Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Права обвиняемого и общие условия их обеспечения в российском уголовном процессе во второй половине XIX века .
1.1. Предпосылки реформирования уголовно-процессуального законодательства в середине XIX века 14
1.2. Права обвиняемого в российском уголовном процессе во второй половине XIX века как объект обеспечения 30
Глава 2. Права обвиняемого в мировых судебных установлениях и их обеспечение .
2.1. Права обвиняемого в мировых судебных установлениях 67
2.2. Изменения в нормативном закреплении прав обвиняемого в мировых судебных установлениях 91
Глава 3. Регламентация прав обвиняемых и средства их обеспечения в общих судебных местах .
3.1. Права обвиняемого на предварительном производстве 99
3.2. Обеспечение прав обвиняемых при рассмотрении дел в судебных инстанциях 142
3.4. Изменения в нормативном закреплении прав обвиняемого в общих
судебных местах 172
Заключение 184
Список нормативных актов и литературы
- Предпосылки реформирования уголовно-процессуального законодательства в середине XIX века
- Права обвиняемого в российском уголовном процессе во второй половине XIX века как объект обеспечения
- Права обвиняемого в мировых судебных установлениях
- Права обвиняемого на предварительном производстве
Введение к работе
Актуальность темы исследования. На стадии становления новых общественных отношений объективно возникает проблема переоценки, а затем необходимости реформирования всех сфер общественного устройства: экономической, социальной, политической, правовой. Переход к новому общественному состоянию может быть осуществлен только на основе творческого научно-теоретического освоения и широкого использования всего того, что было создано историей собственно России. В комплексе современных проблем личность все более настоятельно заявляет о себе как главном ресурсе реформируемого общества. В связи с этим и сегодня сохраняет свою практическую значимость исследование опыта обеспечения прав личности в российском уголовном судопроизводстве, которое было оставлено нам прошлыми поколениями.
Многие трудности в проведении современных преобразований судебной системы объясняются недостатком подлинного понимания истории, помогающего избежать тех ошибок, которые имели место при проведении подобных реформ в прошлом. Необходимо осуществлять связь старого с новым при решении проблем обеспечения прав личности там, где сам закон допускает ограничение и стеснение естественных прав человека, то есть в сфере уголовного судопроизводства. Проблемы, возникающие при осуществлении судебных преобразований, нередко обусловлены не только незнанием исторического опыта, но и отсутствием профессионализма в применении тех форм и способов включения позитивных элементов в новые структуры, которые могли бы обеспечить эффективность функционирования институтов судебной системы, надлежащую охрану и защиту интересов личности.
Если в Западной Европе за правами личности стоит многовековая традиция, то в русской истории права личностная проблематика была специально осознана только в середине XIX века. При этом, политическая ситуация неоднократной смены социального строя в России не способствовала объективному и непредвзятому осмыслению теоретических проблем правового положения человека, всегда имеющего выход в реальную жизнь людей в виде различного рода нормативных предписаний. Все это привело к тому, что проблема прав личности больше разрабатывалась в рамках психологии и философии, чем в праве. Гуманизация общественных отношений, обусловившая отмену крепостного права в России, не могла не отразиться и на состоянии правосознания, что, в свою очередь, «очеловечило» право, заставило по-новому рассмотреть личность, формы и мотивы ее самоосуществления, связи ее с действительным миром, в котором реализуется ее свобода и несвобода.
Однако какими бы значительными не были эти исследования, они не могли обеспечить комплексного подхода к возрастающей роли личности и расширению возможностей ее участия в правовых отношениях.
Динамика законодательного расширения прав личности и их дбеспече- л ниє государством всегда яШяется отражением "реальных исторических процессов. Поскольку судебная система является отражением прежде всего государственных интересов, постольку всегда необходимо возникает проблема защиты прав личности в судопроизводстве. Для этого требуется адекватное понимание сущности, целей и задач, стоящих перед правосудием в лице государства в целом, а также осмысление правового положения личности на отдельных стадиях уголовного судопроизводства. Рассмотрение данной проблемы необходимо также для прогнозирования оптимальных путей развития сложноорганизованных правоотношений, преодоления радикализма и консерватизма в правотворчестве, отчуждения и противопоставления интересов личности и государства.
Целостное рассмотрение фундаментальных проблем истории обеспечения прав личности в уголовном судопроизводстве на материале судебной реформы 1864 года актуально не только в плане восстановления невостребованных традиций, но и для правового развития тех идей, конструкций, институтов, которые были разработаны в российском праве и на практике показали свою целесообразность. Возможно это только при условии осмысления того, с чем была сопряжена защита прав и достоинства личности в рамках судебной реформы середины XIX века, а также выявления всего того, что в силу различного рода причин не было реализовано в прошлом, но осталось в виде скрытых тенденций развития.
Таким образом, актуальность темы диссертационного исследования заключается, во-первых, в том, что опыт проведения судебной реформы 1864 года - богатейший материал для осуществления современных преобразований уголовного судопроизводства в Российской Федерации. Во-вторых, с введением института суда присяжных и мировых судей в современное российское судопроизводство возникла настоятельная необходимость в исследовании теории и практики функционирования вышеназванных институтов, образованных в ходе судебной реформы 1864 года и преданных забвению в течение практически столетия, с целью недопущения ошибок в их создании и учета того опыта, который был накоплен в процессе их функционирования. В-третьих, до настоящего времени не предпринималось попыток комплексного исследования проблемы защиты прав обвиняемых на всех стадиях уголовного судопроизводства как целостного явления, отражающего либерализацию и гуманизацию права в историческом аспекте.
Степень научной разработанности проблемы. Комплексность изучения проблемы обеспечения прав обвиняемого в уголовном судопроизводстве требует многократного возвращения к ней с позиций современности, в которой найденные ранее подходы и представления не просто дополняются, но и конструктивно изменяются в свете новых перспектив и неизвестных прошлому ценностей.
В нашей отечественной истории права вопросы регламентации и обеспечения прав обвиняемых затрагивались в исследованиях современников судебной реформы 1864 года: Арсеньева К.К., Люблинского П.И., Джаншие ва Г.А., Кони А.Ф., Случевского В.К., Фельдштейна Г.С., Фойницкого И.Я.1 и др. Значительная часть работ, в которых идет речь о правах обвиняемых, не посвящены конкретно этому правовому институту, а касаются вопросов судебной реформы 1864 года в целом. Исследования, касающиеся проблемы прав обвиняемого и их обеспечения, представляют собой небольшие брошюры, статьи в специальных юридических изданиях, воспоминания судебных деятелей. В работах авторов тех лет освещаются, в основном, вопросы необходимости введения защиты обвиняемых на предварительном следствии и рассматривается деятельность присяжных поверенных с правовой и этической точек зрения в ходе судебного разбирательства3. Особый интерес для нашего исследования представляет монография Люблинского П.И. «Свобода личности в уголовном процессе. Меры, обеспечивающие неуклонение обвиняемого от правосудия» , в которой излагается суть и дается анализ правовых взглядов на проблему свободы личности в уголовном судопроизводстве, исследуется практика применения мер пресечения, характеризуется статус присяжного поверенного и его права и обязанности по отношению к подзащитному. Однако, несмотря на значительное количество литературы по судебной реформе 1864 года, опубликованной до революции: о причинах, вызвавших ее, проблемах, возникавших в ходе ее проведения, комплексных исследований прав обвиняемых и их обеспечения проведено не было.
Исследователи советского периода Виленский Б.В., Шувалова В.А., Коротких М.Г., Воробейникова Т.У., Дубровина А.Б., Черкасова Н.В., Скрипи-лев Е.А. вопрос о правах обвиняемых затрагивали лишь в связи с изучением иных правовых институтов. Следует особо отметить исследования Виленско-го Б.В. и Коротких М.Г., которые содержат богатейший исторический материал и касаются причин проведения судебной реформы, ее подготовки и сущности.
Вопросы проведения судебной реформы и функционирования отдельных институтов судебной системы на общероссийском и региональном уровнях рассматривались в научных работах ученых постсоветского периода Биюшкиной Н.И., Верещагиной А.В., Донской СВ., Мамонтова А.Г., Попо-вой А.Д, Романовской В.Б. и др. Исследователи касались проблем регламентации и реализации прав обвиняемых, но поскольку подробное рассмотрение данной темы не было их целью, они ограничивались лишь перечислением предоставленных обвиняемому прав3, либо рассмотрением положения обвиняемого на отдельных стадиях судопроизводства4.
В конце XX века произошло переосмысление роли и места человека в обществе и государстве. Личность и ее права стали предметом пристального внимания как законодателя, так и научного исследователя. Был установлен принцип приоритета интересов личности над интересами государства. В на стоящее время существуют многочисленные исследования, касающиеся современного положения подозреваемого и обвиняемого на различных стадиях уголовного судопроизводства1, а работы посвященные тому же вопросу в историческом разрезе отсутствуют.
Из анализа и тематики имеющейся литературы очевидно, что проблематика, заявленная в диссертации, специально в юридической литературе целостно не рассматривалась, хотя некоторое ее частные аспекты были предметом обсуждения в работах вышеуказанных авторов.
Таким образом, предложенный в данном диссертационном исследовании аспект рассмотрения прав обвиняемого в уголовном судопроизводстве может стать еще одним подходом в понимании правового положения личности, созидаемого общими усилиями исследователей различных отраслей российского права.
Объектом исследования являются общественные отношения, связанные с нормативно-правовым регулированием вопросов обеспечения прав обвиняемого в уголовном судопроизводстве, за исключением изъятий из общего порядка уголовного судопроизводства, а также судопроизводства у земских начальников. Предметом - историко-правовой аспект нормативно-правовой регламентации прав обвиняемого и обеспечения их со стороны органов государства, а именно, судебных следователей, суда, должностных лиц прокуратуры.
Целью данной работы является правовое осмысление регламентации прав обвиняемого в уголовном судопроизводстве на различных его стадиях и анализ их обеспечения на основании Устава уголовного судопроизводства 1864 года (далее - Устав) и иных нормативных правовых актов.
Общей цели исследования подчинены следующие по значению задачи:
воспроизвести достаточно полное и целостное правовое положение обвиняемого в уголовном судопроизводстве в дореволюционный период развития русского государства;
конкретизировать его с помощью анализа фактических материалов судебной реформы;
проанализировать законодательные нововведения в области прав обвиняемого;
определить понятие обвиняемого в мировых и общих судебных установлениях;
проанализировать на конкретно-историческом материале изменение правосознания российского общества XIX века;
раскрыть специфику регламентации и обеспечения прав обвиняемого на различных стадиях уголовного судопроизводства;
показать как развитие, так и ограничение прав обвиняемого в процессе реализации судебной реформы;
выявить положительные моменты в ходе реализации судебной реформы с целью учета их при проведении современных преобразований судебной системы.
Хронологические рамки исследования охватывают период с 20 ноября 1864 года до февраля 1917 года. Выбор этого отрезка времени обусловлен тем обстоятельством, что в рамках данного периода можно наблюдать становление и развитие новой судебной системы, а также связанную с ней эволюцию прав обвиняемого. Обновление этой сферы права в указанном периоде имеет внутреннюю логику, представляется завершенным хронологическим периодом, что позволяет в его пределах исследовать права обвиняемых в уголовном судопроизводстве.
Теоретико-методологической основой исследования является системное рассмотрение прав обвиняемого и их обеспечение в уголовном судопроизводстве на основе законов диалектики, общелогических методов дедукции, индукции, анализа и синтеза, а также ряда частно-научных методов познания - формально-логического, системно-структурного, конкретно-исторического, статистического анализа и других.
В диссертации автор опирается на положения общей теории права, уголовного, уголовно-процессуального, административного права, а также на современные уголовно-процессуальные концепции.
Диссертационная работа построена на теоретической базе произведений ведущих правоведов, теоретиков и практиков, историков, литераторов, публицистов, рассуждавших не только о правах обвиняемого, как участника уголовного процесса, но и об обвиняемом, как личности, имеющей право не только на доступ к суду, но и на правосудие.
Источниковедческая база диссертации включает в себя разнообразные опубликованные и неопубликованные материалы, многие из которых вводятся в научный оборот впервые. Эти источники можно разделить на несколько групп: 1) нормативные материалы; 2) материалы делопроизводства; 3) статистические данные; 4) периодическая печать; 5) воспоминания судебных и общественных деятелей о реализации прав обвиняемых.
Большая часть нормативных актов содержится в Полном собрании законов Российской империи (собрание второе и третье) и Своде законов Российской империи (изд. 1892 г., т. 16, ч.1,2). Кроме того, в работе использовались неофициальные издания Устава.
Материалы делопроизводства и статистические данные содержатся в архивных документах Российского государственного исторического архива (РГИА): фонде 1148 - Общего собрания Государственного Совета, фонде 1160, содержащего журналы департаментов Государственного Совета, фонде 1183 - Комитета для ведения судебного преобразования при Государственном Совете, фонде 1190 - Комиссии для окончания работ по преобразованию судебной части при Государственном Совете, фонде 1405 - Министерства юстиции; Государственного архива Краснодарского края (ГАКК), фонде 482 Екатеринодарского окружного суда, 587 - Екатеринодарского съезда мировых судей, 660 - Судебного следствия Екатеринодарского окружного суда, Екатеринодарского горского словесного суда. Свидетельства современников исследуемого периода в интересующей нас области встречались и в других фондах РГИА и ГАКК.
Практика обеспечения прав обвиняемого нашла широкое отражение во многих решениях Правительствующего Сената, которые являлись толкованиями норм Устава. Некоторые авторы, современники реформ 60-х гг. XIX века, убедительно доказывали положение, согласно которому решения Сената должны были считаться обязательными лишь для того дела, по которому они состоялись, а при рассмотрении других дел судебные места не должны были быть связанными подобными толкованиями. Последние должны были бы иметь лишь нравственный авторитет, но не силу закона1. Фактически же решения Правительствующего Сената приравнивались по силе к законодательным актам. Сенатская практика стремилась придать своим кассационным решениям общеобязательность.
Следующую группу источников составляет периодическая печать XIX столетия, которая содержит факты истории и эволюции судебной системы и связанные с ней вопросы правового положения обвиняемого в уголовном судопроизводстве. К ним относятся заметки и статьи, опубликованные в юридических периодических изданиях: «Журнал гражданского и уголовного права», «Журнал Министерства юстиции», газетах «Право», «Судебная газета» и др. Внимание процессуальному статусу обвиняемого уделяли и общественно-политические издания: «Московские ведомости», «Кубанские областные ведомости» и др. К сожалению, в последних крайне редко встречались материалы строго научного характера, большинство публикаций тех лет являлись иллюстрациями происходивших в обществе реформ.
Воспоминания судебных и общественных деятелей, несмотря на их субъективный характер, позволяют более полно изучить процесс реализации прав обвиняемых.
Представление об общественном мнении по поводу обеспечения прав обвиняемого в судопроизводстве и качестве работы в этом направлении должностных лиц государства отражено не только в публицистике, но и в богатом наследии русской художественной литературы.
Научная новизна исследования заключается в том, что оно представляет собой одно из первых историко-правовых комплексных осмыслений содержания и сущности прав обвиняемого в уголовном процессе по Уставу. Конкретными элементами новизны являются следующие:
впервые осуществлено комплексное исследование становления и процесса развития прав обвиняемого в уголовном судопроизводстве и их обеспечения органами, ведущими процесс;
в работе характеризуется связь теории и практики регламентации и реализации прав обвиняемого;
выявлен и проанализирован ряд нормативных правовых актов и архивных материалов, которые не были предметом научного исследования с точки зрения обеспечения прав обвиняемого;
установлено отсутствие регламентации прав подозреваемого, несмотря на то, что закон, пусть и недостаточно последовательно, проводил разницу между подозреваемым и обвиняемым;
введен в научный оборот теоретический и исторический материал, а также ранее неопубликованные архивные данные, позволяющие расширить представление о реализации прав обвиняемых в уголовном судопроизводстве;
обоснована настоятельная потребность гуманистического наполнения современного российского правового положения личности в уголовном процессе, которая должна опираться на богатый исторический отечественный опыт.
Теоретическая и практическая значимость исследования состоит в том, что ряд ее положений и выводов могут способствовать осмыслению положения обвиняемого в истории российского уголовного процесса, что, в свою очередь, станет необходимым этапом целенаправленного изменения действительности.
Возможно, что отдельные выводы и обобщения, сделанные в диссертации, послужат базой для дальнейших исследований в этой области, могут быть учтены государственными органами при разработке новых современных подходов к институту защиты прав личности в уголовном судопроизводстве.
Содержание диссертационной работы может стать востребованным в учебном процессе, при изучении проблем правового положения обвиняемого и обеспечения его прав и в рамках специальных учебных курсов по истории дореволюционного права России.
Апробация результатов исследования. Основные итоги диссертационной работы представлены автором в выступлениях на международных, региональных, межвузовских научно-практических конференциях: Международной научно-практической конференции «Деловая культура и экономика юга России» (Туапсе, 2000), на региональной научно-практической конференции «Молодежь и реформы» (Краснодар, 1998), краевой научно-теоретической конференции «Христианство и культура» (Краснодар, 1999), краевой научно-практической конференции «Социальная, нравственная и юридическая ответственность СМИ в реформируемом обществе» (Краснодар, 2000), межвузовской научно-практической конференции молодых ученых Краснодарского края «Закон и судебная практика» (Краснодар, 2000), межрегиональной научно-практической конференции «Россия в новом тысячелетии» (Краснодар, 2001), молодежной научно-практической конференции «Мир человека и человек в мире» (Краснодар, 2002).
Структура диссертации. Название и структура диссертации обусловлены предметом и задачами исследования. Работа состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованных источников и литературы. Разделы работы завершаются теоретическими выводами, аккумулированно представленными в заключении.
Предпосылки реформирования уголовно-процессуального законодательства в середине XIX века
Правовое положение обвиняемого напрямую зависит и обусловливается экономическими, социальными и политическими отношениями в обществе и на протяжении истории постоянно изменяется.
До начала 60-х годов XIX века уголовное судопроизводство не было предметом пристального внимания законодателя. Основные правила уголовного судопроизводства содержала книга 2 тома 15 Свода законов. Источниками этой книги послужили отдельные главы Соборного Уложения 1649 года, Воинские артикулы Петра I и Учреждение для управления губерний 1775 года.
Как справедливо отмечали современники реформ, книга И-ая т. XV Свода законов1 была ничем иным, как собранием разнородных постановлений, изданных в разное время при проведении общих или частных преобразований в судебной и административной сферах или при решении каких-либо частных вопросов. Из-за этого не было единства в правовом регулировании уголовного су-допроизводства: одни нормы нередко противоречили другим. Это было связано также и с огромным количеством судебных инстанций, в которых существовали и разнообразные формы процесса.
Уголовный процесс носил инквизиционный характер, в соответствии с которым интересы государства стояли превыше всего, устранялось личное начало в процессе, обвиняемый был предметом исследования по заранее установленным поводам и правилам, участие судьи в процессе сводилось к простому сопоставлению представленных доказательств с требованиями закона.
Известный русский юрист, сенатор, профессор Санкт-Петербургского университета И.Я. Фойницкий отмечал в этой связи, что, не останавливаясь перед самыми грубыми мерами насилия против личности, инквизиционный процесс «в то же время не обеспечивал и интересы правосудия, превратив судью в орган механического, формального применения закона; судебные ошибки были явлением обычным, и материальная истина отнюдь не достигалась».1
Порядок производства следствия был регламентирован досконально. «Лучшим доказательством всего света» по-прежнему было собственное признание, которое всячески старались получить, поскольку после его получения не требовалось больше собирать никакие доказательства, и судья мог смело постановлять по делу приговор. После окончания предварительного следствия дело передавалось в канцелярию суда, которая, по существу, и решала дело, так как именно канцелярия составляла записку, содержащую существо дела и прилагала все законы, относящиеся к делу. На практике судьи подписывали решения, заготовленные канцелярией. По закону при открытии судебного заседания требовалось прочтение подготовленной записки, чего на самом деле не происходило. Причем, тайность следствия, как предварительного, так и судебного, распространялась и на подсудимого, которому не показывались даже окончательные записки, составленные канцелярией по его делу. Суд имел право вызвать подсудимого в суд и передопросить его, но случалось это крайне редко.
Несмотря на то, что пытка была официально отменена Александром I 28 сентября 1801 года2, чистосердечного признания допытывались еще в 50-х гг. XIX века в Москве. Об этом свидетельствовал бывший губернский прокурор Д.А. Ровинский, говоря о том, что в Москве существовали «клоповники при Городском частном доме, «Аскольдовы могилы» - совершенно темные ямы под Басманным частным домом, куда сажали не сознавшихся подсудимых и откуда они выходили слепыми».
Принятие судебных уставов было составной, органической частью начавшегося в 60-х годах буржуазного реформирования в России. Поэтому их содержание закономерно отражало в целом назревшие объективные потребности развития российского общества того времени.
Успех судебной реформы, проведенной в 60-е годы XIX века, в немалой степени был обусловлен связанностью ее с другими реформами: крестьянской, финансовой, земской, городской, реформой цензуры и др. Эти годы характеризовались скоординированными изменениями в различных сферах государственной и общественной жизни общества, что обеспечивало целостность и наиболее полную реализацию замыслов реформ.
На начальном этапе, отмечал К.К. Арсеньев, имел место «порядок вещей одряхлевший, насквозь проникнутых внутренней порчей, бессильный даже для борьбы с внешним врагом. Необходимость коренных, всесторонних реформ бросалась в глаза. Но для осуществления их нужно было все создать вновь: конечные цели, планы, обстановку, орудия и средства. Заключившаяся тогда эпоха не завещала ни новой программы преобразований, ни государственных людей, способных немедленно приступить к преобразовательной работе. Общественная жизнь почти не существовала; политический элемент не находил себе места даже в журналистике и литературе»1. Несмотря на это, реформирование всех сфер жизни общества все-таки началось, так как оно было необходимым условием дальнейшего поступательного развития российского государства.
Необходимость реформ была напрямую связана с внутриполитической ситуацией. Напряжение в общественно-политической жизни страны постепенно нарастало. Активизировалась деятельность различных студенческих кружков, интеллигенции, набирало силу рабочее движение, росли крестьянские волнения. Протесты были вызваны тем, что с развитием товарно-денежных отношений у дворян возникала хроническая нехватка денег, что, в свою очередь, вело к усилению гнета крепостных крестьян.
Права обвиняемого в российском уголовном процессе во второй половине XIX века как объект обеспечения
Прежде чем говорить о конкретных правах, предоставленных обвиняемому для защиты им своих интересов, необходимо дать определение обвиняемого. В зависимости от того идет ли речь об уголовном деле, подведомственном мировым судебным установлениям, либо - об уголовных делах, подведомственных общим судебным установлениям, по-разному определялось и понятие обвиняемого.
С рассматриваемой нами точки зрения, эти два вида производства отличаются субъектами, обличающими обвиняемого перед судом.
По уголовным делам, подведомственным мировым судебным установлениям, право обличения обвиняемого перед судом предоставлялось потерпевшим от преступления частным лицам, а также полиции и другим органам административной власти (ст. 2, 3 Устава). А по делам, подведомственным судебным установлениям, такое право предоставлялось прокурорам и их товарищам.
Анализ норм Устава, регулирующих производство по делам, подведомственным мировым судебным установлениям, показывает, что обвинение лицу, совершившему преступление, предъявляется дважды. Первый раз — в жалобе потерпевшего от преступления, которая является поводом к возбуждению уголовного преследования (ст. 42 и п.6 ст. 46 Устава), и второй раз это делает мировой судья, собрав достаточные доказательства виновности обвиняемого (ст. 91 Устава).
Какой момент выбрать за основу признания лица обвиняемым: первый или второй? За первый говорят положения ст. 42 и 46 Устава, а за второй - следующие нормы:
- словосочетание, содержащееся в п.2 ст. 77 Устава, «когда обвиняемый подозревается в преступном деянии», так как если объект подозревается, то это не обвиняемый, а подозреваемый; - ст. 91 Устава, где сказано следующее: «по предъявлении обвиняемому существа и основания обвинения, мировой судья спрашивает его, признает ли он себя виновным в предписанных ему действиях». Очевидно, что такое предъявление обвинения может быть сделано мировым судьей только при наличии у него достаточных доказательств.
Несмотря на приведенные соображения в пользу признания лица обвиняемым с момента предъявления ему обвинения мировым судьей, на наш взгляд, правильнее все же лицо считать обвиняемым с момента указания на него, как такового, потерпевшим от преступления, в его заявлении мировому судье.
Отсюда можно определить понятие обвиняемого по делам, подведомственным мировым судебным установлениям. Обвиняемый - это лицо, на которое мировому судье поступила жалоба потерпевшего от преступления, как на лицо, его совершившее.
Таким образом, актом привлечения лица в качестве обвиняемого по делам, подведомственным мировым судебным установлениям, является жалоба потерпевшего от преступления.
Жалоба потерпевшего была серьезным актом, так как позволяла мировому судье подвергнуть обвиняемого, подозреваемого в совершении преступления, либо личному задержанию (п. 2 ст. 77 Устава), либо заключению под стражу (ст. 84 Устава).
Определим теперь содержание понятия «обвиняемый» в общих судебных установлениях. В нормах, регулирующих судопроизводство в общих судах, налицо терминологическая путаница. Законодатель то говорит о «подозреваемом» в совершении преступления лице, то - об «обвиняемом». Так, ст. 256 Устава наделяет полицию правом применять к подозреваемому меры пресечения ему способов уклонения от следствия и суда, ст. 257 говорит о случаях, когда таким правом полиция может воспользоваться, упоминая при этом также лишь подозреваемого. Однако ст. 416 Устава, содержащая перечень этих мер, говорит отнюдь не о подозреваемом, а об обвиняемом. Говоря о совершении судебным следователем отдельных следственных действий, Устав также допускает оба эти термина. По поводу обыска и выемки, оговаривая условия допущения этих следственных действий, ст. 357 Устава указывает на основательное подозрение следователя о том, что в обыскиваемых местах скрыт обвиняемый. В то же время ст. 367 Устава, устанавливая правила обыска бумаг, говорит уже о подозреваемом лице.
В Уставе не содержится нормы, которая определяла бы момент, с которого лицо, подозреваемое в совершении преступления, становится обвиняемым. То есть момента, когда необходимо было предъявить обвинение. Циркуляр министра юстиции от 28 февраля 1874 года обращал внимание на то, что призыв к допросу в качестве обвиняемого является самостоятельным «периодом» следствия, который наступает только после того, как следователь «может доставить более или менее верные и беспристрастные данные к обвинению в преступном деянии того именно, а не другого лица»1. Сенат в 1876 году также указал судебным органам на то, что необходимо различать поводы к началу следствия и «основания к возбуждению уголовного преследования против определенного ли-ца» . В 1887 году Санкт-Петербургский окружной суд своим особым наказом судебным следователям обязал их составлять специальное постановление о привлечении к следствию в качестве обвиняемого3. В соответствии с определением Высшего дисциплинарного присутствия Сената от 23 марта 1898 г. разъяснялось, что «не только приводу, но и даже и призыву лиц, на которых попадает подозрение в совершении законопреступного деяния, должен предшествовать судопроизводственный акт, коим означенное лицо, по обстоятельствам дела, признается обвиняемым, а именно: постановление судебного следователя о привлечении этого лица в качестве обвиняемого».
Права обвиняемого в мировых судебных установлениях
Составители Судебных Уставов отмечали, что проекты судопроизводства и судоустройства преобразовывают нашу судебную часть всецело, но самое важное, коренное и полезнейшее приобретение заключается в учреждении мирового суда. «Благотворнейшая мысль, по которой он учреждался, очертала и самое устройство его так, что в нем заключались первые, верные и наилучшие способы к ведению преобразования»1. С образованием мировых судов в российской империи появилась реальная сила, которая смогла возродить доверие к судебным учреждениям на самом низшем уровне. Спустя несколько месяцев после открытия новых судов известный в то время публицист В.П. Безобразов отмечал, что если судебная реформа внесла живое право на место призрака права, то мировая власть вносит право в такую сферу отношений нашего общества, где не существовало и призрака права, даже и понятия о возможности права.2 «Чтобы убедиться, как мало в этих словах преувеличения, - говорит автор, - надо видеть то изумление людей, которые в своем самоуправстве должны подчиняться приговорам мировых судей; надо видеть то изумление, подавляющее своею силою даже раздражение, с которым выслушивают эти приговоры господа, прогнавшие от себя служителей, не выдав им жалования за полгода службы, только потому, что служители им не понравились; пьяницы, никогда не слыхавшие, чтобы нельзя было валяться или ругаться на улицах; мужья, не имевшие никакого понятия о том, что нельзя избивать до полусмерти своих жен; барин, ускакавший на тройке, даже не оглянувшись на ребенка, раздавленного им на дороге, и т.д.»3. Однако такое изумление и удивление новыми совершенно дотоле неведомыми порядками вскоре сменилось другим чувством, а именно — доверием к новому суду. В мировой суд обращались с такими делами, которые раньше решались только кулачным правом.
Если по официальным данным во всей России осуждено было в 1858-1859 годах в среднем около 500 человек за воровство и мошенничество, то за те же преступления после открытия мировых судебных установлений осуждалось около 1 500 человек в год1.
В своем округе мировой судья являлся первым советником для всего населения. Со всяким юридическим недоразумением, со всякой жалобой, особенно простой народ, прежде всего обращался к судье. Слово судьи обладало невероятным авторитетом. Привлекательность мировых судей заключалась еще и в том, что они были близки к народу. Ежегодно к каждому мировому судье попа-дало до 2 000 дел . С 1878 по 1897 год (за 16 лет) деятельность суда увеличилась в два с лишним раза, и далее она продолжала возрастать.
В Кубанской области были свои особенности организации судов, что делало мировые судебные учреждения еще более привлекательными. В области существовало четыре формы суда, которые отличались друг от друга как по составу, размеру подсудности, так и по процессуальным особенностям рассмотрения подведомственных дел. Имели место станичные3, хуторские, слободские4, аульные5 и горские словесные суды. Если же брать во внимание наличие еще мировых и общих судов, то судебных учреждений оказывалось слишком много даже для умудренного опытом и юридическими знаниями человека. Простое же население совершенно терялось в таком количестве судебных инстанций.
Местное население не доверяло своим доморощенным станичным, хуторским, слободским, аульным и горским словесным судам и предпочитало со всеми своими делами обращаться именно в мировые суды. Причем для того, чтобы дела оказались подсудными мировым судам, прибегали к различным ухищрениям, и только в ходе судебного разбирательства выяснялось, что обстоятельства дела были значительно преувеличены лишь для того, чтобы дело не рассматривалось в станичном суде. Противная сторона никогда не возбуждала вопроса о неподсудности данного дела мировому суду, а даже наоборот, если при предъявлении иска истец почему либо желал обратиться в местный суд, то ответчик встречным требованием по самому безнадежному и часто даже вымышленному иску заставлял его судиться в суде мировом.
В Кубанской области число дел, рассматриваемых мировыми судьями, было вдвое больше, чем в мировых судах других областей1. Это было связано с особенностями подведомственности и подсудности различных категорий дел. Так, в соответствии со ст. 59 Положения об общем управлении в казачьих войсках станичному суду подведомственны были не пользующиеся особыми правами состояния лица, как войскового, так и не войскового сословия, временно и постоянно проживающие на землях станичного юрта, а также в землях, причисленных к станичному юрту в полицейском отношении. Слободскому суду были подсудны все дела, касающиеся слободских обывателей как временных, так и постоянно проживающих на землях слободского общества, за исключением лиц, имеющих гражданские или военные чины и их семейств. Аульному или сельскому суду подсудны были споры и тяжбы между жителями аулов. Горскому суду, созданному 18 декабря 1870 года, были подсудны исключительно тяжбы межу горцами. Однако в аулах в то время было очень много частных владений, не принадлежавших горцам. Вся свободная аульная земля отдавалась нередко в аренду либо русским поселенцам, либо турецко-греческим поданным. В летний же период времени население Кубанской области увеличивалось за счет временных рабочих, количество которых измерялось десятками тысяч. Все эти лица как по спорам между собой, так и в спорах между ними и горцами должны были обращаться к мировому судье.
Таким образом, к мировым судьям за защитой своих прав обращалось с каждым годом все большее и большее число населения, доверяя им свои судьбы и надеясь на справедливые решения.
О том, как быстро росла популярность мировых учреждений в столицах свидетельствуют следующие данные. С 17 мая по 17 ноября 1866 года в 28 участках Петербурга было возбуждено 56144 дела, из них решено и прекращено миром 44770 дел (в том числе 18487 - уголовных дел, то есть на каждого мирового судью приходилось более 2000 дел, из них решено было 12504 уголовных дела). Из числа дел, по которым возможна была апелляция (в том числе и гражданских), в мировой съезд было передано 1510 дел, только по 124 делам мировой съезд отменил решения мировых судей1. В 17 мировых участках Москвы за тот же период было возбуждено 31608 дел (12784 - уголовных), решено было 17171 дело. В 1890 году у мировых судей возникло 28850 уголовных дел, из них решено в том же году было 28179 дел .
Права обвиняемого на предварительном производстве
Появление такого института, как следствие, объясняется тем, что нередко отсутствуют лица, потерпевшие от преступления, или они не в состоянии предъявить все необходимые улики, подтверждающие факт совершения преступления. Поэтому необходим такой орган, который обладал бы необходимыми средствами к раскрытию преступлений и отысканию всех необходимых сведений для привлечения лиц, их совершивших, к ответственности. Первоначально следовательская власть обладала самыми обширными полномочиями по исследованию преступных деяний: применение пытки, обманов и ухищрений для получения сознания обвиняемого, широкое использование ареста как меры пресечения и т.д. Однако с течением времени взгляды на цели и задачи предварительного расследования преступлений менялись. Первым шагом было уничтожение пытки указом Александра I от 28 сентября 1801 года.
В Российской империи необходимость реформы следственного аппарата к середине 50-х годов XIX века стала очевидной и требовала настоятельной реализации. Злоупотребления полиции, в руках которой находилось предварительное производство, достигли немыслимых масштабов. Эта реформа была проведена еще до преобразования всего процесса судопроизводства. В соответствии с императорским указом от 8 июня 1860 года, следственная часть была отделена от полиции1. Одновременно были утверждены Наказ судебным следователям и Наказ полиции о производстве дознания по происшествиям, могущим заключать в себе преступление или проступок . Согласно этим узаконениям по делам, подлежащим рассмотрению судебных мест, к обязанности полицейских и других, не принадлежащих к судебному ведомству должностных лиц, было отнесено только первоначальное изыскание и раскрытие тех существенных обстоятельств, которые могут вести к заключению, что в исследуемом происшествии заключается преступление или проступок. Все остальное расследование возлагается на членов суда, именуемых судебными следователями, которые должны иметь высшее или среднее образование и обладать опытом и добросовестностью. Они давали дальнейший ход делу. Но правом прекращения, приостановления или изменения направления дела обладал только суд.
Были закреплены правила, упорядочивавшие все делопроизводство и обеспечивавшие достижение максимального эффекта от проводимого расследования. Вводились протоколы судебных действий, следователю необходимо было составлять мотивированные постановления о своих распоряжениях, а также дневную записку, где отражался весь ход следствия с точным обозначением времени всех совершаемых следователем действий.
Главная цель, преследовавшаяся данной реформой, заключалась в замене прежних приставов следственных дел новым органом - судебными следователями, состоящими при суде.
Все эти положения были положены в основу Устава. По мнению А.Ф. Кони, положения реформы следственного аппарата 1860 года оказали роковое виляние на ход работ по подготовке судебных уставов. Поскольку составители уставов не хотели менять постановлений о предварительном следствии, только что принятых и не успевших еще в достаточной мере проявить себя на практике. Поэтому они лишь с небольшими изменениями перенесли основные положения в Устав, не учтя того, что постановления о новом судоустройстве и судопроизводстве требовали перестройки и всего следственного аппарата1.
Что касается личности обвиняемого, то ей предоставлялись такие права, о возможности существования которых до той поры не могло идти и речи. Так, например, обвиняемый имел право присутствовать при осмотрах и обысках (ст. ст. 315, 359 Устава), право отвода следователя (ст. 273 Устава), право на скорейшее производство следствия (ст. 295 Устава), при приводе и взятии под стражу не допускалось оскорбление личности обвиняемого (ст. 392 Устава), а сам привод и даже призыв были недопустимы без достаточных к тому оснований (ст. 396 Устава), обвиняемый имел право быть допрошенным не позже суток с момента явки или привода к следователю (ст. 398 Устава), в противном случае полиция должна была объявить обвиняемому о причинах его задержания (ст. 400 Устава), при этом обвиняемый имел право дать полиции объяснение, которое заносилось в протокол (ст. 401 Устава), перед допросом следователь объявлял обвиняемому, в чем он обвиняется (ст. 403 Устава), таким образом, обвиняемый был наделен правом знать, в чем суть выдвинутого против него обвинения, право не отвечать на вопросы следователя (ст. 406 Устава), самостоятельно записывать свои показания (ст. 408 Устава), пользоваться услугами переводчика (ст. 410 Устава), право опровергать сделанные против него свидетелем показания и просить следователя о предложении свидетелю новых вопросов (ст. 448 Устава), присутствовать при дознании через окольных людей (ст. 456 Устава), отводить окольных людей (ст. 462-463 Устава), получать копии протоколов и постановлений следователя бесплатно (ст. 475 Устава), право изучить следственное производство (ст. 476 Устава), обжаловать следственные действия, нарушающие или стесняющие его права (ст. 491 Устава). Следователь был обязан охранять тайны обвиняемого (ст. 367 Устава) и при исследовании преступления собирать не только уличающие, но и оправдывающие обвиняемого обстоятельства (ст. 265 Устава), не должен был домогаться сознания обвиняемого ни обещаниями, ни ухищрениями, ни угрозами или иными мерами вымогательства (ст. 405 Устава).
Характеризуя производство предварительного расследования, проследим, каким образом обеспечивались предоставленные законом обвиняемому права, поскольку от общего состояния и результативности обеспечения прав обвиняемого на стадии расследования преступлений зависит общее состояние прав обвиняемого в уголовном процессе.
Обвиняемый по Уставу теперь уже являлся субъектом, а не объектом расследования. Но реальное обеспечение закрепленных в законе прав обвиняемого, во многом зависело от практической деятельности следователя. Как справедливо писал А.Ф. Кони: «Как бы хороши ни были правила деятельности, они могут потерять свою силу и значение в неопытных, грубых и недобросовестных руках»1.
Устав, говоря о предварительном исследовании преступлений, называл две стадии: дознание и предварительное следствие. Но точного, формального разграничения этих двух стадий сделано не было. Хотя, как можно увидеть из мотивов к Уставу, авторы четко разделяли эти понятия. Полиции должно было быть предоставлено право производить только предварительные дознания, и действия ее в этом отношении предполагалось ограничить самыми необходимыми изысканиями. Дознание происшествий определялось как «первоначальные изыскания, производимые полицией для обнаружения справедливости или несправедливости дошедших до нее слухов и сведений о преступлении или о таких происшествиях, о которых без розысканий нельзя определить, заключается или не заключается в них преступление».
