Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Проблема психологической адаптации мигрантов в иной этно-социокультурной среде 22
1.1. Теоретические подходы к исследованию адаптации этнических мигрантов 22
1.2. Психологический анализ мотивов миграции вынужденных переселенцев из ближнего зарубежья в Россию 43
1.3. Понятие о социально-психологической адаптации, ее факторах и показателях. Особенности авторского подхода к проблеме адаптации переселенцев. Гипотезы исследования 62
ГЛАВА 2. Эмпирическое исследование социально-психологической адаптации вынужденных переселенцев в России 90
2.1. Описание объекта исследования и методического инструментария 90
2.2.Анализ социальной идентичности вынужденных переселенцев 100
2.3.Установки на сохранение русскими из ближнего зарубежья этнокультурных особенностей, отличающих их от русских в России 112
2.4.Культурно-ценностная основа внутриэтнической интеграции переселенцев и коренных жителей 130
2.5. Социально-перцептивные показатели эффективности социально-психологической адаптации переселенцев в новой среде 143
2.6. Влияние социально-демографических характеристик переселенцев на успешность адаптации 156
ГЛАВА 3. Социально-психологическая адаптация личности в новой социокультурной среде 190
3.1. Эмоциональные состояния вынужденных переселенцев как показатели успешности адаптации 190
3.2. Индивидуально-личностные детерминанты успешности социально-психологической адаптации 217
3.3. Стремление к удовлетворению потребности в самореализации — важнейшее условие адаптации мигрантов по типу интеграции 234
ГЛАВА 4. Типология стратегий адаптации переселенцев и их сравнительная характеристика 252
4.1. Показатели социально-психологической адаптации переселенцев, реализующих различные стратегии адаптации, на групповом уровне 252
4.2. Индивидуально-личностные показатели адаптации переселенцев с различной стратегией адаптации 259
4.3. Единство действия социально-психологических и индивидуально-личностных факторов в процессе реализации переселенцами стратегии интеграции 265
Выводы 281
Заключение 287
Библиографический список 297
Приложение I 325
Приложение II 334
Приложение III 338
Приложением 342
- Теоретические подходы к исследованию адаптации этнических мигрантов
- Описание объекта исследования и методического инструментария
- Эмоциональные состояния вынужденных переселенцев как показатели успешности адаптации
- Показатели социально-психологической адаптации переселенцев, реализующих различные стратегии адаптации, на групповом уровне
Введение к работе
Актуальность проблемы
В последнее время крупные геополитические изменения, военно-политические столкновения, социально-экономические кризисы, этнические конфликты привели к значительному росту беженцев и вынужденных мигрантов во многих регионах мира.
Затронули эти процессы и бывший Советский Союз. После его распада 25 млн. русских, считавших себя гражданами единого государства, имевших равные права и свободно перемещавшихся в его пределах, оказались оторванными от основной массы своего этноса и помимо своей воли, «в одночасье», превратились в «иностранцев», «этническое меньшинство». Принятые во вновь образованных, суверенных и независимых, государствах законы о гражданстве, государственном языке, миграции, как правило, ущемляют права и интересы населения нетитульных национальностей этих государств. Явные или скрытые формы дискриминации русских при приеме на работу, приобретении и продаже жилья, в приватизационной и предпринимательской деятельности, отсутствие перспектив в получении образования на родном языке, ограничение информационных каналов связи с Россией, исламизация образа жизни в ряде среднеазиатских государств - все это существенно ограничивает возможности оставаться русским в этой среде и при этом не людьми второго сорта, а полноправными гражданами данной страны. Все это является мощным прессингом, «выдавливающим» русских из этих государств. Ежегодно огромные потоки русских устремляются на историческую Родину. В настоящее время в России количество вынужденных переселенцев составляет порядка 8 млн. человек (Графова, 2000).
Судя по прогнозам специалистов, в ближайшие годы миграци онные потоки русских в Россию если и уменьшатся, то незначительно. В связи с этим государственные и административные структуры Российской Федерации стоят перед естественной необходимостью придать вынужденному миграционному потоку управляемый характер, что, в свою очередь, продуцирует социальный заказ на выработку научно-обоснованной миграционной и национальной политики.
Если учесть, что развал некогда единой страны прошел не только по политическим границам, но также по душам и жизням конкретных людей, разрушил их привычную картину мира и образ жизни, поколебал сложившуюся систему ценностей и жизненных ориентиров, то становится очевидным, что изучение социально-психологических проблем вынужденной миграции важно не только с точки зрения геополитических интересов России, но и с точки зрения отдельной личности, соблюдения ее прав на свободу перемещения, жилье,этнокультурную идентичность.
Переселение в Россию в столь значительных масштабах порождает множество проблем, связанных не только с жильем, трудоустройством, акклиматизацией, но и с социально-психологической адаптацией иммигрантов пусть не в иноэтничной, но в новой и во многом непривычной для них социокультурной среде. В связи с этим анализ процесса социально-психологической адаптации вынужденных переселенцев, представляет несомненный научный и практический интерес.
Несмотря на то, что продолжительность изучения вынужденной миграции небольшая, как и самого изучаемого феномена (вынужденная миграция из постсоветских республик насчитывает всего 10 лет), данная тема активно разрабатывается многими научными коллективами. Среди них следует выделить Лабораторию миграции населения Института народнохозяйственного прогнозирования (Ж.А.Зайончковская, Г.С.Витковская), Центр по изучению проблем народонаселения экономического факультета МГУ под руководством В.С.Хорева, Центр демографии ИСПИ РАН, возглавляемый Л.Л.Рыбаковским, Институт стран СНГ под руководством К.Ф.Затулина, Институт этнологии и антропологии РАН под руководством В.А.Тишкова. За этот период появились многочисленные исторические, политические, демографические и этносоциологические исследования, раскрывающие различные аспекты вынужденной миграции: социально-политическое положение русских в новых независимых государствах, причины и мотивы их массового исхода из этих государств, масштабы потенциальной и реальной миграции, ее последствий, как для государств исхода, так и для принимающих территорий РФ.
Однако социально-психологических исследований, специально посвященных проблемам адаптации и интеграции вынужденных переселенцев и беженцев в российское общество, очень мало, и, в основном, они отражают отдельные стороны процесса адаптации переселенцев и беженцев к новым условиям жизни в России (Н.М.Лебедева, 1993,1995,1997; Г.У.Солдатова, 1998; Е.И.Шлягина, И.В.Бардина, Л.А.Шайгерова, А.Б.Щербакова, 1997; Н.М.Швалева, Н.С.Макоева, 1997; Г.У.Солдатова, П.А.Черкасов, Л.А.Шайгерова, 2000).
В то же время отсутствие исторических мировых аналогов решения проблем вынужденной миграции, подобных тем, что возникли в связи с распадом огромного государства и образованием на его обломках 15 независимых и суверенных государств, требует от исследователей немедленного и серьезного теоретического осмысления и практического решения данной проблемы. Пришло время дать общую и целостную картину процесса адаптации вынужденных мигрантов в РФ, раскрыть психологические механизмы миграционного
и адаптационного поведения переселенцев, что позволит достичь более глубокого понимания сути происходящих в наше время интенсивных миграционных процессов из постсоветских государств в Россию, найти им адекватное объяснение. Выявление основных факторов и условий, способствующих или, напротив, препятствующих успешности социально - психологической адаптации вынужденных мигрантов, в свою очередь, будет способствовать выработке адекватной миграционной политики в нашей стране и оказанию действенной социально-психологической помощи данной категории населения.
Именно этими обстоятельствами обусловлен выбор темы исследования, в фокусе которого авторское видение и оценка проблемы адаптации вынужденных переселенцев из стран ближнего зарубежья в РФ.
Основная цель исследования - исследование и анализ феноменов социально-психологической адаптации вынужденных мигрантов из стран ближнего зарубежья в России, выявление основных стратегий адаптации переселенцев, определение условий выбора и реализации переселенцами наиболее успешной стратегии адаптации - интеграции в российское общество.
Для достижения поставленной цели решались следующие исследовательские задачи:
1. Анализ основных теоретических и эмпирических подходов к изучению социально-психологической адаптации мигрантов в иной этно- и социокультурной среде.
2. Разработка и концептуальное обоснование собственного теоретического подхода к изучению социально-психологической адаптации вынужденных мигрантов в новой социокультурной среде.
3. Исследование феноменов социально-психологической адаптации переселенцев на групповом и личностном уровне.
4. Изучение влияния основных социально-демографических и индивидуально-личностных факторов на успешность социально-психологической адаптации переселенцев.
5. Выявление основных стратегий адаптации вынужденных переселенцев в новой социокультурной среде.
6. Выявление и описание социально-психологических и индивидуально-личностных особенностей переселенцев, выбирающих и реализующих различные стратегии адаптации.
7. Определение условий выбора и реализации переселенцами наиболее успешной стратегии адаптации - интеграции.
8. Разработка научных рекомендаций по оптимизации процесса адаптации переселенцев из ближнего зарубежья на территории Российской Федерации.
Теоретическая и методологическая основа диссертации
При разработке социально-психологического подхода к исследованию адаптации отдельных групп русского этноса в конкретно-исторических условиях общественного развития в диссертационном исследовании использовались следующие концепции, теоретические положения или отдельные результаты исследований: разрабатываемая Л.С.Выготским и его последователями (А.Р.Лурия, А.Н.Леонтьев, В.П.Зинченко, А.В.Петровский и др.) культурно-историческая теория; методологические положения комплексного и системного подходов в психологии (Б.Г.Ананьев, Л.И.Анцыферова, В.А.Бодров, Д.Н.Завалишина, Б.Ф.Ломов, Е.В.Шорохова и др.); теоретические принципы и положения, сформулированные в отечественной социальной психологии и психологии личности (К.А.Абульханова, В.С.Агеев, Г.М.Андреева, В.Г.Асеев, А.Г.Асмолов, А.А.Бодалев, А.В.Брушлинский, А.Л.Журавлев, А.И.Донцов, А.А.Леонтьев, В.Ф.Петренко, Л.А.Петровская, В.А.Петровский, Б.Ф.Поршнев, В.В.Столин, А.С.Чернышев, П.Н.Шихирев, Е.В.Шорохова и др.); в отечественной этнологии, этносоциологии и этнопсихологии (С.А.Арутюнов, Ю.В.Арутюнян, Л.М.Дробижева, В.И.Козлов, Н.М.Лебедева, Н.Р.Маликова, Е.Н.Резников, Г.У.Солдатова, Т.Г.Стефаненко, А.А.Сусоколов, В.А.Тишков и др.); в прикладных исследованиях психологической адаптации отдельного индивида и целых групп к новым условиям жизненной среды (Ф.Б.Березин, Л.Г.Дикая, Н.Н.Мельникова, А.А.Налчаджян и др-); результаты эмпирических этносоциологических (Г.С.Витковская, А.Д.Коростелев, Н.П.Космарская, В.К.Малькова, С.С.Савоскул, И.А.Субботина, Н.Н.Мельникова, Л.В.Остапенко, С.А.Панарин, Е.И.Филиппова и др.) и этнопсихологических исследований (И.Б.Андрущак, В.М.Вызова, В.П.Левкович, Л.И.Науменко, А.Мулдашева, А.П.Оконешникова, Л.Г.Почебут, С.В.Рыжова, Т.Г.Стефаненко, А.В.Сухарев, В.Ю.Хотинец и др.).
Особое значение для разработки теоретико-методологической основы диссертации имели:
а) теория аккультурации (адаптации) Дж.Берри и его трактовка понятия «стресс аккультурации», как наиболее соответствующие предмету нашего исследования;
б) понимание механизмов формирования группового сознания и межгруппового восприятия, представленное в рамках концепции социальной идентичности Г.Тэжфела и Дж.Тернера, которое нашло приложение при объяснении процессов взаимодействия переселенцев и коренного населения;
в) теория самоактуализации А.Маслоу применительно к анализу мотивов миграционного и адаптационного поведения переселенцев и выбора стратегии интеграции;
г) системно-уровневый подход, разрабатываемый учеными Лаборатории социальной и экономической психологии Института психологии РАН (М.И.Бобнева, В.Н.Безносиков, А.Л.Журавлев, О.И.Зотова, Л.В.Ключникова, И.К.Кряжева, В.П.Позняков, С.Н.Пустовалов, Е.В.Таранов, П.Н.Шихирев, Е.В.Шорохова и др.), который был использован нами для объяснения многофакторной природы социально-психологической адаптации переселенцев в новой среде.
Взаимосвязь данных парадигм позволяет исследовать социально-психологические феномены адаптации через призму культурно-исторической обусловленности психических явлений, учитывая при этом влияние на ее успешность целого комплекса исторических, политических, социальных, социально-психологических и индивидуально-личностных факторов. Опираясь на указанные парадигмы в построении подхода к исследованию адаптации (интеграции) отдельных групп одного и того же этноса, имеющих культурные различия, мы акцентируем внимание на духовной, морально-этической стороне межкультурного взаимодействия (П.Н.Шихирев), которая является основой для преодоления межкультурных барьеров, нахождения взаимопонимания, с одной стороны, и для поддержки культурного многообразия взаимодействующих сторон - с другой
Основные гипотезы исследования:
1. Возникающий у русских переселенцев на прежнем месте жительства кризис социальной (этнической) идентичности, выраженный в переживании «чужой среди чужих», не преодолевается в результате переезда на этническую родину, а трансформируется в новый кризис - «чужой среди своих».
2. Социально-психологическая адаптация переселенцев в новой среде может быть успешно реализована, если она происходит на двух взаимосвязанных уровнях: групповом и индивиду ально-личностном. На групповом уровне обретение переселенцами позитивной социальной идентичности в новой социокультурной среде невозможно без позитивной идентификации себя со своим (русским) этносом, сохранения позитивных отношений к представителям своей группы (мигранты из ближнего зарубежья) и формирования позитивных отношений к представителям принимающей группы (коренные жители России). На индивидуально-личностном уровне успешность адаптации будет определяться актуализированными потребностями высшего уровня - в самоуважении и самоактуализации - что, в свою очередь, ведет к выбору и реализации стратегии интеграции. 3. Установки русских переселенцев на сохранение прежней этнокультурной идентичности не препятствуют формированию у них новой социальной идентичности, если личность выбирает стратегию интеграции. Выбор и реализация переселенцами стратегии интеграции обусловлены актуализацией их индивидуально-личностного потенциала, возникающей в ответ на кризис социальной (этнической) идентичности. Предмет исследования - социально-психологическая адаптация русских переселенцев из постсоветских государств в России.
В качестве объекта исследования выступили представители взрослого трудоспособного (от 18 до 60 лет) русского населения из стран нового зарубежья, которые имели статус вынужденного переселенца (или беженца) и поселились на территории двух областей Поволжского экономического региона, отличающегося наиболее высокими темпами вынужденной миграции: Волгоградской и Саратовской. Исследование проводилось в Волгоградской области в городах Волгограде, Волжском, Камышине, Михайловке, поселке Красный Октябрь, в селе Верхнепогромное; в Саратовской - в городах
Саратове, Балашове, Калининске, Энгельсе, селах Александровка, Клещевка, Букатовка, Малая Скатовка. Отбор населенных пунктов проводился по следующим типологическим признакам: численность зарегистрированных там вынужденных мигрантов и беженцев и компактность или дисперсность их проживания. В итоге, в исследовании приняли участие 620 вынужденных переселенцев.
Выборочная совокупность соответствовала генеральной совокупности всех прибывших вынужденных переселенцев на территорию исследуемых областей по образовательному и возрастному уровням, а также по социально - профессиональному статусу. Контрольную группу нашего исследования составили 120 местных жителей русской национальности - уроженцев исследуемых областей. Контрольная группа была выравнена с экспериментальной по основным социально-демографическим показателям: полу, возрасту, образованию, социально-профессиональному статусу, типу поселения. Общее число респондентов составило 740 человек.
Методы исследования. В диссертации осуществлен теоретико-методологический анализ подходов к исследованию адаптации этнических миграций в зарубежной и отечественной психологии и авторского подхода к исследованию адаптации вынужденных мигрантов. В работе использовались методы кросс-культурного анализа, социально-психологического опроса, интервьюирования, психодиагностического тестирования.
Сбор информации осуществлялся, прежде всего, с помощью полустандартизованного интервью, для проведения которого нами были составлены два варианта опросника: один - для мигрантов и беженцев из стран ближнего зарубежья, другой - для коренных жителей Саратовской и Волгоградской областей.
Наряду с разработанным опросником для решения конкретных целей исследования использовался широкий арсенал различных пси
ходиагностических методик, куда вошли как достаточно хорошо известные в психологической практике, так и менее широко используемые методические инструментарии:
- модифицированный тест М.Куна и Т.Макпартленда «Кто Я?» для анализа структуры социальной идентичности переселенцев {Burns, 1979);
- модифицированный вариант методики Катца и Брели для изучения авто - и гетеростереотипов {Katz, Braly, 1933);
- методика «Культурно-ценностный дифференциал» Г.У.Солдато-вой, И.М.Кузнецова и С.В.Рыжовой для выяснения степени близости ценностных структур сознания мигрантов и населения принимающих территорий (Солдатова, 1998);
- методика «Уровень социальной фрустрированности» (Вассерман, 1995), «Интегративный тест тревожности» (Бизюк, Вассерман, Иовлев, 1996), тест Люшера (Клар, 1975; Собчик, 1990), тест Руки Вагнера (Практикум по психодиагностике, 1990) для изучения аффективно-эмоциональной сферы переселенцев в связи с их переездом в Россию;
- «Самоактуализационный тест» (Гозман, Кроз, Латинская, 1995) для исследования степени выраженности самоактуализации;
- шестнадцатифакторный личностный опросник Кеттела (Cattell, Eber,Tatsuoka, 1970) для изучения личностных особенностей переселенцев и др.
Полученные результаты эмпирического исследования обрабатывались с помощью методов описательной статистики. Достоверность данных интервью определялась с помощью критерия согласия Пирсона (х2)- Для подсчета статистической значимости показателей используемых методик для каждой выборки использовался t - критерий Стьюдента (ts) или критерий Фишера (ф ).
Данные исследования были также подвергнуты корреляционному, факторному и дисперсионному анализу с помощью программы «Statistica» на PC. Корреляционный анализ был выполнен с помощью метода линейной корреляции Спирмена. Факторный анализ осуществлен по методу главных компонент путем вращения корреляционной матрицы по типу «vary max». Дисперсионный анализ велся в диалоговом окне «Классификация и однофакторный дисперсионный анализ (однофакторная ANOVA)».
Положения, выносимые на защиту:
(1) Возвращаясь на историческую родину и вступая во взаимодействие с этнически родственным им русским населением принимающих территорий РФ, русские переселенцы осознают себя «другими русскими» и испытывают так называемый «стресс аккультурации» или «стресс аккультурации». В основе стресса аккультурации лежат как этнокультурные различия, являющиеся следствием длительных межэтнических контактов на прежнем месте жительства, так и социокультурные отличия.
(2) Необходимость адаптации в новой социокультурной среде ставит перед переселенцами задачу выбора и реализации соответствующей адаптационной стратегии. Для большинства переселенцев наиболее успешной стратегией адаптации является стратегия интеграции, в процессе которой происходит как сохранение прежних этнокультурных особенностей, так и освоение новых норм, ценностей, образцов поведения новой культуры. Обретение переселенцами позитивной социальной идентичности в новой социокультурной среде идет по пути идентификации себя со своим (русским) этносом, сохранения позитивного отношения к представителям своей группы (мигранты из ближнего зарубежья) и формирования позитивного отношения к представителям принимающей группы (коренные жители России).
(3) Кризис социальной идентичности выступает в качестве мощного стимула для актуализации индивидуально-личностного потенциала большинства вынужденных переселенцев. В условиях поиска своего места, встраивания в систему уже сложившихся социокультурных отношений именно актуализированный личностный потенциал определяет выбор и реализацию той или иной стратегии адаптации переселенцев: ассимиляции, сепарации или интеграции.
(4) Выбор интеграции как наиболее успешного варианта адаптации на личностном уровне будет определяться актуализацией потребностей высшего уровня - потребностей в самоуважении и самоактуализации. Одной из основных форм реализации данных потребностей у переселенцев выступает удовлетворенность содержанием и результатами профессиональной деятельности.
(5) Установки на сохранение своей прежней культурной идентичности в одних условиях способствуют эффективности адаптации, в других - вызывают отчуждение от принимающего сообщества. Условия, при которых сохранение этнокультурных отличий не будет препятствовать обретению новой социальной идентичности, находятся на личностном уровне. Если личность стремится к самоактуализации, которая предполагает установление широких контактов с коренным населением, она неизбежно выбирает интеграцию. Если саморактуализация не является личностной доминантой поведения, то с большей вероятностью переселенцами реализуется стратегия сепарации. Показатели самоактуализации: удовлетворенность профессиональной деятельностью, жилищными и материальными условиями, оптимистическая оценка жизненной ситуации и удовлетворенность осуществлением смысла жизни обуславливают успешность адаптации на индивидуально-личностном уровне.
(5) Наиболее остро кризис социальной идентичности переживается теми переселенцами, которые реализуют стратегию сепарации.
Именно у них в наибольшей степени выражена активизация психологических защитных механизмов в виде внутригрупповой суггестии и внешнегрупповой контрсуггестии, направленных на сплочение ин-группы (мигранты) и отдаление от аут-группы (коренные жители), что свидетельствует о трудностях процесса адаптации.
(6) На успешность адаптации переселенцев влияет тип поселения: компактный (среди таких же переселенцев) или дисперсный (среди местных жителей), а также - городская или сельская местность. Мигранты, избравшие при переезде в Россию крупные населенные пункты и дисперсный тип проживания, оказались менее фру-стрированными в новой социокультурной среде, по сравнению с теми, кто поселился в селах и компактных поселениях. Они более удовлетворены профессиональной деятельностью, материальными условиями жизни, отношениями с коренными жителями, а также более оптимистично оценивают жизненную ситуацию и испытывают удовлетворенность осуществлением смысла жизни.
(7) Показателями успешной социально-психологической адаптации вынужденных переселенцев на групповом уровне анализа выступают:
- сохранение переселенцами культурных заимствований от культуры тех этносов, в среде которых они длительное время проживали до переезда в Россию;
- установление связей с новым окружением;
- удовлетворенность отношениями с новым окружением;
- близость ценностных структур сознания мигрантов и коренных жителей;
- позитивная социальная (этническая) идентичность;
- позитивный образ «Мы» (мигранты);
- позитивный образ «Они» (коренные жители);
- межгрупповая толерантность.
(8) Показателями успешной социально-психологической адаптации на индивидуально-личностном уровне анализа выступают:
- реализация потребностей в самоуважении и самоактуализации;
- удовлетворенность профессиональной деятельностью как важнейшим условием реализации потребности в самоактуализации;
- удовлетворенность осуществлением смысла жизни; -оптимистическая оценка жизненной ситуации; -наличие личностных особенностей: высокая активность, готовность к сотрудничеству, эмоциональная устойчивость, сила «Я», внутренний самоконтроль, интернальный локус контроля. Научная новизна и теоретическая значимость работы заключается в разработке теоретико-методологического подхода к изучению одной из важнейших и острых социальных проблем российского общества - проблеме социально-психологической адаптации вынужденных переселенцев.
Отличительными особенностями авторского подхода являются:
- применение разных уровней анализа процесса адаптации мигрантов в новой социокультурной среде (социально-психологического и индивидуально-личностного);
- интегративное сочетание разных теоретических парадигм (теории аккультурации Дж.Берри, теории социальной идентичности Г.Тэжфела и Дж.Тернера, теории самоактуализации А.Маслоу, подходов к изучению социально-психологической адаптации, выработанных в лаборатории социальной и экономической психологии Института Психологии РАН) при анализе феноменов социально-психологической адаптации вынужденных переселенцев в России и определении факторов и условий успешной адаптации;
- разработка комплексного методического инструментария исследования адаптации мигрантов на социально-психологическом и индивидуально-личностном уровнях;
- выделение системы показателей успешности адаптации переселенцев на групповом и личностном уровнях, имеющей высокую диагностическую и прогностическую ценность;
- внимание к внутренней (неосознаваемой) стороне социально-психологической адаптации переселенцев;
- нацеленность на выявление индивидуально-личностных факторов успешности адаптации мигрантов в новом социокультурном контексте.
Применение данного подхода к исследованию социально-психологической адаптации групп переселенцев дало возможность раскрыть содержание основных феноменов адаптации, выявить влияние ведущих факторов на успешность групповой и индивидуально-личностной адаптации переселенцев в новой социокультурной среде.
В исследовании выявлено влияние установок на сохранение русскими переселенцами своей прежней этнокультурной идентичности и приобретение новой (общей с коренными жителями принимающих территорий РФ) социальной идентичности на успешность социально-психологической адаптации вынужденных мигрантов.
Обосновано единство и взаимозависимость влияния социально-психологических и индивидуально-личностных факторов в процессе адаптации.
Впервые в отечественной социальной психологии выявлены основные стратегии адаптации вынужденных переселенцев и показано влияние индивидуально-личностных факторов (в частности, стремления личности к самоактуализации) на выбор стратегии адаптации и успешность социально-психологической адаптации мигрантов.
Получены новые эмпирические данные, проясняющие и углубляющие представление о специфике адаптации представителей отдельных локальных групп одного и того же народа (русского), сформировавшихся в отрыве от основного этноса, и вернувшихся на его территорию (на примере русских вынужденных переселенцев и беженцев из стран центральноазиатского и закавказского регионов). Практическое значение работы заключается в том, что:
- сделанные на основе эмпирических исследований теоретические положения являются надежной базой для научно-выверенных перспектив адаптации русских из новых независимых государств в России;
- разработанные практические рекомендации по созданию необходимых условий для успешной адаптации возвращающихся соотечественников могут быть использованы в практике государственных органов, общественных переселенческих объединений и организаций, при работе специалистов с данной категорией населения;
- полученные автором результаты могут быть использованы соответствующими государственными службами для социального прогнозирования играционных потоков и их рационального размещения на территории РФ;
- методы и результаты исследования используются психологами-практиками в Центре социально-психологической помощи молодежи в г.Балашове Саратовской обл.;
- результаты исследования используются автором в учебном процессе при чтении курсов «Социально-психологическая работа с мигрантами», «Этнопсихология» и «Социальная психология», на факультете психологии и социальной работы Балашовского филиала Саратовского государственного университета им. Н.Г.Чернышевского.
Достоверность данных и обоснованность сделанных выводов обеспечивается исходными научно-методологическими принципами, использованием апробированного инструментария, большим объе мом выборки, опорой на данные других широкомасштабных исследований вынужденной миграции, проведенных в разные годы во многих регионах России (Г.С.Витковская, Л.М.Дробижева, Ж.А.Зайончковская, Н.П.Космарская, Н.М.Лебедева, В.П.Левкович, Л.В.Остапенко, С.С.Савоскул, В.В.Степанов, И.А.Субботина, А.А.Сусоколов, В.А.Тишков, Е.И.Филиппова и др.), применением аппарата математической обработки эмпирических данных.
Апробация работы. Основные результаты и выводы диссертационного исследования докладывались и обсуждались на научных конференциях и Конгрессах: Конференция «Этнические факторы в жизни общества» (Москва, 1991), «Актуальные проблемы современной психологии» (Харьков, 1993), I и II Межрегиональные конференции «Диалог культур: XXI век» (Балашов,1996; 2001), II Международная конференция по исторической психологии российского сознания «Российское сознание: психология, культура, политика» (Самара, 1997); I конференция секции этнической психологии при Российском Психологическом обществе «Этническая психология и общество» (Москва, 1997); Международная конференция «Кризис идентичности в постсоветском евразийском пространстве» (Москва, 1997); Международная конференция «Современное Поволжье: Региональное развитие в ситуации социокультурного пограничья» (Саратов, 1998); II, III, IV Конгрессы Этнологов и Антропологов России (Уфа,1997; Москва,1999; Нальчик,2001); Международная научно-практическая конференция «Психология на рубеже веков: наука, практика, преподавание» (Тула,2000); II Международный круглый стол "Проблемы культурной и психологической социализации детей российских мигрантов и беженцев" (Москва, 2001); научно-практическая конференция "Актуальные вопросы психологической службы" (Воронеж, 2001); Международный конгресс "Психология инновационного управления социальными груп пами и организациями" (Кострома, 2001) Международная конференция "Этносоциальные и конфессиональные процессы в трансформирующемся обществе" (Гродно, 2001); Всероссийская конференция "Современные проблемы социальной психологии" (Пенза, 2001); I, II, III, IV и V Межвузовские научно-практические конференции по психологии и социальной работе (Балашов, 1997, 1998, 1999, 2000, 2001).
Материалы диссертационного исследования докладывались и обсуждались на заседаниях лаборатории социальной и экономической психологии Института психологии РАН, секции этнической психологии при Российском Психологическом Обществе, отдела социально-психологических исследований проблем национальных отношений Института этнологии и антропологии им. Н.Н.Миклухо-Маклая РАН, Ученого Совета Балашовского филиала Саратовского государственного университета им. Н.Г.Чернышевского.
По теме диссертации опубликовано свыше 30 работ, в том числе 2 монографии. Общий объем работ, обобщенных в диссертации составляет более 50 печатных листов. Рецензия на монографию «Русские среди русских: проблемы адаптации вынужденных мигрантов и беженцев из ближнего зарубежья в России», М.: Институт Этнологии и Антропологии, 1999 опубликована в журнале «Волга» (№8, 1999).
Объем и структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, выводов и заключения, списка используемой литературы, приложений.
Теоретические подходы к исследованию адаптации этнических мигрантов
В истории человечества отсутствуют аналоги масштабов вынужденных миграций, подобных тем, что произошли и происходят в связи с развалом некогда единого государства и образованием на его обломках 15 новых и независимых государств. После распада СССР миллионы людей, родившихся и проживших не одно поколение на территории бывших братских республик, считавших их своей родиной, вдруг оказались в роли «этнического меньшинства», «изгоев», «людей второго сорта». В результате сложившейся ситуации представители так называемого «этнического меньшинства» вынуждены покидать вновь образованные государства и мигрировать на территорию тех государств, где они составляют этническое большинство.
В данном случае речь не идет о насильственной или принудительной миграции в прямом смысле этого слова. Как справедливо отмечает Г.С.Витковская: «Под вынужденностью понимается, с одной стороны, отсутствие позитивной мотивации для переезда, с другой стороны - такое изменение ситуации, когда становится невозможным дальнейшее нормальное существование, возникает реальная угроза безопасности (физической, этнической, социальной) и отсутствует перспектива нормализации (в пределах жизни мигрантов или их детей). То есть люди переезжают не из нормальных условий, чтобы их улучшить (продвинуть свою карьеру, повысить образование, жить в более подходящем климате и т.д.), а из резко и безнадежно ухудшившихся в любые, имеющие перспективу нормализации» (Витковская, 1996, с.121).
В соответствии с Законами «О беженцах» и «О вынужденных переселенцах» беженцем, т.е. лицом, не имеющим российского гражданства, или вынужденным переселенцем, гражданином России, признается лицо, «покинувшее место жительства вследствие совершенного в отношении его или членов его семьи насилия или преследования в иных формах, либо вследствие реальной опасности подвергнуться преследованию по признаку расовой или национальной принадлежности, вероисповедания, языка, а также по признаку принадлежности к определенной социальной группе или политических убеждений, ставших поводами для проведения враждебных кампаний в отношении конкретного лица или группы лиц, массовых нарушений общественного порядка».
Таким образом, согласно законодательно принятым определениям беженца и вынужденного переселенца, основное различие между ними заключается лишь в наличии (отсутствии) гражданства РФ. Поэтому, исходя из этих формулировок, мы в нашем исследовании категории беженцев и вынужденных переселенцев не разделяем и особых различий между ними не делаем. Тем более, что исследуемые нами русские беженцы из ближнего зарубежья, как правило, в течение года намеревались принять гражданство РФ и поменять статус беженца на статус вынужденного переселенца.
Исходя из этого, в нашей работе, понятия «беженец», «вынужденный переселенец», «мигрант», «иммигрант» будут употребляться в качестве синонимов и относиться к тем этническим россиянам, которые, почувствовав себя неуютно в бывших братских республиках, мигрируют в Россию с целью стать полноправными ее гражданами.
В связи с этим вынужденную миграцию русских жителей бывших союзных республик, а ныне новых и независимых государств, на свою историческую родину мы склонны относить к блоку этнических или этноизбирательных миграций.
Неизбежным следствием массовых этнических перемещений является процесс межкультурного взаимодействия мигрантов с представителями принимающей культуры, психологической адаптации их к новым этно- и социокультурным условиям.
Проблемы межкультурной адаптации стали интенсивно разрабатываться в мировой науке в начале XX века. Первоначально межкультурная адаптация рассматривалась как феномен группового уровня, как процесс изменения в культуре группы, и лишь позднее было введено понятие психологической аккультурации, обозначающее изменения в психологии индивида.
Начиная с 50-х годов XX века, интерес к проблемам межкультурной адаптации усиливается среди психологов Австралии, Англии, Канады, США и других стран, отличающихся массовым наплывом инокультурных эмигрантов, когда на повестку дня этих стран был довольно остро поставлен вопрос по включению выходцев из других культур в культуру принимающей страны (Furnham, Bochner, 1986). В связи с этим в мировой науке накоплен значительный эмпирический и теоретический материал по разработке проблемы психологической адаптации мигрантов к иной этнокультурной среде, которая, по праву, принадлежит к числу наиболее сложных и неоднозначных проблем.
Обратимся к анализу имеющихся в современной кросскультур-ной психологии основных теорий, раскрывающих процесс адаптации и аккультурации мигрантов к новым этнокультурным условиям.
Большинство этих теорий возникло и оформилось в рамках концепции «культурного шока», разрабатываемой на стыке кросскуль-турной психологии и психиатрии. Эта концепция исходит из постулата, что вхождение индивидов в иную культуру зачастую сопровождается глубоким психическим потрясением, так называемым «культурным шоком». Культурный шок - это шок от встречи с новой и незнакомой культурой. Он почти всегда ощущается как неприятный отчасти потому, что он неожидан, а отчасти потому, что он может привести к негативной оценке собственной культуры {Furnham, Bochner, 1986).
Описание объекта исследования и методического инструментария
Прежде чем перейти к интерпретации полученных результатов, кратко опишем объект исследования и методический инструментарий, использовавшийся в нашем исследовании.
В качестве региона исследования был выбран Поволжский регион, в частности Волгоградская и Саратовская области. Это обусловлено следующими обстоятельствами:
Во-первых, по состоянию на 1.07.1996г. Поволжский экономический регион занимал по общему количеству беженцев и вынужденных мигрантов первое место (197489 чел.). Почти каждый пятый вынужденный переселенец в России поселяется на территории Поволжья {Вынужденные мигранты...1997, с. 23-24). Особенно много переселенцев сосредоточено в Саратовской (42,4 тыс. чел.) и Волгоградской (30,9 тыс. чел.) областях.
Во-вторых, регион выделяется не только высокими абсолютными размерами миграции, но и относительными - плотностью размещения вынужденных мигрантов. Если в целом по России «нагрузка» вынужденными переселенцами на 10 тыс. постоянного населения на начало 1996 года составляла 66,0 человек, то в Саратовской области наблюдалась плотность размещения вынужденных мигрантов более чем в два раза выше средней (154,7 чел.) (Вынужденные мигранты..., 1997, с. 25).
В-третьих, в Саратовской области живет и работает сам исследователь, что наряду с экспедиционными выездами по области дает возможности более длительного изучения ситуации и проникновения «вглубь» проблемы с использованием для этого не только методов анализа статистических документов, анкетирования, интервьюирования, но и более трудоемких методов психологического тестирования, а также метода включенного наблюдения.
В исследовании была применена двухступенчатая стратифицированная выборка. На 1-й ступени были отобраны населенные пункты с высокими показателями вынужденной миграции, с компактным и дисперсным проживанием переселенцев, на 2-й - респонденты. Основу выборки составили данные Миграционных Служб Волгоградской и Саратовской областей по численности, половозрастному составу, местам выбытия и расселения вынужденных переселенцев, а также данные Областных Комитетов Государственной Статистики Волгоградской и Саратовской областей по демографическому составу населения этих областей.
В итоге, исследование проводилось в Волгоградской области в городах Волгограде, Волжском, Михайловке, Камышине, поселке Красный Октябрь, в селе Верхнепогромное; в Саратовской - в городах Саратове, Энгельсе, Балашове, Калининске, селах Александров-ка, Клещевка, Букатовка, Малая Скатовка.
Программа нашего исследования адаптации русских мигрантов из государств ближнего зарубежья в России определяла в качестве объекта исследования взрослое трудоспособное (от 18 до 60 лет) русское население, проживающее в городской и сельской местности Волгоградской и Саратовской областей. Причем основным объектом нашего анализа стала та часть мигрантов, которая получила в России статус беженца или вынужденного переселенца. Было обследовано 620 русских мигрантов, соответствующих генеральной совокупности всех прибывших вынужденных переселенцев на территорию исследуемых областей по половому, возрастному и образовательному показателям. Из них 264 человека (42,6%) являлись жителями Волгоградской области, а 356 человек (57,4%) - Саратовской. 70% переселенцев (или 434 человека) от общего числа, принявших участие в нашем исследовании, прибыли в городскую местность, 30% (или 186 человек) - в сельскую. 87 респондентов (14%) проживают в компактных поселениях, остальные - дисперсно. 279 человек (45%) из числа респондентов - мужчины, 341 человек (55%) - женщины.
Большая часть наших респондентов (86 % или 533 чел.) - это выходцы из среднеазиатского региона и Казахстана. По странам выбытия исследуемые мигранты распределились следующим образом: Киргизия - 87 чел. (14%), Узбекистан - 124 чел. (20%), Туркмения -19 чел. (3%), Таджикистан - 148 чел. (24%), Казахстан - 155 чел (25%) , государства Закавказья - 62 чел. (10%), другие страны СНГ, а также страны Балтии - 25 чел. (4%).
То есть в соответствии с данными Миграционных Служб Волгоградской и Саратовской областей абсолютное большинство нашей выборки составили русские переселенцы из так называемого «восточного» региона, включающего в себя центральноазиатские и закавказские государства.
Незначительная часть нашей выборки была представлена потомками раскулаченных или добровольно бежавших в Среднюю Азию от голода, разразившегося в Поволжье в 30-е годы, крестьян; сосланных в годы массовых репрессий в лагеря и поселения на территорию центральноазиатских республик или эвакуированных в годы Великой Отечественной войны из западных областей РСФСР российских граждан. Большую часть выборки составили вынужденные переселенцы - представители первого и второго поколений русских, поселившихся в Средней Азии и Казахстане в послевоенные десятилетия, во времена наиболее интенсивного социально - экономического строительства там промышленных гигантов, развития добычи нефти и газа, освоения целинных и залежных земель и т.п.
Эти люди ехали в среднеазиатские республики и Казахстан самостоятельно или по различного рода путевкам и направлениям, чтобы, по их мнению, «жить и работать, быть полезным Родине, себя реализовать». В то время, как представлялось многим, в этих республиках было больше условий и возможностей для этого. Люди не просто приживались на новом месте, они, можно сказать, «врастали корнями в эту землю»: строили дома и семьи, растили детей и делали карьеру, усваивали многие материальные и духовные элементы «чужой» культуры. Недаром на вопрос: «Чем является для Вас республика, где Вы жили?», 69% опрошенных нами переселенцев ответили: «Моей настоящей родиной». Отвечали так даже те, кто родился в России и выехал из нее вместе с родителями в детском или подростковом возрасте. Так, среди таких респондентов запомнилась женщина, родившаяся и выросшая в г. Балашове Саратовской области, затем в 17-летнем возрасте уехавшая в Туркмению и прожившая там 35 лет.
Эмоциональные состояния вынужденных переселенцев как показатели успешности адаптации
Насколько эмоционально комфортно чувствуют себя переселенцы на исторической Родине? Какие изменения происходят в эмоционально-аффективной сфере личности мигрантов в связи с их переездом в Россию?
Попытаемся ответить на эти вопросы, опираясь на результаты нашего исследования, полученные с помощью метода интервью, а также психодиагностических методик: шкалы "Уровень социальной фрустрированности", "Интегративного теста тревожности", Теста Люшера и Теста руки Вагнера.
Данные интервью свидетельствуют, что для большинства вынужденных мигрантов и беженцев из стран СНГ переезд в Волгоградскую и Саратовскую области сопровождался, как правило, лишением родных, друзей, статуса, профессии, потерей собственности, изменением качества жизни, кризисом жизненных ценностей и социальной идентичности. В результате на новом месте жительства исследуемые нами мигранты оказались в ситуации невозможности достижения результата, необходимого для удовлетворения важнейших жизненных потребностей личности (фрустрирующей ситуации или в ситуации неопределенности и отсутствия информации).
Для уточнения этих результатов и более детального изучения социальных факторов, определяющих реальную жизненную ситуацию обследуемых мигрантов, рассмотрим результаты, полученные по методике «Уровень социальной фрустрированности» (УСФ) {Вас-серман, 1995).
Прежде всего, отметим, что итоговый индекс социальной фруст-рированности, рассчитанный по методике УСФ, для группы мигрантов равен 3,27 ± 0,35 (для сравнения в группе коренных жителей он составил 2,85 ± 0,29), что свидетельствует о повышенном уровне социальной фрустрированности у переселенцев по сравнению с представителями местного населения. По отдельным шкалам полученные индексы социальной фрустрированности превосходят итоговый индекс. Так, довольно высокими они оказались в группе мигрантов по шкалам: «социальный статус» и «здоровье и работоспособность»: соответственно 3,46±0,24 и 3,32 ± 0,26 (в группе коренных жителей - соответственно 2,81±0,23 и 2,76±0,16) и значительно высокими по шкале «социально-экономическое положение»: 3,69 ± 0,30 (у коренных жителей - 3,48 ± 0,35).
В массовых обследованиях также весьма показательным бывает процент лиц, выбравших тот или иной вариант ответа на конкретный пункт {Бойко, 1996). В табл. 16 представлены данные о тех вынужденных переселенцах и коренных жителях, которые оценили степень своей неудовлетворенности социальными достижениями по всем 20 субшкалам, как «скорее неудовлетворен» и «неудовлетворен полностью».
Как видно из данных табл. 16, наибольшую фрустрированность вызывают факторы, объединенные в группу «социально-экономическое положение», причем как в экспериментальной, так и контрольной группе испытуемых, что можно объяснить следующим образом. С одной стороны, разрушение хозяйственных связей, снижение производства, закрытие многих предприятий и учреждений, рост безработицы, инфляция и т.п. привели к ухудшению экономической ситуации в стране, в том числе и в исследуемых нами регионах, заметному объективному снижению материального уровня жизни многих слоев населения.
С другой стороны, в результате развала тоталитарного режима, расширения связей с внешним миром, либерализации сферы сознания и культурного производства актуализировалась вполне естественная потребность людей обустроить лучше собственную жизнь и жизнь своей семьи, существенно повысился уровень притязаний к материальному достатку.
А это, в свою очередь, привело к субъективной неудовлетворенности имеющимся материальным положением. В пользу этого суждения говорит тот факт, что среди неудовлетворенных своим материальным положением были лица как с низким, так и со сравнительно высоким доходом. Это лишний раз подтверждает, что переживание фрустрации зависит в большей степени от осознания личностью недостигнутого, чем от реального положения вещей.
Довольно высокие показатели неудовлетворенности, как абсолютные, так и относительные, получены у вынужденных мигрантов по сравнению с местными жителями по шкалам «Социальный статус» и «Здоровье и работоспособность». Наибольшую неудовлетворенность по шкале «Социальный статус» получили факторы «неудовлетворенность сферой профессиональной деятельности» (р 0,01) и «неудовлетворенность работой в целом» (/? 0,01). Эти факторы вызывают состояние фрустрации у 63,3 % обследованных нами мигрантов. Для сравнения отметим, что среди коренных жителей фрустрирующее влияние этих факторов отмечено соответственно лишь у 24,2% и 35,0 % опрошенных. Данные различия еще раз подтверждают положение о том, что мигранты в сложившихся социально-экономических условиях в большей степени по сравнению с коренным населением поставлены перед необходимостью заниматься делом, обеспечивающим им существование, но не приносящим удовлетворения. В беседе с ними выяснялось, что почти каждый из неудовлетворенных своей работой и сферой профессиональной деятельности сменил бы их, если бы представилась такая возможность.
Как среди переселенцев, так и среди местных жителей довольно высока доля лиц, неудовлетворенных своим образованием: 45,0% и 45,8% от числа всех опрошенных в каждой группе. Очевидно, новая социально-экономическая ситуация в российском обществе поставила многих людей перед необходимостью смены сферы профессиональной деятельности, а в связи с этим возникло несоответствие и неудовлетворенность наличными знаниями, уровнем профессиональной подготовки и т. п.
Показатели социально-психологической адаптации переселенцев, реализующих различные стратегии адаптации, на групповом уровне
Анализ особенностей вынужденных переселенцев, выбирающих ту или иную стратегию адаптации, был выполнен в диалоговом окне «Breakdown&one-way ANOVA» - Классификация и однофакторный дисперсионный анализ (однофакторная ANOVA)» программы «STAISTIKA» на PC.
Получилось 3 класса (или типа) мигрантов, выбирающих и реализующих такие стратегии, как ассимиляция, сепарация и интеграция.
В группу «Ассимиляция» вошли те переселенцы, кто стремится к налаживанию широких взаимоотношений с коренным населением, но при этом отрицательно относится к необходимости для себя сохранять этнокультурные заимствования от центральноазиатских и закавказских народов. Ассимиляционная стратегия обнаружилась у 167 человек или 27% респондентов 87 человек или 14% исследуемых переселенцев составили группу «Сепарация», так как проявили четкие позитивные установки на сохранение этнокультурных заимствований от иноэтничного окружения на прежнем месте жительства и не менее четкие отрицательные установки на налаживание отношений с новым окружением, то есть на обособление от местного населения России или сепарацию.
Большинство же переселенцев из ближнего зарубежья (366 человек или 59%) попали в группу «Интеграция», продемонстрировав тем самым наличие установки на развитие и укрепление контактов с коренным населением принимающих территорий России при обязательном условии сохранения культурных заимствований от культуры того народа, в среде которого они проживали до возвращения на этническую родину
В группу «Маргинализация» не попал ни один переселенец. Маргинализация считается недобровольной стратегией адаптации, тогда как все остальные стратегии - добровольны.
Таким образом, на основе полученных данных можно заключить, что принимающее российское общество не выступает в виде давящего пресса, оно не теснит переселенцев в сторону маргинализации, не подталкивает их к насильственной ассимиляции и не отчуждает их в сторону сегрегации.
Следовательно, вынужденные мигранты свободны в выборе стратегии социокультурной адаптации и, очевидно, что выбор и реализация ими таких добровольных стратегий, как ассимиляция, сепарация или интеграция будут определяться в большей степени влиянием не внешних, а внутренних факторов, влиянием определенных социально-психологических и индивидуально-личностных особенностей переселенцев.
Чем же переселенцы, ориентированные на различные стратегии адаптации, отличаются друг от друга на групповом и индивидуальном уровне анализа?
Анализ структуры социальной идентичности переселенцев как важнейшей характеристики, выполняющей адаптивную и интегра-тивную роль в новых социокультурных условиях, показывает, что позитивная идентичность характерна для мигрантов, стремящихся к интеграции с коренным населением (р 0,001). Наибольшие же трудности в самоидентификации испытывают переселенцы, реализующие стратегию сепарации или обособления от коренного населения. Это подтверждает наш вывод о кризисе идентичности, который переживают эти люди, о напряженном поиске и принятии данной группой вынужденных мигрантов новых представлений о себе в новой социокультурной среде.
Сравнение представлений мигрантов о собственной группе (ин-группе) и представлений о другой, внешней (аут-группе) также подтверждает наше утверждение о больших трудностях преодоления кризиса идентичности теми, кто ориентирован на стратегии ассимиляции и сепарации. Так, автостереотипы переселенцев из группы «Сепарация» отличаются наименьшей критичностью по отношению к своей группе, так как они содержат практически только позитивные характеристики. В то время как автостереотипы переселенцев из группы «Ассимиляция» включают негативные характеристики. Причем их представления о переселенцах из ближнего зарубежья носят наиболее скептический характер.
В гетеростереотипах переселенцев наблюдаем обратную картину. У тех, кто выбирает ассимиляцию, наблюдается более позитивный образ «Они» (коренные жители) по сравнению с теми, кто реализует стратегию сепарации (р 0,001). У избравших сепарацию переселенцев сформирован резко негативный образ «коренных» русских. С одной стороны, эти трудности в формировании адекватного образа коренного русского населения обусловлены ограниченностью контактов переселенцев с местным населением, так как среди этой категории переселенцев обнаружено наибольшее число лиц, проживающих в компактных поселениях. А с другой стороны, подобные затруднения связаны с резким неприятием переселенцами местных жителей и нежеланием не только контактировать с ними, но и говорить о них.
Мигранты, имеющие интегративные тенденции, как показывают данные таблицы 25, наряду с позитивным образом «Мы» демонстрируют также отчетливо позитивный образ «Они».
