Содержание к диссертации
Введение
1.ВРЕМЯ КАК ФОРМА ВНУТРЕННЕГО ЧУВСТВА 9
1.1 Постановка вопроса о гносеологии времени 9
1.2 Понятие эстезиса 17
2.СОЗНАНИЕ ВРЕМЕНИ И ВОСПРИЯТИЕ ВРЕМЕНИ 27
2.1 Вопрос о времени для философии (и) внутреннего опыта 27
2.2 Сознание времени и время сознания 32
2.3 Схема и образ. Восприятие и акт схватывания 40
3.ЭСТЕЗИС (ВОСПРИЯТИЕ) И ВООБРАЖЕНИЕ В ФЕНОМЕНОЛОГИИ Э.ГУССЕРЛЯ. ВРЕМЯ КАК СИМВОЛИЧЕСКАЯ ФОРМА В СОЗНАНИИ 52
3.1 Восприятие и воображение в феноменологии сознания образа 53
3.1.1 Восприятие и фантазия. Презентативно-репрезентативные акты 53
3.1.2 Восприятие, воображение, образ 60
3.1.3 Образ и символ 74
3.2 Восприятие и воображение в системе объективирующих актов. Переход к феноменологии времени 84
4.ФЕНОМЕНОЛОГИЯ ВНУТРЕННЕГО СОЗНАНИЯ ВРЕМЕНИ 101
4.1 Объективное и субъективное время 102
4.2 Кинематика ретенции и наполнение "настоящего" 109
4.3 Восприятие как эстезис 116
5.ВРЕМЯ И СОЦИАЛЬНАЯ РЕФЛЕКСИЯ 124
5.1 Рациональность и социальность 124
5.2. Социальный мотив времени. Социализация времени 132
5.3. Время как форма социального опыта.
Переживание социальности 137
Заключение 149
Список литературы 151
- Постановка вопроса о гносеологии времени
- Вопрос о времени для философии (и) внутреннего опыта
- Восприятие и фантазия. Презентативно-репрезентативные акты
Введение к работе
Время - одна из универсальных характеристик, придающих форму бытию и смысл существованию. Универсальность и фундаментальность времени сопоставима с фундаментальностью сознания, время является формой опыта сознания и оно же проецируется на фактичность социального бытия. Время диктует свои правила как внутреннему опыту сознания, так и мотивам социальной рефлексии, существуя и как формальная схема, и как незаменимый по значимости экзистенциал. Философия времени начинается с Аристотеля, задающего вопрос о природе времени и о том, следует ли относить время к сущему или несущему, и после Аристотеля растворяется в многообразии подходов и перспектив, повторяя тем самым всю историю философии. Вопрос о времени пронизывает как традиционную метафизику, так и постклассическую теорию познания и онтологию, позволяя включать временной аспект в любую форму бытия сознания. Понятие времени формируется как история восприятия и сознания времени одновременно с историей опыта времени (Аристотель, Августин, Кант). Время реализует как потенциал опыта внутреннего чувства (Кант) так и форма социальной рефлексии, манифестируя как способы познания, то есть условия возможного опыта, так и способы протекания самого опыта, фактическую форму социальности. Что может быть более
убедительным, чем существование нашего "Я" во времени? Не вызывает сомнений ни наличие жизненного опыта, ни тем более востребованность
**' социального летосчисления, годы напоминают о неминуемом и
t) упорядочивают то многообразие форм опыта, которое формирует
представление о многообразии в целом. Время понимается нами как нечто естественное, само собой разумеющееся. Но когда время помещается в область трансцендентального, вернее, обнаруживается,
j что именно в силу трансцендентности времени мы и способны
отображать в нем свой опыт, ситуация приобретает особый смысл.
Собственно, данное исследование в тематизации проблемы времени исходит из тезиса Канта о том, что "время - это форма внутреннего чувства", и понимание времени поэтому начинается, прежде всего, в сфере трансцендентальной эстетики. Вопрос, который возникает в связи с кантовской метафизикой и после нее — это то, как время из "простой" формы чувственности превращается в фундаментальную структуру сознания, и какое место занимает чувственность в сознании, в фундаменте "я мыслю".Тем самым временная проблематика лежит не
( только и не столько в области сознания времени, то есть попытки
эксплицировать время как внешний для сознания объект, но прежде всего, в области описания самих сознательных процессов, осуществляемых по темпоральным принципам. Что, собственно, является само собой разумеющимся для феноменологического рассмотрения.
»
Тема данного исследования разворачивается в феноменологической
традиции, для философии времени феноменологическая концепция
Л является наиболее значительной. Можно сомневаться в адекватности
,\ феноменологии в целом для теории познания, но концепция времени
наиболее масштабно разработана именно в феноменологии. И наоборот,
в феноменологии, точнее, в концепции Гуссерля, феноменология
сознания времени является наиболее аутентичной, позволяющей
) выделить ее из всей области феноменологической методологии. С этим
связана несомненная актуальность проблемы времени, как для
трансцендентальной философии, так и для социальной рефлексии.
Тема времени относится к проблемам насколько востребованным, настолько же и малоизученным. Пронизывая всю историю философии, проблема времени оказывается разработанной лишь в последний ее период, и разумеется далеко не полностью разработанной. Философия времени кристаллизуется большей частью в XX веке и представляет собой скорее набор различных подходов ко времени, чем стройную традицию. Подходы же эти находятся в диапазоне от аналитической
t философии (МакТаггарт) до герменевтических и семиотических методов
>
(Рикер, московско-тартусская школа), включая экзистенциализм (Сартр,
Мерло-Понти) и философию языка (Деррида), а также концепцию Делеза. Концептуально основным же направлением для философии времени остается феноменология. Именно к феноменологии, и прежде всего учению о времени Гуссерля, обращено в первую очередь любое
исследование по проблеме времени.
Данное исследование проведено в русле гносеологии времени, и концептуализация именно такого подхода сталкивается с еще менее масштабным количеством материала. Гносеология времени рассматривается на основных значимых концепциях - Августина, Канта и Гуссерля. В результате обнаруживаются большие перспективы для данной темы вследствии довольно скудной ее разработанности. Что же касается той части, которая посвящена социальной методологии, вопросам интерсубъективности и социальной рефлексии времени, то здесь тем более отсутствует однозначная исследовательская и комментаторская позиция. Список используемой литературы остается концептуально неполным.
Кроме того, в работе над данным исследованием рассматривались преимущественно источники и комментаторская литература на иностранных языках. Это, прежде всего, не переведенные том двадцать третий Гуссерлианы и том одиннадцатый, а также другие работы Гуссерля. Наиболее значимы работы на иностранных языках таких авторов как П.Бири, Р.Бернет, Г.Бранд, Р.Бубнер, Б.Вальденфельс, П.Волонте, В.Велып, Г.Гранель, Т.Кортумс, М.Карин, Л. Ландгреб, Дж.МакТаггарт, Л.Симонис, М.Франк, К.Хельд, Г.Эйглер, И.Ямагучи, которые представляют собой исследования по феноменологической концепции времени последних десятелетий в Германии и Франции. Кроме того, важны монографии, изданные на русском языке,
В.И.Молчанова и А.Г.Чернякова, а также переводы и труды Аристотеля, Бергсона, Вальденфельса, Гуссерля, Делеза, Ингардена, Канта, Левинаса, Мерло-Понти, Ницше, Сартра, Хайдеггера. Из отечественных авторов также следует назвать С.С.Аверинцева, М.К.Мамардашвили, Н.В.Мотрошилову, Я.А.Слинина, Г.Г.Шпета и др.
Целью исследования является анализ трансцендентальных предпосылок социальной рефлексии времени. Данный анализ предполагает тематизацию проблемы времени на границе между трансцендентальной рефлексией и социальной рефлексией, с тем чтобы эксплицировать проблему времени не только как структуры субъективности, но и как формы опыта социальности. Для этого необходимо проанализировать процесс конституирования временной формы в феноменологической .традиции и связь времени с фундаментальными структурами субъективного и социального опыта. Что и позволит включить аналитику времени в разработку методологии социальной философии с помощью опыта трансцендентальной философии, в частности, феноменологического направления.
Для достижения этой цели необходимо решение целого спектра задач, связанных с анализом и тематизацией проблемы времени. Прежде всего, это тематизация сферы внутреннего опыта и раскрытие особенностей категории времени в терминах трансцендентальной эстетики. Речь идет об анализе времени через понятие эстезиса. Эстезис является неотъемлемым компонентом представления о
постклассической рациональности. Мышление являет себя уже не только как логический механизм, но и как эстетическая целостность. Эстетизм присущ самому логосу, логос разворачивается сообразно с эстетическими схемами. Все нюансы логического можно ухватить, лишь сложив их в формально-образную композицию, осуществляемую по правилам эстетически окрашенного движения. В рамках данной темы само понятие эстетического и эстезиса существует в сфере трансцендентального, трансцендентальной эстетики Канта. В этом случае эстетическое принадлежит к глубочайшим слоям сознания, где обнаруживаются и осознаются изначальныеспособы самобытия и самоосуществления, где на стыке сущностных механизмов сознания возникают принципы реализации и создания самой человеческой экзистенции. Где эстетика мышления является законами движения существования и созданием механизмов времени.
Далее, для решения поставленной цели раскрывается структурная связь времени с такими значимыми механизмами сознания как восприятие и воображение. Так, восприятие в данном случае не является просто актом фиксации некой данности, но наоборот задает параметры воспринимаемого, и даже в том случае, если объектом восприятия, воспринимаемым является время. Восприятие времени является моделью сознания времени, моделью, демонстрирующей значимость темпоральной формы для мыслительных процессов. Что касается воображения, то воображение понимается как трансцендентальная
способность воображения. Связь между временем и воображением является значимой как для философии Канта, так и для гуссерлевской технологии конституирования временной формы, то есть относиться к области так называемого пассивного синтеза. Тем более интересно и значимо рассмотрение трансцендентального воображения и социального опыта, который являет уже наглядный пример границы трансцендентального.
Также, для достижения поставленных целей уместна историко-философская задача, а именно описание тех идей Гуссерля, которые связаны с заявленной темой. Это представляется важным для исследования, выполненного на русском языке ввиду незначительного количества работ, посвященных роли восприятия и воображения, схемы, образа, символа в феноменологии Гуссерля. Наконец, еще одной значимой задачей является отображение темпоральной тематики в опыте социальности. Значима та граница, которая отделяет индивидуацию от социализации, и тот момент, когда эта граница преодолевается. Опыт социальности развертывается как воплощение опыта индивидуальности. Время связывает между собой трансцендентальное и социальное, являясь как формой структур субъективного, так и формой социального опыта.
Новизна работы состоит в попытке впервые описать механизмы познания с помощью эстезиса времени. Рассмотрение эстезиса времени позволяет развить два наиболее значимых для постклассической
рациональности понятия - время и чувственность, тем самым эксплицируя кардинальную значимость трансцендентальной эстетики. Формируется теоретический аппарат гносеологического анализа социального сущего, социальная аналитика пополняется необходимыми экзистенциалами. Без анализа времени анализ социального опыта не может претендовать на полноту. Кроме того, для современной социальной философии актуальна проблема разработки методологии, вклад в эту проблематику и должна внести гносеология времени.
Тематизация времени является необходимой задачей в развитии теоретического аппарата социальной философии. Положения и выводы диссертации могут быть использованы при составлении общих и специальных курсов по социальной философии и философии истории, по философской антропологии, культурологии, семиотики и эстетике.
Постановка вопроса о гносеологии времени
Тема данной работы сформирована в результате процесса взаимодействия двух направлений в философствующей рефлексии. Во-первых, это вопрос о теории и практике творческого процесса, вопрос об истоке художественного творения и о месте креативности, творчества в мышлении. Это направление, развившееся отчасти в метафизическом стиле (Ницше), отчасти в онтологическом (Хайдеггер) содержит больше вопросов, чем ответов. И вполне заслуживает особого рассмотрения. Но для нижеследующей работы постановка вопроса о творчестве явилась если не подготовительным этапом, то, по крайней мере, источником вдохновения и своего рода копией смысла существования самой философии. - С тем критерием, что философия так же должна существовать как творческий проект, с условием креативности в процессе философствования, как искусство философствования в широком смысле, то есть не только как техника воспроизведения мысли. Вопрос о творческом предназначении философии связан в большей степени с метафизикой и отказом от метафизики, где речь идет о роли метафизики и возможности рассмотрения процесса критики фундаментальных оснований как процесса создания этих самых оснований. То есть, в известной степени метафизики Канта и Ницше, взаимодополняющие друг друга. И если отождествить в этом смысле философию с метафизикой, то вопрос о творчестве, как вопрос о начале художественного творения вполне может служить метафорой смысла существования философии как искусства.
Второе направление, позволившее сформировать данную тему, это феноменологическая концепция времени. Оно в большей степени задает тон и вопрос о времени, собственно, изначально превалирует над эстетическим контекстом и лишь невозможность, так сказать, прямого доступа к анализу времени, известная недоступность времени заставляет помещать его в эстетический контекст. Под недоступностью понимается тот факт, что время находится на своего рода грани между субъективным и объективным, являясь как частью реального мира, так и структурой человеческого восприятия. В некотором смысле, взаимосвязь времени и эстетиса призвана объяснить тезис трансцендентальной эстетики Канта о том, что время - это форма внутреннего чувства. И попытки объяснить этот тезис, в том числе рассматривая мнение Хайдеггера в его работе "Кант и проблема метафизики", должны привести к самому широкому спектру захваченности мышления временем, с одной стороны, и креативностью с другой. Однако же, вопреки Хайдеггеру, речь идет не о том, чтобы фундаментализировать время в смысле его онтологизации. Наоборот, речь идет о допущении некого фундаментального сенсуализма, способного раскрыть чувственность как экзистенциал восприятия, и тем самым придать трансцендентальной эстетике не только служебную для познания роль. Гуссерль говорил о существовании некого "логоса эстетического мира," "скрытого в глубинах человеческой души искусства"1.
Таким образом, нижеследующее исследование находится в русле гносеологии времени. Гносеология времени, взятая как принципиальная позиция по отношению к темпоральности. Необходимость такого подхода представляется обоснованной как минимум по двум причинам. Во-первых, необходим намеренный уход от философии Хайдеггера, онтология времени которого представляется достаточно разработанной и не нуждается в дальнейшей апологетике. Традиционное разделение на гносеологию и онтологию в философии не всегда оправдано, - истинное мышление всегда есть опыт бытия, - но в данном случае, кажется, необходимо, хотя бы для того, чтобы отделить познание времени от хайдеггеровской онтологии. Гносеология времени, в том виде, в котором она представляется в данной работе, не должна повторять онтологию времени Хайдеггера, несмотря на экзистенциальный соблазн его эстетики. Эта принципиальная позиция присутствует даже в тех случаях, когда академические правила требуют рассмотрения тех или иных положений, например в интерпретации Хайдеггером Канта.
Вопрос о времени для философии (и) внутреннего опыта
Понятие эстезиса происходит из метафизики Аристотеля. В буквальном переводе с греческого ага 0 ц а їй, означает "ощущение", "чувствование", "чувство". Для чувственности эстезис означает сам процесс восприятия, процесс ощущения. Чувственность, само собой разумеется, отделена от мышления, и способность воспринимать отлична от мыслительной способности. Но сам эстезис как процесс, как форма воспринятия впечатлений, носит не только сенсуальный, но и сверх-сенсуальный, транссенсуальный характер. Будучи производным от а і а 0 г) т а , которое жестко ограничено рамками чувственности, эстезис тем не менее, расширяет ее роль и влияние. И превращает эстетическое из простой структуры физического восприятия в структуру сознания. Эстезис является формой эстетического, и по своей функции тем самым созвучен с логосом, - как логос суть форма и основание умопостигаемого, так и эстезис определяет чувственность. То есть для способности восприятия эстезис несет функцию логоса, роль формы и обоснования, что позволяет говорить не только о созвучии, но и о тождестве эстезиса и логоса в контексте способности восприятия5. Основополагающая функция эстезиса имеет, иными словами, эпистемологическую цель, эстезис отвечает за композиционную завершенность внутреннего восприятия, очерчивая сам феномен внутреннего чувства. Наличие эстезиса как процесса, как формы позволяет охватить восприятие как внутренне целостную композицию, что отличает внутреннее восприятие (внутреннее чувствование) от внешнего, ведь второе в большей степени зависит от воспринимаемого предмета. Свою способность определять эстезис получает по аналогии с логосом, как с формой любой возможной внутренней артикуляции. Иначе говоря, существует своего рода логоморфия (и логократия) в эстетическом, эстезис подчинен логическим правилам композиционной развернутости. Это позволяет говорить об эстетике не только как о механизме теории и структуре восприятия в целом, но и прояснять через эстезис остальные способности души, в частности воображение. Аристотель отводит воображению особое место между чувственностью и рассудком - "воображение есть нечто отличное и от ощущения, и от размышления.6" Однако и Аристотель указывает на связь между воображением и чувством (ощущением), когда говорит: "Но так как нечто приведенное в движение само может привести в движение другое, воображение же есть, как полагают некоторое движение и не может возникнуть без ощущения, а возникает лишь у ощущающих и имеет отношение к ощущаемому, и так как движение может возникнуть благодаря действительно имеющемуся ощущению и движение должно быть подобно ощущению, то воображение, надо полагать, есть такое движение, которое не может быть без ощущения и не может быть у тех, кто не ощущает... " Как бы ни была тонка грань между различными ипостасями эстетического, эстезис несомненно является воплощением генеративных, творческих способностей души. Ведь движение, которое "само может приводить в движение" и есть креативное движение. Кроме того, уже у Аристотеля в размышлениях о восприятии идет речь о временном аспекте чувственности. "Не могут обособленные друг от друга чувства различать обособленное одно от другого. Отсюда также явствует, что это невозможно в разные промежутки времени. Ведь точно также, как одно и то же определяет, что благо и зло различны, так и тогда, когда оно определяет, что первое не есть второе, оно и определяет, что второе не есть первое; и это "когда" употребляется здесь не как привходящее... Так что различают нечто неразделимое и в неразделимое время ."
Восприятие и фантазия. Презентативно-репрезентативные акты
Основные вопросы данной темы рассматриваются в работе Гуссерля "Phantasie. Bildbewusstsein. Erinnerung."1 Гуссерль начинает свой анализ с рассмотрения вопроса о фантазии, о представлениях фантазии (Phantasievorstellung) в противоположность представлениям восприятия (Wahmehmungsvorstellung). Понятие фантазии, говорит Гуссерль, пришедшее из повседневного опыта, многозначно. И обычно под фантазией понимают некую способность или деятельность, так называемую работу фантазии, которая производит те или иные внутренние образы и картины. Для феноменологии же важно не это значение, а фантазия, взятая как переживание. Взятая как переживание, фантазия является представлением фантазии (Phantasievorstellung) и существует тогда, когда, например, художник видит образ своего будущего произведения. Это видение носит внутренний характер и принадлежит к сфере объективированных переживаний или, как будет сказано Гуссерлем позже, объективированных актов. (Внешнее подобное видение является восприятием и противоположно фантазии). Эта объективация позволяет являться, быть явленным любому предмету в той степени, в которой он может быть предметом переживания фантазии. То есть термин представление здесь следует понимать как представленность, способность быть представленным, и соответственно, пережитым. Любой предмет (например, художественный ландшафт для художника) может быть пережит в фантазии как феномен. И соответственно, в фантазии же может быть подвергнут феноменологическому анализу. Сюда не относится обыденное понятие продуктивной фантазии, чего-то выдуманного, вплоть до иллюзорного, так называемых "пустых фантазий". Феноменально речь идет лишь об имманентно присущем внутренним переживании, не основанном на внешних объектах, а идущем изнутри субъекта и участвующем в создании понятия сущности предмета. Фантазия как переживание есть часть процесса понимания сущности предмета, это своеобразное "домыслевание" образа предмета, взятое в самом фундаментальном смысле, как внутренне присущая сознанию сила.
И как любое переживание, фантазия несет в себе представленность, возможность быть представленной. Существует очевидная возможность, что к любому возможному представлению восприятия принадлежит возможное представления фантазии, если речь идет о том же самом предмете. И действительно, фантазируемый, представленный в фантазии пейзаж вполне соответствует воспринятому пейзажу, в представлении они идентичны. Эти представления суть явления восприятия, происходящие в данный момент, акты восприятия. И абстрагируясь от количественного измерения, можно назвать их представлениями восприятия, то есть некими изначальными сущностными представлениями восприятия, изначальными актами, но объективированными актами. Для обозначения этого процесса Гуссерль использует слово Vergegenwaertigung, некое приведение предмета в настоящие время, к настоящему моменту, как акт "обнастоящевания", ре-презенции предмета. Vergegenwaertigung часто употребляется Гуссерлем как синоним фантазии. Акт Vergegenwaertigung идентичен акту фантазирования, и, следовательно, акт восприятия идентичен акту фантазии в своей феноменальной природе. Оба эти акта, и акт восприятия, и акт фантазии, имеют своей целью приведение предмета к некой позиции представленности, видимости, просматриваемое, в конечном итоге - понятности. Именно они характеризуют комплексные психические феномены, объясняя интенциональную связь последних с чувством веры, желания, сомнения и так далее. И они же участвуют в процессе понимания нами любых явлений, то есть предметов, представленных феноменально.
