Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Институционализация порядка 28
1.1. Институциональный порядок: объективистские объяснения 29
1.2. Институционализация порядка как процесс и социальный конструкт 49
1.3. Понятие институтов 68
Глава 2. Политический порядок 86
2.1. Политический порядок: соотношение с социальными порядками 87
2.2. Культурное измерение политического порядка: картины мира и политическая идентичность 116
2.3. Политический порядок в континууме социальных порядков 136
2.4. «Содержание» политических взаимодействий 158
Глава 3. Множественность институциональных политических практик 174
3.1. Множественность политических практик как следствие структурной дифференциации: арены взаимодействия 175
3.2. Множественность политических практик как следствие фрагментации политического порядка 195
3.3. Природа институциональных политических практик: фрагментация и институционализация «фрагментов» 209
3.4. Варианты конфигурации множественных институциональных политических практик 235
Заключение 262
Список литературы 285
- Институциональный порядок: объективистские объяснения
- Политический порядок: соотношение с социальными порядками
- Множественность политических практик как следствие структурной дифференциации: арены взаимодействия
- Варианты конфигурации множественных институциональных политических практик
Введение к работе
Актуальность темы исследования. «Проблема порядка» относится к разряду фундаментальных вопросов социального знания. Проблематичен уже сам концепт «порядок». Обладая весьма богатым семантическим потенциалом, он используется в разных значениях. В повседневной жизни о порядке говорят как о некой последовательности, очередности действий, упорядоченном образе жизни (укладе). В общественно-политических дискуссиях порядок ассоциируется с управляемостью, способностью властей добиваться подчинения, обеспечивать безопасность и общественное спокойствие. Специфика научного дискурса во многом связана с тем, что его направленность была задана гоббсовой постановкой «проблемы порядка»: как и почему возможно существование общества? Здесь порядок содержит такие коннотации как целостность (согласованность, связанность) отдельных элементов социальной реальности, стабильность в противовес изменениям, а также институционализированность, устойчивость социальных взаимодействий (регулярность, предсказуемость в противоположность беспорядочности, хаосу).
«Проблема порядка» дискутируется уже не одно столетие, и многие даже полагают, что она является основной для современного обществознания. Стремление «решить» ее, то есть создать некое описание и объяснение институционализации социального порядка породило разнообразные теоретические модели, в которых нередко использовался и концепт «политический порядок». Но хотя в контексте той или иной теоретической модели объяснения политического порядка отличались, сам он оставался на периферии дискуссий. Вероятно, это связано с тем, что долгое время политический порядок прочно ассоциировался с системой современных «национальных государств» (nation-states). «На протяжении четырех столетий государства... обретали все большую власть как во внутренних, так и в международных делах. Государства гарантировали порядок». В этих условиях казалось очевидным, что именно «территориальное государство становится «контейнером», в котором пребывает общество», именно «государственная власть и контроль обосновывает и создает общество».
Любая теоретическая модель, однако, ограничена в силу того, что, выделяя в качестве значимых одни стороны реальности, она оставляет вне поля зрения другие. Кроме того, меняется сама описываемая реальность, она открывается новыми сторонами, и то, что прежде казалось не слишком важным и не принималось во внимание, выходит на первый план. Как представляется, политические трансформации конца ХХ - начала XXI вв. убедительно показывают ограниченность трактовки политического порядка исключительно через призму nation-states. Сегодня уже ясно, что эпоха национальных государств уходит в прошлое, «знакомому миру приходит конец», и, как отмечает А. Бартлетт, «концепция национального государства как контейнера, внутри которого протекает социальная и экономическая жизнь, ведется политическая борьба и который ограничивает все эти модусы во времени и пространстве, не отвечает
реалиям нынешней политической жизни и не может быть использована для
их анализа» .
Строго говоря, в этих условиях возможны две стратегии в отношении концепта «политический порядок». Во-первых, от него можно отказаться, ссылаясь на то, что в эпоху глобализации он утрачивает свой денотат - явление, которое он обозначал. К этому можно добавить, что и
самой политике «приходит конец» , поскольку в результате процессов технократизации и технологизации социальных отношений, приватизации и маркетизации в ущерб ценностным ориентациям и гражданской солидарности политика превращается в разновидность бизнеса. Однако, по нашему глубокому убеждению, проблема в том, что «политика как бизнес» не тождественна «бизнесу», а маркетизация политики не устраняет ее специфику по сравнению с «рынком». Политическое, на наш взгляд, это не одно из многих, а совершенно особое измерение, различение которого позволяет вскрыть такие пласты социальных взаимодействий, которые ускользают от всех остальных концептов. Поэтому более предпочтительным представляется второй вариант: не отбросить, а переосмыслить концепт политического порядка, отказавшись от его редукции к «национальному государству».
Так или иначе, концепт политического порядка в настоящий момент проблематизирован, что делает обращение к его разработке весьма актуальным. Переосмысление концепции политического порядка позволит выявлять, описывать, объяснять иные варианты институционализации политического порядка - те, которые лежат за рамками nation-states. С одной стороны, это даст возможность иначе увидеть роль и место самих национальных государств в исторической ретроспективе, с другой стороны - заглянуть в перспективу и понять, что идет на смену политическому порядку уходящей в прошлое эпохи Модерна. Наконец, теоретическая разработка этого концепта представляется актуальной и для исследования текущих политических процессов в национальных государствах.
Степень научной разработанности темы. Концепт «политический порядок» в научном дискурсе имеет несколько коннотаций, поэтому, анализируя степень научной разработанности темы, необходимо, в первую очередь, рассмотреть основные подходы к пониманию политического порядка. В этом плане, прежде всего, следует обратить внимание на различие между нормативными и эмпирическими теориями. В современных политико-философских и идеологических системах политический порядок как нормативный идеал является консервативной ценностью и означает, в первую очередь, политическую стабильность. В эмпирических теориях обнаруживаются разные коннотации политического порядка. В рамках структурно-функционального и системного подходов категория политический порядок, как правило, не имеет самостоятельного значения и используется для характеристики некоторых системных качеств. В одних случаях порядок - это системно-структурная целостность, в других акцент делается на такое качество системы как стабильность, и порядок противопоставляется качественным изменениям. Сходная трактовка обнаруживается в теории рационального выбора, где порядок понимается как равновесие . Иначе расставляются акценты в синергетическом подходе, который анализирует процессы «порядкообразования из хаоса», протекающие в открытых, нелинейных, самоорганизующихся системах. Поскольку социальная система понимается как динамическое равновесие, а не статическое состояние, порядок здесь противостоит не столько изменениям, сколько состоянию аномии. Близкая трактовка политического порядка сложилась в интерпретативной социологической традиции. Здесь, по словам Д. Ронга, акцент делается на такие свойства социальной реальности как «регулярность, предсказуемость и системность в противоположность беспорядочности, непредвиденности и хаосу».
Далее, необходимо подчеркнуть, что политический порядок - весьма сложный и многосторонний феномен, и большой массив работ посвящен теоретической разработке отдельных аспектов институционализации и воспроизводства политического порядка. С учетом жанра и объема автореферата представляется возможным назвать лишь некоторые из них. В плане определения понятий институт, правило, норма необходимо отметить концептуализации, предложенные В.В. Волковым, Э. Гидденсом, Э. Остром и С. Крауфорд, С.В. Патрушевым, А.В. Рыбаковым и А.М. Татаровым. В работах К. Гирца, К.Е. Коктыша, Э. Шилза, Ш. Эйзенштадта рассматривается соотношение институциональных и культурных оснований политического порядка. Культурные основания тесно связаны с феноменом политической идентичности, в этой связи необходимо назвать труды Р. Брубейкера, В.С. Малахова, О.М. Малиновой, Г.Я. Миненкова, И.С. Семененко, Ш.
Эйзенштадта . Проблемы власти и властных иерархий легитимности и легитимации политического порядка анализируются в работах К.Ф. Завершинского, М. Зелдича, В.Г. Ледяева, В.М. Сергеева. Работы Р.
Либермана, С. Сковронека посвящены вопросу соотношения политического порядка и изменений. Э.Я. Баталов, А.Д. Хлопин рассматривают важные сюжеты о соотношении процессов институционализации порядка на разных уровнях.
Следующая группа работ - сравнительные эмпирические исследования, нацеленные на выявление вариативности и специфики политических структур в широкой исторической перспективе. С разных методологических позиций различные типы политий анализировали М. Вебер, М.В. Ильин, Я.-Э. Лейн, С.И. Каспэ, В.М. Сергеев, Й. Фергюсон и
Р. Мансбах, Ш. Эйзенштадт . Значительное количество работ посвящено исследованию отдельных типов политий. Изучением «примитивных
политий» занимается политическая антропология (Н.Н. Крадин, Л.Е.
Куббель, Е. Сервис ). Издавна большой интерес у исследователей вызывает такая политическая форма как империи (С.И. Каспэ, А.И. Миллер, Х. Спрюйт, Н. Фергюсон, Ш. Эйзенштадт).
Больше всего исследований посвящено проблемам становления, спецификации и выявлению тенденций в развитии политий современного типа - nation-states. Теоретические рамки и эмпирическая основа для
объяснения процессов политической модернизации были заложены еще в
1950-1960-х гг. работами Р. Бендикса, К. Дойча, Б. Мура . Большое влияние приобрела предложенная Э. Шилзом концепция «центр - периферия». С. Бартолини, Ч. Тили, проанализировав процесс становления государства-state в Западной Европе, показали, как в результате процессов аккумуляции и концентрации ресурсов была элиминирована множественность центров. Заслуженное признание получили работы С. Роккана, в которых объясняется становление системы
современных европейских государств . Д. Карамани на основе роккановского подхода выяснил, каким образом произошла «национализация политики», и в политической конкуренции на первый план вышли национальные (универсалистские) проблемы вместо
партикуляристских и локальных .
Глубокий анализ становления современной западной демократии
представлен в работах А.М. Салмина . Л. Зидентоп вскрыл глубинную взаимосвязь феноменов государства-state, гражданства, индивидуализма, равенства. Э. Геллнер, Р. Патнэм проанализировали процесс становления
и ключевые характеристики гражданского общества . Этапы становления
национальных государств в Европе, а также их современное состояние и
перспективы изучаются в монографии М.В. Ноженко . С.А. Макаренко
предпринял попытку деконструкции процесса эволюции nation-states . Теоретическо-философское обобщение феномена политического Модерна содержится в книге Б.Г. Капустина. Ч. Тейлор, Ш. Эйзенштадт выявили специфику политико-культурных оснований современного политического порядка.
В центре внимания исследователей находятся также проблемы формирования наций и национальных идентичностей в процессе политической модернизации. В настоящее время в трактовке наций возобладал социально-конструктивистский подход (Б. Андерсон, К.
Вердери, Э. Хобсбаум ), который дает прочную теоретическую основу для изучения процесса «нациестроительства» (nation-building) (Р. Брубейкер, Л.Гринфельд, К. Калхун, С.И. Каспэ, В.С. Малахов, О.Ю. Малинова, А.И. Миллер, Х. Рэ).
Эмпирические исследования позволили уточнить само понятие государства-state, сделать вывод, что оно представляет собой специфическую форму универсалистской территориально организованной политии, возникшую в Западной Европе в эпоху позднего средневековья и не имевшую аналогов в прошлом (М.В. Ильин, Д. Погги, К. Скиннер, Х. Спрюйт, О.В. Хархордин).
Особое значение для развития политической науки имеют исследования процессов политической модернизации в современных незападных политиях (Б. Бадье, М.В. Ильин, И.В. Кудряшова, Е.Ю. Мелешкина, А.Ю. Мельвиль, Л. Пай, С. Роккан, С. Хантингтон, Ш.
Эйзенштадт ), которые доказывают, что импортированные политические формы функционируют в этих странах совсем иначе, нежели на Западе. Это заставило уже в 1970-е гг. произвести переоценку некоторых ранее утвердившихся положений теории политической модернизации. Вместо идеи конвергенции, согласно которой процесс модернизации в незападных политиях должен привести к формированию nation-states западного типа, рядом ученых была выдвинута концепция «множественности Модернов» (multiple modernities). Широкое использование в эмпирических исследованиях получила теория неопатримониализма (Р. Теобальд, Г. Рот,
А. Фисун, Ш. Эйзенштадт ).
Наконец, все более активно в последние десятилетия анализируются и обсуждаются тенденции, связанные с процессами размывания («упадка») сложившегося в эпоху Модерна политического порядка. Этим проблемам посвящена обширная литература. С одной стороны, во многих странах фиксируется низкий уровень государственной состоятельности, что позволяет ученым говорить о феномене несостоявшихся государств (failed
states), квази-государств и т.п. (Р. Джексон, П. Кингстон ). С другой стороны, исследователи указывают на тенденции десуверенизации и деуниверсализации nation-states, объясняя это воздействием как «внешних» (глобализационных) процессов, так и «внутренних» факторов (М.В. Ильин,
И.В. Кудряшова, А.С. Макарычев, Г. Соренсен, Х. Спрюйт ). Среди последних особо выделяются такие явления как падение уровня гражданственности и деперсонифицированного доверия (Р. Патнэм ), маркетизация и коммерциализация политической сферы (С.Н. Пшизова, А.И. Соловьев, А. Шедлер), нарастание политической фрагментации
(«плюрализации») (М. Виссенбург, Н.А. Шматко ). Последнее в значительной мере связано с политизацией культурных различий (В.С.
Малахов, О.Ю. Малинова), формированием государственности в условиях этнокультурной разнородности (Е.Ю. Мелешкина). В этой связи в центре внимания исследователей оказывается поиск институциональных путей решения политических конфликтов и противоречий, свойственных гетерогенным политиям (М. Веллер и С. Вольф, А. Лейпхарт, А. Степан). Особенно острые дискуссии вызывает политика мультикультурализма (С Бенхабиб, У. Кимличка, В.С. Малахов, Д. Миллер, Ч. Тейлор).
Подводя итог анализу степени изученности темы, можно констатировать, что, с одной стороны, задача разработки самостоятельной эмпирической теории политического порядка до настоящего времени в политической науке не ставилась. Концепт политического порядка используется в различных теоретических моделях, но имеет скорее вспомогательное значение, вследствие чего в концептуальном плане он остается размытым. Как отмечает У. Розенталь, «в действительности теория формирования политического порядка все еще находится в детском
47 гл
возрасте» . С другой стороны, в социальных науках накоплен значительный интеллектуальный багаж в плане осмысления и теоретической разработки отдельных аспектов институционализации, воспроизводства и трансформации политического порядка, а также эмпирических исследований политий различного типа, процессов политической модернизации в широкой сравнительной перспективе. Все это создает прочную основу для того, чтобы обратиться к решению поставленной проблемы.
Объект и предмет исследования. Объектом исследования является совокупность политических взаимодействий. Предмет исследования - феномен упорядоченности политических взаимодействий, который рассматривается в двух аспектах. Во-первых, упорядоченность предполагает институционализированность, то есть устойчивость, регулярность, предсказуемость политических взаимодействий (противоположностью институционализированности является аномия). Во- вторых, упорядоченность означает связанность разнообразных институционализированных политических взаимодействий, их соотнесенность, агрегированность в некую относительную целостность.
Цель и задачи исследования. Цель исследования - разработать теоретическую модель политического порядка, описывающую и объясняющую институционализацию политических взаимодействий, а также взаимосвязанность разнообразных институциональных политических практик. Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:
-
Концептуализировать понятие политический порядок, установить соотношение политического и социальных порядков в политиях разного типа;
-
Определить специфику политического порядка в контексте разнообразия социальных порядков, проанализировать вариативный потенциал политических порядков;
-
Выявить основные составляющие процесса институционализации политического порядка, установить взаимосвязи и взаимозависимости между ними;
-
Сформулировать концепцию институциональных политических практик;
-
Определить, каким образом в рамках политического порядка происходит связывание разнообразных (множественных) институциональных политических практик;
-
Разработать теоретическую модель и проанализировать варианты конфигурации множественных институциональных политических практик; выявить специфику конфигурации институциональных политических практик в политиях разного типа;
-
Рассматривая политический порядок как динамический процесс, исследовать диалектическое соотношение воспроизводства и трансформации политического порядка.
Теоретико-методологические основания обусловлены целью и задачами исследования. Исследование опирается на широкий круг теоретических подходов, идей и концепций, в которых теоретически осмысливаются различные аспекты институционализации, воспроизводства и трансформации политического порядка. Базовое для диссертации значение имеет интерпретативный подход к пониманию и описанию институционализации порядка, основы которого были заложены М. Вебером. Важные идеи, развивающие этот подход, были выдвинуты представителями школы символического интеракционизма, прежде всего, Г. Мидом и Г. Блумером. Опираясь на них, П. Бергер и Т. Лукман сформулировали социально-конструктивистскую концепцию
институционализации и легитимации социального порядка, согласно которой социальный порядок понимается не как некая «наличность» или «состояние», а как результат социальных взаимодействий и процесс воспроизводства объективированных моделей поведения.
На основе социально-конструктивистского подхода в политической науке получил развитие социологический институционализм, в рамках которого сформулирована базовая для данной работы концепция институтов (П. Димаджио, Д. Марч и Й. Олсен, У. Пауэлл). Социологический институционализм подчеркивает, что
институционализация предполагает коллективное осмысление социальных взаимодействий, которое актуализируется индивидами в процессе интеракций. Иначе говоря, речь идет о культурном измерении процесса институционализации. Поэтому еще одной опорной конструкцией в процессе разработки теоретической модели политического порядка стало аналитическое выделение институциональных и культурных оснований политического порядка (Э. Шилз, Ш. Эйзенштадт).
Решение проблемы соотношения политического и социального порядка базируется на концептуализациях политики (А.И. Соловьев, А.Ф.
Филиппов ) и политии (М.В. Ильин, А.М. Салмин ), а также на концепции «центра - периферии» Э. Шилза. Работы представителей практической парадигмы (Э. Гидденс, П. Бурдье) имели основополагающее значение для концептуализации понятия институциональных политических практик. Работа выполнена на основе совокупности методов аналитического теоретизирования, разработанных Д. Тернером (построение аналитических схем, пропозициональных схем, теоретических моделей) .
Научная новизна диссертационного исследования состоит в разработке теоретической модели, которая раскрывает процессы институционализации, воспроизводства и трансформации политического порядка. Научная новизна конкретизирована в следующих результатах:
-
-
На основе критического анализа различных подходов к соотношению феноменов «политического» и «социального» обоснована концептуализация политического порядка как особой разновидности социального порядка, который институционализируется в рамках гетерогенной социальной группы макроуровня. Показано, что политический порядок предполагает институционализацию властного центра, способного генерировать общие культурные смыслы и модели поведения, благодаря чему происходит связывание социальных порядков, которые складываются в отдельных социальных группах микроуровня.
-
Выявлены варианты эмпирического соотношения политического и социальных порядков в политиях разного типа. Показано, что если один властный центр элиминирует все остальные, политический порядок дифференцирован от социальных порядков, и в политических взаимодействиях институционализируются универсалистские (общие для всех членов политии) модели поведения. Наличие нескольких властных центров ведет к тому, что политический порядок слабо дифференцирован от социальных порядков, и в политических взаимодействиях институционализируются партикуляристские (специфические для членов соответствующих социальных групп) модели поведения.
-
Концептуализация понятия «политический порядок» позволила обосновать тезис, что данный концепт является смысловым ядром для системы категорий, обозначающих ключевые свойства политического как особой области социальной реальности, и разработать аналитическую схему, в которой фиксируется взаимосвязь и соотношение понятий политический порядок, полития, политическое сообщество, политическая организация.
-
Проанализированы взаимосвязи и взаимозависимости между основными процессами институционализации политического порядка: социальное конструирование приобретающих политическое значение правил и норм, коллективных представлений, на базе которых складывается политическая идентичность, их интернализация в процессе политической социализации, формирование властного центра, политического сообщества и политической организации, легитимация и объективация политического порядка.
-
Выдвинута и аргументирована трактовка политического порядка как воспроизводства институциональных политических практик. Разработано понятие «арена взаимодействия» как типичная в интерпретации акторов ситуация. Определение ситуации как «типичной» позволяет им воспроизводить соответствующие правила поведения, в результате бесконечное множество конкретных интеракций сводится к конечному множеству институциональных политических практик. Обосновано понятие «природа институциональных политических практик», в котором фиксируется характер социальных связей в социальной группе, «в рамках» которой коллективно осмысливаются политические взаимодействия.
-
Показано, каким образом в рамках политического порядка происходит связывание разнообразных (множественных) институциональных политических практик, проанализированы источники их множественности: дифференциация арен взаимодействия и фрагментация политического порядка.
-
Сформулирована концепция фрагментации политического порядка. Показано, что феномен фрагментации возникает в тех случаях, когда политический порядок недостаточно дифференцирован от социальных порядков, и политические взаимодействия осмысливаются под углом зрения партикуляристских социальных групп. Проанализированы варианты фрагментации политического порядка, типы и стратегии фрагментов, условия их институционализации и деинституционализации.
-
Разработана система показателей, позволяющая анализировать конфигурацию множественных институциональных политических практик: 1) «набор» институциональных политических практик; 2) их природа; 3) «удельный вес» каждой из них; 4) характер фрагментации; 5) характер соотношения между ними (комплементарность, согласованность, конфликт, рассогласованность). Проанализирована специфика конфигурации институциональных политических практик в политиях разного типа.
Положения, выносимые на защиту
-
-
-
Политический порядок - особая разновидность социального порядка, институционализация которого происходит в рамках гетерогенной социальной группы макроуровня, и который позволяет так или иначе связать социальные порядки, складывающиеся в отдельных социальных группах микроуровня за счет того, что на макроуровне возникает властный центр или несколько центров, которые генерируют общие модели поведения и культурные смыслы. Концептуализация политического порядка основывается на посылке о многоуровневости социальных взаимодействий. Поскольку социальные группы чаще всего не являются гомогенными и замкнутыми, члены различных социальных групп микроуровня вступают в регулярные взаимодействия на макроуровне, вследствие чего одновременно с институционализацией социальных порядков микроуровня происходит институционализация порядка макроуровня, который определяется как политический. Какая именно гетерогенная социальная группа приобретает политическое значение, определяется, в первую очередь, коллективными представлениями о социальной реальности. Политический порядок связывает социальные порядки в отдельных социальных группах микроуровня, следовательно, он является не «одним из многих», а условием социальных порядков, и решение гоббсовой «проблемы порядка» происходит на политическом (макро) уровне.
-
Эмпирическое соотношение между политическим и социальными порядками зависит от конфигурации властных центров, способных генерировать общие модели поведения в политических взаимодействиях. Если один властный центр элиминирует все остальные, он оказывается способным обеспечивать во взаимодействиях макроуровня воспроизводство общих (универсалистских) моделей поведения для всех членов политии, независимо от их принадлежности к разнообразным социальным группам микроуровня. Политический порядок, таким образом, дифференцирован от социальных порядков и институционализируется «поверх них». Наличие нескольких властных центров ведет к тому, что в политических взаимодействиях институционализируются партикуляристские модели поведения, так как правила и нормы, специфические для отдельных социальных групп, воспроизводятся во взаимодействиях макроуровня. Политический порядок здесь слабо дифференцирован от социальных порядков, его институционализация происходит путем «взаимного проникновения» политического и социальных и порядков. Политическое значение приобретают сразу несколько социальных групп, и возникают феномены «вложенных» и «наслаивающихся» политий.
-
Концепт политического порядка является «смысловым ядром» системы категорий, обозначающих ключевые свойства политического как особой области социальной реальности. Та «политическая единица», в рамках которой происходит институционализация политического порядка, определяется как полития. Фундаментальная особенность политического порядка заключается в том, что он основывается на сочетании внутренних и внешних гарантий легитимности, вследствие чего политии представляют собой организованные политические сообщества.
-
Институционализация политического порядка включает совокупность взаимосвязанных процессов. В ходе социальных интеракций образуется гетерогенная по составу социальная группа макроуровня. Это предполагает социальное конструирование приобретающих политическое значение правил и норм, а также более или менее целостных и связанных коллективных представлений о социальной реальности «в целом» (картины мира). Они содержат образ социальной группы (или нескольких групп), идентификация с которой «упорядочивает» различные идентичности, тем самым формируется политическая идентичность. Институционализация политического порядка включает также возникновение политической организации, которая производит действия, ориентированные на принуждение к порядку. В процессе социализации происходит интернализация коллективных представлений и норм поведения, их объективация. Институционализированные политические взаимодействия, правила и нормы коллективно осмысливаются под углом зрения той социальной группы, идентификация с которой имеет политическое значение. Коллективное осмысление политических взаимодействий необходимо отличать от индивидуальных мотиваций, так как акторы могут воспроизводить одни и те же коллективные смыслы либо вследствие их интернализации, либо инструментально, то есть ожидая получить выгоду или учитывая вероятность принуждения.
-
Поскольку коллективные смыслы, политические идентичности, правила и нормы «существуют» не «объективно», а в практиках политических взаимодействий, основной категорией, раскрывающей феномен политического порядка, оказывается концепт «институциональные политические практики» - такие взаимодействия между акторами, когда в ситуации, которая интерпретируется как «типичная», они относительно устойчиво воспроизводят принятые и коллективно осмысленные в данной социальной группе правила поведения. Политический порядок воспроизводится в разнообразных институциональных политических практиках и связывает, таким образом, не только социальные порядки, которые институционализируются в отдельных социальных группах микроуровня, но и множественные институциональные политические практики.
-
Источником множественности институциональных политических практик является, во-первых, дифференциация арен взаимодействия. Арена взаимодействия - это «типичная» (в интерпретации взаимодействующих акторов) ситуация. Определение ситуации как «типичной» позволяет им воспроизводить соответствующие правила поведения. Арена взаимодействия включает а) набор иерархических позиций; б) «описание» ожидаемых действий применительно к каждой позиции, то есть «процедурный аспект» правил и норм. Дифференциация арен взаимодействия является продуктом социального конструирования реальности и результатом неадаптивной активности акторов, которые стремятся создать «новые» арены взаимодействия, на которых они могут занять более благоприятные позиции.
-
Второй источник множественности институциональных политических практик - фрагментация политического порядка, то есть воспроизводство в политических практиках партикуляристских коллективных смыслов и моделей поведения. В условиях дифференциации политики институционализируются универсалистские или гражданские по «природе» политические практики. В условиях слабой дифференциации политики политические взаимодействия коллективно осмысливаются под углом зрения какой-либо партикуляристской социальной группы. В результате на одной арене взаимодействия институционализируются различные политические практики, причем их «природа» определяется характером социальных связей в этой группе (примордиалистские, клиентелистские, инструменталистские, сакральные).
-
Политический порядок - социальный конструкт, то есть из потенциально бесконечного множества вариантов реализуется то или иное коллективное осмысление социальной реальности, институционализируется та или иная конфигурация множественных институциональных политических практик, однако наряду с воспроизводством легитимных практик всегда идет борьба за их делегитимацию, за иное коллективное осмысление реальности, за институционализацию иных практик и, тем самым, трансформацию существующего порядка. В силу этого политический порядок представляет собой не «состояние», не «наличность», а «процесс», который в принципе никогда «не завершен».
Научно-теоретическая и практическая значимость исследования. Теоретическое значение диссертации состоит в обновлении и расширении понятийного аппарата политической науки, разработке новой теоретической рамки для эмпирических исследований политики. Разработанная теоретическая модель позволяет вскрыть новые пласты в изучении политики, которые остаются вне поля зрения таких концептов как политическая система и политический режим. В частности, она может фиксировать, описывать и исследовать политические взаимодействия в случаях, когда политика слабо дифференцирована от других сфер общественной жизни и не обладает в достаточной степени такими системными качествами, как системная автономия и системная интеграция. В отличие от категории политический режим концепт политического порядка вскрывает не просто конфигурацию акторов, но и природу институциональных политических практик, фундаментальные основания, на которых строятся политические взаимодействия и политическая организация общества. Предложенная модель дает также возможность описывать и анализировать различные варианты институционализации политического порядка, предоставляя тем самым теоретическую рамку для сравнительных исследований политий в широком историческом плане. Наконец, данная теоретическая модель позволяет уйти от противопоставления «политический порядок versus политические изменения» и анализировать политический порядок в динамическом измерении.
Практическая значимость работы состоит в том, что проводимые на основании разработанной теоретической модели эмпирические исследования позволяют более точно оценивать политическую ситуацию в современной России, измерять степень устойчивости российского политического порядка как в краткосрочной, так и в долгосрочной перспективах, прогнозировать перспективы его эволюции и возможные векторы трансформации. Таким образом, использование материалов диссертации может способствовать повышению качества принятия политических решений как государственными, так и негосударственными акторами. Кроме того, основные выводы и положения диссертации могут быть использованы при чтении курсов по дисциплинам, входящим в учебный план студентов и аспирантов, обучающихся по политологическим направлениям и специальностям.
Апробация результатов исследования. Основные положения исследования были изложены автором в научных публикациях, а также в выступлениях на различных научных конференциях, в том числе на IV Всероссийском конгрессе РАПН (Москва, 2006 г.), международной конференции «За рамками нации? Критическая рефлексия по поводу наций и национализма в современную эпоху» (Университет Квинз, Белфаст, Великобритания, 2007 г.), XIII Конвенте Ассоциации исследований национализма «Нация, идентичность, конфликт и государство» (Колумбийский университет, Нью-Йорк, США, 2008 г.), Всероссийской научной конференции «Политическая наука в методологическом поиске» (Пермь, 2008 г.), Седьмом всероссийском научном семинаре «Социологические проблемы институтов власти в условиях российской трансформации» (Социологический институт РАН, Санкт-Петербург, 2008 г.), XXI Всемирном конгрессе МАПН (Сантьяго, Чили, 2009 г.), международной конференции «Политические процессы в условиях субнационального авторитаризма в России» (Университет Данди, Великобритания, 2009 г.), V Всероссийском конгрессе РАПН (Москва, 2009 г.), Всероссийской научно-теоретической конференции «Идентичность как предмет политического анализа» (ИМЭМО РАН, Москва, 2010 г.) и др.
Результаты исследования легли в основу отдельных разделов учебных курсов «Теория политики» и «Политическая социология», которые читаются автором студентам, обучающимся по специальности «Политология» в Пермском государственном университете.
По теме диссертации опубликовано 39 научных работ общим объемом свыше 100 печатных листов, в том числе 2 монографии и 15 статей в ведущих рецензируемых журналах, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ для публикации результатов докторских диссертаций.
Структура работы. Поставленные цели и задачи предопределили логику и структуру работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, включающих одиннадцать параграфов, заключения, списка литературы.
Институциональный порядок: объективистские объяснения
В основе структуралистского подхода к объяснению институционализации порядка лежит холистское понимание социальной реальности, то есть приоритет «общества» (точнее - социальных структур) над индивидом.
В большинстве работ, однако, такого жесткого различия не проводится. «объективно», и социальные структуры принудительны по отношению к индивиду. Термин «социальные структуры» используется здесь в широком смысле — как «понятие, которое описывает неявные, скрытые от непосредственного наблюдения, однако выявляемые... надындивидуальные социальные и психологические устройства, детерминирующие как непосредственного индивидуальный опыт, так и совокупную социальную практику людей» .
Большое влияние на становление структуралистского понимания институционализации порядка оказала концепция социальных фактов Э. Дюркгейма. Социальные факты - это «способы мышления, деятельности и чувствования, находящиеся вне индивида и наделенные принудительной силой, вследствие которой они ему навязываются»8 . Именно по отношению к социальным фактам Э. Дюркгейм использует термин «институт»: «Как было ранее отмечено, есть слово, которое, если несколько расширить его обычное значение, довольно хорошо выражает этот весьма специфический способ бытия; это слово «институт». В самом деле, не искажая смысла этого выражения, можно назвать институтом все верования, все поведения, установленные группой» . Социальные факты или институты существуют объективно по отношению к индивидам, детерминируют их поведение, что обеспечивает устойчивые взаимодействия и социальный порядок. Э. Дюркгейм был убежден, что именно изучение социальных фактов составляет предмет социологии и отличает ее от других общественных наук. Социологию, по его мнению, «можно определить как науку об институтах, их генезисе и функционировании» .
Идеи Э. Дюркгейма получили развитие в трудах британской школы социальной антропологии. Структурно-функциональная концепция А. Рэдклиффа-Брауна строится на исследовании различных обществ как интегрированных систем социальных отношений, а «любые отношения характеризуются тем, что поведение людей при взаимодействии друг с другом регулируется нормами, правилами и эталонами. Итак, при любых отношениях внутри социальной структуры человек знает, что от него ожидают поведения, соответствующего этим нормам, и, в свою очередь, он вправе ожидать того же от других. Нормы поведения, установленные для конкретной формы общественной жизни, обычно называют институтами» . Нормативной трактовки институтов придерживался также Б. Малиновский, который понимал институт как «соглашение по поводу некоторого ряда традиционных ценностей, которые объединяют группу людей»88.
Вместе с тем, трактовка индивида как всего лишь «носителя» («вместилища») норм всегда вызывала некую неудовлетворенность. Вероятно, поэтому такой резонанс вызвали работы Т. Парсонса, который предпринял попытку создать многомерную модель социального действия, включающую в себя не только нормы, но и волюнтаристского индивида. Это позволило ему, пожалуй, впервые в современной социологии, четко сформулировать «гоббсову проблему порядка»: как возможно общество в условиях, когда оно состоит из относительно автономных индивидов? Автономия и волюнтаризм индивидов приводит к тому, что Т. Парсонс обозначает термином «двойная контингентность»: контингентны и ожидания со стороны участников взаимодействия, и их ответные реакции. Решение проблемы, по Т. Парсонсу, состоит в том, что индивиды принимают субъективные решения относительно средств достижения цели под давлением норм, идей, ценностей, а также условий ситуации. Все эти компоненты - организм, личность, культура - Т. Парсонс включает в качестве подсистем в систему социального действия.
В дальнейшем, когда Т. Парсонс перешел от анализа системы социального действия к анализу социальных систем (то есть систем взаимодействия, интеракций индивидов), акцент на нормы усилился, причем явно в ущерб волюнтаристскому индивиду, особенно когда речь идет об обществе как особом типе социальных систем, обладающем «наивысшей степенью самодостаточности относительно своей среды». Т. Парсонс подчеркивает, что «ядром» общества как системы «является структурированный нормативный порядок, посредством которого организуется коллективная жизнь населения. Как порядок, он содержит ценности, дифференцированные и специфицированные (particularized) нормы и правила» .
«Нормативные модели, которые определяют, что в данном обществе считается должным, законным и ожидаемым образом действия и взаимодействия», Т. Парсонс определяет как институты90. Вместе с тем, не всякая норма у Т. Парсонса приобретает институциональное значение, а лишь такая, которая укоренена в культурных образцах: «Я не придерживаюсь мнения, что отношения (между нормами и институтами - П.П.) простые, или что все нормы, которые имеют место в человеческих взаимодействия, являются институтами... Основной тезис данной теории состоит в том, что институты тесно связаны и, как минимум, происходят, из системы ценностей, разделяемых членами общества. Они, в строгом смысле, являются моральным феноменом» . Соответственно, процесс институционализации нормативного порядка у Т. Парсонса не сводится к появлению норм как таковых, это лишь первая стадия - «стабилизация» социальных взаимодействий, когда элиминируется «двойная контингенция». Для завершения процесса институционализации необходимы еще две стадии: «генерализация» (возникновение и закрепление культурных образцов -ценностей) и «интеграция» (взаимопроникновение и интеграция ценностных образцов в единое целое социальной системы). Институционализация нормативного порядка в обществе предполагает, таким образом, его легитимацию, и эту функцию выполняет культурная система общества: «Главным функциональным требованием к взаимоотношениям между обществом и культурной системой является легитимация нормативного порядка общества», так как «только соотнесенность с культурой придает нормам и правилам значимость и легитимность» ". Таким образом, Т. Парсонс, с одной стороны, производит аналитическое разделение нормативной (институциональной) и ценностной (культурной) составляющих социального порядка, а с другой - показывает их взаимосвязь и взаимообусловленность.
Еще одна важная идея Т. Парсонса состоит в аналитическом выделении макро и микроуровней социальных взаимодействий. Специфика общества как особого типа социальных систем заключается в том, что оно «должно представлять собой социетальное сообщество, которое имеет адекватный уровень интеграции (или солидарности), и отличительный статус членства»93. Социетальное, тем самым, выделяется как особая категория социального, так как оно относится к социальным взаимодействиям макроуровня. Именно здесь, на макроуровне, через социетальную интеграцию происходит институционализация нормативного порядка в обществе94. В то же время «социетальное сообщество представляет собой сложную сеть взаимопроникающих коллективов и коллективных лояльностей, систему, для которой характерны дифференциация и сегментация»95. Следовательно, наряду с обществом, где происходит социетальная интеграция макроуровня, существуют и иные социальные системы или системы социальных взаимодействий - микроуровень, однако ни одна из них не обладает той степенью самодостаточности, которая есть у общества.
Т. Парсонс подчеркивает, что социетальная интеграция, то есть институционализация структурированного нормативного порядка макроуровня требует не только легитимации, но и соответствующей политической организации. В частности, среди критериев самодостаточности выделяется контроль над определенной территорией. Это, по словам Т. Парсонса, «фундаментальный императив, связанный с необходимостью единства управленческих институтов. Более того, это — главная причина, по которой ни один функционально специфицированный коллектив, будь то церковь или коммерческая фирма, не может называться обществом» . Именно политическая система обеспечивает коллективное целеполагание и реализацию поставленных задач, а также поддержание территориальных границ общества, без чего невозможно его выделение в самодостаточную социальную систему 7.
Таким образом, «общество» (концепт, который имеет весьма длительную и сложную историю98) у Т. Парсонса оказывается связанным с политиями современного типа, то есть национальными государствами (nation-states), которые сложились в эпоху Модерна". Как отмечал один из последователей Т. Парсонса Э. Шилз, «социальная система является обществом только в том случае, если она не входит в качестве составной части в более крупное общество.... Общество — это по просто совокупность объединившихся людей, изначальных и культурных коллективов, взаимодействующих и обменивающихся услугами друг с другом.
Политический порядок: соотношение с социальными порядками
Несколько схематизируя, можно выделить три «базовых» варианта решения проблемы соотношения «социального» и «политического». В определенной мере они коррелируют с рассмотренными в первой главе подходами к объяснению институционализации порядка, правда, как мы увидим, эта корреляция далеко не полная, скорее, следует говорить о неком «духовном родстве» между ними.
Редукция политического к социальному
В общественных науках существует достаточно сильная тенденция расширительного употребления концепта «политика». На это обращал внимание еще М. Вебер: «Что мы понимаем под политикой? Это понятие имеет чрезвычайно широкий смысл и охватывает все виды деятельности по самостоятельному руководству. Говорят о валютной политике банков, о дисконтной политике Имперского банка, о политике профсоюза во время забастовки; можно говорить о школьной политике городской или сельской общины, о политике правления, руководящего корпорацией, наконец, даже о политике умной жены, которая стремится управлять своим мужем»210.
Указанная тенденция особенно сильна в американском обществознании, а в последней трети XX века, когда доминирующее положение в американской политической науке заняла теория рационального выбора, она еще более усилилась. Как представляется, это не случайно, ибо именно с позиций экономического подхода к исследованию социальных явлений подобное соотношение между «социальным» и «политическим» выглядит наиболее логичным. Являясь проявлением экспансии экономической науки в другие общественные дисциплины, теория рационального выбора утверждает, что во всех сферах общественной жизни люди ведут себя как homo economicus. Определенная специфика свойственна лишь коллективным действиям в силу того, что в их результате производится общее, а не индивидуальное благо, и это существенно влияет на рациональную «калькуляцию» и стратегии акторов, однако между групповыми коллективными действиями и политическими принципиальной разницы нет. Следуя этой логике, К. Шепсл, например, откровенно заявляет, что будет использовать категорию «политика» для описания любого группового (коллективного) действия . Нельзя не заметить, правда, что из такой логики можно вывести не только «расширительную» концепцию политики, но и сделать прямо противоположный вывод об «отсутствии» или, по крайней мере, об «исчезновении» политики21", хотя представители политической науки, разумеется, выбирают первый вариант.
Нельзя сказать, что все представители экономического подхода понимают политику в таком расширительном смысле. Как мы видели в первой главе, Д. Бьюкенен и Г. Таллок, например, отделяют политическое от «частной добровольной совместной деятельности». Политика понимается как коллективная деятельность, связанная с организацией и функционированием органов публичной власти - государства. Аналогичная трактовка обнаруживается у М. Олсона, Я.-Э. Лейна и других исследователей, которые исследуют политику за рамками современности: политика - это то, что относится к деятельности правительств, которые монополизируют принуждение и (даже если не желают того) производят публичные блага. Иными словами, эти авторы следуют «узкому» в веберовской трактовке пониманию политического (продолжу прерванную цитату): «Конечно, сейчас мы не берем столь широкое понятие за основу наших рассуждений. Мы намереваемся в данном случае говорить только о руководстве или оказании влияния на руководство политическим союзом, то есть в наши дни — государством»" "\ Тем не менее, даже выделяя политическое и, соответственно, политический порядок как отдельную разновидность социального, сторонники экономического подхода все равно производят редукцию, поскольку политический порядок оказывается всего лишь импликацией социального к сфере, где принимаются решения по публичным вопросам. Такая редукция, на наш взгляд, примитивизирует политику, не позволяя ухватить специфику политического порядка.
Значительный авторитет, особенно среди представителей политической философии, имеет противоположная тенденция жесткого противопоставления «политического» и «социального». Данная традиция апеллирует к «изначальному» - античному - смыслу категории «политика»214, который был блестяще реконструирован X. Арендт. В частности, она указывает, что «социальное» для древнегреческих мыслителей было чем-то «обыденным», связанным с совместной деятельностью, направленной на удовлетворение сугубо материальных потребностей: «Разумеется, Платон и Аристотель тоже знали, что человек не может жить вне человеческого общества, но как раз это считалось ими не специфически человеческой особенностью, а, наоборот, чем-то общим в жизни человека и животных. Естественная, общественная совместная жизнь человеческого рода принималась за ограничение, наложенное надобностями его биологической жизнедеятельности, именно поскольку эти надобности для человеческого жизни явно те же, как и для других форм органической жизни»215. Политическое - принципиально иной вид деятельности, это общение свободных от материальных забот граждан по поводу достижения общего блага. Именно соображениями общего блага, а отнюдь не материальными интересами руководствовались граждане античного полиса. Не случайно «политическому коллективу» (полису) Аристотель противопоставлял и домохозяйства (oikos) — небольшие объединения, в которых люди совместно занимаются производством материальных благ, и «этносы» (ethnos) -варварские общества типа кельтов и персов, не способные производить" общее благо и потому не являющиеся политическими.
Если мы берем полис как фундамент представлений о политике, очевидно, природа политического порядка оказывается принципиально иной, нежели в социальных порядках. Политический порядок институционализируется постольку, поскольку граждане руководствуются представлениями об общем благе. Любые «проникновения» в сферу политики частных мотиваций будут рассматриваться как «порча» (corruption) политического порядка, а в перспективе - его «уничтожение» или исчезновение. «Стационарный бандит» М. Олсона, например, очевидно, не соответствует данной концептуализации политического порядка точно так же, как не соответствуют ей «этносы» у Аристотеля.
Применительно к современным обществам противопоставление социальных порядков и политического порядка как сущностно разных феноменов наиболее характерно для некоторых структуралистских концепций. Такая постановка вопроса имплицитно присутствует уже в теории Т. Парсонса, когда он выделяет макро и микроуровни социальных взаимодействий. Тем самым возникает аналитическое различение между институционализацией порядка в «обычных» социальных системах и того, что Т. Парсонс называет «социетальным порядком», то есть нормативным порядком, который институционализируется в масштабах всего общества. Как уже отмечалось, рамки обществ в концепции Т. Парсонса (по крайней мере, территориально) совпадают с рамками современных «национальных государств» (nation-states).
Разумеется, nation-states значительно отличаются от античных полисов. Если полис - самоуправляющийся политический союз, политический порядок в котором строится на том, что все граждане напрямую занимаются политической деятельностью, участвуя в обсуждении и определении общего блага, современные nation-states, напротив, обладают дифференцированной политической системой, аппаратом публичной власти (state), который осуществляет коллективное целеполагание и принуждение216. Если должностные лица (магистраты) в полисе (республике) призваны лишь выражать волю граждан, state автономно от граждан (civitas)217. Вместе с тем, между полисом и социетальным обществом обнаруживается принципиальное сходство.
Множественность политических практик как следствие структурной дифференциации: арены взаимодействия
Структуралистская концепция структурной дифференциации
Как известно, идея структурной дифференциации как «движущей силы» социальной эволюции является одной из базовых для современного обществознания. Сформулированная еще в классических работах основоположников социологии XIX столетия (Конт, Спенсер), она получила дальнейшее развитие в XX веке. В частности, созданная Э. Дюркгеймом концепция разделения труда обосновывала переход от «механической» к «органической солидарности». Как отмечает Ш. Эйзенштадт, «суть процесса дифференциации заключается в разъединении (расцеплении decoupling) ранее слитых вместе активностей (mutually embedded activities)... На структурном уровне главный процесс разъединения -структурная дифференциация, то есть кристаллизация специфических, организационно различных ролей»351.
С точки зрения ролевой концепции дифференциация описывается как ролевая специализация. Как отмечает А. Селигмен, в досовременных обществах вследствие слабой дифференциации разных видов деятельности набор ролей был весьма ограничен, хотя каждая роль была «содержательно» насыщена, то есть предполагала большое количество действий. По мере нарастания дифференциации количество ролей все больше увеличивается, хотя в плане «содержания» каждая из них обедняется . В результате структурной дифференциации, по словам Т. Парсонса, «социетальное сообщество представляет собой сложную сеть взаимопроникающих коллективов и коллективных лояльностей, систему, для которой характерны дифференциация и сегментация. Так, семейные ячейки, деловые фирмы, церкви, правительственные учреждения, учебные заведения и т.п. отделены друг от друга (дифференцированы). К тому же каждый такой тип коллектива состоит из множества конкретных коллективов, например из множества семей, каждая из которых насчитывает лишь несколько человек, и из многих локальных сообществ»353.
У Т. Парсонса, благодаря использованию логики функционалистских объяснений и системно-теоретических моделей, идея дифференциации расширена до «универсальных, приложимых ко всему теорем»354. В центре его внимания даже не столько дифференциация отдельных видов деятельности, сколько дифференциация подсистем общества. Выделив в развитии человечества три «революции» - индустриальную, демократическую и «революцию образования», он прослеживает, как в результате каждой из них происходит дифференциация соответствующей подсистемы общества — экономической, политической и культурной. Как уже отмечалось в параграфе 1.1, Т. Парсонс полагал, что дифференциация политической подсистемы - непременное условие функционирования общества современного типа как особого типа социетальной системы, и этот тезис активно разрабатывался в теории политической модернизации. С. Хантингтон, например, подчеркивал, что дифференциация политики - один из ключевых аспектов политической модернизации: «политическая модернизация предполагает дифференциацию новых политических функций и развитие специализированных структур для выполнения этих функций. Области специальной компетенции — юридической, военной, административной, научной — отделяются от сферы политики, и появляются автономные, специализированные, но подчиненные органы для выполнения этих задач. Административные иерархии становятся более сложными и более дисциплинированными. Распределение должностей и полномочий все больше зависит от достижений, а не от принадлежности к некоей группе по праву рождения»355.
Социально-конструктивистская концепция дифференциации
С точки зрения социально-конструктивистского подхода структурная дифференциация - не некий «объективный» процесс развертывания заложенной в природе общества потенции к усложнению, как полагают сторонники эволюционизма, а результат социальных интеракций, в ходе которых конструируется, воспроизводится и трансформируется социальная реальность. Одно из направлений таких трансформаций - выделение какого-либо вида деятельности в отдельную «область» (или «сферу», в дальнейшем эти термины будут использоваться как синонимы), в специализированный род занятий. Во многих случаях это становится следствием присущей социальному порядку конфликтности: деятельность тех акторов, которые ущемлены сложившейся в рамках данного социального порядка иерархией, может быть (зачастую непреднамеренно) направлена на то, чтобы создать новую иерархию, а это значит, что они должны произвести дифференциацию соответствующего вида деятельности в отдельную область. Это, однако, требует изменения коллективных представлений о социальной реальности и предполагает производство нового «различения», то есть выделения нового признака, нового аспекта, не имевшего значения с точки зрения «прежних» коллективных представлений. Такой новый аспект должен быть коллективно осмыслен, наделен значением и, тем самым, так или иначе «отграничен» от других аспектов. На основе «нового» различения конструируется и новая социальная группа - совокупность акторов, специализирующихся на новом виде деятельности. Регулярные взаимодействия между ними приводят к возникновению новых правил и социальных норм, новых статусов и иерархии. В конечном итоге, происходит институционализация «еще одного» порядка, и возникают новые институциональные практики.
Таким образом, структурная дифференциация оказывается социальным конструированием новых социальных порядков или новых «наборов институциональных практик», одним из проявлений неадаптивной человеческой активности, о которой говорилось в предыдущем параграфе.
Дифференциация политического порядка в таком понимании также является результатом социального конструирования и означает, что «возникает» специфическая, отличаемая от других область деятельности - «набор» институциональных политических практик. Иначе говоря, политический порядок дифференцируется от других (неполитических) социальных порядков, и в его рамках воспроизводятся специфические институциональные практики, отличные от институциональных практик, которые воспроизводятся в других социальных порядках.
В результате структурной дифференциации мы, говоря словами Н. Гудмена, живем одновременно во «множестве миров» . Принадлежа к разным группам и вступая в социальные взаимодействия разного рода, люди руководствуются различными представлениями («смыслами») и нормами поведения. Так, в рамках школы французских институционалистов, прежде всего, в работах Л. Болтански и Л. Тевено, уже давно и успешно развивается идея, согласно которой в разных сферах социальных отношений складываются принципиально различные «типы соглашений». Для рыночного типа соглашений, например, основной нормой поведения является максимизация индивидом полезности через удовлетворение потребностей других индивидов, для индустриального - обеспечение непрерывности производственного процесса, для творческой деятельности — достижение неповторимого результата, для гражданского (политического) типа - подчинение индивидуальных интересов коллективным и т.д.357.
Необходимо подчеркнуть, что, во-первых, дифференциация разных «сфер» не является реализацией некой «универсальной закономерности», это процесс, «открытый» для различных вариантов социального конструирования реальности. Ш. Эйзенштадт, анализируя этот феномен, выделил несколько измерений, по которым может различаться дифференциация разных «сфер». Во-первых, различаться может степень структурной и символической дифференциации. Во-вторых, «принципы», свойственные каждой «сфере», могут различаться между собой в разной степени. В-третьих, эти принципы могут иметь разную степень ясности. В-четвертых, различной может быть и степень ясности в определении степени автономии разных сфер338.
Варианты конфигурации множественных институциональных политических практик
Поскольку множественность институциональных политических практик имеет два главных источника (дифференциация арен взаимодействия и фрагментация политического порядка), этот феномен следует анализировать в двух измерениях, которые тесно связаны между собой. Очевидно, в каждой политий складывается уникальная конфигурация множественных институциональных политических практик, а учитывая, что процесс институционализации подвижен и динамичен, эта конфигурация перманентно изменяется. Поэтому задача состоит в том, чтобы выделить наиболее типичные варианты конфигурации множественных институциональных политических практик, акцентируя внимание на проблему соотношения между разными институциональными политическими практиками.
Из того, что было сказано в предыдущих параграфах, можно предположить, что наиболее значимыми для конфигурации множественных институциональных политических практик являются следующие параметры: наличие/отсутствие фрагментации или, другими словами, «удельный вес» партикуляристских институциональных политических практик, их природа, наличие/отсутствие устойчивых фрагментов, их конфигурации. В сумме все это дает достаточно пеструю картину. Поэтому мы будем выстраивать таксономию конфигураций множественных институциональных политических практик, так сказать, «пошагово» и на примере политий разного типа, постепенно продвигаясь от а) наиболее «простого» (с точки зрения конфигурации множественных институциональных политических практик) случая универсалистского по своему вектору nation-states к б) более сложному случаю досовременных («вложенных») политий и в) к типу «новых» (незападных) политий, где соотношения разных институциональных политических практик наиболее проблематичны.
Универсалистское nation-state
В идеальном типе универсалистского nation-state, где фрагментация политического порядка отсутствует, множественность институциональных политических практик оказывается следствием дифференциации арен взаимодействия. При этом, поскольку на всех аренах акторы коллективно осмысливают политические взаимодействия в одном «универсалистском ключе», дифференцированные институциональные политические практики оказываются интегрированы в некую «единую систему».
Именно такая ситуация рассматривалась в параграфе 2.1. Политический порядок (макропорядок) здесь достаточно четко дифференцирован от социальных порядков в отдельных социальных группах (микропорядков). В то время как институциональные практики в частной сфере осмысливаются «в рамках» групповых идентичностей, политические институциональные практики - «под углом зрения» гражданской идентичности. Политика понимается как особая «сфера», где производится «общее благо», и где акторы взаимодействуют друг с другом как равные и свободные граждане, имеющие определенные позиции по поводу того, каким должно быть это общее благо. Важнейшей ареной взаимодействия являются политические партии, в рамках которых происходит обсуждение публичных проблем и агрегирование разнообразных точек зрения по самым разным вопросам в более или менее целостные политические программы. С одной стороны, таким образом политические деятели объединяются на основе общности взглядов по политическим вопросам. С другой стороны, рядовые граждане получают возможность соотносить агрегированные политические позиции, а не точки зрения по каждому отдельному вопросу. Такое соотнесение производится, прежде всего, на арене выборов, когда в ходе голосования граждане определяют, какая из политических программ предпочтительнее. Партия, победившая на выборах, реализует свою программу в соответствующих политических курсах (policies). Формирование правительства не завершает дискуссии по поводу публичных проблем, поскольку важнейшей ареной дискуссий и принятия политических решений являются органы представительной власти - парламенты. Дискуссии продолжаются перманентно и на таких аренах как средства массовой информации, дискуссионные клубы, те же политические партии и т.д. Для артикуляции и агрегации позиций по отдельным вопросам (группам вопросов) граждане объединяются в общественные организации, которые на разных аренах взаимодействуют между собой и с органами власти, стремясь донести до них свою точку зрения и оказать воздействие на принятие решений.
В целом, политический порядок в идеальном типе nation-state воспроизводится на достаточно многочисленных аренах, но специфика здесь именно в том, что дифференцированные институциональные политические практики осмысливаются здесь «в одной рамке». Они не только не противоречат друг другу, а, напротив, взаимно дополняют и взаимно усиливают друг друга, так что следствием дифференциации политических практик является своего рода «кумулятивный эффект». Поэтому, на наш взгляд, такое соотношение между институциональными политическими практиками можно обозначить как «комплементарное».
Комплементарность институциональных политических практик, разумеется, отнюдь не означает бесконфликтности, «законченности» политического порядка. Напротив, он наполнен политическим плюрализмом и борьбой разных точек зрения. Политически акторы стремятся к тому, чтобы именно их позиция отразилась в решениях, принимаемых органами власти, и в этой борьбе всегда есть выигравшие и проигравшие. В результате складывается определенная политическая иерархия, выделяются, например, крупные и мелкие политические партии, правящие и оппозиционные. Если политический актор вследствие сложившейся иерархии не имеет шансов занять выигрышную позицию на той или иной арене взаимодействия, он стремится создать и легитимировать новую арену. В результате институционализируется новая политическая практика, значит, в принципе, это ведет к трансформации политического порядка. Однако поскольку новая политическая практика осмысливается в той же самой «гражданской рамке», трансформация политического порядка лишь укрепляет его базовые основания. Этот случай хорошо показывает, что трансформация политического порядка далеко не всегда представляет для него опасность. Любой политический порядок не является застывшим и «существует» через изменения, весь вопрос, каков вектор этих изменений. В идеальном типе nation-state дифференциация арен, являясь и предметом, и одновременно следствием политической борьбы, способствует упрочению политического порядка в силу того, что универсалистское коллективное осмысление политики воспроизводится на новых аренах, то есть в новых политических практиках, и их «кумулятивный эффект» только усиливается.
Разумеется, в политической реальности всегда обнаруживается та или иная степень «девиации» от описанного выше идеального типа, а именно какая-то часть политических акторов руководствуется не «гражданской картиной мира», а осмысливает свои взаимодействия в партикуляристском «ключе». Рассмотрим эту «реальную ситуацию» сначала применительно к «отдельно взятой» арене взаимодействия. Предположим, что наряду с доминирующей универсалистской институциональной политической практикой на данной арене институционализируются и иные -партикуляристские политические практики, которые фрагментируют политический порядок. Тогда в плане соотношения между ними возможны несколько вариантов.
1. Универсалистская практика (А) является доминирующей, но группа акторов, например, члены некого этнокультурного сообщества, осмысливает политические взаимодействия под углом зрения своей групповой идентичности (В) и представляет собой достаточно устойчивый фрагмент. Таким образом, на одной арене обнаруживаются две политические практики, различные по природе - универсалистская и примордиалистская. Соотношение между А и В следует определить как конфликт.
2. Этнокультурных групп - устойчивых фрагментов - на данной арене может быть несколько, например, две - В и С. В этом случае практика А оказывается в конфликте и с В, и с С. Что касается соотношения между В и С, следует заметить, что под институциональными практиками имеются в виду взаимодействия акторов, а не действия, производимые отдельными акторами (см. параграф 3.1). Поэтому мы говорим о разных практиках В и С не потому, что они обладают разными ресурсами, занимают разные позиции на данной арене взаимодействия и вследствие этого производят разные действия, а в силу того, что В и С по-разному осмысливают взаимодействия, каждый под своим «углом зрения». В то же время практики В и С одинаковы по своей природе, и для такого соотношения представляется уместным термин согласованность.
3. Представим, что на этой же арене появляется еще один устойчивый фрагмент - политическая клиентела, и ее члены производят иную по природе политическую практику (Д), основанную на персональной лояльности патрону. Кроме того, какая-то часть акторов на данной арене руководствуется осмыслением политики как бизнеса, а значит воспроизводит инструменталистскую политическую практику (Е). Отметим, что поскольку Е не связана с образованием устойчивого фрагмента, она рассматривается как «единичная» политическая практика. Д и Е оказывается в конфликте и между собой, и с универсалистской политической практикой А, и с примордиалистскими В и С.
Похожие диссертации на Политический порядок: проблема концептуализации и институционализации
-
-
-
