Содержание к диссертации
Введение
Глава 1 Основы сравнительного анализа идеи законности в контексте западноевропейской и российской правовых культур
1. Методологические принципы исследования идеи законности в различных правовых культурах 14
2. Общая характеристика законности как идеи обыденного правосознания и как результата доктринального осмысления правовой действительности 25
Глава 2 Идея законности в западноевропейской правовой культуре
1. Законность как идея обыденного западноевропейского правового сознания 42
2. Идея законности в западноевропейской философско-правовой и юридической литературе 56
3. Выражение идеи законности в законодательстве и юридической практике 66
Глава 3 Идея законности в российской правовой культуре
1. Обыденные представления о законности в российской правовой культуре 79
2. Особенности осмысления проблемы законности в отечественной правовой доктрине 93
3. Законность в российском правотворчестве и юридической практике 118
Заключение 133
Список использованной литературы 138
- Общая характеристика законности как идеи обыденного правосознания и как результата доктринального осмысления правовой действительности
- Идея законности в западноевропейской философско-правовой и юридической литературе
- Выражение идеи законности в законодательстве и юридической практике
- Особенности осмысления проблемы законности в отечественной правовой доктрине
Введение к работе
Актуальность темы диссертационного исследования. Необходимым и признанным условием построения правового и демократического государства, модернизации государственно-правовой системы, преодоления бюрократизма и коррупции, обеспечения прав и свобод человека и гражданина, ограждения человека от произвола государства, а также решения целого ряда иных общезначимых задач является обеспечение законности. В этой связи проблемы, связанные с ее практическим осуществлением, неизменно привлекают самое пристальное внимание ученых, по своей значимости оказываясь сопоставимыми с вопросами повышения эффективности правотворчества, оптимизации законодательства, совершенствования средств и методов государственно-правового регулирования.
В отечественной правовой науке сложилась традиция подходить к решению проблемы законности, рассматривая ее как принцип, метод и режим общественной жизни. Однако, в первую очередь, законность предстает как идея, а значит, именно выработка четкого представления о ней в этом ее качестве создает необходимые теоретико-методологические предпосылки практического решения задач, связанных с ее обеспечением, позволяет преодолеть формализм и стереотипный подход там, где они объективно препятствуют практическому осуществлению требования законности.
Исследование законности как идеи возможно только в ее соотношении с доминантными чертами, базовыми установками, идеалами и ценностными ориентирами правового сознания и, следовательно, только в ее связи с конкретной правовой культурой. Особая актуальность и практическая значимость для отечественной правовой науки проблем, связанных с обеспечением законности именно в Российской Федерации, предполагает постановку и рассмотрение вопроса об идее законности прежде всего в контексте российской правовой культуры. Вместе с тем, то обстоятельство, что мысль о законе как о правовом идеале не является традиционной для российской правовой культуры и имманентна, скорее, западноевропейскому миропониманию и мироощущению, делает более целесообразным сравнительный анализ идеи законности в контексте западноевропейской и российской правовых культур.
Теоретическое решение этого вопроса осуществляется в первую очередь средствами сравнительного правоведения. Здесь необходимо высказать несколько замечаний.
Во-первых, традиционный компаративистский анализ либо ограничивается сопоставлением юридического права как такового, либо формирует максимально обобщенное представление о ментальных различиях. Сравнительный анализ правовых культур на уровне сопоставления отдельных идей, несмотря на то, что именно он дает наиболее конкретное представление о существующих правокультурных особенностях, не является широко распространенным в отечественной правовой науке. Анализ идеи законности в контексте западноевропейской и российской правовых культур, по крайней мере, в определенной степени позволяет восполнить существующий пробел.
Во-вторых, в условиях глобализации права неизбежно встает вопрос о том, является ли ее существенным аспектом универсализация западноевропейской правовой идеологии, выступает ли она процессом, приводящим к реальному сближению идей и ценностей, становится ли она предпосылкой для стирания правокультурных различий. Сравнительный анализ западноевропейской и российской правовых культур на уровне конкретных идей является необходимым условием решения обозначенных проблемных вопросов.
В-третьих, сопоставительный анализ конкретных идей, находящих свое выражение в западноевропейском и российском правовом сознании, дает принципиально новый материал для решения проблемы совместного бытия национальных государственно-правовых систем в условиях быстро меняющегося мира. Одним из следствий глобализации становится возможность возникновения принципиально новых и по уровню, и по содержанию конфликтных ситуаций, требующих своего разрешения как необходимого условия безопасного существования человечества.
Степень научной разработанности темы. Вопрос об идее законности как специфической смысловой единице правового сознания относится к числу недостаточно разработанных в общей теории права. Непосредственно сравнительный анализ идеи законности в контексте западноевропейской и российской правовых культур на монографическом уровне не проводился.
Вместе с тем, отдельные аспекты проблемы затрагивались в исследованиях, посвященных закономерностям и особенностям становления и развития российского права и правосознания (И.В. Абдурахманова, А.С. Ахиезер, Р.С. Байниязов, А.М. Величко, А.А. Гирько, С.В. Зыкова, В.П. Малахов, Н.Ф. Медушевская, В.И. Надежин, И.А. Петрулевич, В.Н. Синюков, С.В. Трегубенко, Р.С. Уорман, Т.В. Шатковская, Я.Н. Щапов, О.Г. Щедрин и др.); формированию и развитию европейской культуры и западного права (Ю.В. Андреев, Э. Аннерс, Г.Дж. Берман, Т. Вудс, А.Я. Гуревич, Г. Кенигсбергер, Ю. Кулаковский, Р. Мертц, В.А. Морозов, Е.В. Плешков, И.А. Покровский, М.К. Сигалов, В.М. Хвостов и др.); вопросам обеспечения законности (К.Н. Агарков, Е.В. Бестужева, Н.В. Бондаренко, И.А. Еремеев, А.Ф. Ефремов, Д.А. Керимов, А.В. Куфаков, Е.А. Лукашева, А.Е. Лунев, Е.Г. Пурахина, Е.Г. Пушкарев, И.С. Самощенко, О.П. Сауляк, М.С. Строгович, В.С. Тадевосян, Д.В. Теткин, А.Г. Фастов, В.В. Фролов, А.А. Чечулина и др.).
Доктринальные интерпретации идеи законности нашли свое отражение в трудах многих представителей западноевропейской философии (Аврелий Августин, Ф. Аквинский, Ч. Беккариа, И. Кант, Дж. Локк, Ш.-Л. Монтескье, С. Резерфорд, Ж.-Ж. Руссо, Б. Спиноза, Л. Фуллер и др.) и российской общественной мысли (Б.П. Вышеслацев, А.И. Герцен, С.Е. Десницкий, И.А. Ильин, П.Е. Казанский, Н.М. Катков, Я.П. Козельский, В.И. Ленин, А.А. Леонтьев, С.А. Муромцев, А.Н. Радищев, П.И. Стучка, Л.А. Тихомиров и др.).
Объектом исследования выступает идейно-ценностный строй западноевропейского и российского правового сознания, взятые во взаимосвязи с формирующим его культурно-историческим фоном.
Предметом исследования являются закономерности и особенности обыденного и доктринального осмысления законности на различных этапах развития западноевропейского и российского общества, выражения идеи законности в праве и юридической практике.
Основная цель диссертационного исследования – выявить регулятивный потенциал идеи законности и определить условия, при которых он может быть реализован оптимальным образом.
Для достижения поставленной цели требуется решить следующие задачи:
- определить методологические принципы, реализация которых позволяет провести сравнительный анализ идеи законности в контексте западноевропейской и российской правовых культур;
- установить общее и особенное в механизмах воспроизводства, развития и проявления законности как идеи доктринального и обыденного правового сознания;
- выявить факторы, исторически повлиявшие на обыденные и доктринальные представления о законности, характерные для западноевропейской и российской правовой культуры;
- установить особенности в содержании идеи законности, обусловленные спецификой российской и западноевропейской правовых культур;
- в контексте каждой из рассматриваемых культур сопоставить обыденные и доктринальные представления о законности, определить степень их согласованности;
- выяснить, в чем состоит специфика практических проявлений законности как идеи обыденного правосознания и как доктринальной идеи в западноевропейском и российском праве и практике его реализации;
- установить, каким образом влияют на действующее право и правовую практику характер соотношения и степень согласованности обыденных и доктринальных представлений о законности;
- определить причины, предопределяющие то, что законность в российской правовой жизни не стала таким реально действующим принципом, реализация которого обеспечивает установление режима законности.
При решении поставленных задач автор опирался как на общенаучные (системный, структурно-функциональный, аксиологический, культурологический), так и специальные (сравнительно-правовой, историко-правовой, формально-юридический) методы исследования.
Сравнительно-правовой метод дает возможность проанализировать факторы, повлиявшие на формирование и развитие идеи законности в западноевропейской и российской правовых культурах; исследовать современное содержание законности как идеи обыденного правосознания и как доктринальной идеи; сопоставить практические проявления идеи законности в законодательстве и практике его реализации.
Историко-правовой метод позволяет проанализировать обыденные и доктринальные представления о законности в их эволюционном развитии.
Формально-юридический метод стал основой анализа вопросов, связанных с влиянием идеи законности на юридическое право.
Теоретическую основу исследования составили, прежде всего, труды отечественных и зарубежных правоведов, специализирующихся на исследовании проблем правосознания, правового развития, правокультурного взаимодействия. Автором были использованы работы таких ученых, как И.В. Абдурахманова, А.С. Ахиезер, Р.С. Байниязов, Г.Дж. Берман, А.М. Величко, А.А. Гирько, Г.Н. Глиос, П.А. Горохов, С.В. Зыкова, В.П. Малахов, Н.Ф. Медушевская, В.И. Надежин, Е.С. Нестерук, Р. Першиц, И.А. Петрулевич, В.В. Пшава, О.С. Радьков, С.А. Рослов, М.К. Сигалов, В.Н. Синюков, Н.М. Тапчанян; С.В. Ткаченко, С.В. Трегубенко, Р.С. Уорман, И.А. Шаповалов, Т.В. Шатковская, О.Г. Щедрин и многих других.
Диссертант также опиралась на работы К.Н. Агаркова, Н.Г. Александрова, Е.В. Бестужевой, Н.В. Бондаренко, И.А. Еремеева, А.Ф. Ефремова, Д.А. Керимова, И.Н. Колкаревой, Р.Н. Кораблева, А.В. Куфакова, В.И. Ленина, Е.А. Лукашевой, А.Е. Лунева, Е.Г. Пурахиной, Е.Г. Пушкарева, И.С. Самощенко, О.П. Сауляка, М.С. Строговича, С.С. Студеникина, П.И. Стучки, Д.В. Теткина, А.Г. Фастова, В.В. Фролова, А.А. Чечулиной и других исследователей, в которых в различных аспектах рассматриваются проблемы законности и ее обеспечения.
Помимо того, автором широко использовались труды отечественных и зарубежных специалистов в области общей истории, истории права, истории развития политической и правовой мысли, истории языка и литературы – С.С. Алексеева, Ю.Г. Алексеева, Ю.В. Андреева, Э. Аннерса, Н.А. Балабановой, Н.А. Воскресенского, Т. Вудса, Р.К. Гайнутдинова, Е.А. Герасимовой, А.Я. Гуревича, М.Н. Громова, А.А. Зимина, Н.М. Золотухиной, Г. Кенигсбергера, Ю.В. Костина, С.Я. Лурье, Р. Мертца, В.В. Милькова, С.А. Муромцева, В.С. Нерсесянца, Е.В. Плешкова, И.А. Покровского, Е.Л. Поцелуева, П.Г. Редкина, В.А. Рогова, В.В. Рогова, М.Н. Тихомирова, В.М. Хвостова, И.А. Чистовича, Я.Н. Щапова и других.
Научная новизна диссертационного исследования определяется как самой постановкой проблемы, так и предложенным автором подходом к ее решению.
Прежде всего, выработана характеристика идеи законности как сложного соединения массовых, обыденных и теоретических, доктринальных представлений, оказывающих существенное влияние на юридическое право и правовую практику. При этом установлены духовно-культурные условия и идеологические предпосылки развертывания идеи законности в Западной Европе и в России.
Установлено, что доктринальное понимание законности и обыденные представления о ней формируются посредством разных механизмов и могут не совпадать. Обыденные представления о законности демонстрируют более устойчивую связь с культурным контекстом, нежели доктринальные, и потому оказываются более стабильными и медленнее эволюционирующими.
Новизна исследования также состоит в выявлении принципиально различного для западноевропейской и российской правовых культур содержания идеи законности, что является следствием несовпадения преимущественно обыденных представлений о ней. Помимо содержательных различий доказаны также: своеобразие для каждой из двух культур логико-смысловых связей законности с иными правовыми идеями; различие в ценностном восприятии законности; наличие специфической по своему характеру связи доктринального и обыденного аспектов идеи законности; специфический характер практических воплощений рассматриваемой идеи.
Новизну представляет обоснование того, что трудности, возникающие в процессе практического осуществления законности в российской правовой жизни, в значительной степени носят мировоззренческий характер. Они обусловлены специфическим содержанием идеи законности, ее особым местом в идейно-ценностном строе правосознания, внутренней противоречивостью идеи законности как следствием принципиального несовпадения в ней доктринального и обыденного аспектов, а также слабым влиянием правовой доктрины на массовые представления.
Результаты теоретического анализа факторов, препятствующих практической реализации законности как юридически закрепленного требования, позволили определить возможные пути и способы решения обозначенной задачи на современном этапе развития российского общества.
На защиту выносятся следующие основные положения:
1. Идеи законности «вообще» не существует в том смысле, что она не имеет универсальной интерпретации. Идея законности представляет собой культурный феномен, и потому вне характеристик конкретной правовой культуры ее смысл и содержание не формируются. Универсальные интерпретации не позволяют сказать что-либо существенное о практических воплощениях законности.
2. Законность как идея обыденного правосознания и законность как смысловая единица доктринального правосознания содержательно и функционально связаны между собой. Однако, несмотря на это, они могут принципиально не совпадать даже в одном и том же культурно-историческом контексте, что обусловливается неодинаковостью базовых оснований и механизмов формирования обыденного и доктринального правосознания.
3. Именно философско-правовое осмысление является и исторически, и логически первым способом доктринального познания сущности и смысла законности, тогда как научно-теоретический анализ выступает главным образом средством рационализации уже сложившихся доктринальных представлений о законности.
4. Законность как доктринальная идея оказывает непосредственное и существенное влияние на содержание юридического права, в то время как обыденные представления о законности оказывают определяющее воздействие на его реализацию. Связи, возникающие между доктринальным пониманием законности и законностью как понятием обыденного сознания, между правовой практикой и юридическим правом носят опосредованный характер.
5. Доктринальное понимание законности в рамках западноевропейской правовой культуры на всех исторических этапах своего развития органично связано с законностью как идеей обыденного правосознания, в существенном содержании они в общем и целом согласованы.
6. В российской правовой культуре, начиная примерно с XVIII века, обыденные и доктринальные представления о законности развиваются параллельно, оказывая друг на друга лишь несущественное влияние. Это обусловливается в первую очередь тем, что разработка и обоснование доктринального понимания законности основывается на идеях и установках, характерных для западного правопонимания, а сама идея законности наделяется ценностным смыслом, что не характерно для обыденного сознания.
7. Советская правовая наука не предложила принципиально новой доктрины законности. По сути дела, она лишь юридизировала и идеологизировала то понимание законности, которое было характерно для дореволюционной юриспруденции.
8. Современное содержание законности как смысловой единицы российского обыденного правосознания является принципиально отличным от того понимания законности, которое заложено в основании западноевропейского правосознания. Современное же доктринальное понимание законности, как и прежде, практически совпадает с пониманием законности, принятым в западноевропейской правовой науке и идеологии.
9. В западноевропейской правовой культуре ценность законности становится следствием ее логической связанности с базовыми системообразующими идеями правосознания, а также признания ее значимости в качестве средства реализации наиболее важных для данной культуры ценностей. В российской правовой культуре незначительность идеи законности в обыденном правосознании обусловлена ее противопоставленностью базовым правовым ценностям и системообразующим идеям.
10. В современных условиях возможность использования идеи законности в качестве идеологической основы решения задач, актуальных для российского общества, в значительной степени зависит от формирования культуры законности. Последнее не может быть осуществлено теми же средствами, с помощью которых формируется культура законности в странах с развитой европейской правовой культурой.
Сравнительный анализ идеи законности в контексте западноевропейской и российской правовой культуры имеет как теоретическую, так и практическую значимость.
Теоретическая значимость работы определяется тем, что ее результаты позволяют расширить представления об особенностях и закономерностях формирования, развития и взаимодействия западноевропейской и российской правовых культур. Сделанные выводы и обобщения также способствуют развитию тех разделов общеправовой теории, которые непосредственно связаны с проблемами обеспечения законности и правопорядка, повышения эффективности правового регулирования, оптимизации функционирования механизма государства.
Практическое значение диссертационного исследования состоит в том, что сформулированные в нем теоретические положения, выводы, предложения и рекомендации могут быть использованы в качестве основы для выработки наиболее эффективных средств и методов осуществления законности как юридического требования и состояния правопорядка.
Практическая значимость диссертационного исследования определяется также возможностью использования его материалов в преподавании курсов теории государства и права, философии права, истории государства и права России и зарубежных стран, а также при разработке соответствующих учебных и учебно-методических пособий.
Выводы и рекомендации, содержащиеся в диссертации, получили апробацию в опубликованных работах, в выступлениях на методологических семинарах, организованных кафедрой теории государства и права Московского университета МВД России в 2008-2010 гг., а также в учебном процессе.
Структура диссертации обусловлена предметом, целями и задачами исследования. Работа состоит из введения, трех глав, объединяющих восемь параграфов, заключения и списка использованной литературы.
Общая характеристика законности как идеи обыденного правосознания и как результата доктринального осмысления правовой действительности
Различение законности как содержательного элемента обыденного правосознания и как смысловой единицы доктринального правосознания предполагает необходимость определить те существенные моменты, которые позволяют дать полную и всестороннюю характеристику ей в каждом из обозначенных преломлений. Конечной целью анализа, осуществляемого в рамках данного параграфа, мы видим отыскание, с одной стороны, эффективных, а с другой стороны, универсальных способов и средств познания законности1 в каждом из двух определенных нами аспектов с учетом свойственной им специфики.
Прежде всего, полагаем необходимым дать общую характеристику законности как смысловой единице обыденного правосознания. Понятийный анализ не является типичным для обыденного правосознания способом осмысления правовой действительности. Для него характерно не строго логическое мышление, опирающееся на правовые категории, а целостное восприятие правового, в котором образ того или иного предмета, явления формируется в первую очередь как результат эмоционально-правового переживания.
В обыденном правосознании суждения о правовых явлениях, процессах, их оценки, отношение к ним существуют в форме идей, а не понятий, и поскольку это в полной мере характерно, в том числе, и для массовых представлений о законности, постольку исследование тех особенностей, которые характерны для обыденного представления о законности, не может быть сведено к анализу сущности и содержания ее понятия. Так как именно идея законности в концентрированном виде выражает те наиболее общие представления, которые характерны для обыденного правосознания, соответственно, только лишь ее анализ позволяет выявить суть таких представлений и их специфику.
Универсальной характеристикой идеи законности как смысловой единицы обыденного правосознания представителей любой правовой культуры является ее содержательное богатство.
«Когда мы произносим слово «закон» ... чаще всего, его смысл оказывается ясным лишь в общем контексте разговора»1. Как следствие, мысль о законности также содержательно различается в зависимости от контекста, в котором вопрос о ней возникает. В этой связи необходимым оказывается принять во внимание то обстоятельство, что вопрос о содержании идеи законности как смысловой единицы обыденного правосознания объективно не может получить односложного и однозначного ответа. Исследуя обыденные представления о законности, невозможно ограничиться рассмотрением какой-либо одной грани в ее понимании, но следует выявить, по крайней мере, несколько самостоятельных смыслов в содержании рассматриваемой идеи, которыми она наполняется в различных контекстах. Для решения вопроса об общем и особенном в идее законности как смысловой единице западноевропейского и российского обыденного правосознания принципиально важно определить, чего в ее содержании больше - универсального или культурно-обусловленного.
Универсальное в содержании рассматриваемой идеи определяется ее неразрывной связью с идеей закона, порядка и меры. Вне зависимости от того, о какой культурной общности идет речь, законность неизменно понимается обыденным правосознанием как следование закону, воплощение его предписаний в практической деятельности, складывающихся общественных отношениях; законность неизменно признается основой упорядоченности жизни человека и общества, рассматривается в качестве эталона, позволяющего соразмерить желаемое с реальным, предписываемое с достигнутым.
Вместе с тем, даже рассматривая идею законности в контексте ее связи с другими универсальными идеями правосознания, можно обнаружить, что, несмотря на наличие общих моментов, в конечном итоге, представителями разных правовых культур в связи с констатацией соответствующей связи в понимание законности привносятся и специфические моменты. Так, универсальным для обыденного правового сознания является то, что оно связывает идею законности с мыслью о фактическом воплощении, практической реализации закона в общественной жизни. Однако в то же время в зависимости от понимания закона, его нравственно-правовой оценки отношение к законности может колебаться от придания ей статуса правовой ценности весьма высокого уровня до крайне негативного к ней отношения. С законностью неизбежно ассоциируется порядок, но порядок, основанный на законности, может восприниматься абсолютно по-разному: и как отсутствие хаоса, и как воплощение в общественной жизни разумного, рационального начала, и как правовая гармония.
Для любой правовой культуры универсальной является связь идеи законности с идеей меры. При этом, однако, признание такой связи может предопределять понимание законности и как гарантии от государственного произвола, ущемляющего свободу личности, и как способа противоестественного государственно-властного ограничения последней.
Таким образом, уже сама связь с универсальными идеями правового сознания привносит в содержание законности как смысловой единицы обыденного правосознания не настолько много общего, чтобы соответствующую идею в содержательном плане можно было рассматривать как универсальную, а не как культурно-обусловленную.
То обстоятельство, что идея законности по своему содержанию не является универсальной, предопределяет невозможность понять ее из нее самой. Наиболее продуктивным способом установления различных аспектов, составляющих в своем содержательном единстве мысль о законности, выступает анализ ее идеи в соотношении и взаимосвязи с другими идеями обыденного правосознания. Для того чтобы предельно полно описать те смысловые оттенки, которые различает в рассматриваемой идее обыденное правосознание, непременно нужно выяснить, каким образом она «встраивается» в идейно-ценностный строй правосознания, какие логико-смысловые связи с другими идеями и установками она в нем приобретает.
Следует подчеркнуть, что решение поставленной задачи не требует анализа абсолютно всех содержательных и логических связей и зависимостей, которые наблюдаются между идеей законности и другими смысловыми единицами обыденного правосознания. Достаточным в данном случае будет являться анализ законности в содержательно-смысловом каркасе именно основополагающих, системообразующих идей, поскольку все остальные идеи, в том числе и специфичные именно для какой-то одной правовой культуры, оказываются содержательно обусловленными базовыми представлениями.
Идея законности в западноевропейской философско-правовой и юридической литературе
Рассмотрев особенности обыденного понимания законности, характерные для западноевропейского правового сознания, полагаем необходимым перейти к анализу тех моментов, которые составляют содержание законности как смысловой единицы доктринального правосознания. При этом принципиально важным нам представляется в конечном итоге определить, в какой степени законность как идея обыденного правосознания и законность как смысловая единица доктринального правосознания содержательно оказываются созвучны друг другу.
В античной политико-правовой мысли законность связывается, прежде всего, со справедливостью. Конфликт между ними допускается, но скорее как исключение, нежели как правило. Исключить возможность принятия отдельных несправедливых законов нельзя, однако, это не препятствует тому, чтобы в целом порядок, основанный на законах, был внутренне справедлив.
Представления о внутренней взаимосвязи справедливого как правого по природе или естеству и законного как правового по человеческому установлению находят свое отражение уже у Гомера и Гесиода1. О тождественности за-конного и справедливого говорил Сократ . Ту же идею выражал Аристотель . Антифонт отмечал, что «справедливость [заключается в том, чтобы] не нарушать законы государства, в котором состоишь гражданином»4. О писанных законах как о «стражах справедливости» писал софист Горгий .
Право в античной философии не противопоставляется морали как навязанное человеку извне. В этой связи подчинение законам, их исполнение воспринимаются как нравственный долг: «Закон хочет хорошо устроить жизнь людей. Сможет же он сделать это лишь в том случае, если сами люди хотят, чтобы им было хорошо. Ибо закон обнаруживает свое благотворное действие лишь тем, кто ему повинуется»1. В философско-правовой мысли находит свое отражение и характерное для античной традиции представление о том, что законность являет собой ценность. Как самое большое благо для полиса и его граждан расценивал закон и основанный на нем порядок Солон . На то, что человек, живущий вне закона и права, - наихудший из всех, указывал Аристотель .
Вместе с тем, законность не рассматривается как средство решения любых социальных и политических проблем, она - не панацея. Так, в частности, мысль о том, что добродетель сама по себе может служить более эффективным, чем законность, средством решения задач, связанных с обеспечением справедливости, высказывает Демокрит: «Тот, кто воспитывает в добродетели убеждением и доводами рассудка, окажется лучше, чем тот, кто применяет закон и принуждение. Ибо тот, кто воздерживается от несправедливости, только подчиняясь закону, будет, вероятно, грешить втайне; тот же, кого побуждают поступить должным образом его убеждения, вряд ли станет делать что-либо неподобающее, все равно тайно или явно» . Платон указывал, что идеальным государством является то, в котором осуществляется справедливое правление лучших. Законы и законность в нем выполняют лишь вспомогательную роль .
Находит свое отражение в древнегреческой политико-правовой мысли и характерное для общественного правосознания рассматриваемого периода представление о том, что законность является всеобщей. Так, согласно Гераклиту, ей подчинено даже солнце: «Солнце не переступит (положенной ему) меры. В противном случае его настигнут Эринии, блюстительницы Правды (Дике)» .
Как и правосознание общества, древнеримская политико-правовая мысль находилась под заметным воздействием соответствующих древнегреческих концепций1. Названное обстоятельство предопределило то, что римские философы и ученые в целом предложили схожее понимание законности, для которого характерны и констатация ценностного смысла законности, и признание ее связи со справедливостью, и позитивная оценка законопослушного поведения как гражданской добродетели. Так, например, перечисленные аспекты в понимании законности находят свое отражение в трудах Цицерона. Восхваляя добродетели истинного государственного деятеля и идеального гражданина, Цицерон существенную роль отводит знанию и соблюдению законов. При этом законность оказывается тесно связанной со справедливостью: «Пагубные постановления народов ... заслуживают названия закона не больше, чем решения, с общего согласия принятые разбойниками» . Законности придается свойство всеобщности: «Под действие закона должны подпадать все»3.
В том же русле трактуется законность римскими юристами. Для многих определений закона, даваемых римскими юристами, характерно подчеркивание его «ценностно-содержательного, идеально-должного, необходимо-разумного и общезначимого свойства»4. Как следствие, законность предстает как справедливое, должное и разумное. Вместе с тем, в отличие от древнегреческой политико-правовой мысли, теоретические аспекты в понимании законности оказались более тесно связаны с решением практических вопросов. В частности, господствовавшие представления о неразрывной связи законности со справедливостью стали исходной теоретической предпосылкой для решения задач, связанных с совершенствованием действующего позитивного права в соответствии с изменяющимися условиями правовой жизни. Связь законности и справедливости является исходным принципом, который кладется римскими юристами в основу решения вопроса о юридической силе позитивного права. Так, Павел пишет: «То, что воспринято вопреки началам права, не может быть распространено на последствия»1. Юлиан указывает: «Тому, что установлено вопреки смыслу права, мы не можем следовать как юридическому правилу»2. Идея о неразрывной связи законности и справедливости находит конкретизацию в детально разрабатывавшихся римскими юристами правилах и приемах толкования норм, призванных обеспечить адекватное установление смысла толкуемого источника3.
В целом, характеризуя понимание законности, свойственное античной политико-правовой мысли, следует подчеркнуть, что здесь идея законности еще лишена неразрывной связи с идеями свободы, прав и свобод человека. Основной причиной тому служит, как представляется, то обстоятельство, что в античной философии права «человек ... имел не абсолютную, а относительную ценность... Личность вне общины или полиса для древнегреческой философии права так же нереальна, как биологический орган, оторванный от целого организма. В трактовке человека первичными являются именно его качества гражданина, личностные же характеристики второстепенны» . Подобный подход в целом характерен и для римской философии права .
Средневековая концепция в целом основывается на тех же принципиальных моментах в понимании законности, которые характерны и для обыденных представлений о ней.
Законность как доктринальная идея сохраняет характерную и для античного периода неразрывную связь с идеями справедливости, порядка, долга. Так, например, в концепции Августина законность как «существующий порядок мира» оправдывается тем, что учит смирению, терпению как условиям достижения Царства Божьего6.
Выражение идеи законности в законодательстве и юридической практике
Определив, каково содержание обыденных представлений о законности, характерных для западноевропейского правосознания, какой смысл несет в себе законность как идея правовой доктрины, полагаем необходимым непосредственно перейти к решению вопроса о том, каким образом понимание рассматриваемого явления влияет на законодательство и правовую практику в различные исторические периоды развития европейского общества.
Признание ценности законности в значительной степени предопределяет то, что и в Древней Греции, и в Древнем Риме законотворчество достаточно быстро становится основной формой правотворчества, а закон приходит на смену неписаному обычаю, толковавшемуся нередко произвольно. При этом то обстоятельство, что рассматриваемый процесс сопровождается постепенной кодификацией уже существующих правовых обычаев, позволяет говорить о том, что признание ценности законности, законоподчиненного поведения влечет за собой не просто возникновение в праве юридического компонента, а именно постепенную юридизацию всей его системы. В этом плане важно подчеркнуть, что уже законы Драконта были направлены именно на то, чтобы упорядочить толкование и обычаев и поставить под контроль государственных структур кровную месть, заменив, таким образом, самочинную расправу организованным полисом судом1.
Рассматриваемый процесс, бесспорно, определяется спецификой того осмысления проблемы законности, которое она получает в правовой доктрине -в этом плане нельзя не признать того, что идеи Аристотеля, Платона, Демосфена и других греческих мыслителей в значительной сфере повлияли на античное право. Вместе с тем, важно подчеркнуть: то обстоятельство, что ценность законности, ее связь с идеями справедливости, порядка, долга в рассматриваемый период была характерна не только для доктринального, но и для обыденного правосознания, предопределила то, что постепенное вытеснение закона обычаем оказалось не декларируемым на уровне официальной правовой доктрины, а реальным процессом. Юридизация права, таким образом, затронула не только формально-юридические источники права, но и правовую практику. «Несмотря на ... широкую свободу в области общественной жизни, граждане Афин продолжали оставаться законопослушными членами общества, что объяснялось тем чувством уважения и почитания, которые каждый афинянин испытывал перед законом» .
Еще одним фактором, свидетельствующим о влиянии античных представлений о законности, признании ее ценностью, выступает та уникальная система античной демократии, которая просуществовала вплоть до разрушения полисной системы. При этом следует подчеркнуть, немаловажную роль в ее поддержании играла система юридических мер ответственности, применявшихся к должностным лицам, нарушавшим требования демократии. В частности, всякий афинский гражданин мог добиваться через народное собрание отмены любого закона, особенно нарушавшего ігоинципьі демократии. Если обвинение подтверждалось, автора законопроекта могли лишить гражданских прав1. Афинский гражданин мог предъявить обвинение любому должностному лицу в злоупотреблении властью и, если это подтверждалось судом, виновный немедленно отстранялся от занимаемого поста2. По солоновским законам архонт, нарушивший клятву, принесенную им при вступлении в должность, обязан был установить в Дельфах за собственный счет золотую статую в натуральную человеческую величину .
О влиянии античного понимания законности на юридическое право и правовую практику, аналогичном тому, которое оно оказывало в Древней Греции, приводит анализ исторических особенностей организации политико-правовой жизни в Древнем Риме4 - только лишь признание ценности законности, возведенное в абсолют, могло стать основой воспроизводства того в высшей степени юридизированного, рационализированного и высокотехничного права, каковым в своей сущности предстает римское право.
Вместе с тем, следует подчеркнуть, что постепенное усиление влияния на древнеримскую политико-правовую мысль идеологии восточных государств1 приводит к возникновению расхождений между обыденными и доктринальны-ми представлениями о законном и его критериях. Как следствие, возникает противоречие между юридически закрепленной ценностью закона и пренебрежением властью к формальным началам и принципам.
Средневековье, как и эпоха Античности, демонстрируют связь, существующую между характерным для него пониманием законности и преломлением данной идеи в праве и правовой практике.
Высокая значимость идеи законности в конечном итоге существенно повлияла на то, что не только идеологически, формально, но и фактически в период Средневековья была заложена «фундаментальная и жизненно важная западноевропейская традиция» - традиция «поиска правовой защиты от тирании. Эта традиция требовала, чтобы любая политическая власть опиралась не только на прецедент или реальную силу, но имела бы рациональное
По сути дела, королевская власть сохраняет свою легитимность до тех пор, пока и обыденное, и доктринальное сознание воспринимают ее как законную в силу признания убедительным аргументов о ее подчиненности Божественному закону. Кризис доверия к власти, приводящий к революционным событиям, напротив, по времени совпадает с тем периодом, когда теологическая доктрина обыденным, массовым сознанием начинает восприниматься как не способная в реальности обеспечить сдерживание власти, приведение ее в те законные рамки, которые соответствуют общепризнанным представлениям о рациональном и справедливом общественном устройстве.
Особенности осмысления проблемы законности в отечественной правовой доктрине
Рассмотрев, каким образом развивалась идея законности как смысловая единица российского обыденного правосознания, далее полагаем необходимым проанализировать, каким образом интерпретировалась та же идея мыслителями, в том числе - сторонниками официальной политико-правовой доктрины и ее противниками.
Проблема законности затрагивается уже в «Слове о Законе и Благодати» -первом политическом трактате, написанном в середине XI века. Здесь в полной мере находит свое выражение характерное для российского обыденного сознания совмещение взгляда на закон как изъявление Бога с представлениями о правовых нормах как чисто человеческом установлении1. Как следствие, проблема законности не приобретает самостоятельной значимости, вопрос о ней ставится и разрешается в его неразрывной связи с проблемами религиозной нравственности и справедливости.
Вопрос о законности поднимается и в иных памятниках древнерусской политико-правовой мысли, и при этом также рассматривается именно в его связи с проблемами религиозной нравственности и справедливости. Так, например, в «Поучении» Владимира Мономаха идея законности логически связана с уста-новкой на соблюдение благочестия, моральных требований богоугодной жизни . В «Поучениях» Преподобного Серапиона проблема беззаконности затрагивается в связи с проблемой падения нравов, греховного заблуждения, небогоугодного поведения, навлекающего многочисленные беды3.
Тот факт, что вопрос о законности в древнерусской литературе оказывается неразрывно связанным с анализом проблем благочестивого поведения, праведности, правды и справедливости, это, в конечном счете, предопределяет высокую степень согласованности характерных для рассматриваемого периода обыденных и доктринальных представлений.
Совмещение взгляда на закон как изъявление Бога с представлениями о правовых нормах как чисто человеческом установлении предопределяет то, что нередко в литературных источниках понятия «законность» и «праведность» употребляются как выражающие идентичные состояния. Однако анализ контекста, в котором соответствующие понятия употребляются, все же позволяет сделать вывод о том, что их было бы не совсем правильно рассматривать как синонимы. Поскольку Закон, как внешнее установление, предписание, регулирующее поведение человека в обществе, отграничивается от внутреннего свободного нравственного выбора человека, постольку законность не может полностью отождествляться с праведностью и благодатью как высоконравственными состояниями.
В качестве самой ранней оценки закона, указывающей на его несовпадение с правдой и дающей возможность говорить о том, что для древнерусской политико-правовой мысли характерно смысловое разграничение законности и праведности, является, по мнению И.А. Шаповалова, содержащееся в Лаврен-тьевской летописи 1175 года указание «Иде же закон, ту и обид много» С одной стороны, тот контекст, в котором в древнерусской литературе ставится и решается вопрос о законности, свидетельствует о том, что любое беззаконное действие предстает как нарушение правды, требующее по природе своей справедливой кары, возмездия. Вместе с тем, с другой стороны, законность еще не обеспечивает праведности, безгреховности. В частности, в упоминавшемся «Слове о Законе и Благодати» Закон отождествляется с принуждением, Благодать - со Свободой: «образ Закона и Благодати - Агарь и Сарра, раб-екая Агарь и свободная Сарра, рабская прежде, потом - свободная . Таким образом, проводится мысль о том, что подзаконное состояние не делает людей свободными, поскольку требует «рабского» исполнения внешних предписаний.
Только познание истины предоставляет человеку свободу в выборе своего поведения. Вместе с тем, законности не дается негативной оценки, ее роль Иларион видит в том, что она выступает предтечей Благодати и Истины: «Прежде Закон, потом она, Благодать. Прежде лишь тень, потом - истина»1.
Пришедшая в древнерусскую литературу религиозно-философская установка, согласно которой Бог рассматривается в качестве грозного и карающего судьи, казнящего людей не в гневе, а из милости, для их же собственного спасения2, предопределила то, что совмещение в идее законности взгляда на закон как на человеческое установление с мыслью о законе как об изъявлении воли Бога изначально не создает предпосылок для признания ее наиболее эффективным способом гармонизации общественной жизни. Законность сама по себе не ставится в один ряд с такими условиями, с необходимостью выступающими предтечами правды, праведности и безгреховности, как добровольное смирение, внутреннее совершенствование, благочестивая жизнь. Причем, такое понимание законности характерно даже для Илариона, который последовательно создает образ Бога как доброго, терпеливого к нарушению законов, милостивого заступника и попечителя.
Вместе с тем, законность хотя и не отождествляется с Благодатью и Истиной, но, как правило, не противопоставляется им как их антипод, как полная противоположность. Она рассматривается в качестве предпосылки соблюдения высоких морально-религиозных требований, а законопослушание оказывается чертой, дополняющей образ человека, живущего праведной жизнью. «Иларион не ставит христиан перед выбором: или Закон, или Благодать ... для утверждения христианства необходимы и Закон, и Благодать. Но от Закона к Благодати нужно совершить переход»3.
Самостоятельным аспектом в осмыслении проблемы законности становится рассмотрение ее в качестве одного из проявлений сильной великокняжеской власти, способной преодолеть внутренние раздоры. Так, в «Слове» Даниила Заточника сильная княжеская власть предстает в качестве средства преодоления беззакония и боярского самоуправства, которые осуждаются как порождающие в государстве неурядицу1. Вместе с тем, и в этом контексте идея законности не получает содержания, принципиально отличного от того смысла, который вкладывается в нее обыденным правосознанием; она по-прежнему неразрывно связана с правдой, благодатью, воспринимается в качестве их предпосылки. При этом основанием для осмысления законности в подобном качестве, как и для формирования обыденных представлений о ней, выступает мысль о богоустановленности княжеской власти.
Особо следует подчеркнуть, что в древнерусской литературе идея законности получает теоретическое осмысление еще в одном аспекте: в качестве самостоятельной поднимается проблема законности власти, законных форм ее осуществления. Так, в «Сказании о Борисе и Глебе» законная власть братьев противопоставляется беззаконию, творимому Святополком . В «Повести о Те-мир Аксаке» «законным владетелям Русской земли» - русским князьям, ведущим свой род от крестителя Русской земли Владимира I - противопоставляется власть иноземных завоевателей3.
