Содержание к диссертации
Введение
Глава I Общетеоретические основы исследования 9
Раздел I Развитие идей лингвистики текста в XX столетии 9
1.1.1. Предпосылки изучения текста как речевой единицы 9
1.1.2. Текст и основные понятия, с ним связанные 13
1.1.3 Художественный текст как объект изучения нарратологии 22
Выводы 36
Раздел II Несобственно-прямая речь в грамматической науке и языке художественной литературы. Проблематика и история изучения. 38
1.2.1. Историческая справка 38
1.2.2. О термине и понятии «несобственно-прямая речь» 41
1.2.3. Трактовка несобственно-прямой речи в трудах зарубежных и отечественных лингвистов 43
Выводы 60
Выводы к I главе 60
Глава II Конститутивная неоднородность художественного текста и несобственно-прямой речи 62
2.1. Несобственно-прямая речь как самостоятельный способ передачи речи 63
2.2. Лингвистическая структура несобственно-прямой речи на различных языковых уровнях 72
2.2.1. Грамматико-морфологические признаки несобственно-прямой речи 72
2.2.2. Синтаксические признаки несобственно-прямой речи 102
2.2.3. Лексические признаки несобственно-прямой речи 129
2.3. Композиционно-речевые формы несобственно-прямой речи 138
2.4. Структурно-семантическая типология несобственно-прямой речи 149
Выводы к II главе 152
Глава III Несобственно-прямая речь в анималистической прозе 157
3.1. Особенности поэтики избранных произведений анималистической прозы 159
3.2. Особенности несобственно-прямой речи в анималистической прозе 166
3.3. Функции несобственно-прямой речи в анималистической прозе 172
Выводы к III главе 177
Заключение 180
Список литературы 182
Источники 194
- Предпосылки изучения текста как речевой единицы
- Несобственно-прямая речь как самостоятельный способ передачи речи
- Особенности поэтики избранных произведений анималистической прозы
Введение к работе
Настоящее диссертационное исследование посвящено комплексному изучению несобственно-прямой речи (далее - НИР) с учётом её типологических особенностей в анималистической прозе.
НПР - это один из способов передачи чужой речи, характеризующийся речевым взаимодействием (речевой контаминацией) автора и персонажа (А.А. Андриевская, М.М. Бахтин, К.А. Долинин, Г.Г. Инфантова, Л.А. Соколова и др.). В силу своих особенностей проблема чужого высказывания на протяжении развития лингвистической мысли всегда стояла в центре интересов учёных. Но, если изучение прямой и косвенной речи, в общем-то, не отразилось на развитии лингвистических идей, то изучение НПР сыграло и играет важную роль в продвижении идей в лингвистике и смежных с ней областях гуманитарного знания. НПР является основополагающим компонентом таких значимых концепций XX века, как теории «автора» М.М. Бахтина, В.В. Виноградова, проблема «точки зрения» в трудах Б.А. Успенского и частично Ю.М. Лотмана. Взгляды М.М. Бахтина и В.В. Виноградова оказали колоссальное влияние на последующее развитие гуманитарных наук и особенно на лингвистику. В лингвистике произошли кардинальные изменения: в сферу её компетенции оказался вовлеченным текст во всём богатстве его семантического пространства. Однако основная работа М;М. Бахтина по языкознанию «Марксизм и философия языка» (под именем В.Н. Волошинова) была забыта на многие годы, т.к. идеи этой книги были связаны, в том числе, и с лингвистической концепцией К. Фосслера, которая была чужда советской лингвистике. Поэтому НПР в советский период изучалась в рамках стилистики художественного текста, которая представляла собой учение о языковых особенностях индивидуального стиля, которые анализируются как система выразительных и изобразительных средств языка, организованных «образом автора» - идейно-смысловым центром произведения. Анализ способов передачи чужой речи
4 проводился с монологических позиций, как субъективное восприятие и интерпретация чужой речи одним говорящим, в которой чужое слово -только объект преобразований, авторский метод создания образа персонажа, и они описывались в стилистике как определенные синтаксические структуры авторской речи (Виноградов 1971; Инфантова 1958; Ковтунова 1953 и др.). В 70-е годы XX века, когда стала бурно развиваться лингвистика текста, перед исследователями НПР открылись новые горизонты. В качестве компонентов текста стали выделяться разные единицы его членения: абзац, сверхфразовое единство, сложное синтаксическое целое и др. В результате такого имманентного анализа лингвистика текста стала теорией связности, описывающей разные модели когезии или когерентности текста: грамматические, лексические, стилистические и т.д. Фрагменты НПР рассматривались исследователями как те места текста, где наблюдался формальный / содержательный сбой, т.е. ослабевала когезийность. Следует сказать, что всё же надежды, возлагавшиеся на лингвистику текста, не оправдались. Количество категорий текста умножилось до нескольких десятков, а критерии разграничения категориальных и некатегориальных признаков текста до сих пор не выработаны. Рассмотрение способов передачи чужой речи было оторвано от передающего её контекста (не с формальной, а с содержательной стороны). Поэтому к концу 80-х годов лингвистика делает антропологический поворот. Изучение текста выводится на уровень художественного повествования, или нарратива. Текст изучается в контексте особой коммуникативной ситуации, где говорящего и слушающего заменяют соответственно Повествователь и Читатель, причем при каждом прочтении текста повествователь представляет текст новому адресату, таким образом, в художественном тексте коммуникация принимает усложненные формы (Падучева 1996: 218). Таким образом, проблемы изучения нарратива концентрируются вокруг говорящего субъекта. Именно такой подход декларировал М.М. Бахтин.
Текст состоит из высказываний, которые пронизаны диалогическими
отношениями. Эти отношения в корне отличаются от лингвистических
отношений элементов как в системе языка, так и в отдельном высказывании.
», «Лингвистические элементы нейтральны к разделению на высказывания,
свободно движутся, не признавая рубежей высказывания, не признавая (не уважая) суверенитета голосов» (Бахтин 1986: 298). Сущность текста заключается в «событии жизни», которое развивается «на рубеже двух сознаний, двух субъектов» (Бахтин 1986: 288).
На современном этапе влияние бахтинской концепции несомненно: наиболее перспективным представляется коммуникативно-прагматический подход к изучению феномена чужой речи (на основе современной коммуникативно-грамматической теории).
Актуальность данной работы объясняется решением её проблематики
в свете современных научных концепций. Исследование связано с такими
областями лингвистики, как лингвистика текста, функционально-
t коммуникативный синтаксис, грамматическая семантика, лингвистика
нарратива.
Следует отметить, что при написании работы мы столкнулись с трудностью терминологического обозначения изучаемых нами фрагментов текста. НПР может быть представлена как композиционно замкнутым
фрагментом текста, способным к выделению с сохранением содержательной
и смысловой целостности. В этом случае можно говорить о сложном
синтаксическом целом, с другой стороны, НПР может быть представлена
композиционно незамкнутым фрагментом текста, что заставило нас
отказаться от вышеупомянутого термина. В свете сказанного мы
остановились на понятии «фрагмент текста с НПР (включающий или
содержащий НПР)».
Таким образом, объектом исследования в диссертации являются
текстовые фрагменты с НПР, текст в целом, а предметом - особенности
структуры и функционирования НПР в анималистической прозе (далее -АП), рассматриваемые там как способ реализации замысла автора.
Материалом для исследования послужили примеры, извлеченные методом сплошной выборки из шести произведений АП русских писателей (А.П. Чехов, И.А. Бунин, М.А. Булгаков, Г. Владимов, С. Чилингарян, В. Нель) с к. XIX века до к. XX века (около 500 текстовых фрагментов). Выбор материала был продиктован наличием повествования от лица героев-собак, выражающимся в приеме НПР, что представляет собой интересный феномен в художественной литературе, а также дистантностью самих произведений. Можно сказать, что авторы, рассматриваемых в работе произведений, венчают собой разные вехи в развитии языка художественной литературы. Обращение к А.П. Чехову объясняется тем, что его творчество знаменует период литературы 19-го века. Рассказ И.А. Бунина находится уже на грани реализма и модернизма. Повесть М.А. Булгакова, написанная в 25-м году 20- го века, представляет собой образец художественного текста 20-х годов 20-го века со всеми присущими ему особенностями. Творчество Г. Владимова также относится к новому периоду в развитии русской литературы, который характеризуется «переходом от описательной литературы к аналитико-философской» (Болыиев, Васильева 1995: 5). Повесть С. Чилингаряна также написана в соответствии с новой реалистической традицией со своими особенностями. Рассказ же В. Неля относится к образцам новейшей русской литературы. Таким образом, выбор АП в качестве материала исследования позволит рассмотреть НПР на примере творчества нескольких писателей, соответственно, проследить положение дел, касающееся данного объекта в разных произведениях художественной литературы, а также затронуть функционирование НПР на разных этапах развития литературной традиции, что даст возможность проследить становление приема НПР с сер. 80-х гг. XIX века до к. XX века.
Целью настоящего исследования является описание структуры и семантики различных типов НПР и выявление её роли в воплощении смысла текста.
Поставленной целью определяются следующие задачи:
обозначить критерии определения границ НПР и выявить текстовые фрагменты с НПР в произведениях АП;
описать лингвистическую структуру НПР на различных языковых уровнях;
описать композиционно-речевые формы НПР и проанализировать их природу в АП;
построить структурно-семантическую типологию НПР;
выявить функционально-семантическое своеобразие НПР в АП;
рассмотреть НПР в диалогической парадигме и выявить её значение в АП.
Научная новизна исследования заключается в том, что впервые
предлагается лингвистическое исследование категории НПР на примере АП;
разрабатывается структурно-семантическая типология НПР; исследуется
ф структура анималистического субъекта, особенности которого
непосредственно влияют на формирование НПР; утверждается диалогический подход к объяснению сути НПР.
Теоретическая значимость работы состоит в том, что она способствует углублению и систематизации знаний о таком сложном явлении, как НПР, внося тем самым вклад в изучение структуры и семантики художественного текста; в выявлении смыслообразующей и структурообразующей роли НПР в АП; в описании способов анализа нарратива.
Основные методы исследования - описательно-аналитический, метод наблюдения и метод контекстуального анализа. При обращении к тексту будут реализованы: лингвоцентрический подход, т.е. анализ функционирования в тексте языковых единиц; текстоцентрический подход как наблюдение над структурой целого текста; когнитивный подход, т.е. учет внетекстового контекста как источника подтекстовых, скрытых значений.
8 Итак, данная работа затрагивает как литературоведческие, так и лингвистические вопросы. Литературоведческие вопросы связаны с выяснением особенностей поэтики произведений АП, целью же лингвистического анализа является как наблюдение над функционированием ШТР, как одной из ведущих текстовых стратегий в АП, появлением у неё особых эстетических (авторских) значений, так и проникновение в глубину самих художественных произведений.
Предпосылки изучения текста как речевой единицы
XX век как один из этапов становления мировой цивилизации характеризовался бурным развитием всех наук, в том числе и языкознания. В течение этого периода наука о языке пережила большое количество идейных трансформаций, что вылилось в возникновение новых лингвистических школ, направлений, дисциплин, новых аспектов лингвистики, новых методик лингвистических исследований.
Начало XX века ознаменовалось самой значительной в своей истории научной революцией, связанной со становлением структурного подхода к изучению языка, что диктовало строгое, формальное его описание. Согласно этому подходу высшим уровнем анализа является предложение. Э. Бенвенист, внесший важный вклад в развитие теории структурной лингвистики, писал: «...нужно признать, что категорематический уровень включает только одну форму языковых единиц - предложение. Оно не составляет класса различимых единиц, а поэтому не может входить составной частью в единицу более высокого уровня. Предложение может только предшествовать какому-нибудь другому предложению или следовать за ним, находясь с ними в отношении последовательности. Группа предложений не образует единицы высшего уровня по отношению к предложению. Языкового уровня, расположенного выше категорематического уровня, не существует» (Бенвенист 1974: 139). В центре научного интереса исследователей последовательно находились фонема (фонетика, фонология), морфема (морфемика, парадигматика, словообразование), лексема (лексикология), словосочетание и предложение (синтаксис). Родилась уровневая, стратификационная теория языка. Тем не менее, несмотря на всеобщую увлеченность ученых изучением структурных единиц языка, предпринимались попытки осмыслить языковые явления, выходящие за рамки предложения. Еще A.M. Пешковский, в работе «Русский синтаксис в научном освещении», вплотную подошел к проблеме изучения конститутивных признаков текста, когда ввел в лингвистический обиход понятие сложного целого, под которым понимал «сочетание предложений, соединенных союзами, союзными словами или союзными синтаксическими паузами и не разъединенных разделительными синтаксическими паузами» (Пешковский 2001: 410). В 30 - 40-е гг. проблему . изучения сверхпредложенческих единств поднимали такие отечественные ученые, как И.А. Фигуровский, Н.С. Поспелов, В.В. Суренский, причем их усилия были поддержаны авторитетом академиков В.В. Виноградова, Л.В. Щербы, Л.А. Булаховского. Однако сам вопрос, по-прежнему, мыслился исключительно как синтаксический (Дымарский 1999: 4). Только начиная со второй половины XX века процесс преобразований в науке о языке обрел некую новую динамику, описываемую как «выход за пределы предложения».
Это было связано с тем, что интерес ученых к минимальным лингвистическим единицам сменился интересом к «максимуму» - тексту. Изменение объема и «качества» изучаемого материала сигнализировало о радикальной смене научной парадигмы. Стимулом для такого сдвига научного интереса явились, по мнению К.А. Филиппова, как внутренние (т.е. собственно лингвистические), так и внешние (т.е. внелингвистические) причины. Так, собственно лингвистические причины заключались в невозможности адекватно объяснить некоторые языковые явления при опоре на традиционный понятийный аппарат, ориентированный исключительно на анализ предложения. Под внелингвистическими причинами подразумевают внешнее воздействие со стороны таких научных дисциплин, как литературоведение, психология, социология и др. (Филиппов 2003: 9). В это время действительно осуществлялся переход от «эмансипации» лингвистики к связям с другими науками и, как указывает О.И. Москальская, текст предстал как фокус, в котором скрестились различные подходы к языку, более того, он оказался не только исходным материалом для направлений лингвистического поиска, но и определил предмет одного из них — предмет «лингвистики текста» (Москальская 1978: 11).
Несобственно-прямая речь как самостоятельный способ передачи речи
В предыдущей главе мы убедились, перефразируя слова М.М. Бахтина, что проблема чужого высказывания, а именно НПР, имеет большое значение, выходящее далеко за пределы синтаксиса. Однако, чтобы выявить «суперсегментную» роль НПР необходимо, прежде всего, обратиться к ее языковому воплощению, т.к. именно грамматическая структура текста организует его содержание, его диктумные и модусные планы.
Структура текста, вообще, представляет собой не гомогенное монолитное образование, а гетерогенное. Эта позиция восходит к концепции М.М. Бахтина (Бахтин 1975), который усматривал причину гетерогенности текста в присутствии «другого». Мы разделяем точку зрения Ю.М. Лотмана о том, что гетерогенность, соположенность разнородных элементов является принципом композиции и основным структурным законом художественного текста вообще. Этот закон обеспечивает художественному произведению постоянное сопротивление предсказуемости, т.е. постоянную информативность (Лотман, 1970: 337). Однако рождается этот закон не самим текстом, а присутствием в нем «другого», диалогическим взаимодействием автора с читателем и своими героями. Особенно ярко гетерогенность обнаруживает себя при включении в текст НПР. НПР всегда усложняет повествование за счет обязательного присутствия другого, по отношению к повествующему, голоса, который принято называть чужой речью. В НПР другость присутствует имплицитно, в виде двуголосого слова, которое знаменует собой отказ автора от доминирования, от прямого вмешательства в ход повествования. За счет «чужеродности» текст приобретает гетерогенный характер. Однако НПР, в отличие от других способов передачи чужой речи, сама по себе неоднородна, ее целостность формируют единицы разных уровней языка. Взгляд на НПР как на гетерогенный текст, но в узком, языковом, понимании, а не с позиции диалогичности получил распространение недавно (Попова-Велева 1993; Шарапова 2001). Чем больше гетерогенных вкраплений имеется в тексте, тем он более сложен для восприятия. При этом количественные и качественные показатели гетерогенности НПР могут резко варьироваться, поэтому и не существует ее прототипической модели, в равной степени иллюстрирующей все многочисленные типы НПР. Ниже мы предлагаем рассмотреть с формальной стороны языковую структуру НПР, не безграничную в своем конструктивном начале, берущую начало в формах прямой и косвенной речи.
В современной лингвистической литературе принято выделять три способа передачи речи: ПР, КР и НПР. В учебной литературе можно найти подробное описание первых двух способов передачи чужой речи, сведения же о последнем, как правило, поверхностны и ограничиваются общими I определениями (Крылова... 1997; Шелякин 2001). Большинство грамматик описывает НПР как самостоятельный способ передачи высказывания, но, т.к. НПР рассматривается в ряду ПР и КР, то в комплексе создается впечатление, что НПР является некой гибридной формой, полученной в результате «смешения» ПР и КР. В действительности, в структуре НПР можно выделить отдельные показатели ПР и КР, но они образуют только ее формальную сторону. С другой стороны, говоря о «смешении» прямой и косвенной речи, неправильно воспринимать это «смешение» как механический процесс. Языковой уровень, организующий поверхностную структуру НПР, является проявлением глубинной структуры, которая формируется по законам текста, а не грамматики и реализуется в художественном тексте через систему сознаний. Возникая как единство замысла автора, художественный текст проявляет это как на семантическом уровне, так и на грамматическом.
Рассмотрим НПР в сопоставлении с ПР и КР. Как взаимодействуют показатели этих двух способов передачи речи при создании НПР, станет ясно после того, как мы обратимся к строению и функциональным возможностям упомянутых явлений.
Приведем ряд определений ПР: это «речь, переданная слово в слово» (Пешковский 2001: 430); это речь, имеющая непосредственное предметное значение, однако, не лежащая в одной плоскости с авторской, а как бы находящаяся в некотором перспективном удалении от нее (Бахтин 1995: 85); это «чужая речь, включенная в авторский текст без всяких смысловых и структурных изменений с помощью «специальных слов», в которых содержится следующая информация: отмечается сам факт говорения, сообщается, кому принадлежит чужая речь, а также (факультативно) кому она адресована и даются сведения обстоятельственного характера (Крылова... 1997: 237); это речь, оформленная средствами репродуктивного регистра, т.е. представленная в прямом восприятии слушающего (Золотова... 2002: 143).
Особенности поэтики избранных произведений анималистической прозы
Опыт прочтения рассказа А.П. Чехова «Каштанка» не принадлежит к числу громких или ярких страниц отечественного или мирового литературоведения. М.Л. Семанова в монографии «Чехов - художник», подробно перечислив «зримые или скрытые знаки душевного состояния» Каштанки, обращается затем к финалу рассказа и его смыслу и вот как его трактует: «В конце произведения торжествуют такие чувства, как привязанность, любовь, верность, которые оказываются выше сытости, удобств, тщеславия, блеска славы» (Семанова 1976: 42). Надо понимать так, что первую группу ценностей Каштанка обретает в доме бедняка столяра, а от второй уходит, сбегая от богатого артиста. Интерпретатор считает, что так в рассказе «высказаны симпатии автора, его пристрастия, социальные и нравственные критерии оценок изображаемого». А.П. Чехов, по мнению Семановой, «стремился напомнить читателю о простейших, непреходящих ценностях, забытых «буржуазной цивилизацией», - естественности, нравственном здоровье, гуманности, свободе от предрассудков, расчёта, корысти - и выразить мечту о другом состоянии мира - о счастье, гармонии, единении людей» (Семанова 1976: 46). Но дело в том, что к тексту «Каштанки» всё это не имеет даже отдалённого отношения. «Каштанка» — без какой бы то ни было идейной нагрузки рассказ о собаке. И это подтверждает анализ употребления в тексте рассказа приёма НПР. О чём же повествует рассказ «Каштанка»?
Рассказ состоит из двух переплетающихся и налагающихся одна на другую систем эпизодов, описаний. Во-первых, это, конечно же, рассказ о собаке, её повадках, образе жизни и особом, главном инстинкте.— чувстве привязанности к хозяину, хотя бы и мучающему её. И, во-вторых, это представление мира, преломлённое через особую призму, - видение мира собакой (задача, очевидно, особенно интересовавшая А.П. Чехова в 1886 году, когда им были написаны многие рассказы о детях (Катаев 1999: 60)). Исследователи делят творчество А.П. Чехова на три периода (Чудаков 1971; Кожевникова 1963). Это же деление берётся за основу и при изучении роли HTTP в его произведениях. Рассказ «Каштанка», написанный в 1887 году, относится ко второму периоду эволюции стиля А.П. Чехова. Н.А. Кожевникова пишет: «С сер. 80-х годов комические сценки анекдотического характера уступают место психологической новелле, действие которой сконцентрировано вокруг какого-то одного момента в жизни героя» (Кожевникова 1963: 53).
В этот период как основной принцип творчества А.П. Чехов выдвигает требование объективности. Объективность в его понимании не бесстрастное, беспринципное копирование действительности (как понимали объективность его современники), а «особая форма организации материала, при которой личность художника его мысли, чувства не проявляются грубо, навязчиво» (Гурбанов 1941: 88). Об этом свидетельствует высказывание самого писателя: «Над рассказами можно и плакать, и стенать, можно страдать заодно со своими героями, но, полагаю, нужно это делать так, чтобы читатель не заметил. Чем объективнее, тем сильнее выходит впечатление» (Чехов 1984: 52). Объективность в новеллах А.П. Чехова достигается путём устранения из повествования авторского «я». Обращения к читателю, авторские рассуждения, оценки и комментарии исчезают из рассказа.
Действительно, в рассказе «Каштанка» изложение ведётся не персонифицированным рассказчиком, а условным повествователем, который не превращен в реальное лицо и не входит в мир произведения (по терминологии Е.В. Падучевой, это «повествователь экзегетический» (Падучева 1995: 42).
НПР, по мнению Н.А. Кожевниковой, в новеллах этого периода не приобретает особого значения. Она употребляется исключительно для передачи внутренней речи героя, представляя собой непосредственную реакцию на явления действительности (Кожевникова 1963: 53-54).
