Содержание к диссертации
Введение
Гл. 1. Постановка проблемы: аксиологический релятивизм и аномия в системе экосоциальных отношений.
1.1 Экосоциальные отношения: экспликация сущности и содержания. 20
1.2 Экосоциальная аномия: аксиологическая дисфункция социоприродных отношений. 29
Гл. 2. Экосоциальные тенденции в рамках социального транзита.
2.1 Экосоциальные тенденции домодернистских обществ. 36
2.2 Экосоциальные тенденции общества модерна. 59
2.3 Экосоциальные тенденции общества пост-модерна. 71
Гл. 3. Идеология: генезис, архетип, функции и политические коннотации.
3.1 Исторический контекст и идеальный тип феномена идеологии. 79
3.2 Функции, цели и средства идеологии. 97
3.3 Политико-идеологические коннатации.
Идеология в структуре политического. 102
Гл. 4. Идеология как способ позитивизации экосоциальных отношении и терапии аномии. 111
4.1 Политическая идеология как фактор позитивизации экосоциальных отношений. 112
4.2 Внеидеологические подходы как фактор позитивизации экосоциальных отношений. 128
4.3 Экологическая идеология как фактор позитивизации экосоциальных отношений. 146
Гл. 5. Экоидеологическая индоктринация: агенты, каналы, уровни и схема.
5.1 Агенты и каналы экоидеологической диффузии . 163
5.2 Уровни и схема экоидеологической диффузии. 180
Заключение
Библиография
- Экосоциальные отношения: экспликация сущности и содержания.
- Экосоциальные тенденции домодернистских обществ.
- Исторический контекст и идеальный тип феномена идеологии.
- Политическая идеология как фактор позитивизации экосоциальных отношений.
- Агенты и каналы экоидеологической диффузии
Экосоциальные отношения: экспликация сущности и содержания
В многосложной системе социальных потребностей все большую роль играют экологические. Их естественной основой являются потребности человека в элементах окружающей среды - экологических благах. Парадокс заключается в том, что эти потребности по-настоящему стали осознаваться тогда, когда им стала угрожать опасность. Это не могло не вызвать определенных противоречий как в системе самих экопотребностей, так и в их обеспечении: возрастание экологического кризиса вызвало определенные ограничения в характере потребления, и характере перераспределения экологических благ. Произошла метаморфоза основ, собственно, социально-экологических отношений - из самостоятельного феномена социального бытия, они трансформировались в артефакт политических отношений по поводу присвоения, потребления и перераспределения экологических благ.
Прежде всего, требует разъяснения содержание понятия «социально-экологические отношения».
Понятие «социально-экологические отношения» обладает тем преимуществом, что прямо указывает на определенный вид социального праксиса и может быть подвергнуто анализу теми же средствами, что и другие виды социальных отношений, например, политические, экономические и т.д. В настоящее время, вводится понятие «экологические отношения» или «экоотношения», которые, согласно А. Д. Урсулу, являясь составной частью социальных отношений, «выражает аспект отношения общества лишь к природе».1 Однако следует заметить, что понятие «социально-экологические отношения» точнее отражает социальную суть этих взаимодействий, «схватывая» одновременно и их экологический аспект. Оно имеет важное методологическое значение, поскольку позволяет выделить и ограничить определенный круг отношений, включающий деятельность и по присвоению элементов окружающей среды, и по ее оптимизации.
Социально-экологические отношения, как таковые обладают существенными атрибутами, которые свойственны всяким отношениям, однако, им присущи определенное своеобразие. Они могут быть выявлены посредством анализа особенностей объекта, который их детерминирует, субъектов, целей, которые они преследуют; задач, которые они ставят; и, соответственно, средств, которые они используют.
Объектом социально-экологических отношений является сфера взаимосвязи общества и окружающей среды. С одной стороны, эта сфера включает в себя непосредственное производство материальных благ, которое детерминирует характер взаимосвязи человека с окружающей средой и ее состояние. С другой стороны, именно производственной деятельности, ее внутренним противоречиям, общество, в конечном счете, обязано тем, что наряду с намечаемыми позитивными преобразованиями окружающей среды оно имеет и негативные последствия, которые так же являются объектом социально-экологических отношений.
Экосоциальные тенденции домодернистских обществ
Трудно правильно понять социальный праксис, если предварительно не изучена его оригинальная предыстория. В контексте общей темы диссертационного исследования социальная археология позволяет глубже понять истоки и детерминанты эксплицируемых в настоящее время экосоциальных тенденций.
В ходе развития физического и социологического знания меняются наборы фактов и теорий, однако остаются неизменными одни и те же темы (например: эволюционность, атомизм и пр.). Это означает, что реконструирующие физическое и социальное бытие схемы разных эпох и школ можно выстроить в ряды (например, ряд объяснений эволюционного генезиса государственности, ряд атомистических схем физики и т.д.). Этих рядов много (в одной лишь физике Холтон1 нашел несколько десятков тем). В самих этих рядах присутствуют инварианты - макротемы, общие для различных познавательных дисциплин.
Если макротема носит общенаучный характер и включает в себя моделирование (т.е. объясняет целый ряд феноменов через их сопоставление с каким-то исходным феноменом, который более понятен), то она представляет собой фундаментальную, предельно общую, абстрактную модель, служащую в качестве способа упорядочения и истолкования конкретного физического или социологического материала. Этот способ оказывается общим для представителей самых разных гносеологических направлений, специальностей и убеждений. Тем самым познавательная модель служит важной характеристикой эпохи (картиной мировосприятия).
Перечислим ряд экосоциальных моделей - ad hoc -, имея в виду, что в каждую эпоху, обычно господствуют одна-две модели, образующие ядро ее «мировосприятия», тогда как остальные модели составляют в это время социологическую и эпистемологическую периферию.
Понятием «экосоциальная модель» мы обозначаем особые формы социального бытия, которые принимает цивилизация, в зависимости от того, какое начало доминирует в ее мировоззренческом ядре. Понятием «начало», мы обозначаем социальный mainstream, - в нашем случае, - генеральное, магистральное направление общественных воззрений на Природу и характер взаимодействия с ней человека. Ось, вокруг которой вращаются эти воззрения, представлена двумя полюсами: экологизм(доминирование в общественном сознании ценности природного начала)/технократизм (доминирование в общественном сознании прагматического, технического отношения к природе).
Исторический контекст и идеальный тип феномена идеологии
А это означает, что мироощущение политического деятеля и его представления о действительности все более вытесняли созерцательное восприятие и политическое мышление, позиционированные в рамках схоластической модели мировосприятия. С этого момента звучащий в термине «идеология» вопрос - что же действительно есть действительное? - более не исчезает. (Вопрос о природе действительности сам по себе не нов. Решительным сдвигом следует считать то, что он все настойчивее ставится в сфере общественного мышления в том направлении, как того требует термин «идеология», т.е. отправляясь от восприятия политика: что существует реально, а что - не более, чем идеологема?) Таким образом, если первоначально исследователи социального бытия обращались в своих поисках истинного и действительного к Богу или к идеям, постигаемым посредством чистого созерцания, то теперь одним из критериев действительного все более становятся законы социума постигнутые только в политической практике.1 (Приведенный выше пример свидетельствует о том, что уже в словах Наполеона имплицитно содержится «прагматизм», что этот «прагматизм» стал в определенных жизненных сферах естественным мировоззрением современного человека.) Эту специфическую черту (ирреальность) понятие идеологии сохраняло, несмотря на все изменения содержания, которое оно претерпело на протяжении своей истории от Наполеона до Манхейма.
Наполеон, именуя своих противников «идеологами», пытался дезавуировать и уничтожить их. На более поздних стадиях развития мы обнаруживаем обратное: термин «идеология» используется в качестве орудия дезавуирования уже оппозиционными слоями общества. Возможность столь глубокого проникновения в структуру мышления, которое содержится в феномене идеологии, не могла быть долгое время привилегией только одного класса. Социальные группы, занимающие определенную позицию, не могут в течении длительного времени разоблачать высказывания всех остальных как идеологические без того, чтобы и остальные не воспользовались тем же методом.
В сложившемся марксизме, выявление идеологического аспекта в мышлении противника является исключительной привилегией борющегося пролетариата. Идеология понимается как «ложное сознание», порождаемое «классовым интересом» господствующих классов, стремящихся представить его «интересом всего общества».1 В основании любой теории марксизм видел отражение сознания определенной группы или класса. Под идеологией в марксизме понимается именно коллективное сознание, согласованное с определенными интересами и социальными позициями. Идеология -это «перевернутое мышление», поскольку не идеи осмысливают реальность, а социальная реальность делает осмысленным моральные, религиозные и философские идеи. С точки зрения марксиста, идеология ошибочна, ибо буржуазия, например, мнит собственные идеи всеобщими, а на самом деле они лишь отражают ее социальные интересы. Идеология застойна, т.к. стремится узаконить статус-кво. Данное понимание несемиотическое, негативное и критическое.
Политическая идеология как фактор позитивизации экосоциальных отношений
В Германии обращение к природе как к решающему авторитету в социальных вопросах становится самым обычным делом с середины XIX века. Персонифицированная Природа мстит тем, кто ею злоупотребляет. Вот типичное высказывание одного немецкого инженера: «Природа в конечном счете всегда мстит за всякую радикальную попытку заменить естественные условия неестественными».1 Впрочем, персонификация заходит и дальше. Природа мыслится как живая Муза; так, доктор Эрнст Рудорф убежден, что «на почве ущербной, деградировавшей природы никогда не смогут пробиться ростки поэзии».2 Рудорф, лидер немецкого природоохранного движения перед первой мировой войной, может служить примером взаимосвязи между охраной природы, антимодернизмом и шовинизмом. Он жалуется, что «мир с каждым днем американизируется, и становится все омерзительней», а издаваемый им журнал «Охрана родной земли» провозглашает, что «есть куда более высокие, более идеалистические цели, чем вечная забота о своей мошне. Жизнь каждого индивида опустошается с опустошением и разорением родной земли».
Гуго Конвенц, глава Государственного агентства охраны памятников природы, также тесно связывал любовь к родной земле и природе, как и натуралист Конрад Гюнтер, ставший впоследствии отъявленным расистом: «Без природы нет любви к природе, а без любви к природе невозможна любовь к Отечеству».2 Связь между ними простая: «Природа усиливает и стимулирует не только чувства германца, но и саму его личность, в особенности такие ее черты, которые стремится культивировать сегодняшняя Германия: героическую целеустремленность, чувства общности и верности... Ибо в природе главный закон - борьба; это демонстрируют нам по сей день растения и животные... Наиболее впечатляющую картину этой борьбы открывает нам девственный лес... Если мы будем водить нашу молодежь в подобные места, она впитает эту героическую идею самими порами. Вот почему так необходимо сохранить повсюду вокруг нас непотревоженную, девственную природу».3 По мере развития этих идей, доводы в пользу охраны природы начинают перемежаться с народническими идеями. Больше всего распространена была вера в то, что ландшафт однозначно определяет национальный характер.4 Проследить эту связь (природы и национального характера) можно уже у Александра фон Гумбольта, но лишь с середины XIX века к ней присоединяются «народнические» концепции - как в «Естественной истории германского народа» у В. Риля: «Мы должны сохранить леса... чтобы пульс народной жизни продолжал биться тепло и счастливо, чтобы Германия оставалась германской».5
Агенты и каналы экоидеологической диффузии
Современная социально-экологическая ситуация приводит к определенным изменениям в социальной структуре общества, которые выражаются в конкретной расстановке политических сил, ответственных за определение идеологии и политики развития социума.
В настоящее время, в формировании экологической политики общества одну из ключевых ролей играет производство экологических знаний. Дело в том, что большинство рисков, порождаемых успехами научно-технической модернизации, причем наиболее опасных (радиоактивное и химическое загрязнение, неконтролируемые последствия генной инженерии), не воспринимаются непосредственно органами чувств человека: эти риски существуют лишь в форме знания них. Отсюда специалисты, ответственные за определение степени рискогенности новых технологий и технических систем, а также средства массовой информации, распространяющие знания о них, приобретают ключевые социальные и политические позиции.
Проблема в том, что научное экологическое знание не может быть использовано непосредственно в политическом процессе. Необходим перевод этого знания на язык политического диалога и решений. Сегодня этот перевод осуществляет политически ангажированное научное сообщество, которое становится фактором, легитимирующим глобальное промышленное загрязнение, равно как и всеобщий подрыв здоровья, гибель растительности, животных и людей. Формируется институт экспертов, который приобретает самодовлеющее политическое значение, поскольку именно он решает, что и насколько опасно. Именно эксперты определяют уровень социально-приемлемого риска для общества.
Это привилегированное положение корпуса экспертов влечет за собой ряд негативных последствий. Эксперты превращаются в силу, «третирующую» остальное население как подрывающих общественный порядок непрофессионалов. С другой стороны, разделение общества на экспертов и всех остальных вызывает у населения стойкую реакцию недоверия к науке и технологической сфере.1 Такая реакция становится перманентной, поскольку эксперты систематически скрывают или искажают информацию о рисках, а также не могут ответить на вопросы, которые задает население и его инициативные группы. Борьба между политически ангажированными экспертами затрудняет определение истинного состояния среды обитания и поиск адекватных решений. В качестве реакции возникают ориентированные на общественное мнение экологические институциональные формы гражданского общества, которые приходят к совершенно иным выводам и рекомендациям.2 Речь идет о социальных институтах представленных определенными акторами, которые основываясь на публичных дискуссиях и жизненном опыте, по-иному раскрывают цели и средства современного социального транзита, угрозы и последствия происходящего. В современном обществе экологического риска эти акторы должны не только развиваться, но и быть приняты обществом как легитимная «открытая верхняя палата парламента», уполномоченная принимать решения.3
