Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Проницаемость лексического уровня языка в теории языковых контактов 18
1.1. Социолингвистический аспект теории языковых контактов 18
1.2. Результаты языковых контактов 25
1.3. Механизм проникновения слов одного языка в другой язык 35
1.4. Интерференция, использование, заимствование, транзитность 48
Выводы 61
Глава II. Особенности семантической интерференции русского и узбекского языков 65
2.1. Грамматическое освоение русских слов 65
2.2. Использование дублетных слов в узбекской речи 68
2.3. Аффективное использование русских слов 72
2.4. Трансфоряированное использование русских слов 76
Выводы 97
Глава III. Особенности синтаксической интерференции русского и узбекского языков 100
3.1. Способы выражения значения модальности в русском и узбекском языках 100
3.2. Изменение синтаксической организации узбекской речи под влиянием русского языка и кристаллизация в узбекском языке новых средств выражения категории модальности 100
Выводы 121
Заключение 124
Библиография 132
Оглавление 140
- Социолингвистический аспект теории языковых контактов
- Интерференция, использование, заимствование, транзитность
- Трансфоряированное использование русских слов
- Изменение синтаксической организации узбекской речи под влиянием русского языка и кристаллизация в узбекском языке новых средств выражения категории модальности
Социолингвистический аспект теории языковых контактов
В истории развития любого языка значительное место занимает его контактирование1 с другими языками. Оно оказывает заметное влияние как на изменение его внутриструктурных образований, так и на изменение количества его общественных функций.
В языкознании принято выделять нетесное и тесное контактирование языков. Первый тип имеет место в тех случаях, когда языки функционируют на территории как соседних, так и несоседних государств (например, английский язык в Индии). В этом случае контактирование языков проявляется в заимствовании из другого языка отдельных слов и выражений. Тесное контактирование возникает между языками, функционирующими на территории одного государства. Результаты этого типа контактирования языков находятся в прямой зависимости от социально-политического уклада каждой страны в отдельности. Именно в силу такой зависимости тесное контактирование языков представляет собой сложное и многогранное явление, которое издавна привлекает к себе внимание не только языковедов, но и философов /93.948/.
Еще сравнительно до недавнего времени языкознание рассматривало контактирование языков как сугубо теоретический вопрос, который интересовал лингвистов в связи со сравнительно-истори-1 Под языковыми контактами мы понимаем речевое общение между двумя разноязыковыми коллективами. чесними исследованиями и решался почти исключительно на индоевропейском материале. Но в связи с ростом национального самосознания и национально-освободительного движения "языковые контакты переросли в вопрос общественной и государственной практики, а для многих стран Азии и Африки и вопрос злободневный" /75.5/.
Контактирование языков, возникая как явление общественной практики и находясь в самой гуще социальной жизни, существует не как замкнутое образование, целиком развивающееся само по. себе. Оно определяется множеством лингвистических факторов и в то же время тесно связано с различными сторонами экстралингвистического порядка.
Именно обусловленность контактирования языков множеством различных причин послужила толчком к появлению различных направлений, каждое из которых, исходя из конкретной цели своего исследования, пыталось абсолютизировать какую-то одну причину, определяющую это явление. Полученные всеми этими направлениями результаты при критическом рассмотрении помогают проверить и уточнить многие стороны контактирования языков, а сопоставление всех этих положений позволит представить общую картину этого процесса более объективно, чем это можно было бы следать, опираясь лишь на достижения одной школы.
Контактирование народов неизбежно ведет к языковым связям и обуславливает взаимовлияние языков. Поэтому в контактировании языков всегда находят свое отражение социальный, лингвистический и психологический факторы, непосредственно связанные с историей взаимодействия народов. Само это взаимодействие может быть различным:
I. Порабощение одним народом другого. Этот случай предполагает: три возможности:
а) поработители заставляют побежденных отказаться от своего языка; примером может послужить завоевание Британии германцами /III/ или американскогo континента европейцами. В результате захватнических колониальных воин возникли сложные языковые ситуации в Африке и Индии;
б) победители перенимают язык побежденного народа и забывают свой родной; кельтское завоевание германских племен. Захват готами Италии и Испании. Вторжение франков в Италию, норманнов в Северную Францию и Южную Италию, норманнов в Англию /III/ и Древнюю І гсь;
в) обе стороны сохраняют свой родной язык: захват монголами обширнейших территорий Средней Азии, Китая, Русского государства.
2. Экспансия - когда численно превосходящий народ и с более развитой экономикой подавляет проживающий с ним на одной или соседней территории малый народ. Последний подвергается сильному экономическому влиянию. Естественно, он усваивает новые понятия, а вместе с ними и новые слова, обогащая таким образом лексшес-кий фонд своего языка. Примером могут послужить англоязычные страны, где языковая ситуация характеризуется усиленным проникновением американизмов в языки иммигрантов. Вместе с тем растет стремление подавляемых народов к восстановлению своей языковой культуры.
3. Добровольное присоединение государств и равноправное сосуществование их языков. В этом случае могут быть ситуации, когда языки малых бесписьменных народностей, национальных меньшинств могут вливаться в языки более крупных наций, например, языки та .ких этнографических групп, как крызы, хиналуги, будухи - в азербайджанский, языки шутнано-рушанской группы народностей (шугна-ны, рушанцы, ваханы) - в таджикский /44/. Другим лингвистическим следствием социального равноправия народов является развитие двуязычия.
Таким образом можно заключить, что даже при колониализме и при экспансии все-таки самое важное для языка заключается не столько в захвате или порабощении его носителей, сколько в социально-экономическом контактировании народов, носителей этих языков, возникающем в результате захвата. Сравните контактирование неимущих слоев населения России с беднотой Средней Азии.Особенность этого процесса заключалась в том, что в этих регионах существовали различные классовые отношения, различные общественные уклады и институты. И несмотря на то, что власти умышленно пытались посеять вражду между этими народами, искусственно разжигая между ними ненависть, для чего использовалось и различие в религии, результаты контактирования народов оказались совершенно иными. Восстания бедноты экономически, политически и идеологически сближали и цементировали местные народы с русским.Это сближение наложило заметный отпечаток на местные языки. В них стали проникать не только сельскохозяйственные термины, но и общественно-политические из русского языка или через русский язык.
Функционирование нескольких языков на территории одного государства объективно приводит к необходимости решить вопрос о выборе языка межнационального общения. В буржуазных государствах эту роль чаще всего выполняет язык господствующей верхушки. Например, английский язык в США. В социалистических государствах язык межнационального общения выбирается "стихийно" в том смысле, что добровольно принимается всем населением без давления административных властей. Но социально-политический уклад государства сказывается не только на выборе языка межнационального общения, но и на его сосуществовании с национальными языками.
Интерференция, использование, заимствование, транзитность
Контактирование нескольких, даже близкородственных языков, с одним языком не всегда проявляется одинаково. Вероятно, в силу этого и сложились различные классификации проникающих в национальные языки народов СССР слов русского языка. Существующие в настоящее время классификации связаны с различными аспектами изучения контактирования языков: собственно лингвистическим и социолингвистическим. В лингвистическом плане проникащие в национальные языки слова русского языка классифицируются по степени употребляемости, по степени освоенности и по степени их соотношения с соответствующими словами заимствующего языка. На этой основе выделяются заимствования, иноязычные слова и использования. В социолингвистическом плане эти слова подразделяются на индивидуальные , групповые и массовые.
При исследовании взаимовлияния языков прежде всего возникает вопрос, чем объясняются те различия, которые возникают при контактировании языков народов СССР с языком межнационального общения.
Э.М.Ахунзянов выделяет в связи с этим слеДующие причины: I) культурно-историческая роль и общественные функции каждого из контактирующих языков; 2) время и конкретно-исторические условия, при которых происходит контактирование языков; 3) лекси-ко-семантическая система и структурно-грамматические особенности контактирующих языков /5.19/. Проникающие в национальные языки русские слова Э.М.Ахунзянов классифицирует на заимствованные слова, иноязычные слова и иноязычные вкрапления.
К заимствованным относятся слова, вошедшие в лексическую систему заимствующего языка. Для этого они должны отвечать следующим условиям: "I) Передача иноязычного слова фонетическими и грамматическими средствами заимствующего языка. 2) Соотнесение слова с грамматическими классами и категориями зашотвущего языка, т.е. грамматическое его освоение. 3) Фонетическое освоение иноязычного слова. 4) Словообразовательная активность слова. 5) Семантическое освоение иноязычного слова: определенность значения, дифференциация значений и их оттенков между ранее существовавшими в языке словами и появившимся иноязычным словом.6) Регулярная употребляемость в речи" /5.14/. Правда, одновременное соблюдение всех этих условий, как отмечает ученый, не является обязательным.
К иноязычным словам З.М.Ахунзянов относит лексику, фонетическая и грамматическая освоенность которой не является решающим фактором их выделения. В этих словах важна та функция, которую они выполняют в заимствующем языке, и то, насколько ее употребление оправдано потребностями лексической системы заимствующего языка.
Иноязычные вкрапления представляют собой "непереведенные иноязычные слова, которые имеют в своем языке точные и регулярно употребляемые соответствия. Появление их в речи вызывается не потребностями лексической системы, а скорее всего обусловлено внеязыковыми причинами: либо тематической необходимостью описания обрядов, домашней утвари, одежды того или иного народа, либо некоторыми стилистическими и жанровыми особенностями речи" /5.19/. На этом же основании выделяют вкрапления М.М.Копыленко и С.Т.Сеитова /92/.
Заимствованной, по мнению Е.М.Верещагина, лексема может считаться только в том случае, если она употребляется в речи не только билингвов, но и монолингвов, в таком случае эта лексема принадлежит лишь одной языковой системе, так как монолингв владеет лишь ею одной.
Однако вопрос о том, к какой языковой категории относить лексику, заимствованную в условиях двуязычия, все еще остается открытым. На наш взгляд, сама постановка вопроса о заимствованной лексике именно таким образом не совсем правомерна. Ср.. Л.Блумфилд предложил проводить различие между обычным заимствованием и заимствованием в условиях двуязычия ntimote borrowing ) /II/. Заимствование второго типа, по его мнению, наблюдается в тех случаях, "... когда на двух языках говорят в территориально ж политически едином государстве ... Заимствование идет прnимущественно из господствующего языка и очень часто распространяется на языковые формы, не связанные с нововведениями в области культуры" /11.506/. Предложенное Л.Едумфильдом разграничение - два различных ракурса одного явления. Речь идет о различии, характеризующем социолингвистические исследования контактирования языков. Если обычное заимствование, по мнению Л.Елумфильда, должно рассматриваться как отражение в языке тех или иных социокультурных явлений и процессов, то и заимствование в условиях двуязычия также необходимо рассматривать как один из основных факторов, влияющих на развитие заимствующего языка. Для языка как системы в принципе безразлично, в каких условиях заимствовано слово. Другое дело, что в условиях одноязычия, как правило, заимствуются слова-термины, то в условиях двуязычия слова типа старший, наоборот и им подобные. Однако слова этого типа не входят в систему заимствующего языка и лишь определенное время используются в устной речи.
"В условиях монолингвизма, - утверждает Е.М.Верещагин, 51 любая единица (иноязычная - Э.П.), появляющаяся в речи, принадлежит одной и только одной языковой системе" /21.8/. Если же речь порождается билингвом, то в ней могут обнаруживаться элементы двух языковых систем. Т.е. при билингвизме вводимые в родную речь слова второго языка принадлежат двум языковым системам одновременно. Такие лексемы не отождествляются с заимствованияьш, которые принадлежат лишь одной языковой системе. Но в то же время, считает Е.М.Верещагин, употребляемые в родной речи слова второго языка - не интерференция, так как интереренция предполагает модификацию языковой системы. Однако в действительности как раз в использовании слов второго языка и имеет место модификация.
В силу того, что вводимые в родную речь лексемы второго языка принадлежат двум языковым системам одновременно, но не являются ни заимствованием, ни интерференцией, Е.М.Верещагин назвал это явление использованием, а вводимые в речь лексемы второго языка - используемыми.
Во временном отношении, совершенно справедливо утверждает ученый, используемые лексемы предшествуют заимствованиям. Однако в основу их перехода в заимствования Е.М.Верещагин почему-то кладет формальный критерий их освоенности монолингвами. Как только они адаптируются в отношении формы, они становятся заимствованиями. "Когда иноязычные лексемы попадают в речь монолингвов, то они, стараясь подражать билингвам, усваивают произносительные формы последних. В конечном итоге некоторые лексемы начинают оформляться иноязычными фонемами и сохраняют иносистемную дистрибуцию фонем. В результате этого меняются произносительные навыки монолингвов, что ведет к модификации их языковой системы" /21.II/. Причиной перехода иноязычной лексемы в инновацию ученый считает частотность ее употребления. Однако такой вывод нам ка 52 жется не совсем верным, так как частотность сама по себе не является причиной перехода лексем в инновацию. Правильнее было бы говорить о регулярности употребления в родной речи. Оба этих термина ни в коем случае нельзя смешивать, так как частотность предполагает "... колебания относительно применения знания, но не относительно самого знания" /53.203/, регулярность же подразумевает осознанность. Таким образом, заключает Е.М.Верещагин, одна и та же лексема в зависимости от того, средствами какого языка она оформлена, может быть исконной или результатом интерференции навыков.
Трансфоряированное использование русских слов
При исследовании функционирования русской лексики в узбекской речи, обнаруживаются значительные расхождения между значениями эквивалентных на первый взгляд русских и узбекских слов. Часть русских слов вступает в определенные функционально-семантические отношения с соответствующими им в узбекском языке словами. Такие слова претерпевают семантические изменения, выражающиеся не в расширении или сужении значений, а в образовании в них нового, привнесенного носителем узбекского языка, значении. Лишь после такого преобразования эти слова регулярно употребляются в узбекской речи. Трансформированные использования закрепляются в речи в результате творческого подхода к обоим языкам носителей узбекского языка, когда значение русского слова преобразуется сознательно, в соответствии с преследуемой коммуникативной целью и нормами родного языка.
Мы не беремся утверждать, что узбекская устно-разговорная речь не может обойтись без использований. Но так как они все-таки функционируют, то мы попытаемся проследить этот процесс и объяснить его. Нападения показывают, что функционирование русских слов чаще всего мотивировано1, и эта мотивированность связана с определенной потребностью выражения, а не с сознательным намерением изменить свой язык.
Принято считать, что в условиях двуязычия говорящим с большим трудом удается сохранить семантическое своеобразие лексики двух языков.Употребление слов русского языка в узбекской речи требует громадного труда. Этот процесс продуман, осознан, и этим он в корне отличается от легкомысленного и бездумного, а порой и граничащего с простой бескультурностью речи смешения языков.
Совпадение предметно-алогической соотнесенности слов двух языков не всегда служит поводом для их отождествления в родной речи. Существуют случаи, когда функционально-семантические отношения соответствующих слов двух языков носят характер оппозиции, контрастности, сложность которой в том, что она не самостоятельна, а фрагментарна. Оба члена этой оппозиции семантически специализированы, то есть наделены соотносительными позитивными признаками.
Употребление трансформированных использований основано, во-первых, на различии значения русского и соответствующего ему узбекского слов, во-вторых, на различии семантических полей слов двух языков, в результате чего чаще всего образуется новая семантическая дифференциация, которой раньше не было ни в одном из контактирующих языков. Такое различие основано на обозначении русским словом нового признака. Но новым в конеч-ном итоге является не сам выделяемьй признак, а его отношение 1 Мотивированноссь - это отношееия между словами двух языковв которые и определяют их функционирование. к признаку, выделяемому словом родного языка. Это соотношение объемов значении и является объективной основой для проникновения в родную речь транзитных слов.
Проиллюстрируем это положение на примере функционирования в узбекской устной речи слова дом.
"В разных областях территории Советского Союза, - пишет В.А.Звегинцев, - в русском языке широкое хождение имеют такие слова, как деревня - аул - кишлак; изба - хата - сакля ... Однако совершенно очевидно, что все эти слова обозначают далеко не одни и те же вещи" /42.140/. На вопрос, почему вы вместо узбекского слова & в предложении Дом тагидан борамизми?/Может пойдем рядом (вдоль) дома? вы употребляете русское дом, информанты отвечали, что под словом дом они подразумевают многоэтажное жилое здание, а под словом 1 — одноэтажные. дома с двориком и участком. Это перераспределение значений основано на выделении и обозначении в предмете различных признаков. Все это в свою очередь ведет к перераспределению функций между этими словами. Таким образом, неупотребление слова дом имеет такое же значение, как и его употребление.
Собственно говоря, любой предмет, который можно назвать словом дом, можно назвать и словом й, и наоборот. Но в узбекской речи в сигнификативном плане значения этих слов различаются.
Рассмотрим такие примеры. Дом тайёр булса - яхши/Если дом будет готов - хорошо. Кизим киёв билан домда турибди. Оглимиз-ни уйлантириш керак, уже кдртайди./Дочь с зятем живут в доме (в многоэтажном). Сына пора женить, уже перерос. Участкада ту-расизми, ёки домда турасизми?/Дословный перевод высказывания: Вы живете на участке или в доме? Но действительный смысл иной: Вы живете в собственном доме с двориком и выделенным участком земли или в многоэтажном государственном доме? Слово участка. заимствовано узбекским языком но в значении этого слова нет значения "собственный дом с участком земли". Слово дом употребляется в значении многоэтажное многоквартирное жилое сооружение Средствами узбекского языка это значение можно выразить таким образом: КУП каватли КУП квартирали давлат УЙ
В приведенных примерах слова участка и дом в какой-то мере антонимы; свой - не свой; с участком земли - без участка земли.
В русском языке слово участок не имеет значения "собственный дом с участком земли", а слово дом обозначает не только многоэтажные, многоквартирные государственные жилые сооружения.
В последние десятилетия очень быстрыми темпами обновляются жилищные условия как в городе, так и в сельской местности, постепенно приобретая все более унифицированный характер. В этих условиях возникает новое понятие общенационального характера, которое вместе со словом, его обозначающим, входит в речевую деятельность.
Есть два пути обозначения этого понятия: I) либо это понятие, входя в завуалированной форме в значение узбекского языка, преобразует его значение, то есть материальная сторона слова продолжает оставаться узбекской, а содержательная - наполняется новым значением; 2) либо перенимается русское слово.
До революции в Узбекистане не было государственных жилых сооружений, следовательно, одна:из причин появления русского слова дом - социальная: появилось новое понятие; вторая -языковая: необходимо обозначить это понятие. Слово доМ узбекской речи как бы фиксирует изменение в социальной жизни, но оно не вбирает в себя значения слова yj.
Изменение синтаксической организации узбекской речи под влиянием русского языка и кристаллизация в узбекском языке новых средств выражения категории модальности
В отличие от узбекских модальных слов, обладающих связанной дистрибуцией, позиция русских слов, передающих в узбекской речи значение модальности, может быть легко изменена. Модальные слова узбекского языка обладают свободной дистрибуцией лишь до глагола. В позиции после глагола они, как правило, не употребляются.
Изменение месторасположения русского слова в узбекском предложении оказывается возможным в результате того, что изменя 105 ется его категориальная сущность и синтаксическая связь с членами предложения. Это изменение происходит в результате наложения новых синтаксических свойств на старые лексические значения русского слова, а это, как известно, является особенностью только модальных слов. Таким образом, изменение месторасположения русского слова в узбекской речи относительно русской объясняется тем, что русские слова в узбекской речи приобретают функции модальных слов.
Возможность такого синтаксически свободного использования лексических единиц русского языка кроется в возможности их позиционного варьирования в русской речи. Таким образом, синтаксические средства выражения модальности в русском языке способствуют образованию лексических средств ее выражения в узбекском языке.
Употребление словесных средств русского языка, используемых для выражения значения модальности, имеет последствия как для самих русских слов, так и для узбекского языка. Это находит свое выражение, как мы видели выше, в изменении категориального значения транзитных слов русского языка. Как естественное следствие этого, у русских слов появляются новые, несвойственные им в русском языке синтаксические связи. А новые синтаксические связи слова - это не только проявление уже возникшего в нем нового семантического содержания, но и возникновение новых дистрибутивных возможностей.
Примером сказанному служит функционирование в узбекской устной речи русского наречия сразу в значении модального слова.
Агар имкониятинг булса, пулни сразу топширсанг, яхши була-ди/Но если у тебя будет возможность, то было бы хорошо, если б деньги ты сдал сразу. В узбекском предложении сразу стоит непос 106 редственно после пулни/деньги. в то время как для русского предложения такая позиция сразу нехарактерна. Ср.: Но если у тебя будет возможность, то было бы хорошо, если б деньги ты сразу сдал. Сразу в русском предложении может стоять перед деньги {... если б сразу деньги ты сдал).
Рассмотрим другие примеры. Сразу айтиш керак/Сразу нужно говорить. -Яна битта бифштекс. -Нега сразу айтмийсан?! (-Еще один бифштекс. -Почему сразу не говоришь?!). В первом примере вместо сразу можно употребить узбекское дарров: Дарров айтиш керак. Во втором примере вместо сразу можно употребить только бирданига, хотя оба предложения по смыслу очень похожи. Употребление различных слов объясняется тем, что если в первом предложении речь идет о скорости, необходимости быстрого ответа, то во втором - об одновременности заказа. Общим в обоих предложениях является выражение отношения говорящего к сообщению. Для того, чтоб выразить это отношение, необходимо абстрагироваться от лексического значения слов дарров и бирданига, а для этого нужно время. Поэтому в абстрагировании от лексического значения времени употребляется слово второго языка, так как здесь фактор времени не играет существенной роли. Таким образом, в узбекской устной речи появилось новое лексическое средство выражения модальности, которое употребляется в узбекской речи по законам узбекского языка. Ср.: Сразу айтиш керак. (Сразу нужно говорить). Но нельзя Айтиш сразу керак . В русском языке дистрибуция этого слова в этом предложении совершенно свободная. Нужно говорить сразу. Нужно сразу говорить. Т.е. слово русского языка абстрагировалось в узбекской речи от своего лексического значения, и новым лексическим свойствам уже соответствуют новые грамматические свойства, т.е. это слово стало модальным. Ср.: Сразу шундай ки 107 либ, кетди. Сразу, сделав так, ушел. Придай килиб, сразу кетди. Но нельзя: Щундай илиб, кетди сразу. Сравните в русском языке. Сделав так, сразу ушел. Сделав так, ушел сразу. Или Зрталаб кеб, сразу ёзаман/Завтра приду пораньше и сразу же напишу. Но нельзя: Эрталаб кеб, ёзаман сразу. В русском же предложении сразу может быть употреблено в конце предложения. Завтра приду пораньше и напишу сразу же.
Итак, русское наречие в узбекской речи абстрагируется от своего лексического значения и утрачивает свои синтаксические связи с членами предложения. Это происходит в случаях, когда русскому слову есть в узбекском языке эквивалентная по своему лексическому значению форма. Однако инерция языкового сознания узбека противится насильственному переводу слова родного языка в средство выражения значения модальности. Поэтому для выражения этого значения искусственно подводится русское слово. Как видим, в этом случае уже важна принадлежность слова другому языку.
Функцию модального слова в узбекской устной речи выполняет и наречие неудобно. Энди йук десам - неудобно/Если я теперь откажу (-сь), то будет неудобно. Кейин неудобно булар/Потом будет неудобно. По смыслу русскому неудобно соответствует узбекское нокулай. Однако неудобно в узбекской речи означает неприятно, как-то нехорошо, неприлично. В этих значениях неудобно функционирует и в русской речи, но здесь эти значения являются переносными. В узбекской речи эти значения оказываются стержневыми. Благодаря этому неудобно в узбекской речи может функционировать как самостоятельная предикативная единица, и благодаря этому может стоять в конце предложения или после глагола.
