Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Социальное прогнозирование как предмет исследования в социологии 16
1.1 Социологический подход к прогнозированию показателей социального развития 16
1.2 Стратификационные измерения региональной динамики социального прогнозирования 39
Глава 2. Сущностные характеристики социального прогнозирования для малого региона 71
2.1 Социологические установки в системах прогнозируемого развития 71
2.2 Социальное прогнозирование в структуре социологического анализа проблем малого региона 102
Заключение 125
Примечания 136
Библиография 141
Приложения 164
- Социологический подход к прогнозированию показателей социального развития
- Стратификационные измерения региональной динамики социального прогнозирования
- Социологические установки в системах прогнозируемого развития
- Социальное прогнозирование в структуре социологического анализа проблем малого региона
Введение к работе
Актуальность темы исследования. В социологии актуальность исследования динамики социального прогнозирования справедливо связывается с необходимостью определения путей развития социума, активизацией всех сторон его жизни. В современных условиях важно обращаться к мировому и отечественному опыту в истории становления и развития социального прогнозирования, которое было и остается фундаментом эмпирических исследований социальной динамики прогнозирования в современных условиях. Социология находит свой предмет при исследовании системы социальных связей в структуре видового разнообразия прогнозирования, финансовых и управленческих институтов. Для Северного Кавказа актуальность исследования социального прогнозирования в социологии управления связана и с назревшей потребностью в определении состава горизонтальной стратификации для всех участников договорных обязательств, реализующих особые поведенческие нормы в этой сложной сфере.
В отечественной научной традиции и лексике, понятие «прогнозирование», в целом, имеет устойчивый позитивный смысл. Этим термином принято обозначать прогрессивное изменение характеристик изучаемого объекта, движение в направлении более модернизированного, качественно лучшего состояния общественной системы, более полного удовлетворения потребностей индивидов и т.д. При этом, как правило, цель определена, и необходимая траектория такого движения очерчена достаточно ясно. Если этого нет, - принято говорить об изменениях, трансформациях, или просто анализировать динамику, не вкладывая в выводы ценностного смысла.
Действительно, изучение прогнозирования вне нормативно-ценностных рамок невозможно. Но, в остальном, позитивистский подход к понятию прогнозирования, как четко направленного, поступательного движения для достижения всеобщего благосостояния, все более вступает в противоречие с реальной жизнью. Особенно при анализе его социологического содержания в исторически короткие периоды. Во всем мире трансформации социальных систем представляют собой чередование прогресса и деградаций, стадиально-циклических и волновых процессов. Даже каскадно-диффузные формы, олицетворяющие развитие как распространение инноваций, вполне пригодны для прогнозирования опасных и неприемлемых процессов с точки зрения норм и ценностей (СПИДа, наркомании), и жизнь это показывает вновь и вновь.
Следует предположить, что процесс прогнозирования представляет собой сложное, многомерное и крайне противоречивое явление, состоящее из разнонаправленных или циклических трансформаций. В нем, хотя это очень сложно, нужно искать нормативно-ценностной вектор, для каждого периода времени, но этот вектор не обязательно будет направлен в сторону общепринятого понимания прогресса. Для переходного периода в России это особенно актуально, поскольку трудности социального развития в последние десятилетия очевидны. Но очевидность, основанная на личном опыте выживания и адаптации к изменившимся условиям, порой мешает оценить явление во всей его неоднозначности и глубине. В переходные периоды трудно жить, но для исследований, в том числе по темам социологии, это период особой актуальности. Для современного периода в России характерны гигантские трансформации экономических, социальных и пространственных процессов, резкое снижение управляемости, изменение воздействия различных факторов и стимулов развития. Феномен переходности между социализмом и капитализмом проявляется в изменении институтов и ценностей, стереотипов экономического поведения разных групп населения, в том числе территориальных. Особенность России - очень высокая социальная цена рыночных реформ, не только снижение уровня благосостояния, но и утрата тех социальных гарантий и общественных благ, которые давал социализм. В переходном состоянии обнажаются социальные проблемы, и трансформирующимся обществам приходится не столько организовывать рост, сколько противостоять спонтанному падению человеческого потенциала, деградации социальных отраслей экономики, расширению много вариантности групп и слоев.
Но любой переход - это и рождение нового, поэтому исследование таких периодов особенно важно. Для социологии - в особенности, так как социальные процессы в переходный период получают более выраженное измерение. Изучение новых тенденций социального развития и прогнозирования деятельности социальных групп является важнейшей задачей данной работы.
За прошедшее десятилетие вышло несколько монографий и большое число других публикаций, исследующих социально-экономические трансформации на региональном уровне и региональное развитие в целом, но до сих пор нет ни одной обобщающей работы, объясняющей специфику прогнозирования региональных социальных процессов. Хотя условия, уровень и образ жизни людей менялись далеко не синхронно с изменениями экономики регионов. Социальные процессы тесно связаны с экономическими, но не определяются только экономикой. Не менее значимы при социальном прогнозе факторы, социокультурные нормы и традиции, весьма различные для разных территориальных групп населения, накопленный человеческий капитал, мобильность и качество населения, социальный капитал с выраженной региональной спецификой, воздействие сложившейся системы расселения и т.д.
В концептуальном анализе тенденций социальной трансформации приоритет принадлежит экономистам и социологам. За прошедшее десятилетие опубликованы интереснейшие исследования социально-экономического поведения различных групп населения, форм адаптации к переменам, изменения социальных связей и социальной структуры общества под воздействием новых условий. Осваивается и региональная тематика, становится все более очевидным понимание разнородности социально-экономических процессов в такой огромной стране как Россия (хотя, к сожалению, далеко не для всех представителей этих дисциплин). Наиболее плодотворный подход - «привязка к территории» и критический пространственный анализ концепций, разработанных в смежных науках, для выявления пространственных закономерностей социального развития в переходный период. Поиск таких закономерностей опирается и на работы историков, политологов, уже проведенные исследования территориальных проблем переходного периода, позволяющие выявить пространственные изменения и их факторы.
Так, конкретные процедуры прогнозирования оптимальной стратегии перехода к рыночной экономике, решающим образом зависят от внеэкономических факторов: социальных, политических, национальных. В то же время, надо учитывать естественную длительность переходных процессов, особенности структурной перестройки регионов и социальной адаптации их населения.
Переход к регулируемой рыночной экономике в последние годы стал главным узлом радикальной социально-экономической реформы. Однако переход к рынку осуществляется в условиях социальной нестабильности и конфликтов. Введение института частной собственности привело к образованию новых, самостоятельных субъектов экономической деятельности, функционирующих и взаимодействующих между собой в новом социальном и правовом поле. Тем самым, объективно актуализировалась проблема исследования динамики социального прогнозирования, присущих ему экономических интересов, материальных и духовных потребностей, ценностей, трудовых стимулов и отношений.
Накопленный опыт реформирования России предопределяет необходимость изучения социологических установок в структуре перспектив социального развития, обусловленных жизнедеятельностью индивидов, социальных общностей и институтов. Однако, несмотря на активизацию интереса обществоведов к исследованию проблемы социального прогнозирования для малого региона, комплексный научный анализ этой темы в науке еще не представлен.
Степень научной разработанности проблемы. В целом раскрываемая тема может претендовать на междисциплинарность. Она построена на синтезе социально-экономических, социально-исторических и политологических подходов и исследований. При анализе работ экономистов и социологов ставился вопрос - как эти концепции и тенденции проявляются в социальном пространстве? При анализе работ историков автор искал ответ на вопрос - насколько выявленные ими общие пространственные тенденции и закономерности развития в переходный период характерны для частного случая - малого региона?
Междисциплинарный характер исследования потребовал расширения используемого научно-методического аппарата. При написании работы, в качестве установочного научного материала приняты теоретические труды зарубежных исследователей социального развития и проблем общества - К. Гриффина, Д. Сен, П. Таунсенда, центро-периферийных процессов и диффузии инноваций Дж. Фридмана, Т. Хегерстранда, работы отечественных исследователей, связанные с социальной тематикой, оценками социально-экономического развития регионов и поселений, воздействием глобализации на региональное развитие - А.И. Алексеева, Л.Б. Вардомского, С.А. Ковалева, О.В. Кузнецовой, Т.Г. Нефедовой, Л.В. Смирнягина, А.А. Ткаченко, А.И. Трейвиш и др., теоретические и практические исследования современных социально-демографических и миграционных процессов Е.М. Андреева А.Г. Вишневского, Ж.А. Зайончковской, СВ. Захарова, Б.Б. Прохорова и др., экономические исследования уровня жизни населения и социальных проблем М.Е. Баскаковой, И.А. Герасимовой, Т.М. Малевой, М.М. Можиной, Л.Н. Овчаровой, Н.М. Римашевской, СЮ. Рощина, А.Е. Сурикова и др., работы социологов по социальной трансформации и адаптации, поколенческим проблемам Е.Е. Горяченко, Т.И. Заславской, Л.Б. Косалс, Ю.А. Левада, В.В. Радаева, Р.В. РЫБКИНОЙ и др.
Сущностные аспекты проблемы рассмотрены такими известными отечественными учеными как Л. Буева, В. Казютинский, Р. Карпинская, И. Лисеев, В. Степин, И. Фролов, А. Чумаков и др. Мы отмечаем, что работы этих авторов выгодно отличаются методологическим характером исследования проблемы от аналогичных западных исследований таких авторов как Д. Медоуз, А. Печчеи, Ф. Сен-Марк, А. Смит, А. Судзуки, М. Хейдмет и др., чьи работы отличает определенная социологизированность, а в некоторых аспектах и политический пафос. Однако все эти работы содержат в явном или скрытом виде идею о необходимости регулирования описываемых процессов на государственном и межгосударственном уровне, хотя и признают диспропорции в разработке тех или иных ее сторон.
Теория и практика прогнозируемой деятельности на протяжении длительного времени исследовались в Западной социологии. Заметный вклад внесли П. Друкер, Р. Кантильон, Д. Кейнс, А. Маршалл, Дж. С. Милль, А. Смит, Ж.-Б. Сэй, Ф.А. Хайек и другие. Популярной базовой теорией предпринимательства до сих пор остается концепция Й. Шумпетера, сочетающая экономическое обоснование предпринимательских функций с выявлением особенностей психологического портрета предпринимателя. Для социологии данная теория позже существенно обогащена анализом феномена малого региона, его особого «духа», укорененного в культуре и обычаях народа, его нравственных, правовых и религиозных устоях. Эта линия вырастает из традиций немецких социологических школ и наиболее фундаментально представлена М. Вебером и В. Зомбартом.
Результаты исследования прогностической динамики социального сотрудничества по преодолению узкопрактического понимания рационально определяемых хозяйственных отношений отражены в некоторых работах А.В. Бузгалина, А.А. Делемян, Г.Ю. Дубянской, А.П. Леонтьева, З.А. Корчагина.
Мотивы и направленность динамики социального прогнозирования представляют актуальность еще и потому, что прикладные исследования ученых могут быть положены в основу выработки норм и механизмов, обеспечивающих правовое положение разных социальных групп.
Реализуемый в диссертации системно-исторический принцип потребовал в ходе социологического анализа региональной динамики социального прогнозирования обращаться к социальным концепциям: Э. Берджесса, М. Вебера, Э. Дюркгейма, Р. Дарендорфа, Г. Зиммеля, Ф. Знанецкого, О. Конта, Р. Парка, Г. Спенсера, Ф. Тенниса, У. Томаса, Ю. Хабермаса В современных условиях, традиции, заложенные в работах основателей социальных теорий, классиков науки, получили продолжение в исследованиях мотивации социализации, осуществленных: А.С. Афониным, А.В. Ермаковой, В.В. Комаровским, А.И. Кравченко, Т.Ж. Тощенко, Л.С. Шаховской, СИ. Эпштейном, В.А. Ядовым.
Однако, несмотря на многообразие подходов в исследовании динамики социальной сферы, еще остается много неясного, имеющего прогностический потенциал в области её социологического исследования. Настоящая диссертация содержит актуальный материал по исследованию основ социального прогнозирования в региональном аспекте.
Объектом исследования, является современный российский социум в региональном срезе, как элемент перспективной стратегии взаимодействия основных участников его становления и развития.
Предмет исследования - особенности социального прогнозирования в малых регионах современной России.
Цели и задачи исследования. Основная цель исследования -экспликация основных закономерностей и проблем социального развития социальных групп регионов России в условиях качественного изменения факторов развития в переходный период, а также разработка новых методов оценки этих процессов. Данная цель реализуется в решении следующих задач:
установление когнитивного статуса понятия «социальное развитие» через призму экономического, социологического и исторического знания;
исследование потенциала социальной мобильности для участников современных социальных отношений в структуре их адаптационного поведения;
анализ эволюции социального прогнозирования в советский и постсоветский период;
экспликация индикаторов социального прогнозирования на примере зарубежных стран и современной России;
определение человеческого потенциала как основного аксиологического ориентира социального прогнозирования;
дифференциация качества жизни как комплексного показателя социального прогнозирования;
выделение тендерных характеристик современного российского социума и определение их роли в процессе социального прогнозирования;
исследование социальной адаптации поколений в процессе социального прогнозирования;
исходя из полученных результатов, определить региональную динамику и перспективы становления актуальной социологической теории социального прогнозирования.
Основная гипотеза исследования. Для того чтобы процессы социального развития проходили более эффективно и последовательно, необходимо их перспективное социологическое обоснование для всех регионов России.
Методологическую и теоретическую основу диссертации составляют достижения отечественной социологической и социально-исторической мысли, а также ряд принципиально значимых в концептуальном плане положений теории социального управления, коммуникативности, разработанных зарубежными исследователями.
Основными являются принципы системно-исторического, диалектического и последовательно-аналитического подходов. При этом учтены особенности всестороннего рассмотрения взаимообусловленных социальных фактов. Самостоятельное значение для исследования путей и условий формирования социального прогнозирования в современных условиях имеют принципы общекультурного аспекта рассмотрения и единства системы научного знания. Это позволило диссертанту охватить изучаемый феномен во всем многообразии его проявлений, с учетом современных подходов и региональных экспертных оценок.
В исследовании применялись методы математического моделирования, что позволило объективировать прогнозирование к развитию малых регионов, а также разработать методы по его дальнейшему регулированию.
Эмпирическую базу диссертационного исследования составили статистические данные и сводки из источников федерального и регионального уровней, а также собственные данные автора, полученные в результате выполнения программы теоретико-прикладных исследований по теме. В работе учтены и реализованы данные из современных теоретических источников и материалов исследований по наиболее значимым аспектам темы. Привлечены информационные источники Государственной федеральной службы занятости по Ставропольскому и Краснодарскому краям за период с 2000 по 2004 гг.
Выборочная совокупность составила от 1500 до 2000 респондентов. Директоральная выборка ориентирована в пределах от 200 до 600 респондентов. Данный показатель соответствует масштабам проводимых по теме диссертации исследований и, прежде всего - требованиям к научной достоверности информации.
Научная новизна исследования состоит в следующем:
понятие «социальное прогнозирование» получило свой дефинитивный и когнитивный статус;
- определены факторы повышения действенности социального прогнозирования в советский и постсоветский период;
- эксплицированы «традиционалистские» критерии индикаторов социального прогнозирования для регионов России;
- обозначен индекс развития человеческого потенциала как наиболее приоритетного субъекта социального прогнозирования;
- показатель качества жизни представлен как комплексный для социального прогнозирования, извлечены наиболее значимые его компоненты;
- обоснованы причины тендерного неравенства, как фактора, затрудняющего процесс социального прогнозирования;
- дифференцированы качественный и количественный параметры поколенческой адаптации как стабилизирующие факторы социального прогнозирования.
С учетом указанных пунктов научной новизны на защиту выносятся следующие основные тезисы:
1. Исследование динамики социального прогнозирования для отдельного региона опирается на систему теоретико-методологических подходов, принятых в социологии управления, исходя из соотношения мотивации и содержательности общественных отношений.
2. В социологии управления динамика социального прогнозирования рассматривается как целостный институт, закладывающий основания для поиска новых форм общественно ориентированного поведения индивидов и социальных групп.
3. Социологический анализ социального прогнозирования предполагает изучение воздействия общества на личность и обратно, поскольку сопоставление обстоятельств жизни действующих здесь субъектов ориентировано на выявление проблемных сторон региона в целом.
4. Определение динамики социального прогнозирования в системе статистических и динамических координат конкретного региона, исходя из анализа их разновидностей, основано на структурно-функциональном подходе, с учетом формирования новых мотиваций в поведении людей.
5. В советский и постсоветский период процесс социального прогнозирования происходил под воздействием генетических и трансформационных факторов, из которых первые играли наиболее существенную роль, поскольку являлись постоянными. Результатом совместного воздействия трансформационных и генетических факторов стало как относительное усиление столичных урбанизированных, сырьевых и, отчасти, пограничных регионов на путях основных торговых потоков, так и появление депрессивных регионов, и нарастание отсталости слаборазвитых. Генетические факторы более инерционны и в рамках переходного периода воздействуют достаточно устойчиво, в то время как трансформационные факторы имели разнонаправленный характер воздействия.
6. Комплексным показателем социального прогнозирования выступает качество жизни. Когнитивный статус понятия «качество жизни» включает в себя два компонента: «кризисный» и «полный». В переходных обществах актуализируется кризисный компонент, включающий в себя четыре наиболее актуальных аспекта: доходы населения, социально-экономическое неравенство, занятость и здоровье. В стабильных обществах актуализируется полный компонент, включающий в себя помимо аспектов кризисного еще три: образование, базовые услуги и безопасность.
7. Одним из факторов, затрудняющих процесс социального прогнозирования, является тендерное неравенство, которое эксплицируется в проекции «центр-регионы». Основой тендерного неравенства является дифференциация социального положения мужчин и женщин. Особенно уровень тендерного неравенства высок в южном регионе России, полиэтничность которого является основным условием тендерных различий.
Теоретическая и практическая значимость работы. Результаты диссертационного исследования могут использоваться в качестве комплекса научных рекомендаций для определения направлений практической деятельности по формированию теории и практики социального прогнозирования в современном обществе.
Материалы диссертации дают обобщенное знание о том, в какой мере теория и практика социального прогнозирования составляют системное основание для изучения закономерностей функционирования индивида и группы во всех сферах жизнедеятельности региона. Также результаты исследования могут быть использованы для разработки единой социологической теории прогнозирования, в рамках современной теории социального управления и развития региона.
Междисциплинарный подход к проблеме способствует тому, что данное исследование может получить широкое применение в социальном прогнозировании, а также - в учебных курсах общегуманитарных дисциплин.
Апробация работы. Основные выводы и положения диссертационного исследования обсуждались на региональных и межвузовских конференциях, на заседаниях проблемного совета по социологии, философии, психологии и педагогике высшей школы Ставропольского государственного аграрного университета (г. Ставрополь 2002-2004 гг.), в том числе на межвузовских - VI научно-методической, XXII научно-практической конференциях СГАУ (г. Ставрополь, 2002-2003 гг.). Основные положения диссертационного исследования нашли отражение в научных публикациях общим объемом 5,1 п.л.
Объем и структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, включающих четыре параграфа, заключения, примечаний и библиографического списка.
Социологический подход к прогнозированию показателей социального развития
Как известно, понятие социального прогнозирования, по своей сути, многоаспектно. Оно не имеет общепризнанной формализованной структуры и пригодного для любых сопоставлений набора индикаторов. В его характеристиках, в разных пропорциях, отражаются уровень, условия жизни и её качество для населения. Различия в приоритетах зависят от уровня развития, поэтому критерии качества жизни не совпадают для развитых и развивающихся стран. Кроме того, для регионов России выбор индикаторов прогнозирования ограничен качеством статистической информации из-за отсутствия единых объективных критериев оценки качества жизни.
При выборе приоритетных компонентов социального прогнозирования для России, необходимо учитывать не только методологию и опыт оценок качества жизни в зарубежных и отечественных исследованиях, большинство которых нацелено на максимально поли отражение всех компонентов качества жизни, но и конкретные условия нашей страны. Проблемы переходного периода в России привели, на наш взгляд, к резкой смене приоритетов качества жизни. Если на протяжении десятилетий различия в большей мере определялись условиями жизни (доступностью и обеспеченностью базовыми услугами, благоприятностью условий проживания в регионе), то в современный период на первый план вышли проблемы уровня жизни (низкие доходы, усилившееся неравенство), занятости (безработица), плохое состояния здоровья населения. При этом существующий уровень дохода в конкретном регионе не только становится наиболее поляризующим компонентом, но и все сильнее влияет на другие характеристики качества жизни - здоровье, долголетие, доступность базовых услуг.
Обоснование приоритетов социального прогноза не снимает неразрешимую проблему субъективности выбора, поэтому в работе отмечается необходимость многовариантного подхода к комплексной оценке качества жизни. Выбор как приоритетных для России компонентов, так и более широкого круга из числа используемых в международных сопоставлениях.
Наиболее привлекателен для практического использования - простой и легко считаемый комплексный индекс, отражающий важнейшие компоненты качества жизни. Ограниченность числа критериев имеет большие преимущества, позволяя получать содержательно интерпретируемые результаты на основе диалектической методологии. Аналогом в мировой практике является индекс развития человеческого потенциала, однако для оценок качества жизни в регионах России набор из ведущих компонентов этого индекса представляется недостаточным.
Основная причина - неполнота характеристики уровня жизни. Использование среднедушевого дохода как единственного критерия потребления не позволяет выявить распределение дохода по группам населения. Рост дохода может концентрироваться в наиболее обеспеченных группах при усилении неравенства, что приводит к снижению качества жизни подавляющей части населения. В странах с переходной экономикой огромное неравенство по доходу является одной из основных проблем, поэтому критерий дохода необходимо дополнить оценками уровня бедности. При относительной достоверности показателей дохода и бедности необходим еще один критерий - уровень занятости, отражающий состояние рынка труда и возможность получения трудовых доходов. Выделение доходов и занятости как основных компонентов качества жизни, представляется необходимым по причине наиболее выраженной остроты этих проблем в регионах России.
Вторая причина - неравнозначность остроты проблем образования и здоровья (долголетия). Уровень образования, несмотря на все трудности переходного периода, остается достаточно высоким, а по состоянию здоровья и долголетию, население России не отличается от многих развивающихся стран, и внимание к этому параметру качества жизни должно быть особым.
Первым вариантом прогнозируемой оценки качества жизни может быть минимальный набор компонентов, отражающих наиболее острые проблемы - доходы, неравенство, занятость и здоровье населения. Это «кризисный» индекс качества жизни, позволяющий оценить различия в важнейших, наиболее проблемных аспектах жизнедеятельности и используемый для мониторинга и экспресс - диагностики социальной ситуации в регионах.
Второй вариант - «полный» индекс качества жизни, максимально охватывающий все компоненты, измеряемые статистическими методами. В нем компоненты первого варианта дополняются оценками уровня образования и остальных компонентов межрегиональных сопоставлений. Но простой отбор по структурному принципу представляется неточным, поскольку иные разнообразные компоненты относятся к условиям жизни и отражают два ведущих аспекта: доступность базовых услуг и безопасность (комфортность) жизни.
В международных сопоставлениях круг базовых услуг различен, но обязательно присутствуют услуги образования, здравоохранения, жилищные условия и показатели развития инфраструктуры (санитария, водоснабжение), средства коммуникации. Доступность базовых услуг - одна из важнейших составляющих качества жизни, прежде всего, в развивающихся странах. В развитых странах эти проблемы в основном решены. Для регионов России важна не только физическая доступность, но и качество услуг, однако репрезентативные для регионов субъективные оценки отсутствуют.
Условия и качество жизни измеряются также ее безопасностью, которая зависит от состояния экологической и социальной среды. Несмотря на очевидную важность, экологический критерий в различных индексах качества жизни присутствует далеко не всегда, поскольку методики его оценки крайне сложны. В последнее время на основе экологических компонентов, как ядра, создаются системы индикаторов устойчивого развития. Такое разделение возможно и при оценке качества жизни, но для этого нужна система показателей устойчивого развития для регионов России. Еще один критерий - личная безопасность - также важен дня оценок качества жизни, тем более в нашей стране, но методика оценок безопасности разработана недостаточно (приложение 1).
Стратификационные измерения региональной динамики социального прогнозирования
В связи с назревшей актуальностью постановки и решения вопросов по теме социального прогнозирования, определения перспектив развития общества, прежде всего, отметим следующее. С конца 1980-х годов в отечественной науке стало бурно развиваться новое направление -тендерные исследования, изучающие социальные проблемы пола. Тендер -это социокультурный аспект мужских и женских ролей, несводимых к биологически заданным отношениям. Изначально, тендерные исследования на Западе возникли в русле феминистского движения. Также и в России они стали распространяться именно в этом контексте, но только в начальный период. К настоящему времени можно говорить о двух разных парадигмах тендерных исследований - феминистской и позитивистской, последней придерживается и автор. При исследовании социального развития в рамках, определенных для этой работы, наиболее важна оценка тендерных проблем в социально-экономической сфере (неравенства возможностей на рынке труда, различий в благосостоянии), образовании и здоровье (долголетии).
Изучение проблем тендера в региональном ракурсе только начинается. Оно требует учета многофакторности воздействия, как проблем переходного периода, так и унаследованных структурно-экономических и социокультурных особенностей разных территорий. В предыдущем параграфе показано, что в период кризиса в России произошло усиление территориального социального неравенства, в данном параграфе ставится задача оценки стратификационного неравенства, его пространственных проявлений и динамики. Можно ли говорить о том, что в переходный период стратификационное неравенство нарастало во всех сферах, в том числе в пространственных проявлениях? Очевидно, так как здесь присутствует связь между двумя типами неравенства - территориальным и тендерным, которые, накладываясь, друг на друга, взаимно усиливаются и различаются в социальном развитии регионов. В работах экономистов и социологов общепризнанным считается рост тендерной асимметрии из-за упрощенного понимания тендерных отношений в переходный период: «Тот вариант реформирования России, по которому движется сейчас наше общество, по-прежнему предполагает воспроизводство традиционных тендерных отношений. Россия становится в этом еще более традиционной, чем десятилетие назад... В условиях, когда подавляющая часть населения за бой за выживание, социальные перспективы такого выживания мало ело ют формированию эгалитарных взаимоотношений между полами. Условия адаптации к новой экономической ситуации оказались очень жесткими, ее смена внезапной, и это также одна из причин возврата к стабильному, апробированному механизму традиционных тендерных ролей» (17). Но разнородность российского пространства уже не раз корректировала многие общие суждения, поэтому представляется необходимым соединить выводы, полученные в исследованиях социологов и экономистов, с региональным анализом статистических материалов, отражающих социальные различия. Помимо собственных расчетов, автор пытался собрать воедино доступные ему исследования (по отдельным регионам, городам) в смежных науках, а также ранее исполненные межрегиональные сопоставления. Так, тендерные проблемы касаются не только женщин. Наиболее очевидным подтверждением этого является неравенство в долголетии -основная проблема мужчин. В России она проявляется в виде сверхвысокой смертности мужчин в трудоспособных возрастах, в основном от внешних причин (несчастных случаев, отравлений, убийств и самоубийств, часто связанных с алкоголизмом) и 13-летней разницы в ожидаемой продолжительности жизни. Красноречив тот факт, что ожидаемая продолжительность жизни российских мужчин (59,0 лет) сопоставима с показателями стран Африки к югу от Сахары, а женщин (72,2 года) - со странами Восточной Европы (18). Региональные различия по каждому из полов в 2001-2003 гг. составляли: для мужчин от 50,4 до 68,5 лет, для женщин - от 63,0 до 79,0 лет. Чаще всего разница между полярными значениями сокращается до 16 лет у мужчин (с максимумом в Дагестане - 66,3), и до 12 лет у женщин (максимум в Северной Осетии - 75,4 лет). Меньшие территориальные различия продолжительности жизни женщин закономерны, так как дифференцирующий вклад фактора в социальное для них существенно ниже. Самая низкая продолжительность жизни мужчин (50-56 лет) характерна для двух зон: 1. Части российского Нечерноземья с максимальной депопуляцией и деградацией населения (Владимирская, Ивановская, Смоленская, Тверская, Тульская, Новгородская, Псковская области); 2. Районов нового освоения юга Сибири и Дальнего Востока с преобладанием тяжелого физического труда или крайне слаборазвитых (республики Алтай, Тыва, Красноярский край, Иркутская, Кемеровская, Читинская области, Еврейская АО). В этих регионах, помимо худших условий жизни (Сибирь и Дальний Восток), максимально воздействие поведенческих факторов (алкоголизма) и низкого уровня образования населения. Последний фактор является значимым и для постаревшего Нечерноземья, и для юга Сибири, население которого менее образовано, чем северяне - мигранты прошлых десятилетий. Как уже отмечалось, исследования демографов показывают наличие связи образования и долголетия (19). Для женщин зоной минимальной ожидаемой продолжительности жизни является юг Сибири и Дальнего Востока (Тыва - 62 года, Кемеровская, Иркутская, Читинская, Амурская области, Еврейская АО - 69 лет), хотя показатели Нечерноземной зоны из-за воздействия вышеописанных факторов также ниже средних (70-71 год) или близки к минимальным (Псковская область - 69 лет). Как следствие, максимальные контрасты продолжительности жизни мужчин и женщин (14,5-16 лет) характерны для Нечерноземья (Ивановская, Владимирская, Брянская, Тверская, Тульская области). Это области с низким уровнем доходов, образования и существенными межполовыми различиями в распространенности асоциальных форм образа жизни (20).
Социологические установки в системах прогнозируемого развития
Категориальный строй социологической теории социального прогнозирования формируется и функционирует, как правило, в системе взаимозависимости и взаимоопосредствования противоположных категорий («противоположное - промежуточное - противоположное»; «тезис -антитезис - синтез»). Социологические установки по данному направлению выступают либо в виде образов-символов, либо в языке, либо в виде понятий, либо в различных формах и методах деятельности. Даже при самом поверхностном анализе социальных функций субъективно определяемого прогнозирования, легко заметить, что из всей совокупности произвольно и непроизвольно совершаемых социальных действий, довольно значительная часть приходится на долю оценивания. Любой человек в процессе жизнедеятельности постоянно оценивает предметы, явления, ситуации, политические события, поступки и действия других людей (оценки внешнего мира). Оценивает свои возможности, состояние, поступки и результаты своих действий (самооценки); предвидит и учитывает, как его могут оценивать другие люди (рефлексивные оценки); формулируя оценки, оказывает влияние на окружающих (управляющие оценки) и, в свою очередь, постоянно испытывает на себе влияние оценок других людей. Даже беглое и далеко не полное перечисление некоторых разновидностей прогнозных оценок, убедительно демонстрирует не только размеры этой поистине огромной оценочной сети, но и то, что оценки необходимы человеку для организации почти любого акта взаимодействия с предметным миром, с другими людьми, с обществом. Так, например, процесс осознанной саморегуляции есть, по сути, процесс постоянного оценивания условий, своих возможностей, избранных программ, текущих и конечных результатов, ценности самих целей, своих индивидуальных особенностей, значимых в контексте деятельности, и др.
Кроме оценок, участвующих в регуляции жизнедеятельности любого человека, следует иметь в виду и оценки, являющиеся неотъемлемой частью многих видов профессиональной деятельности, например учителя, администратора, врача, судьи. Существуют даже профессии, в которых оценка является основным продуктом трудовой деятельности, - это эксперты в сфере производства и экономики, операторы-диспетчеры, контролеры на производстве.
Широкое распространение феномена прогностической оценки, в различных сферах деятельности человека и общества, послужило причиной того, что прогнозная оценка стала предметом специальных исследований в различных общественных дисциплинах и в специальных науках. Так, в педагогической психологии изучается прогностическая оценка как средство стимуляции и ориентации ученика, оценка как необходимый компонент учебной деятельности (Б.Г. Ананьев, А.В. Захарова и др.); в социальной философии - феномен оценки, самооценки, и переоценки (О.Г. Дробницкий, М.С. Каган, В.П. Тугаринов и др.); в социальной психологии - оценка как средство социальной регуляции и как компонент аттитьюда (А.А. Кроник, B.C. Магун, В.П. Трусов, A.M. Яковлев и др.); в педагогике - оценка знаний и поведения ученика (Ш.А. Амонашвили, Ю.К. Бабанский и др.); в экономике - оценка товара и оценка альтернатив и исходов при принятии решений (Н.Н. Воробьев, 10. Козелецкий и др.). Таким образом, накоплен значительный материал, являющийся важнейшим источником данных для анализа проблемы социального прогнозирования
Особенно велико внимание к проблеме анализа и оценки установок социального прогнозирования в обществоведческих дисциплинах: в гносеологии, этике, эстетике, логике, аксиологии. В некоторых из них, категории «оценка» придается настолько большое значение, что она рядополагается таким фундаментальным категориям, как «познание», «отражение», «ценность», о чем можно судить уже по названиям статей и монографий (38).
В социологии проблеме социального прогнозирования уделяется значительное внимание. Здесь исследователи также постоянно обращаются к понятию оценки. При этом рассматривается не только сам процесс порождения оценок, но и система социальных явлений, участвующих в реализации оценочной функции, в определении места и роли «готовых» оценок в процессе мышления, саморегуляции деятельности, в формировании самооценки и переоценки, как свойств личности и признаков социализации. Во многих работах постулируется особая «оценочная функция», например, познания, но не проводится анализ ее собственно оценочной сущности. Чаще же всего «оценка» фигурирует в работах как общенаучный термин, без особой социально-психологической нагрузки. Современные интенсивные исследования некоторых видов прогнозных оценок, которые проводятся в специальных общественных дисциплинах, играют важную роль в формировании «объемных» представлений об оценке и оценивании, являясь комплексным источником данных для анализа проблемы социального прогнозирования. Из истории познания известно, что пока какая-либо проблема не была поставлена как самостоятельная и как общенаучная, до тех пор в походах к ее решению наблюдалась ограниченность и «ведомственность», диктуемые интересами той или иной дисциплины. На наш взгляд, именно поэтому в социологии до сих пор нет сколько-нибудь цельных представлений о сущности прогнозируемого развития, о природе и механизмах социального процесса для малого региона. А также о специфике прогностических оценок различных видов и их классификации и, тем более, о целостной системе разно уровневых социальных явлений, принимающих участие в реализации феномена социального прогнозирования. И это несмотря на то, что уже довольно давно в социологии возникло понимание «относительной самостоятельности», «автономности» этой функции социализации применительно к социальному познанию, регуляции и прогнозированию индивидуального и коллективного развития.
Социальное прогнозирование в структуре социологического анализа проблем малого региона
Современная социология социального прогноза - это колоссальный, но весьма слабо упорядоченный массив теорий и экспериментов. За последние полвека, в Западной и отечественной социологии было разработано несколько десятков мотивационных теорий, за каждой из которых - сотни и тысячи эмпирических исследований. Попытки исследователей - теоретиков обобщить весь этот огромный материал приводят, как правило, к созданию более или менее полных реферативных обзоров (56).
Наиболее вероятный исходный тезис состоит в том, что, несмотря на всю свою внешнюю неоднородность и противоречивость, практическая социология социального прогнозирования для малого региона, представляет собой целое и, следовательно, развивается как целое; между отдельными направлениями и теориями существуют не только различия и противоречия, но и определенная логическая преемственность.
Сущность любой теории социального прогнозирования отчетливо проявляется при решении вопроса о причинах, движущих силах поведения больших и малых социальных групп. Полноценный ответ на этот вопрос составляет один из краеугольных камней социологической теории социального прогнозирования - концепцию мотивации предпочитаемого поведения. Поэтому сопоставление представлений о мотивации, входящих в состав различных теорий прогнозируемого развития, позволяет более отчетливо и глубоко понять их специфические особенности.
Бихевиоризм, фрейдизм, а затем и гештальтпсихология стали первыми социально-ориентированными доктринами поведения человека на рубеже XIX-XX вв. В их состав вошли исходные схемы мотивации поведения, которые в ходе последующего развития зарубежной психологии лишь модернизировались и конкретизировались, оставаясь при этом фактически неизменными в основных и существенных чертах.
Общая идея, положенная в основу всех исходных схем социального прогнозирования, была заимствована из арсенала естественнонаучного мышления. Этой идеей явилось метафизическое по своей сути представление о функциональной связи между прогнозируемым поведением и его детерминантами. Включение поведения в качестве одного из звеньев в причинно-следственные цепочки функциональных зависимостей между различными событиями, составляющими механистическую картину мира, послужило исходной предпосылкой для образования различных вариантов схемы прогнозирования. Для всех вариантов этой схемы характерна трактовка поведения как реакции (функции).
В бихевиоризме в качестве детерминант (мотивов) поведенческих реакций выступают внешние стимулы. Различные психоаналитические концепции локализуют детерминанты поведения в сфере внутренних побуждений, потребностей человека. Гештальтпсихология, как известно, была своеобразным теоретическим синтезом данных односторонних подходов к детерминации поведения.
В современном зарубежном обществознании, как свидетельствуют данные сравнительного анализа нескольких десятков теорий мотивации, схема реактивного поведения сохраняет господствующее положение. Ее современные модификации отличаются от исходных схем лишь разнообразными промежуточными переменными, опосредствующими психологическими механизмами, которые модулируют и преобразуют влияния внешних стимулов и внутренних побуждений на поведение. Законы и гипотезы, относящиеся к компетенции обоснования мотивации, и призванные объяснить и предсказать поведение человека, остаются замкнутыми в сфере сугубо функциональных (причинных или вероятностных) связей и отношений.
Теории мотивации, должны объяснять, что представляют собой мотивирующий стимул и мотивированная реакция, а также что происходит между стимулом и реакцией (57).
Реактивная схема мотивации поведения оказывается принципиально преобразованной. Понятие предметной деятельности, как указывает В.В. Давыдов (58), не уточняет реактивную схему, а устраняет ее (59). Это понятие вводит в концептуальный аппарат социального прогнозирования, выработанную в классической немецкой философии субъект-объектную схему. Деятельность выступает в данной схеме как непрерывный процесс взаимопереходов между полюсами «субъект» и «объект».
Совокупность внешних стимулов, извне воздействующих на индивида, пассивно отражается в его поведенческих реакциях; мир объектов (предметов) деятельности включен в деятельность в качестве одного из ее моментов, активно преобразуется в процессе деятельности.
Индивид, представленный в схеме внутренними побуждениями (потребностями) и различными мобилизационными и социокультурными промежуточными переменными, опосредствует внешние влияния на поведение и одновременно выступает в роли внешнего двигателя поведения. В зарубежной социальной психологии термином «мотивация» обозначается совокупность «всех детерминант поведения». В мотивационную сферу входят: внешние и внутренние побуждения (стимулы, подкрепления, валентности, потребности и т.п., влечения, мотивы и т.п.); социальные и биологические побуждения (жизненные цели, идеалы, ценности и т.п., голод, жажда, самосохранение и т.п.); собственно побуждения и различные когнитивные направляющие переменные (см., например, мотивы достижения успеха и избегания неуспеха и субъективные вероятности успеха и неуспеха в теории мотивации достижения (60). Все попытки более строго понятийного определения термина «мотивация» обречены, по-видимому, на неуспех. Так, К-Б. Медсен, предложивший на основе анализа зарубежных теорий мотивации «синтетическую терминологию» для основных мотивационных переменных, определяет мотивацию как «родовой термин, включающий все динамические и векторные переменные» (61). Такое определение в полной мере сохраняется эклектичность и описательность термина «мотивация».
