Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Репрезентация мифа и притчи в художественном произведении 18
1. Миф: история изучения 19
2. Категориальные признаки мифа 32
2.1. Миф как язык 34
2.2. Миф как моделирующая система 38
2.3. Миф как форма 45
3. Элементы мифологического дискурса 48
3.1. Категориальные признаки символа 48
3.2. Метафора как экспликатор символа 58
3.3. Символ как инвариантная лингвоментальная модель 70
3.4. Миф как языковая моделирующая форма 74 4. Притча: признаковые характеристики 78
4.1. Структурно-поэтическая специфика притчи 78
4.2. Соотношение притчи со смежными жанрами 83
4.3. Языковой механизм реализации притчи 85
4.4. Структурно-семантические признаки притчи 90 5. Миф и притча в художественном тексте 94
Глава II. Мифологический дискурс в авторской картине мира Ю.Кузнецова 97
1. Автор и его картина мира 97
2. Славянские ментальные универсалии в мифе Ю.Кузнецова 101
3. Общекультурные универсалии в мифе Ю.Кузнецова 125
4. Притчевый дискурс в стихотворениях Ю.Кузнецова 140
Глава III. Притчевый дискурс в авторской картине мира Ю.Кузнецова 152
Заключение 183
Библиография 190
Приложение 219
Введение к работе
Начало XXI в. характеризуется в лингвистике значительными переменами и новыми направлениями в изучении языка на самых различных уровнях. Современная филологическая наука диктует необходимость исследования художественного текста как целостной единицы. Научная парадигма предполагает учет достижений социо- и психолингвистики, литературоведения, философии, культурологии, этнографии, семиотики, лингвопоэтики. Переход от описательной и классификационной лингвистики к антропологической стал возможен благодаря теории генеративизма В.фон Гумбольдта, в которой выделяется основной постулат: язык необходимо рассматривать как феномен менталитета и человеческой психики.
В каждом национальном языке опредмечено мировоззрение народа и его миропонимание, осознаваемое в контексте культурных традиций; Картина мира, вербализованная в художественном тексте, является глубоко национальной и одновременно личностной. Репрезентация модели мира в пространстве произведения предполагает выбор формы, наиболее адекватно отражающей авторское мировоззрение и его эстетическое кредо.
«Таинственна и неуловима связь между формой и содержанием поэтического произведения, - отмечает Л.ГЛцкевич. - ...И хотя тайны поэзии также до конца непознаваемы, как и тайны природы, однако мы можем изучать и морфологию кристалла, и морфологию цветка, и морфологию поэтического произведения» [Яцкевич 1999, С.99].
При изучении дихотомии формы и содержания мы входим в область функционирования метаязыка. Метаязык, понятие которого установилось в логике, лингвистике и семиотике в целом, представляет собой средство некоего «первичного членения мира» для основного языка (языка-объекта) и определяет лексику и грамматику этого языка.
Соотношение метаязыка и языка-объекта, способы их разделения, различия их генетических и семантических возможностей и функций - это те фундаментальные вопросы, изучением которых занимается семиотика. Однако в гуманитарных науках, которые достаточно трудно формализовать, в качестве метаязыка выступает тот же естественный язык, что и создает, по справедливому замечанию В.П.Руднева [Руднев 1997, с. 167], определенные трудности.
А.Вежбицкая определяет метаязык как «естественный семантический метаязык, основанный на лексических универсалиях», который «представляет собой особый «культурный код, или независимую от конкретного языка «культурную транскрипцию», посредством которой можно описать, в частности, подсознательные аспекты культуры общества;... использование этого метаязыка позволяет выявить как различия между культурами, так и природу вариативности и изменений внутри отдельной культуры, а на практическом уровне - упростить общение между представителями различных культур и изучение языков в культурном контексте» [Вежбицкая 2001, с. 162].
Выделение метаязыка играет особую роль при анализе поэтического текста, поскольку художественный текст относится; к «вторичным знаковым системам». Такое понимание языка лежит в основе центральной для концепции Ю.М;Лотмана идеи первичной семиотической моделирующей системы. Все прочие семиотические системы осознаются; как вторичные, надъязыковые, потенциально использующие его структурно-понятийные возможности. «Моделирующая, система -структура элементов и правил, находящаяся в состоянии зафиксированной аналогии всей области объекта познания, осознания или упорядочения. Поэтому моделирующую систему можно рассматривать как язык. Системы, в основе которых лежит натуральный язык и которые приобретают дополнительные сверхструктуры, создавая языки второй степени, удобно называть вторичными моделирующими системами.
Искусство будет нами рассматриваться в ряду вторичных моделирующих систем» [Лотман 2000, с.387].
Таким образом, в художественном произведении естественный язык выступает способом анализа и предметом анализа, ив силу этого терминология явно или неявно выделяется по отношению к языку описания и выявления предметных связей, по отношению к собственно предметному содержанию.
Мы рассматриваем метаязык как вторичную моделирующую систему, которая реализуется в художественном тексте посредством определенных поэтических форм (миф и притча). Поскольку текст представляет собой речевое образования, он использует как грамматические правила языка, так и слова из его лексического запаса. Однако это привычное измерение естественного языка дополняется еще одним, потому что указанные правила и слова служат здесь созданию таких эстетических образов, которые одновременно выступают как в роли означающих по отношению к речевым означаемым, так ив роли значения по отношению ко вторичной знаковой системе, которая актуализируется через миф и притчу.
Для исследования миф доступен только в виде образного и языкового следа, в то время как живой самовоспроизводящийся миф является особым типом мышления, который хронологически и по существу противостоит историческому и естественнонаучному типу мышления.
Актуализация мифа позволяет Ю.Кузнецову обратиться к генетической прапамяти, выражающей народную мудрость, к общечеловеческим ценностям, вечным вопросам жизни, органическим истокам индивидуального и коллективного мировосприятия. Притча погружает наше обыденное конкретно-историческое сознание в широкий метаисторический, трансцендентный контекст, тем самым эксплицируя проблему выбора и авторский путь решения экзистенциальных вопросов.
Актуальность проблемы. Актуальность исследования определяется тотальной включенностью мифа в сознание современного человека, в национальную культуру, русский язык. По справедливому замечанию Ю.М.Шилкова, «миф вообще оказывается не чем иным, как базисным коллективным представлением или же совокупностью базисных коллективных представлений — таким образом, что всякая культура и всякое общество необходимо основывается на своей совокупности таких представлений. Иными словами, миф оказывается обязательным фундаментом всякой культуры и всякого типа социальности, обосновывающим их и обеспечивающим психологическую защиту человеку, включённому в эту культуру и являющемуся членом этого общества» [Шилков 2001].
Диссертационная работа выполнена в русле актуальных в настоящее время исследований, посвященных изучению генетики языка через призму архетипов и мифологем (см.: Р.Барт, Э.Кассирер, К.Леви-Строс, Ю.М.Лотман, М.М.Маковский, А.А.Потебня, В.Н.Топоров, Б.А.Успенский и др.).
Актуальность настоящего исследования также обусловлена подходом к изучению художественного целого, который объединяет принцип лексикографического описания слова, успешно применяющийся последователями Б.А.Ларина, и антропологический принцип, получивший развитие в последние годы в рамках когнитивистики и культурологии. Это позволило вскрыть доминантные механизмы смыслопорождения в художественном тексте, репрезентирующие авторскую модель мира как эстетическую единицу, отражающую национальный менталитет писателя, его субъективные переживания.
Материал исследования. Материалом для исследования послужила индивидуально-речевая система Ю.П.Кузнецова, вербализованная в поэтических текстах.
Общественная и эстетическая позиция Юрия Кузнецова позволяет говорить о правомерности выбора. Исследователи творчества неоднократно называли его поэтом мужества и трагизма. Рассуждая об истоках творчества Ю.Кузнецова, В.Бондаренко отмечает: «Трагичность дала поэту выход в космос, вывела на вселенский простор. Уже в силу всей своей поэтической системы он вначале стал всемирным поэтом, поэтом мирового пространства, а уже затем, в разговорах и спорах с Вадимом Кожиновым, постигая в себе русскость, а в судьбе отца ив своей судьбе особый русский путь, он с олимпийского мирового пространства скорее вернулся на нашу землю, в координаты русской поэзии» [Бондаренко 2001].
Поэзия Юрия Кузнецова помогает приблизиться к пониманию многих вечных истин и одновременно осознать насущные требования і современности. Осознать, что экономические и политические проблемы невозможно решить, не решив духовных задач; осознать, что в мире не^ существует абсолютной истины, а значит необходимо искать пути к единению, вспомнить о «красоте компромисса».
Объект исследования. Объектом исследования в диссертации стали две формы, репрезентирующие авторскую картину мира в поэтическом тексте Ю.Кузнецова: амбивалентная - формирует вариативность смыслов (миф), и моновалентная - содержит запрограммированное имплицитное значение (притча). Формы репрезентации авторского мировоззрения выступают экспликаторами традиционного и ментально-личностного осмысления обобщенно-философских тем Начала и Конца, Добра и Зла, Творца и Вселенной.
Центральная тема творчества поэта — самоопределение человека в постгуманистическую эпоху — реализуется в стихотворениях и поэмах посредством указанных поэтических форм. Жизненная, бытовая реальность в поэзии Кузнецова является изначально неправильной - мир погрузился в бездну и распался на части. В нем не осталось не только
родины, но и вообще земли под ногами, в нем господствует мировая пустота, заполнить которую может реальность мифопоэтическая, соединяющая человека с космосом, природой, вечностью бытия, сменяющая одиночество онтологией мифа. Поиски верного пути приводят поэт к осознанию того, что Правда (по мнению А.Д.Шмелева, основной концепт русской языковой картины мира) согревает человека, наделяет его пониманием этических категорий, а Истина, хотя и абсолютна, божественна, является отвлеченной и холодной.
Цель работы: определить категориальную значимость метаязыковых форм поэтического текста: мифа и притчи; актуализировать смыслопорождающие механизмы языковых моделирующих форм в авторской картине мира. Задачи исследования:
Определить аспекты теоретического изучения проблемы мифа и притчи
в современной научной парадигме, обозначить истоки исследования;
данных категорий.
Выделить категориальные признаки мифа и притчи в языковой и
метаязыковой плоскости.
Обозначить структурные компоненты мифологического дискурса.
Определить значение символа и метафоры в архитектонике мифа и
притчи.
Доказать, что миф является языковой моделирующей формой.
Определить место притчи в плоскости метаязыковых форм.
Представить собственное понимание сущности данных категорий на основе выявления механизмов экспликации метафоры и символа в художественном тексте Ю.Кузнецова.
Исследовать конкретные мифы (космогонические, эсхатологические) в творчестве Ю.Кузнецова.
Обозначить притчевое начало в поэмах, актуализирующих нравственно-этические категории.
Научная новизна работы. Новым является материал исследования, так как творчество одного и самых талантливых современных поэтов России Ю.Кузнецова еще не попадало в поле зрения лингвистов.
Научная новизна работы вытекает из установок и подходов исследования. Она обусловлена методикой изучения поэтического текста как эстетического феномена через призму анализа языковых форм, моделирующих текст в соответствии с авторской языковой картиной мира.
Впервые дана попытка определить статус мифа и притчи как ментальных языковых форм художественного текста, актуализирующих эстетические значимости. Миф и притча рассматриваются во всем многообразии научных подходов, исследующих данные категории.
Разграничение понятий притча — миф — символ — метафора обеспечило целостный подход к изучению художественного текста как вербальной реализации авторской картины мира и позволило охарактеризовать языковые моделирующие формы (миф и притчу) как воплощение поэтического самосознания и отражение ментального опыта Ю.Кузнецова.
Новой является методика исследования текста, учитывающая достижения научной мысли последних лет. Данный подход позволяет реконструировать авторскую модель мира через поэтапное выявление структурно-семантических элементов мифа и притчи, образующих сложную ассоциативно-вербальную сеть художественного текста. Методическая основа диссертации;
В работе обоснована необходимость методики комплексного анализа мифа как языковой формы, определяющей специфику реализации авторской картины мира.
Предложенный в диссертации подход к анализу мифологического дискурса опирается на достижения русской филологической мысли конца XIX и XX веков, а также на работы французских, немецких, американских
ученых в области стилистики, лингвопоэтики, социо — и психолингвистики.
Важнейшим методологическим принципом, лежащим в основе исследования, является органическое единство формы и содержания, проявляющееся в раскрытии динамики смыслопорождения художественного текста.
Реализация указанного принципа потребовала сочетания различных методов: компонентного анализа с опорой на словарные дефиниции; концептуального анализа, контекстуального анализа, сопоставительного анализа.
В соответствии с выявленной структурой мифа предлагается методика анализа мифологического дискурса в идиостиле Ю.Кузнецова, состоящая из последовательных ступеней: от ключевой лексемы через: метафору и символ к мифологеме.
На первом этапе методом сплошной выборки выделяются существительные, функционирующие в тексте, определяется их номинативное значение, анализируются исходные словарные дефиниции.
На втором этапе путем
анализа этимологического компонента значения,
выявления узуального ассоциативного поля лексемы,
определения ее валентностных возможностей
актуализируются лексические мотиваторы, которые выступают в качестве ассоциатов исходного объекта - лексемы, определяется их количество.
На третьем этапе с помощью анализа различных словарей символов и исследований, посвященных реконструкции частных составляющих индоевропейской картины мира, устанавливаются метафорические образ-схемы, получившие реализацию либо в контексте коллективного сознания, либо в авторской языковой картине мира.
На четвертом этапе выявляются символы, соотносимые с мифологемами (определяются по различным мифологическим
энциклопедиям или по отдельным монографиям), отмечается наличие или отсутствие одинаковых экспликаторов смысла, намечаются точки их пересечения.
Проанализировав таким образом каждый символ, переходим к пятому этапу - соотнесению традиционного и индивидуально-авторского в моделируемом мифологическом дискурсе, делаем обобщающий вывод о взаимосвязи формы мифа с эстетическими установками Ю.Кузнецова.
Теоретическая значимость работы определяется достигнутыми результатами:
миф, притча впервые параметрированы как единицы художественного сознания и авторского мышления, с одной стороны, и формы художественного текста, с другой;
впервые структурно-семантические особенности мифологического; дискурса представлены в образ-схеме, отражающей взаимосвязь конструктивных элементов мифа (слово, метафора, символ, мифологема), при этом метафора и символ рассматриваются в качестве ментально-языковых механизмов экспликации мифа и притчи в авторской модели мира.
Тем самым работа вносит вклад в разработку лингвистической теории текста, в изучение универсальных и индивидуально-авторских способов репрезентации модели мира в поэтическом тексте. Включает аспекты анализа эксплицитных и имплицитных, вербальных и невербальных компонентов текстовой структуры и приращений смысла языковых единиц.
Теоретический материал может послужить дальнейшему развитию междисциплинарных связей между традиционной и когнитивной лингвистикой.
Практическая значимость работы связана с возможностью использования методики и ее результатов в курсах «Лексикология» (особенно при освоении принципа антропоцентризма и
лингвокультурологических аспектов анализа лексемы), «Лингвистический анализ текста», а также с разработкой на ее основе спецкурсов и спецсеминаров, посвященных исследованию идиостиля писателя.
Результаты диссертационного исследования представляется возможным использовать в лексикографической практике при подготовке словарей тезаурусного типа, а также при подготовке словаря русской поэтической речи XX века.
Положения, выносимые на защиту:
Языковое кодирование и репрезентация авторской картины мира осуществляются писателем при помощи различных метаязыковых моделирующих форм. В поэтике Ю.Кузнецова функционируют две смыслопорождающие формы: амбивалентная - формирует вариативные смыслы (миф), и моновалентная - реализует запрограммированное имплицитное значение (притча).
Миф является языковой формой, которая моделирует эстетическое пространство художественного текста и тем самым актуализирует универсалии мифологической картины мира.
31 Структура мифа, которую образуют метафора, символ и мифологема, соотносима с трехкомпонентной структурой слова, так как миф надстраивается над уровнем языковым, приобретая свойства метаязыка:
Символ - это инвариантная лингвоментальная модель, состоящая из ядра (основной объект метафоры), центра; (ассоциативно-вербальное поле вспомогательного объекта метафоры) и периферии (онтологические ассоциации, являющиеся доминантными для данного языкового коллектива или автора произведения).
Обобщая и конденсируя идею мифа, символ выполняет функцию декодирования смысла мифологического дискурса и экспликации мифологемы. При этом актуализируется связь индивидуально-
авторских символов с традицией национального употребления и с универсальной мифопоэтикой, имеющей индоевропейские истоки.
Метафора предстает как основная ментальная операция, которая объединяет две понятийные сферы (исходный объект и вспомогательный объект) и создает возможность использовать ассоциативный потенциал сферы-источника при концептуализации новой сферы.
Притча в поэтике Ю.Кузнецова рассматривается как языковая моделирующая форма, в отличие от мифа актуализирующая славянскую культурную парадигму и противопоставленная мифу в своей жанровой специфике.
Апробация работы. Основные положения и результаты; исследования были представлены в виде докладов и сообщений наХХУГи XXVII Итоговой студенческой научной конференции Удмуртского государственного университета (г.Ижевск, 1998, 1999гг.), на XXXVI Международной научной студенческой конференции «Студент и научно-технический прогресс» (г.Новосибирск, 1998г.), на V Короленковских чтениях (г.Глазов, 1999г.), на V Российской университетско-академической научно-практической конференции (г.Ижевск, 2001г.), на Всероссийской научной конференции «Текст - 2000: теория и? практика. Междисциплинарные подходы» (г.Ижевск, 2001г.), на Международной научной конференции, посвященной 85-летию профессора Б.Н.Головина (г.Нижний Новгород, 2001г.), на Международной научной конференции «Изменяющийся языковой мир» (г.Пермь, 2001г.), на Всероссийской (с международным участием) научной конференции «Лингвистические и эстетические аспекты анализа текста и речи», посвященной 85-летию высшего профессионального образования на Урале (г.Соликамск, 2002г.), на Международной конференции студентов, аспирантов и молодых преподавателей (г.Ижевск, 2002г.), на III Межвузовской научной
конференции студентов и молодых ученых (г.Ижевск, 2003г.), на научном семинаре, посвященном лингвопоэтическому толкованию текста (г.Ижевск, 2004г.).
Доклады, представленные на Международную научную студенческую конференцию «Студент и научно-технический прогресс» (г.Новосибирск, 1998г.) и III Межвузовскую научную конференцию студентов и молодых ученых «Неделя молодежной науки Удмуртской Республики» (г.Ижевск, 2003г.), были отмечены дипломами второй степени.
Работа получила отражение в публикациях:
1. Рахматуллина Э.А. Словообраз «ливень» в поэтике Б.Пастернака на
материале цикла «Начальная пора» // Материалы XXXVI Международной
научной студенческой конференции «Студент и научно-технический
прогресс»: Филология. - Новосибирск: Новосибирский гос. ун-т, 1998. - С.
22.
2. Рахматуллина Э.А. Словообраз «игла» в контексте творчества
Ю.Кузнецова (на примере стихотворения «Игла») // Тезисы докладов
XXVII Итоговой студенческой научной конференции Удмуртского
государственного университета. - Ижевск: Изд-во Удмурт, гос. ун-та,
1999.-С. 143-144.
3. Донецких Л.И., Рахматуллина Э.А. Слово и образ в стихотворениях
Ю.Кузнецова «Игла» и «Макбет» // Современные социально-политические
технологии: сущность, многообразие форм и внедрение. Материалы V
Всероссийской научно-практической конференции. - Ижевск: Изд-во,
Удмурт, гос. ун-та, 1999. - С. 295-299.
4. Донецких Л.И., Рахматуллина Э.А. Мифологическая система как
элемент идиостиля в поэтике Ю.Кузнецова // Пятые короленковские
чтения: Материалы региональной научной конференции. - Глазов: Изд-во
Глазовского гос. пед. ин-та, 2000. - С. 96-102.
5. Донецких Л.И., Рахматуллина Э.А. Методологические разработки
текстового анализа мифа (на материале поэзии Ю.Кузнецова) // Текст -
2000: теория и практика. Междисциплинарные подходы. Материалы
Всероссийской научной конференции 24-27 апреля 200Г года. 4.1. -
Ижевск: Изд-во Удмурт, гос. ун-та, 2001. - С. 89-91.
Рахматуллина Э.А. Универсальные поэтические модели мира в поэме Ю.Кузнецова «Афродита» // Тезисы докладов V Российской университетско-академической научно-практической конференции. Ч. 1. -Ижевск: Изд-во Удмурт, гос. ун-та, 2001. - С. 35.
Рахматуллина Э.А. Символическая константа в метафорической модели мира в поэме Ю.Кузнецова «Змеи на маяке» // Теория языкознания и русистика: наследие Б.Н.Головина. Сборник статей по материалам международной научной конференции. - Нижний Новгород: Изд-во Нижегород. гос. ун-та, 2001. - С. 266-269.
Рахматуллина Э.А. Доминантные поэтические модели мира в творчестве Ю.Кузнецова (на материале поэмы «Афродита») // Изменяющийся языковой мир. Тезисы, докладов международной научной конференции. — Пермь: Изд-во Перм. гос. ун-та, 2001. - С. 45-46.
9. Рахматуллина Э.А. Социальный компонент авторской модели мира
Ю.Кузнецова. // Проблемы концептуализации действительности и
моделирования языковой картины мира. Материалы международной
научной конференции. -Архангельск: Изд-во Поморского гос. ун-та, 2002.
-С. 197-200.
Рахматуллина Э.А. Символическая константа в мифологизированной модели мира (на материале поэмы Ю.Кузнецова «Змеи на маяке») // Вестник УдГУ. - 2002: -№ 6. - С. 97-103.
Рахматуллина Э.А. Формы репрезентации языковой картины мира в художественном тексте // Неделя молодежной науки Удмуртской Республики. Тезисы докладов III Межвузовской научной конференции
студентов и молодых ученых. - Ижевск: Изд-во Удмурт, гос. ун-та, 2003. -С. 100-101.
Рахматуллина Э.А. Комплексная реконструкция мифологической и антропоцентрической парадигмы в стихотворениях Ю.Кузнецова // Подходы к изучению текста: Материалы Международной конференции студентов, аспирантов и молодых преподавателей. - Ижевск: Изд-во Удмурт, гос; ун-та, 2003. - С. 76-85:
Доминантные поэтические модели мира как концептуализация культурной парадигмы в творчестве Ю.Кузнецова // Лингвистические и эстетические аспекты анализа текста и речи: Сборник статей Всероссийской (с международным участием) научной конференции. Т. 2. -Соликамск: Изд-во Соликамск, гос. пед ин-та, 2002. - С. 540-546.
14. Рахматуллина Э.А. Репрезентация языковой картины мира в;
художественном тексте Ю.Кузнецова // Вестник УдГУ. Филологические
науки. - Выпуск 2. - 2003. - С. 69-79.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии, насчитывающей 335 наименований, и приложения.
Во введении обосновываются выбор материала исследования, актуальность избранной темы и поставленных проблем; сформулированы цель и задачи работы, определены ее методологические принципы и научно-практическое значение,, описана предлагаемая методика анализа мифологического дискурса; обозначена новизна научного поиска; представлены положения, выносимые на защиту.
В главе I «Репрезентация мифа и притчи в художественном произведении» представлены направления современной лингвистики, которые исследуют данные категории в различных аспектах их функционирования и оказываются особо значимыми в диссертационной работе. Дается и обосновывается определение мифа как языковой
моделирующей формы. Представляется структура мифа и притчи через соотношение конструктивных элементов: метафора, символ, мифологема.
В главе II «Мифологический дискурс в авторской картине мира Ю.Кузнецова» исследуется функционирование мифа в стихотворениях поэта. Рассматриваются способы репрезентации мифологического дискурса через систему традиционных символов, наполненных индивидуально-авторским содержанием. Семантические приращения символов представлены в виде ассоциативно-вербальной сети исходных объектов метафорических значений. Выявлены различные степени индивидуализации традиционных доминантных смыслов (как общемировых, так и национальных), симбиозные языковые моделирующие формы, представленные мифом и притчей в одном тексте.
В III главе «Притчевый дискурс в авторской картине мира Ю.Кузнецова» анализируется притча в поэмах автора как традиционно-национальная жанровая категория, эксплицируемая в тексте символическими доминантами славянской культурной парадигмы. Именно притча рассматривается как такая языковая моделирующая форма, которая неизбежно требует экспликаторов смысла, включенных в памяти читателя в круг привычных ассоциаций, понятных только носителю русской народнопоэтической культуры.
В заключении подводятся итоги исследования, делаются выводы в соответствии с поставленными задачами, намечаются дальнейшие перспективы исследования различных языковых моделирующих форм в художественном тексте.
В приложении приведен список используемых в работе сокращений.
Миф: история изучения
В настоящее время никто не отрицает актуальность категории мифа в системе гуманитарного знания. Культурфилософия всеединства и концепция синергетики - науки о сложных динамических системах -позволили осуществить комплексный подход к пониманию мифа, сопрягающий в себе достижения таких филологических наук, как теория и эстетика текста, прагматика, когнитология, герменевтика, феноменология. Исследования последних десятилетий показали, что мифология присутствует практически во всех областях духовной культуры, являясь актуализатором национальной ментальносте и обеспечивая универсальный синтез знаний.
Первые попытки рационального переосмысления мифологического материала, решения проблемы отношения рационального знания к мифологическому повествованию предпринимались уже в античной; философии. Большинство философских направлений (стоики, софисты, эпикурейцы) придерживались аллегорического толкования мифов: одни видели в богах персонификацию их функций, другие считали, что мифы создавались на основе естественнонаучных фактов для поддержки жрецов и правителей. Платон одним из первых противопоставил народному пониманию мифологии философско-символическую интерпретацию мифов..
В начале XVIII века увидела свет книга Дж.Вико «Основания новой науки об общей природе наций» [Вико 1940]. Это было первое серьезное философское осмысление мифа. Для нас, прежде всего, важны размышления Вико о своеобразии мифологии («божественной» поэзии), которая определяется неразвитыми и специфическими формами национального мышления. Необходимо отметить глубокое понимание Вико метафорической природы мифа, а также попытки интерпретации мифологической символики. Философия мифа Дж.Вико, по общему мнению, содержит в зародыше почти все основные направления в изучении мифа и, таким образом, предвосхищает общий путь развития мифологической науки.
Романтическая философия мифа, получившая наиболее полное освещение у Ф.В.Шеллинга, рассматривала миф сквозь призму символа [Шеллинг 1966, 1989]. Миф трактовался преимущественно как эстетический феномен, но ему вместе с тем придавалось особое значение как прототипу художественного творчества, который имеет глубокое символическое значение; преодоление традиционного аллегорического толкования; мифа в пользу символического - основное достижение романтиков. В.Ф.Шеллинг делает упор на специфически эстетическое в мифе и видит в мифологии первоматерию, из которой все произошло, и «мир первообразов», т.е. первоэлемент, почву и парадигму всякой поэзии-Но в данной концепции есть и слабый намек на представление о мифологии как моделирующей системе на основе сочетания цельности І и, «ограничений» в характеристике богов.
В.Ф.Шеллинг решительно выступает против аллегорического подхода к мифу. Он строго различает схему, аллегорию и символ, контаминирующий эти две формы воображения и представляющий собой ее третью, абсолютную форму. Исследователь подчеркивает мысль о том, что мифология является наиболее общим материалом такого представления (изображения) и что символизм есть принцип конструирования мифологии вообще. Он также отличает символ от образа, понимаемого им как точное и конкретное воспроизведение предмета. Постановка вопроса о символизме мифа, безусловно, углубила понимание последнего и оказала известное влияние на символические теории мифа в XX в.
Автор и его картина мира
Поэзия крупнейшего современного поэта Юрия Кузнецова заставляет задуматься любого, кто с нею соприкасается. «Ее не удается в спокойной, чисто профессиональной манере разложить по готовым рубрикам и полочкам» [Кожинов 1982, с.257]. Художественная энергия его слова такова, что, действительно, влияет на наши представления о людях и окружающем мире. Творчество Юрия Кузнецова, поэта от Бога, глубоко национального, любящего свою Родину, отличают глубина, тонкость и самобытность. Индивидуальность образного осмысления, глубокий символизм придают такую масштабность любой теме, которую он поднимает, что изображаемое становится осязаемым, эмпиричным. «Почти каждое его стихотворение, - пишет В.Кожинов, - смысловой удар. ...Вещество некоторых небесных тел столь плотно, что их кубический сантиметр весит не несколько граммов, но несколько тонн: именно такой удельный вес ощущается в стихотворной ткани Юрия Кузнецова» [Кожинов 1982, с.262].
У поэта вышло двадцать книг стихов, его произведения переведены на многие языки народов мира. Он внес серьезный вклад в славянскую культуру - как переводчик, редактор, и, разумеется, поэт. Следы влияния его творчества можно обнаружить не только у начинающих стихотворцев, но у ряда вполне зрелых, состоявшихся мастеров. Творчество Ю.Кузнецова - особое явление нашей поэзии. Юрий Поликарпович Кузнецов родился в станице Ленинградская Краснодарского края в феврале 1941 года. Своего отца, который был кадровым военным и погиб на фронте в 1944 году, он практически не видел. Личная трагедия поэта стала источником творчества. «В моем детстве образовалась брешь, - вспоминал Ю.Кузнецов. - Это была сосущая загадочная пустота отцовского отсутствия, которую я мог заполнить только словом. Много написал стихов о безотцовщине и постепенно пришел от частного к общему. Въяве ощутил ужас войны и трагедию народа» [Кузнецов 1990, с.5].
Ранние произведения Кузнецов посвящает памяти своего отца — исторически реального человека - офицера, мужа, сына. С этих пор одним из ключевых в его поэзии становится образ дыма, образ пыли — образ отца, образ смерти, образ пустоты. Отец и Мать, по мнению поэта, — необходимые константы мирного существования, счастливого будущего. Личная трагедия человека, потерявшего отца, в произведениях Ю.Кузнецова превращается в трагедию вселенского масштаба.
В дальнейшем тема отца получает новое наполнение. Иной смысл обретает само слово «отец». Это Отец Небесный, Бог. Тревога поэта за судьбы мира, а особенно за судьбу России, поиск выхода из атмосферы духовного кризиса, надежда на будущее — именно эти чувства наполняют стихотворения об отце.
Современность в творчестве поэта соотносится с доисторической стариной. Павел Белицкий об этой характерной черте идиостиля Ю.Кузнецова говорит: «Он поэт совершенно невозможного, фантасмагорического сочетания какой-то доисторической, стихийной и дикой образности с совершенной ясностью классических форм русского стиха - словно бы человек неолита заговорил вдруг языком Пушкина» [Белицкий 1998, с.7].
Притчевый дискурс в авторской картине мира Ю.Кузнецова
К числу важнейших языческих мифологических идей, содержание которых окончательно раскрылось в ранних поэмах Ю.Кузнецова, можно отнести следующие: идею божественного триединства; идею противостояния в мире добра и зла, правды и лжи, которая переходит в оппозицию светоносного бога и мирового зла; идею об опасности деградации мира и угрозе кризиса, который могут создать вышедшие из-под контроля светлого начала темные силы.
Творческий путь поэта от язычества в ранних поэмах до православия в последних двух был предопределен: это путь истинного творца Слова, познавшего свои истоки. И его новый внутренний двигатель — это заповеди Христа. «Ему по этому новому пути идти неимоверно труднее, чем другим, легко прыгающим из атеистического виршеплетства в неофитство кликушества», - отмечает Бондаренко [Бондаренко 2003]. Словно подтверждая его слова, Ю.Кузнецов пишет:
Отговорила моя золотая поэма.
Все остальное — и слепо. И глухо, и немо.
Боже! Я плачу и смерть отгоняю рукой.
Дай мне смиренную старость и мудрый покой.
[Бондаренко 2003]. Исследователи творчества Ю.Кузнецова неоднократно подчеркивали связь его произведений со славянской культурной традицией. «Юрий Кузнецов вглядывается в отдаленное прошлое отечественной культуры едва ли не более сознательно и более интенсивно, чем кто-либо из его предшественников»,.— писал В.Кожинов [Кожинов 1982, с.8]. Духовное творчество русского народа, весь накопленный опыт отечественной культуры наиболее ярко, последовательно используется поэтом в притчах. Именно притча как языковая моделирующая форма требует экспликаторов смысла, включенных в памяти читателя в некоторый круг привычных ассоциаций, понятных только носителю славянской культуры.
Славянская мифология характерна тем,, что она всеобъемлюща и представляет собою не отдельную область народного представления о мире и мироздании (как фантазия или религия), а находит воплощение даже в быту - будь то обряды, ритуалы, культы или земледельческий календарь, сохранившаяся демонология (от домовых, ведьм и леших до банников и русалок) или забытое отождествление (например, языческого Перуна с христианским святым Ильей). Поэтому, практически уничтоженная на уровне текстов до XI века, она продолжает жить в образах, символике, ритуалах и в самом языке.
В поэме «Змеи на маяке» последовательное введение основных бинарных семантических оппозиций (верх/низ, сакральное/профанное, добро/зло) и градуальных серий (небо/земля, орел/змея, огонь/холод, всевидение/слепота, человек/бог) эксплицируют обобщенно-философский смысл поэмы.
Универсальная семантическая оппозиция добро/зло используется автором для моделирования ситуации последней схватки позитивных сил и мирового зла. Данная оппозиция реализуется на языковом уровне при помощи серии градуальных семиотических пар, выстраивающих иерархию смыслов от конкретного к абстрактному. Обобщение получает философское осмысление и актуализирует идею оппозитивности в качестве принципа существования мира.
