Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические основы исследования 12-37
1. Социальные и имманентные факторы языковой эволюции 12-22
2. Лексика и грамматика как объекты социолингвистических исследований 22-37
Выводы по главе 1 38
Глава 2. Социально обусловленное взаимовлияние языковых подсистем 39-65
1. Языковой вкус, мода, социальный престиж как причины грамматических изменений 39-44
2. Заимствование и межуровневое взаимодействие в языке 44-57
2.1. Заимствование языковой стратегии и грамматические формы 46-51
2.2. Лексическое заимствование и грамматические (морфологические) изменения 50-58
3 Аббревиация и аналитизм 58-67
Выводы по главе 2 68
Глава 3. Функционирование социально обусловленных форм глагола и имени в современном русском литературном языке 69-129
1. Именные категории и единицы 69-97
1.1. Актуализация семы гетерогенности у форм множественного числа отвлеченных и вещественных имен существительных 66-71
1.2. Собирательное имя как идеологема 71 -76
1.3. Аллюзивное имя собственное и грамматическое число 76-81
1.4. Множественное гиперболическое и множественное сенсационное 81 -83
1.5. Феномен политической корректности и род личных существительных в русском языке 83-99
2. Глагольные категории и единицы 100-116
2.1. Социальные проекции категории глагольного вида 100-101
2.2. Концепт «время» и его социально-детерминированное языковое воплощение в грамматических формах 101-106
2.2.1. Редукция форм настоящего времени 105-107
2.2.2. Активизация форм будущего времени 107-109
2.3. Формы наклонения в социолингвистическом освещении 109-115
3. Персонификация и деперсонификация субъекта действия: социолингвистический аспект 116-119
4. Идеологические фантомы и грамматика: грамматическое число личных местоимений как лингвоидеологический феномен 119-129
Выводы 130
Заключение 131-134
Список источников текстового материала 135
Список сокращений названий словарей и справочников 136
Библиография 137-159
- Социальные и имманентные факторы языковой эволюции
- Языковой вкус, мода, социальный престиж как причины грамматических изменений
- Именные категории и единицы
Введение к работе
Традиционно проблема социальной обусловленности языка изучалась в двух аспектах: 1. социальная дифференциация языка в связи с социальным расслоением общества; 2. социальные условия развития и функционирования языка (причем второй аспект всецело или по преимуществу связывался с лексической системой и исключал грамматику). В предлагаемой работе анализируются характерные, на наш взгляд, явления в грамматике современного русского литературного языка, которые имеют социальные корни и экстралингвистические причины.
Как известно, связь языка и общества более всего подтверждается наличием социальной дифференциации общенационального языка (на литературный язык и социолекты, имеющие своих носителей в социуме). Однако предлагаемое исследование ограничивается рамками литературного языка и дистанцируется от социальных и территориальных диалектов, жаргонов и просторечия; данные разновидности общенационального языка по самой своей природе в целом возникают и функционируют под непосредственным воздействием социальных условий (и это уже было убедительно показано в многочисленных лингвистических описаниях ненормативных сфер общенационального языка). В рамках литературного языка внимание уделяется своеобразию отдельных дискурсов как социально значимых разновидностей современных текстов на русском языке.
Процесс социальной детерминации языка может рассматриваться на различных ярусах социальной и социо-этнической структуры — от наций и классов до первичного звена - речевого акта, анализируемого в контексте социальной ситуации. В работе рассматриваются те случаи социального воздействия, которые относятся к сфере грамматических форм - их приоритетного использования, их особой семантизации под влиянием социальных причин, их видоизменений в русском языке последних десятилетий.
Актуальность диссертации состоит в дальнейшем развитии идей социолингвистики, которые распространяются и на область грамматических форм. Дело в том, что, хотя современные исследования, посвященные проблеме социальной обусловленности языка, сформировали надежную базу многих теоретических положений о социально-языковых связях и зависимостях, грамматические формы и категории в этом ракурсе анализа остаются «неосвоенной, пустой нишей». Такой анализ содержит известный «интеллектуальный риск», ибо прочно укоренилась пресуппозиция имманентности фонетики и грамматики, с одной стороны, и социальной «ангажированности» лексики - с другой. Признанию и тщательному исследованию социальной обусловленности грамматики противодействует опасение обвинений если не в «вульгарной социологизации языковых явлений», то в некорректности. Однако системный характер языка в том и проявляется, что социально детерминированные изменения в лексике немедленно проецируются на грамматику, и эти процессы необходимо анализировать (что и предпринято в данной работе).
Основу предлагаемого исследования составляет функционально-динамический подход к грамматической системе, развитие которой определяется не только интерлингвистическими, но и экстралингвистическими факторами. При этом мы стремились сохранить баланс противопоставленных групп факторов и тем самым избежать гипертрофированное™ социального. Динамический подход позволяет установить направление и меру влияния на русскую грамматическую систему социальных условий.
Объектом исследования стали формы существительного, глагола и местоимения, грамматическая семантика которых детерминируется социальными факторами.
Предметом исследования является социолингвистический компонент в семантическом содержании грамматической формы.
Методологической основой диссертации стали идеи о типах мотивированности языкового знака (Э. Бенвенист, P.O. Якобсон, Ю.С. Степанов, П.В. Чесноков, Т.Г. Хазагеров), о разграничении внешней и внутренней лингвистики (И.А. Бодуэн де Куртене, Ф. де Соссюр), о конструктивном и деструктивном влиянии общества на язык (Л.П. Якубинский, Б.А. Ларин, Е.Д. Поливанов, A.M. Селищев, В.М. Жирмунский, Г.О. Винокур, Р.А. Будагов, М.В. Панов, Л.И. Скворцов, В.М. Алпатов), о социолингвистическом компоненте в лексической семантике (А. Вежбицкая, Ю.Д. Апресян, Л.П. Крысин), о лексической прагматике, тесно связанной с идеологической практикой и «идеократическими» системами XX века ( М.Н. Эпштейн, Г.Г. Хазагеров, В.Н. Шапошников, Н.А. Купина А.А. Мирошниченко), о социолингвистической категории дискурса ( П. Серио, Ю.С. Степанов, Е.С. Кубрякова, В.И. Карасик, Е.И. Шейгал, П.Б. Паршин, Н.Н. Трошина и мн. др.).
Новизна исследования состоит в том, что впервые предпринимается попытка вычленения и целенаправленного анализа тех грамматических явлений в современном русском языке, которые детерминированы социальными процессами. Р.А. Будагов [1978 : 125-126] писал в 1978 году о том, что социальные факторы действуют сквозь призму самого языка, его системы, поэтому исследователи должны стремиться не только разграничить понятия лингвистического и социального, но и показать их взаимодействие в процессе функционирования каждого конкретного языка. Это трудная задача и «в таких областях языка, как фонология и грамматика, почти никем еще не осмысленная» [выделено мной. - Т.С.]. Очевидно, что это утверждение справедливо и для настоящего времени. Поэтому предлагаемое «осмысление» взаимодействия социальных и системных факторов, осуществленное на материале русской грамматики, представляется новым и своевременным.
Гипотеза диссертации состоит в утверждении существенного влияния экстралингвистических условий не только на лексическую систему, но и на многие грамматические процессы, в том числе - на изменения в области морфологических форм имени и глагола. Не только лексическая, но и грамматическая семантика способна включать в себя социолингвистические компоненты.
Цель диссертации состоит в комплексном изучении социолингвистических элементов содержания морфологических категорий имени, глагола и местоимения.
Общая цель предопределила и конкретные исследовательские задачи:
-проанализировать существующие подходы, способы, средства, цели и мотивы изучения социальной обусловленности языка;
-определить специфику влияния социальных процессов на область грамматических форм и категорий;
-установить социальный фон важнейших грамматических (морфологических) изменений в современном русском языке;
-исследовать социальные категории «языковой вкус», «статус», «мода» в качестве факторов языковых изменений;
-выявить специфические особенности политической корректности как фактора, определяющего грамматическую оформленность имени;
-рассмотреть проблему манипулирования сознанием реципиента с помощью грамматических форм.
Для достижения поставленной общей цели и решения частных исследовательских задач были использованы следующие методы:
-лингвистическое описание с элементами трансформации и субституции;
-метод компонентного анализа (для выявления константных и релятивных элементов в структуре грамматического значения имени, глагола и местоимения);
-социолингвистический анализ на основе метода корреляции языковых и социальных явлений;
-контекстуальный прагмалингвистический анализ (с учетом, в том числе, и «широкого контекста ситуации»).
-метод лингво-идеологического анализа1.
Взаимоотношение языка и социальных факторов его функционирования исторически изменчиво: то, что было характерно для этого взаимоотношения два-три десятилетия тому назад, сегодня становится менее актуальным, на первый план сегодня приходят новые типы отношений. Поэтому материалом исследования стали прежде всего самые мобильные источники - современные СМИ, «роль которых сегодня в жизни общества, а значит и в жизни языка, огромна», ибо «во власти журналиста чуть ли не мгновенно распространить языковое средство, сделать его заразительным, а совокупность подобных Идея лингво-идеологического анализа заимствована из работы [Мирошниченко А.А. , 1995: 24-25]. Ср.: «Увидеть за тем или иным языковым явлением лингво-идеологему непросто, для этого требуется ряд процедур, по крайней мере одна из которых, восходящая к языковому чутью, не вполне рефлектируется. Объединения функции исследователя и пользователя - вот что такое языковое чутье...Метод лингво-идеологического анализа, включающий не вполне рефлектируемые процедуры, соответственно не вполне удовлетворяет требованиям позитивистской научной методологии. Это справедливо и, более того, необходимо, так как исполнитель лингво-идеологического анализа является основным инструментом и необходимым приложением к методу, подобно тому как лозохождение неосуществимо без хорошего лозоходца».
употреблений многократно увеличивает их массив» [Лаптева О.А., 2003: 15]. Использованы материалы газет «Комсомольская правда», «Аргументы и факты», «Российская газета», «Труд», «Новая газета», журналов «Огонек», «Знамя», «Новый мир» в основном - за 2000-2005 гг.). Для целей исследования актуальным оказалось привлечение оппозиционной прессы - газет «Правда», «День», «Завтра», «Советская Россия», «Отечественные записки». В качестве источниковедческой базы послужили также публицистические и художественные тексты таких поэтов и прозаиков, А. Чехов, В. Маяковский, М. Булгаков, Л. Леонов, Н. Ильина, О. Мандельштам, И. Одоевцева, А. Солженицын, Т. Полякова, К. Чуковский и др. (см. список источников).
Теоретическая значимость диссертации состоит в том, что в ней осуществлена попытка исследования социальной природы «внутреннего уровня» языка - морфологического, который и сегодня многим видится вне всяких социальных осмыслений. Полагаем, что проведенное исследование позволит сделать и некоторые прогнозы относительно развития русской грамматической системы, поскольку определены и проанализированы экстралингвистические факторы, детерминирующие изменения грамматических (морфологических) форм, при этом изучение антиномии внутреннего и внешнего, узуса и возможностей языковой системы позволяет соединить социолингвистический анализ и традиционный структурно-семантический подход в грамматике. Анализ грамматического материала дан на фоне общей языковой ситуации, что значимо для лингвопрагматики и социолингвистики.
Практическое применение. Результаты предлагаемого исследования могут найти (и уже находят) применение в вузовских курсах современного русского языка, стилистики, риторики, общего языкознания, лингвистического анализа текста, а также спецкурсах по грамматической семантике и социолингвистике. Достигнутые результаты помогут скорректировать имеющиеся дескриптивные грамматики русского языка с помощью материалов объяснительного характера. Думается, что наблюдения и выводы могут быть востребованы теми лингвопрагматическими направлениями, в рамках которых исследуется социально-ролевая составляющая речевой коммуникации.
Положения, выносимые на защиту:
Исследование экстралингвистической обусловленности грамматических единиц позволяет утверждать, что проникновение социального в область морфологических форм гораздо более глубоко и разнообразно, чем принято было считать.
Фундаментальное свойство языка - межуровневое взаимодействие - оказывает решающее влияние на трансформации в области морфологических форм. Именно это свойство привело к аналитизации русской деклинальной системы.
Социолингвистические компоненты включены в семантическое содержание таких грамматических категорий, как род (прежде всего - в сфере личных существительны), число имени и местоимения, вид и время глагола.
Политическая корректность начинает проявляться и в российской лингвокультуре, что находит отражение в перестройке системы наименований человека по профессии и роду занятий и соответственно в системе грамматической категории рода в русском языке.
Апробация работы. Ход и результаты исследования обсуждались на заседаниях кафедры русского языка и культуры речи РГЭУ «РИНХ», а также были доложены в форме научных докладов на следующих конференциях: «Языковая культура в условиях высшей школы: содержание, технологии, развитие» (РГЭУ «РИНХ», апрель 2003 г.), «Язык. Дискурс. Текст» (РГПУ, март 2004 г.), «Актуальные проблемы межкультурной коммуникации» (РГЭУ «РИНХ», апрель 2004 г.);
«Русский язык в молодежной субкультуре» (РГЭУ «РИНХ», март 2005 г.), «Проблемы современного российского законодательства» (РГЭУ «РИНХ», декабрь 2005 г.).
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, перечня источников текстового материала, списка сокращений и библиографии.
Социальные и имманентные факторы языковой эволюции
Положение о языке как общественном феномене давно воспринимается в качестве трюизма. Мысль о том, что язык отражает изменения в жизни общества, содержались еще в грамматике Панини [Крысин Л.П., 2004 : 296]. Человеческую природу языка подчеркивали теоретики Возрождения., а в эпоху Просвещения об этом писали Дидро и Вольтер, Лессинг и Гердер, Ломоносов и Тредиаковский.
Но если в целом социальная природа языка давно не подвергается никаким сомнениям, то частные проблемы, связанные с этой характеристикой естественного языка, вызывали и вызывают до сих пор ожесточенные дискуссии. Для одних ученых эта социальная природа отождествляется лишь с внешними условиями бытования каждого отдельного языка, для других - социальная природа языка есть сам язык в его живом функционировании.
Интерес к языку как явлению социальному характерен для лингвистики, начиная со второй половины XIX в. (возникновение в начале XIX века сравнительно-исторического языкознания, как известно, привело к смещению внимания исследователей с чисто «человеческого» аспекта в сторону «механических» законов его функционирования и развития).
Основоположник социологического направления в науке о языке А. Мейе настаивал на том, что изменения в языке зависят от социальных причин и прежде всего - от скрещивания языков, что все изменения, вызванные влиянием внешних факторов, в совокупности образуют развитие языка. А.Мейе предсказывал наступление времени, когда нельзя будет ссылаться на явления психической ассоциации, не подчиненной никакому общему принципу, и говорил о том, что понять язык можно лишь с учетом его социальной природы [1938 : 471]. Именно Мейе была показана связь между развитием цивилизации и изменениями в составе словаря, между интеллектуальным прогрессом и переосмыслением или возникновением новых грамматических форм и категорий (такие наблюдения были сделаны на материале развития семантики категории рода, редукции флексий, упрощения морфологической структуры слова в западных европейских языках). Взгляды А. Мейе разделял Ж. Вандриес. Заслуга этого направления состояла в том, что впервые «социальный аспект был введен в науку о языке как существенный и необходимый» [Немец Г.П., 2004 : 37].
В отечественной лингвистике изучение языка как общественного явления заняло видное место в первые послереволюционные годы и, можно сказать, составило ее методологическую специфику. Многое из того, что в современных трудах по социолингвистике рассматривается как новаторство, было сформулировано еще в публикациях 20-30 гг. таких ученых, как В.М. Жирмунский, Л.П. Якубинский, Б.А. Ларин, В.В. Виноградов, P.O. Шор, Е.Д. Поливанов, A.M. Селищев.
Вместе с тем справедливо отмечается, что работам этого периода «присущ вульгарно-социологический подход к анализу связей между языком и обществом» [Немец Г.П., 2004 : 42], причиной чего были «перепрыгивание» с высших уровней анализа на низший уровень эмпирического наблюдения, попытка объяснить все непосредственным действием общих законов, игнорируя наличие опосредствующих звеньев» [там же]. В РЯСО [1968 : 17] истоки вульгарно-социологического подхода объясняются таким образом: «Изменения в русском языке революционной эпохи не рассматривались [в работах 20-40-х гг. - Т.С.] как результат взаимодействия внутренних и внешних, собственно социальных закономерностей. Относительно всякого более или менее заметного изменения предполагалось, что оно вызвано социальными причинами. Это порождало вульгарно-социологический уклон в лингвистических исследованиях, очень заметный у многих языковедов в 20-40-е годы. Невнимание к внутриязыковым закономерностям развития языка приводило, следовательно, к искаженному изображению и внешних, социальных факторов языкового развития».
«Новое учение о языке» (Н.Я. Марр и его последователи) категорически отрицало идею языка как саморазвивающейся гомеостатичной системы. Соссюровские идеи о «языке в самом себе и для себя» подвергаются самой ожесточенной критике. Н.Я. Марр «жестоко обличал такой порок буржуазного языкознания», как представление языка неким «автономным царством», покоящимся на «внутренних зависимостях» [Николаева Т.М., 2000 : 598].
Теория Н.Я. Марра в своем основании имела тезис о полном параллелизме процессов развития языка и общества: смена общественной формации неизбежно влечет за собой коренное изменение структуры языка, при этом внутренние факторы языкового развития полностью игнорировались.1
Языковой вкус, мода, социальный престиж как причины грамматических изменений
Точную дефиницию «модным» явлениям в языке дать трудно: многое здесь оказывается на уровне ощущений. Тем не менее попытка описать и по возможности объяснить это явление представляется очень важной, соответствующей современной парадигме научного знания — антропоцентризму, с его стремлением учесть эмоции, чувства, предпочтения и т.п. говорящего человека. В.Д. Девкин [2001 : 85-97] предлагает даже создать специальный словарь «модных» слов, который отражал бы языковой вкус своего времени (и одновременно указывает на то, что при нынешнем состоянии издательского дела между написанием словаря и его выходом в свет проходит так много времени, что часть «модных» слов может за это время и устареть, а значит -словарь не выполнит свою задачу).
О социальных категориях моды и престижности как о новом факторе языкового развития в современных условиях подробно пишет В.Г. Костомаров [1999]. Этот фактор связан с психологией носителей языка, с их вкусовыми предпочтениями. «Меняющиеся представления о правильном и эффективном использовании языка, доводимое порой до абсурда, можно обозначить словом «мода». Мода есть крайнее проявление вкуса, более индивидуальное, быстро проходящее, бросающееся в глаза и обычно вызывающее раздражение у старшей и консервативной части общества. Речевая мода, видимо, более прямолинейно связана с модой в других областях жизни» [1999: 20].
А.Ю. Романов [2000: 98] отмечает престижность англоязычных терминов, обозначающих профессии в бизнесе. В русском языке управляющий и менеджер - слова-синонимы. Но управляющий скромно определяется в СО как лицо, ведущее дела какого-нибудь хозяйства, учреждения, предприятия , а в развернутом определении профессии менеджера явно ощущается пиетет: специалист, профессионально занимающийся вопросами управления. Его основная задача -определять стратегию развития предприятия в условиях рынка, включая формулировку целей, концептуальных положений разрабатываемых программ, распределение уровней компетенции между отдельными уровнями всей системы предприятия, планирование, координацию и контроль за функционированием различных его сфер, обеспечение высокой производительности и эффективности производства». Слово менеджер активно вытесняет слова продавец, продавщица (последнее по понятным причинам было едва ли не более частотным, чем имя мужского рода). Следствием этого сдвига в употреблении, касающегося, на первый взгляд, исключительного лексического уровня языка, стали перемены и на других уровнях - на уровне морфологии и на уровне синтаксиса. Именно изменения такого типа позволяют говорить о расширении парадигмы существительных общего рода (морфологическое явление), о сдвигах в согласовании {хорошая менеджер) и координации {менеджер пришла) - то есть об изменениях на синтаксическом уровне (см. подробнее о корреляции заимствования и межуровневого взаимодействия в следующем параграфе).
Модным и престижным слово становится только тогда, когда оно обозначает предмет, имеющий в глазах носителей языка значительную ценность. Понятие «ценностной предметности» отражает социально- культурный характер всех без исключения предметов, вовлеченных в орбиту практической деятельности людей. Ценностная предметность -это функция предметов в их общественном бытии. Мир ценностной предметности - это мир общественного бытия, созданный по меркам социально-культурных потребностей человека. «Ценностная предметность — это особое измерение действительности, когда на задний план отступают все чувственно воспринимаемые свойства вещей и остается лишь их общественное содержание, их социально-культурная функция в системе общественных отношений» [ Жоль К.К., 1990 : 221 ]. Феномен моды в языке коррелирует с другими проявлениями моды, занимающей важное место в современном обществе в качестве одного из механизмов регуляции и саморегуляции человеческого поведения.
Именные категории и единицы
На возможность вещественных имен иметь формы множественного числа для передачи значения сортов и видов вещества было указано еще в античных грамматиках. Позже сходное наблюдение было сделано и в отношении имен отвлеченной семантики, у которых также отмечено значение гетерогенности. Однако существует мнение, что активизация таких значений характерна именно для русского языка последних лет, что это черта, характеризующая неологизацию русского литературного языка новейшего времени. [Сенько Е.В., 2000]. В.Н. Шапошников также считает, что множественное число от отвлеченных сингулярно ориентированных имен есть примета языка новейшего времени, отражающая эволюцию в области лексических значений слов (которая в свою очередь детерминирована социальными обстоятельствами). Так, до недавнего времени в русском языке было только единственное число (с неупотреблявшимся множественным) у целого ряда экономических и политических обозначений. Бюджет был в стране один. Власть была советская. Партия — только коммунистическая. «К настоящему времени заметный массив подобных слов перешел в иное числовое распределение... Бюджет, согласно реальности и словоупотреблению современной эпохи, стал весьма воспроизводимой речемыслительной единицей: бюджеты субъектов РФ, местные бюджеты» [Шапошников В.Н., 1998: 67]. Изменение числового поведения общественно-политических символов О.М. Чередниченко [2002: 88] называет «знаковым явлением 90-х годов.
В.Н. Шапошников считает также, что формы мафии, элиты не менее отражают характерные приметы эпохи. В иное числовое распределение такие слова перешли оттого, что стали мыслиться множества обозначенных совокупностей. «Плюрализация слов осуществляется примысливанием вместо одного прежнего субъекта некоторого множества возможных» [1998: 70].
Хорошо известно и детально описано, в том числе и в учебной литературе, такое свойство вещественных имен: в форме множественного числа они передают не идею большого количества, а значение сортности, разновидностей, гетерогенности.
Гораздо реже акцентируется внимание на связи этого значения с социальной практикой, хотя такое указание сделано еще учеными Древнего мира. Ср. в: [Варрон,1936: 96]: «Если у тех вещей, которым по природе присуща мера, а не число, есть несколько разновидностей, которые имеют практическое применение, они называются вследствие множественности разновидностей так, как vina и ungenta (вина, мази). Ведь одного рода вино с Хиоса, другого - с Лесбоса, также и из других местностей... Точно так же, если бы на практике были известны существенные различия в масле, в уксусе и в других вещах подобного рода, то говорилось бы olea, как говорится vina».
Форма множественного числа у вещественных существительных образуется от единственного с более конкретным значением: сорт - это то, что может быть посчитано. О конкретизации в этих случаях упоминал еще А.А. Шахматов: выражение оттенка качественной разнородности вещественных существительных связано с конкретизацией и индивидуализацией предметов, которые в этом случае могут мыслиться не в сплошной массе, а выделяться в особые виды.
Форма множественного числа, по мысли А.А. Шахматова, и обозначает эту качественную неоднородность [1952: 142-143.]
Активизацию форм множественного числа у вещественных существительных исследователи русского языка новейшего времени квалифицируют как «знак времени - «товарное изобилие!» [Кара-Мурза Е.С., 2005 : 605]. Ср.: «Форма множественного числа [от вещественных существительных] «на слуху» тогда, когда она обозначает вещество или материал, часто встречающиеся в ситуации выбора из ряда подобных» [Ляшевская О.Н., 2004 : 140].
Понятно, что чем глубже проникает мысль в суть умопостигаемого объекта или чем больше разновидностей вещества и материала становятся достоянием общего пользования, тем легче будут образовываться формы множественного числа. Сингулярными останутся только название низших групп подвидов. Поэтому-то грамматическому числу справедливо приписывают мощные креативные свойства: «Через грамматическую категорию числа можно получить представление о характере носителей языка, о самосознании общества, о его способе видения окружающего мира, о культуре народа и его истории» [Мингазова Н.Г. 2004: 12]. Это в полной мере относится и к рассматриваемым формам в значении гетерогенности.
