Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Особенности распространения злокачественных новообразований толстой кишки и их взаимосвязь с внешними неблагоприятными факторами и риском полинеоплазий (обзор литературы) 9
1.1. Распространенность злокачественных новообразований толстой кишки 9
1.2. Взаимосвязь факторов внешней и внутренней среды с развитием злокачественных новообразований толстой кишки 12
1.3. Особенности развития первично-множественных опухолей, одна из которых является опухолью толстой кишки 17
1.4. Медико-экологическая ситуация в Алтайском крае 27
Глава II. Материалы и методы исследования 34
2.1. Характеристика материала 34
2.2. Методы исследования 38
ГЛАВА III. Заболеваемость злокачественными опухолями ободочной и прямой кишки населения Алтайского края в 1990-2003 гг . 42
ГЛАВА IV. Влияние факторов внешней среды на заболеваемость злокачественными опухолями толстой кишки в алтайском крае 52
ГЛАВА V. Первично-множественные злокачественные новообразования, одним из которых является рак толстой кишки 103
5.1. Характеристика двойных первично-множественных опухолей 104
5.2. Характеристика тройных первично-множественных опухолей 141
Заключение 149
- Распространенность злокачественных новообразований толстой кишки
- Заболеваемость злокачественными опухолями ободочной и прямой кишки населения Алтайского края в 1990-2003 гг .
- Влияние факторов внешней среды на заболеваемость злокачественными опухолями толстой кишки в алтайском крае
- Характеристика двойных первично-множественных опухолей
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Предпринимаемое нами исследование находится в русле характерного для нашей страны движения, направленного на реформирование современного российского общества. Основное содержание современных реформ характеризуется становлением новой социально-экономической среды, которая выражается в легитимации разнородных форм собственности, формировании конкурентного типа социальных взаимодействий, углублении политического и идеологического плюрализма, развитии новых социальных институтов.
Преобразование современного общества со всей очевидностью ставит сознание социологов перед неумолимым фактом, заключающимся в том, что именно конфликтным, занимающим периферийное место в тоталитарном обществе, процессам, прежде вторичным и легко вытесняемым, удается перехватить инициативу и навязывать современному российскому обществу конфликтную парадигму социального обустройства, часто соразмерной с иррациональными порывами.
Конфликты имеют ряд позитивных функций и в определенной мере способствуют интеграции общества, в то же время конфликт имеет деструктивные функции, которые весьма опасны и в крайней форме могут угрожать любому социальному организму потрясениями. Дальнейшее игнорирование таких сложных явлений действительности как производственные конфликты, при росте их количества и в ситуации отсутствия методологии и технологии их изучения и регулирования, будет содействовать разрушительным процессам, затрагивающим не только отдельные производства, но и все наше общество. Сегодня объективно требуется поиск теоретических и практических средств конструктивного регулирования производственных конфликтов.
Вместе с тем, проблема производственных конфликтов является недостаточно исследованной в отечественной социологии как с точки зрения теоретического анализа, так и с точки зрения практической применимости.
6 Поэтому научные основы разработки теоретических и методологических проблем социальных конфликтов требуют первостепенного внимания.
Актуальность исследований в сфере производственного конфликта обусловлена несколькими причинами.
Во-первых, переходная экономика порождает конфликтность производственных отношений. С переходом предприятий на рыночные механизмы хозяйствования в полной мере стали развиваться профсоюзные и предпринимательские движения и объединения, рынок труда, права на забастовку. Сфере производства и предпринимательства, государственной социальной политике так или иначе приходится пройти ряд этапов, неизбежно сопровождающихся резким обострением конфликтности.
Во-вторых, экономический кризис, в частности социальная напряженность по поводу распределения ресурсов(вновь созданной стоимости, заработной платы и прибыли, общественных доходов и расходов), является питательной средой подавляющей части производственных конфликтов.
В-третьих, необходимостью совершенствования теории и практики регулирования производственных конфликтов в переходной экономике. Практика регулирования производственных конфликтов в нашей стране и за рубежом показывает, что без усвоения теории конфликта решение многих огранизационных задач малоэффективно, поскольку многие практические рекомендации продолжают основываться на использовании личного опыта. Повышение эффективности регулирования производственных конфликтов означает высокую степень их предупреждения и своевременного перевода энергии конфликта в позитивное русло. Возможности и умение предупреждения производственным конфликтом, находить методы разрешения там, где столкновение принимает негативный характер, знание и использование процедур и методик высвобождения возможностей и ресурсов — все это является насущными задачами для нашей страны.
В-четвертых, фазой становления теории производственного конфликта в современной России. Опыт социально-экономических преобразований в нашей стране предоставил исследователям огромный по объему и
уникальный по содержанию эмпирический материал по проблемам производственного конфликта, что настоятельно требует его систематизации и научного анализа.
Степень научной разработанности темы.— При разработке теоретико-методологических оснований анализа производственных конфликтов, состоящей в обеспечении адекватных понятийных средств для исследования производственных конфликтов, автор опирался на труды отечественных авторов: Ю.И.Алиева, А.В. Дмитриева, Ю.Г.Запрудского, А.Г.Здравомыслова, М.В.Ильина, Б.И.Краснова, В.Н.Кудрявцева, С.В.Кудрявцева, ЛА.Нечипоренко, ЛА.Семенова, Е. И. Степанова, В.В.Столина, Дж. М. Гилязитдинова, Р.Т. Насибуллина, Ф.У. Мухаметлатыпова, Ф.С. Файзуллина, Р.М. Тухватуллина, Д.М. Азаматова, Ф.Б. Садыкова, И.М. Орепшикова, О. А. Алексеева и др.
Вместе с тем, следует заметить, что в методологический анализ пока недостаточно вовлечен эвристический потенциал современной неклассической социологии, накопленный в последнее десятилетие.
При разработке концептуально-теоретических проблем, связанных с анализом причин и условий возникновения, прогнозированием динамики развертывания конфликтов, а также выявлением и применением эффективных средств и технологий разрешения конфликтов, мы опирались на работы С.Е.Аксененко, КХИ.Алиева, И.Кичановой, А.В.Ковалева, Н.В.Крогиуса, Я. А. Лупьяна, А.К. Назимовой, А.Н.Олейника, В.О.Рукавишникова, В.Б.Сверчкова и др.
Особенности проявления социальных конфликтов в производственной
сфере общественной жизни анализируются в работах В.В .Бойко,
Ф.М.Бородкина, М.К.Бункиной, И.В.Бухаркина, В.Н.Князева, Н.М.Коряка,
В.К.Липинского, Ю.В.Платонова, Я.Е.Стуль, Т.С.Сулимовой,
А.П.Цыганкова, А.В.Филиппова, В.Н.Шаленко и др.
Тем не менее следует отметить, что производственный конфликт, как правило, исследуется на одном исключительном примере — на примере забастовок. Практически отсутствуют работы, исследующие производственные конфликты с точки зрения единой социально-
экономической матрицы, предусматривающей не только традиционную технократическую ориентацию конфликтологических исследований в производственной сфере, но и социальную и стратегическую обусловленность её производственных конфликтов в современном российском обществе.
Богатую теоретическую и концептуальную базу для
конфликтологических исследований представляют научные труды многих
ведущих зарубежных социологов, с именами которых связываются целые
направления в конфликтологии - Дж. Бартона ("разрешение конфликтов на
основе человеческих потребностей"), К. Боулдинга ("общая теория
конфликта"), Р. Дарендорфа ("конфликтная модель общества"), Д.Долларда
("поведенческая модель фрустрации-агрессии"), ЛКозера (концепция
"позитивно-функционального конфликта"), Л.Крисберга ("социология конфликта") и др.
В последнее десятилетие очень популярным стал адисциплинарный подход к конфликтологическим проблемам. Примерами такого подхода являются исследования Х.Корнелиус, Р.Фишера, Ш.Фэйр, У.Юри.
В теоретическом плане очевидно, что конфликтные процессы достаточно трудно и в определенной степени ущербно анализировать в рамках традиционных социологических представлений, как догматизированных марксистских, так и ограниченно рационалистических западных теорий конфликта.
В практическом плане основной задачей является конструирование таких институциональных средств управления конфликтами, которые не утверждали бы тождество и единство за счет подавления или даже нейтрализации различия сторон, а активно "культивировали" социальное различие, разнородность всей общественной жизни.
Актуальность и практическая значимость конфликтологических исследований в производственной сфере, адекватных современному состоянию общества, недостаточная степень их разработанности предопределили выбор цели и задач, предмета и объекта исследования.
Цели и задачи исследования. Цель диссертационного исследования заключается в том, чтобы на основании социологического анализа производственных конфликтов исследовать методы, механизмы и культуру их регулирования.
Реализация указанной цели предполагает решение следующих задач:
- провести анализ сущности, структуры и особенностей производст
венных конфликтов;
- дать обоснованную типологию производственных конфликтов, их
функции и динамику развертывания;
исследовать особенности производственного конфликта в условиях переходной экономики;
исследовать общие условия регулирования производственных конфликтов;
провести анализ основных методов и механизмов регулирования производственных конфликтов;
- исследовать культуру регулирования производственных конфликтов.
Объектом исследования выступает производственный конфликт как
разновидность социального конфликта.
Предметом исследования является регулирование производственных конфликтов.
Теоретическая и методологическая основа исследования.
Предпринятый анализ производственного конфликта осуществлен с помощью социологического концептуального аппарата. Диссертационное исследование обусловлено проблемной ситуацией, сложившейся в последнее время в современной теории конфликта, в частности в теории производственного конфликта. Методологической основой исследования послужили диалектико-системный; структурно-функциональный; сравнительно-исторический и социокультурный подходы.
В качестве методов исследования сути производственных конфликтов применялись принципы системно-синергетического подхода к анализу явле-
ний социальной жизни, эмпирические методы, в частности анкетирование, интервьюирование, контент-анализ различных журналов и документов, научных монографий, периодики, а также современные и проверенные практикой концепции социологические теории регулирования производственных конфликтов.
Научная новизна исследования. В диссертационной работе в результате всестороннего изучения проблемы производственных конфликтов автором сформулированы принципиальные особенности производственного конфликта и адекватные этим особенностям методы управления им. Научная новизна диссертации выражается в следующих положениях, выносимых на защиту:
Дана сущностно-содержательная характеристика производственного конфликта на основе спецификации организационного пространства ("мезоуровня") его проявления, представлена структура и элементы производственного конфликта — субъекты, система причин и факторы;
Выявлены и проанализированы коренные черты переходной экономики, обусловливающие специфику производственных конфликтов: становление рыночных отношений, переход предприятий от экстенсивной к интенсивной модели воспроизводства, от эволюционного к динамическому типу развития, формирование новых производственных отношений.
Аргументировано положение об объективных и субъективных условиях регулирования производственных конфликтов, на основе их взаимовлияния выделены и систематизированы межличностные, структурные и инновационные методы и механизмы регулирования производственных конфликтов;
Разработана технологическая матрица регулирования производственных конфликтов;
Выделены аксиологические принципы, в согласии с которыми следует реализовывать в современных условиях технологии регулирования производственных конфликтов.
Эмпирическая база исследования — социальные факты, процессы, отношения, тенденции, характеризующие состояние и динамику производственных конфликтов в России. В своем исследовании автор опирался на объективные данные, содержащиеся в официальной социально-экономической статистике — серии тематических выпусков "Социальные конфликты: экспертиза, прогнозирование, технологии разрешения", журнале "Социальный конфликт", информационных отчетах Службы по разрешению коллективных трудовых споров (конфликтов) при Министерстве труда. Эти данные характеризуют, как правило, качественную и количественную сторону объекта изучения, дают возможность проследить основные направления его движения. Эмпирической базой диссертации послужила также информация, полученная на основе результатов ряда социологических исследований: "Проблемы социального развития в ПО "Уренгойгазпром", "Подбор, расстановка и аттестация кадров в ПО "Надымгазпром", проведенные Региональным центром социальной диагностики и прогнозирования УГНТУ. В диссертационной работе автор руководствовался также законодательными актами и нормативными документами, формирующими правовую среду производственных конфликтов.
Научно-практическая значимость исследования. Анализ основных понятийных средств исследования и регулирования производственных конфликтов имеет немалую значимость в современной ситуации, когда идет поиск "нового теоретического синтеза" и оптимального понимания и регулирования человеческих взаимоотношений и социального взаимодействия.
Материал данного исследования может быть использован в дальнейшей работе по изучению современной конфликтологии, в частности, при разработке технологии и культуры регулирования производственных конфликтов, а также при подготовке специальных курсов, учебных программ и учебников по теории производственного конфликта.
Практическая значимость диссертации состоит в том, что содержащиеся в ней практические положения, конкретные рекомендации могут быть использованы: — в прикладных исследованиях производственных отношений и деятельности;
— в прикладных исследованиях производственных отношений и деятельности;
— в анализе производственных и межличностных конфликтов в
производственных коллективах;
в работе органов управления предприятий по формированию конструктивно конфликтной стратегии предприятий;
в обучении руководителей технологии регулирования производственных конфликтов.
Апробация работы. Выводы и материалы диссертации прошли апробацию в следующих формах:
1. Результаты выполненных исследований опубликованы автором в 8
работах: сборниках научных трудов, тезисах докладов.
2. Основные теоретические выводы и практические рекомендации
диссертации докладывались и обсуждались на научных семинарах и
конференциях, в том числе в городах Уфа (1996, 1997, 1998) и Екатеринбург
(1996).
3. Конкретные рекомендации, разрабатываемые соискателем,
использовались при социологическом исследовании проблем регулирования
производственных конфликтов в г.Надым, г. Новый Урегой в 1997-1998 гг. и в
1998-1999 гг. соответственно.
Структура и объем работы. Структура диссертации обусловлена последовательностью постановки и решения основных задач исследования. Диссертация состоит из введения, двух глав, включающих шесть параграфов, заключения и списка литературы.
Распространенность злокачественных новообразований толстой кишки
В структуре заболеваемости и смертности населения большинства стран мира доля злокачественных новообразований органов пищеварения составляет более 50% [4, 5, 36, 37, 43, 45, 126].
В России ежегодно регистрируется 1265 тыс. новых случаев рака желудочно-кишечного тракта, что составляет около 30% в структуре онкологической заболеваемости [4]. В 2000 году из 65936 заболевших ЗН мужчин у 16 % были опухоли ободочной кишки и у 16 % опухоли прямой кишки. Среди 60630 заболевших ЗН женщин у 15 % зарегистрированы опухоли ободочной кишки и у 19% - опухоли прямой кишки. Общее число умерших от злокачественных новообразований органов пищеварения увеличивается и к 2000 году в России оно достигло 114 тыс., причем из 59923 умерших мужчин у 13% причиной смерти была опухоль ободочной кишки и у 13% опухоль прямой кишки. Из 53640 умерших женщин у 20% причиной смерти была опухоль ободочной кишки и у 16% опухоль прямой кишки [4].
При всех формах опухолей органов пищеварения (за исключением кишечника) чаще умирают мужчины. . В структуре заболеваемости и смертности от ЗН органов ОРГАНОВ ПИЩЕВАРЕНИЯ около 80% приходится на рак желудка, ЗН ободочной и прямой кишок [36, 126].
В России преобладающими по частоте локализации у мужчин являются рак легкого, желудка и предстательной железы, у женщин — рак молочной железы и желудка, ободочной кишки и тела матки [47].
За последние 10 лет рост заболеваемости отмечен при колоректальном раке, снижение прослеживается для рака желудка, пищевода и печени [47].
В 2003 г. в России выявили 50698 новых случаев колоректального рака, что на 3168 (6.2%) превысило число заболевших в 2000 г. [44, 46]. Ежегодно в мире регистрируют около 800 тыс. больных раком ободочной и прямой кишки и 440 тыс. смертей от него [5].
Колоректальный рак за последние годы занял "высокое" место в ряду общей структуры онкологических болезней и продолжает удерживать это место во многих странах Европы и Америки [10]. За последние 5 лет не отмечается значительных изменений в структуре и абсолютных показателях заболеваемости колоректальным раком. В России он занимает третье место после рака легкого и желудка, в США также третье место, - после рака легкого и предстательной (у мужчин) и молочной (у женщин) желез [4]. Велика и смертность от колоректального рака. В канцер-регистре колоректальный рак занимает третье место по частоте смертельных исходов и отмечается рост заболеваемости и смертности в возрастных группах до 34 лет, 45-49 лет и старше 75 лет, особенно в Северной Америке и Европе [126, 187]. В США на долю опухолей толстой кишки приходится 18% всех случаев смерти от рака. В связи с высокой заболеваемостью раком толстой кишки развитые страны несут огромные экономические потери: в США на лечение больных колоректальным раком в 1999 году было затрачено 6,5 миллиардов долларов [10]. В 2000 г. в России выявили 47,6 тысяч новых случаев колоректального рака, что на 11,6 тысяч (24%) превысило число заболевших в 1989 г. [4].
В структуре онкозаболеваемости (без учета немеланомных новообразований) колоректальный рак составляет почти во всех экономически развитых странах Европы и Америки от 9 до 14% [4, 10, 187, 205]. Высокая доля рака ободочной кишки отмечена в Норвегии у мужчин (3-е ранговое место) после рака предстательной железы и легкого и у женщин (2-е место) после рака молочной железы. В Японии структура онкозаболеваемости женщин значительно отличается: первые три ранговые места занимают рак желудка, колоректальный рак и рак молочной железы. В России доля колоректального рака достигла в 2000 году 9,6% у мужчин и 11,4 % у женщин [47, 177].
Заболеваемость раком ободочной и прямой кишки в промышленно развитых странах по сравнению с развивающимися значительно выше. В странах с высокими уровнями заболеваемости соотношение случаев рака ободочной кишки к прямой составляет 2:1, в регионах с низкими показателями это соотношение становится равнозначным 1:1. В России рак ободочной кишки выявляется в 1,2 раза чаще, чем прямой; противоположная тенденция характерна для Индии [4].
В 2003 г. в России от колоректального рака умерло 36036 человек. В структуре смертности от злокачественых новообразований ободочная кишка занимает 5-е ранговое место у мужчин и 3-е - у женщин. Динамика заболеваемости и смертности при раке кишечника имеет характерную тенденцию к росту. Прирост стандартизованных показателей смертности за последнее десятилетие наиболее выражен при раке ободочной кишки - 13,3%. Анализ пространственного распределения смертности от колоректального рака в России выявил наиболее неблагоприятную ситуацию для Северо-Западного экономического района [47]. По данным штата Коннектикут отмечено небольшое снижение показателей смертности от рака толстой кишки у мужского населения белой расы. Авторы связывают это с широким внедрением в США скрининговых методов - колоноскопии и гемокульттеста [82, 125, 206].
Среди стран Европейского Союза максимальные показатели смертности отмечены в Германии и Дании, минимальные - в Греции, Финляндии и Швеции [126].
Заболеваемость злокачественными опухолями ободочной и прямой кишки населения Алтайского края в 1990-2003 гг.
Сравнительный анализ заболеваемости злокачественными новообразованиями толстой кишки среди населения Алтайского края и Российской Федерации за 14 лет (1990-2003 гг.) показал следующее. Среди всего населения Алтайского края и РФ интенсивные показатели заболеваемости ЗН толстой кишки (табл.6, рис.1) были статистически значимо выше в Алтайском крае, чем в РФ в среднем на 2,84 на 105 чел.-лет (р 0,05), при RR в Алтайском крае 1,10 (1,01 - 1,19). Среди мужчин IRint ЗН толстой кишки в Алтайском крае был статистически значимо выше, чем в РФ в среднем на 2,94 на 105 чел.-лет (р 0,05), при RR в Алтайском крае 1,11 (1,01-1,21). Среди женщин интенсивные показатели заболеваемости ЗН толстой кишки в Алтайском крае были статистически значимо выше, чем в РФ, на 2,96 на 105 чел.-лет (р 0,05), при RR в Алтайском крае 1,10 (1,03-1,16). Интенсивные показатели заболеваемости ЗН толстой кишки среди женщин, как в РФ, так и в Алтайском крае превышали таковые у мужчин. В РФ интенсивные показатели заболеваемости ЗН толстой кишки у женщин на 3,67 на 105 чел.-лет. (р 0,05) были выше, чем у женщин. В Алтайском крае интенсивные показатели заболеваемости злокачественными опухолями толстой кишки среди женщин на 2,96 на 105 чел.-лет (р 0,05) были выше, чем среди мужчин. Следовательно, в Алтайском крае и РФ за 14-летний период (1990-2003 гг) интенсивные показатели заболеваемости ЗН толстой кишки среди населения имели статистически значимые различия. У мужчин и женщин интенсивные показатели заболеваемости ЗН толстой кишки превышали аналогичные показатели в РФ. Среди населения Алтайского края и РФ стандартизованные показатели заболеваемости ЗН толстой кишки были статистически значимо выше в Алтайском крае, чем в РФ в среднем на 8,71 на 105 чел.-лет (р 0,05), при RR в Алтайском крае 1,39 (1,33 - 1,45). Среди мужчин IRst ЗН в Алтай- ском крае был статистически значимо выше, чем в РФ в среднем на 9,31 на 105 чел.-лет (р 0,05), при RR в Алтайском крае 1,36 (1,32-1,41). Среди женщин стандартизованные показатели заболеваемости ЗН толстой кишки в Алтайском крае были статистически значимо выше, чем в РФ, на 8,04 на 105 чел.-лет (р 0,05), при RR в Алтайском крае 1,42 (1,37-1,48). Стандартизованные показатели заболеваемости ЗН толстой кишки среди мужчин, как в РФ, так и в Алтайском крае превышали таковые у женщин. В РФ стандартизованные показатели заболеваемости ЗН толстой кишки у мужчин на 6,62 на 105 чел.-лет. (р 0,05) были выше, чем у женщин. В Алтайском крае стандартизованные показатели заболеваемости злокачественными опухолями толстой кишки среди мужчин на 7,89 на 105 чел.-лет (р 0,05) были выше, чем среди женщин. Следовательно, в Алтайском крае и РФ стандартизованные показатели заболеваемости ЗН толстой кишки среди населения имели статистически значимые различия. У мужчин стандартизованные показатели заболеваемости ЗН толстой кишки превышали аналогичные показатели в РФ; у женщин эти показатели также были выше, чем в РФ. Таким образом, уровень заболеваемости ЗН толстой кишки в АК превышал в 1,39 раза уровень заболеваемости в РФ, у мужчин - в 1,36, у женщин - в 1,42 раза. В РФ и Алтайском крае уровень заболеваемости среди мужчин был выше, чем у женщин. Статистически значимых различий интенсивных показателей заболеваемости ЗН ободочной кишки среди населения Алтайского края и РФ не выявлено (рис.3). Среди мужчин IRint ободочной кишки в Алтайском крае и РФ также статистически значимых различий не выявлено. Среди женщин интенсивные показатели заболеваемости злокачественными опухолями ободочной кишки в Алтайском крае были выше, чем в РФ, в среднем на 1,93 на 105 чел.-лет (р 0,05), при RR в Алтайском крае 1,11 (1,00 - 1,23). а Алтайский край Интенсивные показатели заболеваемости злокачественными опухолями ободочной кишки среди женщин, как в РФ, так и в Алтайском крае превышали таковые у мужчин. В РФ интенсивные показатели заболеваемости ЗН ободочной кишки у женщин на 3,55 на 10 чел.-лет. (р 0,05) были выше, чем у мужчин, в АК интенсивные показатели заболеваемости ЗН ободочной кишки у женщин на 4,31 на 10 чел.-лет (р 0,05) были выше, чем у мужчин. Следовательно, в Алтайском крае и РФ статистически значимых различий интенсивных показателей заболеваемости злокачественными опухолями ободочной кишки среди населения не выявлено. У женщин интенсивные показатели заболеваемости ЗН ободочной кишки превышали аналогичные показатели в РФ; у мужчин эти показатели не отличались от показателей в РФ. Среди населения Алтайского края и РФ стандартизованные показатели заболеваемости ЗН ободочной кишки были статистически значимо выше в Алтайском крае, чем в РФ в среднем на 4,99 на 10 чел.-лет (р 0,05), при RR в Алтайском крае 1,42 (1,31 - 1,54) (рис.4.)-
Влияние факторов внешней среды на заболеваемость злокачественными опухолями толстой кишки в алтайском крае
Загрязнение атмосферного воздуха на территории Алтайского края с максимальным превышением предельно допустимых норм, более 200000 т/км2, наблюдается на большей части территории Бииского района, в городах Барнауле, Новоалтайске, Заринске, прилежащих к ним зонах. На территории с максимальным превышением ПДК по загрязнению атмосферного воздуха проживали 5249 больных с поражением толстой кишки (51,7%). На остальной территории Алтайского края, не имеющей такого высокого уровня загрязнения атмосферного воздуха, было выявлено 4899 больных (48,3%). Показатель IRint толстой кишки (оба пола) в основной группе оказался равным 33,20 (29,79 - 36,62) на 105 чел.-лет, в группе сравнения - 27,32 (24,40 - 30,24) на 105 чел.-лет (табл.8). Для характеристики различия в уровне заболеваемости между группами был рассчитан показатель относительного риска (RR), который был равен 1,22 (1,05-1,41). Показатель IRint толстой кишки среди мужского населения в основной группе составил 30,54 (28,34 - 32,74) на 105 чел.-лет, в группе сравнения - 25,87 (21,77 - 29,97) на 105 чел.-лет, RR равен 1,18 (1,00 - 1,39); среди женского населения IRint в ос новной группе равен 35,60 (30,70 - 40,50) на 105 чел.-лет, в группе сравнения - 28,66 (24,52 - 32,80) на 105 чел.-лет, RR- 1,24 (1,02-1,51). Следовательно, коэффициент заболеваемости злокачественными новообразованиями толстой кишки на территории с максимальным превышением ПДК по загрязнению атмосферного воздуха (оба пола, рис.8) был статистически значимо выше в 1,22 раза, чем на остальной территории Алтайского края; среди мужского населения - в 1,18 раза, среди женского - в 1,24 раза. Показатель IRst толстой кишки (оба пола) в основной группе равен 31,82 (28,46 - 35,18) на 105 чел.-лет, в группе сравнения - 26,02 (23,16 -28,88) на 105 чел.-лет, RR равен 1,22 (1,05 - 1,42). Показатель IRst толстой кишки среди мужского населения в основной группе составил 36,24 (33,04 - 39,44) на 105 чел.-лет, в группе сравнения - 30,13 (25,71 - 34,55) на 105 чел.- лет, RR равен 1,60 (1,02 - 1,41); среди женского населения IRst в основной группе равен 27,40 (24,40 - 30,40) на 105 чел.-лет, в группе сравнения 21,91 (18,29 - 25,53) на 105 чел.-лет, RR- 1,25 (1,04 - 1,51). Показатель IRst толстой кишки (оба пола) на территории с превышением ПДК по загрязнению атмосферного воздуха был также статистически значимо выше в 1,22 раза, чем на остальной территории Алтайского края; среди мужского населения - в 1,60 раза, среди женского - в 1,25 раза. Аналогичная картина наблюдалась при сравнении показателей IR отдельно по ободочной и прямой кишке: на территории с максимальным превышением ПДК по загрязнению атмосферного воздуха они были статистически значимо выше, чем на остальной территории Алтайского края. Следовательно, максимальное превышение ПДК по загрязнению атмосферного воздуха отрицательно влияет на заболеваемость злокачественными новообразованиями толстой кишки в зонах, где этот фактор присутствует. Изучение заболеваемости злокачественными новообразованиями толстой кишки в Алтайском крае за период 1990-2003 гг. в зонах с неблагоприятным качеством поверхностных вод, с повышенным минеральным остатком и содержанием свинца и цинка в поверхностных водах позволило установить, что интенсивные и стандартизованные показатели среди всего населения, а также среди мужского и женского населения в этих зонах в основной группе 56 статистически значимо превышали аналогичные показатели в группе сравнения (табл.9, рис.9, рис.10). IRint ЗН толстой кишки (оба пола) в основной группе в зонах с неблагоприятным качеством поверхностных вод был статистически значимо выше IRint в группе сравнения в среднем на 7,75 на 105 чел.-лет (р 0,05), при RR 1,30 (1,03-1,63). IRst ЗН толстой кишки в основной группе был статистически значимо выше IRst в группе сравнения в среднем на 4,26 на 105 чел.-лет (р 0,05), при RR 1,17 (1,01-1,34). IRint ЗН толстой кишки среди мужского населения в основной группе был статистически значимо выше в 1,34 раза, чем в группе сравнения; IRst - в 1,23 раза. IRint ЗН толстой кишки среди женского населения в основной группе был статистически значимо выше в 1,26 раза, чем в группе сравнения; IRst - в 1,19 раза. В зонах с повышенным минеральным остатком в поверхностных водах выявлено, что IRint ЗН толстой кишки (оба пола) был статистически значимо выше в основной группе населения, чем в группе сравнения в среднем на 9,18 на 105 чел.-лет (р 0,05), при RR 1,37 (1,05-1,77), IRst был статистически значимо выше в основной группе населения, чем в группе сравнения в среднем на 6,51 на 105 чел.-лет (р 0,05), при RR 1,26 (1,06-1,48). IRint ЗН толстой кишки среди мужского населения в основной группе был статистически значимо выше в 1,38 раза, чем в группе сравнения; IRst - в 1,29 раза. IRint ЗН толстой кишки среди женского населения в основной группе был статистически значимо выше в 1,35 раза, чем в группе сравнения; IRst - в 1,21 раза.
Характеристика двойных первично-множественных опухолей
Анализ больных с двумя ПМО с поражением толстой кишки осуществлен с учетом времени их диагностирования и локализации новообразований. Среди больных превалировали пациенты с метахронными полинеоплазиями (табл.24, рис.33.). Больные с метахронными ПМО составили 80,7% от общего количества больных с двойными ПМО. На долю синхронных опухолей пришлось лишь 19,3%. Среди больных ПМО, хотя бы одна из которых была ЗН толстой кишки, системные опухоли были у 8% пациентов, а несистемные - у 92,0%. Наиболее часто наблюдались несистемные метахронные опухоли - у 77,6%, реже несистемные синхронные опухоли - у 14,4%, синхронные системные - у 4,9%, системные метахронные - у 3,1%. Метахронные несистемные злокачественные новообразования Метахронные несистемные первично-множественные злокачественные новообразования, одно из которых - опухоль толстой кишки, были обнаружены у 475 (96,2%) из 494 больных с метахронными первично-множественными опухолями. Наиболее часто ЗН толстой кишки сочетались со ЗН кожи (табл.25). Это сочетание ЗН отмечено у 23,2% больных. На втором месте по частоте метахронного сочетания ЗН - молочная железа (10,9%), на третьем - легкие (9,7%). Высока частота сочетаний поражения толстой кишки с опухолями тела и шейки матки (по 7,8%), желудка и мочевого пузыря (по 5,3%), губы (5,1%)). Другие локализации ЗН отмечены реже, чем в 5% случаев. Всего при несистемных метахронных ЗН, одним из которых было ЗН толстой кишки, отмечены ЗН 34 органов и тканей. У больных двойными метахронными несистемными ПМО превалировали опухоли ободочной кишки - у 64,0%) больных. Наиболее часто опухоль ободочной кишки сочеталась с раком кожи -20,7% больных (рис.34). Примерно в 2 раза реже она сочеталась с раком легкого (у 10,5% пациентов), ЗН тела матки (у 9,9%) больных). У 8,6% пациентов ЗН ободочной кишки сочетались с раком молочной железы, у 6,9% - с раком шейки матки, у 5,3% - с раком мочевого пузыря и губы, у 4,6% - с раком желудка и щитовидной железы, у 4,3% - со ЗН яичников, у 3,3% - с ЗН предстательной железы. Остальные органы и ткани отмечены в 1 - 2 случаях. Сочетание ЗН прямой кишки с другими злокачественными несистемными новообразованиями при метахронном их развитии отмечено у 171 больных (36,0%)). Наиболее часто рак прямой кишки сочетался с раком кожи (у 27,5% больных), молочной железы (у 15,2%), шейки матки (у 9,4% ), легкого (8,2%), желудка (у 6,4% ), мочевого пузыря (у 5,3%), губы (у 4,7% ), тела матки (у 4,1%), лимфатической и кроветворной ткани (у 3,5%) (рис.35). У 187 больных несистемными метахронными ПМО с поражением толстой кишки первая опухоль была диагностирована в этих органах, что составило 39,3% от общего количества пациентов с несистемными метахронными ПМО (табл.26). Примечание: Pi - % от общего количества больных; Рг - % среди ЗН ободочной и ЗН прямой кишки отдельно; р — показатель достоверности различия возникновения первой опухоли в ободочной и прямой кишке. Из 187 больных с первой локализацией в толстой кишке у 39 (20,9%) второй опухолью был рак кожи, у 33 (17,6%) -рак легкого, у 19 (10,2%)-рак молочной железы, у 15 (8,0%) - рак желудка, у 13 (7,0%) - рак мочевого пузыря, у 11 (5,9%) - рак тела матки. Из 124 больных с первичной опухолью, развившейся в ободочной кишке, у 24 (19,4%) второй опухолью был рак кожи, у 22 (17,7%) - рак легкого (рис.35). В 11 наблюдениях (8,9%) второй опухолью был поражен мочевой пузырь, так же и рак тела матки. У 9 больных наблюдалось метахронное развитие второй опухоли в желудке (7,3%). В 27 наблюдениях из 124 ЗН поражало органы ЖРС (21,8%о).
