Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретико-методологические основы изучения риск-рефлексии 25
1. «Общество риска» и «рефлексивная модернизация»: основные подходы западной социологии 25
2. Фрейминг как инструмент риск-рефлексии и социальный механизм формирования коллективного действия 44
Глава 2. Риск-рефлексия в идеологии и практике российского экологического движения 66
1. Риск-рефлексия в идеологии российского экологического движения 66
2. Экологическое действие как форма риск-рефлективности 81
Глава 3. Изучение случая. Кампания за сохранение старовозрастных лесов в Карелии:
риск-рефлексия зеленых и их противников 99
1. История кампании за сохранение старовозрастных лесов в Карелии 101
2. Основные участники конфликта 107
3. Фрейминг в кампании за сохранение старовозрастных лесов 108
Заключение 127
Список литературы 131
Список документальных источников
- «Общество риска» и «рефлексивная модернизация»: основные подходы западной социологии
- Риск-рефлексия в идеологии российского экологического движения
- История кампании за сохранение старовозрастных лесов в Карелии
Введение к работе
Актуальность темы исследования
В условиях системного кризиса российского общества интенсивность эксплуатации природных и человеческих ресурсов нарастает. Жизненные стандарты находятся на чрезвычайно низком уровне, системы жизнеобеспечения не выполняют своих функций. Экономические, технологические и социальные риски и опасности становятся «нормой» повседневной жизни миллионов людей. Сама среда их повседневной жизни становится все более рискогенной.
Вместе с тем, обеспокоенность российского государства и общества состоянием среды обитания продолжает снижаться. Уже много лет экологические проблемы находятся в самом низу шкалы национальных приоритетов. Продолжается деинституционализация экологической политики, или, иначе, деэкологизация политики государственной; один за другим упраздняются органы государственного контроля за состоянием среды обитания.
В этих условиях российское экологическое движение и его организации фактически являются единственным коллективным социальным субъектом (актором), выступающим в качестве производителя, носителя и распространителя проэкологических ценностей в нашем обществе и активно борющимся за сохранение природы как национального достояния.
На социальной и политической арене России экологическое движение и его организации действуют уже ровно сорок лет, что само по себе является свидетельством его способности к самоорганизации и резистентности к внешним воздействиям. Движение сегодня имеет развитую сетевую структуру, широкий набор тактических приемов и репертуар конкретных действий, связи с государственными и неправительственными организациями в стране и за рубежом.
Располагая обширными контактами в научной среде, оно сформировало за эти годы сеть научных организаций и ячеек, обслуживающих его интересы. Обладая навыками мобилизации ресурсов, организации российского экологического движения, как неоднократно отмечалось отечественными исследователями, являются «островами» стабильности и устойчивости в быстро изменяющейся и высоко рискогенной социальной и политической среде.
В течение последних лет структурные и функциональные аспекты деятельности российского экологического движения интенсивно исследовались зарубежными и российскими социологами, в том числе в Институте социологии и других институтах гуманитарного профиля Российской академии наук. Однако характер поведения этого коллективного социального субъекта в рискогенной среде, сдвиги в его идеологии и политической практике под воздействием критических ситуаций практически не изучались.
Между тем, систематическое исследование риск-рефлексии экологического движения (как осмысления рисков) и его риск-рефлективности (как коллективного действия в ответ на риски) позволяет выявить существенные стороны его поведения в критических ситуациях переходного общества. Анализ риск-рефлексии этого актора по поводу рисков среды дает возможность сделать существенные выводы о способах адаптации сетевых социальных субъектов к этим критическим ситуациям. Иными словами, речь идет о ментальных моделях и практиках «самосохранительного поведения» экологического движения, изучение которых представляет теоретический и практический интерес.
Особую актуальность изучение риск-рефлексии данного движения приобретает в условиях одновременного повышения общего уровня рискогенности российского общества и снижения экологической озабоченности населения, его «привыкания» к жизни в риско- генной среде. Изучение риск-рефлексии и риск-рефлективности экологического движения эвристично также в плане выявления его возможностей как источника возникновения новых форм (проэколо-гической) социальной мобилизации и принципов экологической политики в условиях кризисного общества.
Изучение риск-рефлексии - новый методический прием в социологическом анализе социальных движений. Поэтому эмпирическое изучение риск-рефлексии данного коллективного актора позволит также критически осмыслить адекватность и рамки использования в российских условиях концепции фрейминга (как «практической идеологии» или «вербального моста» между идеологией и практикой).
Степень разработанности темы
Тема, которой посвящено диссертационное исследование, достаточно новая и мало разработанная.
Литература по экологическому движению в целом, и его идеологии и практике в частности, очень обширна. Эти вопросы изучались под самыми разными углами, как зарубежными, так и отечественными исследователями.
Прежде всего, экологические движения изучались в рамках социологии общественных движений. Западная социология общественных движений является чрезвычайно развитой дисциплиной, и насчитывает по крайней мере три основные исследовательские парадигмы: парадигму коллективного поведения, рассматривающую общественные движения как один из видов стихийного массового поведения (Г. Блюмер, Дж. Дэвис, С. Липсет); парадигму коллективного действия, или мобилизации ресурсов, акцентирующую внимание на проблемах мобилизации и организации коллективного действия (М. Залд, Д. Мак-Адам, Дж. Мак-Карти, А. Обершолл, Ч. Тилли); и парадигму «новых общественных движений» [28].
Экологические движения изучались прежде всего исследователями, работающими в рамках последней из перечисленных парадигм, - М. Диани, Б. Кландермансом, X. Кризи, А. Мелуччи, К. Оф-фе, Д. Рухтом, А. Турэном. При этом экологические движения были предметом их анализа не столько сами по себе, сколько наряду с другими «новыми общественными движениями», которые рассматривались ими в качестве важных социальных субъектов, изменяющих как ценностные, так и институциональные структуры современного общества. В рамках данного подхода западными социологами были проанализированы «мобилизационный потенциал» экологического протеста [145], организационное развитие, структура, межорганизационное взаимодействие западноевропейских экологических движений [115, 162, 166, 177], структура их политических возможностей [146], их политическая деятельность [143, 147, 165, 169]. Большое внимание было также уделено изучению антиядерных движений как специфической части экологических движений [138, 179, 183].
Значительную часть работ составляют сравнительные исследования экологических движений в различных западноевропейских странах [122, 134, 145], а также исследования экологического действия в связи с процессами европейской интеграции [120, 133, 143, 168, 171] и реакции движения на процессы глобализации в целом [158, 159, 163, 170].
Что касается рефлексивности экологических движений, то этот вопрос теоретиками общественных движений специально не изучался. А. Мелуччи лишь упоминает о саморефлексии общественных движений в связи с проблемой формирования коллективной идентичности. По его мнению, стремление к саморефлексии является важной характеристикой «новых общественных движений». Соци- альное действие, по его словам, является «саморефлексивным процессом, который социально конструируется в рамках заданного социального и культурного поля» [152, р. 59]. Проблему рефлексивности как важной отличительной черты «новых социальных движений» затрагивает Дж. Коэн [106]. Рефлексивность этих движений выражается в ориентации на философское осмысление роли движения в мире, экзистенциальном подходе к проблеме взаимозависимости человека, мира природы и социума. Рефлексия определяет идеологию «новых движений», которая характеризуется «самоограниченным радикализмом». Таким образом, данные исследователи не уделяют внимания специфике рефлексивности экологических движений, тем более - в условиях переходного общества, а лишь упоминают о рефлексивности «новых общественных движений» в целом.
Другое направление составляют исследования собственно экологических движений, осуществляемые в рамках инвайронменталь-ной социологии, развивающейся с конца 1970-х гг. Здесь следует отметить таких авторов, как Ф. Баттел, Д. Ван-Лиир, Р. Данлэп, Р. Ингельхарт, У. Кэттон, А. Мертиг, Л. Милбрес, Д. Моррисон, Ю. Роза, В. Флинн в США, и П. Глински, С. Котгроув, А. Мол, Р. Наесс, Т. О'Риордан, Э. Теллеген, В. Ширмаи - в Западной Европе. В этих исследованиях на первый план выходят экологические проблемы современности и их социальные причины и последствия, а также экологическое социальное действие. В рамках этого подхода западными исследователями были изучены система убеждений и ценностей активистов экологических движений [98], роль этих движений в формировании новых - проэкологических - мировоззрения и системы ценностей в обществе (Новой экологической парадигмы) [104, 105, 108, 153], источники и степень экологической озабоченно- * сти населения [117, 184], проблемы мобилизации на экологическое коллективное действие, политическая роль экологических движений, вопросы формирования экологической политики.
Важными для нашего исследования представляются работы зарубежных социологов, посвященные изучению идеологии экологических движений. В теоретическом аспекте проблему идеологии общественных движений рассматривали Д. Аптер, Г. Блумер, А. Го-улднер, В. Гэмсон, Л. Киллиан, Дж. Кинлох, П. Конверс, Д. Мак-Адам, "Н. Смелзер, Р. Тернер, С. Тэрроу, М. Эдельман и другие. Идеология экологических движений изучалась в работах Д. Ван-Лиира, Р. Данлэпа, У. Каттона, С. Котгроува, Л. Милбрэса, Д. Пи-рейджес. Данные авторы трактуют понятие идеологии как синонимичное понятиям доминирующего взгляда на мир и доминирующей социальной парадигмы [108]. В частности, Милбрэс, Каттон и Дан-лэп в результате сравнительных эмпирических исследований в нескольких странах мира выявили и сформулировали основные постулаты Доминирующей социальной парадигмы (Парадигмы человеческой исключительности) и альтернативной ей Новой экологической парадигмы, носителями которой являются экологические движения [105, 153]. К. Эдер показал, как в современном западном обществе многие идеологические клише, введенные в публичный дискурс экологическими движениями, были освоены другими социальными акторами и стали всеобщими [119].
С методологической точки зрения существенное значение для нас имеют работы западных специалистов по теории фрейминга. Заимствовав понятие фрейма у Э. Гоффмана, Д. Сноу и его коллеги [176] предложили данную концепцию для объяснения процессов создания, обозначения и распространения представлений, установок и ценностей общественного движения и его сторонников. Несмотря на то, что разработка и использование концепции фрейминга в социо- логии общественных движений начались лишь в середине 1980-х гг., эта концепция уже получила широкое распространение и активно используется западными социологами при изучении механизмов коллективного социального действия. Теоретические подходы к изучению фрейминга как связующего звена между идеологией движения и коллективным действием разрабатывались Дж. Герхардсом и Д. Рухтом [126], В. Гэмсоном [124], Б. Кландермансом [140, 142], Д. Сноу и Р. Бенфордом [175], С. Тэрроу [181]. Тем не менее, как отмечают Дж. Герхардс и Д. Рухт, хотя важность фрейминга для осмысления процессов социальной мобилизации подчеркивается в последние годы исследователями общественных движений, эмпирический анализ фрейминга еще практически не осуществлялся. Д. Рухт и его коллега предприняли одну из первых попыток эмпирического анализа фреймов коллективного действия на примере двух кампаний протеста в Западной Германии [126]. Фреймингу экологических движений западными социологами до сих пор достаточного внимания не уделялось, кроме работы К. Эдера, где эта проблема поднималась только в теоретическом аспекте [119].
В отечественной социологии общественных движений проблеме фрейминга до сих пор практически не уделялось специального внимания. Например, в обстоятельной монографии Е. Здравомы-словой «Парадигмы западной социологии общественных движений» [28] понятие фрейминга лишь упоминается в связи с игнорированием идеологии создателями теории мобилизации ресурсов. Ссылаясь на статью Д. Сноу и его коллег, Е. Здравомыслова относит фрейминг к семиотической деятельности движения, заключающейся в создании и распространении мобилизующих смысловых значений событий и акций. А. Дука подчеркивает важность понятия фреймов при анализе методологических аспектов исследования дискурсивных практик общественных движений [16]. Опираясь на концепцию Д. Сноу и
Р. Бенфорда, А. Дука предпринял попытку анализа фреймов двух российских оппозиционных движений в рамках исследования их политического дискурса [17].
Таким образом, большинство работ по фреймингу носят в основном теоретический или методологический характер, и до сих пор эта концепция не применялась ни для изучения социальных механизмов формирования экологического действия в условиях России, ни для исследования процессов риск-рефлексии социального актора.
Перейдем теперь к обзору работ, касающихся российского экологического движения. Экологическое движение в СССР/России изучалось достаточно подробно. Среди зарубежных исследований следует отметить следующие. Экологическая ситуация и гражданские инициативы в СССР/России в начале 1990-х гг. были изучены американскими исследователями С. Вейгле, М. Фешбахом, А. Френ-дли; участие экологического движения в формировании и изменении экологической политики в период распада СССР анализировалось канадским социологом Дж. ДеБарделебен [113], американским исследователем Ч. Зиглером [187], английским автором Ч. Стюартом [182]. Различным формам социального и политического экологического действия в России посвящены исследования Дж. Баттерфидда, Р. Дарста и Д. Доусона [111, 112]. История и развитие природоохранного движения в СССР/России в 1950-1980-х гг. была проанализирована в двух капитальных монографиях американского историка Д. Вайнера [4, 185]. Деятельность российского экологического движения в аспекте экологической модернизации и экологические установки населения России были рассмотрены Дж. ДеБарделебен [114]. Важные проблемы внутренней динамики и перспектив развития экологического движения в России на примере экологических организаций Нижнего Новгорода были изучены методом социологической интервенции французским социологом М. Вевьерка [5].
Отечественная социология общественных движений представлена работами Л. Гордона, Г. Дилигенского, А. Дуки, Е. Здравомы-словой, Э. Клопова, В. Костюшева, А. Темкиной, О. Яницкого и других. Изучение собственно экологических движений в России в отечественной социологии достаточно развито. Среди ведущих авторов здесь можно назвать О. Аксенову, М. Тысячнюк, И. Халий, О. Цепилову, О. Яницкого. Заслуживают также внимания работы идеологов и лидеров движения - В. Борейко, С. Забелина, С. Муха-чева, С. Фомичева, А. Шубина, А. Яблокова и других.
Прежде всего, это исторические исследования, выяснявшие социальные и культурные корни экологического движения в СССР и России, этапы и фазы его развития, его связь с «порождающей» социальной и институциональной средой [69, 91]. Достаточно подробно были исследованы структурно-функциональная динамика движения, его внутренняя дифференциация, ценностные ориентации его участников [73, 85, 91]. Были изучены особенности функционирования данного коллективного субъекта, вызванные социально и политически враждебным контекстом, формы его самосохраняющего поведения [89, 186]. Методологические основания проведения социально-экологических исследований были проанализированы И. Сосу-новой [65].
Особое внимание было уделено изучению экологических движений в районах повышенной экологической опасности [82], в условиях крупных промышленных центров, а также в региональном разрезе [78, 81]. Политика российских зеленых, проблемы их развития как политической силы, политическая структура движения, вопрос о его потенциальных и актуальных союзниках и противниках, взаимоотношения с другими партиями и движениями изучались И. Халий, С. Фомичевым, О. Яницким и другими [73, 76, 79, 92, 136]. Рас- сматривалось воздействие экологического движения на массовое экологическое сознание и экологическую политику [15].
Идеология российского экологического движения изучалась в различных аспектах. Были рассмотрены трансформация Доминирующей социальной и Новой экологической парадигм применительно к российской действительности [80, 91], идеологические различия основных групп российского экологического движения [77, 79, 85, 91]; проблемы идеологии как руководства к действию, т.е. «практической идеологии» российских зеленых [1, 8, 73, 75, 77], а также изменения их идеологии в ответ на кризисы переходного российского общества [9, 12, 24, 25, 74]. Следует подчеркнуть, что идеология движения является предметом многих работ его лидеров и идеологов - С. Забелина, С. Мухачева, С. Фомичева, А. Шубина, А. Яблокова и других. Однако проблема рефлексии в изученных нами работах по идеологии российского экологического движения поднималась лишь в связи с констатацией этими авторами недостатка в саморефлексии движения и необходимости ее развития.
Различным аспектам социальной и политической практики российского экологического движения - анализу его стратегии, тактики, репертуара действий - посвящены работы Л. Галкиной, С. Забелина, С. Фомичева, И. Халий, О. Яницкого. Однако ни в одной из них экологическое социальное действие как форма риск-рефлективности движения не рассматривалось.
Что касается литературы, посвященной изучению риска, то проблема современных рисков и опасностей и их глобализации в современном обществе стала в последнее десятилетие одной из центральных в западной социологии (3. Бауман, У. Бек, Э. Гидденс, Н. Луман, С. Лэш, Ч. Пэрроу, Ю. Роза и многие другие).
Важное теоретическое и методологическое значение для нашего исследования имеют работы У. Бека, Э. Гидденса, Н. Лумана, поднявших анализ рисков до уровня социальной теории. Н. Луман разрабатывал социологическую теорию риска, подчеркивая связь риска с процессом принятия решений [148]. Различая риски и опасности, Луман акцентировал внимание на «поведенческих рисках» (в экономических системах, в организациях, в науке). Однако данный автор не уделял специального внимания ни экологическим рискам, ни рефлексии социальных движений в ответ на эти риски.
Э. Гидденс считает, что феномен риска является одной из характерных черт «высокой современности» и отличается от всего того, что наблюдалось прежде, как с объективной, так и с субъективной точек зрения [127, 128, 160]. В позднеиндустриальном обществе происходит универсализация, глобализация и институционализация риска. Гидденс делает акцент на рисках, связанных с функционированием «абстрактных систем» в этом обществе, а также на проблеме доверия, возникающей в связи с феноменом риска, который приводит к «непрозрачности», нестабильности и неопределенности социальной жизни. Гидденс отмечает важную роль социальных, в том числе экологических, движений в преодолении негативных аспектов современности.
У. Бек объединил изучение «экологических проблем» с социальной теорией модернизации и выдвинул концепцию современного западного общества как «общества риска», постепенно вытесняющего индустриальное общество [100-103]. Если осевым принципом индустриального общества является распределение благ, то общество риска структурируется вокруг распределения рисков и опасностей. При этом, современные риски имеют качественно иной по сравнению с опасностями предшествующих эпох характер. У. Бек выступил против преобладающей «технологической» парадигмы в инвай- ронментальном анализе и показал важность изучения культурных, социальных и экзистенциальных измерений современного экологического кризиса. В своих работах Бек уделял внимание экологическим движениям, рассматривая их с позиций своей теории «общества риска» и указывая на роль современных глобальных рисков как морального оправдания социального протеста и фактора формирования структуры социального действия этих движений [102]. Однако его наблюдения касаются прежде всего западноевропейских экологических движений.
Идеи теории «общества риска» нашли широкий отклик среди социологов и развивались и уточнялись в работах Б. Винна, Я. Вэл-ша, А. Мола, Г. Спааргарена и других. П. Диккенсом была предпринята попытка эмпирической операционализации идей теории «общества риска» [116].
Российскими социологами были рассмотрены теоретические и методологические проблемы изучения рисков [32, 52, 67, 93], риск был изучен как фактор изменения массового сознания и социального поведения, проведены эмпирические исследования социальных и социально-психологических аспектов различных рисков и опасностей в условиях кризисной социальной и экономической ситуации в России (В. Заиграев, В. Зубков, А. Мозговая, С. Никитин, М. Позднякова, К. Федоров, Л. Шилова, О. Яницкий) [26, 47, 54, 56, 72, 84]. Применительно к российским условиям О. Яницким была предложена концепция «общества всеобщего риска», на основе которой он выявил специфику структуры и социального действия российского экологического движения [91, 96]. В настоящее время рискология как отрасль отечественной социологии находится на этапе своего становления.
Теоретически и методологически важным было объединение проблем экологии, риска и модернизации, осуществленное У. Беком, Б. Винном, С. Лэшем, Б. Щержински. Эти авторы разрабатывали три основные темы: 1) взаимосвязь науки, технологии и экспертных систем; 2) проблемы субъективности и индивидуализации в аспекте быстрых экологических, технологических и культурных изменений; 3) политическая рефлексия в связи с экологическим кризисом.
Понятия рефлексии и рефлективности в западной социологии являются важными теоретическими инструментами изучения перехода от простой к поздней модернизации. Эти понятия лежат в основе целого теоретического направления в западной социологии -теории рефлексивной модернизации [160]. Основой для формирования теории рефлексивной модернизации послужили идеи У. Бека. Он различает рефлективность как столкновение (self-confrontation) общества с последствиями своего функционирования, в том числе -с последствиями модернизации и «общества риска», и собственно рефлексию как социальное осознание и осмысление процессов, порождаемых в «обществе риска» неконтролируемым развитием науки и технологий.
Систематические попытки адаптировать и применить данный подход к российскому обществу практически отсутствуют. В отличие от ведущихся в отечественной социологии исследований катастрофического сознания, страхов и тревог, изучения современной специфики социальной тревожности, отраженных в работах В. Ивановой, В. Шубкина, В. Ядова [33, 86, 88], а также многолетних исследований социальных и социально-психологических последствий катастроф, проводимых А. Мозговой и другими исследователями [7, 46], практически не развиваются подходы к пониманию процессов риск-рефлексии и рефлективности, тем более - в отношении россий- ского экологического движения. Те зарубежные и отечественные исследователи, которые изучали общественный резонанс Чернобыльской катастрофы, аварий в Кыштыме и ядерных испытаний на Семипалатинском полигоне, воздействие армии и военно-технических систем на социальную и природную среду, как например В. Борейко, П. Гарб, А. Монтобри, Л. Попова, Л. Федоров [3, 57, 71, 125, 156], также не уделяли внимания риск-рефлексии экологического движения в странах бывшего СССР. Несколько работ в интересующем нас ключе были выполнены О. Яницким, однако он рассматривал проблему риск-рефлексии в теоретическом плане, а также изучал риск-рефлексию населения [94, 96].
Объектом диссертационного исследования является российское экологическое движение в период реформ 1992-98 гг. Как показали исследования, проведенные ранее [77, 85, 91], это движение включает по крайней мере семь идеологически различных групп. В диссертационной работе основное внимание уделено анализу идеологии и практики двух наиболее политически влиятельных и идеологически отличающихся групп (крыльев) российского экологического движения: консервационистов (природоохранников) и экоанархистов (экорадикалов).
Предметом исследования являются структура, содержание и особенности актуализации риск-рефлексии и риск-рефлективности названных групп движения.
Цели и задачи исследования
Целью данной работы является изучение риск-рефлексии и риск-рефлективности названных групп российского экологического движения как форм «практической идеологии» и специфического социального действия в критических условиях российской действительности.
Исходя из этой цели, в диссертационной работе решались следующие задачи:
Разработка теоретико-методологических подходов для изучения риск-рефлексии экологического движения;
Критическое освоение концепции фрейминга, разработанной западными социологами, как инструмента для анализа риск-рефлексии;
Анализ риск-рефлексии в идеологии указанных групп российского экологического движения;
Анализ социальных действий указанных групп движения как форм их риск-рефлективности;
Эмпирическая проверка названных выше методологических подходов на примере изучения случая (case-study).
Теоретико-методологическая основа исследования - работы отечественных и зарубежных авторов в области общесоциологической теории, теорий рефлексивной модернизации и «общества риска», теорий «новых общественных движений», концепции фрейминга, а также работы в области инвайронментальной социологии, экологической политики, социальной психологии и политологии.
Эмпирическая база и методы исследования
В диссертации использован метод вторичного анализа эмпирических данных, накопленных в ходе предыдущих исследований российского экологического движения группой социально-экологических проблем Института социологии РАН. Это, прежде всего, данные более 250 глубинных полуструктурированных индивидуальных интервью, а именно: - интервью с лидерами и активистами экологических инициатив, студенческого природоохранного движения (Движение дружин охраны природы) и других экологических движений СССР/России (1988-91); - интервью с лидерами и активистами Всемирного фонда ди кой природы (ВВФ), Гринпис Россия, Российского Зеленого Креста, Социально-экологического союза (СоЭС), Центра охраны Дикой природы (ЦОДП) и других российских и международных эко логических неправительственных организаций (экоНПО) (1988-98); - интервью с российскими экспертами в области эколо гической политики (1989-93).
Был также проведен вторичный анализ результатов сравнительного исследования экоНПО России, Украины и Эстонии (1997-98), включающих данные 60 индивидуальных полуструктурированных интервью и анкетного опроса лидеров и активистов экоНПО, зеленых партий, гражданских инициатив, представителей международных благотворительных фондов и организаций и экспертов в этих странах;
Нами были использованы также данные телефонного опроса более 100 лидеров российских и украинских экоНПО и экспертов в области экологической политики, проведенного во время дефолта в августе 1998 г.
В диссертационном исследовании был использован метод анализа документов. Во-первых, анализировались следующие официальные документы: зеленая пресса России с 1991 по 1999 гг. (газеты «Берегиня», «Зеленый луч», «Зеленый мир» и другие; журналы и бюллетени СоЭС, Союза за химическую безопасность, Хранителей Радуги, Центра экологической политики России, ЦОДП и других экоНПО, например «Вестник СоЭС», «Лесной бюллетень», «Третий путь» и другие); книги, брошюры и другие издания российских и международных экологических организаций; - ежегодные отчеты крупнейших российских экоНПО; материалы и резолюции конференций и круглых столов, проведенных Лесным клубом Российских НПО, СоЭС, Центром экологической политики России и другими НПО; материалы дискуссий лидеров и активистов российских экоНПО; пресс-релизы, листовки и манифесты, выпущенные российскими и международными экологическими организациями.
Во-вторых, были проанализированы неофициальные личные документы, такие как письма и электронные сообщения лидеров и активистов российского экологического движения.
Помимо этого, диссертационная работа основана на анализе результатов невключенного и включенного наблюдения автора за деятельностью российского экологического движения (участие в конференциях, круглых столах российских и международных экоНПО и дискуссиях их активистов).
Для исследования риск-рефлексии экологического движения в ходе конкретной кампании протеста (глава 3) был использован метод case-study, в рамках которого были проведены: анализ данных 11 глубинных полуструктурированных интервью с представителями российских экоНПО, исполнительной власти и научных организаций Республики Карелия, вовлеченных в конфликт; анализ документов (зеленая, общероссийская, региональная пресса; бюллетени российских и международных экоНПО, такие как «Лесной бюллетень», «Taiga-News» и другие; материалы пресс-конференций экоНПО, вовлеченных в конфликт; материалы сове- щаний участников конфликта; официальные письма и обращения и другие документы); - анализ результатов невключенного и включенного наблюдения.
Наряду с вышеназванным, в работе представлены результаты применения метода фрейм-анализа, предложенного российскими и зарубежными исследователями (А. Дука, Р. Бенфорд, В. Гэмсон, Д. Сноу, С. Тэрроу) и рассмотренного нами в главе 1. На основе разработанной этими социологами типологии фреймов (базовый, диагностический, прогностический, мотивационный и другие), в диссертации были выявлены названные фреймы, лежащие в основе идеологии и социальной практики изученных нами групп российского экологического движения.
Основные положения диссертации, выносимые на защиту:
В современном обществе наряду с производством благ происходит производство рисков (опасностей). Это производство - неустранимый феномен, оказывающий воздействие на культуру, структурную организацию и функционирование этого общества.
Само возникновение экологического движения есть форма рефлективности общества на рискогенную среду. Иными словами, возникновение этого движения есть момент институционального ответа общества на производство рисков. В «обществе риска» экологический протест морально оправдан и политически легитимен.
Риск-рефлексия как осознание, осмысление и политическая интерпретация рисков является существенной компонентой идеологии экологических движений, определяющей стратегию и тактику их действий. Исследование риск-рефлексии осуществлено методом фрейм-анализа, позволившим реконструировать идеологию рассматриваемых групп движения и способы ее применения. Фреймы выступают одновременно как «практическая идеология» и как средство мобилизации сил названных групп движения на политические действия.
Для большинства активистов указанных групп российского экологического движения характерна не рефлексия, а реакция, причем далеко не всегда в направлении устранения причин риска; собственной теоретической модели «общества риска» у большинства идеологов этих групп не существует. Консервационисты исповедуют природоцентризм и защищают природу в первую очередь ради нее самой. Соответственно, риск-рефлексия в идеологии консервацио-нистов не направлена на социальные изменения непосредственно, а лишь в связи с рисками для природы. Экоанархисты - социально и политически ориентированное крыло движения. Их риск-рефлексия направлена на существующую социальную систему как таковую.
Рассматриваемые группы движения строят свою стратегию и тактику на основе трех типов риск-фреймов: рисков для природы, общества и самого движения. Главное различие этих групп заключено в базовом фрейме «самосохраняющей рефлективности»: у кон-сервационистов он носит элитарный характер («спасутся спасатели»), у экоанархистов - демократический («сеть альтернативных поселений для всех»).
Анализ случая (конкретной кампании протеста) показал, что суть социально-экологического конфликта - борьба его участников за фрейминг (рискогенной) ситуации. В основе базовых и других фреймов зеленых и их противников лежат полярные идеологические принципы: «лес как экосистема» и «лес как ресурс для выживания».
Научная новизна исследования
Научная новизна диссертационного исследования заключается, прежде всего, в самом выборе темы исследования, который пред- полагает соединение достижений отечественной и зарубежной социологии в разработке концепции «общества риска». Эта концепция далее используется как теоретико-методологическое основание для анализа идеологии и практики социального движения.
Впервые был произведен критический анализ западных концепций рефлексивной модернизации как теоретико-методологического инструмента для изучения риск-рефлексии экологического движения.
Впервые была предпринята попытка комплексного монографического исследования риск-рефлексии и рефлективности российского экологического движения в критических условиях переходного периода.
Научная новизна заключается также в применении концепции фрейминга к анализу идеологии и политики указанных групп российского экологического движения на разных этапах их развития. При этом идеология движения была проинтерпретирована как двухуровневый феномен, состоящий из собственно идеологии (доктрины, системы ценностей и целей) и «практической», ситуативной идеологии, состоящей из системы базовых и других фреймов. Для эмпирической проверки разработанной западными социологами типологии фреймов (базовый, диагностический, прогностический, мотивационный) был использован метод case-study.
Практическая значимость
Практическая значимость работы состоит в использовании методов риск-рефлексии и риск-рефлективности, а также фрейм-анализа, позволивших значительно углубить и детализировать понятия идеологии и политики экологического движения. Суммированные в диссертации положения и результаты могут быть использованы при разработке теоретической и методологической базы для эмпирических исследований идеологии и практики других социальных движений.
Результаты исследования могут быть также использованы при разработке учебных программ и спецкурсов по социальным движениям, экологической социологии и качественным методам социологического исследования.
Апробация работы
Основные положения диссертационной работы были апробированы в научных докладах, сделанных на международных и российских научных и практических конференциях: «Сравнительный анализ| восприятия рисков в различных студенческих средах» (международный семинар «Любовь к природе. Трибуна-VI», Киев, 1997); «Межличностные сети российских зеленых» (международная конференция «Демократия в действии: построение устойчивых сообществ в России и США», СІ Петербург, 1998);
Доклады «Риск-рефлексия в идеологии общественного движения» и «Экологическое действие как рефлективность» (международная конференция «Выборы в Российской Федерации», С. Петербург, 1999); «Европеизация: за и против (фреймы коллективного действия российских зеленых, научного сообщества и региональных властей в транснациональном конфликте)» (IV Европейская социологическая конференция, Амстердам, 1999); «Конфликт по поводу старовозрастных лесов в Карелии. Фреймы основных участников» (международная конференция «Экологическая модернизация в России», Хельсинки, 2000); «Сотрудничество российских и европейских зеленых для спасения бореальных лесов. Случай Карелии» (VI Всемирный конгресс
Международного совета по изучению Центральной и Восточной Европы, Тампере, 2000); «Рефлексивная модернизация: основные идеи западной социологии» (I Всероссийский социологический конгресс, С. Петербург, 2000).
Структура диссертации. Работа состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы.
«Общество риска» и «рефлексивная модернизация»: основные подходы западной социологии
Проблема рисков и опасностей и их глобализации в современном обществе стала в последнее десятилетие одной из центральных в западной социологии. Эта проблематика разрабатывается ведущими западными социологами - 3. Бауманом, У. Беком, Э. Гидденсом, Н. Луманом, С. Лэшем, Ч. Пэрроу, Е. Розой и другими.
В метатеоретическом смысле риск может быть определен как «событие или ситуация, в которых нечто ценное для человека, включая его собственную жизнь, поставлено на карту и последствия этого события (ситуации) являются неопределенными» [164, р. 11]. Основной смысл понятия риска в самом общем виде заключен, таким образом, в словах «угроза» («опасность») и «неопределенность последствий».
Мы будем использовать определение риска, предложенное У. Беком, поскольку оно сделано в рамках развиваемой им концепции «общества риска». Он определяет риск как «систематическое взаимодействие с угрозами и опасностями, которые порождаются самим процессом модернизации как таковым» [101, р. 21]. Концепция «общества риска» представляется нам наиболее адекватной в качестве теоретико-методологического инструментария нашего исследования.
У. Бек предлагает не просто рассмотрение отдельных современных, в том числе экологических, рисков и их социальных последствий, а развивает некоторую новую целостную макросоциологиче-скую модель современного общества как «общества риска», исходящую из нового понимания сущности и роли современных глобальных рисков и опасностей в этом обществе. Теория «общества риска» возникла как попытка концептуализации качественных перемен, происходящих в современном западном обществе - как в повседневной жизни и культуре, так и в характере социальной организации, политической сфере и структуре глобальных систем. Таким образом, речь идет о попытке создания новой социологической концепции общества, в центре которой оказываются процессы производства, распространения и «потребления» рисков.
Идеи У. Бека послужили катализатором для развития нового теоретического направления, в том числе концепции рефлексивной модернизации [160, 161]. По мнению Бека, традиционный социологический подход (классическая теория модернизации), неспособен адекватно осмыслить вызовы современных глобальных рисков.
Теория «общества риска» У. Бека охватывает три основные сферы: 1) проблему развития технологий и экологического риска; 2) индивидуализации, в процессе которой современный индивид становится как никогда прежде свободным от нормативных установлений социальных институтов; и 3) изменения, институционального обновления политической сферы. Таким образом, проблема экологического риска и, в частности, его глобализации, соединяется в концепции «общества риска» с проблемами, связанными с динамикой западного общества в целом.
Мы остановимся только на тех элементах этой концепции, которые могут послужить теоретико-методологическими инструментами для исследования именно нашей темы. Такими инструментами, с нашей точки зрения, являются теория «общества риска» и концепция «рефлексивной модернизации» (reflexive modernization). Эти две части концепции У. Бека тесно переплетаются между собой, «концепция риска напрямую связана с концепцией рефлексивной модернизации» [101, p. 21]. Для целей нашей работы рассмотрим их последовательно.
Методологические основания теории «общества риска» У. Бека Согласно У. Беку, в настоящее время современное индустриальное общество по мере своего развития (и саморазрушения, или рефлексивной модернизации) постепенно вытесняется возникающим «обществом риска». «Мы являемся свидетелями разлома (break) внутри модернити, которая освобождает себя от контуров классического индустриального общества и создает новую форму - "общество риска"» [101, р. 9]. «Общество риска» возникает тогда, когда риски и опасности, производимые и легитимизируемые индустриальным обществом, - экологические, социальные, политические, экономические, индивидуальные - начинают доминировать в публичном и индивидуальном дискурсах и уже не поддаются контролю со стороны институтов данного общества. По словам Бека, концепция «общества риска» «обозначает такую стадию развития современного общества, в которой социальные, политические, экономические и индивидуальные риски все более выходят из-под контроля со стороны институтов, контролирующих безопасность индустриального общества» [103, р. 5].
Риск-рефлексия в идеологии российского экологического движения
Хотя российское экологическое движение существует уже 40 лет, социальный и политический контекст, в котором оно развивалось, был существенно иным, чем в западных странах. Формирование гражданского общества в России идет с трудом, гражданские инициативы и общественные движения не столь развиты, как на Западе. Кроме того, «переходный период» обременен систематическим возникновением рисков и опасностей, на которые экологическое движение вынуждено реагировать. Поэтому в данной главе мы сконцентрируем свое внимание на риск-рефлексии этого движения и попытаемся применить фрейм-анализ в качестве одного из исследовательских инструментов (напомним, что наш анализ ограничен двумя группами российского экологического движения - консерва-ционистами и экоанархистами).
С нашей точки зрения, именно фрейминг является «инструментом» риск-рефлексии, посредством которого осуществляется определение рисков и опасностей, их источников и ответственных за их производство, а также способов борьбы с ними. Применительно к российскому экологическому движению более справедливо говорить о наборе отдельных базовых фреймов, интерпретирующих рискогенную ситуацию в обществе, чем о целостной идеологии. Исходя из сказанного, мы рассмотрим риск-рефлексию в идеологии указанных групп российского движения посредством выделения основных базовых риск-фреймов этих групп. Уровни фреймов российского экологического движения
Таких уровней, по крайней мере, три. Наиболее общий уровень фреймов экологического движения может быть представлен Новой экологической парадигмой [80, 105, 153]. Положения данной социальной парадигмы лежат в основе фреймов второго, среднего уровня, совокупность которых можно назвать «практической» идеологией данного движения. Идеология экологического движения заимствует некоторые элементы (не всегда артикулируемой) названной экологической парадигмы и интерпретирует (уже более конкретно) ситуацию в мире и в России (СССР) на ее основе. Помимо интерпретации ситуации в мире и в стране, идеология, как и любой базовый фрейм, дает также руководство к действию и служит оправданием, легитимацией существования и деятельности движения. Некоторые западные социологи считают, что идеология движения -это, по сути, концептуально разработанные фреймы. Однако, как показал проведенный нами анализ, далеко не всегда фреймы российского экологического движения можно считать концептуально разработанными.
Наконец, на ситуативном уровне, т.е. на уровне конкретной проблемной ситуации, формируются фреймы коллективного действия, которые являются «мостом» между идеологией движения и данной конкретной ситуацией. На ситуативном уровне фреймы коллективного действия направлены на разрешение некоторой конкретной проблемы. Этот уровень будет рассмотрен нами в главе 3 на примере организации активистами российского экологического движения кампании за сохранение старовозрастных лесов в Карелии.
На всех трех уровнях фреймы выполняют уже названные выше функции: акцентирующую и артикулирующую, а также диагности ческую, прогностическую, легитимирующую, мобилизующую и мотивирующую.
Рассмотрим эти уровни фреймов (и риск-рефлексии) указанных групп российского экологического движения более подробно.
Контексты деятельности экологического движения
Как отмечалось, фреймы коллективного действия некоторого общественного движения формируются, как правило, с использованием элементов более широкого культурного и идеологического контекста. Прежде чем перейти к анализу фреймов российского экологического движения, рассмотрим более общие системы экологических ценностей и убеждений, на которых данные фреймы базируются.
О. Яницкий предложил разделить контекст деятельности экологического движения на историко-культурный (контекст-1), макросоциальный (контекст-2), ситуационный (контекст-3) уровни. Под историко-культурным (социально-историческим) контекстом понимается система «базовых ценностей и норм, определяющих структуру и динамику общества, включая его взаимоотношения со средой обитания» [91, с. 87]. Макросоциальный контекст охватывает политический режим, в условиях которого возникает и действует социальное движение. В частности, макросоциальный контекст определяет взаимоотношения государства и гражданского общества и структуру политических возможностей некоторого социального актора, т.е. его доступ к участию в процессе принятия политических решений. Ситуационный контекст - это непосредственная социальная среда, в которой возникают группы и движения и от ресурсов которой они зависят в первую очередь.
class3 Изучение случая. Кампания за сохранение старовозрастных лесов в Карелии:
риск-рефлексия зеленых и их противников class3
История кампании за сохранение старовозрастных лесов в Карелии
Кампания за сохранение старовозрастных лесов в Карелии была начата экоНПО в 1995 г. Предыстория этих событий следующая.
На территории республики Карелия, в основном в районах, прилегающих к границе с Финляндией, располагается один из трех оставшихся на сегодняшний день в Европе значительных массивов старовозрастных (или малонарушенных естественных) бореальных лесов. Эти леса представляют большую экологическую ценность, поскольку являются эталонами минимально нарушенной природы и последним местом обитания на Земле многих видов животных и растений.
Между тем, эти старовозрастные леса оказались перед угрозой полного уничтожения. До конца 1980-х гг. они сохранились вдоль российско-финской границы благодаря железному занавесу. С начала 1990-х гг. углубляющийся экономический кризис и растущее проникновение иностранных лесозаготовительных компаний в экономику Карелии, традиционно ориентированную на лесную промышленность, привело к резкому увеличению рубок лесов данного класса. Из-за отдаленности, устарелости, неплатежеспособности российских лесоперерабатывающих предприятий и потребителей карельская древесина продается в основном за рубеж, главным образом финским компаниям. При этом для лесозаготовок часто приглашаются финские лесорубы. Зарубежные фирмы ведут лесозаготовки в Карелии варварскими методами, с нарушением экологических норм, при этом действуя, как правило, с согласия карельских властей. Кроме того, вследствие постоянного дефицита бюджета и, следовательно, недостатка «живых» денег, лес на корню стал использоваться республиканскими и местными властями как чековая книжка или род «разменной монеты», вьщелялся под реализацию «социальных программ» (например, под строительство школ или дорог).
В мае 1995 г. правительство Российской Федерации приняло, по предложению карельского правительства, постановление, разрешавшее вырубать лес в приграничной полосе в объеме, в пять раз превышавшем расчетную лесосеку. Данное постановление было принято в нарушение российского законодательства. Правительство Карелии, объясняя этот противозаконный шаг, ссылалось на необходимость решения экономических проблем и борьбы с безработицей в приграничных районах. Российские экоНПО выступили за отмену данного постановления, однако их требование не было выполнено. Карельское руководство и финские компании вели переговоры о новых лесозаготовках в приграничной полосе.
Эти события послужили поводом для разворачивания зелеными широкомасштабной кампании за сохранение старовозрастных лесов в республике Карелия. Главными инициаторами и организаторами этой кампании выступили российские экоНПО, Гринпис России и Центр охраны дикой природы. В ней также участвовали активисты Социально-экологического союза, Движения дружин охраны природы, Ассоциации зеленых Карелии, Студенческой природоохранной организации Карелии, Ассоциации парков и заповедников Северо-запада России и других российских неправительственных организаций. В ходе кампании российские экоНПО опирались на поддержку международных и зарубежных экоНПО, прежде всего международной организации «Сеть спасения тайги» (членами которой они являлись), международного Гринписа и ряда финских природоохранных организаций.
Зеленые выдвинули требование прекратить рубки старовозрастных лесов в Карелии любыми российскими и зарубежными лесозаготовительными предприятиями и создать на участках с этими лесами охраняемые природные территории (ОПТ - национальные парки и заповедники). Данная кампания носила волнообразный характер и состояла из ряда акций экоНПО - информационных и прямых, экспедиций активистов и экспертов в районы старовозрастных лесов с целью их исследования, инвентаризации, составления карт и разработки проектов ОПТ, составления отчетов о деятельности лесозаготовительных фирм в Карелии, а также целого ряда семинаров и рабочих совещаний, на которых проводились обмен информацией и представление результатов исследований, координация действий экоНПО и выдвижение их требований, велись переговоры с лесозаготовительными компаниями и властями. В ходе проведения кампании экоНПО широко использовали электронные сети.
Вначале требования экоНПО игнорировались. Большинство финских фирм не прекращало рубки и закупки древесины из старовозрастных лесов. Руководство Карелии продолжало настаивать на своих планах вырубки приграничных лесов. Активистами неправительственных организаций постоянно выявлялись факты нарушения экологических и лесохозяйственных норм в ходе в ходе лесозаготовок. Тогда экоНПО начали предпринимать более решительные действия с целью воздействия как на промышленников, так и на правительство Карелии.
Летом 1996 г. экоНПО провели акцию по информированию основных потребителей финского лесного экспорта - Германии и Великобритании - об экологических последствиях деятельности финских компаний в Карелии с целью оказать давление на эти фирмы и заставить их прекратить вырубку и закупку старовозрастной древесины. По результатам своих исследований активисты российских экоНПО составили карту старовозрастных лесов Карелии. По их мнению, таких лесов в республике осталось не более 10-12 %, и именно на этих участках рубки должны были быть прекращены не медленно. Эта карта была обнародована на пресс-конференции, проведенной 17 июня 1996 г. Центром охраны дикой природы, Гринпис России и СоЭС в С. Петербурге. 19 июня эта карта была представлена на международной конференции издательских концернов в Гамбурге (Германия). Издатели приняли решение отказаться от использования целлюлозы, полученной из старовозрастной древесины. Посредством публикации и распространения отчетов об экологических последствиях деятельности финских и шведских лесозаготовителей в Карелии были проинформированы и другие потребители продукции этих фирм. В результате потребители стали направлять свои протесты в адрес данных компаний и отказываться от использования их продукции.
В августе 1996 г. активисты Гринпис из России, Финляндии, Швеции, Германии и других европейских стран провели прямые акции протеста против вырубки старовозрастных лесов финскими фирмами: активистами были блокированы финские лесорубочные машины в Костомукшском районе; в финском городе Эно был блокирован бумажный комбинат, принадлежавший фирме «Энсо», одной из крупнейших европейских лесозаготовительных компаний, активно действовавшей в приграничных районах Карелии. Одновременно в Хельсинки была проведена пресс-конференция Гринпис, на которой было указано на ответственность западноевропейских потребителей за уничтожение старовозрастных лесов в Карелии и еще раз заявлено требование экоНПО о прекращении рубок этих лесов. Эти акции привлекли широкое внимание международной общественности к данной проблеме.
