовали повышенному научному интересу к данной сфере.

Социальная значимость завещаний, практическая потребность в точном применении норм обусловила исключительную роль Сената в развитии завещательного права.

В дореволюционном завещательном праве России существенное значение имели вопросы о пределах распоряжения лицом своей собственностью. Поэтому внимание уделялось завещательным распоряжениям в составе завещания, их многообразию, содержанию, толкованию.

В законодательстве сохранялись такие проблемы как отсутствие системы наследственного права, допустимость завещаний под условием, недостаточность классификации завещательных распоряжений, вопросы о статусе наследника и отказополучателя, о методах толкования завещаний.

Впоследствии в гражданском праве советского периода изучение наследования по завещанию не могло быть достаточно полным и объективным, поскольку не обеспечивались частная собственность и принцип свободы завещания, детальное исследование истории данного вопроса было лишено практического смысла.

Новое законодательство о наследовании в России, действующее с 1 марта 2002 года в течение почти десятилетия, составило достаточную основу для правоприменительной практики. В соответствии со статьей 1119 Гражданского кодекса Российской Федерации одним из принципов, определяющих действующее наследственное право, является свобода завещания. Соответственно, современное завещательное право возвращается к вопросам дореволюционного периода – о пределах волеизъявления граждан в завещании.

Нерешенные в дореволюционном завещательном праве вопросы о допустимости неимущественного предмета завещания, завещания под условием, о статусе отказополучателя, перешли в современную отечественную науку, где в связи с новым законодательством о наследовании данные дискуссионные темы являются актуальными.

В Конституционном Суде РФ¹ систематически рассматривается вопрос о пределах права граждан свободно завещать свое имущество.

В настоящее время отсутствуют разъяснения Верховного Суда Российской Федерации по применению норм раздела V ГК РФ о наследовании: предыдущее постановление Пленума Верховного Суда РСФСР от 23.04.1991 г. № 2 «О некоторых вопросах, возникающих у судов по делам о наследовании» утратило силу ².

В новом завещательном праве еще не успела сформироваться устойчивая теория: в современной правовой литературе преимущественно изучаются собственно позитивные нормы, обобщается практика их применения. Изучение исторической основы, теоретических связей наследственного права и иных правовых институтов в науке представлено лишь фрагментарно.

Поэтому вопрос об исторических особенностях дореволюционного завещательного права в Российской Империи имеет существенную актуальность для современной науки.

Степень научной разработанности темы исследования.

Комплексные исследования, посвященные дореволюционному завещательному праву и его историческим основам, принадлежат исключительно современникам – правоведам XIX-начала XX в.в. В одном из первых трудов – в сочиненном в первые годы XIX века А.Н. Радищевым «Проекте Гражданского уложения» – автор затрагивает проблемы понятия и свободы завещания, его односторонний характер, возможность изменения и отмены¹.

Интерес ученых к историческому анализу завещательного права подтверждается в трудах дореволюционных правоведов А. Кранихфельда², Н.А. Неволина³, М.Ф. Владимирского-Буданова⁴, С.В. Пахмана, которые обращались прежде всего к этапам развития законодательства от Древней Руси до редакций Свода Законов, а также в узкоспециальных монографиях П.И. Беляева⁵ и Н.Н. Товстолеса⁶.

Исследование С.В. Пахмана⁷ позволяет, в частности, проследить эволюцию норм о наследовании по завещанию в различные исторические периоды. Автором здесь был также рассмотрен немаловажный документ, предшествующий изданию Свода Законов – проект Гражданского уложения 1814 г.

Однако в отличие от подробного анализа предполагаемых изменений в отношении наследования по закону, новеллы завещательного права С.В. Пахман не комментировал и ограничился лишь указанием на их структуру в проекте.

Одну из проблем дореволюционного наследственного права – отсутствие единой системы норм – фрагментарно рассматривали С.В. Пахман¹, К.П. Победоносцев², Л. Руднев³, Н.Н. Товстолес⁴, а также П.И. Беляев, описавший здесь влияние судебной практики, а также указавший на несправедливую разницу в правовом положении наследника по закону и по завещанию⁵.

Дискуссионные вопросы о предмете завещания затрагивались в исследованиях К.Н. Анненкова⁶, П.И. Беляева⁷, К.Д. Кавелина⁸. В частности, К.Н. Анненков⁹, Д.И. Мейер указывали, что завещание может исчерпываться распоряжениями неимущественного характера¹⁰. Противоположное мнение выражал П.И. Беляев¹¹.

Практические особенности совершения экстраординарных завещаний, актуальность которых возросла в Первую Мировую Войну, исследовали В.И. Синайский¹², Э.Э. Гей¹³.

Одним из первых трудов в дореволюционной цивилистике, где рассматривались критерии недействительности завещаний, явилась статья В.Л. Исаченко «Значение форм домашнего духовного завещания»¹⁴. Исследование подобного вопроса в конце XIX века представляло существенную практическую ценность, поскольку нормативная дифференциация ничтожных и оспоримых завещаний отсутствовала. Вместе с тем, автор раскрыл такую дифференциацию лишь на примере домашних завещаний по критерию формы.

Наименее регламентированный в законе вопрос об исполнении завещаний анализировали А.Х. Гольмстен, В.П. Мордухай-Болтовской. В частности, А.Х. Гольмстен¹ указывал на необходимость признания воли завещателя в качестве основополагающего критерия для душеприказчика, а В.П. Мордухай-Болтовской в специальной статье рассматривал статус душеприказчика и особенности тех случаев, когда исполнитель завещания одновременно является наследником².

Проблемы концепции свободы завещания рассматривались во всех исследованиях, затрагивающих наследственное право. Центральной темой для научных дискуссий здесь явился вопрос о правомерности сохранения института родовых имуществ. Наиболее подробные исследования данной темы выражены в трудах К.П. Змирилова, А.А. Башмакова, Д. Азаревича, А.И. Загоровского, И.А. Покровского.

На нецелесообразность существования данного механизма указывал еще в собственном проекте Гражданского уложения 1803 года А.Н.Радищев³.

Одно из фундаментальных исследований данной проблемы родовых имуществ – статья К.П. Змирилова «Отмена или преобразование наших законов о родовых имуществах»⁴. Автор обосновал, что институт родовых имуществ утратил исторический смысл после того как дворянство перестало быть исключительным субъектом государственной службы⁵, предлагал гипотезу о возникновении данного механизма вследствие ошибки при обобщении «новоуказных статей» к Соборному Уложению 1649 года⁶.

И.А. Покровский¹ и Д.И. Азаревич² исследовали политико-правовые и экономические аспекты свободы завещания. Однако следует отметить, что при правильной постановке в дореволюционной науке проблемы разграничения родовых и благоприобретенных имуществ, учеными не рассматривались те последствия, которые возникли на ее почве – абстрактность норм о свободе завещания, вопросы допустимости завещаний под условием.

Особенностям содержания завещания и отдельным завещательным распоряжениям в дореволюционный период посвящены труды К.Н.Анненкова³, П.И. Беляева, Н. Моисеенко⁴, С.Б. Гомолицкого⁵, М.Я. Пергамента⁶, С.А. Беляцкина, Н.Г. Вавина, Л.А. Кассо, Н.А. Полетаева, И.А. Острикова, К.П. Змирилова, М. Левитского⁷, С.А. Муромцева⁸.

Наиболее выделялись исследования дореволюционных ученых, посвященные слабо развитым в законодательстве механизмам. Весьма острой являлась научная дискуссия о месте завещательного отказа в отечественном праве.

Так, Л.А. Кассо⁹, Н.А. Полетаев¹⁰, И.А. Остриков¹¹ определяли отказополучателя как наследника по завещанию, обязанного нести ответственность по долгам наследодателя. П.И. Беляев¹², С.А. Беляцкин¹³, К.П. Змирилов¹⁴ рассматривали данного субъекта как выгодоприобретателя, не связанного ответственностью перед кредиторами. Г.Ф. Шершеневич¹, Н.Г. Вавин² ориентировались на начала римского права и определяли отказополучателя как сингулярного (частного) правопреемника завещателя.

Примечательно также исследование К.Н. Анненкова, где автор раскрывал вопрос не только с точки зрения допустимости конструкции завещательного отказа, но также анализировал собственно правоотношения наследника и отказополучателя³.

Во всех исследованиях, где авторы поддерживали необходимость конструкции завещательного отказа, имела место критика сенатской практики, которая, в основном, приравнивала статус отказополучателя к положению наследника. Однако такая критика не раскрывала совокупность причин, влияющих на позицию Сената.

Еще одна историческая проблема завещательного права, привлекавшая внимание дореволюционных правоведов, – допустимость завещаний под условием. Данный вопрос затрагивался, в частности, К.П. Победоносцевым, Г.Ф. Шершеневичем, К.Н. Анненковым, Д.И. Мейером, П.Н. Гуссаковским.

Однако несмотря на высокую актуальность темы завещаний под условием в дореволюционной литературе, она не получила детального теоретического обоснования, кроме аргументов в пользу устоявшейся сенатской практики, довольно абстрактной аналогии с субинститутом дарения и ссылок на положительный опыт стран романо-германской системы (в частности, с применением механизма «лежачего» наследства, hereditas iacens)⁴.

В литературе не рассматривался вопрос о том, насколько идея допустимости условий в завещании сбалансирована вообще с наследственным порядком перехода прав, о тесной связи между ее появлением и концепцией произвольного распоряжения благоприобретенным (но не родовым) имуществом.

П.Н. Гуссаковский в рамках обзора новелл проекта Гражданского уложения 1905 г. отмечал лишь, что отлагательные условия нежелательны в распоряжениях о недвижимом имуществе ввиду неопределенности собственника¹.

Обычное завещательное право русских крестьян исследовали С.В. Пахман, Э.Э. Гей, А.А. Леонтьев², И.М. Тютрюмов³, К. Абрамович⁴.

Обширный труд С.В. Пахмана «Обычное гражданское право в России»⁵ позволяет проследить выраженный архаизм крестьянского права и его слабую судебную защиту. В статье Э.Э. Гей «Крестьянские завещания» автор несколько идеализированно определял завещание по обычному праву как «привилегию крестьянского сословия», отличающуюся отсутствием строго формализма, хотя и выделял здесь такие проблемы как переходный характер и несовершенство крестьянской практики⁶. В современной науке общие вопросы крестьянского права исследованы в диссертациях А.В. Кирилина⁷ и Т.В. Шатковской⁸, которые также обращали внимание на архаизм обычного права и низкое качество правосудия в волостных судах.

Особенности местного завещательного права в различных частях Российской Империи отражались в работах Н.Н. Корево⁹, М.В. Шимановского¹⁰, Ф.М. Книповича¹¹, М.О. Гредингера¹², О.Я. Пергамента¹³.

Наиболее распространенными являлись авторские сборники местного права. Специальные монографии посвящались общим вопросам наследственного права¹, наследование по завещанию затрагивалось лишь фрагментарно.

В современной науке прослеживается интерес к изучению дореволюционного наследственного права Российской Империи. В частности, данные вопросы рассматривались в диссертациях И.А. Комаревцевой, Т.В. Титовой, затронуты в диссертациях и статьях О.Е. Блинкова², Н.А. Белицкой³, в обзорных статьях В. Чеха⁴, О.Г. Печниковой⁵, фрагментарно – в составе фундаментальных исследований по истории государства и права – в работах И.А. Исаева, О.И. Чистякова, В.И. Афанасьевой⁶.

И.А. Исаев особо отметил проблемы сохранения в дореволюционном праве института родовых имуществ и отсутствие норм об обязательной доле в наследстве⁸.

И.А. Комаревцева, исследуя тему об эволюции формы завещания в российском праве в X – XXI веках, в числе недостатков отметила излишний формализм домашнего порядка завещаний и неразвитый механизм экстраординарных завещаний⁹.

В результате проведенного анализа норм в различные эпохи автор отметила повышение требований к порядку совершения завещаний, достоинства реформы Петра I, закрепившей письменную форму распоряжений на случай смерти, указала на существенные достижения проекта Гражданского уложения 1905 года в соответствующей сфере.

Диссертация Т.В.Титовой¹ посвящена эволюции завещательного права России в XVIII – начале XX вв. и была завершена в 2000 г., то есть до вступления в силу ч. III ГК РФ.

Автор одна из первых в современной науке предприняла попытку описания исторической эволюции российского завещательного права. В частности, Т.В. Титова указала достоинства реформ Петра I, отменившего церковный порядок совершения завещаний и закрепившего письменную форму акта², отметила сословный характер завещательного права и отсутствие до XIX века четкой законодательной концепции завещания³.

Данная диссертация была написана в период подготовки части 3 ГК РФ, и научная ее новизна имела определенную связь с изучением альтернатив развития наследственного права, что, в частности, подтверждается выводами автора: предлагались более детальное описание полномочий душеприказчика, закрепление возмездного характера его действий, признание права наследодателя устанавливать в завещании опекуна⁴. Из работы следует, что целями диссертации Т.В. Титовой не являлись установление проблем наследования по завещанию в дореволюционный период и их связь с современными нормами, исследование местного завещательного права в Российской Империи⁵. Не нашли здесь также отражение следующие аспекты: значение проекта Гражданского уложения 1814 года в части завещательного права, проблема разобщения институтов наследования по закону и по завещанию, а также недостатки дифференциации имуществ на родовое и благоприобретенное, в результате которых сложились дискуссионные вопросы в практике и в науке.

Объект и предмет исследования. Объектом исследования являются нормы о наследовании по завещанию в Российской Империи и в отдельных ее территориях, а также элементы научного правосознания по рассматриваемому вопросу. Предметом исследования является процесс развития основ дореволюционного завещательного права России и развитие норм о наследовании по завещанию в отдельных частях Империи.

Хронологические рамки исследования охватывают период с 1835 г. до Февральской революции 1917 г. Выбор обусловлен следующими мотивами: в 1835 году введен в действие Свод Законов, в котором нормы о наследовании по завещанию были впервые в истории России систематизированы, в указанное время начинается обобщение права в различных территориях – в Прибалтике, в Бессарабии, в Великом Княжестве Финляндском.

При исследовании предпосылок развития завещательного права в диссертации особое внимание уделялось также периоду XVIII – начала XIX веков и принятым в данную эпоху правовым актам.

Накопленные к данному периоду источники позволяют наиболее полно раскрыть процесс генезиса понятий в завещательном праве России и особенности местного права в иных территориях.

Географические рамки исследования включают территорию Российской Империи, собственно России, и некоторых частей – губерний Прибалтийских (Курляндии, Эстляндии, Лифляндии), Бессарабии, Великого Княжества Финляндского.

Цели и задачи исследования. Целями данного исследования являются:

1. выявление особенностей развития дореволюционного завещательного права России в XIX – начале XX века;

2. установление исторически обусловленных проблем дореволюционного завещательного права, их актуальность для современного законодательства и науки.

Задачами исследования являются:

1. выявление источников и исторических предпосылок развития норм о наследовании по завещанию в Своде Законов Российской Империи и в местных правовых сборниках Прибалтики, Бессарабии, Великого Княжества Финляндского;

2. исследование норм о наследовании по завещанию, содержащихся в общероссийском Своде и в местных сборниках;

3. анализ особенностей обычного завещательного права русских крестьян как отдельного юридического явления в правовой системе Российской Империи;

4. выявление значения судебной практики и научного правосознания в развитии дореволюционного завещательного права Российской Империи.

Методологическую основу исследования составили общенаучные, логические и частнонаучные методы познания. Среди общенаучных методов познания в диссертации основное значение получил диалектический метод, предполагающий построение научных выводов на основе объективности, всесторонности, историзма. В качестве логических методов применялись анализ, синтез, индукция, дедукция. В качестве специальных методов юриспруденции применялись сравнительно-правовой, историко-правовой метод, приемы аналогии и толкования правовых норм.

Научная новизна работы.

В современных отечественных научных исследованиях, посвященных нормам о наследовании по завещанию, сложилось мнение о необходимости обращения к истории развития вопроса. В настоящее время большинство таких научных исследований содержат указания на труды российских правоведов XIX – XX веков, имеются также соответствующие цитаты.

Вместе с тем, в современной юридической литературе не представлен комплексный анализ истории развития завещательного права в России и в отдельных территориях Империи в период начала XIX века и до Февральской революции 1917 г.

Так, отсутствует подробный анализ предпосылок развития норм о наследовании по завещанию в период конца XVIII – начала XIX века, когда происходит регламентация статуса сословий, наследственное право окончательно закрепляется за светской, а не церковной юрисдикцией, высоко возрастает значение судебной деятельности Сената. В отношении данного периода в диссертации впервые представлен анализ проекта Гражданского уложения 1814 года, регламентирующего наследование по завещанию.

В диссертации впервые подробно исследуется совокупность взаимосвязанных проблем дореволюционного завещательного права: разобщенность порядков наследования по закону и по завещанию, отсутствие концепции универсального правопреемства, ошибочное отнесение завещания к «способу создания права наследования», а не к основанию наследования, коллизии свободы завещания, слабое развитие механизма завещательного отказа.

Настоящее исследование содержит характеристику различных этапов развития вопроса и позволяет в дальнейшем провести периодизацию становления «нового» дореволюционного отечественного завещательного права, которое пришло на смену архаичным, несистематизированным рудиментарным нормам.

В диссертации впервые предлагаются актуальные для современной науки гипотезы о причинах возникновения проблемы завещаний под условием и недостатков конструкции завещательного отказа в российском праве.

Источниковая и теоретическая база исследования.

В настоящей диссертации изучение особенностей дореволюционного российского законодательства основано на двух важнейших первоисточниках – на Полном Собрании Законов Российской Империи в трех собраниях (издавалось с 1830 г. по 1916 г.) и на Своде Законов по изданию 1912 года. Местное завещательное право исследовалось по тексту Свода гражданских узаконений губерний Прибалтийских издания 1915 года, по сборнику местных законов Бессарабии издания 1904 года, по Общему Уложению Финляндии издания 1912 года.

Особенности судебной практики исследовались на основании общих и тематических сборников решений Сената, составленных И. Даниловым, В.Л. Исаченко и В.В. Исаченко, Г. Вербловским, А. Боровиковским, В. Герардом, Г.В. Бертгольдтом, И.М. Тютрюмовым, а также с использованием материалов, помещенных в Журнале Министерства юстиции. Судебные акты рассматривались как по тезисам, так и в полных вариантах, публикуемых в приложениях к сборникам.

Научное правосознание по вопросу о завещательном праве изучалось на основании комплексных исторических исследований, монографий, научных статей дореволюционных ученых. Альтернативные пути развития завещательного права дореволюционной России рассматривались на основании проектов Гражданского уложения 1814 и 1905 годов. Новеллы проекта Гражданского уложения 1905 года в соответствующей части излагались синхронно с обзором норм Свода Законов.

К числу первых трудов по русскому гражданскому праву, примененных в диссертации, относятся сочиненный А.Н. Радищевым около 1802–1803 г.г. «Проект Гражданского уложения», сборник Г. Терлаича «Краткое руководство к систематическому познанию гражданского частного права России» издания 1810 года.

В настоящем исследовании применялись труды А. Кранихфельда, К.А. Неволина, М.Ф. Владимирского-Буданова, С.В. Пахмана, П.И. Беляева, Н.Н. Товстолеса, К.Н. Анненкова, Л. Руднева, отражающие историческую эволюцию норм о наследовании по завещанию в период от Древней Руси до конца XIX века. К монографическим источникам относятся исследования К.П. Змирилова, К.Д. Кавелина, С.А. Беляцкина, И.А. Острикова, Н.А. Полетаева, К.Н. Анненкова, П.Н. Гуссаковского, И.А. Покровского, А.А. Башмакова, Н.Г. Вавина, А.Г. Воронова, М.М. Винавера, В.Л. Исаченко, М.Я. Пергамента, С.Б. Гомолицкого, М. Левитского, А.И. Загоровского, М. Беренштама, Д. Азаревича, М.О. Гредингера, М.В. Шимановского, А.А. Леонтьева, Э.Э. Гея, В.И. Синайского и др. В работе применялись также дореволюционные учебники по гражданскому праву, авторами которых являлись Г.Ф. Шершеневич, К.П. Победоносцев, Д.И. Мейер, А.М. Гуляев, В.И. Синайский.

Основу источников, обобщающих теорию и историю отечественного государства и права, составили труды И.А. Исаева, О.И. Чистякова, В.И. Афанасьевой, С.А. Чибиряева, Н.И. Матузова, А.В. Малько, С.С. Алексеева, Пашенцева Д.А., В.А. Томсинова, А.Н. Головистиковой, Ю.А. Дмитриева.

Практическая значимость результатов исследования обусловлена непосредственной связью выявленных проблем дореволюционного законодательства в сфере наследования по завещанию с современным завещательным правом. Исследование отечественного института наследования по завещанию в XIX – начале XX века способствует уяснению исторического содержания действующих норм, формированию прогноза их дальнейшего развития.

Материалы диссертации могут быть применены для последующих научных исследований в данной области, в учебном процессе в курсе «История отечественного государства и права», а также в курсе «Гражданское право».

Результаты исследования позволили сформулировать и обосновать следующие положения, выносимые на защиту:

1. Систематизация рудиментарных архаических норм о наследовании по завещанию и генезис основ «нового» дореволюционного завещательного права в России хронологически относится к XIX – началу XX века. Именно в данный период под воздействием практических потребностей впервые полноценно, на законодательном уровне формируются признаки завещания, предпринимаются попытки систематизировать разрозненные правовые нормы, пробелы в праве исследуются в науке.

2. В процессе систематизации норм дореволюционного завещательного права возможно условно выделить наиболее характерные периоды: 1791 – 1835 годы – подготовительный этап, единое нормативное регулирование основных признаков завещания, специальные конструкции завещательного права еще не регламентированы; 1835 – 1860 г.г. – дореформенная эпоха, период «старого» завещательного права, внимание к специальным завещательным распоряжениям обусловлено, в основном, чисто практическими потребностями, принятие новых нормативных актов имеет целью разъяснение предыдущих, вносятся незначительные изменения; 1864 – 1869 – становление нотариата в России, закрепление новой усовершенствованной формы – нотариального завещания, систематизация завещательного права губерний Прибалтийских; 1870-е – 1917 г.г. – фундамент для «нового» завещательного права, попытки обобщить местное и обычное завещательное право, работа над проектом Гражданского уложения, развитие практики Сената в сфере специальных конструкций – исполнения завещаний, статуса душеприказчика, завещательного отказа, отдельных завещательных распоряжений и их толкования.

3. Доминирование консервативного элемента в политико-правовых реформах XIX – начала XX века обусловило сохранение в источниках дореволюционного завещательного права сословных начал, восходивших к архаическим постановлениям.

4. В дореволюционном отечественном праве отсутствовали дефиниции о принципах наследования, поэтому не могла сложиться система в целом наследственного права. При отсутствии единой системы норм, регулирующих наследование, завещательное право в дореволюционном законодательстве представляло quasi институт, было отделено от наследования по закону.

5. В законодательстве и судебной практике не прослеживалось главное значение завещания как основания наследования, оно рассматривалось как способ «создания» права наследования.

6. В завещательном праве не была закреплена концепция об универсальном правопреемстве, применяемая для наследования по закону.

7. Принцип свободы завещания как основополагающее начало, сбалансированное вообще с порядком наследования, еще не был сформирован. Свобода завещания регламентировалась различно для родовых и для благоприобретенных имуществ, где она имела довольно абстрактный, произвольный характер. Таким образом, отсутствовала основа и общий ориентир завещательного права, определяющий последующие специальные нормы и сам смысл института.

8. Обычное завещательное право русских крестьян не имело устойчивых источников, отличалось выраженным архаизмом, низким качеством судебной защиты.

9. Местное завещательное право Прибалтики, Бессарабии, Великого Княжества Финляндского имело значительные достоинства в части обязательной наследственной доли, широкой классификации завещательных распоряжений. Однако основная проблема здесь заключалась в отсутствии развития права, нормы существенно устарели, успешная систематизация осуществилась лишь в губерниях Прибалтийских.

Апробация результатов исследования.

Диссертация выполнена на кафедре истории государства и права Московской государственной юридической академии имени О.Е. Кутафина, где проведено ее рецензирование и обсуждение.

Основные научные положения по результатам исследования опубликованы в периодических изданиях в 8 статьях (объемом 2,9 печатных листа), 5 из которых входят в Перечень ВАК Министерства образования и науки РФ, докладывались и обсуждались на кафедре истории государства и права Московской государственной юридической академии имени О.Е. Кутафина.

Структура и объем диссертации обусловлены целями и задачами исследования. Работа состоит из введения, трех глав, обобщающих шесть параграфов и тринадцать пунктов, заключения, библиографического списка.

Источники и предпосылки развития норм о наследовании по завещанию в XIX веке

В начале XIX века в Российской Империи отсутствовал правовой акт, обобщающий основные элементы наследования по завещанию.

Отсутствие единого нормативного регулирования было обусловлено несколькими факторами. Из Полного Собрания Законов Российской Империи следует, что до реформ Петра I на регламентацию вопросов наследования по завещанию существенно влияла церковная власть. В частности, завещания в Москве утверждались Патриархом, а в епархиях - соответствующими архиереями .

Впоследствии, в ходе реформ XVIII века, придавших наследственному праву более светский характер, регулирование было направлено на форму завещания, его предмет, порядок совершения и утверждения. Данные вопросы были регламентированы в указах монарха, фактически источником являлись также акты Сената и иных органов - Государственного Совета, Комитета Министров.

Древнейшим источником Свода Законов являлось Соборное Уложение Царя Алексея Михайловича от 29 января 1649 года. В Уложении устанавливалось разграничение в отношении завещания родового и личного имущества, закреплялось право лица освободить в завещании кабальных людей, имелось фрагментарное регулирование порядка совершения завещаний.

В Указе Царя Федора Алексеевича от 19 июля 1679 года разъяснялось, что завещать можно исключительно «купленное», но не родовое имущество.

Таким образом, полная свобода завещания устанавливалась в отношении личного имущества, которое допускалось завещать не только родственникам, но и посторонним лицам. Закрепляется принцип разделения имущества на личное (приобретенное посредством купли, мены) и родовое.

Свобода завещателей была существенно ограничена Указом Царя Петра I от 23 марта 1714 года «О порядке наследования в движимых и недвижимых имуществах»2.

В соответствии с данным Указом воля завещателя могла быть развита только в выборе одного из сыновей для наследования недвижимого имущества, и в распределении долей между детьми в движимом имуществе. Указ не предусматривал норму, допускающую право завещать имущество посторонним лицам.

В период XVIII века - первой четверти XIX века устанавливается право наследодателей, не имеющих потомства, завещать родовое имущество одному из членов рода - как исключение из общего древнего запрета, закрепленного в нормах Соборного Уложения. Свобода распоряжения благоприобретенным имуществом посредством совершения завещания закрепляется в грамотах Императрицы Екатерины II дворянству и городам от 21 апреля 1785 года3, в Именном Указе Императора Александра I от 29 мая 1804 года4.

Тенденция законодательного разделения порядков совершения завещаний на крепостной и домашний имела место в отечественном праве с момента принятия по докладу Сената Именного Указа Императрицы Екатерины I от 19 июля 1726 года .

В данный период также в Именном Указе Императрицы Екатерины 1 от 7 сентября 1726 года впервые вводится существенный принцип разграничения завещательных распоряжений в составе завещания: при наличии недействительного распоряжения остальные распоряжения, соответствующие закону, сохраняют силу. Впоследствии данный принцип четко отражался в правоприменительной деятельности .

Понятие о завещании в отечественном законодательстве и в литературе XVIII века еще не сложилось, имели место лишь попытки определить признаки данного юридического акта в судебной практике. Так, в XVIII веке право на отмену завещания в общем виде не было установлено: имели место лишь фрагменты специального регулирования для частных случаев .

В XVIII веке имели место фрагменты регулирования правосубъектности завещателя, наследников. В частности, в Указе Сената от 10 ноября 1766 года по делу князя Н.А. Шаховского отмечено, что завещания самоубийц признаются недействительными4.

В соответствии с Именным Указом Императрицы Екатерины II от 20 февраля 1766 года предоставляется право завещать собственное имущество лицам, принадлежащим к «монашествующим властям»: архиереям, архимандритам, игуменам .

В Именном Указе Императора Александра I от 29 мая 1810 года предоставляется право завещать имущество церквям с разрешения императора2.

Динамика государственно-правовых реформ периода XVIII века - начала XIX века (в частности, нестабильность статуса и направлений деятельности Сената, реформа управления губерниями 7 ноября 1775 года, регламентация положения дворянства и мещанства в 1785 году) способствовала возникновению пробелов в правовом регулировании порядка совершения завещаний.

В начале XIX века при отсутствии сформулированного легального понятия завещания не представлялось возможным рассматривать дела о частных распоряжениях на случай смерти. Основная проблема правоприменителя состояла в юридической квалификации таковых актов - отличии их от дарения. Посредством квалификации подтверждались или опровергались права конкретных лиц на имущество, что усиливало практическую потребность в обобщении признаков завещания. Поэтому Сенат - высшая судебная инстанция Российской Империи во главе с монархом - в указах 1791, 1814 и 1816 годов предпринимает попытки сформулировать понятие завещания. Данные указы представляли собой судебные постановления по пересмотру ранее принятых нижестоящими судебными инстанциями решений.

В указе Сената от 16 октября 1791 года по делу графа Ф.А. Апраксина3 впервые нормативно фиксируются признаки завещания как одностороннего акта на случай смерти и отмечается его направленность на наступление правовых последствий после смерти завещателя. В указе от 8 октября 1814 года по делу П. Ртищевой Сенат наиболее полно сформулировал признаки завещания, которое рассматривается как «объявление воли», приобретающее юридическую силу не ранее чем после смерти наследодателя. В данном судебном акте отмечается преемственный с указом 1791 года вывод об одностороннем волевом ха рактере завещания как распоряжения на случай смерти. Из данных признаков Сенат выводит право на изменение и отмену завещания.

В указе Сената от 18 сентября 1816 года по делу М. Палибиной полностью сохранена преемственность данного теоретического толкования завещания.

Фактором развития норм о наследовании по завещанию в XVIII - первой половине XIX века явилось также наличие в правоприменительной деятельности экстраординарных актов монарха об утверждении завещаний.

Ходатайства о таком утверждении имели необязательный, альтернативный характер. Монарх утверждал некоторые завещания как носитель абсолютной власти. Однако отмена таких завещаний не могла быть осуществлена самостоятельно наследодателем и производилась посредством именного указа императора . Такая экстраординарная форма завещаний - testamentum principi oblatum, как отмечал К.П. Победоносцев, сложилась еще в римском праве и сохранялась в конце XIX века в прусском законодательстве .

В XIX веке принимаются активные попытки упорядочить законодательство. В царствование императора Александра I создаются комиссии по составлению Гражданского уложения, в котором предполагалось синтезировать действующее право с новыми нормами. Комиссия по составлению законов подготовила проект Гражданского уложения , в котором имели место нормы о наследовании по завещанию. При обсуждении проекта, представленного в Государственный Совет в 1814 году, между чиновниками возник давний спор о том, каким должно быть законодательство: основанным на действующем праве либо новым, с заимствованием зарубежного опыта.

Развитие понятия о юридической силе завещания. Зарождение классификации недействительных завещаний

После открытия наследства завещания подлежали судебному утверждению. Данный механизм действовал в отношении крепостных, а впоследствии нотариальных и домашних завещаний и заключался в оформлении юридической силы данного акта.

Утверждение завещания в общем виде предусматривалось еще в 34 Положения от 1 октября 1831 года, согласно которому как крепостные, так и домашние завещания после процедуры явки подлежали дальнейшему «удостоверению» после смерти завещателя. Однако сама соответствующая процедура не была регламентирована.

Данная проблема была разрешена в утвержденном императором Мнении Государственного Совета от 18 июня 1860 г.1. В данном акте, принятом после изучения практики судов Санкт-Петербурга и Москвы, отмечены различия в целях явки крепостного и домашнего завещаний - в первом случае это лишь «засвидетельствование», во втором - «учинение распоряжения об исполнении по смерти завещателя». Рассуждая, что крепостные завещания, представляемые к «засвидетельствованию» при жизни завещателя, могут быть изменены и отменены, Государственный Совет приходит к выводу о необходимости введения для данных актов правила об утверждении их судом после открытия наследства, и именует данную процедуру «вторичной явкой».

Комаревцева И.А. отметила, что норма Свода Законов о необходимости судебного утверждения нотариального завещания после открытия наследства являлась излишней: «в случае с нотариальным завещанием публичная власть дважды участвовала в его совершении - при жизни наследодателя и после его смерти». Вместе с тем, необходимость судебного утверждения нотариального завещания была обусловлена тем, что в дореволюционный период отсутствовала стадия ведения нотариусом наследственного дела после открытия наследства. Поэтому суд на этапе утверждения завещания выполнял те функции, которые сейчас закреплены за нотариусом при выдаче свидетельства о праве на наследство.

Согласно Мнению Государственного Совета от 18 июня 1860 г. процедура утверждения завещания судом закрепилась в статьях 1060- 1060.11. Свода Законов Гражданских.

Право на соответствующее обращение в суд имели лица, у которых завещание фактически находилось, а также учреждения, хранившие завещание. Закон предусматривал срок такого обращения, исчисляемый со дня смерти завещателя - год для тех, кто находился в России, два года - для тех, кто пребывал за границей. По истечении данного срока завещание признавалось «ничтожным». Однако если срок был пропущен наследником по уважительной причине, допускалось его восстановление в течение общего срока «земской давности» -10 лет - со дня открытия наследства.

В статье 1547 проекта Гражданского уложения 1905 года было уточнено, что восстановление срока обращения в суд для утверждения завещания допускалось в случае, если с момента устранения уважительной причины прошло не более двух лет.

Утверждение завещаний осуществлялось в охранительном, бесспорном порядке, хотя в соответствующей книге четвертой Устава гражданского судопроизводства (введен в состав тома XVI Свода Законов) данная процедура не была установлена. На охранительный характер производства по утверждению завещаний было указано в кассационных решениях Сената от 1873 г. № 1684, от 1876 г. № 2191, а также в работе Д.И. Мейера2. В.Л. Исаченко отмечал, что суд при утверждении завещания в охранительном, «частном порядке» действует «в качестве нотариального учреждения»3.

Сенат в кассационных решениях от 1876 года № 421 и от 1895 года № 52 разъяснил, что утверждение завещания может происходить не только в охранительном порядке, но также непосредственно в исковом судопроизводстве .

На стадии утверждения завещания суд определял действительность завещаний. Закон содержал общую формулировку «недействительные завещания», дифференциация на ничтожные и оспоримые акты еще не сложилась. Попытка классификации недействительных завещаний выражена Г.Ф. Шершеневичем2: «Завещания могут быть недействительны или с самого начала или теряют свою силу впоследствии, по наступлении известных обстоятельств» и Д.И. Мейе ром .

Отсутствие в законе четкой дифференциации завещаний на ничтожные и оспоримые способствовало увеличению судебной практики по данному вопросу.

Из пункта 3 статьи 1110 Свода Законов Гражданских следовало, что факт недействительности завещания устанавливался исключительно судом.

В соответствии со статьей 1066.1. Свода Законов Гражданских суд автоматически признавал недействительными завещания, не соответствующие нормам о правоспособности завещателя и наследников. Далее суд рассматривал вопрос о соблюдении закрепленной в законе формы при совершении завещания.

В.Л. Исаченко4 раскрыл проблему ничтожных и оспоримых домашних завещаний по критерию формы. В частности, автор отметил, что «безусловно недействительными» следует признавать завещания, при совершении которых имело место нарушение закрепленной законом формы, и при этом невозможно установить подлинность воли завещателя. Аналогичные выводы указаны в кассационном решении Сената от 1879 года № 2155. Данные завещания, оставленные без утверждения в охранительном порядке, не могли быть утверждены су дом в исковом производстве. Соответствующая позиция была также указана в кассационном решении Сената от 1898 года № 46.

В частности, для завещаний о родовых имениях в случаях, предусмотренных в статьях 1068.2 и 1070 Свода Законов Гражданских, признавалась необходимой нотариальная форма. Домашний порядок совершения для таких завещаний устанавливался только при обязанности внести их на хранение в указанные в законе учреждения.

Основанием для признания завещаний ничтожными также являлись: отсутствие подписей завещателя либо рукоприкладчика, свидетелей, несоблюдение норм о необходимом количестве свидетелей. Гасман А.Г. отмечал также, что определяющее основание для ничтожности завещаний - несоответствие формы. В.Л. Исаченко отмечал, что могут быть признаны в исковом производстве действительными завещания, при совершении которых была нарушена установленная форма, однако, возможно установить подлинность воли завещателя .

В правовом регулировании недействительности завещаний имел место введенный еще в Именном Указе Императрицы Екатерины I от 7 сентября 1726 года существенный принцип разграничения завещательных распоряжений в составе завещания: при наличии недействительного распоряжения остальные распоряжения, соответствующие закону, сохраняют силу. Данный принцип законодательно закрепился в статье 1029 Свода Законов Гражданских. В кассационных решениях от 1877 года № 14, от 1878 года № 235 и от 1888 года № 93 Сенат уточнил, что рассматриваемый принцип не применяется, если нарушена форма завещания, а также, если между завещательными распоряжениями имеется «неразрывная» связь3.

Общие критерии определения такой связи в законе отсутствовали и фактически определялись в каждом частном случае судебными инстанциями посредством толкования завещания.

Указание на соответствующие критерии имело место в статье 1407 проекта Гражданского уложения 1905 года: отдельные распоряжения сохраняют силу только если из содержания завещания следует, что исполнение данных распоряжений без исполнения недействительных распоряжений не нарушит волю завещателя.

В статье 1385 проекта Гражданского уложения 1905 года предполагалось впервые указать на порок волеизъявления завещателя как основание для признания завещания недействительным. Завещательное распоряжение, установленное по принуждению либо вследствие обмана, подлежало признанию судом недействительным по иску «непосредственно заинтересованного» лица. Срок исковой давности по таким делам составлял десять лет со дня открытия наследства, однако, право на обращение в суд могло быть реализовано не позднее года с того дня, когда лицо узнало о наличии оснований для иска.

В соответствии со Сводом в случае установления несоответствия формы, суд в охранительном производстве отказывал в утверждении завещания, но не признавал его недействительным, что было обусловлено правом на иск в порядке спорного производства.

Суд также допрашивал свидетелей совершения завещания. Свидетели удостоверяли свободное волеизъявление завещателя и его дееспособность. В соответствии со статьей 1052 Свода Законов Гражданских смерть свидетелей домашнего завещания не являлась препятствием для утверждения завещания.

Проблемы разграничения статусов наследника и выгодоприобретателя по завещанию. Проблема завещаний под условием

В русской юридической практике с давних времен имели место завещания, в которых была видна воля завещателя не только о распределении наследства между наследниками, но и об одарении частных лиц, пожертвованиях в пользу церквей\.

Завещательные отказ и завещательное возложение как специальные механизмы не были подробно раскрыты в законе. Отсутствие регламентации не препятствовало практике завещаний с такими распоряжениями. Так, в Указе Сената от 4 декабря 1834 г. отмечено завещание В. Дурново, согласно которому большая часть его имущества назначена в пользу «беднейших детей Костромской губернии».

Имущество включало сумму в 311 тысяч 298 руб., четыре дома в Москве, более 100 душ крестьян мужского пола, доходы по билетам Сохранной Казны, доходы по закладным и заемным письмам. Для содержания получателей наследство было передано в Санкт-Петербургский и Московский кадетский корпуса. В данном Указе отмечено повеление Императора Николая I о том, чтобы такие завещания всегда утверждались «беспрепятственно».

Подобное завещание упоминается в Именном Указе от 11 июля 1864 г.3: завещатель Энегольм пожертвовал капитал в 3000 руб. для выдачи процентов одному из беднейших, но особо отличившихся прилежанием и нравственностью кадетов, после ежегодного выпуска из кадетского корпуса.

В Именном указе от 5 июня 1869 г.4 отмечено завещание графини Зубовой о пожертвовании 60 000 руб. на содержание, воспитание и лечение пансионерок под наименованием «Елизаветинских».

По вопросам исполнения завещания графа Аракчеева, которое утвердил император 10 апреля 1833 г., были приняты Положение Комитета Министров от 10 октября 1861 г. и Мнение Государственного Совета от 23 июня 1869 г. В данных актах отмечено, что сумма в 50 000 руб. и начисленные на нее проценты завещаны в пользу двух лучших авторов и переводчиков на иностранные языки истории Императора Александра I, различные специализированные капиталы распределены на содержание памятника Александру I, господских строений и сада в Грузинской мызе, на нужды бедных и т.д. Государственный Совет передал права на целевое распоряжение капиталами соответствующим ведомствам - Министерству Внутренних Дел, Министерству Государственных Имуществ.

Примечателен также документ более позднего периода - завещание купца П.А. Симонова от 4 ноября 1909 года, которое содержит множество благотворительных распоряжений - завещательные отказы и возложения в пользу образовательных учреждений, частных лиц .

Следует отметить, что данное завещание, удостоверенное нотариусом, составлено достаточно четко и в духе судебной практики того времени: наследодатель установил не вещный, а обязательственный завещательный отказ, поскольку выплата денежных выдач образовательным учреждениям возложена на Министерство народного просвещения.

Следование такому подходу - обязательственной конструкции завещательного отказа - имеет место и в завещании князя В.А. Долгорукова от 18 февраля 1892 года4.

Получатели имущественных выгод по всем указанным завещаниям не привлекались к ответственности по долгам наследодателя, независимо от размера выгод.

Конструкция завещательного отказа, подобная современному механизму в ст. 1137 ГК РФ, в дореволюционной России не имела законодательного закрепления.

При отсутствии концепции универсального наследственного правопреемства и представления о юридической цели завещания в научном сообществе возникли противоречия в понимании наследника и выгодоприобретателя.

В соответствии со статьей 1086 Свода Законов устанавливалось право завещателя при распоряжении благоприобретенным имуществом «обязывать наследников на время их жизни денежными выдачами». Наследники родового имения могли отказаться от исполнения возложенных обязанностей при угрозе утраты родового наследства. Законом от 3 июня 1912 года данная норма дополнена: нисходящие наследники, между которыми завещатель распределил родовое имущество согласно ст. 1068.1., лишались права отказаться от исполнения денежных выдач.

Вместе с тем, при установлении «денежных выдач» из родового имущества завещатель был ограничен в праве выбора выгодоприобретателя: закон исчерпывающе устанавливал, что такими лицами могли быть: нисходящие родственники завещателя (дети, внуки, правнуки и т.д.) либо восходящие обязанных наследников (родители, бабушки и дедушки и т.д.).

При возложении исполнения денежных выдач на иных наследников родового имения категория выгодоприобретателей не имела значение, и обязанные преемники имели право отказаться от такого обязательства в случае, если уплата денежных выдач приведет к утрате из родового имения «большей или меньшей части».

Данное право отказаться от исполнения денежных выдач было, однако, не безусловным и подтверждалось судом в каждом частном случае1.

Н.Г. Вавин был не согласен с формулировкой нормы о праве возложить исполнение денежных выдач на наеледников родового имения, если такое распоряжение не влекло утрату «большей или меньшей части имения»1. Автор критиковал данное правило, поскольку в практике не установились критерии утраты частей из родового имущества: «А при этих условиях создается положение, что легатарии могут осуществлять пользование имуществом за счет личного труда наследников» . Ученый полагал целесообразным редакцию ч. 2 статьи 1086 Свода и введение полного запрета обременять завещательными отказами родовое имущество.

По взаимосвязанному правовому регулированию ст. 1011 вместе с приложением к ней и ст. 1086 Свода, обязанности могли состоять не только в осуществлении денежных выдач, но и вообще в исполнении различных распоряжений «по имуществу». Денежные выдачи приведены в приложении к ст. 1011 Свода лишь в качестве примера, но не как единственный вид налагаемого завещателем обязательства.

По мнению Н.Г. Вавина, нормы российского права не препятствовали установлению иных предметов завещательного отказа, кроме обязания наследника к денежным выдачам: например, передать определенную вещь из наследства, уплатить долг за третье лицо: «Такие распоряжения носят слишком жизненный характер, чтобы против них можно было бы что-нибудь сказать»3.

Соответствующий вывод ученый обосновывал свободой распоряжения благоприобретенным имуществом.

Норма статьи 1086 о денежных выдачах, как следует из подстрочника к ней, была основана на Грамотах Екатерины II от 21 апреля 1785 дворянству и городам, на утвержденном императором Положении Комитета Министров от 18 августа 1831 г. по делу графа Демидова, на Высочайшем указе от 18 ноября 1839 по делу о завещании Лопухиной.

Два последних источника были приняты в связи с вопросом о пределах распоряжения родовым имуществом. В Положении Комитета Министров от 18 августа 1831 г. признано право графа Демидова возложить в завещании на наследников благоприобретенного имения обязанность производить денежные выдачи в Академию Наук. Однако отмечено, что если имение впоследствии окажется родовым, то наследники вправе отказаться от исполнения выдач, связанных с утратой «большей или меньшей части» наследства.

Формулировка нормы статьи 1086 в точности воспроизводила выводы из источников. Однако закон не устанавливал механизм исполнения подобных завещательных распоряжений. Отсутствовала регламентация статуса лица, в пользу которого назначены денежные выдачи, а также правоотношений данного субъекта с наследником.

Практические вопросы реализации статей 1011 и 1086 Свода возникали в судебной практике, существенное значение имели решения Сената.

В решениях нижестоящих судебных инстанций - городских судов, палат - имелись попытки признать отличия между наследником и отказополучате-лем . Однако такие решения отменялись высшей судебной инстанцией. Позиция Сената по вопросу о том, имеет ли место конструкция завещательного отказа в России, различен ли статус выгодоприобретателя и статус наследника по завещанию, была весьма осторожной, и оттого абстрактной и противоречивой. В дореволюционной научной литературе отмечалось, что Сенат отрицательно воспринимал механизм завещательного отказа вследствие происхождения его из зарубежного - римского права, древние постановления которого были чужды отечественному правосознанию, а также вследствие его ненужности для российской юридической практики3.

Особая процедура совершения завещаний членами императорской семьи

Особый режим совершения завещаний был предусмотрен для членов императорского семъи в Основных Государственных Законах. Соответствующие нормы содержались в главе V раздела второго части 1 тома I Свода Законов.

Данные завещания разделялись на открытые и тайные. И те, и другие представлялись на утверждение императора самими завещателями либо их наследниками. Императрицы - жены и вдовы императоров - имели право самостоятельно составлять завещания на собственное движимое и недвижимое имущество.

Открытые завещания могли быть написаны как собственноручно завещателем, так и с его слов другим лицом. Завещания могли быть без подписи завещателя только в том случае, если этому препятствовала тяжкая болезнь. После составления завещание утверждалось императором .

Тайные завещания могли быть совершены исключительно с согласия императора, собственноручно составлялись и подписывались завещателем. В данных завещаниях запрещалось распоряжаться дворцовыми, родовыми наследственными имениями. Такие распоряжения допускались только в «открытом прибавлении» к тайному завещанию, которое предоставлялось на утверждение императора. Тайные завещания представлялись монарху на утверждение в запечатанном конверте, который впоследствии хранился в императорском кабинете, равно как и открытые завещания. Переданные императору завещания могли быть дополнены, изменены, отменены только с его согласия.

В особых случаях, когда завещатель был тяжко болен и находился вдалеке от места нахождения императора, а также если монарх находился в походе, в путешествии, допускалось совершение завещания при участии трех свидетелей из членов Императорского Дома или из числа близких доверенных лиц. После смерти завещателя такое завещание представлялось на утверждение императора. Завещательные распоряжения дворцовыми и родовыми имениями становились действительными после утверждения императором при жизни завещателя.

В целом обзор специальных режимов наследования по завещанию в Российской Империи показывает сословность дореволюционного законодательства, обнаруживает сложность всей правовой системы с разнородными источниками, действующими в различных территориях. Так, местное завещательное право Прибалтики, Бессарабии восходило еще к римским источникам. Наиболее усовершенствованное изложение имело право Прибалтики, поскольку гражданское законодательство только этой местности удалось систематизировать. В законодательстве Бессарабии и Великого Княжества Финляндского система наследственного права отсутствовала.

В целом по итогам обзора местного и крестьянского завещательного права в Российской Империи представляется возможным сформулировать следующие выводы.

Завещательное право Прибалтики, Бессарабии, Великого Княжества Финляндского существенно отличалось от российского законодательства наличием норм об обязательной доле в наследстве, возможностью совершить устные завещания, развитой классификацией завещательных распоряжений. Однако основная проблема здесь заключалась в отсутствии развития права, к началу XX века нормы существенно устарели и требовали не систематизации, а прогрессивной кодификации.

Завещания русских крестьян составляли особую область в праве. Право совершать завещания по своим обычаям по существу не имело юридического содержания, крестьяне были неразвитыми субъектами в гражданском обороте, ограниченными властью традиций, сельского схода. Нормы закона, указывающие на приоритет обычая в крестьянском завещательном праве, имели декларативное значение, так как факт существования обычая в каждом конкретном деле надлежало доказывать заинтересованной стороне. Таким образом, обычное завещательное право русских крестьян не имело устойчивых источников, отличалось выраженным архаизмом, низким качеством судебной защиты.

Похожие диссертации на Развитие института наследования по завещанию в Российской Империи в 1835 - 1917 гг.

Становление и развитие института предварительного следствия в советском государстве в 1917-1929 гг. : по материалам Московской губернииКаптелин, Илья Валентинович

Правовое регулирование создания и развития нотариата в Российской империи : 1866-1917Заломов, Владимир Александрович

Организационно-правовые основы становления и развития милиции Таджикистана : 1917-2006 гг.Назаров Носир Джобирович

Организационно-правовые основы становления и развития милиции Орловской губернии 1917 - 1928 гг. (Историко-правовое исследование) Булыжкин Александр Викторович

Организационно-правовые основы становления и развития милиции Советской Молдавии : (1917-1930 гг. )Михалевич, Игорь Владимирович

Становление и развитие трудового законодательства в Таджикистане (1917-1940 годы) Бобокалонов Гоиб Мерганович

Развитие законодательной деятельности в Таджикистане (1917-2007 гг.)Тохиров Нодир Фозилович

Формирование и развитие судебных органов Мордовии в 1917-1937 гг.Брыжинская Елена Владимировна

Становление и развитие дисциплинарных отношений в милиции РСФСР, 1917-1931 гг. Горбунов Сергей Петрович

Конституционно-правовое закрепление становления и развития органов внутренних дел Советского государства (1917-1925 гг.) Власов Владимир Викторович