Альтернативные модели исторического исследования: концептуальная интерпретация : Социально-философское исследование Лубский, Анатолий Владимирович

Содержание к диссертации

Введение

ГЛАВА 1. ИСТОРИЧЕСКОЕ ИССЛЕДОВАНИЕ КАК МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМА 42

1. Природа методологической деятельности в исторической науке 42

2. Методологическая ситуация в современной исторической науке 58

3. Научность исторического исследования и его модели 83

ГЛАВА 2. КЛАССИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ 106

1. Социокультурный и эпистемологический контексты: дискурс Просвещения, классическая рациональность и позитивизм 106

2. Классическая модель исторического исследования: предмет и когнитивная стратегия 112

3. Концептуальные модели истории 120

ГЛАВА 3. НЕКЛАССИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ 148

1. Социокультурный и эпистемологический контексты: дискурс Контрпросвещения, неклассическая рациональность и антипозитивизм 148

2. Неклассическая модель исторического исследования: предмет и когнитивная стратегия 160

3. Основные направления изучения исторической реальности 173

ГЛАВА 4. ПОСТМОДЕРНИЗМ И ИСТОРИЧЕСКАЯ НАУКА 213

1. Новая конфигурация «мироцелостности» и постмодернистское мышление 213

2. Эпистемологические претензии постмодернизма и критика классической исторической науки 231

3. Предмет и когнитивная стратегия постмодернистской модели исторического познания 246

ГЛАВА 5. НЕОКЛАССИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ ИСТОРИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ 270

1. Неоглобализм и новый универсализм: проблемы методологического синтеза 270

2. Когнитивная стратегия и принципы научного исследования 302

3. Новые подходы к изучению исторической реальности 323

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 354

ЛИТЕРАТУРА 359

• Природа методологической деятельности в исторической науке
• Социокультурный и эпистемологический контексты: дискурс Просвещения, классическая рациональность и позитивизм
• Социокультурный и эпистемологический контексты: дискурс Контрпросвещения, неклассическая рациональность и антипозитивизм

Введение к работе

Согласно теории когнитивной эволюции, каждая историческая эпоха рождала свои доминирующие способы приобретения знаний. В античные времена приращение знаний осуществлялось через соизмерение разных сущностей («эпоха соразмерности»), в средние века - путем дознания («эпоха едино-знания»), в Новое время - в результате узнавания («эпоха соответствия»). В новейшее время основным содержанием когнитивной деятельности выступает познание, т.е. построение целостной системы знаний, объединенной с сочувственным восприятием действительности - постижением («эпоха индивидуализации»). При этом подчеркивается, что только познание имеет отношение к знаниям в узком смысле слова как «системе фундаментальных сведений об устройстве естественной природы, артефактов, общества и самого человека»¹.

Сегодня наиболее развитые страны вступают в эпоху информационного общества, основанного на производстве, распространении и потреблении научных знаний. В связи с этим некоторые ученые считают, что именно отношение к знаниям, к возможностям их создания и использования все в большей степени будет определять социальную структуру общества, а также роль тех или иных стран в новом мировом порядке. При этом проблематика научного познания признается центральной для понимания общества и человека".

На протяжении XIX-XX вв. ведущие позиции в гуманитарном познании занимала история, которая в европейской интеллектуальной традиции пользовалась репутацией парадигмальной науки о человеке³. Ее важнейшей функцией было производство достоверных знаний о прошлом как историческом опыте и формирование на этой основе исторического сознания как способа приобщения к традиции.

Историческое познание было всегда обеспокоено поиском истины: надежнее истина - крепче историческая память, крепче историческая память -больше социальной уверенности. Для обыденного сознания историческая па-

Клейнер Г.Б. Становление общества знаний в России: социально-экономические аспекты // Общественные науки и современность. 2005. № 3. С. 57-58.

² Лекторский В.А. Эпистемология классическая и неклассическая. М., 2001. С. 6.

³ Копосов Н.Е. Как думают историки? М., 2001. С. 17-18.

мять важнее истины, память в нем избирательна, а истина эмоциональна. Поэтому в повседневной жизни людям важнее экзистенциальная сторона истины, они жаждут «правды», эмоционально относясь к историческим акцентам. Для научного сознания истина важнее памяти, наука стремится придать ей максимальную достоверность. В современном научном сознании содержанием исторической истины является оценочная характеристика знания в контексте его соотношения, с одной стороны, с предметом исторического исследования, с другой - со сферой процессуального исторического мышления.

В последней трети XX в. методологические основы исторического познания были потрясены «постмодернистским вызовом»¹. В результате историческая наука превратилась в «мультипарадигмальную» дисциплину: в ней существует огромное количество направлений, течений и школ; методологический сепаратизм размывает стандарты научной профессиональной деятельности; ученые говорят на разных языках, все меньше понимая друг друга и все больше обвиняя своих оппонентов в «ненаучности».

Историческая наука оказалась на распутье: одни соблазняют ее прелестями постмодернистской вседозволенности, другие зовут «вернуться к Геродоту», третьи требуют достоверности, точности и научности, четвертые предлагают выработать новые научные стандарты познавательной деятельности. Наступил, как полагают многие исследователи, затяжной эпистемологический кризис, «поставивший под сомнение саму веру в неизменность и доступность прошлого, скомпрометировавший возможности исторического постижения и подорвавший нашу способность определять себя во времени» . Прошлое стало чрезвычайно актуализированным, историческое знание зачастую является зеркальным отражением настоящего. Историческому знанию перестали доверять, оно стало слишком ангажированным и идеологизированным, чтобы казаться истинным, или хотя бы правдивым.

Историческая наука в России, обретя свободу от «директивных указаний», в настоящее время также находится в эпистемологическом поиске,

Филюшкин А. Смертельные судороги или родовые муки? Споры о конце исторической науки в начале XXI века // Россия XXI. 2002. № 4. С. 64.

² Harlan D. Intellectual History and the Return of Literature II American Historical Review. 1989. Vol. 94. P. 881.

столкнувшись с проблемой методологической самоидентификации . В ней отчетливо проявились две тенденции: с одной стороны, обнаруживается стремление к сохранению методологических традиций объективистского характера, а с другой - новое поколение историков все активнее использует методологические идеи субъективистской эпистемологии².

В большинстве своем отечественные исследователи сегодня работают в русле социологического или антропологического подходов к изучению истории. Сторонники первого подхода, испытывая сильное влияние классического методологического «наследия», обеспокоены в первую очередь поиском методологии, позволяющей получать полную и достоверную информацию о про-шлом и закономерностях его развития . Сторонников второго подхода волнует утрата «человека в истории», и поэтому развитие исторической науки они связывают с утверждением в ней неклассической, «понимающей» методологии и «парадигмы ценностей».

Сколько-нибудь влиятельного постмодернистского крыла в отечественной исторической науке не сложилось⁴. Более того, в конце 80-х - начале 90-х гг. прошлого века постмодернизм в России воспринимался как интеллектуальное течение с явно выраженной гуманитарной направленностью, отказавшееся от жесткого сциентизма позитивистской историографии. Поэтому постмодернизм отечественными исследователями зачастую отождествлялся с антропологическим походом к истории³. При этом постмодернизм рассматривался как стремление уйти от крайностей примитивного сциентизма и абсолютного релятивизма, как поиск «третьего пути», на котором история могла бы избежать опасности растворения, с одной стороны, в «точных» науках, не способных

Юделъсон А.В. Образ исторической науки в современной отечественной историографии: Автореф. дис.... канд. ист. наук. М., 2000.

² Сахаров А.Н. О новых подходах к истории России // Вопросы истории. 2002. № 8.
С. 3-6.

³ Актуальные теоретические проблемы современной исторической науки: «Круглый
стол» в редакции «Вопросов истории» 29 октября 1991 г. // Вопросы истории. 1992. № 8/9.
С. 159.

⁴ Юделъсон А.В. Реферат: The Postmodern History Reader I Ed. by K. Jenkins. - London;
New York.: Rutledge - 1998II Образы историографии. M., 2001. С. 314.

⁵ Могилънщкий Б.Г. Между объективизмом и релятивизмом: дискуссии в современ
ной американской историографии // Новая и новейшая история. 1993. № 5; Мучник В.М.,
Николаева Н.Ю. От классики к постмодерну: о тенденциях развития современной западной
исторической мысли // К новому пониманию человека в истории: Очерки развития совре
менной западной исторической мысли. Томск, 1994.

сформировать комплексное видение человека и общества, а с другой - в литературе, не связанной обязательствами по отношению к прошлому. В этом плане к постмодернистам можно было причислять любого историка, поддерживающего главное требование перестроечной историографии - «вернуть истории человека».

Только в середине 90-х гг. XX в. в отечественной исторической эпистемологии появились работы, в которых постмодернизм стал рассматриваться в русле преодоления модернистских норм мышления и связываться со стратегиями постструктурализма и деконструктивизма и отказом от субъектно-объектной дихотомии¹. Однако такая трактовка постмодернизма грозила обесценить практически все профессиональные навыки, которыми гордились российские историки, поэтому их реакция на распространение постмодернистских идей в историческом науке стала в целом негативной².

Эпистемологический кризис, охвативший историческую науку, и развернувшиеся методологические «бои за историю» требуют соответствующей философской рефлексии по поводу как причин и следствий этого кризиса, так и возможных путей выхода из него. В связи с этим актуальной познавательной задачей является концептуальная интерпретация существующих в современном историческом познании когнитивных практик, сложившихся в разное время и в различных социокультурных и эпистемологических контекстах. Поэтому большое значение имеет и ретроспективный взгляд на эпистемологические искания в историческом познании, и актуальный, поскольку в условиях «распадающегося» методологического сознания привычные стандарты научного мышления перестают работать, и перспективный, позволяющий сконструировать новый «образ» исторической науки и обозначить в ней возможные стандарты научной деятельности.

Усложнение проблем, стоящих перед исторической эпистемологией, актуализирует в ней роль социально-философских обобщений как интеллектуальной способности давать «ответы» на опасности, связанные с этим услож-

¹ Зверева Г.И. Историческое знание в контексте культуры конца XX века: Проблема
преодоления власти модернистской парадигмы // Гуманитарные науки и новые информаци
онные технологии. М., 1994. Вып. 2. С. 127-142.

² Юделъсон А.В. Реферат: The Postmodern History Reader / Ed. by K. Jenkins... С 317.

нением и обусловившие дезинтеграцию исторического познания и кризис исторической науки. В научной литературе, посвященной методологичесішм проблемам исторического познания, накопился определенный «хаос знаний», появились некоторые новые эпистемологические идеи. Возникла когнитивная потребность концептуального преодоления этого «хаоса знаний» и построения таких теорий эпистемологического содержания, которые учитывали бы современные методологические новации.

Все это делает тему диссертационного исследования достаточно актуальной и перспективной в плане философской рефлексии над методологическими проблемами исторического познания в условиях «разорванности» методологического сознания и многообразия когнитивных практик, существующих в исторических исследованиях.

Степень научной разработанности темы. В отечественной интеллектуальной традиции одной из сильных ее сторон было повышенное внимание к природе познавательной деятельности, в том числе и в исторической науке. Уже на рубеже ХІХ-ХХ вв. достижения отечественных ученых в области разработки проблем методологии истории выдвинули российскую историческую науку на ведущие позиции в мире". В это время в России появились переводы зарубежной литературы, посвященной методологическим проблемам истори-ческого познания . Однако в советское время интерес к этим проблемам на долгое время был утрачен в связи с утверждением в ней принципов монистической интерпретации истории, опиравшейся на «ленинскую теорию отражения» и вульгаризированную концепцию общественно-экономических формаций⁴.

¹ Ахиезер АС, Рябова М.Э. Социальная философия в услояшяющемся мире // Обще
ственные науки и современность. 2005. № 3. С. 137-138.

² Виппер Р.Ю. Очерки теории исторического познания. М., 1911; Кареев Н.И. Теория
исторического знания. СПб., 1913; Лаппо-Данжевский А.С. Методология истории. Выл И.
СПб., 1913.

3 Бернгейм Э. Введение в историческую науку. СПб., 1908; Он оісе. Философия исто
рии, ее история и задачи. М., 1910; Ланглуа [LLI.J и Сеньобос [Ш.] Введение в изучение ис
тории. М., 1899; Мейер Э. Теоретические и методологические вопросы истории. Философ-
ско-исторические исследования. М., 1904; Риккерт Г. Границы естественнонаучного обра
зования понятий. СПб., 1903; Он оюе. Философия истории. СПб., 1908; Он оісе. О понятии
философии // Логос. Кн. 1. М., 1910. Он же. Науки о природе и науки о культуре. СПб.,
1911.

⁴ Неретина С.С. История с методологией истории // Вопросы философии. 1990. № 9.
С. 149.

Потребность в переосмыслении проблем исторической эпистемологии возникла в советской исторической науке лишь в начале 60-х гг., в момент ослабления «идеологической узды» и осознания необходимости обновления обветшалых догм исторического материализма, когда открылись более широкие возможности доступа к архивным источникам и зарубежной литературе¹. В 1964 г. было принято специальное Постановление Президиума Академии наук СССР «О разработке методологических вопросов истории», в котором речь шла о необходимости дальнейшего развития исторической науки в русле марксистско-ленинской методологии исторического познания за счет преодоления догматизма, субъективизма и иллюстративности".

В 1964 г. в Институте истории АН СССР был создан сектор методологии истории, который в эпоху интеллектуального «ренессанса» шестидесятников стал главным центром переосмысления отечественной и зарубежной истории, которое осуществлялось под флагом «возвращения к марксизму подлинному и неискаженному». Разработка методологических проблем истории в 60-х гг. осуществлялась, с одной стороны, в рамках марксистско-ленинской теории общественно-экономических формаций, «очищенной от вульгаризаторских наслоений», а с другой - в русле претензий на новое толкование марксизма в целом³.

Интерес к методологическим вопросам истории актуализировался в связи с выходом советской исторической науки на международную арену, которая стала переходить от самоизоляции и связанного с ней «методологического высокомерия» к налаживанию контактов с зарубежными историками. Диалога при этом, как правило, не получалось, а сотрудничество превращалось в методологическую конфронтацию. Однако выход советской исторической науки на международную арену, регулярное участие отечественных историков в международных исторических конгрессах, проведение XIII Международного конгресса исторических наук в СССР, материалы которого были опубликованы на русском языке, создавали интеллектуальную основу для обмена методологическими идеями, несмотря на всю ригористическую риторику адептов

¹ Шейнфельд М.Б. Методологические дискуссии в отечественной исторической нау
ке (60-90-е гг. XX в.). Красноярск, 2003

² История и социология. М., 1964. С. 336-338.

³ Историческая наука и некоторые проблемы современности: Статьи и обсуждения.
М, 1969; Философские проблемы исторической науки. М., 1969.

марксистско-ленинского учения.

Стремясь направить методологический «бум», охвативший советскую историческую науку, в нужное русло, партийное руководство в 1976 г. официально разрешило дискуссию по проблемам методологии истории, которая развернулась на страницах журнала «История КПСС». В центре ее внимания оказались вопросы, связанные с пониманием того, что такое методология истории и какова ее структура. Ничего принципиально нового в марксистско-ленинскую теорию исторического познания эта дискуссия не внесла. Основные его принципы - объективность, историзм и партийность - были признаны священными, а всякие рассуждения о необходимости разработки каких-то специальных проблем методологии исторической науки были пресечены.

Вместе с тем в 70-80-х гг. XX в. были опубликованы десятки монографий и сотни статей, посвященные методологическим проблемам истории. Все они были выполнены в русле марксизма-ленинизма в контексте «борьбы с буржуазной методологией истории». Одни из этих работ носили марксистско-фундаменталистский характер¹, другие содержали ряд методологических новаций, связанных с попыткам интегрировать в методологическое сознание идеи многовариантности и альтернативности исторического процесса, «человеческого измерения» истории, исторического моделирования и использования количественных методов в исторических исследованиях".

Авторов инновационных работ отличало глубокое знание немарксистской литературы методологического содержания. Это позволяло им под флагом «критики буржуазной историографии» не только знакомить читателей с важнейшими направлениями «буржуазной» методологической мысли, но и по-новому трактовать некоторые аспекты марксистской методологии, прежде всего такие, как особенности исторического познания, взаимодействие объективного и субъективного в изучении прошлого, природа исторического источника и исторического факта, эмпирический и теоретический уровень истори-

¹ Жуков ЕМ. Очерки методологии истории. М., 1980; Мерцалов АН. В поисках исто
рической истины: Очерк методологии критики буржуазной историографии. М., 1984; Ива
нов В.В. Методология исторической науки. М., 1985.

² Косолапое В.В. Методология и логика исторического исследования. Киев, 1977; Гу-
лыгаА.В. Искусство истории. М., 1980; Иванов Г.М., Коршунов AM, Петров Ю.В. Методо
логические проблемы исторической науки. М., 1981; Ракитов А.И. Историческое познание.
Системно-гносеологический подход. М., 1982; Ковалъчеико ИД. Методы исторического
исследования. М., 1987; Могшышцкш Б.Г. Введение в методологию истории. М., 1989.

ческого исследования.

Это способствовало тому, что в конце 80-х гг. XX в. сквозь толщу марксистско-ленинского взгляда на историю стали пробиваться ростки методологического плюрализма и возможности различной интерпретации исторической реальности. Появление этих новаций было обусловлено и тем обстоятельством, что в отечественной эпистемологии в те годы стало развиваться направление, связанное с разработкой ее «деятельностного» варианта, которое оказалось, как отмечает В.А. Лекторский, полем интеллектуального диссидентства, противостоявшего официальному марксизму-ленинизму и догматической теории, отражения¹.

Однако в постсоветский период познавательный интерес к методологическим проблемам исторического познания стал угасать. Еще в период перестройки акценты были смещены с вопроса о способах получения исторического знания на результаты исторических исследований: исторические знания стали подвергаться ревизии на предмет «исторической правды». Историческое сознание в 90-х гг. прошлого века оказалось больше озабочено критикой марксизма и разоблачениями советской версии отечественной и зарубежной истории, чем разработками в сфере методологии исторического познания. Единственной новацией в методологической области оказалось стремление заменить (или дополнить) формационный подход цивилизационным².

В условиях критики марксизма усилилось недоверие к методологии истории вообще, появилась, как отмечает академик А.О. Чубарьян, «аллергия на вопросы методологии в целом» . Это недоверие обусловливается тем, что методология истории продолжает казаться многим отечественным историкам дисциплиной, слишком отвлеченной от практических потребностей исторического исследования. Более того, в сознании самих историков, подчеркивает А.Н. Мининков, сформировалось отношение к методологии как к мощному

Лекторский В.А. Эпистемология классическая и неклассическая... С. 75.

² Формация или цивилизация? (Материалы «круглого стола») // Вопросы философии.
1989. № 10; Плетников Ю.К. Формационная и цивилизационная триады // Свободная
мысль. 1998. № 3; Шулындж Б.П. Исторический путь России в аспекте цивилизационного и
формационного подходов // Социально-гуманитарные знания. 2001. № 2; Ионов КН. Тео
рия цивилизаций и неклассическое знание (Социокультурные предпосылки макроистори-
ческих интерпретаций) // Общественные науки и современность. 2004. № 5.

³ Чубарьян А. О. Историческая наука в России в начале XXI в. // Новая и новейшая
история. 2003.№ 3. С. 12.

орудию идеологического воздействия на них, ограничения их творческой самостоятельности и свободы выражения мысли, как орудию критики, зачастую самой разносной, с «оргвыводами», как это имело место на протяжении многолетней истории развития советской историографии¹.

Методологическое сознание в отечественной исторической науке сегодня развивается в основном за счет осмысления сложившихся в ней методологических традиций, а также в результате интериоризации зарубежного мето-дологического опыта . Появились новые учебные пособия по методологии истории³, а также переводы иностранной литературы⁴.

В философской литературе уже рассматривался ряд ключевых проблем познания в контексте взаимоотношения классической, неклассической и пост-неклассической эпистемологии. В работе В.А. Лекторского дается анализ традиционных вопросов эпистемологии в неклассическом ключе, в рамках ком-

Мининков Е.А. Методология истории: пособие для начинающего исследователя. Ростов н/Д, 2004. С. 8.

Лукьянов Д. В. Эволюция йнтеллектуальньгх оснований научно-исторического знания в отечественной историографии второй половины 1980 - 1990-х гг.: Автореф. дис. ... канд. ист. наук. М, 2001. См. также: Рахманов А.Б. Актуальные проблемы логики исторического исследования: Автореф. дис. ... канд. филос. наук. М., 1998; Замчалова И.Ю. Теоретико-методологические основания исторических исследований и современная научная парадигма: Автореф. дис. ... канд. филос. наук. Саратов, 1999; Морохова Е.И. Исторический источник, исторический факт в историческом познании. Саратов, 2000; Копосов Н.Е. Как думают историки. М., 2001; Яковлева Е.А. Ценностная природа факта в историческом познании: Автореф. дис. ... канд. филос. наук. Иркутск, 2003; Горюнов А.В. Специфика познавательной деятельности историка как субъекта познания: Дис. ... канд. филос. наук. Ульяновск, 2004; Лосева О.А. Соотношение методологических и аксиологических детерминаций исторического познания: философский анализ: Автореф. дис. ... д-ра филос. наук. Саратов, 2004.

³ Аникеев А.А. Проблемы методологии истории: Учеб. пособ. Ставрополь, 1995; Ме-
душевская О.М., Румянцева М.Ф. Методология история. М. 1997; Биск И.Я. Введение в пи
сательское мастерство историка. Литературная форма исторического труда. Иваново, 1999;
Коломшцев В.Ф. Методология истории (От источника к исследованию): Учеб. пособие.
М, 2001; Парфенов ИД. Методология исторической науки: Курс лекций. Саратов, 2001;
Румянцева М. Ф. Теория истории: Учеб. пособие. М., 2002. Гольцов В.И. Введение в исто
рию. Науковедческие и методологические аспекты исторической науки: Учеб. пособие. Са
мара, 2002; Аникеев. А.А. Методология классической историографии: Учеб. пособие. Став
рополь, 2005.

⁴ Тот Д. Стремление к истине. Как овладеть мастерством историка / Пер. с англ. М.,
2000; Данто А.С. Аналитическая философия истории / Пер. с англ. М., 2002; Уайт X. Ме-
таистория: Историческое воображение в Европе XIX века / Пер. с англ. Екатеринбург, 2002;
Анкерсмит Ф.Р. История и тропология: взлет и падение метафоры / Пер. с англ. М., 2003;
Анкерсмит Ф.Р. Нарративная логика: Семантический анализ языка историков. М., 2003;
Рикер П. Память, история, забвение. М., 2004.

муникационного подхода. Впервые рассматривается такая достаточно новая эпистемологическая проблема, как «Я» в познании. В работе дается критический разбор тех догматические стереотипов отечественных исследований в области теории познания, которые связаны с «теорией отражения». При этом В.А. Лекторский подчеркивает, что современная критика «теории отражения» иногда сопровождается восхвалением субъективизма и инструментализма. В этом случае догматические и наивные идеи «теории отражения» выбрасываются вместе со свойственным ей эпистемологическим реализмом. А между тем, как отмечает исследователь, большинство специалистов по эпистемологии и философии науки в мире сегодня занимают именно реалистическую позицию¹.

Пересмотру классической теории познания применительно к гуманитарным наукам посвящена работа Л.А. Микешиной. Традиционная эпистемология, в которой «очищенный» мир разума представляет собой абстрактный, теоретизированный мир, существующий по своим имманентным законам, является, по ее мнению, ни чем иным, как виртуальным феноменом. Поэтому традиционная эпистемология не приложима к непосредственному, живому познанию. Философия познания должна обращаться, считает Л.А. Микешина, не к абстракции субъекта, но к целостному человеку познающему и интерпретирующему. Богатство познавательного опыта, полагает она, ставит сегодня проблему возможного синтеза многообразных когнитивных практик на основе принципа доверия субъекту познания, в том числе и в исторических исследованиях².

Исследования Л.П. Киященко посвящены методологическому потенциалу субъективности и роли языка в пространстве междисциплинарного коммуникативного общения в постнеклассической науке .

В связи с выделением различных типов рациональности предпринимаются попытки конструкции различных образов философии и философии исто-

¹ Лекторский В. А. Эпистемология классическая и неклассическая. М., 2001. С. 7-8.

² Микешина Л.А. Философия познания. Полемические главы. М., 2002. С. 12-15. См.
также: Бочаров А.В. Методологический синтез: прошлое, настоящее, возможные перспекти
вы. Томск, 2002; ТошД. Стремление к истине... С. 286.

³ Киященко Л.П. Методологический потенциал субъективности // Проблемы методо
логии постнеклассической науки. М., 1992; Она же. Междисциплинарный диалог - язык
события в постнеклассической науке // Философские исследования. 2000. № 1.

рий. Так, B.C. Данилова считает, что в классической философии основным методом исследования является логика, в неклассической - методология научного поиска, в постнеклассической философии методология начинает определяться языком как главным источником философского знания¹. Классическая, неклассическая и постнеклассическая философия истории, базируется, как отмечает Е.М. Сергейчик, на различных, исторически обусловленных стилях европейского философского мышления². Основой классической философии истории выступает «субстанция как субъект», неклассической - «субъективиза-ция логического», постнеклассической - «историчность субъективного». Однако при этом автор к неклассической философии истории относит и позитивистов, и антипозитивистов, в частности неокантианцев³.

Кроме того, в научной литературе уже рассматривались некоторые из сюжетов, имеющие непосредственное отношение к проблемам, которые рассматриваются в данной диссертации. В первую очередь это - проблема природы методологической деятельности в исторической науке, осмысление которой непосредственно связано с трактовкой понятия «методология истории».

В научной литературе это понятие употребляется в различных смыслах. С одной стороны, под «методологией» подразумевают «теорию исторического познания» или «совокупность принципов и методов исторического исследования»⁴, с другой - специальную дисциплину, обеспечивающую «организацию исследовательского процесса с целью получения нового и максимально достоверного знания»⁵. Отсутствие четкого различия указанных двух случаев употреблении понятия «методология истории» приводит к тому, что в научной литературе часто смешиваются представления о структуре методологии как системе теоретических знаний, выполняющих функцию когнитивных установок в

¹ Данилова В.П. Постнеклассический универсализм на основе концепции ноосферо-
генеза// Философские науки. 2003. № 6. С. 141-142.

² Трофимцева СЮ. Историософские парадигмы: классическая и постклассическая
философия истории: Автореф. дис.... канд. филос. наук. Самара, 2003.

³ Сергейчик Е.М. Философия истории. СПб., 2002. С. 228-236,429-436, 460-486.

⁴ Гефтер М.Я. Методология истории // Советская историческая энциклопедия. В 16-
ти т. Т. 9. М., 1966. С. 387; Варшавчик М.А. Вопросы методологии историко-партийной
науки // Вопросы истории КПСС. 1976. № 4. С. 92-93; Ковальченко ИД Методы историче
ского исследования... С. 35; Косолапое В.В. Методология и логика исторического исследо
вания... С. 51.

⁵ Мининков Н.А. Методология истории... С. 93; РакитовА.И. Историческое позна-'
ние... С. 23; Могшъницкш Б.Г. Введение в методологию истории... С. 4.

историческом исследовании, и предмете методологии как научной дисциплины.

По вопросу о структуре методологии истории как системе теоретических знаний важным является положение, высказанное в свое время А.В. Гу-лыгой, о том, что в методологии надо различать две стороны, «из которых одна разрабатывается на основе исследования в той или иной конкретной области, а другая охватывает целый круг проблем, тесно связанных с нашим мировоззрением, и представляет собой философскую проблематику методологии истории» . В целом в настоящее время в понимании структуры методологии истории доминирует подход, сложившийся еще в 70-х гг. XX в., согласно которому в ней следует выделять три уровня: 1) философский, 2) общенаучный, 3) частно-научный².

Среди исследователей нет единства в представлениях о предмете методологии истории как научной дисциплины. Одни из них считают, что ее предметом являются вопросы гносеологического характера, такие как принципы, методы и этапы исторического познания³, взаимодействия в нем субъекта и объекта, способы создания исторических теорий, содержание категорий, с которыми имеет дело историк⁴. Другие ученые в предметную область методологии включают не только гносеологические, но и онтологические вопросы, например, закономерности исторического процесса, смысл истории и роль в ней народных масс⁵.

В современной литературе по-разному оценивается сложившаяся в исторической науке методологическая ситуация, которая характеризуется многообразием когнитивных практик⁶. Ученые называют такое состояние методо-

логическим плюрализмом, или методологическим сепаратизмом . При этом

¹ История и социология... С. 80. Мининков Н.А. Методология истории... С. 100-102.

² Садовский В.Н. Развитие методологии системных исследований // Общественные
науки. 1979. №3. С. 81-84;

³ Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. Энциклопедический словарь. СПб., 1896. Пт. 37. С. 186;
Могипьницкий Б.Г. Введение в методологию истории. М., 1989. С. 4.

⁴ Иванов Г.М., Коршунов AM., Петров Ю.В. Методологические проблемы историче
ской науки... С. 3; МининковН.А. Методология истории... С. 93-94.

⁵ Дьяков В.А. Методология истории в прошлом и настоящем. М., 1974. С.64-90; Жу
ков ЕМ. Очерки методологии истории... С. 347.

⁶ МикешинаЛ.А. Философия познания... С. 49-52.

⁷ Малъковская И.А. Россиеведение: между символом и симулякром // Россия и со
временный мир. 2003. № 1. С. 78.

одни из них рассматривают методологический плюрализм как свидетельство нормального развития исторической науки, которая «значительно расширила сферу своего анализа и переживает трудности в определении методов и масштабов их применения, в разработке рабочих гипотез»¹. Другие исследователи рассматривают наличие разнообразных когнитивных практик в историческом познании и сопровождающий их методологический плюрализм как проявление кризиса исторической науки². Усматривая кризис исторической науки в ее «мультипарадигмальности», они полагают, что он сопровождается деградацией интеллектуального багажа исторической науки, ее неспособностью извлекать положительный опыт из прошлого, а также утратой профессиональной идентичности историков, испытывающих огромное методологическое влияние со стороны представителей других наук, и особенно постмодернизма³.

Высказывается также мнение, что кризис исторической науки - это в первую очередь кризис монистических интерпретаций истории, претендующих на универсальность. Так, И.Д. Ковальченко подчеркивал, что кризис современной исторической науки, с одной стороны, связан с поляризацией методологических подходов и, следовательно, конкретно-исторических концепций, «которая во многих аспектах разрывает единство коренной сущности исторического познания». С другой стороны, этот кризис, по мнению ученого, обусловлен необоснованными претензиями этих методологических подходов на универсальность «в понимании основной сути общественно-исторического развития и ведущих принципов и методов его познания»⁴.

Рассматривая проблему кризиса исторической науки, некоторые ученые

Боткин Л.М. Полемические заметки // Одиссей. Человек в истории. Представления о власти. М., 1995; Репина Л.П. Смена познавательных ориентации и метаморфозы социальной истории // Социальная история. Ежегодник. 1998-1999. М., 1999. С. 19.

² Корпев В.В. Кризис исторической науки в России // Кентавр, 1995. № 4; Журав
лев В.В. Методология исторической науки. Вчера. Сегодня. Завтра. // Кентавр, 1995. № 6;
Мучник В.М. Историографическая ситуация на переломе эпох: несколько тезисов в оправ
дание истории // Историческое знание и интеллектуальная культура: Материалы научной
конференции Москва, 4-6 декабря 2001 г. М., 2001; Шевелев В.Н. Новое в исторической
науке: пути преодоления методологического кризиса//Гуманитарный ежегодник. 1. Рос
тов н/Д, 2002. С. 36.

³ NovikP. That Noble Dream: Question»and the American Historical Profession. New
York, 1988; ErmarthE. Sequel to History: Postmodernism and the Crisis of Representational
Time. Princeton, 1992; Юделъсон A.B. Реферат: The Postmodern History Reader... С 305-311.

⁴ Ковальченко И.Д. Теоретико-методологические проблемы исторических исследова
ний // Новая и новейшая история. 1995. № 4. С. 3.

полагают, что не надо отождествлять состояние истории как науки и самоощущение историка. У многих историков, как отмечает В.Н. Шевелев, ощущение кризиса связано с нежеланием принимать многофакторность и вариативность истории; утратой привычных оценок и «установок»; представлением о том, что пересмотр прежних принципов идет слишком медленно. Как бы то ни было, историческая наука становится другой - в этом и заключается прежде всего смысл кризиса¹.

В связи с кризисом, в котором, по мнению многих исследователей, оказалась историческая наука, в методологическом сознании встал вопрос: что дальше, каковы пути выхода из этого кризиса?

Одни ученые полагают, что кризис исторической науки - явление временное, и все образуется само собой: историческому сообществу лишь надо «отрезвиться временем», спокойно ожидая наступления стабильности в обществе". Другие считают, что историческая эпистемология в новом веке должна пойти по пути построения теории исторического познания как «строгой науки», стремясь представить субъектно-объектные отношения во все более жестких абстракциях. При этом, размышляют они, возможно, следует возвра-титься к идеям Просвещения на новом витке исторической спирали . Тем более что значительная часть профессиональной философии, как отмечает Дж. Грей, деятельно занята укреплением такой опоры Просвещения, как утверждение авторитета науки по отношению к другим формам знания⁴.

Однако в этом случае, как подчеркивает А.Л. Микешина, из эпистемологии исчезнет субъект, «как исчезает, по выражению Фуко, лицо, начертанное на прибрежном песке». Поэтому субъекта в эпистемологии, по ее мнению, надо не только сохранить, но и представить его в теории познания как целостность, в единстве мышления и деятельности, т.е. придать процессу познания «человеческое измерение», базирующееся на принципе «доверия субъекту познания», и заменить абстрактного, «частичного» субъекта «целостным человеком по-

¹ Шевелев В.Н. Новое в исторической науке: пути преодоления методологическо
го кризиса // Гуманитарный ежегодник. 1. Ростов н/Д, 2002. С. 36.

² Корпев В.В. Кризис исторической науки в России... С. 90.

³ Мучник В.М. Историографическая ситуация на переломе эпох: несколько тезисов в
оправдание истории // Историческое знание и интеллектуальная культура. ..СП.

⁴ ГрейДэю. Поминки по Просвещению: Политика и культура на закате современно
сти. М., 2003. С. 279.

знающим» .

В последнее время в методологическом сознании крепнет уверенность, что выход из кризиса лежит в области «синтеза различных методологических идей». Однако синтез этот понимается исследователями по-разному. Ряд исследователей рассматривает синтез как условие создания новой универсальной методологии исторического познания и общей теории предметного содержания, способной охватить всю сложность, многогранность и многообра-зие исторической реальности . Единство истории, ее инвариантность оправдывают, по мнению Н.И. Смоленского, «поиск наиболее адекватного варианта общеисторической теории, а наличие совокупности теорий в свете этого не может означать их равноценности с точки зрения главного условия, правомерно предъявляемого к ним - степени адекватности постижения действительности»³. При этом отмечается, что потребность в общеисторических теориях, претендующих «в той или иной степени на объяснение истории в целом», всегда существовала в исторической науке. Неисчерпаемость исторической реальности делает возможной создание таких теорий, однако эта неисчерпаемость «превращает в иллюзию претензию любого варианта общеисторической теории на монополию»⁴. Поэтому, положительно относясь к методологическому плюрализму в исторической науке, исследователи рассматривают его как необходимое условие разработки наиболее адекватного варианта теории.

Однако в целом мнения ученых по вопросу о возможности и полезности «общеисторической теории» разделились. Одни считают, что такая универсальная теория необходима, поскольку только в рамках целостного взгляда на историю можно понять отдельные ее сюжеты⁵. Другие полагают, что стремление к созданию единой основополагающей теории для «всех времен и народов», обязательной для всех ученых, чревато издержками для исторической

¹ МикешинаЛ.А. Философия познания. Полемические главы... С. 52, 55-56.

² Актуальные проблемы теории истории: Материалы «круглого стола» // Вопросы
истории. 1994. № 6. С. 45; Овсянников В.И. В поисках новых парадигм социально-гумани
тарных наук // Социально-политический журнал. 1997. № 4. С. 65-72.

³ Методологические поиски в современной исторической науке // Новая и новейшая
история. 1996. №3. С. 79.

⁴ Смоленский К PL Возможна ли общеисторическая теория? // Новая и новейшая тео
рия. 1996. № 1. С. 3-4.

⁵ Бутеико АЛ. Общая концепция истории и современность // Социально-политичес
кий журнал. 1998. № 2.

науки¹.

Оригинальный взгляд на возможность создания общеисторической теории высказывает П.К. Гречко, который считает, что «целым истории овладеть практически невозможно, не только в силу ее сложности и многообразия, но и по причине ее незавершенности и открытости будущему». Вместе с тем, называя общеисторические теории метапаттернами, он полагает, что «по-другому, не через призмы-паттерны смотреть на социальную реальность, историческую действительность просто нельзя». Метапаттерны у автора выступают в роли архетипических укорененных в методологическом сознании «прообразов идеи истории», представляя собой базовую «интуицию истории как целого»².

Некоторые исследователи «синтез различных методологических идей» понимают по-другому, а именно, как синтез когнитивных практик, а также диалог двух традиций - рассудочно-рациональной (картезианской) в ее современном виде и экзистенциально-антропологической. При этом признается, во-первых, исторический характер субъектно-объектной парадигмы познания и, во-вторых, право создавать когнитивные практики вне этой парадигмы. Главные принципы такого синтеза и диалога усматриваются в таких классических традициях, как укорененность познания в бытии, единство и категориальная оппозиция субъекта и объекта, различение эмпирического, трансцендентального и экзистенционального субъекта, а также рациональность и преемственность в познавательной деятельности.

При осуществлении синтеза когнитивных практик, как диалога, считает А.Л. Микешина, может быть учтен значительный и успешный опыт различного рода «интерференции» и сопряжений: «прививка» герменевтической проблематики к феноменологическому методу П. Рикером; соединение идей феноменологии, герменевтики, аналитической философии и философии языка К.-О. Апелем; осуществленный Г.Г. Шпетом синтез феноменологических, герменевтических идей и идей концепции сознания, развиваемой в русской философии. Существенное значения для синтеза когнитивных практик имеет возникшее под влиянием постмодернизма признание правомерности не одной, а нескольких научных парадигм и осознание того, что необходимо отказаться

Искандеров А.А. Историческая наука на пороге XXI века // Вопросы философии. 1996. №4.

² Гречко П.К. Концептуальные модели истории... С. 19-25.

от привычного бинарного мышление в оппозициях, снять упрощенную редукцию к противоположным, взаимоисключающим моментам по принципу дизъюнкции (или/или). Все это, по мнению А.Л. Микешиной, требует «содержательной рефлексии и аналитической работы, не сводящейся к выявлению противоположностей»¹.

Возможность синтеза когнитивных практик некоторыми исследователями усматривается также в том, что в методологическом сознании может быть преодолена «ложность объективистской и конструктивистской альтернатив», и на определенных этапах эти традиции станут не взаимоисключающими, а взаимодополняющими².

В современной литературе рассматриваются также отдельные черты классической и неклассической парадигм социального и исторического познания. Базовой чертой классической парадигмы, как отмечают исследователи, является объективизм, стремление к поиску логики истории и теоретическому охвату всех сторон общественной жизни в единой концептуально непротиворечивой схеме. Неклассическая парадигма базируется на опыте феноменологической альтернативы³.

При изучении исторического познания одни исследователи предлагают рассматривать его как процесс, другие - как деятельность. В изучении исторического познания, по мнению К.В. Хвостовой, надо выделять два аспекта: теоретический, направленный на определение места исторического познания в системе других наук, и прагматический, предполагающий изучение исторического познания как процесса, связанного со спонтанным автономным развитием исторического знания, стремлением историка к совершенствованию методики познания⁴. Деятельностный подход в эпистемологии стал разрабатываться еще в 70-80-х гг. прошлого века в трудах В.А. Лекторского, М.К. Мамар-дашвили, B.C. Швырева, Г.П. Щедровицкого, Э.Г. Юдина, которые стреми-

¹ Микешша Л.А. Философия познания... С. 53-54.

² Здравомыслов А.Г. Теории социальной реальности в российской социологии // Мир
России. 1999. № 1-2. С. 10.

³ Смирнова Н.М. Классическая парадигма социального знания и опыт феноменоло
гической альтернативы // Общественные науки и современность. 1995. № 1; Аникеев. А.А.
Методология классической историографии: Учеб. пособие для студентов вузов. Ставро
поль, 2005; Вэюосек В. Метаморфозы метафор. Неклассическая историография в кругу эпи
стемологии истории // Вопросы методологии. 1995. № 1,2; Кузеванов Л.И. Неклассическая
концепция истории // Российский исторический журнал. 1996. № 3.

⁴ Хвостова КВ. История: проблемы познания // Вопросы философии. 1997. № 4. С. 62.

лись к созданию единой теории деятельности в рамках марксистской парадигмы . В настоящее время ставится задача переосмысления деятельностного подхода в русле теорий коммуникации². При этом признается возможность создания различных вариантов деятельностной теории³, в том числе и применительно к историческому познанию.

В научной литературе существуют различные представления о логике и структуре исторического исследования⁴. Одни ученые рассматривают историческое исследование как последовательность определенных процедур: 1) выбор объекта и постановка исследовательской задачи; 2) выявление источнико-информационной основы ее решения; 3) разработка методов исследования; 4) реконструкция исследуемой исторической реальности и эмпирическое ее описание; 5) объяснение и теоретическое познание; 6) определение истинности и ценности полученного знания⁵. Другие ученые в структуре исторического исследования выделяют: 1) исследовательскую задачу, 2) цель, условия и методы ее достижения; 3) набор гипотез; 4) совокупность исходных предварительных знаний; 5) методы и средства изучения эмпирического знания; 6) проверку гипотез; 5) конечный результат исследования - новое знание⁶. Третьи - в историческом исследовании выделяют эвристическую, эмпирическую и теоретическую стадии, а также социокультурные и научные предпосылки исследовательского процесса⁷.

Одной из наиболее трудной для разрешения в современной эпистемологии является проблема научности исторического исследования⁸. В рамках

¹ Лекторский В. А. Субъект, объект, познание. М., 1980; Мамардашвипи М.К.. Стрела
познания. Набросок естественноисторической гносеологии. М., 1996; Швырев B.C. Науч
ное познание как деятельность. М., 1984; Швырев B.C. Анализ научного познания: основ
ные направления, формы, проблемы. М., 1988; Щедровицкий ГЛ. Исходные представления
и категориальные средства теории деятельности // Щедровицкий Г.П.. Избранные труды.
М., 1995; Юдин Э.Г. Методология науки. Системность. Деятельность. М., 1997.

² Лекторский В.А. Эпистемология классическая и неклассическая... С. 76-87.

³ Девятко И. Ф. Социологические теории деятельности и практической рационально
сти. М., 2003. С. 87-100.

⁴ Рахманов А. Б. Актуальные проблемы логики исторического исследования: Авто-
реф. дис.... канд. филос. наук. М., 1998.

⁵ Ковалъченко И.Д. Методы исторического исследования... С. 206.

⁶ Ракитов А.И. Историческое познание... С. 107-108.

⁷ Мининков Н.А. Методология истории... С. 144-161.

⁸ Пензина СИ. Проблема границ научности исторического познания в англо
американской аналитической философии истории середины XX века: Автореф. дис. ... канд.
ист. наук. Казань, 2000.

классического идеала к критериям научности одни методологи относят проблемносте, предметность, обоснованность, интерсубъективную проверяемость и системность знания , другие - социальность, системность, проблемность, предметность и познавательность². Критики классического идеала научности исходят из того, что невозможно установить ее универсальные критерии, и поэтому допускают множественность эталонов научности, в том числе и в рамках одной науки³.

Одним из атрибутивных признаков научности исторического исследования является рациональность. В современной философской литературе утвердилось представление о том, что, во-первых, саму научную рациональность нужно рассматривать как производное от рациональности вообще, во-вторых, речь должна идти о разных типах научной рациональности - классической, неклассической и постнеклассической⁴.

Некоторые ученые интерпретируют понятие «рациональность» не просто как «разумность», а как «целесообразность». Поэтому критерием рациональности в науке у них выступает достижение цели, которая состоит в получении истинного знания о мире⁵. Однако, по мнению отдельных исследователей, методологический плюрализм в современном научном познании делает стремление к истине когнитивным анахронизмом⁶. Но многие ученые считают, что отказ от категории истины в историческом познании поставит под сомнение профессиональный статус исторической науки и вопрос о ее социальной значимости⁷.

Проблема истины в историческом познании является одной из центральной в современной эпистемологии , в которой существует два альтерна-

¹ Кезин А.В. Научность: эталоны, идеалы, критерии. 3VL, 1985. С. 31, 35-36; Ковалъ-
ченко И.Д. Методы исторического исследования... С. 272.

² Герасимов КГ. Структура научного исследования. М., 1985. С. 217.

³ Философия и методология науки / Под ред. В.И. Купцова. М., 1996. С. 308-312.

⁴ Степин B.C. Саморазвивающиеся системы и постнеклассическая рациональность //
Вопросы философии. 2003. № 8. С. 15; Берега рациональности. Беседа с B.C. Швыревым //
Вопросы философии. 2004. № 2. С. 122.

⁵ Никифоров А.Л. Философия науки: история и методология. М., 1998. С. 248, 254.

⁶ Назаретян АЛ. Истина как категория мифологического мышления (тезисы к дис
куссии) // Общественные науки и современность. 1995. № 4.

⁷ Никифоров А.Л. Революция в теории познания? // Общественные науки и совре
менность. 1995. №4. С. 115; Никифоров А.Л. Философия науки.... С. 237-243.

⁸ Щестакова М.А. Истина и историческое познание. Дис. ... канд. филос. наук.
М., 1995,

тивных подхода к ее трактовке. Один из них основывается на принципе корреспонденции как соответствия знания объективной исторической действительности, другой - на принципе когеренции как связи знания с процедурами мышления . В настоящее время некоторые исследователи считают, что речь об истине в историческом познании может идти только с учетом конкретной исследовательской ситуации, и в этом смысле истина всегда носит контекстный характер².

Кроме того, в философской и научной литературе рассматриваются такие сюжеты, имеющие отношение к проблематике диссертации, как влияние позитивизма, философии жизни, неокантианства, школы «Анналов», феноменологии, «лингвистического поворота» и постмодернизма на развитие исторической науки³.

В работах, посвященных влиянию позитивизма на историческое познание, отмечается стремление позитивистов превратить историю в точную науку, опирающуюся на факты и ориентированную на открытие исторических законов . Однако позитивистская попытка сциентизации исторической науки по образцу естествознания окончилась, как отмечают исследователи, провалом, и

ГудингД., ЛенноксДж. Мировоззрение: человек в поисках истины и реальности. Т. 2. Кн. 1. Ярославль, 2004. С. 259-267.

Хвостова КВ. История: проблемы познания... С. 63.

³ Кон И.С Философский идеализм и кризис буржуазной исторической мысли. М.,
1959; Иванов Г.М. Исторический источник и историческое познание. Томск, 1973; Журавлев
Л.А. Позитивизм и проблема исторических законов. М., 1980; Иванов Г.М., Коршунов A.M.,
Петров Ю.В. Методологические проблемы исторической науки...; Гуревич А.Я. Историче
ский синтез и Школа «Анналов». М., 1993; Зверева Г.И. Историческое знание в контексте
культуры конца XX века: Проблема преодоления власти модернистской парадигмы // Гума
нитарные науки и новые информационные технологии. Вып. 2. М., 1994; Репина Л.П. Вызов
постмодернизма и перспективы новой культурной и интеллектуальной истории // Одиссей.
М., 1996; Бессмертный Ю.Л. Как же писать историю? Методологические веяния во фран
цузской историографии 1994-1997 гг. // Новая и новейшая история. 1998. № 4; Синщын
О.В. Неокантианская методология истории и развитие исторической мысли в России в кон
це XIX - начале XX в. Казань, 1998; Кравцов В.Н. Трансформация оснований профессиона
лизма исторического знания в современном историографическом процессе // Образы исто
риографии. М., 2001; Соколов А.Б. Введение в современную западную историографию.
Ярославль, 2002.

⁴ Жигунин В.Д. Проблема исторических закономерностей и буржуазная наука // Кри
тика буржуазных концепций всеобщей истории Вып. IV. Казань, 1976. С. 32-55; Журавлев
Л.А. Позитивизм и проблема исторических законов. М., 1980; Петров Ю.В. Практика и ис
торическая наука. Томск, 1981. С. 213-248; Власова В.Б. Исторический факт в потоке пара-
дигмальных сдвигов // Философские науки. 1999. № 3-4. С. 72.

это привело позитивистскую эпистемологию в конце XIX в. к кризису¹. В условиях кризиса позитивизма большое влияние на историческую эпистемологию в начале XX в стали оказывать различные направления антипозитивистского характера, базирующееся на идеях философии жизни и неокантианства. При этом главным содержанием исторического познания стало, как отмечают исследователи понимание индивидуального, уникального и неповторимого².

Показывая влияние школы «Анналов» на развитие исторической науки, исследователи отмечают, что ее основателями М. Блоком и Л. Февром в конце 20-х гг. XX в. была разработана программа создания исторической науки как науки о человеке в обществе, мыслящем и чувствующем общественном существе, поэтому основное внимание в этой программе отводилось изучению ментальностеи. В методологическом плане программа была эклектичной: она соединяла позитивистские и неокантианские когнитивные установки³.

Философы, занимающиеся изучением влиянием «лингвистического поворота» на гуманитарные науки, считают, что обращение к языку как альтернативе картезианского cogito, сопровождалось фундаментальным сдвигом во взаимоотношениях между языком и объяснением человеческого поведения⁴. При этом одни историки, как отмечают исследователи, восприняли «лингвистический поворот» как оправдание неизбежности многоголосия мнений, другие - как подтверждение интерпретативной стороны исторического познания, третьи - как санкцию на инструментальный подход к знанию⁵. Влияние «лингвистического поворота» на историческую науку, как полагают ученые, явилось одним из условий распространения в ней постмодернистских идей .

¹ Космшский Е.А. Исследования по аграрной истории Англии XIII в. М.; Л., 1947. С.
31-37; Кон КС Философский идеализм и кризис буржуазной исторической мысли... С. 51;
Февр JI. Бои за историю... С. 32, 34-35; ТошД. Стремление к истине... С. 153.

² Кон КС. Философский идеализм и кризис буржуазной исторической мысли... С.
102-143; Гайденко П.П. Дильтей (Dilthey) Вильгельм // Современная западная социология:
Словарь. М., 1990. С. 85; Рикер П. Память, история, забвение. М., 2004. С. 259-260; Власова
В. Б. Исторический факт в потоке парадигмальных сдвигов... С. 73-74.

³ Гуревич А.Я. Исторический синтез и Школа «Анналов». М., 1993.

⁴ Филиппович А.В. Лингвистический поворот // lingvis-
ticheskij_povorot.asp; Руденко М.О. Лингвистический поворот// db/msg/ 125685.html

⁵ ТрубинаЕ.Г. «Метаистория» и историки// УайтХ. Метаистория... С. 505.

⁶ ТошД. Стремление к истине... С. 170-171; Кукарцева М.А. Начало лингвистиче
ского поворота в историописании // Monstera № 4. Философские проблемы социально-
гуманитарного знания. М., 2004 // .

В современной литературе существуют различные оценки влияния идей постмодернизма на историческую науку. Одни исследователи называют постмодернистскую парадигму очередным этапом ее развития¹, другие - ее аль-тернативои , третьи - авангардом . Однако большинство профессиональных историков влияние постмодернизма на историческую науку оценивают отрицательно, называя постмодернистскую интерпретацию истории весьма разрушительной⁴, подрывающей статус профессиональной деятельности историков³. В результате в современной науке, как отмечают исследователи, сформировался образ «постмодернизма» как угрозы интеллектуальной деятельности вообще и профессиональной историографии, в частности⁶.

Вместе с тем некоторые исследователи полагают, что критика постмодернизма не всегда носит предметный и последовательный характер, а сами отношения между постмодернизмом и исторической наукой не отличаются таким антагонизмом, как это представляется его критикам⁷. Эти исследователи считают, что с постмодернизмом связано осознание того, насколько исторически специфическими были те инструменты, с помощью которых историки пытались расшифровать прошлое, и что в историческом исследовании большое значение имеют эпистемологические фильтры, опосредствующие интерпретацию его предмета⁹.

Зверева Г.И. Историческое знание в контексте культуры конца XX века... С. 128.

² Юделъсон А. В. Реферат: The Postmodern History Reader... С. 317.

³ Савельев КМ, Полетаева A.B. История и время. В поисках утраченного. М., 1997.
С. 660.

⁴ Золотухина-Аболина Е.В. Постмодернизм: распад сознания? // Общественные нау
ки и современность. 1997. № 4. С. 191-192; Огурцов АЛ. Постмодернистский образ челове
ка и педагогика // Человек. 2001. № 3. G. 16.

⁵ Володгаин Д. «Призрак третьей книги»: методологический монизм и «глобальная
архаизация» // ; Ким С.Г. В поисках интегральной
версии историописания (по материалам немецкой науки 1990-х годов) // Диалог со време
нем. Альманах интеллектуальной истории. 9. М., 2002. С. 30.

⁶ Кравцов В.Н. Критика постмодернистской версии исторического знания в англий
ской и американской историографии 1980 - 1990-х гг.: Автореф. дис. ... канд. ист. наук.
М., 2000; Кравцов В.Н. Трансформация оснований профессионализма исторического зна
ния... С. 194-195.

⁷ Гречко П.К. Интеллектуальный импорт, или О периферийном постмодернизме //
Общественные науки и современность. 2000. № 2. С. 170, 166; ТошД. Стремление к исти
не... С. 178.

⁸ Энгелъштейн Л. Постсоветские мысли о ключах к русской духовной истории // Во
просы философии. 1999. № 7. С. 14.

Мальковская И.А. Россиеведение: между символом и симулякром... С. 79.

В философской и научной литературе рассматривались также отдельные вопросы, посвященные дискуссиям между позитивистами и неокантианцами в конце XIX - начале XX в., критическим реалистами и постмодернистами в последней четверти XX в. и методологическим поискам в современном историческом познании¹. Кроме того, существует литература, в которой анализируются различные конструкты, применяемые в исторических исследованиях, такие как «теория общественно-экономических формаций», «теория постиндустриального общества», «стадиальная теория цивилизаций», «миросистемная теория», «теория модернизации» ; рассматриваются методологические вопросы изучения истории локальных цивилизаций, повседневности, ментально-стей, микроистории³, а таюке использования идей синергетики в исторических

Данилов А.И. Проблемы аграрной истории раннего средневековья в немецкой историографии конца XIX - начала XX в. М, 1958; Хмылев Л.П. Проблемы методологии истории в русской буржуазной историографии конца XIX - начала XX в. Томск, 1978; Ястре-бщкая А.Л. «Новая историческая наука» в контексте современной культурной традиции // Теоретические проблемы историчесігих исследований. Вьш. 1. М., 1998; Репина Л.П. Смена познавательных ориентации и метаморфозы социальной истории // Социальная история. Ежегодник. 1998-1999; М., 1999; Тот Д. Стремление к истине. Как овладеть мастерством историка. М., 2000; Хвостова КВ. Современная эпистемологическая парадигма в исторической науке // Одиссей Человек в истории. М., 2000.

² Ковалев A.M. Еще раз о формационном и цивилизационном подходах // Общественные науки и современность. 1996. № 1; Плетников Ю.К. Формационная и цивилизаци-онная триады // Свободная мысль. 1998. № 3; Иноземцев В.Л. Теория постиндустриального общества как методологическая парадигма российского обществоведения // Вопросы философии. 1997. № 11; Яковец Ю.В. История цивилизаций. М., 1997; Завалъко Г.А. Возникновение, развитие и состояние миросистемного подхода // Общественные науки и современность. 1998. № 2; Красильщиков В.А. Вдогонку за прошедшим веком: Развитие России в XX веке с точки зрения мировых модернизаций. М., 1998; Володин А.Г. Современные теории модернизации: кризис парадигмы // Политическая наука. Политическое развитие и модернизация: Современные исследования. М., 2003; Федотова ВТ. Теория модернизации и Россия // Гуманитарный ежегодник. 3. Ростов н/Д, 2004.

Орлова КБ. Цивилизационная парадигма в исследовании социально-исторического процесса: Автореф. дис.... д-ра филос. наук. М., 1999; Ионов И.Н., Хачатурян В.М. Теория цивилизаций от античности до конца XIX века. СПб., 2002; Зюзев Н. Ф. Интегрализм Пити-рима Сорокина и теория цивилизаций: возможности синтеза // Философия и общество: Научно-теоретический журнал. М., 2004. № 3; Оболенская СВ. «История повседневности» в историографии ФРГ // Одиссей. Человек в истории. М., 1990; Гуревич А.Я. Проблема мен-тальностей в современной историографии // Всеобщая история: дискуссии, новые подходы. М., 1989; Ревель Ж. Микроисторический анализ и конструирование социального // Одиссей. М., 1996; Репина Л.П. Комбинационные возможности микро- и макроанализа: историографическая практика // Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории. Вып. 7. М.,2001.

исследованиях .

Рассматриваются также отдельные черты классической и неклассической парадигм социального и исторического познания. При этом исследователи отмечают, что базовой чертой классической парадигмы является объективизм и стремление к поиску логики истории, а неклассическая парадигма базируется на опыте феноменологической альтернативы².

Аналитически обзор специальной литературы, посвященной методологическим проблемам исторического познания, позволяет сделать следующие выводы.

Во-первых, историческое исследование как когнитивная деятельность с рефлексией, осуществляемая в рамках различных социокультурных и эпистемологических контекстов, типов научной рациональности и стилей исторического мышления, пока еще не стало предметом социально-философского осмысления.

Во-вторых, отсутствует концептуальная интерпретация различных когнитивных практик, сложившихся в историческом познании, что не позволяет их типологизировать и выделить в качестве альтернативных моделей исторического исследования.

В-третьих, остается открытым вопрос о том, можно ли в условиях неустранимого методологического плюрализма свести различные когнитивные практики к некоторым их идеальным типам, или дискурсивным многомерным моделям, и на основе общих для них индикаторов выделить отдельные для каждой из этих моделей эталоны научности.

В-четвертых, не совсем понятна логика развития исторического познания в XIX-XX вв., поскольку она не укладывается в «теорию научных рево-

¹ Андреев А.А., Бородкин Л.И., Левандовский М.И. История и хаос: новые подходы в
синергетике // Сравнительный анализ цивилизаций. М., 2000; Сапронов М.В. Концепция са
моорганизации в обществознании: мода или необходимость? (Размышления о будущем ис
торической науки) // Общественные науки и современность. 2001. № 1; Бородкин Л.И. «По
рядок из хаоса»: концепция синергетики в методологии исторических исследований // Но
вая и новейшая история. 2003. № 2.

² Смирнова Н.М. Классическая парадигма социального знания и опыт феноменоло
гической альтернативы // Общественные науки и современность. 1995. № 1; Аникеев. А.А.
Методология классической историографии: Учеб. пособие для студентов вузов. Ставро
поль, 2005; Воюосек В. Метаморфозы метафор. Неклассическая историография в кругу эпи
стемологии истории // Вопросы методологии. 1995. № 1,2; Кузеванов Л.И. Неклассическая
концепция истории // Российский исторический журнал. 1996. № 3.

люций», ибо современная историческая наука, являясь «парадигмальной» дисциплиной, обнаруживает эвристический потенциал самых различных способов познавательной деятельности. Это ставит вопрос о методологических возможностях различных моделей исторического исследования в современном эпистемологическом пространстве.

В-пятых, методологические проблемы исторического познания рассматриваются без его социокультурного и эпистемологического контекстов, без различения того, что существуют различные типы научной рациональности и стили исторического мышления.

В-шестых, многие из методологических сюжетов, имеющих отношение к теме диссертации, рассматриваются исследователями неоднозначно, что создает в социальной философии проблемное поле интеллектуальной напряженности.

Рефлексия по поводу степени научной разработанности темы, наличие исследовательских лакун и когнитивных противоречий свидетельствуют о том, что тема диссертационного исследования носит проблемный характер.

Проблема исследования: возможно ли сведение разнообразных когнитивных практик, сложившихся в историческом познании, к некоторым альтернативным его моделям?

Цель исследования - социально-философское осмысление различных исследовательских практик в историческом познании и разработка их когнитивных аналогов - альтернативных моделей исторического исследования.

Задачи исследования:

выяснить природу методологической деятельности в исторической науке;

установить специфику методологической ситуации, сложившейся в современной исторической науке;

определить атрибутивные признаки научности исторического исследования и основные параметры его дискурсивных моделей;

выявить влияние социокультурного и эпистемологического контекстов на генезис классической модели исторического исследования;

установить характерные черты и особенности предмета и когнитивной стратегии классической модели исторического исследования;

рассмотреть концептуальные модели истории, разработанные в рамках классической исторической науки;

определить влияние социокультурного и эпистемологического контекстов на генезис неклассической модели исторического исследования;

установить характерные черты и особенности предмета и когнитивной стратегии неклассической модели исторического исследования;

рассмотреть основные направления изучения исторической реальности, сложившиеся в неклассической исторической науке;

выяснить специфику постмодернистского стиля мышления и эпистемологических претензий постмодернизма в историческом познании;

определить основные направления постмодернистской критики методологических оснований классической исторической науки;

рассмотреть специфику предмета и когнитивной стратегии постмодернистской модели исторического познания;

выявить влияние социокультурного и эпистемологического контекстов генезиса неоклассической модели исторического исследования;

установить особенности когнитивной стратегии неоклассической модели исторического исследования и ее научные принципы;

рассмотреть новые подходы к изучению исторической реальности, складывающиеся в неоклассической исторической науке.

Объект исследования - историческое исследование как когнитивная деятельность с рефлексией.

Предмет исследования - альтернативные модели исторического исследования как когнитивные аналоги различных когнитивных практик в историческом познании, их взаимодействие и методологическая специфика.

Гипотеза исследования: различные когнитивные практики, существующие в историческом познании, можно типологизировать на основе предварительно установленных параметров научно-исследовательской деятельности и свести к нескольким альтернативным моделям научного исторического исследования - классической, неклассической и неоклассической и к постмодернистской модели исторического познания, не являющейся его научной формой, а также выявить их методологическую специфику.

Методологические основы исследования. Работа выполнена в русле «аналитической философии истории», в центре внимания которой находятся

эпистемологические и методологические вопросы исторического познания. При этом была предпринята попытка методологического синтеза двух течений в «аналитической философии»: классического, или логико-методологического, и лингвистического, связанного с лингвистическим в ней «поворотом». Задача логико-методологической версии «аналитической философии истории» состоит в том, чтобы прояснять, эксплицировать то, что в практике исторического исследования делается неотрефлектированно (Б. Рассел, К. Гемпель). Задача лингвистической версии «аналитической философии истории» состоит в изучении таких основ исторического познания, как интерсубъективность; научная коммуникация; историческое событие, интегрированное в «контекст значения», предполагающего его интерпретацию, а также интерпретацию смысла и корректности исторического знания (Д. Дэвидсон). Синтез принципов и установок логико-методологического и лингвистического течений в «аналитической философии истории» позволил осуществить концептуальную интерпретацию классической, неклассической и неоклассической моделей научного исторического исследования, а также постмодернистской модели исторического познания.

Исследование было проведено в контексте тех представлений о научном историческом познании, согласно которым его развитие сопровождалось не плавным кумулятивным накоплением исторических знаний, а когнитивными прорывами, сменой парадигм (Т. Кун), одних стилей научного мышления другими, появлением новых моделей научного исследования, их конкуренцией и доминированием на определенных исторических этапах. При этом методологическое значение имела гегелевская «триада» как метод философского конструирования и как схема развития: «тезис - антитезис - синтез». В работе «исходным моментом» выступает классическая модель научного исторического исследования, «отрицанием, переходом в противоположность» - неклассическая модель, а «отрицанием отрицания, синтезом противоположностей в новом единстве» - неоклассическая модель научного исторического исследования.

Методологической основой исследования являлся деятельностный подход в эпистемологии (В.А. Лекторский, М.К. Мамардашвили, А.Л. Никифоров, B.C. Швырев, Э.Г. Юдин). Современная трактовка этого подхода применительно к изучению проблем исторической эпистемологии предполагала

включение в него как аспектов структурации и нормативизации, так и аспектов коммуникации и трансформации предмета исторического познания. Дея-тельностный подход позволил рассматривать историческое исследование как когнитивную деятельность с рефлексией (П.П. Гайденко, В.А. Лекторский, B.C. Степин), направленную на получение нового научного знания, обусловленного социокультурным и эпистемологическим контекстами, типом научной рациональности (Н.Н. Моисеев, Т.П. Матяш, B.C. Степин) и методологическим сознанием ученого. Этот подход дал возможность построить модели исторического исследования путем концептуальной интерпретации когнитивных практик в историческом познании.

Методологической основой исследования явился также принцип плюрализации эталонов научности (Т. Кун, И. Лакатос, Л. Лаудан, П. Фейерабенд, М. Фуко, Ю. Хабермас). Согласно этому принципу исследовательские практики в историческом познании не могут быть сведены к какому-то общему для них научному стандарту, однако в плане научности эти практики могут быть типологизированы. При этом использовались следующие теоретические концепции: стремление к истине как интенция научной деятельности (А.Ф. Зотов, А.Л. Никифоров), истина как правдоподобие (К. Поппер), семантическая теория истины (Д. Дэвидсон), контекстная теория истины (В.М. Розин),

При разработке неоклассической модели исторического исследования методологическое значение имели теоретические представления о синтезе когнитивных практик как проблеме современной эпистемологии (Л.А. Мике-шина, Л. Стоун), специфике постнеклассической рациональности (B.C. Степин), методологическом потенциале субъективности и роли языка в пространстве междисциплинарного коммуникативного общения в постнеклассической науке (Л.П. Киященко).

Основным методом исследования было дискурсивное моделирование когнитивных практик в историческом познании. Этот метод связан с построением таких познавательных моделей, в которых презентуются, с одной стороны, сами когнитивные практики, а с другой - конструкты и концепты исследователя.

Новизна исследования:

1. Выявлена специфика методологической ситуации, сложившейся в современной исторической науке, которая характеризуется переходом от мони-

стическои интерпретации истории к плюралистической, методологическим сепаратизмом и разнообразием исследовательских практик.

1. В тезаурус исторической эпистемологии введено понятие модели исторического исследования как когнитивного аналога исследовательской практики в историческом познании.

2. Разработан принципиально новый методологический конструкт изучения альтернативных моделей исторического исследования на основе таких общих для них индикативных параметров, как предмет исторического исследования, его когнитивная стратегия, познавательные средства, роль ученого в исследовательской практике.

3. Установлены атрибутивные признаки научности исторического исследования как когнитивной деятельности с рефлексией, обусловленной социокультурным и эпистемологическим контекстами.

4. В рамках дискурсивного моделирования различные исследовательские практики в историческом познании были впервые сведены к трем альтернативным моделям научного исследования - классической, неклассической, неоклассической и постмодернистской модели исторического познания, основные различия между которыми заключаются в разном понимании их представителями основных индикативных параметров исторического исследования и его когнитивных принципов.

5. Определено, что в контексте общих атрибутивных признаков научности исторического исследования в рамках различных его моделей их трактовка отличается значительными модификациями, что позволяет говорить о наличии у классической, неклассической и неоклассической моделей исторического исследования своих эталонов научности и отсутствии атрибутивных признаков научности у постмодернистской модели исторического познания.

6. Сравнительный анализ моделей исторического исследования позволил установить, что для них характерны различные наборы когнитивных принципов, которые сформировались в рамках особых стилей исторического мышления.

7. Выявлено влияние социокультурных и эпистемологических контекстов на генезис и методологические установки различных моделей исторического исследования.

8. Установлено, что на возникновение классической модели историче-

ского исследования оказала влияние критика позитивистами в начале XIX в.спекулятивной философии истории; неклаесической модели - дискуссия между позитивистами и «школой Ранке» в конце XIX в., обнаружившая кризис позитивизма, а также критика неокантианцами позитивистской эпистемологии в начале XX в; постмодернистской модели - «лингвистический поворот», когнитивная революция« и дискуссия между неоменталистами и логическими позитивистами в середине XX в.; неоклассической модели исторического исследования - критика «реалистами» в конце XX в. постмодернизма и всей предшествующей исторической эпистемологии.

10. Сделан вывод о том, что развитие исторического познания в XIX-XX вв. сопровождалось не плавным накоплением методологических знаний (кумулятивная теория), не сменой парадигм (теория научных революций), а возникновением новых моделей исторического исследования в условиях сохранения методологического потенциала старых моделей, что сопровождалось их острой конкуренцией, доходящей до эпистемологического ригоризма, в результате чего современная историческая наука превратилась в мультипара-дигмальную дисциплину, «ярмарку идей», когнитивное поле многообразных мнений и интертекстуальных «языковых игр».

Положения, выносимые на защиту:

1. Методологическая деятельность в исторической науке носит рефлексивный характер, связанный с поиском наиболее аутентичных и эффективных способов проведения конкретных исторических исследований. В плане внутренней рефлексии методологическая деятельность конструктивна и проективна; благодаря этой рефлексии, достигается необходимый самоконтроль познавательных действий, их самооценка исследователем с позиций соответствия выбранным методологическим ориентирам. В плане внешней рефлексии методологическая деятельность представляет критику наличного исследовательского опыта. Ее результатом выступают конструкты и концепты исторического исследования, носящие объяснительный, понимающий и, в силу этого, нормативно-предписывающий и стандартизированно-универсальный характер.

2. Особенность методологической ситуации, сложившейся в современной исторической науке, заключается в том, что в ней наметился переход от монистической интерпретации истории к плюралистической; в ее методологи-

ческом сознании актуализировались проблемы языка научного дискурса, субъективности и объективности в историческом исследовании. Развернулась дискуссия между сторонниками корреспондентной, когерентной, семантической и контекстной теориями исторической истины, а также постмодернистами, которые считают истинностную гносеологию продуктом мифологизированного методологического сознания.

3. Историческое исследование представляет собой рациональную когнитивную деятельность с рефлексией, которая управляется нормами, правилами и стандартами, выраженными в методологических знаниях. Историческое исследование как деятельность, обусловленная социокультурным и эпистемологическим контекстами и стилем исторического мышления, имеет следующую логику: когнитивный интерес - объект - критика исторического знания - проблема - цель - системный анализ объекта - задачи - предмет - средства - действия - результат. Атрибутивными признаками научности исторического исследования, вытекающими из его логики, являются: контекстуальность, рациональность, стремление к истине, проблемность, целеполагание, рефлексивность, предметность, эмпиризм, методологизм, новизна.

4. Модель исторического исследования - это его когнитивный аналог, концептуально воспроизводящий такие параметры-индикаторы, как предмет исторического исследования, его когнитивная стратегия, познавательные средства, роль ученого в исследовательской практике. В рамках дискурсивного моделирования когнитивные практики в историческом познании, концептуально сводятся к трем исторически возникшим альтернативным моделям научного исторического исследования - классической, неклассической и неоклассической, а также постмодернистской модели исторического познания, которая отношения к науке не имеет.

5. Классическая модель исторического исследования явилась порождением рационалистической культуры Нового времени, дискурса Просвещения и позитивизма. В рамках сложившегося в XIX в. объективистского, социоло-гистско-номотетического стиля исторического мышления и классической рациональности эталон научности составляли такие принципы, как эмпиризм, холизм, объективизм, социологизм, номотетизм, теоретизм, монизм, реконст-руктивизм.

6. Классическая модель исторического исследования базируется на

принципе социологизма, предметный аспект которого проявляется в изучении истории как целостной надындивидуальной и каузальной реальности, а также социальном детерминизме. Методологический аспект принципа социологизма реализуется в когнитивной стратегии, которая носит номотетический характер. Основой номотетизма выступает «генерализирующий метод», ориентирующий исследователя на познание общего, присущего определенному классу исторических явлений, установление взаимосвязей между ними и выявление исторических закономерностей. Целью когнитивной стратегии классической модели исторического исследования является реконструкция исторической реальности в виде системы эмпирического и теоретического знания, адекватного этой реальности и свободного от оценочных суждений.

7. Классическая модель исторического исследования в стремлении к холизму и систематичности неизбежно выходит на идею истории как «целого», имеющего определенную логику развития. Возникшие на ее основе теоретические концепции обладают определенным эвристическим потенциалом, позволяющим типологизировать исторический процесс и разрешать противоречие между гигантским историческим многообразием человеческих сообществ и развитием человеческого общества в целом. Принципы классической модели исторического исследования получили реализацию в таких концепциях истории, основанных на методологии однолинейного прогрессизма, как «теория общественно-экономических формаций», «теория постиндустриального общества», «стадиальная теория цивилизаций», «миросистемная теория», «теория модернизации».

8. Неклассическая модель исторического исследования сформировалась в русле европейской культуры «благоговения перед жизнью», возникшей под влиянием первой мировой войны, дискурса Контрпросвещения, антипозитивизма и неклассической рациональности. В рамках аксиологического, номина-листско-идиографического неклассического стиля исторического мышления эталоном научности становятся такие принципы, как эмпиризм, индивидуализм, аксиологизм, номинализм, идиографизм, интерпретационизм, плюрализм, реконструктивизм.

9. Основу неклассической модели исторического исследования составляет принцип номинализма, предметный аспект которого проявлялся в индивидуализме, интерпретации истории как казуальной и уникальной реальности,

и антропологизме, признающем «человеческое измерение» истории. Методологический аспект принципа номинализма задает для неклассической модели исторического исследования идиографическую когнитивную стратегию, цель которой - восстановление смысла чужой индивидуальности, ее коммуникационной и символической природы посредством аксиологического в нее «вживания». Основу идиографизма составляет «индивидуализирующий метод», направленный на понимание и описание «живых» коммуникаций и уникальных жизненных практик.

10. Неклассическая модель исторического исследования оказала боль
шое влияние на «новую культурную историю», представители которой, благо
даря «лингвистическому повороту» в ней, стали воспринимать результаты ис
торических процессов как глубоко структурированные культурой и зависящие
от локальных событий. В XX в. в рамках неклассической модели историческо
го исследования развивались такие научные направления, как «история ло
кальных цивилизаций», «история повседневности», «история ментальностей»,
«микроистория».

11. Распространению постмодернистских идей в историческом познании способствовала дискуссия между неоменталистами и логическими позитивистами в середине XX в., проходившая в условиях «когнитивной революции» и «лингвистического поворота» в эпистемологии. Постмодернизм - это «поминки» по дискурсу Просвещения в рамках культуры «индивидуализированного общества» и той конфигурации «мироцелостности», в которой отчетливо проявились две тенденции - глобализации и локализации. Постмодернизм - это антитеза интеграции, гомогенности, глобализации и апология дезинтеграции, гетерогенности и локализации, это такой стиль мышления, основными принципами которого являются правило - «не твори себе кумиров из несуществующих абсолютов» и утверждение - «affirmo - ergo est» («утверждаю - значит, так есть»).

12. Отличительной чертой субъективистского, ассоциативно-образного постмодернистского стиля исторического мышления является приоритет языка над опытом. Исходя из представления о том, что историческая реальность начинает существовать только в интерпретациях и лишь благодаря им, постмодернисты главную роль в историческом познании отводят текстам, считая их единственно конкретной данностью, с которой имеет дело исследователь.

Поэтому в постмодернистской исторической эпистемологии особое место отводится проблемам интертекстуальности и деконструкции.

13. В рамках постмодернистского исторического мышления базовыми являются такие когнитивные принципы, как лингвизм (приоритет языка), фрагментаризм, субъективизм, интертекстуализм, деконструктивизм, презен-тизм, релятивизм, конструктивизм. Постмодернисты рассматривают процесс исторического познания как диалог между текстами, в ходе которого возникает специфическая власть языка текста, способного своими внутренними средствами создавать самодовлеющий «мир дискурса», в котором конструируется историческая реальность. Поэтому историческое знание рассматривается постмодернистами не как «отражение» исторической реальности, а как субъективное выражение интересов и потребностей, стереотипов восприятия и мышления самого исследователя, «вписанного» в гипертекст современности. В рамках постмодернистской модели познания историческая реальность из целостной системы превращается в мир социальной «разорванности» и самодостаточности отдельных его фрагментов, становится «зрелищем», «калейдоскопом знаков». Исторические труды рассматриваются постмодернистами как вид литературного производства, который функционирует в рамках определенных риторических правил. В целом постмодернистская модель исторического познания к науке отношения не имеет, поскольку она не соответствует атрибутивным признакам научного исторического исследования.

14. Социокультурным и эпистемологическим контекстами формирования неоклассической модели научного исторического исследования в конце XX в. стали культура неоглобализма, постнеклассическая рациональность и методология «нового универсализма. Возникновение неоклассической модели исторического исследования было эпистемологической реакцией на «вызовы» постмодернизма, связанные с покушением на профессиональный статус самой исторической науки. Становлению неоклассической модели исторического исследования способствовала дискуссия, развернувшаяся в конце XX в. между критическими реалистами и постмодернистами. Критические реалисты подвергли критике не только постмодернистскую модель исторического познания, но и всю предшествующую историческую эпистемологию за методологическую односторонность.

15. Неоклассическая модель исторического исследования складывается

на основе критического, реалистско-синкретического стиля исторического мышления, в рамках которого формируется такой эталон научности, основными когнитивными принципами которого являются эмпиризм, холизм, реализм, синкретизм, синтетизм, теоретизм, плюрализм, реконструктивизм. Предметом неоклассической модели исторического исследования выступает надындивидуальная и индивидуальная историческая реальность, история универсальная и уникальная, каузальная и казуальная, человек в истории и история в человеке. Когнитивная стратегия неоклассической модели состоит в эмпирической реконструкции исторических событий в их уникальной неповторимости и установлении исторических закономерностей в форме теоретического знания. Неоклассики признают методологический плюрализм в историческом познании, но рассматривают его как необходимое условие разработки наиболее адекватного варианта исторической теории. Неоклассики, признавая объективность исторического исследования, не отрицают и его субъективности. Отказываясь от принципа «нейтральности» субъекта исторического исследования по отношению к его предмету, они отводят субъективности эвристическую роль в первую очередь при выборе исходных методологических оснований исторического исследования, что, в конечном счете, обнаруживается и в контекстном содержании научной истины.

16. Неоклассическая модель исторического исследования предполагает переход от одномерных интерпретаций истории к многомерным, синтезирующим результаты разномасштабного и разноуровневого изучения исторической реальности. В рамках неоклассической модели исторического исследования широкое распространение получили идеи и методы синергетики, которые позволяют наиболее эффективно изучать проблемы, связанные с переходом в истории от социального хаоса к порядку, проявлением в ней исторически необходимого и случайного. Синергетика дает возможность в рамках теории самоорганизации общества как целостной системы по-новому рассматривать такие вопросы исторического развития, как возможность и действительность, традиции и инновации, прошлое и настоящее, альтернативность и выбор. Неоклассическая модель исторического исследования позволяет разрабатывать многомерные концепции взаимодействия локальных цивилизаций в условиях глобализации.

Теоретическая и практическая значимость исследования. Модели исторического исследования как теоретические конструкты позволяют интерпретировать различные когнитивные практики в историческом познании и определять их эпистемологический статус. Выявленный когнитивный потенциал различных моделей исторического исследования дает возможность осуществлять эффективный методологический выбор при решении определенного класса исследовательских задач.

Разработанная концепция моделей исторического исследования содержит вывод о том, что когнитивные прорывы в историческом познании сопровождались формированием новых моделей исторического исследования. Однако это не приводило к элиминации из исследовательской практики старых моделей, сохранявших свой методологический потенциал. Теоретическая значимость этого вывода состоит в том, что на примере исторического познания уточнена концепция смены парадигм как проявления научных революций: появление новых моделей исторического исследования сопровождалось не вытеснением старых, а методологическим ригоризмом и обострением конкуренции между ними.

Разработанная неоклассическая модель исторического исследования содержит методологические установки, позволяющие достаточно эффективно изучать сложные исторические процессы. В частности, в рамках неоклассической модели научного исследования был разработан многомерный методологический конструкт интерпретации исторических явлений в масштабах hie et nunc («здесь и сейчас»), big structures («крупных структур»), longue duree («долгой длительности»), который был применен при изучении конфликто-генных факторов на Юге России, выполненном при поддержке Российского фонда фундаментальных исследований по теме «Глобальные и социокультурные факторы конфликтогенности и стабильности на Юге России» (Грант № 04-0680353)¹. В рамках неоклассической модели был разработан также многомерный методологический конструкт изучения локальных цивилизаций в контексте глобализации, на основе которого изучалась цивилизационная специ-

Лубский А.В. Конфликтогенные факторы на Юге России: методология исследования и социальные реалии. Ростов н/Д, 2005.

фика России . Полученные научные результаты исследований могут быть использованы в управленческих процессах.

Результаты диссертационного исследования нашли практическое применение при разработке научных и учебных проектов в рамках сотрудничества ИППК РГУ и Дортмундского университета (ФРГ), в рамках которых осуществлялось сравнительное изучение проблем федерализма в России и Германии² и завершена подготовка «Гуманитарного словаря» (на русском и немецком языках), а также при написании учебников и учебных пособий по философии (Ростов н/Д, 1998), культурологи (Москва, 1999), политологии (Москва, 1999) и истории (Ростов н/Д, 2001), вышедших под грифом Министерства образования Российской Федерации.

Выводы и положения диссертационного исследования могут быть использованы при подготовке учебных пособий по философии науки, теории познания, методологии истории, методологии научных исследований и чтении соответствующих учебных курсов в высших учебных заведениях.

Апробация работы. Основные выводы диссертационного исследования докладывались на III и IV Российских философских конгрессах (Ростов-на-Дону, 2002; Москва, 2005), Международных и всероссийских научных конференциях, на заседаниях Ростовского МИОН (Межрегионального института общественных наук). Методологические положения диссертации использовались при проведении научных исследований по грантам отечественных и зарубежных фондов: Фонд «Культурная инициатива» («Легитимность политической власти», 1996), Российский фонд фундаментальных исследований («Федеративные отношения на Юге России: состояние и пути развития», 2003; «Глобальные и социокультурные факторы конфликтогенности и стабильности на Юге России», 2004).

Теоретические положения диссертации были апробированы при чтении учебных курсов «Методология и методика региональных исследований» для студентов отделения «Регионоведение» ИППК РГУ, «Методология научного исследования» для аспирантов РГУ, «Методология социально-гуманитарного

¹ Лубский А.В. Россия как цивилизация: многомерный конструкт исследования // Гуманитарный ежегодник. 3. Ростов н/Д, 2004.

Lubsky A. W. Das Werden des Foderalismus in RuBland: Zivilisationsspezifik II Russland - Deutschland: Die Problemen des Foderalismus (Politologischer Sammelband). Dortmund; Rostow an Don, 2000.

ГОСУДАРСТВЕННА?

познания» для слушателей ИППК РГУ, а также при проведении повышения квалификации профессорско-преподавательского состава вузов, осуществляющих подготовку аспирантов и соискателей по общенаучной дисциплине «История и философия науки» (приказ Министерства образования России № 696 от 17.02.04 г.)

Диссертация обсуждалась на заседании кафедры социологии, политологии и права ИППК РГУ.

Всего соискателем опубликовано свыше 560 работ. Материалы диссертационного исследования нашли отражение в 79 публикациях, общим объемом около 100,0 п. л.

Природа методологической деятельности в исторической науке

В философии познания утвердилось положение, что наука - это «система с рефлексией». Рефлексия не просто сопровождает научное исследование, она есть необходимое условие и обязательный компонент исследовательской деятельности»1. В настоящее время понятие рефлексии употребляется в двух значениях: как «процесс осмысления чего-либо при помощи изучения и сравнения» и как «принцип человеческого мышления, направляющий его на осмысление и осознание собственных форм и предпосылок», «благодаря чему становится возможным присвоение познанного»2. Рациональный смысл рефлексии в научном познании связывается с осознанием скрытых, неявных предпосылок научного знания3.

В историческом познании рефлексия приобретает особое значение в рамках деятельностного подхода, различные варианты которого в отечественной философской традиции разрабатывались такими отечественными философами, как В.А. Лекторский, М.К. Мамардашвили, B.C. Швырев, Г.П. Щедровицкий, Э.Г. Юдин4. Сегодня деятельностный подход, по мнению В.А. Лекторского, нуждается в переосмыслении. Современная деятельностная теории, пишет он, по-видимому, должна включать ряд моментов, в частности, момент трансформации внешнего предмета или ситуации и момент коммуникации. Кроме того, надо исходить из того, что эта теория деятельности неотделима от соответствующих речевых актов, которые вплетены в реальные практические действия и сами в свою очередь рассматриваются как действия (коммуникация как действие, как создание, порождение) .

В настоящее время бессмысленны претензии на создание некоей «единой теории деятельности». Возможны попытки создания разных вариантов деятельностной теории2, в том числе и для объяснения исторического познания. В основе одного из них может лежать представление об исторического познания как конструктивной творческой деятельности по воспроизводству исторической реальности в научном сознании, обусловленной социокультурным и эпистемологическим контекстами, методологической позицией субъекта познания, а также используемыми научно-исследовательскими средствами. В таком понимании исторического познания рефлексия в нем связана с преодолением представлений, отождествляющих содержание исторического знания с исторической реальностью.

Синтезируя различные подходы к пониманию рефлексии, можно утверждать, что в историческом познании она направлена, с одной стороны, на осмысление историком своих собственных исследовательских действий (внутренняя рефлексия), с другой - на осмысление исследовательских действий самого историка, представляя собой как бы рефлексию над рефлексией (внешняя рефлексия).

Внутренняя рефлексия связана с формированием сознательных конструктивных установок историка в конкретном научном исследовании. Внутренняя рефлексия, будучи проявлением рационального характера познавательной деятельности, связана с выявлением условий постановки научной проблемы и ее осознанием, определением цели и задач исследования, выбор методологических его оснований, поиском методов решения конкретных исследовательских задач. Как таковая, внутренняя рефлексия неотчуждаема от практической научной проблемной ситуации, в рамках которой она возникает.

Внешняя рефлексия в историческом познании - это прежде всего работа с фактически осуществляемым познанием и существующим знанием. Она выступает условием и средством анализа познавательной деятельности в ис торическои науке. Такое представление о внешней рефлексии оказывается сопряженным с образом специализированной концептуальной деятельности по изучению исторического познания с позиций определенного идеала научно-исследовательской деятельности, принятого в научном сообществе.

Отсюда следует, что если внутренняя рефлексия является индикатором научности исторического исследования, то внешняя рефлексия выступает показателем уровня развития исторической науки. Иными словами, развитие исторической науки до поры до времени может и не предполагать рефлексию над самой рефлексией. Потребность во внешней рефлексии особенно возрастает в период кризисного состояния исторической науки или в ситуации обостренной конкуренции между научно-исследовательскими в ней парадигмами.

Значение рефлексии в исторической науке обусловлено тем, что познавательная деятельность в ней, как правило, складывается на основе исторически возникших и уже проверенных традиций, требований, навыков, приемов и методов исследования. Вместе с тем она постоянно сопряжена с постановкой новых проблем, поиском новых путей и способов изучения исторической реальности, с разработкой более совершенных средств познания, формированием новых идей даже в тех случаях, когда решение вопроса, казалось, уже было найдено. Поэтому рефлексия в историческом познании представляет собой деятельность методологического характера, и поэтому познавательная деятельность в исторической науке претерпевает постоянные изменения, благодаря прежде всего инновационной направленности методологических в ней исследований.

Когнитивная эффективность внешней и внутренней рефлексии в исторической науке зависит от уровня развития в ней методологического сознания. Методологическое сознание в исторической науке составляет та сфера интеллектуальной деятельности и ее результатов, в которой происходит осмысление путей, способов и форм производства исторических научных знаний и его оптимальной организации. Методологическое сознание представляет собой идеальную конструкцию реальных исследовательских действий ученого и сформированную на ее основе систему представлений о когнитивной стратегии исторического познания, способах ее реализации и рациональных требованиях к конечному научному результату.

Социокультурный и эпистемологический контексты: дискурс Просвещения, классическая рациональность и позитивизм

Классическая модель исторического исследования явилась порождением рационалистической культуры Нового времени. В этой культуре Cogito правил бал, и только он знал Истину или, по крайней мере, путь к ней. Принцип культуры Нового времени, которая объявила себя царством разума, лаконично был сформулирован Гегелем: «Что разумно, то действительно, и что действительно, то разумно». Эта культура носила утилитаристский характер, логику осмысления любого общественного явления в ней определяла идея пользы и полезности1.

Классическая модель исторического исследования сформировалась в русле дискурса Просвещения в соответствии с его концепцией логоцентриз-ма - безграничной верой в познавательные и преобразовательные возможности человеческого разума, критикой здравого смысла и обыденного опыта, а также утверждением авторитета науки по отношению к другим формам знания В связи с этим классическую модель науки иногда называют парадиг-мой «Разума Просвещения» При этом Ю.Н. Давыдов отмечает, что «просветительски обожествленный разум» - это был тот самый прогрессирующий разум, который, по Гегелю, толкает в спину человечка, хитроумно ведя его «куда следует». У Маркса он берет этого же человечка за шиворот и тащит его «куда надо». В результате происходит то же самое: прогресс Разума ведет человечество прямехонько к «социократии» (идеал О. Конта). Везде один и тот же тип прогрессистского сознания, где разум действительно фигурировал как высшая ценность» .

Разум как формообразующая умственная деятельность, направленная на установление целесообразности и универсальной связи всех вещей, и рассудок как способность к логическому мышлению с помощью понятий становятся путеводной нитью в лабиринте познания. Мысль в нем двигалась по магистральным траекториям, проложенным абстрактным мышлением и замечала только общее, не удостаивая внимания деталям.

Универсалиями дискурса Просвещения были объективность, порядок, строгая законосообразность всех явлений природы и общества". Предельным выражением объективистского пафоса этого дискурса был приоритет жестких социальных структур перед живыми коммуникациями, стремление к поиску логики истории и теоретическому охвату всех сторон общественной жизни в единой концептуально непротиворечивой схеме3.

Логику истории задавал европоцентристский стиль мышления, основанный на методологии однолинейного прогрессизма. В дискурсе Просвещения центральной стала идея единства мировой истории и прогрессивного характера ее развития. Это единство понималось следующим образом: в истории существует лишь одна линия прогресса, и все страны и народы движутся в рамках общего для всех прогрессивного развития, ориентиры которого задаются передовыми европейскими странами. Поэтому мировое развитие и стадии его прогресса сводились исключительно к истории Европы.

Классическая модель исторического исследования сложилась в русле особого типа рациональности, который предполагал, что исследователь прежде всего должен иметь профессиональные знания и усвоить этос науки. Основу научного этоса составляло стремление к поиску истины, которому соответствовала установка на кумулятивный рост объективно-истинного знания.

Разум в классической рациональности дистанцируется от вещей. Он наблюдает, исследует природу вещей как бы со стороны, не будучи детерминирован ничем, кроме свойств и характеристик изучаемых объектов. Объек тивность и предметность научного знания достигаются только тогда, когда из описания и объяснения исключается все, что связано с субъектом и используемыми им средствами познания. Иными словами, классическая рациональность, абстрагируясь от деятельностной природы субъекта, элиминирует из процедур объяснения все то, что не относится к объекту .

Тем самым исследователю отводилась роль «скромного» наблюдателя, который, однако, как подчеркивает Н.Н. Моисеев, способен познать Истину и поставить ее на службу «наблюдателю» Поэтому основным содержанием тождества мышления и бытия в классической науке было признание возможности отыскать такую одну-единственную идеальную конструкцию, которая полностью соответствовала бы изучаемому объекту, обеспечивая тем самым однозначность содержания истинного знания. Неизменное, всеобщее, безразличное ко всему знание стало в классической рациональности идеалом научности.

Классическая рациональность претендует на познание исторической действительности такой, какой она была сама по себе, без примеси человеческой субъективности. Классическая рациональность изгоняет из исторической науки любые рассуждения о цели, смысле, гармонии, совершенстве, ценностях. Ее идеалом стало афористическое изречение Б. Спинозы о том, что истина требует «не негодовать, не удивляться, но понимать».

Классическая рациональность игнорирует казуальность истории. Она признает только ее каузальность и объясняет исторические явления путем установления между ними причинно-следственных связей, отказываясь, однако, при этом обсуждать проблемы целесообразности в истории и вводить в процедуры объяснения понятие целевой причины. В рамках классической рациональности сложился один из распространенных в историческом познании подходов, который получил название редукционизма, связанного со стремлением объяснять сложный мир истории какой-либо совокупностью факторов.

Социокультурный и эпистемологический контексты: дискурс Контрпросвещения, неклассическая рациональность и антипозитивизм

Неклассическая модель исторического исследования стала достоянием европейской культуры первой половины XX в., в которой парадигма «Разума Просвещения» сменилась парадигмой «Архаического Неразумия»1. В самосознании этой культуры, метко названном И. Берлином Контрпросвещением, явственно ощущался кризис просветительской установки пренебрежительного отношения к обыденному социальному знанию и практическому опыту2. Это нашло свое отражение в утонченной критике дискурса Просвещения и классической науки за их оторванность от повседневной жизни, от сферы бытия конкретных людей .

Важнейшими принципами европейской культуры первой половины XX в., сформировавшейся под влиянием первой мировой войны, стали «благоговение перед жизнью» и ориентация на самоценность человека как единственного источника креативности. В этой культуре сложился новый тип рациональности, в стиль которой стала входить способность не только видеть типичное, но и замечать индивидуальное, не отбрасывая его в ходе размышления и познания. Особенность этой рациональности заключалась в умении актуализировать настоящее, понимать новое и, отказавшись от уже существующих стереотипов, вписывать это новое в человеческую жизнедеятельность.

В русле «дискурса Просвещения» рациональность вела мысль через ряд жестко связанных между собой понятий и суждений. В рамках «дискурса Контрпросвещения» мысль стала двигаться по случайным траекториям, ее доминирующей чертой стала ассоциативность. Поэтому движение мысли определялось не отнесением ее к некоему фундаментальному понятию, а обращением к ценностям, из которых исходил мыслящий субъект1. Такое «участ-ное мышление» приобретало последовательно аксиологическую природу, а сама культура становилась возможной только как культура диалога, благодаря которому актуализировались любые смыслы иных культур.

Классическая рациональность рассматривала историческую реальность как объект, а исторические факты как «вещи», элиминируя сложные «живые» коммуникации. Поэтому классическая рациональность трактовала познавательную деятельность как субъектно-объектное отношение. Неклассическая рациональность стала воспринимать историческую реальность как сложный и уникальный мир саморегулирующейся повседневности, основанием которой выступают различные картины мира и уникальные духовные коды жизнедеятельности людей.

В связи с этим изменилось представление о предмете исторической науки. В рамках неклассической рациональности история - это не «социальная физика», а наука о субъектах, живых людях и коллективах, в которые они организованы. Поэтому историк в силу природы своего ремесла изучает свой предмет - человека в обществе - не в качестве внешнего «объекта», наподобие естественнонаучных объектов, но таким, каков он по своей сути, т.е. в качестве деятельного, мыслящего и чувствующего субъекта, автора и актера жизненной драмы истории, собеседника, участника диалога между прошлым и настоящим. Поэтому историк, намеревающийся раскрыть тайны прошлого, не может не обращаться со своими «вопрошаниями» к людям, некогда жившим, и не пытаться завязать с ними диалог, т.е. поставить сохранившимся источникам, созданным этими людьми, интересующие его вопросы и стараться расслышать их ответы, расшифровать их послания. «Столь долго доминировавший в историческом исследовании монологический принцип, при котором был слышен лишь голос историка, наподобие естествоиспытателя, описывавшего свой объект, сменяется, - пишет А.Я. Гуревич, - диалогическим принципом: историк вопрошает людей прошлого и внимательно вслушивается в их ответы. Эти ответы подсказывают ему новые вопросы, и так завязывается диалог прошлого с настоящим» .

Исходя из этого, неклассическая рациональность интерпретирует познавательную деятельность в исторической науке как субъектно-субъектное отношение, как диалог культур. Классическая рациональность, провозглашая принцип «нейтральности» субъекта познавательной деятельности, игнорировала его деятельностную природу и удаляла из процедур объяснения все то, что не относилось к объекту науки. Неклассическая рациональность, в которой деятельностная природа субъекта выступала в явном виде, предполагала осмысление соотнесенности объясняемых характеристик предмета исследования с особенностями средств и операций научной деятельности2.

Если классическая рациональность апеллировала к научной теории, то неклассическая - это апология «здравого смысла» и «метафизика обыденности». В неклассической рациональности «здравый смысл», или «обыденный разум», находил выражение в том, что отражал «повседневную аксиологию», основанную на методологии «самоочевидности». В рамках этой аксиологии сложилось представление о ценностных константах жизни, настолько устойчивых, неизменных и самоочевидных, что обращение к ним не подразумевало особой проблемы. Поэтому методология «самоочевидности» строилась на предположении о том, что в исторической реальности существуют некоторые предопределенные стереотипы восприятия и схемы поведения людей как своеобразные стандарты человеческих действий в истории.

В неклассической рациональности «здравый смысл» часто приводил к тому, что реальность прошлого замещалась «бесконечным числом реальностей, равноценных разнообразным суждениям и точкам зрения, обнаруживаемым в настоящем». Это превращало историческую науку в историографию «правдоподобия», основанную на определенной социальной договоренности, на компромиссе между различными интересами, моральными установками и вариантами восприятия истории. Это делало историографическое «здравомыслие» достаточно близким к художественно-литературному мировосприятию3.

Похожие диссертации на Альтернативные модели исторического исследования: концептуальная интерпретация : Социально-философское исследование

Социально-философские аспекты становления светской интерпретации католичества в исследованиях российских авторовМаркова Наталья Михайловна

Интерпретация античного принципа симметрии в современных научно-философских исследованияхБицин Янко Христов

Интерпретация античного принципа симметрии в современных научно-философских исследованияхБицин Янко Христов

Отношение теоретических концепций и компьютерных моделей в исследованиях искусственного интеллектаТрушкина Наталья Юрьевна

Лингвокультурологическое исследование интерпретации текстаРохлина Арина Игоревна

Лингвоэстетическое исследование интерпретаций поэтического текста : на материале переводов стихотворения Г. Гейне "Ich weiB nicht, was soll es bedeuten..."Филатова Ольга Михайловна

Математические модели и программно-аппаратные средства интеллектуальных систем для интерпретации геофизических исследований скважинСенилов Михаил Андреевич

Инструментальные средства интерпретации геофизических исследований скважин на основе преобразованных каротажных диаграмм с помощью многослойной нейронной сетиКостиков Денис Владиславович

Обоснование технологии 3D гидропрослушивания нефтеносного пласта и методики интерпретации результатов исследованийБрадулина Ольга Владимировна

Программно-аппаратные средства для интерпретации геофизических исследований скважин на основе нейроинформационных технологийФедоров Алексей Владимирович