Содержание к диссертации
Введение
Глава 1 .Заимствованная лексика в записках второй половины XVIII века 12
1.1. О проблеме языкового заимствования 12
1.2. Определение понятия "заимствование" 22
1.3. Классификации заимствованной лексики 25
1.4. Идеографическая схема западноевропейской лексики в русском языке XVIII века 29
1.5. Заимствование в аспекте изучения языковой личности 31
1.6. Варианты заимствованных слов 34
1.7. Тематические группы заимствований генетики, представленной в мемуарах второй половины XVIII века 36
Выводы ... 85
Глава 2. Экзотическая лексика и иноязычные вкрапления в записках второй половины XVIII века 88
2.1. Краткая история изучения экзотизмов 88
2.2. Понятие об экзотизмах 90
2.3. Классификации экзотизмов. Включение экзотической лексики в словари 95
2.4. Экзотизмы в мемуарах второй половины XVIII века 97
2.5. Понятие об иноязычных вкраплениях 103
2.6. Классификация иноязычных вкраплений 106
2.7. Иноязычные вкрапления в записках второй половины XVIII века 110
Выводы 112
Заключение ИЗ
Список источников 117
Библиография 118
Список сокращений 141
Введение к работе
XVIII век - одна из важнейших вех в истории связей России и Западной Европы. Если Петровская эпоха - лишь начало становления политических и дипломатических отношений между Россией и западноевропейскими государствами, то к середине века формы таких отношений уже определились. В основном закончилось и внутреннее административное переустройство и реорганизация армии и флота, начатая Петром І. В связи с этим непосредственные контакты в области внешней политики (дипломатические, торговые, военные и т. п.) уже не оказывают столь существенного влияния, как это было в начале века. На первый план выдвигается все усиливающаяся «европеизация» быта, развитие всех видов искусства (театр, музыка, изобразительное искусство, архитектура) и литературы, рост социального самосознания, формирование мировоззренческих и философских систем и вообще всех проявлений общественной мысли. (Биржакова, 1972, 37). В то же время значительно расширяются контакты России со странами Западной Европы в области образования, просвещения, искусства. Начиная с 1731 года, создается ряд специальных учебных заведений для дворянских детей, складывается и порядок сословного дворянского домашнего обучения. Учебную подготовку дворянских недорослей свидетельствовали высшие власти в губерниях и Сенат. Дворянский класс-сословие стремится воздействовать на процесс социализации своего молодого поколения с целью поднять его культуру, способность к управлению государством. Программу воспитания завершали путешествия по России или за границу. Путешествующие недоросли были обязаны описывать увиденное. Таким образом, стал складываться огромный эпистолярный фонд, который является теперь первоклассным историческим источником самых разнообразных сведений. (Краснобаев, 147-148). К сожалению, этот фонд еще недостаточно изучен в лингвистическом плане.
На основе путевых заметок, эпистолярия, дневниковых записей некоторые из дворянских деятелей в дальнейшем создают мемуары, в которых отражается пережитое и увиденное ими на родине и за границей.
Некоторые из дошедших до нашего времени произведений русской мемуарной литературы второй половины XVIII века в данном диссертационном исследовании рассматриваются в качестве источников для изучения заимствованной лексики.
Сами авторы называют свои мемуары: записки, жизнеописание, приключения.
В энциклопедии Ф. А. Брокгауза и И. А. Эфрона дается следующее определение мемуаров: «Мемуары (франц. memoires), записки современников - повествования о событиях, в которых автор... принимал участие или которые известны ему от очевидцев» (Т. 37, 70-71). В. И. Даль отмечает: «Мемуары - житейские записки; события, описанные очевидцем, современником» (Т. II, 318). Большой Энциклопедический Словарь трактует: «Мемуары - литературные записки, являющиеся воспоминаниями автора и рассказами очевидцев о различных событиях личной и общественной жизни» (Т. 27, 134).
По нашим наблюдениям, интерес к мемуарной литературе в первую очередь проявляли историки. (Топоров В. Н., Тартаковский А. Г., Драган Г. Н. и др.). Эти произведения являются своеобразной энциклопедией русской жизни исследуемой эпохи. По замечанию Краснобаева, мемуары - традиционный источник по истории культуры. В средневековье мемуаристики не существовало. В XVII веке можно говорить о «мемуарном начале», которое проникает в традиционные литературные жанры (Краснобаев, 21). «Только во второй половине XVIII века мемуаристика кристаллизуется и лишь тогда начинает складываться в более или менее адекватные своему содержанию жанровые формы» (Тартаковский, 11-14).
В середине XX века к изучению мемуаров обратились и литературо-
веды. Здесь стоит назвать такие работы, как: Л. И. Деревнина. О термине «мемуары» и классификации мемуарных источников; М. Н. Черноморский. Мемуары как исторический источник; В. Кардин. Сегодня о вчерашнем. Мемуары и современность; Г. Ю. Гюбиева. Этапы развития русской мему-арно-автобиографической литературы XVIII века.
В. Кардин, М. Н. Черноморский, Л. И. Деревнина в своих работах рассматривают вопросы классификации мемуарной литературы, взаимосвязанные с определением жанрового характера этого специфического пласта письменных памятников. В зависимости от способа изображения событий В. Кардин выделяет такие виды мемуарной литературы, как:
Автобиография - автор последовательно вспоминает свой жизненный путь, наиболее в нем примечательное. В центре повествования собственное я.
Записки, воспоминания - в поле зрения автора иногда оказывается тот или другой этап пережитого, то или иное событие, наконец, люди, запомнившиеся чем-либо.
3. Дневники - представляют собой запись событий по мере их сверше
ния (Кардин, 25).
М. Н. Черноморский «по формам воспроизведения исторической действительности» выделяет следующие основные группы мемуаров:
Собственно мемуары, то есть воспоминания о жизненном пути их авторов.
Воспоминания, которые целиком посвящены описанию только тех событий, в которых пришлось участвовать автору.
3.Дневники участников событий.
4. Литературная запись (Черноморский, 56).
Л. И. Деревнина подчеркивает, что форма мемуаров зависит от формы повествования. На этом основании она выделяет следующие формы мемуаров:
1. Воспоминания. Автор по истечении какого-то времени после свершения тех или иных событий рассказывает о них или обо всей своей прошедшей жизни.
Литературные записи воспоминаний. Мемуарист при изложении прошлого прибегает к помощи литератора, который облекает записки в литературную форму, не внося никаких искажений и украшательств.
Дневники. События описываются по мере их свершения; само повествование не представляет собой последовательного рассказа.
Стенографические (протокольные) записи воспоминаний. Исследователь считает, что нет необходимости воспоминания, исходя из их содержания, разделять на два вида (автобиография, воспоминания), т. к. «воспоминания о всей жизни мемуариста или только об определенном периоде его жизни ни по условиям возникновения, ни по форме не различаются между собой». Л. И. Деревинна предлагает воспоминания о всей жизни мемуариста (автобиография, жизнеописания) или о каком-то определенном периоде его жизни относить к одной разновидности мемуаров - воспоминаниям (Деревинна, 37-38).
XVIII век характеризуется широким распространением мемуарной литературы, различной по форме и содержанию. Примером дневниковых записей служат «Записки, служащие к истории Его Императорского высочества, благоверного государя цесаревича и великого князя Павла Петровича...», принадлежащие перу Симеона Порошина, «Памятные записки А. В. Храповицкого, статс-секретаря Императрицы Екатерины II». Как правило, цель такого рода мемуаров - сохранить для памяти как можно больше событий и впечатлений. Создаются мемуары в форме литературной записи, например, «Загробные записки князя Николая Сергеевича Голицына, из сказаний дяди его, князя Александра Николаевича Голицына». Однако более многочисленной и интересной разновидностью мемуарной литературы являются автобиографические записки-воспоминания, к числу которых при-
надлежат исследуемые нами памятники. Форма автобиографических записок-воспоминаний являлась «наилучшим способом раскрытия внутреннего состояния человеческой личности» (Кардин: 45). Основная черта такого рода мемуаров - переплетение сообщений из частной жизни (либо самого автора, либо людей, близких и знакомых ему) с описанием событий из жизни Российского государства. Эти записки характеризуется очень эмоциональным и образным языком.
Заметим, что своеобразным началом мемуарного жанра являются произведения русской агиографической литературы. Ее истоки восходят к началу славянской письменности. Однако незыблемые каноны житийного жанра не давали возможности проявиться авторскому началу. По замечанию М. Н. Тихомирова, «русская агиография, как, впрочем, и всякая агиография, отличается узостью своей тематики. Она посвящена биографиям святых и описаниям различного рода «чудес» и событий церковного характера. При этом рассказ ведется через призму церковных воззрений авторов житий, и даже действительные биографические факты облекаются в соответствующую витиеватую форму с нарочито архаическими словами... да и само количество биографических фактов, отбираемых агиографами, подчас очень незначительно» (Тихомиров, 75; Ср. Митина, 2000).
Отдельные элементы биографизма появляются в древнерусской литературе XI-XII веков. Примером могут служить такие памятники, как «Слово Даниила Заточника», «Поучение Владимира Мономаха». Их авторы осознавали общественную значимость своих трудов. К примеру, Владимир Мономах подчеркивает ценность автобиографической литературы, ее воспитательные функции и, очевидно, считает, что этот жанр должен получить дальнейшее развитие. Цель этой литературы - научить всех на собственном примере.
Одним из мотивов преемственности мемуарной литературы последующих веков является мотив воспитания, в то время в этих памятниках по-
степенно усиливается элемент биографизма.
Впервые в русской литературе «сознательное и полное изображение своей личности» (Елизаветина, 46) представил протопоп Аввакум в написанном им «Житии». Но он не игнорировал полностью каноны житийного жанра. А. Н. Робинсон подчеркивает: «Возникновение автобиографии Аввакума как нового типа литературного произведения сопровождалось в области идей и художественной формы резким столкновением новаторства и традиций. С одной стороны, это были новые черты мировоззрения, выражавшиеся в сознании социального значения личности (в данном случае собственной), и новые, близкие народу формы литературной речи, а с другой -средневековые церковные представления о человеке и традиционные формы агиографии» (Робинсон, 391).
В XVIII веке создается благодатная почва для развития мемуарной, и в частности мемуарно-автобиографической, литературы. Осознание ценности личности как таковой, вне зависимости от сословного положения, пробуждение собственного достоинства способствовало стремлению «тем или иным способом - пером или кистью - оставить по себе память» (Пига-рев, 104). По мнению литературоведов, XVIII век занимает особое место в истории русских мемуаров, поскольку «отдельные автобиографические элементы, сопутствующие литературе XI-XVII веков, эпизодически встречающиеся на протяжении столь длительного времени, в XVIII веке выступают в новом значении: они составляют ядро самостоятельного жанра мемуаров» (Гюбиева, 24).
Со второй половины XVIII века оформляется тип записок-воспоминаний, охватывающих более или менее последовательно события всей жизни автора. Зарождается и начинает стремительно развиваться жанр «светского» жития. Организующим центром повествования в произведениях такого рода становится личность самого автора. Мемуаристы, как правило, не ограничивают изложение узким кругом домашних забот. События
личной жизни разворачиваются на фоне общественных и государственных дел. Эти произведения чаще всего не предназначались для широкого читателя, но их авторы осознавали ценность таких записок для последующих поколений. Л. Н. Энгельгардт, разъясняя мотивы, побудившие его к созданию мемуаров, писал: «Записки каждого частного лица о том, что случилось видеть, слышать или чего быть свидетелем в жизни, как бы оно ни было малозначаще в свете, всегда могут быть интересны для будущих времен, касательно нравов того века, людей, образа жизни, обычаев, политических и военных происшествий и описания знаменитых лиц» (ЭнгельгардтДЗ).
Следует отметить, что известное воздействие на развитие русской мемуарной литературы оказал зарубежный опыт. Бурный расцвет мемуарной литературы приходится на XVIII век. Именно этот период ознаменовался интенсивным развитием культурно-экономических отношений России с западноевропейскими странами, в том числе с Францией - «истинной родиной мемуаров». Первые опыты в этой области относятся здесь к XIII веку (Брокг., Ефр., т. 37, 71). Значительный рост мемуарной литературы во Франции приходится на эпоху революции (мемуары Александра Ламета, Дюмурье, мадам Ролан, Мирабо, Мунье и др.).
Характерный для XVIII века обостренный интерес к французской культуре, знакомство с французской литературой, особенно с «Исповедью» Ж. Ж. Руссо, о которой упоминают в своих мемуарах Д. И. Фонвизин, Г. И. Добрынин, оказали несомненное содействие расцвету мемуаров в России. Прогрессивное влияние зарубежного опыта на развитие русской мемуарной литературы подтверждается и следующим высказыванием: «Интерес к Руссо и другим авторам, близким ему по характеру творческих поисков в отношении изображения личности, свидетельствует о глубокой внутренней связи русской литературы и общеевропейского передового литературного движения, нашедшего свое выражение в подъеме и распространении жанра мемуаров именно как литературного жанра» (История русской литературы,
1947,190).
Расцвет мемуарной литературы во второй половине XVIII века связан с утратой былых позиций литературы классицизма, рамки которой сковывали развитие жанра мемуаров. В произведениях классицизма выражались вечные истины в абстрактных образах героев и героинь, главным же объектом изображения мемуарной литературы является конкретное лицо, чаще всего сам автор мемуаров со своими мыслями, чувствованиями, жизненными установками. Появление нового литературного направления - сентиментализма - дало возможность заглянуть в мир чувств личности, показать обыкновенного человека в его частной жизни. Сентиментализм оказал благотворное влияние на развитие мемуарного жанра, дававшего большие возможности для изображения человеческой души.
Заслуживает внимания тот факт, что одним из основных требований литературы последних десятилетий XVIII века являлось изображение событий, не лишенных достоверности. В этом плане представляет интерес заявление Н. М. Карамзина: «Вы читаете не роман, а быль... Так было точно!!! И более не скажу ни слова... Я иду только с пером вслед за судьбой» (Карамзин, 1964, 761). Базой для создания мемуарных произведений служили события реальной жизни, поэтому записки мемуаристов, благодаря подлинной основе, как бы вливались в общий поток произведений литературы. Авторы мемуаров подчеркивают невымышленность своего рассказа: «... пишу только для приятелей и для любопытных, из коих может быть охотники до сказок будут быль мою читать тем охотнее, что это подлинно быль» (Энгельгардт, 30).
Можно предположить, что в исследуемую эпоху мемуарная литература являлась специфическим прозаическим жанром, впитавшим особенности документальной и художественной литературы. С документальной литературой эти произведения роднит стремление к точности воспроизведения дат, событий, включение в повествование реальных исторических
деятелей и отдельных личностей. Однако «от хроник современных событий мемуары отличаются тем, что в них на первый план выступает лицо автора, со своими сочувствиями и нерасположениями, со своими стремлениями и видами» (Брокг., Ефр., т. 37, 70). Точкой соприкосновения мемуарной литературы с литературой художественной является предмет изображения: «Человек является главным предметом литературы потому, что все, решительно все, изображенное или выраженное в произведениях (и природа, и животные, и вещи), так или иначе дано в отношении к человеку, к его жизни» (Гюбиева, 34).
Русская проза XVIII века развивается в том же русле, что и мемуарная литература. В ней отражается преимущественно «жизнь одного героя и только те люди, события, действия, которые попадают в поле зрения этого героя» (Гуковский, 203). В свою очередь, мемуаристы затрагивают тот же круг вопросов, что и литераторы, и не одна из проблем не оставлена ими без внимания. В отличие от литературы художественной, в мемуарах находят отражение подлинные факты и конкретные личности, все события пропущены через внутренний мир автора. Эту специфическую черту своих записок отмечали сами мемуаристы, в частности, И. М. Долгорукий подчеркивал: «Я здесь описываю мои чувства не так, как сочинители романов, которые не видя видят, не слыша слышат, и у которых воображение рисует положение человеческой души. Я говорю о страстях моих по опыту, по ощущению их действий на самого меня, а не на одно мое воображение» (Долгорукий, 431).
- Общность художественной и мемуарной литературы во многом определила выбор мемуаристами языковых средств, ориентированных на стиль художественной прозы, в составе которой мемуаристика начинала формироваться как самостоятельный жанр.
Состояние языка определенного исторического периода времени в известной мере обусловливает выбор писателями языковых средств для по-
строения словесной ткани произведений. По замечанию Ю. М. Лотмана, «письменное слово XVIII века стало частью культурного поведения личности» (Лотман, 49). Ко второй половине XVIII века в основном были регламентированы нормы морфологического употребления языковых единиц, но в области лексических и синтаксических норм еще не было достигнуто значительного уровня стабилизации. Однако, по утверждению В. В. Виноградова, своеобразие литературного языка обусловлено прежде всего «особенностями его лексики, семантики и синтаксиса» (Виноградов, 1977, 12).
Учитывая эти факторы, при исследовании языка мемуарной литературы XVIII века мы сосредоточили основное внимание на описании лексики данных произведений, а точнее одного из ее пластов - заимствованной лексике.
Объектом нашего диссертационного исследования послужили лексические особенности мемуарных произведений второй половины XVIII века.
Вторая половина XVIII века - один из важнейших этапов развития языка русской нации (Кожин, 83 и след.). Поэтому глубокое и всестороннее изучение основных процессов и тенденций в языке этого времени необходимо для верного понимания истории русского литературного языка нового времени. Проблема функционирования иноязычных слов в этот период, несмотря на известное количество публикаций и диссертационных работ (См. В. В. Виноградов Очерки по истории русского литературного языка; И. А. Василевская Отражение новых иноязычных заимствований в русской лексикографической практике XVIII века; Е. Э. Биржакова, Л. Л. Кутина, Л. Л. Воинова Очерки по исторической лексикологии русского языка XVIII века. Языковые контакты и заимствования и др.), остается недостаточно исследованной.
В отечественной лингвистике сложилось парадоксальное полбжение, что лучше изученным оказались заимствования XI-XVII вв. и Петровской эпохи. Язык второй половины XVIII столетия изучался, как правило, с по-
зиций преодоления узости трех стилей или на основе идиолекта известных русских писателей и поэтов (Н. И. Новиков, Д. И. Фонвизин, Г. Р. Державин, А. Н. Радищев). Язык представителей дворянской среды с точки зрения активного владения иноязычной лексикой и включением ее в мемуарную литературу фактически оставался вне поля зрения лингвистов (исключением является один из параграфов диссертации Фоминой Т. В. Язык и стиль мемуарной литературы второй половины XVIII века). Это свидетельствует об актуальности предпринятого нами исследования.
Научная новизна данного диссертационного исследования определяется привлечением для сравнительно-сопоставительного анализа мемуаров второй половины XVIII века восьми авторов. Комплексное исследование иноязычной лексики проводится с целью выявления процессов упорядочения и отбора в использовании чужих языковых средств в условиях владения иностранными языками представителей дворянской среды и посещением отдельными из них стран Западной Европы.
Впервые предпринимается попытка выявления повторяющихся в текстах разных авторов западноевропеизмов, что свидетельствует об их освоенности в дворянской среде и использовании вне официального общения. Освоенные заимствования противопоставляются употребляемым отдельными авторами, что связано со сферой деятельности, родом занятий, жизненным опытом и т. д. последних.
Проведена проверка отобранного фактического материала на предмет фиксации в словарях XVIII века и в исследовательской литературе, посвященной второй половине столетия.
Материалом диссертационного исследования послужили тексты мемуаров второй половины XVIII столетия, которые были избраны по факторам принадлежности определенному автору и данному временному периоду: записки И. И. Неплюева, А. Т. Болотова, И. В. Лопухина, Г. Р. Державина, Д. И. Фонвизина, Е. Р. Дашковой, Екатерины II, Н. Б. Долгорукой. Пол-
ное название произведения каждого автора дается в приложении № 1 к тексту диссертации.
Предметом исследования послужила лексика мемуаров, заимствованная из западноевропейских языков.
Цель исследования - изучить лексическую содержательность мемуаров второй половины XVIII века для выяснения степени владения иноязычной лексикой (профессионально ориентированной или индивидуально-авторской) отдельными представителями дворянского класса-сословия -создателями мемуаров.
Постановка цели требует решения следующих задач:
путем сплошной выборки выявить фактический материал и создать картотеку специальной лексики;
разработать тематическую классификацию иноязычных лексем;
изучить, как отражается однородный материал в разных источниках;
проследить, как отразились полученные материалы в лексикографической практике XVIII века;
выявить соотношение заимствованных и экзотических лексических средств;
описать принципы и методы толкования анализируемых лексем;
осветить стилистическую роль заимствований и экзотизмов в мемуарах и приемы их использования для создания идиолекта того или иного автора.
Поставленные в работе цель и задачи определяют выбор методов исследования. В ходе работы Апробированные методы и приемы, применяемые в зависимости от поставленных задач. Исследование проводится на историческом уровне. Наблюдение за единицами языка и их классификации предусматривает в качестве основных описательный и сопоставительный методы. Метод лингвистического описания выступает в качестве исходного
и предполагает наблюдение, обобщение, теоретическую интерпретацию и классификацию в соответствии с целевой установкой исследования. Механизм описания языкового материала, извлеченного из источников, включает выборку,соетьле-нце ко^ісге^и у обработку по словарям, систематизацию. Сопоставительный метод понимается нами как метод синхронного описания лексических единиц, с учетом общего денотативного плана и возможности координации коннотаций, основанный на особом типе межъязыковых отношений - эквивалентности. Для показа реального формирования и исторической мотивировки в данной работе используется метод этимологического анализа. Любой объект изучения, помимо качественной стороны, имеет и количественную, поэтому описание материала невозможно без учета его количественных свойств, поэтому в некоторых случаях нами был также использован статистический метод. Применение лингвостатистики оказалось необходимым уже на начальном этапе для общего подсчета изучаемых лексических единиц соотносительно с источниками их выявления. Статистические операции необходимы и для учета отдельных тематических групп и частотности их употребления. Применение различных методов исследования обусловлено сложной природой самого объекта описания - лексической содержательности записок.
Теоретическая значимость исследования определяется тем, что изучение и анализ лексической содержательности записок дает возможность воссоздать более полную картину развития словарного состава русского литературного языка XVIII века: определить роль и место иноязычных элементов в процессе формирования русской лексики этого времени. Рассмотрение процессов изменения в лексике языка на определенном даже очень незначительном, хронологическом срезе помогают раскрыть особенности развития не только собственной языковой системы, но и показать особенности развития общества в данный период, т. к. все изменения, которые происходят в общественно-политической, экономической, научной, культурной
жизни общества, находят свое отражение в словарном составе наиболее подвижной части языка.
Практическая значимость заключается в возможности использования фактических материалов, основных положений диссертации в практике чтения курсов истории русского литературного языка и исторической лексикологии; при проведении спецкурсов и спецсеминаров.
Апробация работы. Материалы диссертационной работы обсуждались на заседании кафедры истории русского языка и общего языкознания МПУ. Основные положения и результаты исследования выносились на обсуждение аспирантского объединения кафедры истории русского языка и общего языкознания МПУ.
Языковой материал и цели исследования определили структуру работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы, списка источников, приложений.
О проблеме языкового заимствования
Проблема языкового заимствования всегда привлекала внимание как отечественных, так и зарубежных лингвистов. Что же касается изучения языкового контактирования XVIII века, то оно насчитывает более чем вековую историю. За это время накоплен немалый опыт и в теоретическом, и в практическом планах. Как правило, чисто лингвистические вопросы во многих работах рассматриваются в совокупности с проблемами культурных и социально-экономических контактов стран и народов.
Первоначальный интерес к проблеме заимствований возник почти одновременно с самой проблемой и носил чисто практический характер. Уже начиная с ХШ века, русские филологи периодически уделяли внимание составлению списков иностранных слов. Их цель - облегчить понимание библейских архаизмов, создание словарей-разговорников для русских, посещавших с различными целями другие страны, а также для иностранцев, посещавших или живших и служивших в Московском государстве (Алексеев, 1968).
Особенно популярными становятся заграничные поездки в Петровскую эпоху. В это же время наблюдается огромный приток иностранцев в Россию. Кроме того, развиваются многосторонние общественно-политические и культурные связи русского общества с европейскими государствами. П. И. Житецкий писал, что сам Петр I весьма активно использовал иноязычные слова из французского, немецкого, английского, голландского, итальянского языков. Исследователь отмечает, что Петр писал обычно так, как говорил, не соблюдая правил написания слов (Житецкий, 17). Так, в указе Сенату крепком хранении законов встречаем следующее: «Всуе законы писат, когда их не хранить, или ими играт, как в карты, прибирая масть к масти, чего нигде в свете так нет, как у нас было, а отчасти еще есть, и зело тщатца мины чинит пот фортецию правды» (Воскресенский, 105). Как следствие этого, заметно активизируется процесс вхождения иноязычных лексем в русский язык, о чем свидетельствует появление «Лексикона вокабулам новым по алфавиту», где по традиции у большинства лексем есть указание на язык-источник. В связи с развитием науки, техники, культуры идет интенсивный процесс формирования соответствующих терминологий, в котором важное место принадлежит заимствованной лексике интернационального характера.
Характерной особенностью произведений XVIII века становится «смесь старинного достопамятного языка с новыми его приобретениями» (Пекарский, 99).
Неконтролируемый процесс заимствований приводит подчас к нагромождению иноязычных слов, бессмысленных калек, макаронических сочетаний. Начиная примерно со второй половины XVIII века, вопросы проникновения иноязычных слов в русский язык не оставались без внимания историков, филологов, общественных деятелей. Представители русской литературы, теоретики русского языка, отстаивая чистоту национальных форм литературного выражения, начинают борьбу с чрезмерным использованием иностранных слов. Немало места отведено вопросам заимствования в научном и творческом наследии В. К. Тредиаковского, М. В. Ломоносова, А. П. Сумарокова и других писателей и ученых XVIII века. (Русские писатели о языке, 1954), стоявших на позициях умеренного пуризма. Они выдвинули идею национальной самобытности русского языка. Так, М. В. Ломоносов писал: «Ныне принимать чужих не должно, чтоб не упасть в варварство, как латинскому. Прежде прием чужих полезен, после вреден». Продолжает его А. П. Сумароков, наиболее активно выступавший против «порчи языка»: «Восприятие чужих слов, а особливо без необходимости, есть не обогащение, но порча языка... Какая нужда говорить вместо плоды, фрукты? вместо столовый прибор, столовый сервиз? вместо передняя комната, антишамбе-ра? вместо комната, камера? вместо опахало, веер? вместо епанечка, мантилья? вместо похлебка, суп? вместо мамка, гувернантка?.. Странны чужия слова в разговорах, в письме еще страннее, а в печати и того страннее... Что скажет потомство!., немецкие и французские слова язык наш обезображивают... «(Русские писатели о языке, 30,49-50).
В. Н. Татищев призывал различать в процессе заимствования полезное от портящих русский язык излишеств. Говоря о полезных иноязычных словах в русском языке, он имел в виду заимствование, «которое мы перевести не можем, разве новые имена делать, яко физика, математика, метафизика», а также «имена, которые могли о других вещах разуметься». Понимая закономерный характер таких заимствований, В. Н. Татищев объяснял их необходимостью обогащения языка, проистекающего «от приобретения наук и вещей, которые мы от других народов приобрели и приобретаем» (Татищев, 1887,95).
Таким образом, всех их характеризует стремление ограничить приток заимствований и там, где это возможно, использовать слова родного языка.
70-90-е годы, время широкого распространения в дворянских салонах французского языка, отмечены бурным притоком в русский язык галлицизмов. Широкое распространение словообразовательных и семантических калек с французского языка связано с деятельностью сторонников «нового стиля» - карамзинистов.
Краткая история изучения экзотизмов
Уже с самого начала изучения заимствованной лексики (приблизительно с XVI века) отечественные ученые-лингвисты пытались выделить из всей массы иноязычных слов особый пласт лексики, характеризующей реалии, свойственные жизни других народов и стран. Под реалиями (греч. realis - действительный, вещный) мы будем понимать материально существующую вещь; всякий предмет материальной культуры (ССРЛЯ, 1062). Слова для обозначения чуждых реалий, наряду с другими заимствованиями, включались в словари, в том числе и в словари иностранных слов. Однако их толкование отличалось от толкования остальных слов тем, что включало не только описание значения данного слова, но и указание на то, какой стране принадлежит это слово.
Такая лексикографическая практика нашла отражение уже в Азбуковниках XVI века. Например, ср. аспрь, аспра (греч. - сребрянница, еже есть против копейки), голгофа (евр. - лобное место) (Ковтун, 1989, 148, 170).
Источником пополнения русского языка западноевропеизмами была переводная литература и знакомство с европейскими странами молодых русских дворян, поездки которых за границу участились в связи с политикой Петра I. Эти поездки носят как культурно-просветительский, так и образовательный характер. Так, в «Путешествии стольника П. А. Толстого» находим описания жизни и быта стран Западной Европы: театры, замки, скульптуры, фонтаны и т. п. - все вызывает интерес русского путешественника. Наблюдая необычные предметы и явления, автор признается, что «терпит великие трудности» в подборе слов для обозначения реалий чужой жизни: «всякие каменные строения» П. А. Толстой называет одним словом «палаты». Автор отмечает, что все им увиденное «в совершенстве никто описать не может» (Толстой П. А.., 1697). (См.: А. И. Горшков История русского литературного языка (Гл. Русский литературный язык в Петровскую эпоху: 168- 192)
Сведения о жизни и быте европейских стран, а также соответствующую лексику находим в первой русской газете «Ведомости» (1703) (Хау-стова, 1958) и в автобиографиях русских дворян, побывавших за границей. Так, например, в «Жизни князя Бориса Ивановича Куракина им самим описанной» заметно злоупотребление иностранными словами, иногда даже в тех случаях, когда существовали исконные эквиваленты. Представляют интерес способы передачи чужих реалий типа signora Francesha Rota, речь посполита венецкая (замена итал. Republica полонизмом).
В XVIII веке определенные круги русского дворянства (и прежде всего многочисленная придворная знать) видели в жизни французского двора, в жизни Версаля непререкаемый для себя образец. Все французское входило в моду, французский язык превращается в язык быта, язык воспитания детей, средство общения между представителями господствующих классов (Сорокин, 1976). Так в «Письмах из Франции» Д. И. Фонвизин использует иноязычные слова, обозначающие специфические явления французской жизни: аббаты, прелаты, провинция, интендант и др., а также варваризмы с соответствующими комментариями: «Les lettres de cachet суть именные указы, которыми король посылает в ссылку и сажает в тюрьму, которым никто не имеет спросить причины и которые весьма легко достаются у государя обманом, что доказывают тысячи примеров».
В 1848 году И. И. Срезневский в рецензии «Словарь церковнославянского и русского языка, составленный Вторым отделением Академии Наук» писал о необходимости изучения слов, характеризующих жизнь других народов и «заимствованных по необходимости из иностранных языков» (Срезневский, 1848, 3). Ср. заметку славянофила Н. П. Гилярова-Платонова, на которую ссылается В. В. Виноградов в «Истории слов». Автор говорит о естественно-историческом, политическом и социальном явлениях, «отсутствующих в русской земле» (Виноградов, 1994, 864).
Понятие об экзотизмах
Несмотря на то, что такие слова не оставались без внимания ученых, вплоть до начала XX века в лингвистике не было термина для их обозначения. Лишь в 1911г. в работе И. Огиенко данные слова получили название «варваризмов». Появление варваризмов в русском языке относится к древней эпохе нашей литературы, уже в XVIII столетии явилась необходимость в толковании непонятных слов, которая с течением времени увеличивалась все больше и больше» (Огиенко И., 1911, 353).
Примечательно в этом отношении замечание М. А. Рыбниковой: «...украинское рада вызывает в памяти казачество и вряд ли имеет много общего с собранием европейского склада, вечем звалось однохарактерное собрание в Древней Руси, у студентов сходка. Мы знаем, что форум - это площадь, но площадь именно римская, шоссе - дорога, но дорога мощеная... Одним словом, употребление иноязычного слова сообщает речи ясность, точность, аул и деревня, изба и сакля... совсем не одно и то же» (Рыбникова, 64).
Приведенные высказывания свидетельствуют о том, что необходимость обозначения данного пласта лексики была очень большой.
Понятие «иноязычное слово» или «заимствованное слово» не в полной мере показывают чуждость того или иного понятия, обозначенного данным словом для языка-реципиента и его носителя.
Учеными-лингвистами предлагались различные понятия в качестве термина, характеризующего данную категорию лексики. Одним из таких понятий становится «ксенолексика» (греч. чужой), с одной стороны, обозначающий раздел языкознания, изучающий иностранные слова, а с другой стороны - собственно совокупность иностранных слов в каком-либо языке. Данный термин вскоре вышел из употребления, т. к. его многозначность делала двусмысленным его применение.
Позже в отечественном языкознании появляется термин «макаронизм», впервые употребленный С. И. Ожеговым при характеристике французских слов в русском языке, передающих самобытность и национальный колорит (Ожегов, 1974,76).
Наиболее полно данный пласт заимствованной лексики раскрывает термин «экзотизм», который уже с начала XX века используется в литературоведении для характеристики изображаемых в произведении особенностей жизни и быта других стран. По-видимому, поэтому именно данным термином пользовался П. А. Булаховский для характеристики кавказской лексики в произведениях М. Ю. Лермонтова и А. А. Бестужева-Марлинского: »Романтизм внес в русскую литературу немало слов, достаточно прочно осевших если не в активном, то в пассивном словаре русского читателя. Лексика, относящаяся к другим странам и народам, по ее природе не стойка в том смысле, что ее роль может оканчиваться тем произведением, где она привлечена с целью создания coulur locale (и тогда она дается несколькими словесными толчками) или ввести в особенности описываемого быта (и тогда она может быть достаточно обширна). А так как то, что твердо знал русский читатель из экзотической лексики, было уже в значительной степени у писателей и раньше, - настоящим фондом литературного языка приходится считать этот сильно увеличенный пласт слов» (Булахов-СКИЙД937, 49).
Ученых прежде всего интересует вопрос о том, что же называть экзо-тизмами.
Так А. Е. Супрун в работе «Экзотическая лексика» дает определение данного термина. Во-первых, - это необычное для данной местности, чуждое; и во-вторых,- это причудливое, характеризующее своей странностью. Кроме того, в работе даются основные характеристики данного пласта лексики. Автор считает, что заимствование слов, в т. ч. и экзотизмов, - процесс закономерный и необходимый для пополнения словарного состава языка. Кроме того, в исторических повествованиях и географических описаниях экзотизмы необходимы для передачи особенностей жизни и быта другой страны или обозначения чужих понятий и реалий, перевод которых нецелесообразен.
