Содержание к диссертации
Введение
Глава первая. Политическое лидерство и массы в условиях 20-го века . 9
1. Категории «массы» и «массовое общество» в политической науке и социологии 9
2. Психологические характеристики масс и психологическая природа политического лидерства 21
Глава вторая. Харизматическое лидерство как феномен эпохи массового общества . 53
1. Современные концепции политического лидерства и веберовская теория харизмы 53
2. Типология харизматического лидерства 85
Глава третья. Национально-культурные факторы харизматического лидерства: сравнительный анализ российского и германского опыта . 105
1. Национально-культурные истоки немецкого авторитаризма 109
2. Национально-культурные предпосылки «культа личности» в России. 146
Заключение. 170
Библиография
- Категории «массы» и «массовое общество» в политической науке и социологии
- Психологические характеристики масс и психологическая природа политического лидерства
- Современные концепции политического лидерства и веберовская теория харизмы
- Национально-культурные истоки немецкого авторитаризма
Введение к работе
Актуальность темы диссертации. Вождизм эпохи масс, как новый тип политического лидерства, заявил о себе во весь голос в первой трети 20 века. Большинство историков и философов указывает на эту особенность нашей эпохи -обилие политиков-гигантов, в смысле того влияния, которое они оказали или оказывают на ход истории. Ленин, Рузвельт, Черчилль, Гитлер, Сталин, де Голль, Муссолини. Пожалуй, трудно найти более несхожих личностей. Их различает темперамент, образование, природные способности и вкусы, их деятельность осуществляется в разных политических контекстах. Но их объединяет время- 20 век, место- Европа, и огромные массы народа, водрузившие их на пьедестал. Уходящий век признанно считается веком харизматических личностей, но не менее часто он называется и веком толп. Обилие «великих» проявилось именно в эпоху «массовости» не случайно. Существует прямая зависимость между этими двумя обстоятельствами. Отрицательные стороны массового общества, предсказанные очень многими мыслителями, сформировали специфического авторитарного избирателя. Техницизм, автоматизация, промышленная революция, конвейерное производство, расширение политических прав, атеизм, появление новых средств связи сделали возможным участие в жизни всей планеты определенного типа людей -людей массы. Данные механизмы формирования массового сознания функционируют и поныне, в еще более изощренной форме. Некоторые политики, пытаясь завоевать себе популярность среди народа, пародируют харизматических лидеров прошлого. Последние события в России - финансово-экономический обвал на фоне перманентного кризиса власти, способны создать питательную почву для их успешной деятельности на этом поприще. В политической науке проводятся параллели между современной Россией и Веймарской Германией. Политологи и
социологи, выявляя в массовых настроениях ностальгию по "сильной руке", говорят о реальной угрозе возникновения феномена нового фюрера. В виду страшной опасности, которой уже подвергся мир под руководством некоторых харизматических вождей, во избежание повторения трагических страниц истории, необходимо установить специфику массового человека, ставшего залогом триумфа самых страшных фигур в истории человечества. В этом смысле актуальность заявленной темы состоит в необходимости анализа массовых настроений, традиций и экспектаций как важной предпосылки харизматического лидерства, ставшего способом выражения интересов человека массы, с его особенной структурой сознания. Отдавая должное личностным вождистским качествам Сталина и Гитлера, бесспорно, сыгравшим огромную роль в их карьере, нельзя недооценивать другие факторы, в частности психологический механизм массовых феноменов, национальные особенности политического выбора в России и Германии, социально-экономическую ситуацию в этих странах накануне установления харизматических диктатур. Необходимо провести полифакторный анализ ситуации и исходить из равнозначности этих двух феноменов - масс и лидера.
Харизматики проявили себя и в других политических режимах того же периода, не став оформителями исключительно тоталитарной системы. Ф. Рузвельт, У. Черчилль, Ш. де Голль- это самые яркие харизматические представители другого, демократического лагеря. Проблема деривации харизматиков остро встала после Второй мировой войны, и ее так или иначе пытались разрешить специалисты политической науки. Диссертант, рассматривая их варианты классификации, признает несовершенство их разработок.
Степень научной разработанности темы. Изучение психологических характеристик коллективных явлений до недавнего времени не было приоритетной задачей отечественной науки советского периода. Это связано с существовавшим идеологическим запретом рассматривать массы как заложников иррациональных импульсов, жертв гипнотического очарования вождей и как образец бесклассового коллективного сознания. И все же, несмотря на режим замалчивания и
игнорирования данной темы, было опубликовано несколько работ, в частности Г.К. Ашина, ЭЯ. Баталова, посвященных проблемам массового общества. Так же можно назвать авторов монографий, которые были написаны уже в постсоветский период. Среди них ЕЛ. Здравомыслова, ЗА. Чеканцева, Е.Б. Шестопал, компилировавшие психологические теории, разработанные на Западе.
Дореволюционная традиция изучения нового феномена не успела установиться в силу временных рамок. Тем не менее, труды М. Острогорского, Н. Михайловского, Н. Бердяева, В. Бехтерева стали вкладом русских ученых в разработку проблемы массовой психологии, роли масс в историческом процессе.
Среди античных мыслителей, интересовавшихся феноменом толп, были Полибий, Плутарх, Платон. Размышлял на тему массового поведения и способов его управления Н. Макиавелли. Западная социальная наука демонстрирует большое разнообразие работ, посвященных массовому феномену. С основателя науки о психологии масс -Г. Лебона, начался отсчет авторов-разработчиков общей методологии новой теории. Среди них Г. Тард, А. де Токвиль, С. Сигеле, В. Мак Доугал, 3. Фрейд, В. Парето, Г. Моска, Р. Михельс,, Э. Канетти, Дж. Рюде, Д. Рисмен, Э. Хобсбаум, Л. Февр. С философских позиций предпринимали попытку осмысления эпохи масс О. Шпенглер, Ф. Ницше, К. Ясперс, X. Ортега-и-Гассет, К. Поппер.
Причинам дрейфа массового сознания в сторону радикализма были посвящены труды В. Райха, 3. Фрейда, X. Арендт, Э. Фромма, Т. Адорно, Г. Хоркхаймера, Ф.А. Хайека, А. Грамши, К. Манхейма, К. Юнга, С. Липсета, Г. Маркузе, Р. Арона, Г. Лассуэла, Э. Эриксона. Эти исследователи описывают особый, фрустрированный характер человека массы, проводя параллель между его «одномерностью», «авторитарностью», «психологической нищетой», подавленной сексуальностью, подверженностью идеологии и его политическим поведением.
Изучению специфического национального менталитета народных масс в контексте их политических ориентации уделялось большое внимание. Среди отечественных дореволюционных авторов, исследовавших этот предмет, можно выделить Ф. М. Достоевского, И. В. Киреевского, В.Г. Белинского, Н.А. Бердяева,
б В.В. Розанова, М.О. Гершензона, С.Л. Франка, К.Н. Леонтьева, ГЛ. Федотова, М. Волошина, И.А. Ильина, А.С. Изгоева, П.Б. Струве. Нельзя не упомянуть исследования последних лет. Объемную картину русского менталитета рисует К. Касьянова в работе «О русском национальном характере». Сборники «Менталитет и аграрное развитие России», «Империя фарисеев», «Феномен восточного деспотизма», «Куда идет Россия?» дают комплексное представление о традиционных политических преференциях русского народа. Важной для прогнозирования результатов выборов можно назвать статью B.C. Грехнева «Харизматическое сознание в политическом выборе россиян», а так же работы Г. Дилигенского, А. Ахиезера, И. Яковенко.
В национальных рамках немецкой традиции анализировали массовое сознание Г. Лукач, Н. Гудрик-Кларк, Т. Манн, X. Кон, Э. Эйк. В работах данных авторов анализируются с разных точек зрения истоки тоталитарных диктатур. Сборники «Why Hitler?» и «The long generation. Germany from Empire to Ruin» выявляют политические, социальные и исторические предпосылки установления национал- социализма.
Теория харизматического лидерства как важная часть теории о массах представлена в диссертации в работах М. Вебера, К. Левенштейна, А. Швейцера, Г. Гилберта, Б. Вольфа, Ф. Биддла, С. Московичи. Вкладом российских авторов в разработку теории служат работы А.Б. Зубова, М.А. Сиверцева, Е.Б. Шестопал, Р. П. Шлаковой, В.П. Макаренко, Э.Н Ожиганова, статьи Н. Пищулина и Н. Сокол, Т.В. Авциновой, Е.В. Абашкиной и Ю.И. Косолаповой. Анализ политологической литературы последних лет показывает, что проблема харизматического лидерства рассмотрена недостаточно.
Цель и основные задачи исследования. Угроза реставрации ценностей тоталитарного общества, в частности, личной диктатуры с харизматическими элементами, в условиях нестабильной политической системы определили цели и задачи данного исследования. Цель исследования состоит в том, чтобы раскрыть сущность, условия становления и осуществления харизматического лидерства,
показать степень ответственности масс за деятельность харизматиков. Исходя из поставленной цели, в диссертации решается следующий комплекс задач:
-рассмотреть традиционные теории коллективного поведения
-раскрыть специфику массового человека тоталитарной эпохи, выявить причины привлекательности харизматических лидеров в глазах масс
-исследовать соотношение психологического, национально-культурного и экономического факторов в политическом процессе, их роли в формировании харизматического сознания масс
-проанализировать роль средств массовой информации в формировании харизматического имиджа
-определить соотношение роли лидеров и роли масс в осуществлении тоталитарной политики
Научная новизна работы. Основным недостатком науки о психологии масс называется недооценка ею влияния социальных и экономических факторов на коллективное поведение, таким образом утверждается детерминация психики людей над их историей. Автор, стремясь преодолеть излишний психологизм данного подхода, рассматривает массовую психологию в контексте исторических обстоятельств, признавая оба эти фактора взаимодополняющими и равнозначными. В этом случае появляется более полноценная возможность систематизации причин становления харизматического лидерства. Предпринята попытка связать массовую психологию, национальный характер народов России и Германии и тоталитарных вождей, пришедших к власти в этих странах. Автор считает, что именно феномен масс с их специфическими качествами во многом определил появление на политическом Олимпе харизматов- диктаторов, а личные харизматические качества вождей, соответствовавшие национальным традициям, отвечали потребностям населения, и в одном случае заставили это население проголосовать за избрание вождя, а в другом- смириться с его воцарением.
Методология исследования. Выбранный метод исследования предполагает рассмотрение поставленных проблем с двух точек зрения: с позиций теории
харизматического лидерства, разработанной Максом Вебером, ее современной интерпретации и с позиций массовой психологии. В данной работе предпринимается попытка синтеза этих двух подходов. Источники включают в себя различные политологические, психологические, философские и исторические исследования. При анализе выбранных феноменов применяется компаративистский метод.
Практическое значение диссертации. Практическая значимость работы состоит в том, что основные положения исследования могут быть использованы при разработке спецкурса по истории политической науки.
Научная апробация работы. Основные положения диссертации нашли свое отражение в двух публикациях по данной тематике на 1-ом Российском Философском Конгрессе 1997 года и Всероссийской конференции «Социальная реальность и социальные теории» 1998 года.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы.
Категории «массы» и «массовое общество» в политической науке и социологии
Период истории девятнадцатого- начала двадцатого веков отмечен мобилизацией в политическую жизнь широких слоев населения. «Буревестниками» этого омассовления стали Шпенглер, Ницше, Лебон, Тард, Фрейд и другие, если не с ужасом, то с беспокойством вглядывавшиеся в разворачивавшиеся перед ними картины. Эпоху массификации называли «сумерками богов», «веком толп», «восстанием масс», нигилизмом, фашизмом и так далее. Напряженность той атмосферы можно проиллюстрировать словами Ортеги-и- Гассета: «Господствующее положение, которое духовный плебс занял сейчас в общественной жизни, -совершенно новый фактор современной жизни, не имеющий подобия в прошлом»1, или словами Ницше: «...и настал час великого восстания толпы и рабов, восстания гибельного, долгого и медлительного: оно все растет и растет!»2, или словами Лебона: «Главной характерной чертой нашей эпохи служит именно замена сознательной деятельности индивидов бессознательною деятельностью толпы»3, или Тарда, писавшего, что в его время можно быть свидетелем возникновения особой публики, которая «не перестает расти, и неопределенное расширение которой является одной из наиболее отличительных черт нашей эпохи»4. Нужно оговориться, что Тард не был согласен с Лебоном в отношении названия их времени эрой толп, считая, что в толпе к тому времени уже выделился новый феномен «публика», но здесь это пока не принципиально. А принципиально то, что приведенные выше исследователи, да и не только они, били в набат, возвещая новую эру, эру больших скоплений маленьких людей. Необходимо отметить, что неограниченная власть масс все же не была чем-то совершенно новым во всемирной истории. По учению Полибия, подобная власть является следствием выродившейся демократии. «Необузданность народной массы и пренебрежение к законам порождает с течением времени охлократию» . В переводе с греческого охлократия- господство черни, толпы. Полибий связывает процесс трансформации демократии в охлократию с растлевающим влиянием чрезмерного благосостояния на граждан, которые, погрязнув в коррупции и личных интересах, перестают радеть о справедливости. «Тогда разгневанный народ, во всем внимая голосу страсти, отказывает властям в повиновении, не признает их даже равноправными с собою, и все дела желает решать сам. После этого государство украсит себя благороднейшим именем свободного народного правления, а на деле станет наихудшим из государств- охлократией»6. Неизбежным следствием демократии Платон называл тиранию, поскольку «из крайней свободы возникает величайшее и жесточайшее рабство». Для Аристотеля демократия является наихудшей из форм из-за присущих ей охлократических черт, а именно отстранения «лучших» от власти, нестабильности и хаоса в управлении. Традиция античных мыслителей проведения параллели между демократией и диктатурой, правлением толпы и тиранией получила продолжение в работах более современных нам философов и социальных психологов. В частности, Э. Галеви заявляет, что источники современной демократии весьма двусмысленны, поскольку они «восходят к якобинцам, которые руководствовались диктатурой. Маркс с его идеей о диктатуре пролетариата по прямой линии восходит к Бабефу, а эта идея диктатуры- последняя, уцелевшая в робеспьеризме, привычной практикой которого были казни невинных»8. Фихте назвал эту эпоху пришествия масс «эпохой пустой свободы» и охарактеризовал ее следующими словами: «эпоха освобождения, непосредственно -от повелевающего внешнего авторитета, косвенно- от господства разумного инстинкта и разума вообще во всякой форме, эпоха абсолютного равнодушия ко всякой истине и полной разнузданности, не опирающейся ни на какое руководство-состояние законченной греховности» . Карл Манхейм, связывая возникновение массового общества с промышленными революциями, отмечал : «На смену чувству уединенности и размышлению приходит стремление к движению, возбуждению и групповому экстазу... Мы достигли такой стадии в нашей передовой цивилизации, на которой восстанавливаются групповые отношения, ранее свойственные примитивным экстатическим религиям» . Вступление народных масс на арену политической жизни, трансформация их хорового фона в солирующую партию, нарастающая угроза дилетантов заняться управлением государства, все это вынуждало историков и философов с тревогой сосредоточиться на этом предмете и констатировать факты все новых завоеваний масс: организуются синдикаты, биржи труда, парламенты с самым широким представительством, партии, корпорации и общественные организации. Но почему же случилось так, что «героями нашего времени» стали не отдельные личности, а целые массы населения? Ответ нужно искать еще в 17-18 веках, когда в обществе все шире стали распространяться ценности либеральной демократии, основатели которой внушили европейским народам идею о свободе, равенстве и братстве. Лебон не без яда прокомментировал это событие: «Вот уже более полутора века тому назад философы, абсолютно проигнорировав первобытную историю народов, склад ума и законы наследственности, запустили в мир идею о равенстве индивидов и рас. Идея эта, смертельная для толп, прочно зафиксировалась в их сознании и вскоре принесла плоды. Она расшатала основы старых обществ, породила наиболее ужасающие революции, и бросила западный мир в серию насильственных конвульсий»11. Конечно, немало было пролито крови перед тем, как эта идея перестала быть лозунгом и стала реальностью в большей или меньшей степени. Но к 19-началу 20 веков самые широкие массы населения стали полноправными членами общества. Менталитет народов начал меняться в сторону большей свободы: расширились юридические и имущественные права, стало возможным активное участие в политической жизни, допускалось больше свободы в морали, утверждалось относительное равенство полов. Таким образом, народные массы получили широкие полномочия для демонстрации собственной значимости. Второй важный фактор, обусловивший феномен масс, это технологическая революция, затронувшая все сферы жизни общества. То большое количество исследований, накопленных в предыдущие времена, перешло в новое качество, на смену Ньютону пришел Эйнштейн. Громадные изменения в промышленности, новый способ производства, возросшая производительность труда, все это теперь служило и интересам среднего человека У него стало больше выбора при приобретении товаров; предметы недавней роскоши, такие как телефон, автомобиль и прочие блага цивилизации, стали повседневными и относительно доступными; уровень жизни вырос. « В этом сказочном подъеме промышленности, - писал Острогорский, -путем личных усилий, предприимчивости, достигались беспримерные успехи, множество людей повысилось в социальном положении: фабриканты, директора заводов, коммерсанты, предприниматели, разбогатевшие представители либеральных профессий. У них появились новые вкусы, новые идеи и новые желания, новые стремления. Некоторым удалось проникнуть в "общество", и в рядах его произошло смятение... аристократия была лишена монополии парламентского представительства» .
Психологические характеристики масс и психологическая природа политического лидерства
У нас, живущих в конце 20-ого века, фобия и презрение к человеческим массам вызывают инстинктивный протест и отторжение, поскольку демократические ценности, равенство людей хотя, может, и не признаны всеми, но разделяются многими. Тем более на первый взгляд кажется неестественным, что процитированные выше исследователи, а некоторые из них имеют ореол непререкаемых авторитетов, выражают такое недвусмысленно отрицательное отношение к феномену масс. Но объяснение лежит не в снобизме авторов, их индивидуалистических амбициях и претензиях на оригинальность, а в самом явлении, против которого они выступают. «Самый поразительный факт, наблюдающийся в одухотворенной толпе, следующий: каковы бы ни были индивиды, составляющие ее, каков бы ни был их образ жизни, занятия, их характер или ум, одного их превращения достаточно для того, чтобы у них образовался род коллективной души, заставляющей их чувствовать, думать и действовать совершенно иначе, чем думал бы, действовал и чувствовал каждый из них в отдельности»39. Дж. Стейнбек, указывая на различие между независимым индивидом и индивидом, находящимся в коллективе, писал: «Человек в группе не является самим собой: он - одна из клеточек организма, столь же отличного от него, как клеточки вашего тела отличаются от вас»40. А. Габелли высказывается еще более жестко: «...человеческие силы, будучи соединены, не складываются, а уничтожаются» . Этой же точки зрения придерживался и П. Чаадаев, призывая осознать, что «... инстинкты масс бесконечно более страстны, более узки и эгоистичны, чем инстинкты отдельного человека, что так называемый здравый смысл народа вовсе не есть здравый смысл; что не в людской толпе рождается истина; что ее нельзя выразить числом; наконец, что во всем своем могуществе и блеске человеческое сознание всегда обнаруживалось только в одиноком уме, который является центром и солнцем его сферы»42. Вильям МакДоугал пишет как о признанном факте, что «когда какое-то количество человек думают, чувствуют и действуют вместе, умственные операции и действия каждого члена группы сильно отличаются от тех, которые он производил бы, будучи изолированным индивидом в той же самой ситуации»43. То есть отдельньш индивид, очутившись в скученности себе подобных, видит свое «я» глубоко измененным. А вскоре и совсем забывает, что имел его свободным и независимым.
Серж Московичи, скомпилировавший теоретические разработки исследователей феномена толп, дал следующее определение: «Толпа-это все: вы, я, каждый из нас. Как только люди собираются вместе, неважно кто, они становятся массой»44, где сорок академиков ведут себя точно также, как сорок домохозяек. Гитлер, хвалившийся глубоким знанием массовой души, добился невероятных высот в политике благодаря искусному манипулированию слабостями толпы: «Во время массового собрания мышление просто отключается. Мне нужно такое состояние, оно обеспечивает моим речам высокую действенность - и я созываю людей на собрания, где все превращаются в массу независимо от того, хотят они или нет. «Интеллигенция», мещане, рабочие, я перемешиваю народ, я говорю с ним как с массой» . Наличие существенной разницы между коллективным и индивидуальным опытом подтверждает Карл Юнг: «Если в какой-либо значительной группе люди объединяются и идентифицируются друг с другом по особому складу ума, получающийся в результате опыт превращения имеет лишь очень отдаленное сходство с опытом индивидуального превращения. Групповой опыт предполагает более низкий уровень сознания по сравнению с индивидуальным. Это связано с тем, что когда много людей собирается вместе, чтобы разделить общие эмоции, общая психика, проявляющаяся в группе, ниже уровня индивидуальной психики. Если это очень большая группа людей, коллективная психика будет подобна скорее психике животного, по какоюй причине этические установки больших организаций всегда сомнительны. Психология больших масс людей неизбежно опускается до уровня психологии толпы. Поэтому если я в качестве члена группы имел так называемый коллективный опыт, то по сравнению с опытом, полученным мною индивидуально, он находится на более низком уровне сознания» . Индивид, вовлеченный в толпу, вынужден следовать инстинкту самосохранения и налаживать отношения с другими, исходя из признаков сходства с ними, а не различия. Поэтому в коллективном образовании индивид покоряется деперсонализации своей личности во имя более прочных связей с агрегатом. Наиболее органично и естественно, а точнее, обреченно и безнадежно отдают свою душу толпе «...неудачники, непонятые, адвокаты без практики, писатели без читателей, аптекари и доктора без пациентов, плохо оплачиваемые преподаватели, обладатели разных дипломов, не нашедшие занятий, служащие, признанные хозяевами негодными...» - иными словами, люмпены, маргиналы, обиженные, все они вливаются мощным потоком то в пивную, то в антисемитский митинг, а то и в ассамблею или правительство. Неудачники с большой легкостью поддаются искушению избавиться от комплексов всеобщим равенством толпы. Только в толпе между людьми исчезают любые различия, даже половые. Люди вокруг испытывают одни и те же чувства, как будто все происходит в одном и том же теле. Чем неистовее они объединяются, тем более они уверены, что не боятся друг друга. По убеждению Элиаса Канетти, освобождение является ключевым словом к пониманию того, что чувствует в толпе человек. Ведь каждый отдельный индивид связан рамками поведения, положения в обществе, нравственными запретами. С одной стороны человек очень беспокоится о ранге, которого добился на иерархической лестнице в социуме, но с другой стороны, удовлетворение от обладания лучшей позицией, чем у другого, не компенсирует ощущения несвободы и связанности по рукам и ногам узами общества. Зато в толпе люди сбрасывают оковы, накладываемые на них их статусом, так как в толпе все равны. Канетги утверждает: «Люди собираются в толпы ради того, чтобы почувствовать, что ни один здесь не лучше другого»48. Конечно, продолжает он, это равенство существует не дольше, чем существует толпа, рассыпается толпа - исчезает равенство. Ведь все возвращаются в свои семьи, фирмы, клубы, и там опять вместе с регалиями одевают на себя обязанности положения. Согласно МакДоугалу, магическую привлекательность толпы создают экзальтация или интенсификация чувств: «Участием в психической жизни толпы индивид получает такое возбуждение своих чувств, какое испытывает редко или вообще никогда в других условиях. Это для всех очень приятный опыт; они, как сами рассказывают, чувствуют себя подхваченными огромной волной эмоций; перестают сознавать свою индивидуальность и связанные с нею ограничения; эта изоляция индивида, преследующая каждого из нас, хотя и не всегда ясно осознаваемая, на время упраздняется»49. Можно сказать, что увеличение количества приводит к образованию нового эмоционального качества. А. де Токвиль определяет это так: «Человеческие страсти приобретают большую силу не только в зависимости от величия цели, к которой стремятся, но и вследствие того, что подобные устремления появляются одновременно у множества людей. Любой человек испытывает более сильное душевное волнение, оказавшись посреди возбужденной толпы, разделяющей его чувства, нежели находясь в одиночестве»50.
Современные концепции политического лидерства и веберовская теория харизмы
Современные концепции политического лидерства опираются на аксиому, что любая группа, любая общность подчиняются в своих действиях избранному, лидеру. Английский термин «Leader» имеет значение «ведущий», «указьюающий путь» и является общеупотребительным. Сам лидер может быть неформальным или официально занимать пост руководителя, в его прерогативу входит оказание влияния на окружающих. Среди характеристик лидера перечисляются «способность быть впереди, возглавлять, вести за собой, руководить, направлять, видеть цель»125. Лидерство проявляет себя в самых разнообразных сферах общества, но наиболее значимым представляется политическое лидерство. Это лидерство было определено Блонделем через « власть, осуществляемую одним или несколькими индивидуумами с тем, чтобы побудить членов нации к действиям»126. В соответствии с анализом, проведенным Р. Медведевым, можно вычленить следующие признаки политического лидерства: «наличие собственной политической программы и борьба за ее осуществление; популярность, даже после потери своего официального поста; наличие времени и возможности доказать свое лидерство»127. Сфера деятельности политического лидера обширна: это осуществление международной политики, обеспечение экономического и социального благосостояния граждан внутри страны, забота о государственной безопасности, а нередко и определение приоритетов в культурном развитии. Широкий спектр лидерских функций обуславливает и многообразие вариантов классификации политического лидерства, акцентирующих внимание на тех или других аспектах деятельности лидеров. Еще Блаженный Августин различал «законных» правителей и тиранов. Парето разделял лидеров на «лис» и «львов» в соответствии с их политической тактикой. Политики-лисы отличаются лавированием, хитростью, умением предугадывать события, скрывать свои истинные цели. Политики-львы действуют напролом, силой, воткрытую. Парето считал, что наибольший успех ждет лидера при сочетании двух тактик. Блондель, изучая степень влияния лидеров узкой сферы деятельности, опирался на следующую классификацию: менеджеры (лидеры, занимающиеся каждодневными проблемами), улучшатели (модифицируют какой-то аспект политики), и новаторы (кладут начало новой политике). В. Хагеман выделяет «консервативный и революционный типы лидерства» . Консервативный лидер опирается на существующие в обществе законы и нормы; революционный лидер стремится опрокинуть эти нормы. Поэтому лидер - революционер должен быть незаурядной личностью. Э. Дженингс предлагает классифицировать лидеров по трем номинациям: сверхчеловек, герой и принц: «Великие люди, ломающие старые порядки, называются сверхчеловеками; люди, посвятившие себя великим и благородным делам, называются героями; люди, деятельность которых мотивируется, главным образом, стремлением господствовать над другими, называются принцами» .С. Хук различает «лидеров, подверженных обстоятельствам» и «лидеров- творцов исторических событий». Первые становятся лидерами случайно, в силу благоприятного стечения обстоятельств. Вторые отличаются вьщающимися умственными способностями и подчиняют обстоятельства своим интересам. Р. Такер рассматривает лидерство в контексте политической культуры общества, находящей выражение в обычаях, верованиях и формах правления» 13. Такер выявляет среди лидеров консерваторов, стремящихся сохранить существующую систему; реформаторов, желающих лишь частичных изменений существующего положения; революционеров, напрочь отвергающих традиционные нормы и обычаи, и видящих идеал общества в совершенно другом. Такер также противопоставлял «реального лидера» «менеджеру», полагая, что только в сферу деятельности «реального лидера» входит «постановка диагноза», «подготовка действий» и «мобилизация». Но в действительности менеджеры вполне способны выполнять все зги функции. МкГрегор Берне предлагает рассматривать лидеров в категориях «преобразователи» и «дельцы» , Первые осуществляют долгосрочные решения, практикуют масштабный подход и проявляются в революционное время. Вторые решают сиюминутные проблемы, действуя в относительно стабильный исторический период. Р. Джексон и С. Розберг на основе изучения политического лидерства Африки использовали для характеристики лидеров определения «принц», «автократ», «пророю), «тиран», соответствующие индивидуальному стилю руководства. М. Браун акцентировал внимание на «символическом» или «созидательном» аспектах лидерства. Е. Вятр в работе «Социология политических отношений» подразделил лидеров на идеологов и прагматиков. Лидер-идеолог верен идеологии своего движения даже при угрозе потери власти и влияния, лидер-прагматик способен пожертвовать идеологическими принципами ради сохранения власти. При анализе взаимоотношений лидера и его окружения Вятр пришел к выводу, что лидер может выбирать одну из двух позиций: либо выражать волю своего окружения, став лидером-представителем, либо самому формировать волю окружающих, демонстрируя черты харизматика. Вносит свою лепту в типологию лидерства и Ф. Фидлер, предлагающий различать лидеров, ориентирующихся на задачу и лидеров, ориентирующихся на межличностные отношения. Первый лидерский тип «более эффективен, когда ситуация либо очень благоприятна, либо очень неблагоприятна для него. А ориентированный на межличностные отношения лидер более эффективен в ситуациях только умеренно благоприятных или умеренно неблагоприятных» . Типологию политического лидерства можно продолжать бесконечно, поскольку, по замечанию Ашина, практически каждый исследователь вносит в нее свой вариант. Но при всем своем многообразии, типологии часто перекрещиваются друг с другом по своему смыслу. Политическое лидерство стало предметом изучения многих концепций. Среди них теории «черт», «определяющей рож последователей», бихевиоризма, «ожидания-взаимодействия», ситуативные, мотивационные и атрибутивные теории. С. Алфанов выделяет три основных подхода к исследованию лидерства. Сторонники первого, когнитивного подхода, одним из главных качеств человека называют способность интерпретировать информацию, поступающую извне: «Когда последователь выполняет задание на определенном уровне, лидер собирает (воспринимает) информацию о его (ее) поведении и затем на основе этих блоков информации приписывает причины поведения своим последователям. Впоследствии, опираясь на порожденную им интерпретацию поведения последователя, лидер производит ответную реакцию по отношению к нему»134. Комментируя результаты, получаемые при применении когнитивного подхода, Алфанов отмечает их тривиальность, не оправдывающую сложность исследовательской процедуры. Интеракционистский подход осуществляет анализ лидерства в его динамике. Представители этого подхода придерживаются мнения, что лидер обращается с группой последователей не как с монолитом, а как с организмом, состоящим из отдельных атомов- индивидов. Некоторые последователи обладают в глазах лидера большими способностями, нежели другие, что отражается на самом лидерстве: предпочитаемые последователи получают лидерский стиль управления, гарантирующий определенные привилегии (более внимательное отношение к проблемам этих членов группы, оказание им помощи). Остальные последователи могут рассчитывать лишь на начальственный стиль, более дистанцированный по своему характеру. Лидерство первого типа ставит лидера в зависимость от межличностных контактов с последователями. Лидерство как пограничная роль рассматривается еще одним направлением политической психологии. В рамках этого направления лидерами считаются те индивиды, «роли которых требуют, чтобы они контролировали и координировали действия двух или более подсистем» .
Национально-культурные истоки немецкого авторитаризма
Начнем рассмотрение психологических особенностей народов с немцев. Если в самых страшных трагедиях 20 века: двух мировых войнах, расовых чистках, Холокосте главным действующим лицом, и более того, инициатором, становится Германия, поневоле возникает желание найти причину подобного преступного постоянства. Некоторые исследователи ищут объяснение этому в национальном характере немцев. Что же скрывается за внешностью располневшего бюргера, уминающего сосиски и посасывающего пиво в многочисленных пивнушках Германии? Ab ovo обратимся к размышлениям по этому поводу И.Г. Гердера, представленным в главе «Немецкие народы» его книги:« Мы подходим к племени, отличающемуся ростом и телесной силой, предприимчивостью, смелостью и выносливостью на войне, героическим духом, способностью подчиняться приказу, следовать за вождями, куда бы они не повели, и разделять покоренные земли между собой как добычу: тем самым это племя, благодаря своим обширным завоеваниям, благодаря тому строю, который всюду учреждался им по немецкому образцу, более всех других народов способствовало страданию и счастью этой части света»278. Эти слова были написаны еще в 1784 году, то есть европейская история далеко не только двадцатого века дает повод отметить воинственный дух белокурых бестий, проявлявшийся в многочисленных осадах Рима, Константинополя и Иерусалима. Возможно, Гердер представляет историю германских народов в приукрашенном, излишне победоносном свете, но и имеющихся фактов вполне достаточно, чтобы составить из них длинную цепочку, дающую повод говорить о закономерностях. Гердер видит причину активного милитаризма германцев в ведении у них всеобщей воинской повинности для оказания сопротивления своему заклятому врагу Риму: «При таком постоянном военном строе у немцев непременно должно было недоставать иных добродетелей, которыми они весьма охотно жертвовали в пользу главной склонности или главной потребности- войны... Народам с таким складом характера было приятно покидать свои пустынные леса, отправляться в более мягкие страны или служить за жалование, их гнали месть, нищета, скука, компания или еще какой-нибудь повод. Поэтому многие из племени пребывали в вечном непокое, враждуя друг с другом, или вступая друг с другом в союз. Никакой народ... не переселялся так часто, как эти немецкие племена... Жизнь довольно-таки татарская»279. Хотя сочинение Гердера не может претендовать на строгую историчность, выводы его любопытны хотя бы по тому, что он сам является представителем этой нации. Г. Квигли корень фашистского зла видит в большом периоде германской истории, так же начинающемся с истории ее племен. Он считает, что главную роль сыграло то, что Германия имела племенное, а не цивилизованное происхождение, и была за границей Римской империи и вне латинского языка, это и было двумя факторами, приведшими ее в конечном итоге к 1945 году. Германское племя обеспечивало безопасность и значение каждой отдельной жизни на таком уровне, когда индивид полностью впитывается в группу, согласно обычной практике племени. Оно давало безопасность, так как защищало индивида в социальном смысле и в смысле стабильных общественных отношений с его товарищами; оно придавало значимость, потому что оно было всеохватным - тоталитарным, и удовлетворяло практически все индивидуальные потребности в единой системе. Раздробление германского племени в период миграций, 15 сотен лет назад, и включение его членов на более высокую, но равно тотальную и равно обеспеченную, социальную структуру- Римскую имперскую систему; и последующее, практически немедленно, раздробление этой Римской системы, нанесло двойную травму, от которой германцы не оправились и поныне. Распад племени обрек отдельного германца на хаос непривычного опыта, в котором не было ни безопасности, ни значимости. Когда все другие отношения были разрушены, германцы остались только с одной человеческой связью- лояльностью к своим ближайшим товарищам. Но это не могло востребовать всю их жизненную энергию или удовлетворить все их жизненные потребности. Но германские соплеменники приложили усилие и попытались придать безопасность и значимость персональной лояльности. «Любое насилие, преступное действие, любое зверство оправдывалось при условии сохранения персональной лояльности. Результат можно увидеть в раннем произведении германской литературы- Песни Нибелунгов, где сумасшедший дом, управляемый одним этим настроением, не так уж сильно отличается от Германии 1945 года» . Было бы интересно провести анализ этого произведения германского эпоса. Через фольклорные предания и мифы можно получить хорошее представление о ценностных ориентирах народа. «Учитывая, что миф может быть высоким, гуманистическим, а может- низменным, враждебным к человеку, следует из традиционной, народной, фольклорной мифологии черпать содержание, в котором в эмоционально- аффективной, условно- символической форме трактуется история и практика функционирования и развития общества»281. Квигли констатирует, что в безумии мономании, явившейся следствием распада германских племен, пришло внезапное признание лучшей системы, которая по их мнению, могла бы быть равно безопасной, равно значительной, потому что была бы равно тотальна. Все это символизировалось словом Рим. Такова была реформированная система германцев до момента очередного раздробления. Они считали ее великой, мошной, более могущественной сущностью, чем племя, но с теми же элементами, которые они хотели сохранить из своего племенного прошлого. Германцы отказались смириться со второй потерей, и в последующую тысячу лет они прилагали все усилия реконструировать христианскую империю: « Весь последующий опыт немецкого народа, от неудач Отто Великого в 10 веке до провала Гитлера в 20-ом, способствовал увековечиванию и усилению германской жажды уюта тоталитарного способа жизни. Вот ключ к национальному немецкому характеру: несмотря на все их разговоры о героическом поведении, все, чего они действительно хотели , это уюта, свободы от необходимости принимать решения, требующие независимого, самоуверенного индивида, постоянно подвергающегося холодному ветру множества альтернатив»2 42.
