Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические и методологические основы исследования 18
1.1. Принципы комплексного исследования вариантности в списках памятника 18
1.2. Результаты типологического и текстологического исследования Повести о Петре и Февронии 29
1.2.1. Археографический обзор списков Повести о Петре и Февронии 29
1.2.2. Повесть о Петре и Февронии в ее отношении к житийному канону: текстологический аспект 33
1.3. Вопрос о характере языка Повести о Петре и Февронии в связи с проблемой русского литературного языка донационального периода 39
Выводы 45
Глава 2. Лексическое варьирование в списках Повести о Петре и Февронии как отражение основных тенденций в развитии лексики древнерусского литературного языка 46
2.1. Лексические варианты 47
2.1.1. Лексико-морфологические варианты 48
2.1.2. Лексико-словообразовательные варианты 49
2.1.3. Собственно лексические варианты 71
2.2. Функциональные варианты з
2.3. Контекстуальные синонимы 89
2.4. Содержательные лексические различия 113
Выводы 114
Глава 3. Грамматическое варьирование в списках Повести о Петре и Февронии как отражение динамики нормы книжно-письменного языка 117
3.1. Глагольные формы в списках Повести о Петре и Февронии 118
3.1.1. Принципы употребления причастий в списках Повести о Петре и Февронии 118
3.1.2. Варьирование форм аориста / причастий в предикативной функции и форм на -лъ в списках Повести о Петре и Февронии (проникновение форм на -лт в язык Повести о Петре и Февронии) 125
3.1.3. Использование «псевдоформ» и форм «настоящего исторического» в списках Повести о Петре и Февронии 128
3.2. Использование форм двойственного числа в списках Повести о Петре и Февронии 131
3.3. Принципы оформления условных, временных, целевых и императивных отношений в списках Повести о Петре и Февронии 137
3.4. Варьирование падежных форм существительных, прилагательных, неличных местоимений, полных причастий в списках Повести о Петре и Февронии 140
3.5. Варьирование полноударных и энклитических местоимений в списках Повести о Петре и Февронии 141
Выводы 144
Заключение 147
Библиографический список
- Результаты типологического и текстологического исследования Повести о Петре и Февронии
- Лексико-морфологические варианты
- Функциональные варианты
- Использование «псевдоформ» и форм «настоящего исторического» в списках Повести о Петре и Февронии
Введение к работе
Диссертация выполнена в русле лингвистической текстологии и представляет собой комплексный (поуровневый) анализ списков Повести о Петре и Февронии сер. XVI-XVIII вв. в контексте истории русского литературного языка.
Повесть о Петре и Февронии принадлежит к числу классических произведений древнерусской письменности и имеет длительную историю изучения в отечественной науке с разных точек зрения: текстологической, литературоведческой, лингвистической (Ф. И. Буслаев, А. Н. Веселовский, Р. П. Дмитриева, А. А. Зализняк, А. А. Зимин, В. О. Ключевский, Д. С. Лихачев, М. Б. Плюханова, М. Л. Ремнева, В. Ф. Ржига, М. О. Скрипиль, Ю. Г. Фефелова и др.). Однако Повесть о Петре и Февронии до сих пор не исследовалась целенаправленно в аспекте развития языка, т. е. не изучались изменения на лексическом и грамматическом уровнях, связанные с длительным процессом редактирования памятника, на фоне истории русского литературного языка.
Актуальность исследования обусловлена пристальным вниманием ученых к Повести о Петре и Февронии и агиографии Древней Руси в целом; недостаточной изученностью анализируемого памятника письменности с лингвистической точки зрения; органической включенностью в лингвотек-стологическое направление, активно разрабатываемое в современной палео-славистике.
Объектом исследования является Повесть о Петре и Февронии, представленная 25 списками сер. XVI-XVIII вв. из рукописных собраний Библиотеки Российской академии наук и Российской национальной библиотеки (Санкт-Петербург).
Предметом исследования стали лексические и грамматические замены, полученные в результате пословного сопоставления списков Повести о Петре и Февронии.
Целью исследования является изучение лексико-семантических и морфологических особенностей языка памятника в аспекте истории русского литературного языка.
Для достижения цели в работе решаются следующие задачи:
Изложить принципы лингвотекстологического исследования памятников письменности как предпосылку комплексного изучения вариантных явлений в анализируемых списках.
Дать типологическую и текстологическую характеристику привлеченных к исследованию списков Повести о Петре и Февронии; определить преобразования на текстовом уровне, обусловленные приближением произведения к житийному канону.
Рассмотреть концепции языковой ситуации Древней Руси и определить тип нормы книжно-письменного языка, реализованный в первоначальном варианте Повести о Петре и Февронии.
В результате пословного сопоставления списков Повести о Петре и Фе-вронии выявить состав лексических разночтений и определить основные тенденции языковых изменений произведения в ходе его редактирования.
Посредством анализа грамматических разночтений по набору признаков охарактеризовать язык списков Повести о Петре и Февронии в аспекте динамики книжной нормы.
Методы исследования Основным методом исследования является лин-гвотекстологический, предложенный Л. П. Жуковской и заключающийся в лингвистической интерпретации разночтений, полученных в результате сопоставления нескольких списков памятника. При изучении грамматических замен в списках Повести о Петре и Февронии данные принципы совмещаются с методикой анализа грамматической нормы по набору признаков, разработанной М. Л. Ремневой: анализируется система форм прошедшего времени, выявляются особенности функционирования причастий, устанавливаются принципы оформления числовыми образованиями контекстов со значением двойственности; определяется корпус синтаксических средств, участвующих в выражении императивных значений и оформлении временных, целевых, условных и причинных конструкций в отдельных рукописях. При таком подходе грамматические замены, полученные в результате пословного сопоставления списков Повести о Петре и Февронии, выступают как показатели динамики нормы книжно-письменного языка.
В качестве лексикографической базы исследования послужили «Словарь русского языка XI-XVII вв.», «Словарь древнерусского языка (XI-XIV вв.)», «Словарь древнерусского языка» И. И. Срезневского, «Словарь обиходного русского языка Московской Руси XVI-XVII вв.» и «Словарь старославянского языка».
Научная новизна исследования заключается в том, что оно представляет собой первую попытку описания развития языка Повести о Петре и Февронии на лексическом и грамматическом уровнях. В результате пословного сопоставления рукописей выявляется динамика нормы книжно-письменного языка как результат многократного переписывания произведения. В предшествующих работах, посвященных лингвотекстологическому анализу памятников древнерусской письменности, предметом исследования являлись, главным образом, лексические замены. В данном исследовании теоретически обосновывается и практически осуществляется комплексный подход к вариантным явлениям в списках памятника, дающий возможность выявить специфические черты книжно-письменного языка и его нормы в поздний период древнерусской письменности.
Теоретическая значимость исследования состоит в том, что на основе пословного сопоставления рукописей Повести о Петре и Февронии, большая часть которых впервые вводится в научный оборот, определяются особенности лексико-семантической системы древнерусского литературного языка. Исследование грамматических замен в списках Повести о Петре и Февронии позволяет определить специфику грамматической нормы житийных памятников позднего периода.
Практическая ценность диссертации заключается в том, что его результаты дают материал для создания объективной истории грамматической нормы книжно-литературного языка позднего периода его существования. С учетом материалов диссертации могут быть дополнены соответствующие разделы научного описания истории русского литературного языка. Выводы и материалы работы могут быть использованы при создании учебных пособий по истории русского литературного языка, в общем лекционном курсе по истории русского литературного языка, а также в специальном курсе по истории древнерусской книжности.
Апробация работы. Основные положения и результаты исследования были представлены на XXXI, XXXV и XXXVI научных конференциях студентов, магистрантов, аспирантов и учащихся лицейных классов, проходивших в Алтайском государственном университете (Барнаул, 2004, 2008 и 2009 гг.), на II Всероссийской конференции, посвященной памяти проф. И. А. Воробьевой (Барнаул, 2004 г.), на Всероссийской научно-практической конференции «Слово и текст в культурном сознании эпохи» (Вологда, 2008 г.), на II Международной научно-практической конференции «Славянская филология: исследовательский и методический аспекты» (Кемерово, 2009 г.), на заседаниях семинара аспирантов кафедры общего и исторического языкознания Алтайского государственного университета (2007 и 2008 гг.).
Диссертация обсуждалась на заседании кафедры общего и исторического языкознания Алтайского государственного университета (2009 г.).
Основные выводы и идеи диссертации отражены в 7 опубликованных работах общим объемом 2 п. л.
Положения, выносимые на защиту:
Комплексное (поуровневое) исследование вариантных явлений, наблюдающихся в списках памятника письменности, позволяет реконструировать картину развития его языка на фоне истории русского литературного языка того периода, в который создавалось и редактировалось анализируемое произведение. «Пучок» признаков (текстовых, лексических и грамматических), выявляемый в результате многоуровневого анализа вариантности в списках Повести о Петре и Февронии, характеризует язык конкретных рукописей в аспекте нормы книжно-письменного языка.
Лексические замены, выявленные посредством пословного сопоставления списков Повести о Петре и Февронии, объясняются разными причинами. С одной стороны, они отражают системные отношения в литературном языке донационального периода, а с другой, являются результатом сознательной стилистической правки (элементы житийной топики и риторические фигуры), направленной на приближение произведения к житийному канону.
В списках Повести о Петре и Февронии реализовалась грамматическая норма как «строгого», так и «сниженного» типа. Возможность реализации «сниженной» нормы в житийных произведениях конца XVI-XVII вв. является специфической чертой русского литературного языка рассматриваемого периода.
4. Повесть о Петре и Февронии является важным источником по истории русского литературного языка и его нормы в поздний период древнерусской письменности. Лингвистическая содержательность данного произведения определяется конкретными особенностями его бытования: жанрово-тематичес-кой спецификой, т. е. вхождением в круг памятников церковнославянской тематики, а также количеством дошедших до наших дней списков.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка и списка использованных сокращений.
Результаты типологического и текстологического исследования Повести о Петре и Февронии
Вопрос о характере литературного языка в Древней Руси остается дискуссионным до наших дней. К данной проблеме обращались многие языковеды: А. С. Львов [Львов, 1966], Е. М. Верещагин [Верещагин, 1972], Л. П. Жуковская [Жуковская, 1969; 1972; 1976], Б. А. Ларин [Ларин, 1975], В. В. Виноградов [Виноградов, 1978], Н. Г. Михайловская [Михайловская, 1980], Ф. П. Филин [Филин, 1981], М. Л. Ремнева [Ремнева, 1995; 2003], Б. А. Успенский [Успенский, 1994], В. М. Живов [Живов, 1996] и др. По словам М. Л. Ремне-вой, путь к решению проблемы языковой ситуации в Киевской Руси и Московском государстве лежит через интенсивное исследование конкретного языкового материала, языка письменности разных жанров [Ремнева, 1995: 6]. В этом отношении языковой материал Повести о Петре и Февронии, которая имела длительную историю бытования и сохранилась в большом количестве списков, выступает как важный источник по истории древнерусского литературного языка и его нормы в поздний период (конец XVI-XVII вв.). Для определения закономерностей развития языка, памятника в аспекте динамики книжной нормы необходимо рассмотреть основные концепции языковой ситуации Древней Руси.
В. В. Виноградов в статье «Основные проблемы изучения образования и развития древнерусского литературного языка» пишет, что древнерусский письменно-литературный язык существовал в двух типах: книжно-славянском и народно-литературном. Стилистическая дифференциация двух типов связана с различием сфер их функционального и жанрового применения [Виноградов, 1978: 134]. Таким образом, книжно-славянский тип древнерусского литературного языка использовался при создании памятников «высокой» книжности (житий, поучений и религиозно-учительных сочинений), а народно-литературный тип - при написании светских произведений (летописей). В. В. Виноградов отмечает, что два типа литературного языка не являются стилями (в современном понимании), т. к. они еще не связаны внутренним единством своей структуры [Виноградов, 1978: 135]. С другой стороны, книжно-славянский и народно-литературный типы нельзя считать самостоятельными языками, т. к. стилистическая дифференциация и выделение двух типов происходили в пределах системы церковнославянского языка [Ремне-ва, 1995: 104]. В. В. Виноградов так пишет о специфике русского литературного языка донационального периода: «Известно, что в эпоху, предшествующую образованию национального языка и нации, в функции литературного языка может выступать «чужой» язык. В Древней Руси ... важные сферы культуры - область культа, науки и «высокие» жанры литературы - обслуживал старославянский язык, конечно, со своебразными и существенными видоизменениями, с теми творческими приращениями, которые он получил на той или иной народной почве. На этой базе в Древней Руси сложился книжно-славянский тип древнерусского литературного языка» [Виноградов, 1978: 86]. По мнению исследователя, русским литературным языком дона-циональной эпохи является церковнославянский.
Важной в решении проблемы языковой ситуации в Древней Руси является предложенная Н. И. Толстым «иерархическая пирамида», в которую вписываются все жанры литературы Древней Руси. Исследователь пишет, что древнерусская письменность «может быть схематически представлена как фигура с рядом иерархически подчиненных ярусов, отражающих различные жанры, в которой вслед за каноническими (евангелие, псалтырь и др.) и литургическими текстами следует литература аскетическая, проповедническая («слова» и т. п.), агиографическая, повествовательная (повести, «романы» и т. п.), апокрифическая, историческая (хронографы, летописи и т. п.), паломническая (хождения и т. п.), художественно-поэтическая, публицистическая и др.» [Толстой, 1961: 54]. В «иерархической пирамиде» тексты верхнего яруса являются более консервативными (четко нормированными), дающими меньшее число отклонений от устанавливаемой для определенной эпохи модели, тогда как в текстах нижнего яруса норма оказывается более подверженной влиянию народно-разговорного субстрата.
По-иному центральную проблему языковой ситуации Древней Руси, заключающуюся в соотношении между церковнославянским и русским языком, решает Б. А. Успенский. Исследователь характеризует языковую ситуацию Древней Руси как церковнославянско-русскую диглоссию, при которой в пределах одного языкового коллектива сосуществуют (но функционально не пересекаются) две языковые системы: литературная (церковнославянский язык) и некнижная (древнерусский разговорный язык). Поэтому в процессе создания и редактирования конкретного произведения может происходить смена языкового кода, чередование церковнославянского и древнерусского языков в соответствии с меняющейся языковой установкой книжника [Успенский, 1994].
Положение о смене языкового кода книжником в процессе написания произведения согласуется с понятием «литературного этикета», введенным в науку Д. С. Лихачевым. Исследователь подходит к проблеме характера литературного языка донациональной эпохи с позиции древнерусской литературы и говорит о том, что в Древней Руси существовало два самостоятельных литературных языка: церковнославянский и русский. Их употребление подчинялось литературному этикету, т. е. церковные, богословские и философские темы требовали, с точки зрения древнерусского книжника, использования «приподнятого» церковнославянского языка, а исторические, юридические и бытовые темы не требовали литературной приподнятости и писались древнерусским литературным языком [Лихачев, 1967: 304—305]. Литературный этикет, по мнению Д. С. Лихачева, иногда требовал быстрого перехода от одного языка к другому. Такие переходы могли осуществляться в пределах лексики одного предложения [Лихачев, 1967: 306].
По мнению М. Л. Ремневой, в донациональный период существовало два нормированных языковых явления, противопоставленных разговорному языку восточнославянской (и позже — великорусской) народности: древнерусский литературный (церковнославянский) язык и язык деловой письменности, норма которого ориентирована на нормы живой восточнославянской речи. Специфику книжно-письменной культуры Древней Руси составляла противопоставленность этих нормированных языковых явлений [Ремнева, 1995: 24].
Для того, чтобы представить реальное соотношение книжно-славянского языка, народно-литературной языковой стихии и языка деловой письменности, необходимо рассмотреть и сопоставить их нормы. Под языковой нормой понимается «совокупность наиболее устойчивых, традиционных реализаций элементов языковой структуры, отобранных и закрепленных общественной практикой» [Ремнева, 1988: 27]. Т. к. норма имеет исторический характер, то ее признаки, а также набор текстовых показателей изменяется и зависит от конкретного этапа в истории языка.
Важнейшим признаком языковой нормы является ее кодифицированность, т. е. закрепленность в нормативных грамматиках. Поскольку в Древней Руси до рассматриваемого периода не существовало нормативных грамматик, то их функцию, по мнению А. Едлички [Едличка, 1976], выполняли образцовые тексты, в которых воплотилась современная им литературная норма. В связи с появлением в XVI—XVII вв. первых нормативных грамматик возникает вопрос о степени их влияния на создаваемые в это время тексты. М. Л. Ремнева считает, что и в данный период императивность образца оказывалась сильнее, что объясняется недифференцированностью вариантных средств (и их употребления) в грамматике Мелетия Смотрицкого [Ремнева, 1995; Мєлєтій Омотрискій. Грллллллтіки ОЛЛВЄНСКИА прлвилное ОіГНТЛГМА, 1979].
Лексико-морфологические варианты
Функциональные варианты как регулярные выделяются только в рамках словарного состава церковнославянской формы языка [Панин, 1995: 157]. Как и контекстуальные синонимы, функциональные варианты не имели точек семантического соприкосновения, но в церковнославянских текстах использовались в качестве синонимов для обозначения религиозных понятий. В списках Повести о Петре и Февронии наблюдаются следующие случаи функционального варьирования.
СВГЛТЛГЛ - прчистлга - прссвіатліа: и ПОСТАВИШ А внутрь грлдл в ц кви стьиа ЕЦЫ до оутрїл (Сол-287, л. 146 и ост. сп. Перв. ред.) - прч(с)тыА (Пог-820, л. 307 об., Пог-654, БАН-3, Кал-121, Лук-88) - прсстыл (Пог-892, л. 385, Арх-237, БАН-2). Все три прилагательных употребляются в Повести о Петре и Февронии в качестве эпитетов Богородицы в составе названия муромской церкви. Характерно, что функциональное варьирование слов CBKVTAIA - пре-чистліа - пресвіатліа происходит в рамках Первой редакции в текстологически близких рукописях (в списках Погодинского вида), между которыми наблюдается минимальное количество разночтений на текстовом и лексическом уровнях. Исходя из этого, можно говорить о высокой степени регулярности данных функциональных вариантов в памятниках церковнославянского языка. Об этом также свидетельствует их параллельное употребление в списках «Похвалы св. Николаю Мирликийскому» [Панин, 1995: 157].
Аналогичный случай варьирования прилагательных, являющихся эпитетами девы Марии, представляет следующая замена: пречистый — прссвпхтыи: ЄГДА (ж) клговолНЇе(л\) С5чи(м). и свои(л\) хот н Чм). и споспткшес твоОи) стго дхл. единый С0 тр(о)ц.л снЧ БЖШ. НЕ и(н)! нї ИНА(К). НО ТОЙ (Ж) ЕТ СЛОВО снъ С5чь. ЕЛГОБОЛИ родитн(с) нл г;ел\ли плотїк). CJ прч(с)ть»а ДБЦА лСрїїа (Сол-287, л. 135 и ост. сп.) - \Я пре(с)тыга (БАН-7, л. 118 об.). ДТІВИЦЛ - вогородицд: єгдд (ж) ЕЛГОВОЛЄНЇЄ(Л\) С5ЧИ(Л\). И СВОИ(ЛЛ) XOTTJ-нїе(л\). и СПОСПТІШЄСТВОО ) стго дхй- единый Ї5 тр(о)цл сїгь БЖЇИ. не и(н)! НЇ инл(к). но той (ж) БЪ слово ент ССчь. БЛГОВОЛН родити(с) нл ел\ли ПЛОТЇЮ. \S прч(с)тыга ДВЦА л\рш\ (Сол-287, л. 135 и ост. сп. Перв. ред.) — ЕЦЫ (КБ-180, л. 101 об. и ост. сп. Вт. ред.). С точки зрения лексико-семантической системы древнерусского языка замена слова ДТЇВИЦА - девушка на вогородицд не являлась регулярным. Однако в сфере церковнославянских текстов эти существительные обозначают деву Марию. Функциональное варьирование в данном случае происходит на уровне Первой и Второй редакций.
В этом же фрагменте богословского предисловия наблюдается еще одна пара функциональных вариантов.
Отъчин - БОЖИЙ: ЄГДА (Ж) БЛГОБОЛЄНЇЄ(ЛЛ) \ЗЧИ(М). И СБОИ(Л\) хотчінїе(м). и cnocnTJiuec TKoOu) стго ДХА. единый v5 тр(о)цл снъ БЖЇИ. не и(н) нї инд(к). но тон (ж) в\ слово снъ СТчь. влговоли родити(с) НА емли плотїк). \л) прч(с)тыга двцд лСрїгд (Сол-287, л. 135 и ост. сп.) - БЖЇИ (Ник-16, л. 70 об., Квр-377 и сп. Вт. ред.). Изначальное чтение мотивировано контекстом, поскольку при употреблении прилагательного отточии имеется в виду Бог-Отец как одна из ипостасей Святой Троицы.
ЖЄНЬСКИИ - Д ЕВНЧИИ: ВІЇ (Ж) ВН Ь ГрДДА ЦрКО(в) К ЖЄ(н)СТЄ(л\) МОНАСТЫРИ. воз(д)виженїє ч(с)тнд(г) И животворАфд(г) кр(с)тл (Сол-287, л. 137 и ост. сп.) - в девичье (Сем-11, л. 47 об.). Прилагательные женьскии и девичий в церковнославянском языке употребляются как синонимы для обозначения женского монастыря.
ПреподоЕныи - предивныи - БЛАГОВЕРНЫЙ: прп(д)внАга (ж) .Отеврошгд нд-реченд БЫ(С) во иноческо(л\) чинЬ" е росннїга (Сол-287, л. 145 и ост. сп.) -предивндА (ОЛДП-688, л. 131 об.) - ЕЛГОВтірНАЯ великдя (Тит-2478, л. 96). Заменяющиеся прилагательные преподовныи - праведный, непорочный, со 89 ответствующий христианскому идеалу , прєдивньїи - вызывающий удивление и восхищение; дивный, диковинный и Благоверный - исповедующий истинную веру; благочестивый функционируют в произведении как эпитеты св. Февронии. Благоверный - БЛАЖЕННЫЙ (Зх): БлговЄрньт же кнзь пЕтрт слышлвъ ТЛКОВЫА г!\Ы ОуДИВИСА рАЗ ЛЛ ДВЧЮ. И рЄМ К ПрДСТ0АЦ1И(л\), ДОВЕЗИТЕ Л\А ГДЄ ЕСТЬ, ОНА ДВЦА (КБ-180, л. 109 и ост. сп.) - БЛАЖЕННЫЙ (БАН-7, л. 193); НЕКОГДА Б0 Н КТО С5 Пр(д)СТОСАфИ(х) СИ. прїИДЄ КО ЕЛГОВ рНОЛЛ КНЗЮ ПЕТрО-ВИ НАВАДИТИ НА НЮ. ІАКО СЗ КОЕГОЖДО рЕ(ч) СТОЛА СВОЕГО БЕ(З) МИН ИСХОДИТ. ВНЕГДА во в СТАТІ И Б ИЛЛАЕ(Т) в р#к свою крохи пхко ГЛА(Д)НА (Сол-287, Л. 142 и ост. сп.) - ко Елженном (БАН-4, л. 40 об.); БЛЖЕ(Н)НЫИ (Ж) КНА(З) ПЕТрТі. И БЛЖЕ(Н)НА1А КНГНИ ЕВрОНЇЇА ВОЗВрлТИШЛ(с) ВО грл(д) СВОИ (Сол 287, л. 144 об. и ост. сп.) - влговіїрньїи (БАН-2, л. 351). Прилагательные БЛАГОВЕРНЫЙ - БЛАЖЕННЫЙ, варьирующиеся в списках БАН-2, БАН-4 и БАН-7, выступают в качестве эпитетов князя Петра и характеризуют его как святого. БЛАГОМЕСТНЫИ - БЛАЖЕННЫЙ: 6ГДЛ (ж) ПрИСГгЬ БЛГОЧ(с)тНОЕ ПрЕСТАВЛЕНЇЕ ЕЮ. ОуМОЛИША БГА ДА ВО ЕДИ(н) ЧА(С) Б Д(Т) ПрЕСТАВЛЕНЇЕ ЕЮ (Сол-287, Л. 145 и ост. сп., БАН-1 и БАН-5 - БЛАГОЧЕСТИВЫЙ) - БЛЖЕ(Н)НОЕ (БАН-3, л. 95). Прилагательные БЛАГОЧЕСТНЫИ — БЛАЖЕННЫЙ, заменяющиеся в списке БАН-3, относятся к смерти свв. Петра и Февронии и характеризуют ее как часть жития.
Функциональные варианты
Для процесса редактирования Повести о Петре и Февронии характерны случаи замены кратких действительных причастий на формы аориста. В коллективной монографии «Историческая грамматика русского языка. Синтаксис. Простое предложение» отмечается, что «употребление неизменяемой причастной формы в качестве самостоятельного сказуемого не нашло своего развития в русском литературном языке, в этом значении причастие заменялось глагольным сказуемым» [Историческая грамматика русского языка. Синтаксис. Простое предложение, 1978: 116]. В. Л. Георгиева отмечает, что «оглаголиванию» действительного причастия способствовало то, что данная форма уже в ранний период письменности была сравнительно редкой в атрибутивной функции. Уже с XV в. происходит слияние причастного сказуемого с глагольным в активных конструкциях по их семантико-синтаксическому значению [Георгиева, 1968: 45]. Утратив в процессе развития содержание, которое служило спецификой причастной формы, действительное причастие в памятниках письменности заменяется на глагольное сказуемое. Сходной точки зрения придерживается Т. П. Ломтев в своей работе «Очерки по историческому синтаксису русского языка». Исследователь отмечает, что причастия в функции определения и причастия в функции сказуемого постепенно отдаляются друг от друга. Поскольку причастия утрачивают атрибутивную природу (т. е. то свойство, которым они отличались от глаголов), исчезает и необходимость их употребления в функции сказуемого. Их роль в языке перестала отличаться от роли глаголов. В результате причастия действительного залога оказываются вытесненными из области сказуемого [Ломтев, 1956: 180]. Данную закономерность подтверждают следующие грамматические замены.
Еидчквъ - вндНЬ: кнзь ЖЕ пєтрт видт въ мс(ч) нлрицлемыи лгрико(в) (КБ-180, л. 104 об. и ост. сп. Вт. ред.) - виде (Тит-2478, л. 84 об.). В рукописи Тит-2478 причастному сказуемому оригинала соответствует сказуемое, выраженное глаголом в форме аориста вид к. Аналогичная замена наблюдается в следующем случае: видави — вид Ь: и видт въ Л\А сид/Лф в! простоте (Сол-287, л. 139 и ост. сп.) - виде (Пог-654, л. 90 об., БАН-2, Лук-88, Сем-11, Квр-377).
Почтивъ - почти: и почти(в) и(х) чнэдотворенми (Сол-287, л. 136) - почти (Квр-377, л. 7). Действительное причастие почтивъ, выполняющее в первоначальном варианте памятника функцию самостоятельного предиката, заменяется в списке Квр-377 на форму аориста почти.
Олышдвъ - слышл: КНА(З) же петрт СЛЫША(В) СЗ крдтл свое(г). гако л\їи нлре(ч) те оиллшитл CAitf исходлтліа сл\рти своей (Сол-287, л. 137 и ост. сп.) - СЛЫШЛ (Лук-88, л. 424, Квр-377). Составители списков Лук-88 и Квр-377 заменяют действительное причастие прош. вр. слышдвъ, выполняющее функцию сказуемого в главной части сложноподчиненного предложения, на форму аориста СЛЫША.
Призвлвъ - призвд: во един же СЗ дній призвд(в) его к сек й (Сол-287, л. 137, Кал-121) - призвд (Пог-982, л. 369 об. и ост. сп. Перв. ред. и ред. Герм.). Действительное причастие призвдвъ, которое в первоначальном варианте памятника выступает в качестве предикативного центра предложения, заменяется на форму аориста призвд.
Посллвъ - ПОСЛА: И ПОСЛА(В) К ней ддрьі (Сол-287, л. 141 об., Пог-892, Пог-820) - ПОСЛА (Арх-237, л. 550 и ост. сп.). Действительное причастие ПОСЛАВТ» сохраняется лишь в двух списках Погодинского вида, текстологически близких первоначальному варианту. В остальных рукописях сказуемому, выраженному действительным причастием, соответствует глагольное сказуемое в форме аориста ПОСЛА.
В различных контекстах зафиксированы аналогичные замены действительного причастия ПОСЛАВЪ в предикативной функции на форму аориста послл: ПОСЛАВЪ - ПОСЛА: И В ПА(Т)ДЄСА(Т)НЬІИ ДНЬ WTO ШЦА ПОСЛД(В) ДХТ СТЬДИ. нл стыга свога OYMHKH И АП(С)ЛЫ (Сол-287, л. 135 об. и ост. сп.) - ПОСЛА (Пог-642, л. 94 об. и сп. Вт. ред.); ПОСЛАВЪ - ПОСЛА: И ПОСЛЛ(В) КО БЛЖЄ(Н)НОЛ\# nexptf нлрече(н)нол\Ь двд# w прєстАВленїи к пн м) (Сол-287, л. 145 об., Пог-892, Арх-237, Пог-820, Пог-654, Арх-235, Сем-11) - ПОСЛА (БАН-1, л. 229 и ост. сп.); ПОСЛАВСЬ - ПОСЛА: WH же вторицею ПОСЛА(В) К ней ГЛА (Сол-287, л. 145 об., Пог-892, Арх-237, Пог-820, Пог-654, БАН-1, БАН-3, КБ-180) - ПОСЛА (БАН-2, л. 350 и ост. сп.).
Прнслдв ь — прнелл: прп(д)вныи (ж) и влже(н)ныи петрт» ндречен ныи двдт,, прислА(в) к ней ГЛА (Сол-287, л. 145 об., Пог-892, Арх-237, Пог-820, БАН-3, БАН-4, Пог-642, Арх-235) - прнелл (БАН-1, л. 228 об. и ост. сп.). Действительное причастие прнслдв ь, выполняющее функцию сказуемого, в указанных списках заменяется на форму аориста приелд.
Восъпросив ъ - восъпроси: глъ с лестїю пр(д)ллглс(т) к нспрназни той. ГЛА мной нньїіа рНЬчи. и по си(х) с ПОМТЕНЇЄ(ЛЛ) вос просн(в) его ХВАЛА (Сол-287, л. 136 об., Пог-892, Арх-237, Пог-820, Пог-654, Пог-642, Арх-235, Сем-11) - воспроси (БАН-1, л. 212 об. и ост. сп.). В рукописи БАН-1, а затем и в других списках памятника, действительное причастие вос ъпросивт , выполняющее в предложении роль основного сказуемого, заменяется на форму аориста восъпроси.
Еозр Ъвъ — возр Ь: той (ж) члкт прїи(м) помыслъ С5 л клвлго Б ЪСА во-зрНЬ(в) нл CTVK С ПОЛ\ЫСЛО(Л\) (Сол-287, Л. 143 об. и ост. сп.) - возр Ъ (Пог-642, л. 109, Арх-235, Сем-11, Квр-377 и сп. Вт. ред.). Действительное причастие возрИївт в указанных списках заменяется на форму аориста козр Ъ. б) замены кратких форм действительных причастий наст, и прош. вр. на полные
ООЗДАВЪ - создлвыи: БЪ (Ж) БС ИАЧДЛНЫИ СОЗДА(В) ЧЛКА почтї н (Сол-287, л. 134 об. и ост. сп.) - создлвыи (ОЛДП-688, л. 112). Автор рукописи ОЛДП-688 производит замену краткого действительного причастия СОЗДАВТ», которое в первоначальном варианте выполняет функцию второстепенного сказуемого, на полную форму создлвыи. В результате при употреблении полного действительного причастия, выступающего как аппозитивное, отчетливо ощущается значение обособленного определения. Определительное значение действительного причастия в данном предложении подчеркивается наличием однородного определения ЕЄЗНАЧАЛИЬІН, которое характеризует Бога. В результате употребления обособленного определения создлвыи, которое «имеет в предложении некоторую долю самостоятельности и обозначает актуализированный, переменный, предикативный признак предмета» [Историческая грамматика русского языка. Синтаксис. Простое предложение, 1978: 108], и определения БСЗНАЧЛЛНЫИ, выраженного прилагательным, в тексте рукописи ОЛДП-688 происходит подчеркивание характеристик Творца. Данная замена выступает как элемент «грамматической стилистики» в богословском предисловии к Повести о Петре и Февронии.
В списке ОЛДП-688 нами отмечены случаи замены краткой формы действительного причастия, выступающего как бессвязочное именное сказуемое, на полную ЛЮБА - ЛЮБАИ, милоул - МИЛ АИ и ХОТА - ХОТАИ (также фиксируется в рукописи КБ-180) в одном и том же фрагменте предисловия к Повести о Петре и Февронии: ЛЮБА (Ж) BS ЧЛЧ(С)ТЄ(М) роде всА прв(д)нмки. гр вшныга (ж) милуїа. хот ЕО ВСГЬ(Х) СП(С)ТЇ И В рл (л\) истин ныи привести (л. 134 об). По словам авторов коллективной монографии «Историческая грамматика русского языка. Синтаксис. Простое предложение», такое употребление действительного причастия в старорусских памятниках «носит отчетливо выраженный архаичный характер» [Историческая грамматика русского языка. Синтаксис. Простое предложение, 1978: 101].
Использование «псевдоформ» и форм «настоящего исторического» в списках Повести о Петре и Февронии
В результате проведенного комплексного (поуровневого) анализа вариантности в списках Повести о Петре и Февронии можно сделать следующие выводы обобщающего характера.
В истории текста Повести о Петре и Февронии отразились три типа нормы древнерусского литературного (церковнославянского) языка: а) норма строгого типа, которая равна самому церковнославянскому языку (Сол-287 и другие списки Первой и Второй редакций, а также редакции Гермогена), б) норма сниженного типа, для которой характерно сосуществование книжных и разговорных элементов (Тит-2478), в) норма, находящаяся на периферии книжно-литературного языка (Муромская редакция). Соответствие языка Повести о Петре и Февронии норме строгого типа обусловлено ее вхождением в круг древнерусской агиографии и, следовательно, действием житийного канона. Поэтому главное направление в истории текста памятника (его превращение в житие), выделенное текстологами, на лексическом уровне проявляется как ориентация на развитые традиции словоупотребления в церковнославянской сфере языка.
Значительная часть лексических различий в списках Повести о Петре и Февронии отражает регулярные отношения в лексико-семантической системе древнерусского литературного языка: синонимические, гипонимические, отношения лексической конверсии. В результате лингвотекстологического анализа были выявлены причины и направления лексических замен в списках памятника. Основная тенденция на лексическом уровне заключается в проникновении в отдельных списках лексических средств языка деловой и бытовой письменности, в результате чего происходит переход от «строгой» книжной нормы к норме «сниженного» типа. Данный переход на лексическом уровне наблюдается во взаимосвязи с грамматическими преобразованиями, т. е. в конкретных списках Повести о Петре и Февронии мы имеем набор лексических и грамматических показателей, характеризующих «сниженную» норму книжно-письменного языка.
Лексические изменения, выявленные в результате исследования, имеют разное значение для характеристики Повести о Петре и Февронии как жития: наиболее значимыми являются преобразования, мотивированные житийной спецификой произведения, а также стилистические изменения, т. к. они свидетельствуют о целенаправленном приближении Повести о Петре и Февронии к книжной норме и выступают как элементы текстопостроения в житии. Данные лексические замены (функциональные варианты и контекстуальные синонимы) являются показателями процесса приближения произведения к житийному канону на языковом уровне. Они проявляют себя на уровне «микросистемы» церковнославянского языка как одной из форм существования литературного языка Древней Руси.
В истории текста произведения на грамматическом уровне отражаются основные закономерности развития древнерусского литературного языка: существование в нем сложной системы прошедших времен, каждое из которых имело свою семантику и по-разному оформляло определенный контекст; использование форм двойственного числа как стилистически маркированной разновидности множественного; наличие вариантных синтаксических средств (церковнославянских и разговорных восточнославянских) при оформлении целевых, условных, временных и императивных отношений; замены архаичных флексий существительных на новые; замены энклитических местоимений на полноударные. Вариантные языковые средства являлись неотъемлемой чертой гибридного церковнославянского языка, который реализуется в Повести о Петре и Февронии. Они обеспечивали динамику книжной нормы, ее историческое развитие и, как следствие, изменения языка исследуемого произведения. Динамика грамматической нормы книжно-письменного языка в рассматриваемый период определяется переходом от нормы строгого типа к норме сниженного типа в рамках процесса редактирования одного произведения.
В качестве перспективы исследования мы предполагаем расширить круг исследуемых рукописей. Это позволит более детально проследить закономерности развития языка Повести о Петре и Февронии в аспекте динамики книжной нормы. С другой стороны, посредством увеличения количества анализируемых рукописей, уточнения их группировок станет возможной целостная текстологическая и лингвистическая характеристика Повести о Петре и Февронии, т. е. реконструкция картины развития языка и текста произведения. Помимо привлечения максимального количества списков Первой и Второй редакций и редакции Гермогена из древлехранилищ Москвы и Санкт-Петербурга для характеристики истории языка и текста произведения важное значение имеют списки вторичных (Третьей, Причудской, Муромской и Четвертой) редакций.
