Содержание к диссертации
Введение
1. Концептуальная структура и проблема валидности качественных исследований в социальной психологии 12
1.1. Методологическая специфика и валидность качественного исследования 12
1.1.1. Историко-психологические предпосылки для формулирования проблемы валидности качественного исследования 12
1.1.2. Предмет качественного исследования и проблема его валидности 16
– Социальные представления 20
– Социальная идентичность 21
– Социальная память 23
– Установки, ценности и идеологии 23
1.1.3. Проблема полипарадигмальности в психологии и изменения представлений о критериях научности знаний в XX столетии 26
1.1.4.Проблема определения понятий истинности, объективности и валидности качественного исследования 31
1.2. Философские ориентиры для обсуждения проблемы валидности в качественной методологии 38
1.2.1. Уровневый подход к построению методологии социально-психологического исследования 39
1.2.2.Феноменология – герменевтика 40
1.2.3. Позитивизм – конструкционизм 44
1.3.3. Реализм – релятивизм 49
1.2.3. Философские ориентации и проблема валидности качественного исследования 54
1.3. Принципы качественной методологии, задающие контекст рассмотрения
проблемы валидности 55
1.3.1. Проблема концептуального единства качественной методологии 56
1.3.2. Принцип «контекстуальной чувствительности» 57
1.3.3. Принцип понимания 62
1.3.4. Принцип интерпретативной реконструкции 66
1.3.5. Принцип рефлексивности 71
2. Критерии валидности качественного исследования 75
2.1. Критерии валидности в теоретических подходах, ориентированных к качественной
методологии исследования 76
2.1.1. Неклассические подходы в социальной психологии и качественная методология 76
2.1.2. Этнометодология 77
2.1.3. Феноменологическая психология 78
2.1.4. Экзистенциальная психология 79
2.1.5. Поздний психоанализ 80
2.1.6. Нарративная психология 81
2.1.7. Дискурсивная психология 82
2.1.8. Выводы по теоретическим подходам 83
2.2. Критериальные системы валидности качественного исследования 84
2.2.1. Открытость критериальных систем валидности качественного исследования 84
2.2.2. Проект реалистической критериальной системы 86
2.2.3. Проект конструкционистской критериальной системы 93
2.2.4. Проект критической критериальной системы 102
2.2.5. Проект эстетизации критериальной системы 107
2.2.6. Проект отказа от критериальной системы 111
2.2.7. Выводы по критериальным системам и обоснование перехода к стратегиям валидизации качественного исследования 112
2.2.7. Критерии валидности качественного исследования, сформулированные по итогам проведенного теоретико-методологического анализа 113
2.3. Триангуляция как основная стратегия валидизации качественного исследования 114
2.3.1. Стратегии валидизации качественного исследования 114
– «Длительное погружение» (prolonged engagement) 116
– «Стабильное наблюдение» (persistent observation) 116
– «Партнерский дебрифинг» (peer debriefing) 117
– «Анализ негативных случаев» (negative case analysis) 117
– «Ссылочная адекватность» (referential adequacy) 117
– «Проверка участниками» (member checking) 118
– «Насыщенные описания» (thick descriptions) 118
– «Аудит исследования» (audit trail) 119
– «Ведение рефлексивного журнала» (reflexive journal writing) 119
– «Теоретическая выборка» (theoretical sampling) 120
– «Структурные связи» (structural relationships) 120
2.3.2. Определение триангуляции 121
2.3.3. Этимология понятия триангуляции 123
2.3.4. Имплицитное использование триангуляции в социальной психологии 124
2.3.5. Введение триангуляции в контекст качественной методологии 125
2.3.6. Триангуляция – стратегия валидизации качественного исследования (символико-интеракционистская концепция Н. Дензина) 127
– Теоретическая триангуляция 130
– Исследовательская триангуляция 132
– Методическая триангуляция 133
– Триангуляция данных 134
2.3.7. Триангуляция – стратегия сопоставления интерпретаций респондентами своих действий (этнометодологическая концепция А. Сикурела) 136
2.3.8. Новые частные типы триангуляции 138
2.3.9. Триангуляция – стратегия систематического сопоставления познавательных перспектив (конструкционистская концепция У. Флика) 140
2.3.10. Выводы по стратегиям валидизации качественного исследования и обоснование перехода к эмпирическому исследованию 146
3. Эмпирическая апробация триангуляции как основной стратегии валидизации качественного исследования 147
3.1. Проблема исследования 147
3.2. Программа исследования 150
3.3. Результаты триангуляции данных 161
3.4. Результаты методической триангуляции 167
3.5. Результаты теоретической триангуляции 178
3.6. Выводы 181
Заключение 183
Библиография
- Предмет качественного исследования и проблема его валидности
- Неклассические подходы в социальной психологии и качественная методология
- Стратегии валидизации качественного исследования
- Результаты триангуляции данных
Введение к работе
Актуальность исследования. В настоящее время качественные исследования составляют вполне самостоятельную область в психологии, чье развитие обусловливается не только переосмыслением ее богатого исторического наследия, но и общего положения в интеллектуальной панораме XX столетия, междисциплинарных связей с другими науками. В некотором смысле, качественные исследования открываются в социальной психологии заново, ибо ее первые исторические формы как самостоятельной науки были связаны преимущественно с описательными и умозрительными методами: психология народов (В. Вундт), психология масс (Г. Лебон, 3. Фрейд, Н.К. Михайловский), теория подражания (Г. Тард), понимающая социология (М. Вебер), формальная социология (Г. Зиммель) и другие.
В современной научной литературе методологические основания качественных исследований анализировались неоднократно (Белановский, 2001; Бусыгина, 2005, 2009, 2010; Войскунский, Скрипкин, 2001; Корнилова, Смирнов, 2011; Масалков, Семина, 2011; Мельникова, 2007; Семина, 2010; Семенова, 1998; Улановский, 2008, 2009; Штейнберг, Шанин, Ковалев, Левинсон, 2009; Ядов, 2007; Denzin, 2009; Flick, 2007, 2009; Gergen, 2010; Harre, 2004; Hesse-Biber, Leavy, 2010; Patton, 2002; Packer, 2011; Prasad, 2005; Seale, 1999; Silverman, 2006, 2010). Ввиду того обстоятельства, что на первый план в качественной методологии выходят герменевтические принципы интерпретации и диалогичности познания, встает вопрос о возможности контроля и валидизации ее исследований и поиске стандарта для эмпирической и экспертной оценки их качества.
Формулировка вопроса о валидизации качественных исследований, однако, не характерна для современной зарубежной психологии, которая за тридцать лет дискуссий пришла к более или менее четким стандартам для оценки качества качественных исследований, причем концептуальное единство в решении этого вопроса отсутствует. Экспертное сообщество
ориентируется на критерии, выведенные из опыта самих исследователей в различных сферах качественной практики и составляющие сегодня некий профессиональный консенсус (Yardley, 2008). Общая проблема качества качественного исследования обсуждается с эпистемологической точки зрения - через изменения в понимании критерия научности знаний о мире.
Таким образом, проблема объективности - достоверности - качества качественного исследования (эти понятия пока употребляются нами как синонимы) требует обстоятельного методологического анализа, который включил бы в себя различные срезы ее рассмотрения. Значение такого анализа для современной социальной психологии может быть раскрыто, как минимум, на трех методологических уровнях:
- теоретическом - когда речь заходит о концептуальной структуре социально-психологического исследования - в парадигме социального познания (Г.М. Андреева); дескриптивной эпистемологии социальных наук (Д. Кэмпбелл); мета-дискурсе социальных наук (Р. Харре); конструкционистской социальной эпистемологии (К. Герген) - всегда так или иначе встает вопрос об отношениях между теорией и методом, следовательно, и вопрос об оценке валидности исследований, выполненных в той или иной теоретической концепции. Учитывая, что современные подходы дискурсивной и нарративной психологии развивались с явной ориентацией на качественные методы исследования, этот момент приобретает особое значение;
- методическом (Elliott, Fischer, Rennie, 1998) - решение вопроса о критериях оценки валидности (или качества) качественного исследования позволяет выявить эксплицитные методологические нормативы, которые призваны легитимизовать качественные методы в научно-исследовательской сфере; сделать процесс и результаты качественных исследований более валидными и точными; развить и творчески усовершенствовать качественные методы работы с данными через набор своеобразных ориентирующих рекомендаций и приложений; кроме того, широкое
распространение качественных исследований привело к проблеме контроля их качества из-за того, что учебный интерес студентов в ряде случаев опережает их реальную способность к экспертной оценке проведенного анализа;
- практическом (Flick, 2007) - вопрос о валидности (или качестве) качественных исследований может быть также рассмотрен с позиций различных категорий пользователей, социальных групп, способствующих их развитию: самих исследователей, заинтересованных в оценке своей работы как «хорошей» или «плохой»; социальных институций, дающих научные гранты и дотации на исследования; издателей, принимающих решение, что именно им следует публиковать, а что - нет; потенциальных читателей, нуждающихся в ориентирах для определения того, каким исследованиям можно доверять, а каким - нельзя.
Цель диссертационного исследования - сформулировать и методологически обосновать научные критерии и стратегии валидизации качественных исследований в социальной психологии.
Теоретические задачи исследования:
провести анализ предметной специфики качественных исследований как основания для формулирования проблемы их валидности;
классифицировать и критически рассмотреть эпистемологические ориентиры для обсуждения проблемы валидности качественных исследований;
выделить общие для современной качественной методологии концептуальные критерии работы с данными, задающие контекст обсуждения валидности;
проанализировать критерии валидности в теоретико-психологических подходах, ориентированных к качественной методологии исследования;
классифицировать и провести сравнительный анализ различных критериальных систем (концепций) валидности качественных
исследований в психологии;
выделить основные стратегии валидизации качественных исследований;
разработать критерии эмпирической апробации этих валидизирующих стратегий.
Эмпирические задачи:
апробировать стратегии валидизации качественного исследования в психологии (на примере стратегии триангуляции);
разработать дизайн качественного исследования с включением в него такого рода стратегий валидизации;
определить предметную область, подходящую для апробации стратегий повышения валидности качественного исследования;
провести исследование, исходя из разработанного дизайна, включающего в себя валидизирующие стратегии и техники;
оценить проведенное исследование по критериям валидности, разработанным в теоретическом разделе диссертационной работы.
Объект диссертационного исследования - качественная методология в социальной психологии.
Предмет - валидность качественных исследований в социальной психологии.
Гипотезы исследования. Ввиду того обстоятельства, что основная цель настоящей работы - теоретико-методологическая (разработка и концептуальное обоснование целостной критериальной системы валидности качественных исследований в психологии), гипотезы в строгом смысле этого слова не выдвигались. Уместнее выделить своего рода теоретические ориентиры - тезисы общего характера.
Критерий объективности и валидности является единым научным стандартом для естественнонаучного и гуманитарного познания.
Проблема валидности качественных исследований в психологии
может быть, в некотором смысле, переформулирована как проблема
экспликации аналитического процесса и обеспечения максимальной степени его «прозрачности» и «открытости», что соотносится с философскими представлениями М.К. Мамардашвили о научной проверке как о способе контролируемого рассуждения.
3. Критерии валидности качественного исследования можно представить в виде четкого стандарта или набора правил, который реализует специфические черты качественной методологии, позволяющие рассматривать ее как самостоятельный методологический тренд или междисциплинарный подход в современной социальной психологии.
Теоретико-методологические основы диссертационной работы составили: феноменологический подход (Э. Гуссерль, А.Ф. Лосев); герменевтический подход (Г.-Г. Гадамер, П. Рикер, Ю. Хабермас); ряд идей философии сознания и мышления человека (М.К. Мамардашвили, A.M. Пятигорский, С.Л. Рубинштейн); основные положения социального конструкционизма (К. Герген, В. Барр); дескриптивная исследовательская эпистемология (Д. Кэмпбелл); представления об уровнях методологии психологического исследования (Г.М. Андреева, Т.В. Корнилова, Р. Харре); теоретические положения психологии социального познания (Г.М. Андреева, С. Московией, У. Флик); идеи понимающей и интерпретативной социологии (М. Вебер, А. Шюц, Э. Гидденс), а также интерпретативной антропологии (К. Гиртц); культурно-исторический подход (Л.С. Выготский, А.Р Лурия, А.А. Леонтьев, Ю.М. Лотман, В.П. Зинченко); концепции диалога и перевода (Н.С. Автономова, М.М. Бахтин, К. Герген, Ю. Кристева, И. Маркова); концепции современной неклассический эстетики (С.С. Аверинцев, В.В. Бычков, Н.Б. Маньковская, М. Серр, Ж.-Б. Лиотар); теория дискурсивной психологии (Дж. Поттер, М. Уэзерелл, М. Биллиг, Д. Эдварде, Я. Паркер, Р. Харре).
Методы исследования. В рамках теоретической части исследования использовались методы исторической реконструкции научно-психологического познания, системного и комплексного, критико-
рефлексивного и сравнительного анализа научных концепций. Особо следует отметить теоретический метод единства исторического и логического (Кольцова, 2008). Таким образом, любая реконструкция исторического развития какой-либо научной проблемы (в том числе и проблемы валидности качественного исследования) одновременно является воссозданием ее внутренней логики и структуры.
В эмпирическом исследовании использовались социально-психологические методы сбора документального материала; качественные методы анализа данных - качественный контент-анализ и дискурс-анализ (в традиции Дж. Поттера и М. Уэзерелл); а также специальные стратегии и техники валидизации качественного анализа.
Научная новизна диссертационного исследования заключается в том, что впервые в отечественной науке проведен комплексный теоретико-методологический анализ проблемы валидности качественных исследований в социальной психологии; сформулированы конкретно-научные критерии их валидности сообразно уровневой структуре качественного исследования (уровням дизайна, сбора, анализа, интерпретации и презентации); предложены и эмпирически апробированы практические технологии валидизации качественных исследований и триангуляция как основная стратегия валидизации качественного исследования.
Теоретическая значимость работы заключается в том, что:
раскрыта проблема предмета качественного исследования в современной социальной психологии: обоснованы методические принципы качественного анализа социальных представлений, социальной идентичности, коллективной памяти, установочных, ценностных и идеологических диспозиций личности;
показана специфика понимания валидности в качественной методологии: валидность определяется не заданным извне стандартом, который применяется к итоговым выводам исследования post factum, а путем непосредственного включения - «вплетения» в исследовательский процесс
специальных контролирующих технологий; критерии валидности являются практической конвенцией научного сообщества, что следует считать «хорошим» исследованием; проверка и оценка валидности качественного исследования суть форма исследования действием и результат принятия решений;
(3) сформулированы фундаментальные принципы качественной методологии, общие для различных направлений (феноменологии, нарративного и дискурс-анализа, этнографии, метода обосновывающей теории и ряда других) - речь идет о принципах контекстуальной чувствительности, понимания, интерпретативной реконструкции и рефлексивности;
(4) обоснован культурно-исторический подход к изучению проблемы валидности в качественной методологии в рамках отечественной психологической традиции.
Практическая значимость определяется тем, что предлагаются четкие критерии для экспертной оценки практических и прикладных качественных исследований в социальной психологии, а также методические приемы и стратегии повышения их качества. Тематика диссертационной работы имеет выход на ряд задач, связанных с развитием качественной практики в разнообразных сферах (маркетинг, менеджмент, консультирование и другие). Результаты работы могут также использоваться в разработке образовательных программ и учебных курсах по качественным методам психологического исследования.
Достоверность данных исследования обеспечивается системным теоретическим анализом проблемы валидности в историко-психологической и междисциплинарной перспективе ее развития. В эмпирическом исследовании достоверность данных достигнута за счет использования методов, адекватных поставленной цели, а также специальных стратегий и техник валидизации качественного анализа (триангуляции данных, методической и теоретической триангуляции).
Положения, выносимые на защиту
Определение значения проблемы валидности в эпистемологическом контексте современной социальной психологии. Проблема валидности качественного исследования должна рассматриваться в едином проблемном пространстве современной психологии - через определение отношений с «неклассическими» и «постнеклассическими» тенденциями социальной психологии, связанными прежде всего с осмыслением методологического плюрализма и полипарадигмального характера ее развития, а также с повышением критической рефлексивности исследователей.
Специфика критерия валидности в качественной методологии. Проблема валидности качественного исследования раскрывается в трех ключевых аспектах:
как последовательная экспликация и документация процесса интерпретативной реконструкции психологической реальности путем формулирования индуктивно-аналитических типологий и обобщений;
как обеспечение «прозрачности» и «открытости» аналитического процесса для потенциальных читателей научного отчета, а также обязательное разведение рефлексивных позиций его автора и позиций респондентов;
как обращение к нескольким экспертным позициям и мнениям для составления профессионального консенсуса, что можно считать «правильным» и «грамотным» качественным исследованием.
3. Принцип культурно-исторического понимания валидности. Условный
«субъективизм» качественных исследований, связанный с проблемой
влияния личных и теоретических взглядов аналитика на результаты
исследования, представляющий «субъективное» измерение последнего,
является основной характеристикой качественной методологии в целом;
смысловые, ценностные и теоретические представления опосредуют весь
процесс качественного анализа и являются его инструментом («орудием», в
терминологии Л.С. Выготского).
Специфика стратегий валидизации качественного исследования. Стратегии валидизации включаются непосредственно в процесс исследования и представляют собой ряд техник, позволяющих одновременно эксплицировать и углубить рефлексивные позиции аналитика (т.е. фактически контролировать и стимулировать проводимый анализ).
Триангуляция - основная стратегия валидизации качественного исследования. Триангуляция - это особый вид сверхнормативной деятельности исследователя, который предполагает обращение к дополнительным данным, методам, теориям и экспертам, за счет чего достигается более полное и комплексное рассмотрение изучаемого предмета.
Апробация результатов исследования. Теоретические положения и эмпирические результаты диссертационной работы обсуждались на аспирантских семинарах на кафедре социальной психологии факультета психологии МГУ имени М.В. Ломоносова (2009-2012 гг.); на факультетском научном семинаре по качественным методам под руководством О.Т. Мельниковой и А.Н. Кричевца (2010-2012 гг.); неоднократно представлялись на конференциях: «Психология общения XXI век: 10 лет развития» (Москва, 2009 г.), «Международные перспективы качественного исследования в социальных науках (Лондон, 2010 г.), «Ломоносов» (Москва, 2010-2012 гг.), «Ананьевские чтения-2011. Социальная психология и жизнь» (Санкт-Петербург, 2011 г.), V съезде РПО (Москва, 2012 г.). Результаты диссертационного исследования используются в спецкурсах, читаемых на кафедре социальной психологии факультета психологии МГУ имени М.В. Ломоносова: «Методология и методы качественного исследования», «Методики и техники фокус-группового исследования», «Психология маркетинга», «Практикум по социальной психологии» (темы: «Фокус-группы», «Интервью», «Дискурс-анализ»); в спецкурсе «Конфликтология» на географическом факультете МГУ имени М.В. Ломоносова.
Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав,
заключения, библиографии (включающей 392 источника, из них - 219 на английском и немецком языках) и 8 приложений. Основной текст диссертации составляет 202 страницы и сопровождается 6 таблицами.
Предмет качественного исследования и проблема его валидности
Качественная методология почти всегда находилась между сциллой поиска единого стандарта оценки достоверности собственных исследований и харибдой весьма критического отношения к традиционным критериям валидности – и это историческое обстоятельство стало важным условием ее развития. Несмотря на столь скептическое, порой воинственное отношение к классическим («позитивистским») представлениям о научности, проработка вопроса об оценке качества получаемых данных и интерпретаций всегда выглядела для качественной методологии более чем привлекательной перспективой, ибо, не обладая такими оценивающими точными технологиями и критериями, практика качественных исследований отчасти теряла авторитетный статус у научного сообщества. Кроме того, внутри самой методологии, по мере ее развития и усложнения, стала очевидна необходимость контроля правильного исполнения аналитической работы и определения критериальной системы для оценки ее качества.
Обсуждение вопроса о методологическом статусе качественных исследований в социальной психологии требует обращения к логике исторического развития последней. В современных концепциях развития научно-психологических знаний учитываются такие критерии, как трансформация ее предметной области, влияние смежных дисциплин, развитие инвариантной категориальной системы, социальная ситуация развития науки [Ждан, 2008, Марцинковская, 2008, Марцинковская, Юревич, 2011]. Важный вектор анализа составляет историческое изучение методолого-операционального аспекта, воплощающего способы психологического познания как преобразования предмета в теории и исследовательской стратегии [Кольцова, 2008]. В социально-психологическом ракурсе представляется особенно актуальным рассмотрение характера «взаимоотношений социальной психологии и общества в период радикальных социальных изменений» [Андреева, 2009, с.71]. Эта тема отношений между психологическими теориями и обществом, в рамках которого они были созданы, составляет предмет «социальной истории психологии», активно развивающейся в наши дни [Drunen, Jansz, 2004, см. также, например, о психологии в истории русского научного зарубежья: Масоликова, Сорокина, 2010]. Исходя из вышесказанного, обозначим основные аспекты исторического развития социальной психологии как науки. Историческая специфика развития социальной психологии обусловлена, по мнению ряда авторов, двойственным характером понимания предмета и ее «расщепления» на две самостоятельных исследовательских традиции американской и европейской психологии [Андреева, 2005, 2009, Шихирев, 2000, Farr, 1996, Jahoda, 2007]. Как самостоятельная наука социальная психология формируется в XIX столетии в лоне философской мысли. В ранних социально-психологических концепциях – психологии народов (М. Лазарус, Г. Штейнталь, В. Вундт) и психологии толпы (Г. Тард, Г. Лебон) – предмет исследования раскрывался в логике изучения культуры и больших социальных групп [Введение в социальную психологию: европейский подход, 2004]. В этом смысле социальная психология становилась формой наук о культуре, которые ориентируются на идиографический, описательный метод научного познания. Тем не менее, в конце XIX столетия происходит поворот к естественным наукам и перестраивание дисциплины вокруг экспериментальной методологии – позже эта «ветвь» будет ассоциироваться с американской традицией исследования (и науками о природе, с их ориентацией на номотетический, обобщающий метод).
Считается, что качественная методология придерживается идиографического метода [Дорфман, 2005] и может быть названа современной формой науки о культуре. Философское обоснование этого метода было дано в Баденской школе неокантианства В. Виндельбандом и Г. Риккертом на заре XX столетия. Как известно, предложенная ими классификация наук с точки зрения метода – идиографического или номотетического – опиралась на положение И. Канта об априорных формах или схемах рассудка, которые упорядочивают и конструируют познаваемую человеком действительность. Этот принцип отстаивается сегодня в социальном конструкционизме [Харре, 2009]. Идиографический метод приписывает значимость тем или иным явлениям культуры через их соотнесение с ценностями [Смирнова, 2008], причем под ценностями здесь понимаются универсальные нормы и категории культуры. Ценности – как априорные формы познания – определяют отношение исследователя к фактам, которые тот считает «значимыми» или «незначимыми» в конкретном контексте, и в целом к познаваемой действительности.
В качественных исследованиях, если рассматривать ценности как мировоззренческие универсалии, актуален вопрос о последовательном разведении «сферы ценностных влияний» и «сферы анализируемых фактов», хотя они и тесно взаимосвязаны. Апелляция к ценностям сама по себе, «тот или иной аксиологический аспект не обеспечивает возможных оценок качества проводимой психологом работы» [Корнилова, 2009, с.123], но вот экспликация этого аспекта позволяет раскрыть те мировоззренческие, теоретические и личные ориентиры, которыми руководствовался исследователь в своей работе. Выполнение последнего условия считается важным для оценки качества качественного исследования [Hoshmand, 1999]. Обсуждаемая старинная философская дихотомия наук о культуре и наук о природе, будучи спроецирована на уровень конкретно-научной методологии, выражается в сложном соотношении между традициями европейской и американской психологии, опирающимися на тот или иной метод – «описывающий и понимающий» или «законополагающий и объясняющий». Взаимодействие между двумя традициями следует признать неоднозначным: например, эмигрировавшие из Европы в США К. Левин и Ф. Хайдер оказали важное влияние на развитие американской психологии, ибо внесли в нее инновационные идеи о перцепции нормативного поля внутри группы и стремлении человека к поддержанию сбалансированной когнитивной структуры – и тем самым транслировали в Новый свет немецкие теории гештальта [Goethals, 2003]. Кроме того, критика в адрес американской исследовательской модели раздается в работах ее же последователей до знаменитого «манифеста» европейской социальной психологии в 1972 г., призывающего вывести научное знание из лабораторий («вакуумных», по устоявшейся метафоре Тэшфела) в социальный контекст. Таким образом, проведение различий между двумя обозначенными традициями требует не только известной аккуратности и осторожности в наших оценках, но и обязательного учета их исторической специфики.
Как самостоятельный исследовательский тренд качественная методология возникает в 60-е и 70-е гг. XX столетия [Улановский, 2008, Denzin, Lincoln, 2005], т.е. хронологически совпадает с тем историческим этапом развития социальной психологии, который принято называть кризисным [Андреева, Богомолова, Петровская, 2001]. Коротко говоря, этот кризис окончательно оформил разделение европейской – американской традиций как двух самостоятельных исследовательских моделей [Шихирев, 2000]. Думается, что кризисные явления связаны с переосмыслением ряда внутридисциплинарных проблем по трем основным линиям: (a) эпистемологической – через определение соотношений между категориями личности и группы, индивидуального и социального [Morawski, Bayer, 2003], (b) предметной – через обновление предметного поля исследований, задаваемого новыми теориями верхнего уровня в социальной психологии (социальной идентичности А. Тэшфела и Д. Тернера, социальных представлений С. Московиси, этогеники Р. Харре, ранней версии социального конструкционизма К. Гергена), (c) методической – предполагающей развитие исследовательского инструментария, который охватил бы макропсихологический уровень функционирования общества.
Последняя из названных линий связана в том числе и с развитием методологии качественных исследований в социальной психологии – в известной степени качественная методология ассоциируется с европейской традицией, хотя этот тезис не столь однозначен и требует отдельного исторического анализа. В современной литературе [Улановский, 2008, 2009, Штейнберг, Шанин, Ковалев, Левинсон, 2009, Ядов, 2007, Ashworth, 2008, Flick, 2009, Polkinghorne, 2010, Prasad, 2005] подробно проанализированы основные источники и предпосылки развития качественных исследований в интерпретативной социологии М. Вебера, А. Шюца и Э. Гидденса, символическом интеракционизме Г. Мида и Чикагской школе, а также – в рамках этнографии и социальной антропологии (британской школы функционализма, школы «Культура и личность» и интерпретативной антропологии К. Гиртца). При рассмотрении этих направлений следует помнить, что традиция качественных исследований в истории психологии первой половины XX столетия часто представлена в имплицитном виде, т.е. без последовательной рефлексии и маркирования инструментальной стороны исследования как специально-качественной.
Для обоснования последнего тезиса достаточно указать на классические работы В.
Вундта по психологии культуры и У. Джеймса по изучению религиозного и мистического опыта, клинические наблюдения и случаи, анализируемые З. Фрейдом, ранние исследования по психологии искусства и эстетики Л.С. Выготского. С ретроспективной точки зрения все эти работы воспринимаются или «прочитываются» как образцы качественного дизайна, хотя, по вполне понятным историческим причинам, классики психологии едва ли могли говорить или предположить о едином тренде качественных исследований, который сформировался, как уже было сказано, только во второй половине XX столетия.
Кроме того, исторически представляется ошибочным разведение экспериментального и качественного метода. Качественные методы лежат в основании многих классических экспериментальных исследований в социальной психологии [Marecek, Fine, Kidder, 1997] – к ним обращались, в частности, Дж. Доллард – в своем исследовании расы и класса, К. Левин – в работах по групповой динамике, М. Шериф – в исследовании межгруппового конфликта, Л. Фестингер – когнитивного диссонанса, Ф. Зимбардо – процесса деиндивидуализации. Эти работы редко называются их авторами «качественными», однако все они построены на качественных экспериментальных и квазиэкспериментальных дизайнах и соответствующих методах обработки и анализа данных [о неправомерности противопоставления качественных и экспериментальных исследований см.: Корнилова, 2007, 2010, 2012, Корнилова, Смирнов, 2011].
Дальнейшее рассмотрение исторической логики развития качественной методологии в социальной психологии предполагает, однако, определение не инструментальной, а в первую очередь предметной специфики исследования (ибо вопрос о том, как исследовать одновременно предполагает ответ на вопрос, что именно исследовать), которая задается парадигмой социального познания.
Неклассические подходы в социальной психологии и качественная методология
Мы осмелимся ответить на эти вопросы утвердительно. В свете заявленных проблем выглядит актуальным философское («метафизическое», как указано в заглавии) исследование символического опосредования сознания, осуществленное М.К. Мамардашвили и А.М. Пятигорским [Мамардашвили, Пятигорский, 2009]. Ими выделены, помимо прочего, особые структуры сознания, содержательные категории сознания, являющиеся независимыми как от эмпирико-психологической реальности, так и культурно-языковой практики. Эти структуры, символические по своей природе, являются, так сказать, оформляющими всякого мышления, и они объединяют разрозненные причинно-следственные связи в целостный акт понимания. Итак, в связи с интересующей проблемой приведенная философская концепция реализуется следующим образом: качественный анализ имеет собственные внутренние, процессуальные параметры для последующей оценки объективности, такие параметры являются, по всей видимости, некими формами интерпретативного познания, и могут быть определенным образом объективизированы и описаны. Фактически эта концепция реализуется в еще одном специальном принципе качественной методологии – принципе рефлексивности, к рассмотрению которого мы сейчас и обратимся.
Если принцип понимания раскрывает общий процессуальный характер качественного исследования (как формулирование аналитических категорий, опосредующих любое научное познание), принцип интерпретативной реконструкции – главный инструмент этого процесса, то следующий принцип рефлексивности фактически отвечает на эпистемологический вопрос о формах и средствах экспликации структуры интерпретации. Обобщая обзор по принципам качественной методологии, можно сделать следующий предварительный вывод: проблема валидности качественных исследований есть проблема четкой экспликации процесса интепретативной реконструкции как исследовательского поиска, связывания различных явлений между собой и формулирования аналитических типологий и обобщений.
Принцип рефлексивности
О рефлексии мы уже фактически начали говорить в предыдущем параграфе. Для качественной методологии вообще является характерным повышенное внимание к рефлексии своих размышлений и рассуждений. В литературе часто встречается весьма интересное суждение о том, что индивидуальное Я (self) исследователя само является как бы главным инструментом, «орудием» качественного анализа [King, 1996, Packer, 2011]. Хотя наличие рефлексивной позиции считается важным условием для оценки достоверности качественного исследования, это утверждение далеко не всегда не получает соответствующие пояснения и в последние годы стало своеобразным научным трюизмом, переходящим, «кочующим» из одного практического руководства в другое. Попытаемся выделить критерии содержательного рассмотрения этой проблемы.
В современной философии отстаивается независимость механизма рефлексии от его психологических интерпретаций, о чем много писал в свое время А.М. Пятигорский, к имени которого мы уже обращались. Для него рефлексия является мышлением, обращенным на самое себя, мышлением, которое не имеет своего специфического объекта, и может быть соотнесено с конкретным содержанием только внешним образом, например, исторически, биографически, эпистемологически; иначе рефлексия есть осознание «чистого» мышления в его процессуальности и вне его содержательности [Пятигорский, 2002]. В одном из своих публичных выступлений Пятигорский (отчасти вразрез с его ранней позицией, высказанной в совместной книге с М.К. Мамардашвили) высказал мысль, что нет никакого четкого критерия, который позволил бы нам судить о том, совершился ли акт рефлексии в данной конкретной ситуации, «здесь-и-сейчас», или нет, ибо рефлексивный акт является только лишь частным случаем «наблюдения мышления за самим собой», и единственное, на что мы можем положиться в оценке достоверности рефлексии, так это на прямое указание наблюдающего, т.е. «поверить ему на слово».
Тем не менее, механизм рефлексии получит должное осмысление и в психологии, где он определяется как процесс переосмысления и перестройки субъектом содержаний своего сознания и общения как целостного отношения к окружающему миру [Степанов, Семенова, 1985]. Рефлексия представляет собой и особый психический процесс, и свойство личности, и психическое состояние; эта способность к самоотражению своей психики и мышлению о мышлении, когда предметом, объектом мышления становится оно само, относится к уровню метасистемной организации человеческой психики [Карпов, 2004]. Она тесно связана с пониманием субъектом своих интеллектуальных действий и этической ответственности за свои действия, т.е. с самопониманием – анализом внутреннего опыта, который захватывает не когнитивное и экзистенциально-ценностное измерение познания [Знаков, 2007ab].
Введение рефлексивности в ряд основных концептуальных принципов качественной методологии отчасти обусловлено влиянием конструкционистских идей как современного инварианта герменевтики. Рефлексивность есть осведомленность (awareness) исследователей о том, что они привносят в исследование и как влияют на процесс интерпретации данных, и в этом смысле рефлексивность означает критический взгляд на самого себя [Frost, 2011]. Думается, эта рефлексивная установка, характерная для качественной методологии, реализует принцип методологического плюрализма в психологии и направлена на формулирование множества интерпретаций. Выделяются различные типы рефлексивности в качественном исследовании, например [Finlay, 2003]: рефлексивность как интроспекция, рефлексия интерсубъективных отношений, социальная критика и как ироническая деконструкция.
В контексте качественных иссследований в психотерапии и консультировании рефлексия раскрывается с точки зрения трех составляющих [Mcleod, 2001]: (a) морально-этической, акцентирующей темы решения моральных диллем, возникающих в аналитической работе (сам Маклеод приводит пример консультирования онкологических больных), соблюдения конфиденциальности, старинного принципа «не навреди!»; (b) рассмотрения процесса исследования с точки зрения его диалогического со констурирования между аналитиком и респондентом, раскрытия нескольких «языков» внутри ситуации их общения, поиска метафор, характеризующих развитие «истории» (нарратива), рассказываемой респондентом; (c) открытости новым способам описания и презентации полученных данных.
Нет нужды останавливаться на этих типах рефлексивности, ибо нам важнее показать, что она является основным инструментом качественного исследования, который призван эксплицировать, объективизировать, сделать явным весь его процесс. Рефлексивная работа, проделанная автором, должна быть отражена в итоговом аналитическом отчете и является необходимым условием оценки качества проведенного исследования [Merrick, 1999]. Для подобной экспликации чаще всего применяются техники документации – в специальных журналах, дневниках и заметках. Эти техники заимствованы из этнографии и социальной антропологии– с их помощью фиксируются не только непосредственно наблюдаемые факты, но также переживаемые чувства и соображения о смысле происходящего [Ярская-Смирнова, Романов, 2012]. Журнал или полевые заметки представляют собой комментарий, который хронологически реконструирует события полевой ситуации и вместе с тем является формой ее первичной интерпретации. Ведение рефлексивного журнала является одной из возможных стратегий валидизации качественного исследования, о чем будет сказано ниже
Стратегии валидизации качественного исследования
Исследовательская триангуляция требует привлечения нескольких исследователей к сбору данных. Можно говорить о близости настоящего типа триангуляции и метода экспертных оценок: и в том, в другом случае цель заключается в минимизации влияния субъективной позиции исследователя и систематическом сравнении нескольких экспертных мнений. В плане повышения валидности это означает возможность избежать искажений и предвзятостей при сборе данных, обусловленных личными, ценностными и теоретическими аспектами исследовательской позиции.
Применение исследовательской триангуляции поднимает вопрос об организации команды квалифицированных исследователей. Эта тема подробно раскрывается в особом тренде «командных» качественных исследований – team-based qualitative research [Macqueen, Guest, 2008]. Как отмечают последователи этого подхода, совместная аналитическая работа отличается от одиночной тем, что позволяет выработать общие стандарты исследования, обратиться к большим объемам данных, интегрировать результаты наблюдения, рассмотреть их в междисциплинарно и получить в результате широкой срез изучаемой реальности. При встает вопрос о специфике межличностного взаимодействия между исследователями внутри группы: «Командное исследование является нечто большим, чем просто группой ученых, которые получают общие данные, проводят параллельные междисциплинарные исследования и затем публикуют результаты своих работ при минимальной концептуальной интеграции»; в этом случае «исследование напоминает неуклюжую хореографию трех марионеток, нежели скоординированные действия трех мушкетеров» [ibid., c. 4].
Метафорой о трех мушкетерах вводится проблема влияния фактора групповой динамики на процесс совместной аналитической работы. Ведь раз речь зашла о создании исследовательской команды, работающей вместе на протяжении всего проекта, то сразу же 2 приходится разбираться с социально-психологическим развитием группы, спецификой распределения статуса и лидерских ролей, установления уникальной ролевой иерархии, оформлением своеобразной коммуникативной сети и проч. От фактора групповой динамики напрямую зависит эффективность экспертной работы и исследовательской триангуляции в целом, т.к. пространством зарождения и формулирования исследовательских гипотез становится диалогическое пространство внутри научного сообщества.
Адекватное проведение исследовательской триангуляции требует достижения двух целей: организации эффективной рабочей команды и предварительной разработки ими дизайна совместного исследования [Bunce, Akumatey, 2008]. Вопрос об организации этого типа триангуляции логичным образом превращается в вопрос о менеджменте качественного исследования или менеджменте его качества (quality management) [Flick, 2007, 2009].
Как ни странно, исследовательская триангуляция является, пожалуй, единственным типом триангуляции, почти что избежавшим критики. Кэмпбелл видел в исследовательской триангуляции реальный путь для валидизации качественных исследований и предложил ряд схем для этнографического изучения различных культур [Кэмпбелл, 1980]. С двумя другими типами триангуляции, методической и триангуляцией данных, как мы сейчас увидим, дела обстоят не столь благополучно. – Методическая триангуляция
Методическая триангуляция является, по мнению Дензина, ключевой стратегией валидизации. О методической триангуляции – как общем принципе совмещения нескольких измерений одной и той же переменной различными методами для оценки конструктивной валидности – заявили в своей программной статье Кэмпбелл и Фиске. Настоящий тип триангуляции может осуществляться как в рамках одного метода, так и между несколькими методами [Denzin, 2009]. Примером методической триангуляции внутри метода является совмещение в рамках интервью закрытых и открытых вопросов, а также ряда проективных методик; триангуляция между методами может совместить интервью и фокус-группы.
В методической триангуляции методы подвергается как бы «перекрестной» проверке для установления того, какой из них точнее раскроет изучаемый предмет. «Методическая триангуляция, – пишет Дензин,– включает в себя комплексный процесс противопоставления, розыгрыша одного метода против другого для увеличения валидности полевых достижений», причем он подчеркивает, что оценка «успешности» метода может быть осуществлена только на практических результатах [ibid, c. 310].
Методическая триангуляция получила не самые доброжелательные отклики. Н. Блэки, обсуждая одно из первых качественных исследований с применением триангуляции [Jick, он резко называет его «навигацией в тумане» [Blaikie, 1991]. Для него триангуляция не является стратегией валидизации, ибо она употребляется в совершенно произвольных смыслах и утверждает «наивный» взгляд на онтологические и эпистемологические проблемы (существования и познания одной, якобы «объективной» картины реального мира, которая может быть максимально полно раскрыта с различных сторон – через обращение к различным методам). К. Сеале также избегает говорить об однозначной фальсифицирующей функции триангуляции, в большей степени придерживаясь «мягкого» фаллибилистического подхода (утверждающего подверженность познания различным ошибкам) [Seale, 1999].
Действительно, если приоритетный, так сказать, «программный» и вспомогательный, «проверяющий» методы получают альтернативные данные, то представляется довольно безрассудным решением отказаться от использования первого на том основании, что он не соответствует результатам второго. Фальсификация является в этом случае необоснованной: описываемое положение может свидетельствовать, в частности, о самостоятельных уровнях существования явления, каждый из которых фиксируется отдельным методом. Даже в случае смыслового единства данных, полученных различными методами, нельзя с однозначной уверенностью говорить о валидности нашего исследования: ведь триангулируемые методы могут обладать одинаковыми недостатками и «пропускать» значимые зависимости и данные [Maxwell, 2005]. Исходя из этих соображений, триангуляция как стратегия валидизации признается в современной литературе «химерой» [Bloor, Wood, 2006, c.172].
Триангуляция данных предполагает обращение к различным источникам данных, их взаимное сопоставление, получение широкого спектра информации об изучаемом феномене, объемного и многостороннего эмпирического материала. Цель этого типа триангуляции как стратегии валидизации заключается в сопоставлении нескольких наборов данных и определении их логического соотношения друг с другом.
Методическая процедура исходит из структурного предположения о том, что процесс сбора качественных данных разворачивается в неком гипотетическом пространстве, организуемым тремя осями: пространственной, временной и личностной. Исследователь варьирует данные по этим осям: так, вариация данных через пространственное измерение предполагает изменение исследовательской ситуации, проведение нескольких серий сбора эмпирических данных в различных условиях; через временное измерение — проведение сбора данных через определенные временные интервалы; через личностное измерение — варьирование выборки, на которой проводится исследование [Denzin, 2009].
Дензин приводит пример изучения социальных значений смерти в современной больнице. Исследователь, осуществляющий триангуляцию данных, должен рассмотреть феномен смерти не только в условиях госпитализации, но и дома, на работе и даже театральной сцене (реализуя тем самым триангуляцию данных через пространственное измерение); обратиться к архаичным ритуалам смерти в первобытных обществах (временное измерение); выделить те или иные роли, занимаемые по отношению к смерти, изучить семьи и близких умершего (личностное измерение). Дензин сравнивает триангуляцию данных с теоретической выборкой, предложенной в рамках метода обосновывающей теории.
Критика настоящего типа триангуляции сводится к проблеме совместимости различных данных. Выделяется три общих типа отношений между данными [Fielding, Fielding, 1986]: (а) дополнительность — данные, полученные различными методами, совпадают, раскрывают различные темы и фреймы; (b) конфликт — данные, полученные в одних условиях, противоречат данным из других, обнаруживаются точки их противоречия, несовместимости; (с) неопределенность — данные не могут быть сравнены между собой, они отражают различный опыт, различные разведенные интерпретации действительности, их следует принять в некоторой несводимой феноменологической целостности. В последнем случае данные отражают несопоставимые аспекты социальной практики, и их триангуляция подобна, согласно злой английской пословице, сравнению гвоздя и панихиды и ничего не дает валидизации исследования [Bloor, 1997, с. 38].
Таким образом, несмотря на то, что валидизирующая функция триангуляции стала предметом острых дискуссий, концепция Дензина стала важным шагом на пути осмысления проблемы валидности качественного исследования. В более поздних изданиях своей книги Дензин был вынужден внести ряд изменений в свое изначальное понимание триангуляции: в частности, отказаться от гипотез («задача интеракциониста – строить интерпретации, а не тестировать гипотезы») и от самого критерия валидности (заменяя его на критерий «глубинного понимания», ибо «объективная реальность никогда не может быть схвачена. Глубинное понимание, не валидность, ищется в любом интерпретативном исследовании»). Триангуляция же для него становится формой изощренной строгости (sophisticated rigour) – активность аналитика, которая призвана обеспечить прозрачность своих умозаключений для потенциальных читателей и сделать наши «интерпретативные схемы максимально публичными».
Результаты триангуляции данных
Полемическое социальное представление о зарубежном образовании, конструируемое в интернет-пространстве, напротив, отличается сложной и противоречивой символикой, логически-риторический аспект в значительной степени ослаблен. Ядро представления – это как раз четкая логическая конструкция – констатация социального и политического коллапса в российском обществе. Как ни странно, в этой констатации имеется легкая ирония, или, мы бы сказали, акцентирование несколько «карнавального» характера современной социальной ситуации, который раскрывается через обсуждение темы образования за границей. Что же касается периферии представления, то она составлена из множества «картинок», которые сложно привести к какому-то общему знаменателю (в частности, библейская фигура Моисея, пытки – «за каждую взятку по одному пальцу на руке у чинуши вырывал», такая атрибутика «красивой» жизни, как Куршавель или дорогие машины, бытовые проблемы, «предатели государства», «оппозиция» – «Навальный, получивший образование за рубежом»). Таким образом, содержание периферии представления об образовании в интернет-контенте синкретично. Вопрос о психологических функциях социальных представлений об образовании за рубежом раскрывается при обращении к теории дискурсивной психологии.
Интерпретация полученных данных с точки зрения теории дискурсивной психологии. Дискурсивная психология рассматривает выделенные конструкты социальных представлений о зарубежном образовании как выражении некой идеологии, т.е. в известном смысле мифологизации темы, «игрой в прятки между смыслом и формой» (в терминологии Р. Барта) для того, чтобы «запутать» читателя и «отвлечь» его внимание от значимых в обществе проблем отношений власти, доминирования, подчинения одних социальных групп – другими. Одной из основных функций социальных представлений об образовании за рубежом как в деловой прессе, так и в интернет-пространстве, – категоризация образования как социально-экономического ресурса. Заграничное образование – как относительная новая тема – становится критерием для социальной стратификации, «атрибутом» престижа и стиля жизни, а его интеллектуальная составляющая, так сказать, – маркетинговым товаром. Амбивалентное отношение к теме заграничного образования, отраженное в деловой прессе и интернет-пространстве, указывает на то, что принадлежность этого «атрибута» той или иной социальной группе пока не очень четко осознана в отечественных СМИ.
Выводы по теоретической триангуляции как стратегии валидизации. Приходится признать, что теоретическая триангуляция не может однозначно рассматриваться с точки зрения валидизирующей стратегии, ибо теории верхнего уровня, задающие предметное пространство исследования и итоговых аналитических обобщений, нельзя подвернуть какой 180 либо непосредственной эмпирической проверке. Теоретическая триангуляция скорее задает различные философские видения полученных в ходе качественного анализа данных, и эти видения опосредованно связаны с практическими и прагматическими задачами исследования – в отличие от триангуляции данных и методической триангуляции. Хотя методическая триангуляция и реализует те или иные познавательные отношения к изучаемой реальности, задаваемые спецификой применяемого инструментария, ее адекватность, точнее, уместность применения в практическом контексте во многом определяется исходя из соответствия или несоответствия конкретным целям и задачам. Методическая триангуляция – это «посредник» между теорией и практикой, ее функция – помимо валидизирующей – заключается и в «адаптации» теоретических знаний к нуждам практического исследования. Теоретическая триангуляция в определенном смысле «оторвана» от реальной практики и переносит тот или иной исследовательский вопрос в пространство философских дискуссий, в плане обсуждения стратегий валидизации качественного исследования мы считаем уместным ограничиться методической триангуляцией и триангуляцией данных как ее эмпирической основой.
Учитывая теоретико-методологический характер поставленных целей и задач, важно отметить, что итоги проведенного эмпирического исследования интересуют нас скорее не с предметно-содержательной, но преимущественно с методической точки зрения. Материал, полученный по результатам анализа социальных представлений об образовании за границей, является в первую очередь основой для формулирования специфических черт триангуляции как стратегии валидизации качественного исследования в социальной психологии.
1. Разработан и практически апробирован дизайн триангуляции данных, который позволяет сформировать несколько выборок и получить широкий спектр мнений и суждений по той или иной социальной проблематике. Валидизирующая функция триангуляции данных – стимулирование исследовательского процесса, развитие критического отношения к своим умозаключениям и предварительным гипотезам об изучаемом явлении через обращение к дополнительной информации и содержащимся в ней «негативным случаям», которые могут не согласовываться с общей логикой осуществляемого анализа. На материале обсуждений образования за рубежом показано, как различные системы коммуникации в СМИ задают смысловые рамки для конструирования социальных представлений.
2. Разработан и апробирован дизайн методической триангуляции, направленной на «перекрестный» анализ полученных данных несколькими методами одновременно – такой ход в значительной степени расширяет познавательные перспективы исследования. Иными словами, валидизирующая функция методической триангуляции заключается в реализации принципа методологического плюрализма в плоскости исследовательской практики, т.е. в аналитическом рассмотрении изучаемого предмета с нескольких концептуальных позиций. Особое значение в этой связи приобретают эпистемологические и прагматические критерии сопоставимости различного методического инструментария. В плане анализа социальных представлений демонстрируются методические возможности дискурс-анализа для научной реконструкции системы значений ядра представления.
3. Разработан и апробирован дизайн теоретической триангуляции, который позволяет сформулировать концептуальные обобщения по итогам качественного анализа на основании не одной, а нескольких теорий. Функция теоретической триангуляции выходит за пределы чистой прагматики исследования и должна рассматриваться на более высоком уровне эпистемологических отношений между психологической теорией и практикой. Результаты эмпирического исследования позволили сделать вывод, что с точки зрения конкретных целей и задач достаточно обращение только к триангуляции данных и методической триангуляции.
4. Триангуляция, непосредственно включаемая в качественное исследование, создает дополнительные возможности для его более тщательной документации, экспликации тех или иных аналитических рассуждений исследователя и углубления его рефлексивной позиции по отношению к изучаемой предметной реальности. Практическое применение триангуляции во многом зависит от профессиональных компетенций и опыта исследователя. Таким образом, результаты применения триангуляции отвечают общей специфике и основным критериям валидности в современной качественной методологии.
Триангуляция позволяет систематически описать контекст исследования, получить богатые и информативные данные, аргументированно и логично обосновать аналитические умозаключения, а также раскрыть рефлексивные позиции как самого исследователя, так и респондентов. Итак, подводя итоги, можно сказать, что в рамках эмпирической апробации триангуляции как стратегии валидизации успешно реализованы те основные методологические постулаты и принципы, которые были нами сформулированы в теоретических главах диссертационной работы.
