Содержание к диссертации
Введение
1. ТРАКТОВКА ПОНЯТИЙ ПОРОКА И ДОБРОДЕТЕЛИ В ЭТИЧЕСКИХ УЧЕНИЯХ ПРОШЛОГО И СОВРЕМЕННОЙ ЭТИКЕ 17
1.1. Онтический подход 17
1.2. Деонтический подход... 51
1.3. Реляционно-оценочный подход 84
Выводы по главе 1 104
2. ОЦЕНОЧНАЯ СУЩНОСТЬ ПОНЯТИЙ ПОРОКА И ДОБРОДЕТЕЛИ. . 106
Выводы по главе 2 140
3. СЕМАНТИЧЕСКИЕ ПОЛЯ ПОРОКА И ДОБРОДЕТЕЛИ: ВНЕШНИЕ ГРАНИЦЫ И ВНУТРЕННЯЯ СТРУКТУРА 142
3.1. Понятие семантического поля в современной лексикологии 142
3.2. Семантические поля ПОРОК и ДОБРОДЕТЕЛЬ 160
Выводы по главе 3 206
4. СОДЕРЖАНИЕ ЦЕНТРАЛЬНОЙ ЧАСТИ СЕМАНТИЧЕСКОГО ПОЛЯ ДОБРОДЕТЕЛИ 208
4.1. Наименования предрасположенностей к неконтролируемым психическим переживаниям 208
4.1.1. Названия эмоциональных предрасположенностей 212
4.1.2. Названия дезидеративных предрасположенностей 236
4.1.3. Названия ментальных предрасположенностей 260
4.2. Наименования деятельностных способностей 262
4.2.1. Названия волевых способностей 262
4.2.2. Названия способностей мыслительной деятельности 272
4.2.3. Названия способностей практической деятельности 279
4.3. Наименования деятельностных склонностей 286
4.3.1. Названия склонностей мыслительной деятельности 286
4.3.2. Названия склонностей практической деятельности 294
4.3.2.1. Наименования деятельностных склонностей по отношению к различным деонтическим предписаниям 295
4.3.2.2. Наименования деятельностных склонностей по отношению к другим людям 320
4.3.2.3. Наименования склонностей трудовой деятельности 341
4.3.2.4. Наименования деятельностных склонностей по отношению к самому себе 347
4.4. Наименования комплексных психических свойств 362
Выводы по главе 4 392
5. СОДЕРЖАНИЕ ЦЕНТРАЛЬНОЙ ЧАСТИ СЕМАНТИЧЕСКОГО ПОЛЯ ПОРОКА 396
5.1. Наименования предрасположенностей к неконтролируемым психическим переживаниям 396
5.1.1. Названия эмоциональных предрасположенностей 396
5.1.2. Названия дезидеративных предрасположенностей 416
5.1.3. Названия ментальных предрасположенностей 436
5.2. Наименования деятельностных способностей 444
5.2.1. Названия волевых способностей 444
5.2.2. Названия способностей мыслительной деятельности 451
5.2.3. Названия способностей практической деятельности 452
5.3. Наименования деятельностных склонностей 454
5.3.1. Названия склонностей мыслительной деятельности 454
5.3.2. Названия склонностей практической деятельности 459
5.3.2.1. Наименования деятельностных склонностей по отношению
к различным деонтическим предписаниям 460
5.3.2.2. Наименования деятельностных склонностей по отношению к другим людям 479
5.3.2.3. Наименования склонностей трудовой деятельности 512
5.3.2.4. Наименования деятельностных склонностей по отношению к самому себе 516
5.4. Наименования комплексных психических свойств 531
5.4.1. Названия поведенческих диспозиций, обусловливаемых эмоциональными предрасположенностями 532
5.4.2. Названия деятельностных склонностей, обусловливаемых дезидеративными предрасположенностями 544
5.4.3. Названия деятельностных склонностей, обусловливаемых ментальными предрасположенностями 553
Выводы по главе 5 561
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 565
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК 574
ПРИЛОЖЕНИЕ 607
- Онтический подход
- ОЦЕНОЧНАЯ СУЩНОСТЬ ПОНЯТИЙ ПОРОКА И ДОБРОДЕТЕЛИ.
- Понятие семантического поля в современной лексикологии
Введение к работе
Настоящее диссертационное исследование выполнено в русле идей и методологических принципов того направления науки о языке, которое называют иногда системной лексикографией, хотя правильнее было бы назвать его системной семасиологией. В отличие от обычной, традиционной семасиологии, это направление предполагает изучение значений языковых единиц, в первую очередь слов, не изолированно друг от друга, а в их взаимосвязях и парадигматических отношениях, имеющих место в составе тех системных образований, которые именуются семантическими полями. Полезность и научная продуктивность такого подхода была многократно подтверждена практикой изучения самых разнообразных по характеру семантических полей, включающих в себя как предельно конкретные, так и наиболее абстрактные по содержанию лексические единицы (подробнее см. 1, с. 12-15). Однако поля, маркируемые понятиями ПОРОК и ДОБРОДЕТЕЛЬ, равно как и более объемное поле названий присущих людям психических свойств, еще не становились объектами семасиологических исследований, несмотря на то, что необходимость серьезного изучения данных полей методами системной семасиологии давно уже назрела.
Помимо чисто лингвистической значимости, актуальность нашего исследования во многом определяется возможностью использования его результатов для решения целого ряда важнейших и актуальнейших проблем, имеющих место в других, смежных с языкознанием гуманитарных науках, в частности в психологии и этике. В психологии к числу такого рода проблем относится вопрос о сущности и классификации психических свойств как основных компонентов, составляющих структуру человеческой личности. Тезис о полезности семантического анализа обозначающих те или иные личностные качества слов давно уже стал общим местом в мировой персонологии. Однако в контексте конкретных психологических исследований методика и практика такого анализа еще не нашли своего достойного применения. Предлагаемые современными психологами концепции I структурирования человеческой личности строятся обычно не на выявлении
признаков сходства в словарных значениях обозначающих различные психические свойства лексем, а на учете некоторых общих для них ассоциативных семантических факторов, чаще всего - представлений о тех формах поведения, которые мыслятся как наиболее типичные для носителей тех или иных психических свойств. В результате в составе одних и тех же личностных структур оказываются соединенными принципиально различающиеся по своей психической сути качества, объединяемые не сущностной близостью, а какими-то иными, например, импликационными -причинно-следственными или условно-следственными, отношениями (см., напр.: 94, с.26-51; 174, с.381-436). Думается, что такого рода неточности не появлялись бы в работах по психологии личности, если б ученые-персонологи имели более четкие представления о смысловом содержании лексических наименований тех личностных свойств, которыми они оперируют в своих теоретических построениях.
Что касается этики, то здесь всегда остро стояли проблемы определения набора человеческих качеств, подводимых под понятия порока и добродетели, а также выделения основных, так называемых кардинальных добродетелей, которые могли бы рассматриваться как составляющие содержание нравственного идеала человеческой личности. В истории мировой этической мысли общий круг пороков и добродетелей определялся обычно в зависимости от того, какой смысл вкладывался различными философами и моралистами в сами понятия ПОРОК и ДОБРОДЕТЕЛЬ. Общий обзор логических подходов к определению содержания этих понятий представлен нами в первой главе настоящей работы. Выделение же кардинальных человеческих добродетелей осуществлялось в этике в основном двумя путями - или интуитивно, или исходя из принципа наибольшего соответствия каких-то свойственных людям психических свойств ценностными представлениям, утверждаемым той или иной идеологией. Вполне естественно, что разброс в выборе наиболее существенных нравственных качеств был при обоих отмеченных нами • подходах весьма и весьма значителен. Так, еще в античную эпоху интуитивным путем был выделен классический набор кардинальных человеческих добродетелей, включающий в себя такие психические свойства, как мудрость, мужество, воздержанность (или умеренность) и справедливость. Впоследствии сначала Аристотелем, а затем Иммануилом Кантом данный набор был расширен до двух десятков самых существенных позитивных личностных качеств, которые также определялись преимущественно интуитивно.
В отечественной этике B.C. Соловьев предлагал включать в перечень такого рода качеств, помимо четырех кардинальных добродетелей Античности, три христианских - веру, надежду, любовь, и еще сверх того великодушие, бескорыстие, щедрость, терпеливость и правдивость. А Артур Шопенгауэр, к примеру, наоборот, полагал, что на самом деле существуют только две основные человеческие добродетели - доброжелательность и справедливость, все же остальные представляют собой всего лишь их разновидности.
Еще большее несовпадение в номенклатуре наиболее существенных нравственных качеств обнаруживается в идеологизированных этических концепциях, где выбор такого рода качеств напрямую обусловливается декларируемыми той или иной идеологией политическими, социально-экономическими или религиозными ценностями. Во время безраздельного господства в обществе какой-то одной определенной идеологии предлагаемый ею набор кардинальных человеческих добродетелей воспринимается обычно как нечто само собой разумеющееся и даже единственно возможное. Однако в периоды крушения тех или иных идеологических систем происходит то, что вслед за Ф. Ницше можно назвать всеобъемлющей переоценкой ценностей. В области представлений о важнейших позитивных качествах человеческой личности в это время начинается поиск каких-то новых нравственных ориентиров, способных занять место отвергнутого ранее идеала. И особенно большое значение здесь приобретает обращение к традиционным нравственным ценностям того или иного народа, сохраняемым на уровне массового, неидеологизированного, обыденного в своей основе морального I сознания.
Впервые о необходимости познания выработанного народом нравственного идеала личности заговорил выдающийся русский педагог К.Д. Ушинский. В статье «О народности в общественном воспитании» он отметил, что русский народ имеет свой собственный идеал человека, который далеко не во всем совпадает с требованиями строгой христианской морали. Однако, «каков бы ни был этот идеал, он всегда выражает собой степень самосознания народа, его взгляд на пороки и добродетели, выражает народную совесть» (381, т.1, с.228). Именно такой нравственный идеал и должен лежать, по мнению К.Д. Ушинского, в основе всего общественного воспитания. Источниками же изучения этого идеала могут быть, как полагал ученый, художественная литература и народный фольклор.
Современные психологи и этики также придают большое значение изучению нравственного идеала человеческой личности в массовом моральном сознании. И особое внимание уделяется здесь тем морально-оценочным и ценностным представлениям, которые характерны для сознания российской студенческой молодежи. Ведь именно с этой социальной группой россиян связывается интеллектуальное будущее нашей страны, будущее её экономики и культуры, технологический и социальный прогресс. Думается, не будет большим преувеличением сказать: каковы моральные убеждения современного российского студенчества, таковым будет нравственный, культурный и социальный облик России в ближайшем будущем.
Несмотря на несомненную актуальность изучения идеалов и ценностных представлений на уровне массового морального сознания, в этой области наука пока еще только нащупывает пути и методики исследования, адекватные специфике его объекта. При этом приоритет отдается как правило традиционным для социальной психологии методам - опросам и анкетированию с последующей статистической обработкой полученных данных (см., напр.: 135, 212; 281; 282; 332). Думается, что лингвистическое описание семантики и системных связей слов, обозначающих пороки и I добродетели, во многом может поспособствовать решению проблемы содержания нравственного идеала человеческой личности в массовом сознании современных россиян.
В качестве важнейшего аспекта данной проблемы часто выделяется вопрос о приоритетности для русского нравственного менталитета одного из двух основополагающих принципов построения межличностных отношений -1) неукоснительного соблюдения в отношениях с людьми каких-то общепринятых деонтических предписаний (законов, моральных норм, требований справедливости, правил вежливости и т.п.) и 2) выстраивания межличностных отношений преимущественно на эмоциональной основе, исходя из личных симпатий и антипатий, а также переживаний эмпатического характера. В этом плане представителями самых разных гуманитарных наук противопоставляются друг другу два принципиально различающихся типа человеческой нравственности - нравственность совести (или долга) и нравственность сердца (см., напр.: 3, с.183,184; 46, с.83; 58, с.75; 80, с.34; 155, с.142; 273, с.156; 281, с.85; 308, с.ЗЗ). В приложении же к лингвистическому материалу данная проблема приобретает форму сформулированного Н.Д. Арутюновой вопроса о том, «какому типу нравственности отдает предпочтение не философский, а естественный язык» (14, с.69).
Еще одной научной проблемой, имеющей большое общегуманитарное значение, является определение психических факторов, мотивирующих позитивную или негативную моральную оценку тех или иных присущих людям личностных свойств и форм поведения. Далеко не все из этих факторов, особенно из тех, что мотивируют оценки на уровне обыденного морального сознания, лежат на поверхности нашего восприятия и могут быть выявлены путем интроспекции и саморефлексии. Думается, что анализ семантического содержания существующих в языке наименований пороков и добродетелей может оказаться весьма полезным и здесь.
Именно в попытке разрешения актуальнейших этических и I общегуманитарных проблем методами лингвистического исследования заключается научная новизна нашей работы.
Основным объектом изучения в ней выступают слова, образующие центральные части семантических полей ПОРОК и ДОБРОДЕТЕЛЬ в языковом сознании современных российских студентов. Это имена существительные и прилагательные, отражающие в своих значениях те психические качества, которые воспринимаются студентами как безусловные человеческие пороки и добродетели. Непосредственным же предметом изучения являются особенности семантического содержания данных слов и возникающие на основе общности их лексических значений системные (парадигматические) связи между ними.
Основной целью данной работы является выявление в содержании интересующих нас полей тех понятийных зон, обобщающие наименования которых могут рассматриваться в качестве слов, обозначающих наиболее существенные для морального сознания современных россиян пороки и добродетели. Помимо этого, значительная часть нашего исследования посвящается проблеме психической мотивации отнесения тех или иных свойственных людям личностных качеств к числу нравственных пороков или добродетелей.
Достижение поставленных нами целей предполагает решение целого ряда более конкретных исследовательских задач, к числу которых относятся:
1) уточнение понятийного содержания слов ПОРОК и ДОБРОДЕТЕЛЬ как имен исследуемых нами семантических полей;
2) выявление семантических признаков, способных выступать в роли интегральных сем, маркирующих общее содержание полей порока и добродетели;
3) определение круга лексических единиц, образующих центральную и периферийную части интересующих нас семантических полей;
4) структурирование центральных частей полей порока и добродетели на I основе вычленения семантических признаков, общих для отдельных групп входящих в эти части слов;
5) выявление в выделенных группах синонимических, гиперо-гипонимических и холо-партитивных смысловых отношений между образующими эти группы единицами;
6) выделение на основе учета таких отношений тех понятийных зон, которые обладают в исследуемых нами полях наибольшим номенклатурным дроблением и относительно высокой синонимической представленностью;
7) выявление обобщающих понятий, наиболее полно отражающих содержание таких понятийных зон;
8) выделение в понятийном и концептуальном содержании рассматриваемых нами слов тех семантических признаков, которые могут выступать как мотивирующие отнесение обозначаемых этими словами психических качеств к числу человеческих пороков и добродетелей.
Источниками использованного в нашем исследовании фактического материала послужили 4 толковых словаря, отражающих лексический состав современного русского литературного языка и лексику современного молодежного жаргона. Это «Словарь русского языка» в 4-х томах (Малый академический), «Толковый словарь русского языка конца XX века» под редакцией Г.Н. Скляревской (СПб., 1998), «Большой словарь русского жаргона» (СПб., 2000), а также словарь «Так говорит молодежь» Т.Г. Никитиной (СПб., 1998). Из этих источников методом сплошной выборки было извлечено более 1200 лексических единиц, отражающих в своих значениях различные присущие людям психические свойства. Потом из данного списка путем анкетного опроса, в котором участвовало более 100 человек, были выделены те слова, которые воспринимаются молодежью как наименования пороков и добродетелей и активно используются ею в собственном речевом обиходе. Общий перечень этих слов был затем уточнен методом балльной I оценки силы морального осуждения и одобрения обозначаемых ими психических качеств. В конечном итоге в числе описываемых в работе лексических единиц оказалось 343 наименования человеческих пороков и 264 слова, обозначающих нравственные добродетели.
Методологической основой нашего исследования послужили идеи и методы системной семасиологии, разработанные в трудах Ю.Д. Апресяна, A.M. Кузнецова, М.В. Никитина, Л.А. Новикова и других отечественных и зарубежных ученых. Особенно большое методологическое значение имело положение о том, что семантическое пространство языка на разных его участках может быть лексически заполнено с разной плотностью и различной «глубиной отражения мира», что в конечном итоге обусловливается «мерой освоения, разработки и важности соответствующих предметных областей» (100,с.73,74).
Как отмечал в свое время Клод Леви-Строс, лексическое «разрастание понятий» в том или ином языке всегда соответствует «неослабному вниманию к свойствам реальности, наиболее пристальному интересу к тем различениям, которые можно ввести» (81, с. 114). Повышенный интерес людей к каким-либо реальным или виртуальным объектам предопределяет и относительно высокую ментальную и коммуникативную значимость соответствующих им понятийных областей, что в свою очередь не может не обусловливать и относительно высокой лексической представленности последних. Степень этой представленности определяется прежде всего двумя системными критериями, сформулированными некогда Ч. Филлмором, - номенклатурным дроблением тех или иных понятийных зон и их таксономической глубиной. Говоря иными словами, языковая и ментальная значимость какой-либо определенной, отражаемой в языке зоны смысла всегда проявляется во множественности лексических конкретизаторов (гипонимов и партонимов), соотносимых с наиболее общими понятиями этой зоны, и в наличии различных уровней конкретизации ее содержания (158, с.35,36). Кроме того, существует также и открытый Ст. Ульманом закон «притяжения синонимов», суть которого I заключается в тенденции обозначать наиболее значимые для человеческого сознания реалии наибольшим количеством синонимичных лексем (151, с.266; см. также: 40, с.27; 67, с.26). Таким образом, синонимия, характерная для тех или иных понятийных областей, равно как и их номенклатурная представленность, тоже может служить показателем относительно высокой ментальной и коммуникативной значимости этих областей.
Для установления системных отношений между входящими в рассматриваемые нами поля словами необходимо было уточнить и четко определить свойственные этим словам лексические значения. Для достижения данной цели в работе были использованы самые разные исследовательские приемы: анализ приводимых в словарях и научной литературе дефиниций, наблюдения над речевым употреблением и сочетаемостью интересующих нас слов, семантические сопоставления и контекстуальные подстановки, анкетирование и устные опросы привлеченных нами информантов и пр. Основным же методом определения лексических значений наименований различных пороков и добродетелей был тот традиционный для семасиологии метод интроспективного изучения семантики, который можно было бы назвать мысленным (виртуальным) моделированием денотатов. Кроме того, для выявления концептуального содержания исследуемых нами слов, в частности для вычленения семантических признаков, способных мотивировать моральную оценку обозначаемых этими словами психических качеств, в работе широко использовался прием ассоциативного эксперимента, а также анализ содержания русских народных пословиц и поговорок.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Понятийное содержание слов ПОРОК и ДОБРОДЕТЕЛЬ образуется семой «психическое качество человека», сочетающейся с семами морального (эмоционального в своей основе) осуждения и одобрения. Эти же смыслы выступают в качестве интегральных сем, маркирующих семантические поля порока и добродетели в целом.
2. Центральные части исследуемых полей образуются именами I существительными и прилагательными, обладающими а) лексическими значениями, подводимыми под понятие психического свойства, и б) семами морального осуждения и одобрения как не входящими в понятийное содержание этих имен сопутствующими смыслами.
3. Слова, составляющие центральные части полей ПОРОК и ДОБРОДЕТЕЛЬ, распределяются по четырем лексическим секторам, объединяпщм а) наименования предрасположенностей к не контролируемым волей психическим переживаниям, б) наименования деятельностных способностей, в) названия деятельностных склонностей и г) наименования комплексных психических свойств.
4. В каждом из этих секторов выделяются понятийные зоны, обладающие наибольшим номенклатурным дроблением и высокой синонимической представленностью. Понятия, охватывающие эти зоны, могут расцениваться как отражающие основные, наиболее значимые для морального и языкового сознания современной российской молодежи пороки и добродетели. К числу наиболее значимых пороков могут быть отнесены злобность, жадность, слабоволие, трусость и малодушие, невоспитанность, безнравственность и безответственность, неделикатность, неискренность, леность, враждебность по отношению к окружающим, неумеренность в наслаждениях (невоздержанность) и, наконец, эгоизм. В качестве же основных (кардинальных) добродетелей выделяются незлобивость, духовность, сильная воля, смелость и мужество, воспитанность, ответственность и склонность к соблюдению моральных норм, трудолюбие, искренность и деликатность, отзывчивость и человечность, а также умеренность (воздержанность) в наслаждениях.
5. В обоих интересующих нас полях количество слов, отражающих склонности строить отношения с другими людьми на эмоциональной основе, намного превосходит число лексем, обозначающих склонности к соблюдению или нарушению касающихся межличностных отношений деонтических предписаний. В тех случаях, когда речь идет об отношениях между отдельными I людьми, языковое сознание современных студентов (как, впрочем, и всех россиян) отдает предпочтение не нравственности совести или долга, а нравственности сердца.
6. В целом нравственный идеал человеческой личности, свойственный современному студенчеству, может быть охарактеризован как комплексное психическое качество, обозначаемое словом ИНТЕЛЛИГЕНТНОСТЬ.
7. Что касается мотивов морального осуждения и одобрения расцениваемых как пороки и добродетели психических свойств, то первое место среди них должно быть отдано соображениям не общественного блага, а благополучия одного, отдельно взятого человека. Помимо этого, в роли мотивов негативной и позитивной моральной оценки отдельных психических качеств могут выступать также некоторые свойственные людям ценностные представления и врожденные инстинкты.
Теоретическая и практическая значимость работы. Думается, что результаты проведенного исследования могут оказаться весьма и весьма полезными при решении целого ряда актуальных теоретических проблем лингвистики и смежных с ней гуманитарных дисциплин. Разработанная нами концепция семантического поля и методология полевого исследования вполне могут быть применены при изучении других, особенно относительно больших по объему, лексических полей. Предложенная в работе трактовка оценочной сущности понятий ПОРОК и ДОБРОДЕТЕЛЬ, безусловно, помогла бы прояснить многие темные места в общей теории оценочности и в понимании специфики моральных оценок. Выявление имен добродетелей, обладающих наибольшей ментальной и коммуникативной значимостью, обязательно должно учитываться при определении содержания нравственного идеала человеческой личности на уровне массового морального сознания. Наконец, разработанная нами общая классификация присущих людям психических свойств вполне может быть использована в качестве концептуальной предпосылки для создания всеобъемлющей теории структуры человеческой личности в \ психологии.
Практическая значимость работы обусловливается возможностью использования представленных в ней разработок для подготовки лекционных курсов и учебных пособий по общей и русской лексикологии и семасиологии. Кроме того, предложенные нами толкования значений обозначающих пороки и добродетели слов, а также используемые в этих толкованиях семантические дескрипторы могли бы найти достойное применение при создании новых толковых словарей русского языка.
Апробация работы. Методологические принципы и основные результаты проведенного исследования были изложены в виде докладов и сообщений на следующих международных, общероссийских и региональных научных конференциях: «Лингвистика: взаимодействие концепций и парадигм» (Харьков, 1991 г.), «Актуальные проблемы теории и практики преподавания русского и иностранных языков» (Краснодар, 1991 г.), «Итоги и перспективы развития методики: теория и практика преподавания русского языка и культуры» (Москва, 1995 г.), «Язык. Этнос. Сознание» (Майкоп, 2003 г.), «Язык и дискурс в современном мире» (Майкоп, 2005 г.), «Актуальные проблемы современного языкознания и литературоведения» (Краснодар, 2003, 2004, 2005 гг.).
Онтический подход
Представление о том, что человек может быть плохим или хорошим в зависимости от того, какими душевными качествами он обладает, появилось у людей еще на заре истории человечества вместе с развитием способности к моральным оценкам и образованием зачаточных форм морального сознания. Впоследствии, в связи с расширением возможностей языка и рефлексирующего мышления, свойства души, делающие нас плохими или хорошими, стали называть пороками и добродетелями, а носители этих свойств соответственно стали характеризоваться как люди порочные и добродетельные.
Однако задолго до того, как в языках мира появились слова ПОРОК и ДОБРОДЕТЕЛЬ, соответствующие им душевные качества людей уже были по-своему осмыслены на уровне мифологического сознания. Здесь противопоставление дурных и хороших свойств человеческой личности породило «бродячий» сюжет о двух братьях-близнецах, рассматриваемых в качестве прародителей тех или иных народов. В наиболее примитивных мифологиях братья представляются существами, не рожденными и не созданными богами, а вышедшими из дерева или камня. По мере своего взросления они становятся могущественными героями и мироустроителями, изменяют ландшафты, запускают в реки рыб, а в леса животных, создают людей, обучают их охоте и земледелию, защищают от чудовищ. В дальнейшем в характерах и поведении братьев намечаются значительные расхождения: один из них, более умный и ловкий, продолжает помогать людям и творить добро, другой же, глуповатый и неумелый, все больше и больше склоняется ко злу, обретая при этом массу негативных душевных качеств. В конечном итоге все завершается тем, что порочный брат убивает брата добродетельного, а затем погибает и сам, сраженный какой-нибудь природной стихией. По мнению современных исследователей, появление мифа о братьях было связано с распространением в первобытном мире дуально-родовой формы социальной организации племен, с разделением их на две относительно самостоятельные половины, находящиеся в отношениях экзогамии. Именно структуру дуально организованного племени фигуры мифических братьев олицетворяли собой первоначально. Однако со временем их образы подверглись переосмыслению и были наполнены исключительно нравственным смысловым содержанием: один брат превратился в живое воплощение добродетельности, другой же стал олицетворением человеческой порочности (см.: 54, с.291-295; 321, с.165,166).
То, что в мифологии представления о дурных и хороших качествах людей воплотились в образах братьев-близнецов, было не случайно. Распределение пороков и добродетелей между близкими и внешне похожими персонажами обусловливалось пониманием некоей сущностной общности этих свойств человеческой натуры. С другой стороны, приписывание черт порочности и добродетельности двум разным мифологическим фигурам отражало интуитивное восприятие пороков и добродетелей как каких-то особых, принципиально отличающихся друг от друга человеческих качеств.
Ощущение какого-то принципиального различия между дурным и хорошим в людях всегда было характерно для обыденного морального сознания. Именно это ощущение являлось той психической первоосновой, на базе которой впоследствии сформировались понятия ПОРОК и ДОБРОДЕТЕЛЬ. Однако, чем конкретно отличаются добродетели от пороков, обыденное моральное сознание определить было не в состоянии: на этом уровне интуитивно ощущаемое различие между положительными и отрицательными качествами людей не поддавалось рефлексии и четкому выражению в словесно-логической форме. Поисками ответа на данный вопрос стало заниматься особое, общетеоретическое направление этики, получившее позднее название «моральная философия». С течением времени в области моральной философии сложилось как минимум три логических подхода к определению того, что представляют собой пороки и добродетели. Один из этих подходов заключается в том, что человеческим качествам, называемым пороками и добродетелями, приписывается наличие каких-то особенных отличительных признаков, которые отделяют их друг от друга и выделяют среди всех остальных присущих людям личностных качеств. При этом предполагается, что признаки, служащие основанием для выделения пороков и добродетелей, обладают объективным, не зависящим от человеческого восприятия бытием и имеют, таким образом, онтический статус (от греч. ontos - «сущее»). С учетом последнего обстоятельства подход, при котором понятия ПОРОК и ДОБРОДЕТЕЛЬ мыслятся как отражающие какие-то объективные различия между теми или иными качествами людей, вполне может быть охарактеризован как онтический.
В моральной философии прошлого оптическое осмысление пороков и добродетелей чаще всего связывалось с понятием о благе. Правда, содержание самого этого понятия в разных морально-этических учениях трактовалось по-разному. Поскольку целью большинства таких учений являлось указание людям пути обретения того или иного блага, основное внимание в них уделялось описанию необходимых для этого добродетелей. Пороки же, не способствующие приобщению к благу, часто оказывались вообще вне поля зрения философов-моралистов.
Оценочная сущность понятий порока и добродетели
Проанализировав в главе I большинство имевших место в этике определений пороков и добродетелей, мы выявили шесть принципиально различающихся типов этих определений, которым соответствуют шесть пар семантических признаков, способных, по мнению этиков и моралистов, конституировать содержание понятий ПОРОК и ДОБРОДЕТЕЛЬ. Данные признаки перечислены в заключении к первой главе. Причем даже на первый взгляд видно, что все они отнюдь не противоречат друг другу и не являются взаимоисключающими. Наоборот, эти признаки выступают скорее как взаимосогласуемые и взаимодополняющие определения тех человеческих качеств, которые именуются пороками и добродетелями. Так, забота о благе других людей, если она не противоречит благу всего общества в целом, всегда осмысливается как заслуживающая одобрения и имеющая безусловную социальную ценность. Многие формы такой заботы мыслятся как общепринятые и обязательные для каждого члена общества нормы поведения. А её непроявление во многих случаях воспринимается как нарушение каких-то божественных и человеческих законов.
Забота о благе других представляется сознанию большинства людей и непременной предпосылкой для обретения устойчивого и надежного, подлинного личного блага. Ты помогаешь людям, а люди помогают тебе - это главный принцип гармонии общественного и личного на уровне представлений обыденной, житейской морали. Данный принцип был достаточно полно раскрыт в свое время Б. Спинозой и И. Бентамом как главное обоснование необходимости человеческой солидарности и взаимовыгодного сотрудничества. Но даже те мыслители, которые исповедовали чисто гедонистическое понимание добродетельности (например, Эпикур или Ян Чжу), никогда не противопоставляли личное благо общественному, учили наслаждаться малым, быть скромным в потребностях и не чинить вреда другим людям. То же, что добродетель рано или поздно, но непременно вознаграждается, а порок обязательно наказывается, является стереотипным представлением, характерным для обыденного морального сознания всех народов. Историями о том, как добродетельные Золушки обретают свое счастье, выходя замуж за принцев, а добропорядочные Иваны-дураки женятся на царевнах, изобилует не только мировой фольклор, но и художественная литератора всех стран. И хотя реальная жизнь, казалось бы, постоянно убеждает нас в обратном, этот стереотип, представляющий собой, возможно, юнговский архетип коллективного бессознательного, постоянно воспроизводится культурой и закрепляется в сознании все новых и новых поколений.
Особым стереотипом обыденного морального сознания следует, видимо, признать и весьма распространенное в наше время убеждение в том, что человек от природы добр и изначально дурных людей просто не бывает, бывают только испорченные - изломанные обстоятельствами, жизнью и неправильным воспитанием. Этот стереотип сформировался как таковой, по-видимому, недавно, может быть, всего лишь несколько столетий назад. В мировом фольклоре мотив нравственной порчи изначально чистой человеческой души представлен весьма относительно, зато в художественной литературе Нового времени история о развращающем воздействии общественных нравов на вступающее в жизнь непорочное юное создание превратилась в своего рода «бродячий сюжет», растиражированный в бесконечном множестве вариантов. В педагогике стереотип врожденной добродетельности людей породил убеждение в том, что воспитатель должен стремиться не подавлять «злую волю» ребенка, а пробуждать дремлющие в нем положительные качества. В моральной же философии рассматриваемый стереотип получил свое отражение в осмыслении добродетелей как психических свойств, не только присущих людям от природы, но и законам той же природы соответствующих (позиция М. Монтеня, Ж.-Ж.. Руссо и их последователей). Между тем научное изучение природы, как известно, показало, что основными её законами являются борьба за выживание и естественный отбор, хотя существуют, конечно, и законы внутривидовой солидарности, описанные в свое время Ч. Дарвином и некоторыми другими авторами (50, с. 152-171; 259, с.58-69; 262, с.33,34,45-67; 348, с.40-50). Однако в любом случае М. Монтень и Ж.-Ж. Руссо открытых уже после их смерти природных законов знать не могли и, не будучи учеными-естествоиспытателями, руководствовались в своих этических построениях характерным для обыденного сознания убеждением том, что все люди от природы добры.
Таким образом, выделение признаков, выступающих в этике как определяющие по отношению к понятиям порока и добродетели, следует признать обусловленным не столько оригинальными соображениями отдельных мыслителей, сколько стереотипными представлениями, ассоциирующимися со словами ПОРОК и ДОБРОДЕТЕЛЬ в обыденном сознании большинства людей. Этики же и моралисты, не предложив здесь ничего принципиально нового, только выявили и по-своему репрезентировали те смысловые образования, которые входят в содержательную структуру данных слов на уровне обыденного сознания. Правда, какие из этих образований являются смыслами, конституирующими понятия порока и добродетели, а какие всего лишь ассоциируются с ними, так и осталось невыясненным вплоть до настоящего времени.
Понятие семантического поля в современной лексикологии
Выявив смысловые признаки, образующие содержание понятий ПОРОК и ДОБРОДЕТЕЛЬ, мы можем теперь обратиться к определению состава и структурной организации тех семантических полей, для которых эти признаки являются маркирующими. Однако предварительно необходимо дать какую-то общую характеристику семантического поля как языкового явления и объекта лингвистического описания, а также указать особенности исследуемых нами полей.
Для начала следует отметить, что на протяжении многих лет понятие семантического поля выступало как одно из наиболее проблематичных понятий лексической семасиологии. Достаточно сказать, что в монографии Ю.Н. Караулова «Общая и русская идеография» приводится более 30-ти различных определений данного понятия (57, с. 19-33). Мы не будем углубляться в анализ их содержания. Тем более, что к настоящему времени из всего многообразия предлагавшихся некогда подходов к пониманию семантического поля выкристаллизовались две основные, концептуально различающиеся трактовки, соотносящиеся между собой как более узкая и более широкая.
Первая из них, более узкая, может называться таковой потому, что она ограничивает круг составляющих поле элементов только теми словами, которые отличаются явной однородностью своих значений и потому могут быть подведены под какое-то одно обобщающее их понятие. Именно это понятие и выступает в данном случае как воплощение того интегрирующего смысла, который маркирует содержание семантического поля и определяет его внешние границы. Такое понимание поля с исторической точки зрения является в лексикологии первичным, изначальным. Именно это понимание было вложено в словосочетание «семантическое поле» немецким лексикологом
Г. Ипсеном, которому принадлежит честь введения данного словосочетания в широкий научный оборот. В одной из своих работ по сравнительной лексикологии Г. Ипсен высказал мысль о том, что слова, составляющие лексический запас того или иного языка, «не стоят в языке изолированно, но всегда упорядочены в семантические группы». В этих группах, или полях, «как в мозаике, соединяются ... слово со словом, одно вплотную к другому, так что в итоге их контуры совпадают, и все вместе они восходят к смысловому единству высшего порядка (187, с.225).
Отмеченное Г. Ипсеном «смысловое единство высшего порядка» является, конечно же, не чем иным, как понятием, обобщающим значения составляющих семантическое поле слов. И упоминание его в связи с определением содержания семантического поля выступает как прямое подтверждение того, что в состав последнего Г. Ипсен считал возможным включать только те слова, значение которых могли подводиться под какое-то одно обобщающее их понятие.
Своё дальнейшее развитие ипсеновское понимание семантического поля получило в лексикологических трудах Й. Трира и его последователей. Й. Трир рассматривал семантические поля как «языковые реальности, существующие между отдельным словом и целым словарем». Причем реальности эти, считал ученый, «напоминают отдельные слова тем, что комбинируются в высшую единицу, а весь словарь тем, что сами разлагаются на более мелкие единицы» (189, с.429). Естественно, что комбинируемыми в одну единицу элементы семантического поля представлялись Й. Триру потому, что они мыслились им как семантически однородные и, следовательно, подводимые под одно обобщающее понятие. И этот момент нашел свое отражение при исследовании Й. Триром истории семантического поля разума в немецком языке: в составе данного поля, ученым были рассмотрены только те слова, которые обозначали в различные исторические эпохи свойства человеческою интеллекта, а, скажем, наименования лиц, характеризуемых по их умственным способностям, и другие слова, включающие в свое содержание сему «разум», Й. Триром не рассматривались.
Большое внимание Й. Трир уделял проблеме образования семантических полей в лексической системе языка. Здесь ученый высказал довольно смелое для своего времени предположение о том, что «словесное поле» в большинстве случаев образуется путем наложения той или иной совокупности слов на уже существующее в сознании людей понятийное поле, представляющее собой совокупность близких по содержанию понятий. В этом смысле, полагал И. Трир, «словесное поле» как бы подгоняется к более или менее замкнутому понятийному комплексу, выступая как своего рода «словесное пальто» или «покрывало» данного комплекса (подробнее см. 73, с.11-19).
