Содержание к диссертации
Введение
Семантический и словообразовательный потенциал имён топологических зон как источник лингвистических идей и терминологических проблем 20
1. Способы языковой интерпретации пространства как лингвистическая проблема 20
2. Асимметрия формы и содержания: инвариантность vs полисемантичность 36
3. Семантическая структура слова и подходы к её описанию 47
4. Многозначность производного слова как лингвистическая проблема 56
Выводы 64
Типы концептуализации пространства и семантические свойства имён ВЕРХ / НИЗ 67
1. Имена ВЕРХ / НИЗ как средство характеристики физического пространства: типы производных значений и механизмы семантической деривации 67
2. Имена ВЕРХ / НИЗ как средство характеристики нефизического пространства: типы производных значений и механизмы семантической деривации 89
Выводы 105
Производные имена как реализация семантического и словообразовательного потенциала существительных ВЕРХ/НИЗ 107
1. Производные существительные как средство концептуализации физического нефизического пространства 107
2. Производные прилагательные как средство концептуализации физического и нефизического пространства 128
Выводы 157
Производные наречия и предлоги как реализация семантического и словообразовательного потенциала существительных ВЕРХ / НИЗ 159
1. Наречия и предлоги как средство концептуализации физического пространства 160
1.1. Наречия и предлоги, описывающие динамическую ситуацию 160
1.2. Наречия и предлоги, описывающие статическую ситуацию
1.3. Наречия и предлоги в ситуации описания степени реализации действия
2. Наречия и предлоги как средство концептуализации нефизического пространства
2.1. Наречия и предлоги в ситуации описания социальной сферы
2.2. Наречия и предлоги в ситуации описания интеллектуальной и эмоциональной сферы
Выводы
Заключение
Список литературы
- Способы языковой интерпретации пространства как лингвистическая проблема
- Имена ВЕРХ / НИЗ как средство характеристики физического пространства: типы производных значений и механизмы семантической деривации
- Производные существительные как средство концептуализации физического нефизического пространства
Введение к работе
Данная работа посвящена исследованию имен топологических зон, представляющих собой фрагмент пространственной лексики русского языка.
Пространство, как известно, - одна из основных форм существования материи, и совершенно естественно, что интерес к его изучению не ослабевает на протяжении всей истории естественных и гуманитарных наук. Специфическим образом представления о пространстве преломляются в языке, составляя один из важнейших фрагментов языковой картины мира. Поэтому изучение тех пространственных параметров, которые могут восприниматься и осознаваться человеком и для которых затем устанавливаются соответствия в семантической системе языка, являются одной из актуальных задач современной лингвистики: «Единицы пространственной семантики требуют особого внимания... в связи с высокой частотностью их использования в речи и коммуникативной значимостью» [Карпенко, с. 5].
В ходе решения этой задачи в отечественной русистике получены существенные результаты при осмыслении таких языковых феноменов, как:
семантика пространственных предлогов и наречий [Богуславский 1991; Бондаренко 1954; Владимирский 1967, 1972, 1979; Всеволодова, Владимирский 1982; Евтюхин 1979; Засухина 1976, І 992; Исаакян 1999; Карпенко 1986; Крейдлин 1994; Лягушкина 2002; Мазурова 2000; Маляр, Селиверстова 1993; Медведев 1983; Плунгян, Рахилина 2000 и др.];
семантика пространственных имён [Богуславская 2000; Мусатаева 1987; Осильбекова 1986; Рахилина 2000; Федяшина 1986; Яковлев 1980 и
др-];
3) пространственная метафора [Борисова 1997; Ермакова 2000; Крейд
лин 1994; Кустова 2000,2004; Маляр 2001; Селиверстова 2004; Топоров 1997
и др.];
средства и способы локализации [Булыгина, Шмелёв 1989; Гак 2000, 1996; Гжегорчикова 2000; Гукина 1997; Гунаев 1977; Ибрагимова 1993; Мартиросян 1984; Плунгян 1999; Саевич 1986; Томович 2000; Шерер 1979 и др.];
взаимосвязь категорий пространства и времени [Бунге 1970; Веко-вищева 2000; Грюнбаум 1969; Кокутьева 1988; Кравченко 1997; Кубрякова 1997; Мостепаненко 1969, 1974; Позднякова 1997; Падучева 2000; Прохоров, Прохорова 1997; Радужная 1988, Степанов 1985 и др.];
механизмы описания пространства в языке [Кобозева 1997; Кубрякова 1967, 1997; Мурзин 1986; Падучева 2000, 2004; Телия 1997; Черский 1986; Яковлева 2000 и др.].
К сфере языковой репрезентации категории пространства в первую очередь относят те единицы языка, которые позволяют выразить отношения пространственной локализованное предметов и явлений. Отбор языковых средств, с помощью которых концептуализируется пространство, «определяется прежде всего факторами экстралингвистическими, теми признаками предметного мира, которые человеческое сознание вычленяет при контакте с действительностью как наиболее существенные с точки зрения адекватного отражения пространства: размеры, геометрические характеристики предметов, их конфигурацию, тип пространственного соотношения между ними и пр.» [Карпенко 1986, с. 23-24]. Поскольку пространство как таковое представляет собою некую конфигурацию заполняющих его объектов, оно может быть описано через характеристику внешнего облика этих объектов: «Основными составляющими внешнего вида объекта являются форма, размер и цвет. Вербальное описание некоторого фрагмента пространства подразумевает тот или иной способ доведения до сознания адресата информации о форме объектов, его конституирующих» [Кобозева, ].
Чрезвычайно важно, однако, что «описание некоторого фрагмента пространства» является отнюдь не единственной функцией языковых единиц, отражающих локативные отношения. Эти единицы регулярно используются
для обозначения понятий, относящихся к социальной, интеллектуальной, эмоциональной сфере (ср.: взять под стражу, достичь служебных высот, доходное место, мелкий бизнес, отдалённые перспективы, внутренний мир, недалёкий человек, верх совершенства и т.п.). Семиотика пространства имеет исключительное значение в создании модели универсума.
Все сказанное обусловливает необходимость исследования языковых средств концептуализации пространства в рамках когнитивного подхода, который «позволяет выявить особенности пространственного восприятия, преломленного в языковых значениях, и раскрыть систему понятий, через которые мы осмысляем окружающий мир» [Селиверстова 2004, с. 721]1.
Очевидно, что такой подход выдвигает в центр внимания антропоцентрическую составляющую, то есть «заложенные в языке практические, теоретические и культурные знания и опыт, освоенные, осмысленные и прямо или косвенно вербализованные носителями языка и восстановимые в конечном счете - в результате семантического и концептуального анализа - в виде языковой картины мира» [Рябцева, ].
Особым средством вербализации пространственных отношений являются имена топологических зон, такие как верх, низ, бок, перёд, зад и т.п. Эти имена и их производные используются для описания ориентации объекта в пространстве или для пространственной квалификации частей объекта. Отдельные функционально-семантические особенности таких единиц уже становились предметом исследования; в частности, наречия, образованные от существительных верх и низ, рассматриваются в работах [Всеволодова, Владимирский 1982; Засухина 1992; Карпенко 1986; Мазурова 2000; Плунгян 1999 и др.]; семантические модификации исходных значений самих имён
Ср. также: «Пространство и его концептуализация человеком - объект междисциплинарного исследования, а потому лучше всего рассматривать его в рамках когнитивного подхода, который сочетает в себе лингвистические, психологические, компонентные и философские методы» [Гиля-ров, с. 2].
верх и низ подвергаются анализу в [Телия 1988; Федяшина 1986; Яковлева 2000 и др.].
Однако системное и многоаспектное описание имен топологических зон в русистике отсутствует. Между тем их значимость для языковой концептуализации пространства не вызывает сомнений, поскольку они задают своеобразную систему координат материального и нематериального мира (ср.: верх горы - верх блаженства - правящие верхи, вершина горы - вершина славы, низ здания - социальные низы).
Свидетельством недостаточной изученности названной группы единиц является неединообразие словарных толкований , неполнота и неточность лексикографической интерпретации целого ряда фактов.
В любом случае для доказательного описания пространственной семантики необходим прежде всего тщательный анализ разнообразного языкового материала. Только такой анализ позволит сделать выводы о пространственной концептуализации, представленной в языковой системе.
Все сказанное обусловливает актуальность настоящего диссертационного исследования.
Пространственные представления, закодированные в значении языковых единиц, обнаруживают себя в процессах семантической и словообразовательной деривации. Следовательно, изучение этих процессов позволит эксплицировать особенности осмысления пространственных категорий русским языковым сознанием.
Таким образом, объектом исследования являются имена топологических зон как средство языковой концептуализации пространства.
Предмет исследования - семантический и словообразовательный потенциал существительных ВЕРХ / НИЗ как результат отражения внеязыко-
1 Так, например, согласно [MAC], наречие вверху имеет одно значение - 'на высоте, в воздухе, в небе, над кем-, чем-либо, выше кого-, чего-либо', в котором выделяется оттенок 'в верхней части чего-либо'; антонимичное наречие внизу представлено как многозначное: 1. *в нижней части, ниже чего-либо'; 2. 'в нижней части чего-либо4.
вых представлений и категорий, зафиксированных в значениях языковых единиц.
Термин семантический потенциал означает «способность значения к ассоциативным связям с другими значениями и смыслами, к закреплению некоторых из этих связей в виде новых значений» [Поликарпов 2001, с. 47]. Оценить семантический потенциал - это значит охарактеризовать, с одной стороны, «те возможности, которые предоставляет говорящим исходное значение и связанная с ним ситуация для осмысления, концептуализации других ситуаций, и, с другой стороны, сам круг ситуаций разных типов и разной природы, на которые данное слово можно "распространить", которые им можно "охватить"» [Кустова 2004, с. 29].
Словообразовательный потенциал слова определяется по его способности производить новые слова. Описание словообразовательного потенциала предполагает и количественный, и качественный аспект: выявление числа производных в составе словообразовательной парадигмы (гнезда), определение набора выражаемых словообразовательных значений, осмысление ономасиологической природы производных и т.п. В настоящей работе анализ словообразовательного потенциала существительных ВЕРХ и НИЗ направлен на выявление мотивационно актуальных компонентов их семантической структуры. Выбор тех или иных компонентов в качестве исходных для семантической организации производного слова является свидетельством значимости этих компонентов для носителя языка: «О важной роли словообразования в моделировании языковой картины мира ... свидетельствует тот факт, что одни семантические участки лексической системы языка оказываются открытыми для актов словообразования, а другие, наоборот, закрытыми» [Вендина 1998, с.П].
Вышеизложенное позволяет утверждать, что изучение семантической и словообразовательной деривации дает возможность установить, какие вне-
языковые пространственные представления и категории преломляются в семантике языковых единиц, имен топологических зон в частности.
Исследование такого рода предполагает обсуждение ряда смежных проблем.
Во-первых, это проблема природы лексической многозначности и принципов ее описания.
Результатом реализации семантического потенциала слова является появление производных значений (новых лексем1) в структуре слова, то есть формирование полисемии. Когнитивный подход к ее описанию предполагает «не инвентаризацию и классификацию существующих значений, а выявление общих закономерностей работы самого механизма их образования. Это позволяет восстановить связи между значениями слова и представить их как единую систему» [Кустова 2004, с. 10].
Особенно сложной и дискуссионной является интерпретация многозначности производного слова. Отдельное значение, входящее в его семантическую структуру, сложным образом соотносится как с другими значениями этого же самого слова, так и со значением (значениями) производящего. Семантическая структура производного слова в этом случае является результатом сразу двух типов деривации: словообразовательной, в результате которой создаётся несколько производных, и семантической, объединяющей эти дериваты в семантическое целое. Такой путь создания многозначных производных единиц М.Н. Янценецкая считает естественным, указывая на то, что «вторичные значения производного слова обладают своеобразной «множественной» мотивацией, так как они обусловливаются как ЛСВ производящего, так и ЛСВ производного» [Янценецкая 1988, с. 4].
1 Здесь и далее, согласно теоретическим установкам Московской семантической школы по толково-комбинаторной лексикографии, под термином лексема будем понимать слово в одном из его лексических значений.
Отмечая актуальность семантической (= вертикальной) или словообразовательной (= горизонтальной) мотивации в процессе образования производного, Н.Д. Голев указывает, что «примат (детерминирующая роль) вертикальной деривации по отношению к горизонтальной связан с тем, что процессы, происходящие в первой, носят более глубинный характер, поскольку осуществляются на уровне конкретно-вещественного (индивидуально-лексического) значения. Семантика «горизонтальных распространителей» лишь наслаивается на спецификации, образуемые в вертикальных цепях» [Голев 1989, с. 177].
В данной работе не обсуждается вопрос о том, какая связь, внутрисловная или межсловная, является первостепенно значимой. Мы ограничиваемся констатацией любого вида семантической соотносительности, поскольку сам факт ее наличия сигнализирует о значимости некоторого смысла, отражающего определенный способ языковой концептуализации пространства.
При этом основная теоретическая предпосылка состоит в том, что «причина самого существования полисемии в естественном языке - когнитивная: полисемия - это одно из основных средств концептуализации нового опыта. Человек не может понять нового, не имея какого-то «данного», поэтому он вынужден использовать старые знаки и приспосабливать их к новым функциям, распространять их на другие ситуации» [Кустова 2004, с. 11].
Другими слонами, изучение производных значений имен топологических зон и их словообразовательных дериватов позволяет понять, «каким образом язык использует внеязыковые пространственные представления (spatial cognition) для описания того, что мы зрительно воспринимаем», и показать, как тем самым язык открывает нам пути для постижения наших внеязыковых пространственных представлений» [Jackendoff, Landau, с. 145].
Создание методики описания таких представлений, обеспечивающей их корректную интерпретацию, разработка метаязыка для их описания - вот
еще одна группа проблем, которая широко обсуждается в современной научной литературе в связи с изучением пространственной лексики.
Релевантными для пространственного восприятия и пространственного мышления оказываются, по мнению лингвистов, «такие характеристики, как осевая ориентация и направление, относительное расположение, количественные характеристики ориентира» [Селиверстова 2004, с. 736].
Среди названных характеристик есть такие, которые определяются объективным положением вещей, например, категории вертикальности и горизонтальности. Они определяют позицию объекта по отношению к поверхности Земли: вертикальность соотносится с положением объекта перпендикулярно поверхности земли, горизонтальность - с положением параллельно поверхности земли.
Другие ориентационные противопоставления, как указывает Дж. Ла-кофф, проистекают из того, что наше тело обладает определенными свойствами и функционирует определенным образом в окружающем нас физическом мире. Иначе говоря, многие пространственные категории антропоцен-тричны.
Объективные и антропоцентричные категории сложным образом взаимодействуют в семантике пространственных слов, ср.: «Существительному приписывается признак абсолютной ориентации по определенному линейному измерению (например, по верху - низу), если пространственная ориентация соответствующего предмета задается исключительно строением последнего. Существительному приписывается признак относительной ориентации по определенному линейному измерению, если пространственная ориентация соответствующего предмета задается не строением последнего, а его наблюдаемым положением, или перемещением, или положением/перемещением другого предмета, в частности, наблюдателя. Признак абсолютной ориентации по верху - низу приписывается, например, существительным шкаф, картина, самолет, гора, дерево, а признак относительной
ориентации - существительным кубик, шар, брусок, полено» [Апресян 1995, т.2, с. 42-43].
Тип ориентации задается, в свою очередь, категорией фасадности: «Признак фасадности присваивается именам предметов, имеющих такую выделенную сторону, через которую в норме осуществляется их использование, в частности проникновение в них. У нефасадных предметов такой выделенной стороны нет. Так, фасадным предметом является кресло в отличие от табурета: при нормальном использовании кресла на него можно сесть только с одной стороны (с трех других сторон этому препятствуют ручки или спинка), а табурет открыт для использования по своему прямому назначению с любой из сторон» [Апресян 1995, т.2, с. 40].
Значение некоторых языковых единиц не может быть полностью описано без учета еще одного смыслового компонента. Этот компонент - Наблюдатель. Фигура наблюдателя, одно из чрезвычайно значимых понятий современной семантики, введена в работе [Апресян 1974]. Именно Наблюдатель решает, какая часть нефасадного предмета является верхом, низом, передом или задом (например, передом коробки будет названа та ее сторона, напротив которой Наблюдатель находится в момент речи; верхом коробки - та сторона, которая в момент наблюдения находится дальше от земли или точки опоры, чем все другие ее части).
Перечисленные характеристики пространственных объектов во многом определяют семантическое своеобразие имен топологических зон и еще раз подтверждают мысль, что языковое представление пространства не сводится к трехмерному геометрическому.
Более того, оно не сводится и к представлению о реальном мире, мире физических объектов. «Пространственная картина мира многослойна: она включает в себя и мифологический универсум, и научное моделирование, и бытовой «здравый смысл». При этом у обычного человека эти (и ряд других) пласты образуют гетерогенную смесь, которая функционирует как нечто
единое... На этот субстрат накладываются образы, создаваемые искусством или более углубленными научными представлениями, а также перекодировкой пространственных образов на язык других моделей. В результате создается сложный, находящийся в постоянном движении семиотический механизм» [Лотман 1996, с. 296].
Исследование работы этого механизма требует обращения к когнитивной парадигме научного знания.
Если в рамках структуралистского подхода «язык рассматривался как более или менее самодостаточный механизм, автономный как по отношению к человеку, так и по отношению к внеязыковой реальности» [Кустова 2000, с. 85], то для современных лингвистических теорий характерны совсем иные акценты. Их отличает стремление, с одной стороны, встроить язык в систему других когнитивных механизмов человека, с другой - выявить «посредническую» функцию языка между человеком и внеязыковой реальностью. В этом случае определяющим является стремление показать, что язык и сам несёт отпечаток человеческих способов освоения реальности, и в то же время, будучи средством концептуализации этой реальности, воплощением наивной (языковой) картины мира, накладывает отпечаток на восприятие реальности человеком - восприятие «сквозь призму языка» [см. Апресян 1995; Арутюнова 1999; Кобозева 2000,2002,2003; Рахилина 2000].
«Когнитивный взгляд на природу естественного языка, - подчеркивает Е.С.Кубрякова, - заставляет признать не только сам факт ментальной репрезентации мира в сознании человека, но и факт упорядоченности этой репрезентации, наличия в ней организующих принципов в представлении знаний» [Кубрякова 1997, с. 7]. То есть можно утверждать, что существующие когнитивные структуры не только репрезентативны, они не только отражают поступающую информацию, они представляют собой важный инструмент извлечения, анализа и структурирования знаний о мире.
С учётом вышеизложенного определяются цель и задачи диссертационного исследования.
Цель работы - системно и целостно осмыслить специфику функционирования имён топологических зон ВЕРХ и НИЗ и их производных как средства концептуализации пространства;
Данная цель предполагает постановку и решение следующих задач:
рассмотреть основные подходы к исследованию пространственной лексики в отечественной и зарубежной лингвистике; уточнить круг общетеоретических вопросов, актуальных для анализа данного фрагмента языковой системы;
выявить характеристики прототипической ситуации, предопределяющие семантические модификации в зоне пространственных значений существительных ВЕРХ и НИЗ и их производных;
представить характеристики прототипической ситуации, служащие когнитивными основаниями использования имён топологических зон для концептуализации феноменов нефизического пространства;
на основании анализа семантического и словообразовательного потенциала оценить степень актуальности того или иного пространственного признака для русской языковой картины мира;
охарактеризовать процессы, которые лежат в основе объединения семантической структуры слова.
Материалом исследования являются имена топологических зон ВЕРХ НИЗ, а также их производные, находящиеся на первой ступени словообразовательной деривации. Ограниченность материала рамками словообразовательной парадигмы мотивируется тем, что взаимодействие семантики производного и производящего в пределах одного деривационного шага осуществляется наиболее очевидным образом. При выборе материала свою роль сыграл тот факт, что одной из важнейших осей трёхмерного физического про-
странства, отражённого в сознании человека и в языке, является вертикальная ось, имеющая в качестве своих координат верх и низ.
Картотека насчитывает 43 единицы: 2 вершины {верх и низ), 30 производных слова верх и 11 производных слова низ. Слова извлечены методом сплошной выборки из «Словообразовательного словаря русского языка» [Тихонов 1990].
Парадигма существительного ВЕРХ дополнена прилагательным верховный. По мнению А.НЛихонова, оно выступает как отдельная вершина, но на наш взгляд, это прилагательное сохраняет семантическую соотносительность с ВЕРХ (аналогичная точка зрения выражена в «Русской грамматике»), В парадигму существительного НИЗ включено наречие снизу, пропущенное в словаре. И наоборот, исключены из анализа слова, представленные в словаре, но относящиеся к пассивному словарному запасу или к лексике ограниченного употребления, диалектной и профессиональной: верховый, вершник, под-вершный и изнизу, нанизу, низок.
Для анализа значений привлекались словарные дефиниции из «Словаря русского языка» под редакцией А.П.Евгеньевой [далее в работе - МАС]. При исследовании контекстного употребления слов использовались примеры из Тюбингенского электронного корпуса текстов fhttp: // / bl/ korpora. html], включающего публицистическую и художественную литературу XIX - XX веков. Всего было проанализировано около 14,5 тысяч контекстов.
В основу исследования положен метод комплексного лингвистического описания, включающий приемы обобщения, сравнения, интерпретацию и классификацию. Используются также элементы компонентного анализа, де-финиционный и контекстуальный анализ. Все вышеперечисленные методы и приёмы позволяют полно и всесторонне представить лексическое значение слова и достичь цели исследования.
Научная новизна исследования определяется следующим.
В работе предпринимается попытка системно и целостно осмыслить специфику семантической организации и функциональные особенности имён топологических зон ВЕРХ и НИЗ и их производных как средства концептуализации физического и нефизического пространства;
Выявление характеристик прототипической ситуации, предопределяющих семантические модификации в зоне пространственных значений и служащих когнитивными основаниями использования имён топологических зон для концептуализации феноменов нефизического пространства, осуществляется в результате анализа единиц, реализующих семантический и словообразовательный потенциал имён ВЕРХ и НИЗ.
Качественные и количественные различия семантической организации существительных ВЕРХ / НИЗ и их производных квалифицируются как показатель степени актуальности того или иного пространственного признака для русской языковой картины мира.
Теоретическая значимость исследования определяется его вкладом в развитие представлений о способах концептуализации действительности, а именно, об особенностях пространственного восприятия, которое преломляется в языковых значениях и в значительной мере формирует ту систему понятий, через которые человек осмысляет окружающий мир. Выявленные в работе семантические и функциональные особенности имён топологических зон ВЕРХ / НИЗ и их производных могут служить базой для сопоставительных исследований пространственной лексики различных языковых систем или подсистем. Теоретическая значимость работы заключается также в обосновании положения об особой значимости парадигматических связей для формирования отдельных значений топологических единиц.
Практическая ценность исследования состоит в возможности использования его результатов в практике преподавания ряда лингвистических дисциплин: лексикологии, словообразования, семантики современного русского
языка, а также в спецкурсах и спецсеминарах, анализирующих проблемы семантики и языковой картины мира; при составлении учебных пособий, руководстве курсовыми и дипломными работами соответствующей проблематики. Полученные в работе выводы могут быть использованы в лексикографической практике для корректировки словарных дефиниций.
Апробация результатов исследования.
Основные положения и результаты исследования обсуждались на заседаниях кафедры русского языка и общего языкознания Иркутского государственного университета.
По теме диссертации сделаны доклады
на ежегодных научных конференциях кафедры русского языка и общего языкознания Иркутского государственного университета (май 2004, 2005, 2006);
на международной научной конференции «Время в социальном, культурном и языковом измерении», посвященной 85-летию Иркутского государственного университета и факультета филологии и журналистики (сентябрь 2003 г.);
на международной научной конференции «Актуальные проблемы русистики», посвященной 85-летию томской диалектологии и 125-летию со дня основания Томского государственного университета (октябрь 2003).
в институте славистики Кильского университета (Германия, 2006).
Основные положения диссертации нашли отражение в пяти публикациях.
На защиту выносятся следующие положения.
1. Имена топологических зон и их производные являются одним из важных средств концептуализации физического и нефизического пространства. Анализ семантико-словообразовательного потенциала таких слов позволяет реконструировать фрагмент русской языковой картины мира, связанный с понятиями верха и низа.
Отличительные черты данного фрагмента картины мира - значительная степень детализации в представлении пространственных отношений и особая выделенность таких категорий, как социальная иерархия, высокая степень проявления качества, возвышенное в противовес материальному.
Потенциал существительных ВЕРХ и НИЗ в сфере внутри- и межсловной деривации определяется топологическими характеристиками называемых ими объектов и типом пространства, к которому эти объекты принадлежат.
4. Максимальная дифференциация языковых средств, призванных
дифференцированно описывать компоненты сходных, но не тождественных
пространственных ситуаций, обеспечивается с помощью метонимического
переноса, основанного на смежности пространственных участков, занимаю
щих определённое место на вертикальной шкале.
Участие топологических имен в означивании категорий нематериального мира обеспечивается процессом метафорического переосмысления, представляющего человека и общество как особым образом организованное пространство.
Для формирования семантики имён ВЕРХ / НИЗ и их производных чрезвычайно значимы парадигматические связи; организация семантической структуры имён топологических ориентиров осуществляется «под давлением» параметрической лексики.
Структура работы.
Диссертация состоит из введения, четырёх глав и заключения.
Во введении обоснована актуальность темы, обозначены объект, предмет и материал исследования, сформулированы цели и задачи работы, названы методы и приемы анализа, определены научная новизна, теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования.
Членение на главы обусловлено как необходимостью отдельного описания понятийно-терминологической базы, используемой для анализа материала, так и определённой разнородностью результатов исследования.
В первой главе «Семантический и словообразовательный потенциал имён топологических зон как источник лингвистических идей и терминологических проблем» рассматривается круг вопросов, связанных с описанием единиц пространственной семантики в лингвистических исследованиях, определяются основные термины и категории, необходимые для анализа семан-тико-словообразовательного потенциала слов.
Во второй главе «Типы концептуализации пространства и семантические свойства имён ВЕРХ / НИЗ» устанавливается зависимость семантического потенциала имён топологических зон от топологических характеристик называемых ими объектов и типа пространства, к которому эти объекты принадлежат.
В третьей главе «Производные имена как реализация семантического и словообразовательного потенциала существительных ВЕРХ / НИЗ» осуществлён анализ субстантивного и адъективного блока словообразовательных парадигм существительных ВЕРХ и НИЗ, выявлены пространственные характеристики, регулярно кодируемые производными именами, рассмотрены пути преодоления семантического дублирования.
В четвёртой главе «Производные наречия и предлоги как реализация семантического и словообразовательного потенциала существительных ВЕРХ / НИЗ» рассматриваются особенности концептуализации пространственных отношений адвербиальными членами словообразовательных парадигм, осмысляются возможности использования наречий и предлогов для статической и динамической характеристики локативной ситуации.
В заключении подводятся итоги проведенного исследования.
Способы языковой интерпретации пространства как лингвистическая проблема
Способность к пространственной ориентации - одно из основных свойств человека. По утверждению В.Г. Гака, «пространственные отношения, наряду с временными, являются одним из типов базовых отношений, воспринимаемых человеком и отражаемых формами языка» [Гак 1996, с.6 -7]. В ходе взаимодействия с окружающей действительностью человек осознаёт пространственные характеристики материального мира, представленного в первую очередь перцептивно выделяемыми объектами, имеющими форму, размер, а также занимающими определённое положение относительно других объектов и самого наблюдателя и т.д.1 Однако способность человека к ассоциативному мышлению, к сравнению и сопоставлению предметов и реалий внешнего мира приводит к тому, что пространственная структура материального мира может быть применена к другим сферам деятельности, часто - нематериальным. Механизмы языкового освоения пространства, а также его переосмысления исследуются как в рамках описания языковой картины мира (ЯКМ), так и в структурно-семантических исследованиях, посвященных функционированию отдельных пространственных языковых единиц. Хотя круг обсуждаемых в языкознании вопросов весьма широк, выделяется несколько проблем, принципиальных для всех исследований подобного рода. Во-первых, это осмысление места и роли единиц пространственной семантики в концептуализации и означивании феноменов материального и нематериального мира.
Согласно одному из сложившихся подходов, пространственные значения сосуществуют в языке с непространственными, причём и те, и другие одинаково самостоятельны; и те, и другие имеют свои источники и развиваются по собственным законам. Этот подход в языкознании определяется как «нелокалистский».
Сторонники «локалистского» подхода, напротив, полагают, что любые непространственные значения восходят к пространственным, а следовательно, категоризация явлений нематериального мира осуществляется «в терминах» мира предметного, важнейшим параметром которого является пространство.
Так, Е.В. Рахилина указывает, что «пространственные значения являются диахронически исходными и семантически базовыми по отношению к непространственным (так что описание непространственных предлогов и наречий опирается на их пространственные употребления)» [Рахилина 2000, с.286 - 287]. Эту же мысль развивает В.Г. Гак: «Известно, что в истории языка средства выражения более абстрактных отношений возникали на основе средств, обозначавших конкретные отношения. Первичные конкретные отношения - это пространственные отношения, доступные непосредственному зрительному восприятию. Пространственные отношения лежат в основе временных - и далее - причинных отношений. На их основе возникли и отношения принадлежности» [Гак 1977, с. 247]. Аналогичные представления о соотношении абстрактных и конкретных значений сформулированы в работах других авторов (см., например, [Ульман 1970; Гилярова 2002]).
Первичность пространственных отношений требует их детального описания. Естественно, что в качестве объектов такого описания выступают елова, называющие предметы реального мира, которые характеризуются определённым местоположением, т.е. пространственно ориентированы относительно других предметов. По мнению многих исследователей, существенную роль в описании пространственной ориентации объекта играет топология этого объекта, а также антропоцентричность данного фрагмента картины мира, которая «выражается, во-первых, просто в обязательном присутствии в ситуации ориентирования говорящего / наблюдателя, а во-вторых, в том, что ориентируемый объект, как правило, отождествляется по своему положению в пространстве и форме с человеческим телом, а его части, служащие наблюдателю для ориентации, отождествляются с частями человеческого тела..., и затем его ориентирование строится по аналогии с ориентированием человека» [Рахилина 2000, с. 253]. Остановимся подробнее на каждом из этих моментов.
Теория топологических типов восходит к точке зрения Л. Тал ми [Talmy 1983], который отметил, что в языковой картине мира все объекты воспринимаются человеком как представители нескольких эталонных, образцовых форм, таких как поверхности, ёмкости и т.п., то есть любой объект приравнивается к своеобразным инвариантам, получаемым в результате процесса схематизации форм конкретных представителей данной категории объектов. Эти эталонные формы Л. Талми предложил назвать топологическими типами. По мнению исследователя, топологические типы представляют собой своеобразную альтернативу типам объектов, выделяемым в научной геометрии. Он считает, что геометрия Эвклида не имеет отношения к языковой картине мира. В языке человек измеряет не отдельные параметры объекта, а объект целиком, относя его к тому или иному топологическому типу (круглые, плоские, вытянутые, бесформенные объекты и т.п.).
Имена ВЕРХ / НИЗ как средство характеристики физического пространства: типы производных значений и механизмы семантической деривации
Для семантики многих пространственных слов исходной является ситуация пространственного ориентирования, в ходе которой определяется положение Объекта относительно другого объекта (= ориентира), ср.: книга лежит на столе, птица пролетела под мостом, Иванов догнал меня и пошёл рядом и т.п.
Для семантики существительных ВЕРХ и НИЗ исходной является специфическая разновидность этой ситуации, которую мы будем называть ситуацией пространственного описания объекта. Квалификация одной из сторон Объекта как той или иной топологической зоны в подавляющем большинстве случаев требует Наблюдателя, который должен учесть расположение отдельных участков Объекта относительно друг друга и выбрать для них соответствующие обозначения.
Анализ фактического материала показывает, что существительное ВЕРХ, функционируя как имя соответствующей топологической зоны, может называть разные типы поверхностей (= верхних границ Объекта). Граница Объекта интерпретируется двояко: как точка, т.е. поверхность, достаточно невеликая по сравнению с размерами других поверхностей, или как протяженность, т.е. поверхность, состоящая из достаточно большого ряда точек. Оппозиция точечностъ - протяженность отражается разными значениями существительного.
Пространственные значения существительного ВЕРХ представлены следующим списком (нумерация приводится по [MAC]):
ВЕРХ 1.1 самая высокая часть чего-либо, верхняя часть, оконечность чего-либо (забраться на самый верх);
ВЕРХ 1.2 верхняя часть дома, верхний этаж (Все эти купеческие дома строились по одному плану: верх составлял парадную половину);
ВЕРХ 1.3 верхняя часть шапки, обуви, сделанная из другого материала (На голове у него была чёрная козацкая шапка с синим верхом);
ВЕРХ 2 подъёмный навес, крыша экипажа, автомашины (Плетёный кузов брички был грязен, кожаный верх ободран);
ВЕРХ 3 наружная, лицевая сторона чего-либо (преимущественно одежды), имеющего подкладку, а также самый материал, поставленный на наружную сторону (в отличие от изнанки, подкладки) (пальто с суконным верхом);
ВЕРХ 4 верхнее течение реки; верховье (плыть с верху). Примеры контекстного употребления демонстрируют различные возможности интерпретации верхней оконечности . Эта оконечность может представлять собой (а) точечную поверхность объекта, высота которого намного больше других измерений, либо (б) протяжённую поверхность объекта, высота которого намного меньше других измерений. Ср.;
(а) Ничего еще не понгшая, но уже холодея, Александр Семенович глянул на верх ужасного столба, и сердце в нем на несколько секунд прекратило бой (М.Булгаков. Роковые яйца); Он хотел уцепиться рукой за один едва ощущаемый выступ вверху и приподнялся, другую руку замахнул было, чтоб ухватиться уже за верх стены, но тут вдруг оборвался и навзничь полетел вниз (Ф.Достоевский. Подросток); Вавилонская башня, и какие-то атлеты ее наконец достраивают с песней новой надежды, и когда уже достраивают
Под оконечностью будем понимать конец, край какого-либо объекта. до самого верху, то обладатель, положим хоть Олимпа, убегает в комическом виде (Ф.Достоевский. Бесы);
(б) Верх шкафа, застекленная часть стеллажных полок, крышка высокого трюмо сбоку от кровати и верх пианино были уставлены разными милыми сердцу безделушками - фарфоровыми пейзанами, пейзанками и зверьками (Д.Вересов. Полёт ворона); Под камнем образовалось небольшое углубление; тотчас же стал он бросать в него все из кармана. Кошелек пришелся на самый верх, и все-таки в углублении оставалось еще место (Ф.Достоевский. Преступление и наказание); Виднелись то воронки и колья с ржавой проволокой, то зеленые поля и дальний лес, и над лесом, до самого верха теплушки, во весь проем темно-синее, начинающее чернеть небо (К.Симонов. Последнее лето) (Огонёк, № 48, 1998); Игорь извлек папку на свет и развязал тесемки. Внутри, на самом верху, были фотографии (А.Щеголев. Ночь, придуманная кем-то).
Производные существительные как средство концептуализации физического нефизического пространства
При сочетании с существительными, обозначающими описываемый объект, слово ВЕРХОТУРА имеет смысл верхняя, наиболее удалённая от земли часть чего-либо . В качестве зависимых в этом случае выступают имена артефактов, они называют такие объекты, которые можно отнести к топологическому типу «вместилище» (музей = здание музея; дом, кабина): Еще два года спустя - бегом через две ступеньки - на верхотуру музея: там Пикассо (Огонёк, № 35, 1998); Нет и разумного объяснения - кому могло понадобиться в полночь забираться на верхотуру недостроенного дома (Д.Корецкий. Смягчающие обстоятельства); Из поднебесья, от самой верхотуры кабины, выпал коротенький толстый человечек в простенькой одежке (Огонёк, № 48, 2000). Очевидно, что эта лексема напрямую связана отношениями словообразовательной деривации с лексемой ВЕРХ 1.2.1 верхняя часть кого-, чего-либо, ориентированного вертикально .
Употребление существительного ВЕРХОТУРА без зависимых слов приводит к конкретизации исходной семантики и формированию значения верхняя часть строения (дома, зрительного зала, стадиона), верхний этаж, ярус , ср.: Но в Москве есть здания и повыше. Для спасения людей с самой верхотуры и нужны были вертолеты (Огонёк, № 30, 1996); Там до отказа забитые места, откуда хоть как-то видно корт (в том числе с самой верхотуры, где без бинокля просто делать нечего)... (Огонёк, № 41, 2000); Взглянув на бедную стайку зрителей, вяло спускавшихся с верхотуры, я вдруг осознал, что спектакль не удался (Огонёк, № 49, 1996). Такая конкретизация определяется в науке как семантическое стяжение (в другой терминологии - семантическое включение, или семантическая конденсация), механизм которого состоит в том, что в семантику слова включается значение другого слова, связанного с первым синтагматическими отношениями. Таким образом, одно из слов, входящих в словосочетание, получает значение всего словосочетания и теряет данную синтаксическую валентность (ср., высокая температура = температура, выпить водки/вина выпить и т.п.).
Как видно, данный фрагмент семантической структуры слова ВЕРХОТУРА полностью изоморфен соответствующему фрагменту структуры производящего (ср., ВЕРХ 1.2.3).
На основе смежности объектов возникает ещё одно, не зафиксированное словарём пространственное значение слова ВЕРХОТУРА. Появляется оно в таких контекстах, где Наблюдатель имеет в виду не объект как таковой, а лишь участок пространства относительно земной поверхности или своего месторасположения: За время репетиций они привыкли работать на самой верхотуре, но едва ли кто-то из них всерьез задумывался о технике безопасности (Огонёк, №3, 2000); Двое на снимке сели на колесо, поднялись на самую верхотуру, а колесо вдруг остановилось (Огонёк, № 19, 2000).То, что находится намного выше земной поверхности или естественного уровня взгляда Наблюдателя, получает наименование ВЕРХОТУРА. Семантически это слово связано с лексемой высота (ВЫСОТА 2 пространство, находящееся высоко над землей; вышина, высь ). Как представляется, в подобных случаях именуется не столько участок пространства, сколько самая высокая точка этого участка, т.к. в большинстве случаев (см. примеры выше) в качестве определения выступает местоимение самый, которое играет роль интенсифи-катора.
Похожие диссертации на Семантический и словообразовательный потенциал имён топологических зон ВЕРХ / НИЗ
