Содержание к диссертации
Введение
Глава I. История изучения подзывных слов в русской лингвистике 10
1. Подзывные слова в грамматических учениях XVIII - XIX веков 10
2. История изучения подзывных слов в грамматиках XX века 17
Выводы по главе I 34
Глава II. Семантическая, фонетическая и грамматическая характеристика подзывных слов как особой функционально- грамматической групы 35
1. Семантика подзывных слов для животных 35
2. Фонетическая характеристика подзывных слов 65
3. Морфологическая характеристика подзывных слов 87
4. Синтаксическая характеристика подзывных слов 104
Выводы по главе II 112
Глава III. Происхождение подзывных слов ярославских говоров 114
1. Подзывные слова, образованные от существительных 115
2. Подзывные слова, образованные от звукоподражательных слов 129
3. Подзывные слова, образованных от прилагательных, наречий, местоимений, глаголов, частиц 136
4. Способность подзывных слов принимать участие в процессе словопроизводства 137
5. Подзывные слова, связанные по происхождению с финно- угорской лексикой 140
Выводы по главе III 146
Заключение 147
Список литературы 152
- Подзывные слова в грамматических учениях XVIII - XIX веков
- Семантика подзывных слов для животных
- Подзывные слова, образованные от существительных
Введение к работе
До сих пор в лингвистике вопрос, касающийся так называемых «подзывных слов», то есть слов, употребляющихся для подзывания животных (например, общеупотребительные подзывания: кис-кис, цып-цып) рассматривался крайне редко. Подзывные слова еще не получили однозначной оценки в грамматических исследованиях, чем и определяется актуальность выбранной нами темы. Они или обозначаются как особая группа в составе междометий, или их стремятся выделить из междометий как особую грамматическую группу слов.
Г. В. Дагуров, говоря о необходимости отделения от междометий подзывных слов, которые он называет «слова клича животных», пишет: «Подобные усеченные слова-обращения ни по своему лексическому значению, ни по своей синтаксической роли не отличаются от тех полных существительных, с которыми мы обращаемся к животным или людям, зато ни один из их грамматических признаков ни в какой мере не отражает той или иной стороны языковой стороны междометий» [49, с. 95].
Сторонником отделения подзывных слов для животных от междометий был и М. А.-А. Мухаммед-Али, который при определении специфики междометий поддерживает точку зрения Г.В. Дагурова, считая, что к ним следует относить лишь слова, отражающие проявление эмоциональной сферы человека, так как волеизъявление и эмоции приравнивать друг к другу не имеет смысла. Таким образом, М. А.-А. Мухаммед-Али проводит четкую границу между междометиями и «словами призыва животных» [103, с. 10].
Следовательно, уже в 70-е годы XX века были представлены, на наш взгляд, достаточно убедительные доказательства отличия подзывных слов для животных от междометий.
Нерешенность вопроса о статусе подзывных слов связана, в частности, с тем, что они функционируют в основном в говорах, а в литературном языке
4 они представлены в очень незначительном количестве, лишь наиболее известные. В «Словаре современного русского литературного языка» (1948-1965) их насчитывается 9 единиц: гуль-гуль, гуля-гуля, кис-кис, тпрюси— тпрюси, утя-утя, уть-уть, ути—ути, цып-цып, цыпыньки—цыпыньки, в то время как в диалектах функционирует несколько сотен подзывных слов. Предпринятый нами анализ «Ярославского областного словаря» (в дальнейшем - ЯОС) показал, что в ярославских говорах распространение данного вида слов очень велико. По нашим подсчетам, в ЯОС содержится 458 подзывных слов, тогда как в «Словаре русских народных говоров»(в дальнейшем - СРНГ) - их 246.
В качестве примеров во многих исследованиях, посвященных междометиям, указываются чаще всего лишь несколько подзывных слов для животных: цып-цып, гуль-гуль, кис-кис, вечь-вечь. Лишь в работах А. И. Германовича [См. 36, 37], Г. В. Дагурова [См. 49, 50], М. А.-А. Мухаммед-Али [См. 104], И. С. Меркурьева [См. 100], С. А. Григорьева [См. 44], Ю. С. Азарх [См. 6] мы сталкиваемся с привлечением обширного материала диалектных подзывных слов (чаще по словарю В. И. Даля и некоторым областным словарям; исключение составляет работа Ю. С. Азарх, которая привлекала материал ДАРЯ, но он касался лишь двух семантических групп: подзывных слов для коров и лошадей).
Между тем, наблюдение именно над достаточно обширным диалектным материалом позволит гораздо полнее представить своеобразие подзывных слов как особой функционально-грамматической группы.
Новизна темы «Подзывные слова как особая функционально-грамматическая группа (на примере ярославских говоров)» связана с тем, что на примере анализа ярославских говоров в исследовании впервые рассматриваются функциональные, семантические, фонетические и грамматические особенности подзывных слов как отдельной функционально-грамматической группы, а также впервые подвергаются анализу подзывные слова ярославских говоров.
Актуальность исследования определяется тем, что вопрос о статусе подзывных слов в грамматической системе языка до сих пор не решен.
Обширный диалектный материал ярославских говоров дает возможность выявить и описать специфику данных слов как отдельной функционально-грамматической группы, а, следовательно, тем самым определить свойства подзывных слов, существующих в литературном языке.
Объектом нашего исследования являются подзывные слова для животных, использующиеся в говорах Ярославской области.
Предметом исследования стали фонетические, семантические, грамматические особенности подзывных слов ярославских говоров, а также их происхождение.
Целью нашей работы является изучение подзывных слов для животных, характерных для ярославских говоров, как самостоятельной функционально-грамматической группы слов.
Для достижения данной цели необходимо решить следующие задачи:
определить особенности семантики подзывных слов;
описать фонетическое своеобразие подзывных слов;
дать грамматическую характеристику подзывных слов;
определить происхождение подзывных слов ярославских говоров.
Основными методами исследования стали:
метод всестороннего анализа языковых единиц;
метод статистической обработки материала.
Материалом для исследования послужили 458 слов, в числе которых есть как зафиксированные в «Ярославском областном словаре», так и обнаруженные автором во время диалектологических экспедиций в Ярославской области. Для сопоставления привлекался материал «Толкового словаря живого великорусского языка В. И. Даля» (67 слов), «Словаря русских народных говоров» (246 слов), что повышает значимость и достоверность исследования.
«Ярославский областной словарь» под редакцией Г. Г. Мельниченко, изданный в 10 выпусках, включает около 32 тысяч слов. Словарь составлен на основе обширной и богатой по содержанию картотеки, содержащей более 500 тысяч карточек, которая формировалась систематически с 1937 года. В ЯОС вошли более 10 тыс. слов из КЯОС, изданном в 1961 г, в который Г. Г. Мельниченко были собраны материалы ярославских словарей и словариков XIX - XX вв. (Е. Якушкин, «Материалы для словаря народного языка в Ярославской области» 1896 г, в котором только 2809 слов, а в «Дополнениях» к нему, изданных Ярославским педагогическим институтом в 1926 г., лишь 1103 слова; В. Волоцкий «Сборник материалов для изучения Ростовского (Ярославской губернии) говора», 1902 г, содержащем 1669 слов; С. Копорский «О говоре севера Пошехоно-Володарского уезда Ярославской губернии», 1929 г., в котором — 1335 слов). В 1961 году материалы всех ранее изданных словарей и словариков были объединены в «Кратком Ярославском областном словаре», составленном Г. Г. Мельниченко, который содержит более 10 тысяч слов.
Таким образом, Ярославский областной словарь, с одной стороны, сохраняет более 10 тысяч слов, почерпнутых из ранее составленных словарей, с другой стороны, вводит в научный обиход около 22 тысяч слов, которые были собраны в ходе диалектологических экспедиций преподавателями и студентами Ярославского государственного педагогического университета им. К. Д. Ушинского.
Важно также подчеркнуть тот факт, который указывается в Послесловии к ЯОС: в словаре «... сохранено все то, что собрано нашими предшественниками и что сделало наш словарь в определенном смысле историческим», и еще одно существенное замечание: «... слова из ранее изданных словарей переносились в ЯОС не механически, а подвергались проверке, которая имела целью установить: 1) есть ли данное слово в современных ярославских говорах; 2) его значение в современных
7 ярославских говорах; 3) ареалы его распространения в пределах Ярославской области» [ЯОС, вып. 10, с. 96].
В результате такой проверки многие слова, взятые из ранее изданных словарей, представлялись в ЯОС в двух планах: в прошлом и настоящем» [ЯОС, вып. 10, с. 96], следовательно, мы можем представить себе полную картину распространения диалектных слов как в синхроническом, так и в диахроническом аспектах.
ЯОС содержит диалектные слова говоров Ярославской области в ее границах на 1940 г., так как в это время, как отмечают составители, начал складываться состав словаря, что определяло масштабы и районы работы над ним. В 1944 году Ярославская область была разукрупнена, из нее выделились районы Костромской и Ивановской областей, но границы исследования остались прежними, поэтому из 52 перечисленных в ЯОС районов 16 являются районами Костромской области и два — Ивановской области.
В ЯОС содержится 458 подзывных слов, но для исследования взяты лишь ярославские подзывания, которых насчитывается 428 единиц.
Подзывные слова, характерные для костромских и ивановских говоров, были использованы при сопоставительном анализе омонимичной лексики и распространенности слов в других говорах.
Материал ЯОС, являющийся объектом нашего исследования, был также сопоставлен с картотекой, на основе которой он был составлен. Данная работа была проведена с целью выявления типичности подзывных слов для ярославских говоров, при этом были выявлены лексемы, которые встречаются в единичных случаях, и, на наш взгляд, носят окказиональный характер. Такими лексемами, исключенными из анализируемого материала, стали следующие: подзывания для овец — боси-боси, вани—вани, вари—вари, васи—васи, васъ-вась, зины-зины; иго—го — для лошади; на—кус — для собак; щить-щить, жю-жю - для кур. В большинстве своем это слова, дублирующие клички животных, нерегулярность их использования
8 позволяет предположить, что это, действительно, клички животных, и, следовательно, подзывными словами они не являются.
Слово юкша-юкша при анализе перенесено в группу подзывных слов для свиней, как указано в картотеке, из группы подзывных слов для овец, к которой оно, видимо, ошибочно причислено в ЯОС.
Теоретическое значение диссертационного исследования состоит в возможности применения полученных результатов к изучению грамматической системы языка в целом и грамматических систем других диалектов. Материалы работы могут быть использованы специалистами в области морфологии русского литературного языка и русской диалектологии.
Практическая значимость основных положений и выводов диссертации заключается в том, что они могут стать частью системного описания говоров Ярославской области, быть использованы при переиздании «Ярославского областного словаря». Кроме того, материалы диссертации могут применяться в преподавании ряда дисциплин высшей школы, связанных как с диалектологией, так и с морфологией современного русского языка.
Работа включает введение, три главы, заключение и список использованной литературы. В первой главе «История изучения подзывных слов в русской лингвистике» рассматривается история изучения подзывных слов. Вторая глава «Семантическая, фонетическая и грамматическая характеристика подзывных слов как особой функционально-грамматической группы слов» посвящена анализу подзывных слов ярославских говоров с фонетической, семантической и грамматической точек зрения, определяются признаки, позволяющие выделять подзывные слова в отдельный грамматический класс. В третьей главе «Происхождение подзывных слов ярославских говоров» рассматривается происхождение подзывных слов ярославских говоров и дается этимологический анализ отдельных лексем. В заключении представлены основные выводы и результаты исследования.
Апробация работы проходила на научных конференциях молодых ученых Ярославского государственного педагогического университета им. К.
9 Д. Ушинского (1998-2002 гг.), Всероссийской научной конференции, посвященной 200-летию со дня рождения В. И. Даля «В. И. Даль и русская региональная лексикология и лексикография» (2002 г.), конференциях ЯГИ У, посвященных памяти К. Д. Ушинского.
По теме диссертации опубликовано 6 работ:
Основные типы подзывных слов в ЯОС с точки зрения этимологии. // Тезисы VI конференции молодых ученых. Ярославль, 1998 - 0,2 п. л.
К вопросу о месте подзывных слов в системе частей речи // Тезисы докладов 7-ой конференции молодых ученых. Ярославль, 2000. — 0,1 п. л.
Сравнительная характеристика подзывных слов для животных Ярославского областного словаря и Словаря русских народных говоров. // Тезисы докладов 8-й конференции молодых ученых ЯГПУ им. К. Д. Ушинского. Ярославль, 2000. - 0,1 п. л.
Отличие подзывных слов для животных от междометий и звукоподражательных слов // Тезисы докладов 9-ой конференции молодых ученых, ч. II. Ярославль, 2001. - 0,2 п. л.
Этимологический анализ подзывных слов, употребляющихся в ярославских говорах. // В. И. Даль и русская региональная лексикология и лексикография: Материалы всероссийской научной конференции, посвященной 200-летию со дня рождения В. И. Даля (Ярославль, 31 октября - 2 ноября 2001 г.). Ярославль, 2001. - 0,3 п. л.
6. Семантическая характеристика подзывных слов ярославских говоров
// Тезисы 56 конференции, посвященной памяти К. Д. Ушинского. Ярославль,
2002.-0,1 п. л.
Подзывные слова в грамматических учениях XVIII - XIX веков
Слова призыва и отгона животных впервые были включены в разряд междометий Я.Ф. Головацким в 1849 году в работе «Грамматика русского языка» [39; с. 145], история же изучения междометий насчитывает не одно столетие, начиная с периода античности и до наших дней.
Согласно старой лингвистической традиции вопрос о междометиях был связан с общей проблемой возникновения слова. Из междометий выводились первичные слова человеческого языка, а сами междометия противопоставлялись словам как эмоциональные сигналы знакам мысли. За междометием в то время не признавалось права называться словом.
Выделение междометия в отдельную часть речи привело к необходимости выявления свойств данной части речи, а также к определению круга слов, которые относятся к ней. С течением времени он значительно расширился, о чем свидетельствует то, что, если поначалу к междометиям причислялись только слова, отражающие эмоции человека, то позднее стали относить и слова императивных разрядов.
Пополнение междометий новыми разрядами шло постепенно. Первое упоминание о междометии как о части речи в русской грамматике мы находим у М.В. Ломоносова. В «Российской грамматике» (1755 г.) он дает первое в русской лингвистике описание знаменательных частей речи. «Междуметия», как их называет Ломоносов, служат «...для краткого изъявления движений духа» [93, с. 24]. В шестой главе «Наставления пятого» он отмечает, что междометия делятся на «свойственные и заимствованные», причем термин «заимствованные» касается словообразовательной стороны, то есть в современной трактовке это производные междометия. М.В. Ломоносов выделяет несколько разрядов междометий по семантике, которые практически все представляют эмоциональные междометия, единственный разряд, именуемый «отзывающегося», отличается по семантике от остальных, к нему относятся следующие слова: ась, гой, что [93, с. 182]. Эти слова-реактивы не имеют императивного значения, но вполне могут иметь эмоциональную окраску, возникающую в ответ на слова собеседника. Таким образом, изначально М.В. Ломоносов признавал за междометиями лишь функцию отражения эмоционального мира человека. В определении междометия М.В. Ломоносов придерживается семантического подхода, известного еще в античной грамматике, в которой существовали два подхода к изучению части речи, носящей название Interjectio. Впервые междометие упоминается во II—I веках до н. э. в трудах античных ученых-философов, основоположников Александрийской лингвистической школы. В латинской грамматике Варрона оно вычленяется как часть речи, обладающая специфическими аффективными свойствами. Подходы же к изучению междометия определялись следующие:
1) психологический: «...не заключают в себе высказываемого, однако обозначают душевный аффект (Палемон);
2) формально-грамматический: «...помещаются между другими частями речи для выражения душевных аффектов» (Донат);
3) семантико-синтаксический: «...содержат в себе глагольный аффект и дают полное обозначение душевного движения, хотя бы глагол и не присоединялся» (Присциан) [ЛЭС, с. 290]. Семантико-синтаксический подход, на наш взгляд, и определил дальнейшее выделение императивных разрядов, поскольку здесь налицо связь эмоции, возникающей у человека, и процесса ее проявления. О подзывных словах в «Российской грамматике...» М.В. Ломоносова не упоминается даже на уровне примеров.
Следующее упоминание о междометии находим в «Краткой российской грамматике» 1787 г., изданной для народных училищ Российской империи по высочайшему повелению царствующей императрицы Екатерины II. Составитель данного пособия Е.Б. Сырейщиков относит междометия к «непеременяющимся» частям речи, указывая уже на их грамматические особенности [78, с. 3]. Ломоносов же в своей Грамматике лишь отделил их от других частей речи, но грамматические свойства этих слов им рассмотрены не были. Е.Б. Сырейщиков, кроме того, указывает на местоположение междометий в предложении. «Междометия поставляются напереди...» [78, с. 54], - отмечает он, фиксируя, тем самым наиболее часто встречающуюся позицию этих слов. Таким образом, Е.Б. Сырейщиков начинает разговор о грамматическом статусе междометий. Деление на семантические разряды у него также ориентируются на эмоциональное содержание, как и у Ломоносова: «...радость, печаль, удивление, презрение, боязнь» [78, с. 47] Эмоциональная сторона заложена и в определении, которое он дает данной части речи: «Междометие есть часть речи, изображающая разные страсти» [Там же].
Семантика подзывных слов для животных
Прежде чем мы приступим к непосредственному описанию семантики подзывных слов, рассмотрим своеобразие их функций в речи.
Подзывные слова для животных связывают в акте общения людей и животных, в этом состоит особенность их функционирования по сравнению с другими средствами языка. Объектом в данном случае оказывается животное, реагирующее на языковой знак действием - приближением к человеку. Именно из-за своеобразности ситуации общения академик А. А. Шахматов отказывал данному разряду междометий в статусе слов, ссылаясь на то, что язык - это средство общения людей.
Но, тем не менее, человек пользуется словом как средством воздействия, установления контакта с животным. У человеческого слова в данном случае развивается новая функция. «Оно, - по словам А. И. Германовича, - лишь приобрело специфические особенности, разошлось со словом, его породившим, обособилось благодаря специфике своего употребления от других частей речи, стало развиваться по своим законам внутреннего развития» [36, с. 188].
Сложность функционирования подзывных слов заключается в их многоаспектности. Во-первых, происходит номинация животного, а, следовательно, подзывное слово выполняет номинативную функцию, в чем оно сходно со словом-обращением к человеку. Даже конструкции, употребляемые в том и другом случае, оказываются сходными. Ср.: «Вася, Маша! Идите сюда!» и «Бари-бари! Идите сюда». И в том, и в другом случае происходит номинация объекта действия.
Мы согласны с мнением Е. С. Кубряковой, что номинативная функция языковой единицы заключается не только в прямом указании на предмет, хотя во многих случаях подзывное слово образовано от названия животного, диалектного или литературного, но и в способности служить обозначением и для понятия об этом предмете. «Понимание этого сложного, опосредованного характера связи в триаде «предмет — понятие о предмете -название предмета» чрезвычайно важно для правильного понимания сущности номинативных функций языковых единиц, ибо способность служить названием какого-либо элемента человеческого опыта — есть способность отражать не только единичный реальный элемент, но и его обобщенный образ» [80, с. 6].
Во-вторых, несомненно, подзывное слово выполняет функцию императивную. Поэтому разряд междометий, к которому некоторые лингвисты относили подзывные слова, назывался императивным. Она проявляется в том, что отдается конкретная команда животному приблизиться, подойти.
Отражение реакции говорящего на происходящие события является характерной функциональной чертой междометий, но человек не имеет необходимости, используя подзывные слова, каким-то образом проявлять свои эмоции. Естественно они могут иногда иметь экспрессивную коннотацию, чаще всего уменьшительно-ласкательную (баренька-баренька, барашки-барашки - для овец; басенъки-басеньки — для ягнят, овец), которая может быть заложена как в интонации произнесения, так и в суффиксе подзывного слова; реже гневную, которая выражается только с помощью интонации, так как настрой человека по отношению к домашнему животному чаще всего бывает положительным. Следовательно, функция выражения эмоциональных реакций человека для подзывных слов не обязательна, чем они в первую очередь и отличаются от междометий.
Междометие - часть речи, значение которой ситуативно. Без описания конкретной ситуации, пояснения, смысл употребления междометий не ясен. Этого нельзя сказать о подзывных словах, которые всегда постоянны в своем значении. Подзывное слово узнаваемо по ситуации общения, характерной звательной интонации и многократному повтору основы слова.
Таким образом, функция подзывных слов состоит из двух аспектов: номинация животного, выраженная в лексеме, и подзывная функция, императивная, реализуемая как посредством лексемы, так и особой подзывной интонации. Типичность и конкретность ситуации использования данного функционального класса слов позволяет говорить о его конкретности и независимости функционирования от окружающего контекста.
Подзывные слова, образованные от существительных
В говорах существуют диалектные эквиваленты слов литературного языка для наименования животных. Например, распространенным названием овцы в говорах Переславского района Ярославской области является слово мисъка, которое в Словаре В. И. Даля характеризуется как «общая кличка овцы» в этих говорах; жеребенка в Ростовском районе Ярославской области называют шинька, а в Переславском — шенька; диалектные названия свиньи, представленные в ЯОС - осъка (Тутаев. р-н) и окся (Брейтов., Пошехон., Данилов, р-ны), кроме того, слово окся встречается (по данным СРНГ) в Свердловской области. Часто в говорах Ярославской и прилегающих областей свинью или поросенка называют чуха (Антроп. р-н (Костром, обл.), Борисоглеб., Гаврилов-Ям., Переслав., Ростов, р-ны). Словом пырка называют курицу в Даниловском, Ростовском, Гаврилов-Ямском, Некрасовском районах. В последнем так же называют цыплят, в Даниловском и Ростовском р-нах - индюшек и уток; это же название для индюшек бытует в Переславском районе Ярославской области, а для уток — в Тутаевском. Тега - название гуся, которое приводил еще В. И. Даль как повсеместно распространенное. В Ярославской области это слово как название птицы сохранилось в Некрасовском районе. Если мы обратимся к диалектным названиям собаки, то в говорах Ярославской области обнаружим только слово кутя, которое является названием щенка, как и в других говорах: нижегородских, вятских, владимирских, вологодских [ЭССЯ, 13, с. 139]. СРНГ фиксирует слово кутько со значением «собака» (Перм.) и «щенок», которое употребляется в архангельских, вятских, пермских говорах [СРНГ, 16, с. 178]. Можно предположить, что от древнего периода существования языка остались в ярославских говорах несколько подзывных слов для собак: кутя-кутя, кутъ-куть, кутька-кутька. По данным словаря В.И.Даля, подобные слова были распространены как названия собаки в восточных (кутёнок, кутя, кутъка) или вятских (кутют) говорах [Даль, II, с. 227]. Словарь В. Соловьева «Особенности говора донских казаков» [Соловьев, с. 37, 50] фиксирует слова кутенок, кутик — «собачонка, щенок» и слово цуцик со значением «маленький щенок». Этого же корня и широко распространенное в западных и южнорусских говорах, в украинском и белорусском языках, по словам Германовича А. И., название щенка или собаки тютька, тютя или цуц, цуцик, цуценя [36, с. 154]. Широкое распространение имеет слово кутя в южных славянских языках, например: в болгарском куче - собака, пес; кучка — сука, собака; кученце — собачонка, щенок [БРС, с. 353]; в сербском — куца, кучка — сука; куцов — собака, пес; кучак - собака; куче - щенок; цуко - (ласк.) собака [СРС, с, 257, 654, 646]. В ЭССЯ происхождение слова кутя объясняется следущим образом: kute род. п. -ete: макед. диал. куте, ср. р. «щенок» (И-С), русск. диал. кутя, ж. р. «щенок» [ЭССЯ, В. 13, с. 139].
Таким образом, подзывные слова для животных могут свидетельствовать о том, что в говорах существовали названия животных (однокоренные), которые уже утрачены и в говорах.
Местные названия животных всегда вызывают интерес у лингвистов, поскольку они могут дать материал для исследования древних слоев языка. Еще А. Афанасьев замечал, что на ранних стадиях становления языка «предмет обрисовывался с разных сторон, и только во множестве синонимических выражений получал свое полное определение. Но должно заметить, что каждый из этих синонимов обозначал известное качество одного предмета, в то же время мог служить и для обозначения подобного же качества многих других предметов, и таким образом, связывать их между собой» [15, с. 14].
Так, в диалектах встречаются подзывные слова для овец мисъка-мисъка, меса-меса, мись-мись, мися-мися и их производные, которые восходят к распространенному названию овцы в говорах - мисъка, которое было отмечено в Переславском уезде [Даль II, 330]. М. Фасмер указывает два возможных пути возникновения данного слова: от звукоподражания, как мася, или из финно-угорских языков, ср. коми mez баран [Фасмер, II, 628].
